Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры (СИ)"

Автор книги: Валерия Лазовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Василин, если сегодня день свободный, может допишешь? А потом с чистой совестью езжай куда и с кем хочешь, теряй голову, безумствуй…

Она перевела на меня мечтательный взгляд, сфокусировалась на моем вопросе, взвешивая все плюсы и минусы.

– Хорошо, – очень легко согласилась, – но правки будут нескоро.

– Я помню.

– А я хотел вам сегодня предложить съездить в Ното, мы в прошлый раз туда не попали.

Мы синхронно перевели взгляд на Марка и одновременно отрицательно покачали головами.

– Мне надо к завтрашнему дню все подготовить, – я.

– А мне все закончить, – Васька.

– Ну ладно, тогда я поехал, – перевел взгляд с Василины на меня, ожидая реакции на свои слова.

– Хорошо, удачи тебе, – улыбнулась ему в ответ.

– Да, Марк, спасибо тебе большое, – Василина.

Он удивился. Интересно чему? Махнул головой.

– И вам удачного отпуска, – поднялся и очень быстро вышел с терассы и потом из номера.

Мы проводили его взглядом, потом посмотрели друг на друга и в недоумении пожали плечами. У меня действительно было много работы: дорисовать, отсортировать по гостиничным номерам, утвердить количество с Лючией и Пауло, подписать цветовую гамму каждого номера на картинах (чтобы багет не выбивался из общего фона), замерить размеры будущих картин для натяжки холстов и определиться, заказываю я холсты здесь под Алекса или ищу в другом месте мастерскую.

А Василина вообще витала в облаках на крыльях влюбленности, будет большой удачей, если это ее состояние направится в нужное русло и поможет ей закончить рукопись.

– Лиса, – драматично вздохнула подруга, – я, кажется, влюбилась.

– Так это же хорошо… наверное…

– Это трагично, – с горечью и пафосом произнесла она.

– Да? А почему?

– У него жена и трое детей.

Я смотрела на нее во все глаза.

– Так ты вроде тоже замужем, – напомнила ей.

– Да? – удивленно встрепенулась она.

Зазвонил ее мобильник. О! Легок на помине! Муж. Васька ушла разговаривать с ним в номер, а я осталась на террасе допивать сок и прикидывать план на сегодня. Вернулась подруга на удивление скоро, присела на свое место. Вздохнула.

– Муж пообещал тебе ноги повыдергивать.

– Как? Опять? – неприятно удивилась я его навязчивой фантазии. – Пусть сначала дотянется, а то все обещает, я уже скоро сама потребую выполнения его угроз.

– Лиса, ты не поверишь, мы с ним так похожи, он тоже писатель.

– Кто? – поперхнувшись соком, выдавила я. Михаил за всю свою недолгую жизнь не прочитал ни одной книги, о чем, интересно, он может написать?

– Доменик. И у нас даже дни рождения в один день, а год назад мы в один день сломали запястье на правой руке, оба любим прогулки на велосипедах и море, – с легкой грустью перечисляла она. – Лиса, что же мне делать? – спрашивала она больше себя, не меня, глядя на синюю гладь моря.

– А что ты хочешь?

– Хочу быть с ним, мне так хорошо с ним.

– Ну так и будь.

– Он через неделю уезжает с семьей в командировку на полгода.

– У тебя еще целая неделя.

Василина перевела на меня глаза.

– Можно я завтра уеду с ним на пару дней?

– Вась, – опешила я, – тебе сколько лет? Моего разрешения на твои безумства не нужно. Решение принимаешь сама, и вся ответственность за это лежит только на тебе. Я-то тут при чем?

Подруга задумалась. Мда, муторно ей от этой влюбленности, а через неделю что я буду с ней делать? Как собирать по кусочкам? Не, ну это по большому счету не проблема, как раз через неделю мы выезжаем из гостиницы, и там у Васьки не останется  времени на переживания.

– Васён, не думай, что будет через неделю, наслаждайся ближайшими днями. Отсеки все, что будет через неделю, не думай, не вспоминай, не переживай, не порти себе ближайшие дни. И надо закончить рукопись.

Опять зазвонил ее телефон. Муж. Видимо, почуял Васькины флюиды, вот и бдение усилил.

– Да, Миша, – спокойно ответила в трубку.

Муж что-то верещал в трубку, обвиняя жену во всех грехах, которые успел себе вообразить за десять минут после последнего разговора с ней.

– Миша, ты очень нервничаешь, тебе, наверное, это вредно, – равнодушно констатировала Васька, – я не могу сейчас с тобой разговаривать, – и добавила мстительно, – у меня деньги на телефоне заканчиваются, – отключилась.

Телефон опять завибрировал, подруга равнодушно посмотрела на аппарат, не сделав никакой попытки к нему прикоснуться.

Васька устроилась на террасе с ноутбуком на коленях и вот уже больше получаса смотрит в одну точку, переваривая в себе «нечто». И это «нечто» не есть хорошо.

– Васён, – окликнула я ее из-за мольберта, – ты где?

– Лиса, мне почему-то тошно. Вроде радоваться надо, мужчина наговорил мне столько разных приятностей. Ты знаешь, он сказал, что уже три года не садился писать, у него затяжная брутальная депрессия, а сегодня почувствовал, что тянет к компу, тянет начать писать что-то новое и за ночь даже придумал сюжет со второстепенной любовной линией.

– Вот!!! Вот видишь, мужчина из вашего знакомства только позитив берет…

– Ну да, весь негатив оставляя мне.

– Нет, ты его сама добровольно выколупываешь и в корзинку складываешь. С каким настроением ты ему завтра на глаза появишься, он снова впадет в свою депрессивную брутальность или брутальную депрессивность.

– Отменю я все, не готова я еще к этому, – нерешительно произнесла она мысли вслух.

Я промолчала в ответ. Блин, меня издатели с потрохами съедят, если она не сдаст рукопись в срок. Да я меркантильная, да я бесчувственная, но неустойку платить отчасти придется еще и мне за сорванные сроки.

– Дульсинея, – рыкнула я, – кончай себя жалеть, смотреть тошно. Тебе представился великолепный шанс познакомиться с интересным человеком, который проникся к тебе симпатией. А ты… вместо того, чтобы воспользоваться моментом, сидишь и сопли на кулак мотаешь, жалея себя разнесчастную! А по сути, ничего еще не произошло!

Васька немного встрепенулась, с обидой глядя в мою сторону. Как же… я не оценила ее душевных метаний! Я – сухарь без чувств и эмоций.

– Сейчас нужно жить моментом: хочется – езжай, не хочется – не езжай. Но только не сожалей о том, что могло бы случиться в твоей жизни, это глупое и бесполезное занятие. Васька, еще НИЧЕГО плохого не произошло, а ты уже авансом переживаешь, портя себе этим авансом все удовольствие.

Муж настойчиво требовал свою долю внимания и ласки, Васька никак не реагировала, через полчаса посыпались СМС-ки.

– Я на день с ним съезжу, а на ночь вернусь. Не могу я так.

Ну, слава Богу, решение вроде бы приняла. И сразу успокоилась, и начала писать. Уф, может, сегодня закончит, надо, чтобы закончила сегодня.

Мастерская, в которую мы отправились с Лючией, находилась в Катании. План был такой: отвозим туда, то, что уже есть, заказываем по размерам натянутый холст, я подкупаю краски и все, что глянется, ждем, забираем холсты, забираем, если повезет свежие оправленные в багет картины, и возвращаемся во дворец.

Васька, если честно, удивила, заявив вчера вечером, что рукопись закончила. Молодца! Ну вот, молодца, может же, если долго не рассуждает и не жалеет себя разнесчастную. Сегодня она отправиться с Доменико на длительную свиданку, но к вечеру обещалась быть.

А мы с Лючией сидели в ресторане неподалеку от мастерской. Итальянцы вообще никуда никогда не торопятся, пообещали натянуть холсты «может быть к пятнице», я сказала, что они мне нужны максимум сегодня к вечеру, а за те деньги, что они берут за это, согласна подождать три часа. А багет вообще пообещали отдать через месяц, согласитесь, что это даже для итальянцев слишком. Сейчас не лето, не Рождество, не период отпусков, даже Пасха уже закончилась!!! Я согласна, что три часа сиесты убивают напрочь весь рабочий настрой, так вы сделайте мне все это до обеда, времени еще вагон. В общем, сидим, выжидаем время.

Заказали себе закуску, я – чай, соседка – кофе. Лючия бесхитростно вывела разговор на Марка.

– Вы с Марком давно знакомы?

– Пару недель, а в вашем отеле он что делал? – заинтересовалась я тайнами Марка.

– У отца с его семьей общий интерес, Марк приезжал уточнять детали.

– М-м-м, – кивнула я.

– Ты знаешь, Марк очень серьезный парень, – неуверенно решила пооткровенничать собеседница.

– И не говори, я тоже успела это заметить.

– Он очень от наших парней отличается. Много чего знает, много умеет, отец его очень ценит. И он всегда держит слово.

– Он тебе нравится?

Лючия замялась.

– Он необычный, и я его не всегда понимаю, – пожала она плечами.

– Вот поэтому поводу вообще не заморачивайся, – успокоила я ее, – я его тоже не всегда понимаю.

– Но он какой-то…, – задумалась она, подбирая определения, – уютный, надежный.

– Домашний, – подсказала я.

– Надежный, – поправила она, – домашний в моем понимании – это когда сидит дома, готовит пасту, стирает вещи, выгуливает собаку…

– Да? – удивилась я, – а в моем понимании «домашний» – это человек, который может создать и удержать семью, то есть для него важны семейные ценности, традиции. Он участвует в жизни семьи, интересуется достижениями детей, в курсе предпочтений супруги. Для него выбирать подарок домочадцем – не принудительная обязанность, а удовольствие.

Лючия с интересом слушала.

– Все-таки мы в разных мирах живем. У нас хорошо, если в семье собираются за воскресным обедом, это показатель того, что семья крепкая, дружная и, наверное, любящая. Даже если ты некоторых людей и знать не хочешь. У меня есть троюродный брат и двоюродная сестра, мы друг друга с детства не любим, но на каждом семейном празднике мы кисло улыбаемся друг другу и задаем вежливые вопросы. И на собственную свадьбу я их обязана буду пригласить.

– А если не приглашать?

– Осуждение всей семьи, – поджала губы Лючия, – да и мужчины у нас разные. Почему, например, на Марка все западают?

– Прям западают? И что значит все?

– У нас в отеле все девчонки ему глазки строят, у меня сестра приезжала, пообщалась с ним за обедом и тоже он ей очень понравился.

– Чем? Своей надежностью?

– Наши мужчины способны через несколько минут знакомства выдать, что искали именно тебя всю свою сознательную жизнь и сделать предложение руки и сердца, а через десять минут и не вспомнить о твоем существовании. Да и женщин они, если честно, считают вторым сортом. А Марк практически не делает комплиментом.

– Ну, знаешь ли, я бы могла и обидеться. Если все кругом хотят на мне жениться, а Марк даже не сказал, что я прекраснее солнца.

Лючия улыбнулась.

– Он другой, – повторилась она, – чувствуется, что он много может сделать. И сразу видно, что он самостоятельный, а в Италии "Mammoni".

– Это что за зверь такой?

– У нас большинство мужчин проживают вместе с родителями, вернее с мамой, которая их обстирывает, обглаживает, откармливает. Любая итальянка твердо знает, что ее мужчина избалован еще с детства. Самостоятельно мужчина не способен ни на что, кроме как хорошо выглядеть, пить кофе, читать нотации детям и играть в игрушки.

– Понятно. Ему удобно быть всегда ребенком.

– Да.

– Потому и женщины привыкли обстирывать только себя, а не мужа, – позавидовала я свободным итальянкам.

– До заключения брака ни одна уважающая себя итальянка не позволит сесть мужчине себе на шею.

– А у нас с этим гораздо проще. Женщины сами предлагаются в качестве бесплатной прислуги.

– Зачем? – ужаснулась собеседница.

– А чтобы он почувствовал заботу, уют, любовь и никуда от нее не ушел.

– А ведь это, наверное, срабатывает, – поразилась она, – это же беспроигрышный вариант. Сразу от мамы к жене.

– Не-а, – разочаровала я ее, – появляется другая, которая чище стирает, вкуснее готовит, лучше гладит.

– А смысл тогда напрягаться? – не понимала нашей русской логики сицилийка.

– Гены, Лючия, гены. Мамы у нас точно так же себя вели, бабушки.

Она недоверчиво смотрела на меня. Я утвердительно покачала головой.

– Да и женятся у нас гораздо проще, некоторые успевают за год и жениться, и развестись. А некоторые и вовсе без регистрации рожают детей, расходятся, сходятся, снова рожают.

– А у нас бракоразводный процесс длится годами: три года перед разводом супруги должны пожить раздельно, потом начинается сам процесс. Он затягивается еще на три-четыре года. Зато законы у нас на стороне женщин, она почти всегда выигрывает при разводе. Бывший муж платит алименты и детям, и жене, пока она не выйдет замуж.

Холсты выдали и даже десять картин в багет оправили. Хозяин, наверное, подключил все свое семейство к этому мероприятию. Даже Лючия удивилась, что часть отдали. Я прикупила красок и большой мольберт. Договорились, что вернусь с новой партией картин через неделю, чтобы к этому сроку были готовы старые. И закажу у них холсты под Алекса, посмотрела, натянули они хорошо, лучше куплю здесь, чем время буду тратить на поиск новой мастерской.

По возвращении, Лючия унеслась вместе с картинами к отцу и уже к вечеру пригласили меня посмотреть, как они смотрятся в номерах. Пауло был очень довольный, на радостях произвел расчет за все маленькие картины для номеров и начал торопить с большими. Их планировала сделать всего четыре-пять, по сравнению с тем объемом, что я по-стахановски нарисовала за неделю, это приятная мелочь, типа десерта напоследок.

Василина вернулась уже в сумерках, сияющая от тихого счастья, но с легкой поволокой грусти во взгляде. Загадочная поплескалась в ванне и легла спать. Я в это время набрасывала контур, обставясь лампами, поэтому только поздоровались. Потом дни опять полетели очень быстро, за день получалось отрисовать только одну картину и, если оставались силы, начать делать набросок для следующей. Поддержание моей работоспособности легло опять на плечи Лючии. Я же с большим мольбертом мигрировала с общей столовой на веранду, с веранды в гостиную, с гостиной в парк. В один из дней, когда работала в парке, увидела рядом Марка.

– Привет, – удивилась его появлению.

– Привет, – махнул он головой и, по старой привычке, уставился, молча, на меня.

У меня подсыхала краска, разводить этот цвет больше не хотелось, поэтому я вернулась к работе. Через какое-то время обернулась, Марка не было. То ли привиделось, то ли действительно был. Лючия принесла обед и присела ко мне за столик, у нас уже традиция появилась – обедать и ужинать вместе, обычно молчали или Лючия делилась новостями дворца, а тут я ее спросила.

– Марк был? Или мне показалось?

– Был, он и вчера был, заезжал на час, бумаги передать и пообедать.

Ну и ладно. Лючия говорит, что не понимает этого человека, я его, надо признать, тоже не всегда понимаю.

С Василиной пересекались редко, видела её мельком пару раз – безумно красивую, легкую, а в глазах плескалось отчаяние. С большими картинами, к моему удивлению, я уложилась в срок, дорисовывая последнюю уже в ночи. Надо дать просохнуть ей, хотя бы полдня, чтобы отвезти в мастерскую для оправки в багет. С Лючией договорились на завтра с утра. Вторая половина дня у меня свободна, хорошо бы что-то придумать. Можно сходить на пляж позагорать, а то Васька уже притягательно бронзовая, а я все еще неуверенно песочная. Ну вроде все, сделала последний мазок, теперь все вымыть, высушить, запаковать и убрать до следующей оказии. Поняла, что жутко устала, но усталость была приятная, нарисовалась до одури. Прислушалась к себе – резерв еще остался, значит, кисти глобально паковать не надо, неделька-дней десять и снова потянет к мольберту. О-ё, мне же еще и эту громадину за собой тащить, Алексовский размер только на нее встанет. Черт, придется разбирать, в машину может и не влезть.

Пока я решала для себя прозу жизни обыкновенного художника в номер вплыла мрачная сера туча в виде Василины, она, не разуваясь, молча, проплыла до спальни. Я, вытирая кисти, с недоумением смотрела на сиё явление. Подруга подошла к кровати и бухнулась кулем, не раздеваясь, лицом вниз. Приехали. Я выждала полчаса, наводя порядок в гостиной, снова заглянула. Васька лежала в прежней позе. Она там жива? Подошла тихонько к ней, прислушалась – тишина. Ну ладно, подождала еще полчаса, завершила уборку, приняла душ, привела себя в ночной порядок. Снова подошла к подруге.

– Васёёёёён, – тихо позвала ее.

Тишина.

– Вааась.

– М-м-м-м, – невразумительное в ответ.

Разула ее, словно маленькую, Васька безвольно позволила снять с себя куртку, перевернулась на бок, подтянула коленки к подбородку, прикрыла полные слез глаза. Черт! Накрыла ее покрывалом с моей кровати, присела рядом на корточки и утешительно погладила по волосам, словно маленькую девочку, на что она всхлипнула. Черт!

Утром подруга была в том же состоянии и положении. Ваське надо отстрадаться и выплакаться, и затягивать все это нежелательно, потому как от длительности она впадает в жгучую депрессию.

– Васён? – позвала я.

Она открыла мокрые от тихих слез бледно-голубые глаза, затопленные до самых берегов болью. Это главное перетерпеть и не пойти у ее тоски на поводу.

– Пойдем завтракать? Или еще полежишь?

Страдание театрально прикрыло ее глаза.

– Там кофе стынет, и новые булочки специально для нас Лючия повара попросила испечь.

Мученица чуть-чуть приоткрыла глаза.

– Ты же не отвяжешься? – обреченно спросила она.

– Ну ты же знаешь!

            – Ненавижу себя, – беззлобно сообщила мне.

            – Это пройдет, – отмахнулась я.

            – Я в душ, – Васька начала собирать свои конечности по кровати.

            – Не-не-не, сначала кофе.

            Мы с Лючией должны были выезжать через полчаса, а Васька могла в ванне зависнуть на час, а если еще начнет там стенать и страдать по своей несчастной доле, то и того дольше.

            – Вась, я вернусь часам к двум, максимум трем. Давай съездим в Ното, а завтра можем выехать из гостиницы.

            – М-м-м, – кивнуло безучастно страдание.

            – До обеда можешь сходить на пляж: водные процедуры, солнечные ванны. Не вздумай топиться, крайне неразумное занятие.

            – М-м-м.

            – Дульсинея, – рыкнула я.

            – Да? – вернулась в реальность Василина, посмотрев мне в глаза.

            – Я уезжаю, вернусь к обеду, после обеда едем с тобой в Ното. Вернись в тонус к этому времени, – требовательно взывала я к ее рассудку.

            – Постараюсь.

            – Ну все, люблю, целую, – коснулась губами ее макушки.

            Обернулась, Васька тянула кофе – значит не все так безнадежно. В мастерской, видимо памятуя о моей скоростной требовательности, холсты натянули в рекордные сроки и даже – внимание!!! – оправили багетом новые картины, те, что мы только что привезли с собой. Пять картин заняло всего около часа. Лючия была в ауте. Вернувшись в гостиницу, я получила полный расчет, дисконтную карту любимого клиента дворца и заказ еще на пять картин, но это уже как сложится. У меня не отпуск получается, а сплошная трудовая повинность, с другой стороны, если есть работа, то осилить ее на пару с живым Музом легче легкого.

            Влетев в номер, обнаружила подругу лежачей в шезлонге под зонтом – надо же! Я, если честно, опасалась увидеть утреннюю картину – черная вдова в позе зародыша в темной комнате. Молодец Васька!

            – Васён, если быстро соберемся и доедем, то успеем в Ното пообедать.

            Подруга перевела на меня задумчивый взгляд.

            – Подъееем, – добавила я децибел в голос для убедительности.

            Васька, не заморачиваясь, запихала себя в будничную одежонку в бодром темпе, и через тридцать минут мы садились в машину. Уже подъезжая к Ното, стало понятно, что на полноценный обед мы опоздали, по времени у народа наступила сиеста, оставалось уповать на то, что Ното – туристический городок, и хоть что-то недоеденное туристами осталось в ресторанах. Но, попав в город, махнули рукой на обед, пошли гулять по его улицам. Здраво рассудив, что если что-то и осталось, то подождет нас пару часиков.

В Ното (древний Нетум) бывали герои древнегреческих мифов – Дедал, тот который с крыльями, и Геркулес, тут без комментариев. Арабы в свое время сделали Ното одной из трех столиц острова; сменившие их норманны, укрепили славу богатого и красивого города, а землетрясение 1693 года смело город в руины. Отстраивать его решили заново на левом берегу реки Азинаро. Новый городской комплекс стал настоящим шедевром сицилийского барокко, получив литературное название «Каменный сад». Повторюсь, я не очень люблю барокко, но тут мое «не очень» растаяло. Может быть причиной тому послужил местный камень золотисто-красноватого оттенка, из которого отстроен весь центр, благодаря его теплым тонам, здания словно светятся изнутри, ощущение, что попала в солнечный, очень солнечный город. Или все дело в гармоничном стилистическом сочетании единого ансамбля: нет достроек, перестроек. Архитектура отличается конструктивной стройностью и уравновешенностью декоративных мотивов, все очень пышно, нарядно, но со вкусом. Ното, словно пышно разодетая невеста на выданье, но чувство меры присутствует: нет крикливости, вычурности. Много живописных площадей, лестниц, террас, украшающих городской ландшафт.

Своими масштабами выделяется кафедральный собор XVIII века, вот тут барокко с привкусом неоклассицизма. А двери центрального портала, выполненные из бронзы в 1982 году, изображают жизнь святого Коррадо Конфалоньери.

Чуть меньше церковь святейшего Распятия XVIII века. Внутри сидят каменные львы, привезенные аж из самого Рима, раньше они охраняли вход в церковь, но то ли католики начали опасаться за самих охранников, то ли место в церкви стало пустовать, в общем, спрятали их внутри. Во внутренней очень красивой капелле хранится святой Терн, откуда он тут взялся, история умалчивает. От старого Ното в наследие досталась мраморная статуя «Белая Мадонна» XV века. Еще эта церковь может похвастаться совсем немыслимым артефактом, авторство приписывают святому Луке – небольшая деревянная дощечка с изображением Христа.

А вот роскошный выгнутый фасад церкви святого Доминика меня впечатлил, именно после этого фасада я пересмотрела свое мнение о барокко. Пожалуй, это одно из красивейших творений сицилийского барокко. Но кто знает, какие еще потрясающие вещи я увижу на Сицилии.

Городок оказался небольшим, на главной площади обнаружили работающий ресторан, и мы с готовностью заняли места. Подошедший официант очень удивился, когда мы попросили основное меню, попытался вразумить нас, что в это время уже никто не кушает, а только выпивает и закусывает. Но мы были непреклонны в своем желании плотно пообедать. Он ушел, вернулся, извинился. Оказалось, что остались только объедки в виде холодных закусок.

– Не проблема, – заверила я его, – веди, я посмотрю на объедки.

Нам повезло, осталось два салата, один из которых сильно напоминал оливье, карпаччо мясное, сыр и всевозможные соленья (оливки, грибы, баклажаны). Заказав к этому вина и хлеба, мы приступили к трапезе. А к трапезе у нас традиционно наливался литровый графинчик с вином, в первые дни мы пытались уложиться в пол-литра, но каждый раз дозаказывали еще пол-литра. В меня входило максимум пятая часть, остальное во благо употреблялось Василиной. После обеда мы честно ходили, выветривая алкогольные пары из организма, гуляя по городу пару часов. Вынуждена в очередной раз признать, что я слабая слабачка и спустя пару часов была еще с легкой каруселью в голове, а вот Васька бодра и трезва. Она садилась за руль трезвая, как стеклышко, и могла рулить столько, сколько понадобиться. Ну это так… лирика.

Сейчас же литр вина был вполне оправдан, мы никуда не торопились, можем тут сидеть хоть до вечера, потом осмотрим оставшиеся достопримечательности и вернемся в гостиницу. К тому же Ваське надо выговориться. А то у нее горшочек все внутри варит-варит, а потом, как рванет-рванет… Подруга пригубила вина, посмотрела на залитую солнцем площадь, вздохнула полной грудью, словно впитывая в себя все солнечное на ней.

– Я дура, да?

Я молчала.

– Как я могла так встрять? И я дура вдвойне, что не переспала с ним…

– Ну, это смотря как к этому подойти. Может, дура, а может, наоборот, умная. С сексом эмоциональная привязка была бы сильнее. И ты бы накрутила себе, что после секса он тебя и бросил. А так подружили и разбежались.

– У меня первый раз такие отношения. С самого начала с надрывом. Я когда смотрела на него, растворяясь в нем, видела конец наших отношений. И ты сто раз была права, когда советовала отпустить и не думать о конце.

Василина отпила вина, проглотила маслинку и невидящим взглядом уставилась вдаль.

– Вась, – вернула я ее за столик, – положа руку на сердце, вот давай честно, за прошедшую неделю есть хоть что-то, о чем ты сожалеешь.

Васька задумалась, перебирая в памяти все минуты, что была вместе с Домиником.

– Только то, что мы не вместе.

– Нет, я о реальности, а не о твоих мечтах. Что-то такого за эту неделю произошло, о чем ты жалеешь?

Подруга опять мыслями вернулась в последнюю свою влюбленность, прикрыла глаза, улыбнулась горькой улыбкой.

– Я дура. Все действительно было замечательно, но я, как зомби, думала только о том дне, когда надо будет расстаться. Я же сама себе все испортила.

– Васён, ты научилась, что жить нужно в моменте. В следующий раз ты из этого момента выжмешь все только положительное.

– Да, наверное, – грустно покачала она головой, прикоснувшись губами к вину. Отпила, подняла глаза на солнечную площадь, – но как же больно, физически больно отпускать от себя того, с кем успела сродниться. Я за эту неделю успела с ним срастись и корнями, и кроной. И внутри натянутой струной звенит тоска.

Василине бы не прозу, а поэзию писать, но, я, если честно, ожидала худшего от их расставания, то ли подруга не успела привязаться сильно к Доменику, то ли повзрослела.

– Лиса, у меня такое ощущение, что я из дома уехала давным-давно, что все, что было со мной до Сицилии, это было в другой жизни и вовсе не со мной. Я на свою прошлую жизнь смотрю, словно умудренный опытом старец на возню неразумных котят.

– Ты, знаешь, у меня тоже ощущение, как будто мы несколько лет назад уехали из дома. То ли время тут в другом темпе тикает, то ли само пространство более гибкое, податливое, я, будто волшебник, могу все, что угодно сотворить в своей жизни.

– Точно, – оживилась Василина, – здесь волшебство разлито повсюду. Все как-то очень быстро, стремительно, – увлеклась параллелями она, – смотри, – начала загибать пальцы, – ты нарисовала чертову тучу картин в рекордные для себя сроки, получила еще два заказа, я написала за десять дней трилогию, такая скорость вообще несвойственна мне, плюс успела влюбиться и расстаться меньше, чем за неделю.

– Васька, – я улыбнулась, – может, это и есть настоящая жизнь?

– Может, – неуверенно согласилась, – я просто не привыкла к такому темпу. И у нас еще почти два месяца впереди, – посмотрела на меня шальными глазами от нарисовавшейся перспективы.

– Ой, что буууудееет.

Здорово! У нас еще ДВА месяца (!!!) подобной жизни. Да мы же горы свернем!