Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Я просматривала фотографии, рассуждая с чего начать сегодняшний день, поглядывая на часы, Лючия обещала, как только уберут номер, сразу же даст знать. Очнулась Васька.
– Ну как там? – спросила меня, не отрываясь от монитора.
– Можешь расслабиться, нас оставляют здесь еще на неделю.
Она подняла на меня удивленные глаза.
– Только не говори, что тебе пришлось откупиться самым дорогим, – укоризненно попеняла мне.
– Не расстраивайся, тобой я не откупалась.
– Лиса! – возмутилась она.
– Пауло сделал заказ на оформление отеля моими картинами.
Васька впала в ступор.
– Лиса, – громко прошептала потрясенная она, – твои картины будут висеть во дворце.
– А почему бы нет?
– Не, ну я всегда догадывалась, что ты далеко пойдешь, но…
– Не расстраивайся раньше времени, – успокоила я, – время есть, так что спокойно дописывай. Можно тебя будет привлечь в качестве модели?
– Не проблема. Слушай, а чего я тогда строчу, не поднимая головы.
– Ну…, зато издатели удивятся.
– Лиса, – испугалась подруга, – тут же расценки за номер, как во дворце. Мы чем оплачивать будем?
– Вообще, не проблема. Договорились, что взаимозачтемся, а разницу отдаст наличкой.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Ой, люблю тебя, – пропела Василина, возвращаясь к своим героям.
Следующие дни творила, что называется в поте лица, но с удовольствием. Вошла в азарт, нужно сфотографировать освободившийся номер, успеть это сделать до нового постояльца либо, если удавалось договориться на фотосессию с участием жильца, быстро делать несколько снимков, пока номер был в более-менее приличном виде. Потом бегом к мольберту, в это время Лючия распечатывала то, что у нас получалось отснять, потом выбирали, корректировали и снова рисовала. Ваську помню смутно в это время, она тогда запомнилась ярким пятном либо на террасе, либо в своем кресле. Мы практически не общались, у нее начались конфликты между героями, и сокровище уплывало у литературных балбесов из рук, она всеми силами пыталась помочь, вразумить, наставить на верный путь.
У меня открылось, в очередной раз, второе или третье дыхание, как кушала не помню, за этим следила Лючия, заказывая к нам в номер завтрак, обед и ужин. На сон хватало четыре часа. Единственное, в чем не намерена была себе отказывать – это йога по утрам. Василина во времена совсем мрачные, когда не могла достучаться до героев, шла к морю и даже купалась, купанием это назвать трудно, скорее закалялась, но покрыться загаром успела, в отличие от меня.
В пятницу, а может это была суббота, силы стали меня покидать ближе к полуночи, мозг пугающе тормозил, рука одеревенела, взгляд замылился – организм категорично требовал отдыха. Половина заказа, может быть больше, была сделана, осталось только оправить багетом, Лючия наотрез отказалась ехать в багетную мастерскую без меня, хотя вкусу ее я доверяла. Решили, что на следующей неделе съездим вместе, заодно выберу холст и там же попрошу, чтобы мне его натянули, совсем не хотелось время тратить на прозу, большие картины надо писать только на холсте. «Так, соберись, доведи до ума последнюю на сегодня темперу и баиньки». Попыталась привести себя в чувства посредством холодного душа, хватило на полтора часа, потом махнула на все рукой, добралась до кровати, где мгновенно и уснула.
Утром разбудил звонок стационарного телефона в номере. Долго не могла понять, что за невоспитанная, наглая трещотка мешает мне спать, открыла глаза, определила, откуда идет дискомфорт, и потянулась к телефону.
– М-м-м, – дала знать, что я здесь, организм сопротивлялся пробуждению, пытаясь отвоевать еще хоть несколько минут сна.
– Василина или Василиса?
– Опять ты, – простонала я, – и чего же тебе не спится?
– Василиса, – констатировал Марк, – все больше и больше начинаешь смущать меня своей радостью при виде меня.
– Маркуша, ты чего хотел? – остатки сна из последних сил цеплялись за мой мозг.
– Сегодня Пасха.
– Здорово, – обрадовалась я, наконец, проснувшись, – куда лучше поехать?
– Я заеду за вами через час, будьте готовы, – отключился лаконичный наш.
– Василина, – позвала я.
Василина была мертвецки спящей.
– Вааась, – начала я распеваться.
А в ответ тишина.
– Дульсинея, – рявкнула я.
Васька подскочила на кровати, дико озираясь по сторонам. Все-таки перспектива быть нареченной с младенчества Дульсинеей ее хорошо приводит в тонус.
– Что это было?
– Звонил Марк, творчество сегодня отменяется, повезет нас смотреть Пасху.
– Да ты что? – обрадовалась она, – надо-надо отдохнуть, я уже вся вымоталась с этими малолетками: мозгов нет, логики нет, знаний особо тоже, одни подростковые комплексы, – и скачками понеслась первой занимать ванну.
– Только не закрывайся, – крикнула я вслед.
В ванной комнате был душ и ванна, в которой теоретически можно тоже принять душ. А так как мы с Васькой уже некоторое время, можно сказать, живем в одной кровати, то стесняться друг друга в ванной комнате как-то глупо.
У нас даже разговор недавно на эту тему состоялся.
– Васён, – позвонила я ей перед покупкой билетов, – может мне на тебе жениться или замуж выйти.
– Не, ну я так-то не против, но я вроде замужем.
– Эээээх, жаль какая, а то тут скидка семейным парам.
– Большая? – начала сомневаться Васька в разумности своего статуса замужней дамы.
– На билеты 10%, а на номер для новобрачных 25.
– Не ну так-то можно, конечно, прикинуться влюбленной парой, но опять же, что будем делать с нашей традиционной ориентацией?
– Да, – озадачилась я, – на секс с женщиной я пока не готова.
– Так я тоже, – вздохнула с искренним сожалением подруга.
– Ты знаешь, мне кажется, что в нетрадиционной ориентации есть какой-то большой подвох, о которых никто не догадывается.
– Почему? – заинтересовалась она.
– Ну вот смотри, мы ж с тобой практически идеальная пара. Обе не храпим, носки не раскидываем, рубашки нам гладить не надо, еду готовим сами. Ты к тому же еще и чемоданы таскаешь. Претензиями не раскидываешься. Нет, я все-таки на тебе женюсь или замуж выйду. Одни плюсы в однополой любви, тогда какого… нас тянет на этот противоположный пол?
– Это карма, но я подумаю, с мужем посоветуюсь. Он очень скидки в свой карман уважает.
Марк нашел нас за столиком, завтракаем мы.
– Доброе утро, – присело к нам сияние ясного солнышка.
– Ты чего такой довольный? – без предисловий спросила я.
– Да вот, тебя увидел, обрадовался.
Я уставилась на него во все глаза, это кто же нашего Марика подменил?
– Хамить изволите? – уточнила я.
– Не все тебе этим заниматься.
Я набрала побольше воздуха, это он зря, меня если затронь, то потом не остановить. А если необдуманно да с утреца, да на голодный желудок… Марк, надо отдать ему должное, соображал быстро. Увидев мой настрой, поднял капитуляционно руки вверх.
– Все, мир-мир.
Я одарила его снисходительным взглядом, погасив неудовлетворение от собственной невысказанности по поводу его воспитания и утреннего этикета.
Пасха на Сицилии – это святой праздник для всего сицилийского народа, неважно какой веры и убеждений этот самый народ. Прежде всего, это ПРАЗДНИК, а итальянец – не итальянец, если его лишить праздника, он зачахнет и умрет. Но Пасха наравне с Рождеством еще несет желание очищения, пересмотра своих поступков, жизни в целом. А для туристов – это яркое представление, каждый год сюжет остается неизменным, но вариаций может быть масса.
Марк повез нас в Сиракузы, успели как раз к началу действия. Действующие лица, одетые не по сезону в тонкие римские тоги и сандалии на босу ногу, откровенно мерзли, на улице с утра всего 15 градусов, но стоически изображали кто злодеев, кто сочувствующих Иисусу. Большая часть участников искренне ненавидела, переживала, рвалась помочь Иисусу. Итальянцы, скорее всего, уже рождаются актерами, совершенствуя активно свой талант в колыбели, потому что как только ребенок встал на ножки и побежал, он уже актер. Понаблюдайте за карабинером, который несет службу, охраняя какую-нибудь дверь, в смысле вход. Он полон чувства собственной значимости, ему доверили охранять эту дверь, и он с гордостью выполняет эту миссию. Или банковский клерк: он наемный сотрудник и он с полной ответственностью играет роль наемного сотрудника. У нас с Васькой еще в Катании закралось подозрение, что итальянцы играют в жизнь, и это, пожалуй, их самый главный секрет, они, как дети, просто играют. Может быть, поэтому у них больше солнечных дней в жизни, больше улыбок, больше сил, они не заморачиваются глобальными последствиями собственных будущих поступков, которые когда-нибудь, может быть, совершат. Ведь всегда можно переиграть.
Иисус в длинной белой рубахе, по фасону ночнушке, босиком нес на себе по виду очень тяжелый крест, на котором его должны были распять. Он падал в нужных местах, поднимался, снова шел к своей смерти, чтобы в сегодняшний день возродиться.
Зрители реагировали по-разному: кто-то просто глазел на это, как на представление, кто-то, видевший уже не раз подобное шествие, лишь присутствовал телом, но мысли были далеко, но большая часть местного народа искренне переживала, особо сентиментально-религиозные не расставались с платками.
Мы достаточно активно поприсутствовали в празднике и по его окончании пошли осматривать сам город.
Сиракузы – маленький тихий город с узкими улицами и небольшими чистыми площадями, с трех сторон окруженный морем. Изначально это была греческая колония со всеми вытекающими из этого богами, традициями, народностями. На протяжении нескольких столетий Сиракузы являлись самым настоящим оплотом греков и сдерживали римлян, карфагенян, этрусков. В девятом столетии пришли арабы, и Сиракузы навсегда потеряли статус столицы Сицилии, однако сохранили и всячески приумножили свой вклад в культуру Европы. Жители Сиракуз разных эпох по мере собственных сил и талантов способствуют этому и по сей день: Феокрит (поэт, любимчик Гиерона II), Архимед (тот, который в ванне корону королевскую замачивал), Эпикарм (родной отец комедии), Моско, Эумело (тоже имели отношение к театру), святой Джузеппе (в католических кругах очень известная личность, прославился написанием религиозных гимнов), святой Мефодий (да-да, именно этот Мефодий напрямую причастен к созданию кириллицы, там еще Кирилл присутствовал), Гаэтано Дзумма (создатель восковых скульптур), Томмазо Гаргалло (был такой поэт), а также наш современник Элио Витторини (писал, критиковал, переводил и воспитывал молодежь посредством литературного слова), наверняка еще кто-то есть.
В нескольких шагах от моста Понте Нуово находился храм Аполлона (VI в. до н. э). Древнее сооружение менялось вместе с эпохами и успело побывать византийской церковью, от которой осталась только центральная лестница, мечетью, норманнским храмом и даже испанской казармой. Сегодня от храма Аполлона сохранились пара стен, та самая христианская лестница и невысокий фундамент. Я нисколько не впечатлилась, пока не увидела открытку с его изображением – соотнеся размеры руин и картинку, изображающую храм в дни своего существования, прониклась величием храма под стать Аполлону.
Больше всего мне понравилась уютная и живописная площадь Архимеда с удивительно красивым фонтаном, в центре которого располагается великолепная статуя Дианы – охотницы, находящейся в окружении тритонов и сирен. Раньше здесь была площадь, а сейчас перекресток с круговым движением, в виде объездного кольца выступает сам фонтан. Его окружают особняки XIV – XV вв. Очень красивые фотографии получаются в ночное время, тут очень грамотная подсветка, которая позволяет получить глубокий снимок с мельчайшими деталями и переднего, и заднего вида.
Совсем рядом с морем, на острове, находится маленькое озерцо – Источник Аретузы – место влюбленных. Я порадовала подругу легендой об этом месте.
– Была такая нимфа Аретуза, девица с непростым характером и гордым нравом. И влюбился в нее Алфей, он в ту пору был охотником. Влюбился сильно, сначала ухаживал, потом домогался.
– Интересная у тебя интерпретация, – фыркнул смешком Марк.
– Это моя история, попрошу не перебивать. Ну так вот… И так он ее достал своими домоганиями, что бедняжка не выдержала и бросилась в воды Эгейского моря. А на Олимпе у Греков была еще такая богиня, звалась Артемидой, сжалилась она над нимфой и превратила ту в источник.
– Зачем? – не поняла Васька.
– Понимаешь, Василин, – включила я нравоучительный тон, строго поглядывая в смеющиеся глаза Марка, – у них, у богов, своя логика, можно было, конечно, в чайку или рыбку, дельфина, например, но вот не повезло Аретузе, и стала она, по велению богини, пресным источников.
– А где логика?
– Не торопись, самое интересное будет позже… Алфей из охотника превратился в реку и за семь лет достиг острова Ортиджа, где сумел слиться с водами возлюбленной Аретузы.
– Вон оно как… То есть, теперь он ее может домогаться сколько пожелает, а она ничего и сделать не может?
– Да, мне тоже ее жалко, но за столько лет уже и стерпелось, наверняка, и слюбилось.
Марк, по-кошачьи, фыркал смешками. Василина помолчала, переваривая информацию.
– Я так понимаю, что это основная легенда этого города?
Я задумалась, вспоминая, что еще знаю, и что может сойти за легенду.
– В Италии, – поучительно начал вещать Марк, – самая главная легенда о святом покровителе города.
– Ну порадуй, – величаво дала ему разрешение.
– Самым страшным разочарованием для жителей Сиракуз является то, что они так и не сумели вернуть городу останки своей покровительницы – святой Лючии, – начал радовать Марк. – Святая была обезглавлена в 304 году после страшных мучений за преданность своей вере, тело святой было захоронено в сиракузских Катакомбах. В XI веке его похищают и увозят в Константинополь византийцы. В 1204 году во время разграбления города крестоносцы забрали мощи и перевезли их в Венецию. Там тело святой похоронено в посвященной ей церкви. В 1860 году церковь была снесена, а тело Лючии вновь перемещено. Кисть святой Лючии переносят из Венеции в Сиракузу и сейчас она находится в одной из боковых капелл кафедрального собора.
Мы дружно уставились на него, рассказчик немного смутился под нашими взглядами, но промолчал.
– Марик, – ласково начала я.
– ?? – вопросительно приподнял одну бровь.
– А ты на кого, говоришь, учишься?
– Я пока не говорил, – после секундного раздумья ответил он.
– Сейчас можно начать, – предложила я.
– История и туристический бизнес.
– Ну теперь все понятно, – развела я руками.
Марк слегка прищурился, смерив меня язвительным взглядом. «Ах ты ж, камбала прессованная!»
– Ты закончил свою историю? – вежливо поинтересовалась у него.
Язвительность во взгляде сменилась удивленной задумчивостью.
– Слушай сюда, Василина, он тебе по-мужски изложил голые факты, ничего интересного – одни цифры и факты, цифры и факты.
– Так он только начал, – заступилась подруга за рассказчика.
Марк опять фыркнул, с интересом и вопросом во взгляде поглядывая в мою сторону.
– История полна трагизма, как любая итальянская история, – ответила я улыбкой на его красноречивое молчание, и продолжила путь, разглядывая дома, попадавшие в поле моего зрения, – родилась девица Лючия в 283 году в Сиракузе в семье знатного римского гражданина. После смерти отца мать решает, что дочери замуж пора. Лючия оказалась невестой завидной, с приданым, сама она по началу может и не была против решения родительницы, но то ли жених ей не угодил чем-то, то ли решила, что быть невестой Бога гораздо интереснее. В общем, обратившись в христианство, принесла обет безбрачия и отказалась от помолвки. И потихоньку стала творить чудеса, ну там… мать исцелит, беднякам своими деньгами из приданого поможет. Жениху это, естественно, не понравилось, и он, разобидевшись, донес на нее.
– Так, подожди… – задумалась Васька, – где-то я это уже слышала, в Катании, как ее звали? Агата? Ну та, которая сейчас вместе с Беллини?
– Не, разные девицы, но гонение за веру было одинаковое. По решению суда Лючию должны были отдать в публичный дом…
– Да это что ж такое-то!!! Зачем их сразу в публичный дом-то? Напряг с проститутками что ли был?
– Не думаю, – задумалась я странным совпадениям в жизни святых, – если наказывали проституцией, то она была узаконена. Слушай, а ты права. В обоих случаях девушка отказала в близости, и ее за это под суд и в проститутки. Блин, вот это нравы!!! Причем девицы все знатного рода. Жуть. Куда только общественность смотрела?
Марк благоразумно помалкивал. Я театрально закатила глаза.
– Ну так вот, собрались они ее этапировать в публичный дом, но внезапно, по словам очевидцев, она «сделалась очень тяжелой и недвижимой, и никто не смог ее туда отвести». Пытались даже применять повозки, запряженные быками – безрезультатно. Тогда Лючию принялись пытать, но из каждой экзекуции она выходила невредимой. Но, к сожалению, ее сила (вера) оказалась ее слабостью: когда она встала на колени, чтобы помолиться, ее обезглавили. Но суть даже не в этом, – увлеклась я, – помнишь у нее на подносе два глаза.
– Ага, в первый момент жутковато смотрится…
– Ей во время пыток выкололи глаза, и с тех пор Святая Лючия покровительствует людям незрячим или просто близоруким.
– Да-а-а, – согласился Марк, – у тебя жизнеописание святой словно женский роман в розовой обложке.
– Ну, что есть, – развела я руками. – Да, – вспомнила я о чуде, – раз она официально является покровительницей города, да и всей Сицилии заодно уж, то положено, чтобы она защищала город и его жителей. 1646 год, на дворе большой голод, Лючия не могла оставить своих горожан на верную смерть и направила в порт Сиракузы два корабля, груженых зерном. Это зафиксировано документально табличкой, которая висит в монашеских хорах церкви Святой Лючии.
– Василиса, тебя католики, если услышат твою интерпретацию, прикопают заживо, – пожурил Марк.
– В смысле? Я разве исказила факты?
– Факты? Нет. Скорее подачу материала.
– Будем считать, что это моя литературная обработка. Марк, ну согласись, что крайне скучно читать церковные хроники.
Тот только с усмешкой посмотрел.
В XVII веке было решено построить для святой Лючии достойную усыпальницу, которую сегодня называют Церковь святой Лючии у гроба. Деньги на ее возведение удалось собрать после обложения пошлиной оборота некоторых продуктов питания. В ХХ веке сделали капитальную реконструкцию, убрав все, что наворотили строители ХVIII и XIX веков, и сейчас мы лицезреем гробницу в ее первозданном виде: в форме восьмиугольного храма, частично находящегося под землей.
Марк увел нас в восточную часть города, где находятся все свидетельства былого величия Сиракуз – греческий театр, алтарь Гиерона, крепость Эвриал и знаменитые латомии. Белокаменная дорожка вывела к Уху Дионисия – громадная каменная известняковая пещера, входом в нее является вытянутая вверх расщелина, анатомически схожая с ухом… осла или лошади. Караваджо (был такой популярный художник, таланом его тоже Бог не обидел), увидев ее в 1586 году, дал ей сегодняшнее название. Подкрепив его байкой (некоторые считают легендой), будто тиран Дионисий использовал пещеру в качестве тюрьмы, загонял туда после тяжелого дня рабов-камнетесов, рядом ставил солдат, чтобы те слушали, что о нем, великом и могущем, говорят обычные рабы. Зачем ему это надо было? Вот и я думаю об этом же? Хотел повысить самооценку? Вряд ли. Что он надеялся услышать от изможденных рабским трудом плененных им людей. В общем, на легенду это не тянет, больше на байку. Мы попали в пещеру, когда народу не было вообще, оно и понятно, нормальный люд празднует Пасху, только мы втроем гуляем по латомии. Пещера, прежде всего, впечатляет объемом, размер ее не очень большой, но за счет гладкости, отполированности стен и вытянутости по вертикали голова кружится, если смотришь вверх. Раз уж попали в место, где обещают эхо, то и покричали, как полагается. Эхо пришло, поотзывалось, правда, выставить часового, чтобы проверить правдивость легенды (пошептаться в адрес тираны, дабы услышал часовой), забыли.
Тут же находится самое историческое и в то же время неприятное место города – каменоломни Латомиа дель Парадизо. В эпоху античности это место считалось проклятым, хотя в переводе звучало как «Райское». Сдается мне, что это аллегория типа: «Поедешь в солнечный Магадан» или «Отдохнешь на Колыме». Здесь на протяжении полных суток, без перерыва и воды рабы долбили камень, который в дальнейшем использовался как строительный материал для местных сооружений, ну там храм построить или дворец какой-нибудь. По легенде, в этих местах замурована не одна тысяча жителей Афин, павших в сражениях.
Латомии, в смысле каменоломни, странные – это просто ямы колоссальных размеров и глубиной несколько десятков метров с отвесными стенами. Я так понимаю, что рабы под прямым углом долбились вниз, таким образом добывая строительный материал и строя себе узницу. Но опять же присутствует некая странность: раньше здесь, судя по театру и прочим древним остаткам, был культурный центр. Театр находится всего в 100-150 метрах. С каким настроем интеллигенция и сильные мира шли получать удовольствие от представления мимо тюрьмы рабов? Может раньше к этому проще относились?
Теперь же латомии превращены в сады, где даже в самую жару прохладно, журчит вода и зреют лимоны, апельсины и несполи. Их стены от солнца и дождей приняли красивые желтые и розовые оттенки; в теневых местах увились ползущим плющом и диким виноградом.
А вот, собственно, и сам греческий театр, между прочим, V век до н.э.. Глядя на эту махину, начинаю понимать, что рабы были очень удобной строительной машиной, может именно поэтому их и поместили в такой близости. Эта самая живая строительная машина вырубила в скале 67 рядов ступенек-сидений. Панорама, как и обычно, в греческих театрах выбрана очень удачно, можно отвлечься от представления и предаться более мирским мыслям или, наоборот, помедитировать, отдыхая взглядом на раскинувшейся внизу долине. Театр дошел до наших дней практически без разрушений и, судя по монтажным работам, его сейчас готовят к предстоящему представлению.
Совсем неподалеку находится и римский амфитеатр, небольшое (по сравнению с ранее виденными) сооружение в форме эллипса (190х119м). Ой, а тут, наверняка, еще и бои без правил были, в смысле, когда тех же рабов использовали для развлечения праздной публики, к примеру, скрутить тигра голыми руками или справиться с парочкой львов. А совсем рядом, к западу от амфитеатра, стоит удлиненный постамент, и сдается мне, что это алтарь. Точно! А вот эти выточенные каменные с желоби… Ну, собственно, сюда, согласно греческой традиции, каждую весну клались быки в жертву греческим богам.
– Господа, я бы не отказалась чего-нибудь съесть! – я была категорична, – судя по времени, сейчас нас накормит только Лючия в нашей гостинице холодными закусками. Как-то увлеклись мы с вами.
– Сегодня еще Пасха, – пожал плечами Марк, – народ, по традиции, обедает большими компаниями, с друзьями, но дома, а не в ресторанах.
– Упс, – неприятно удивилась я тому, что нам придется поститься до вечера, – Слушай, а почему с друзьями? Я думала, что все католические праздники итальянцы отмечают только с родственниками.
– В Италии говорят? "Natale con i tuoi, Pasqua con chi vuoi" – "Рождество поближе к родне, Пасху можно на стороне". Хотя в пасхальный понедельник "Pasquetta" – "Малая Пасха" – обычно устраивают большой семейный пикник.
– Так это же рабочий день. Когда успевают-то? Или у итальянцев, как и у русских, в предпраздничный день работа только до обеда, а потом готовиться к предстоящему празднику надо?
– Не волнуйся, любой итальянец найдет возможность для этого.
– Сиракузы – туристический город, – решила поучаствовать Васька, – наверняка, пара ресторанов работают.
– Не уверена, еще не сезон для массового туризма. И ты слышала Марка, сегодня приличные люди обедают дома.
– Давайте заедем на берегу в один ресторанчик, может повезет, – утешил мой голодно-расстроенный организм Марк.
– Марик, – расчувствовалась подруга, – чтобы мы без тебя делали?
Марк стрельнул в мою сторону хитрым взглядом. «Вовремя питались бы», – мысленно ответила я любвеобильной Василине. Все-таки разные мы с ней: я, когда голодная – злая и агрессивная, она – милая и душевная. На машине быстро по пустым улицам доехали до обещанного Марком ресторана, выйдя с Васькой из машины, придирчиво осмотрели место стоянки – все же это Сиракузы, с парковками тут, сами помните как, получить еще одну портянку на 60 евро не очень хочется, но Марк заверил, что здесь парковаться разрешено.
В нашем ресторане было пусто (ни посетителей, ни персонала), зато он с открытыми окнами и прям на самом берегу. Мы с Васькой неуверенно прошли внутрь, уселись за столик с видом на залив и стали дожидаться Марка с маленькой надеждой, что ему удастся кого-нибудь уговорить приготовить нам хотя бы брускетту и налить вина, ладно не вина, пусть принесет воды и хлеба. Я, когда голодная, согласна на минимум.
Погода опять начинала уверенно хмуриться, с моря шли свинцовые тучи. Марк вернулся с молодым парнем, как оказалось, официантом, который пообещал нас накормить и даже дал меню. Официант разговаривал по-русски правильно, но с жутким хохляцко-эстонским акцентом. Главное, он меня понимает и я его, поэтому я попросила чего-нибудь сильно вкусного и местного, "скоппуларикки" предложил он, я, не тратя время на выяснение подробностей, согласилась, как я позже распробовала, это жаркое из кальмаров и миниатюрных каракатиц – очень вкусно. Васька неизменно потребовала овощей, Марк дополнил заказ какой-то тарабарщиной. Антон (в простонародье, по-итальянски, Антонио) принес нам графин домашнего сухого вина и ушел через дорогу в кухню, вернувшись с закусками. Мальчишка показался мне интересным, и я вцепилась в него голодной до местных подробностей волчицей. Антон для порядка поупирался маленько: «Не положено, я на работе, это не принято…», но сдался довольно быстро, ему было тоскливо в межсезонье тут, поэтому сбегал на кухню, спросил разрешения у хозяев поболтать с соотечественниками и расслабленный присел к нам за столик.
– Хозяйка сказала, что сама принесет заказ.
От вина и закуски отказался, видимо, закормленный еще с сицилийской осени.
– Ты откуда? – без церемоний приступила я.
Рассказал, что тут уже двенадцать лет работает его мама, сначала просто горничной, сейчас у нее очень хорошая работа на четыре часа два раза в неделю: приходит в гостиницу ухаживать за цветами. Антон переехал только после школы, два года назад, до этого жил в Донецке у младшего брата матери. Летний сезон работает официантом, ему очень повезло с работодателями, хозяева ресторана – пожилая сицилийская пара, дети у них живут в Америке, Антона они приняли, как родного.
Тут как раз и приемные родители нашего нового знакомого пожаловали с тарелками и большим бутылем (литров на семь-десять) домашнего вина. Разулыбались нам, поздоровались, поставили тарелки с едой. Хозяйка, что-то вспомнив, метнулась на улицу. Вдоль дороги, которая разъединяла береговую линию, где мы сидели, и улицу, на которой стояли гостиницы и рестораны, были посажены аллеей деревца, а снизу каждого в высоком вазоне сидели цветы, напротив каждого заведения свои. Наша тетенька подскочила к своей «клумбе» под деревом, надергала там листиков, вернулась к нам, порвала эти листики, и широким жестом с довольной улыбкой на лице бросила их нам в тарелки и удалилась к своему столику, за которым уже расположился со стаканами и бутылем ее муж. Я со смешанным чувством восторга и легкого шока смотрела на свои каракатицы под зелеными листьями одуванчика. Нет, я очень даже за непосредственность, но из зеленки предпочитаю традиционный пучок сибирской зелени, а одуванчик – это сорняк, к тому же немытый сорняк.
Скосила глаза в Васькину сторону, на ее лице немой восторг. Воспользовавшись моментом, скидала одуванчики ей в тарелку: заказывала овощей – получай, к тому же она всякую зеленку ест в неограниченных количествах. Хотя может это было украшением, и его не едят, ну да что уж теперь. Васька на этом собаку съела, разберется.
– Как мило, – разулыбалась она, глядя на кучку листиков на своей пасте. – Антон, а как тебе тут вообще живется?
Я отпила вина и приступила к своим каракатицам. М-м-м-м малюсенькие каракатицы меня впечатлили, покорили, завладев всеми моими голодными инстинктами.
– Первый год тяжело было, я тут кроме матери никого не знал, с ней у нас отношения прохладные, а на Украине у меня остались друзья, одногруппники, одноклассники, любимая девушка.
– Ты бросил любимую девушку? – ужасным шепотом не поверила Василина.
– Ну а что мне было делать?
– А сейчас как у тебя с ней дела?
– Нормально, у меня другая любимая девушка, – Антон был привлекателен своей непосредственностью и подкупающей простотой.
– То есть ты просто сменил одну любимую на другую? – допытывалась Васька.
– Ну, не сразу, я сначала повстречался с несколькими, потом месяца три жил с одной, сейчас снова в поиске.
Каракатицы меня перестали сильно интересовать, а вот Антон – да. Подруга отпила в задумчивости винца, посмотрела на море, снова отпила, сжевала одуванчик, добралась в своей задумчивости до пасты, снова вернулась к вину.
– Как у вас все у мужиков просто, – с тихой горечью произнесла она, – любишь одну, встречаешься с другой, виды имеешь на третью…
Я тоже грустно усмехнулась, неожиданно вспомнив свое по этой теме. Подруга с тоской посмотрела на меня, перевела взгляд на Марка.
– Марик, – расчувствовалась она, – ты же давно в Италии?
– Давно, – согласился он.
– А как у тебя отношения девушками складываются?
Марк почему-то впялился в меня взглядом, в укоре приподняв одну бровь. Я-то тут при чем? Я подобных вопросов не задавала, пусть с Васькой и разбирается, бровями в ее сторону водит, укоризной во взгляде бросается ей.
– Давайте я перефразирую, – вмешалась я, пытаясь увести разговор от личностей в сторону разностей наций. – Даже не столько у тебя, как вообще у русских парней складываются отношения с итальянками, в чем принципиальное отличие от русских?
– Тебе зачем? – поинтересовался он.
– Считай, что это соц. опрос, мне просто интересно, что притягивает, что отталкивает, менталитет же разный.
– Разный, – неторопливо согласился со мной.
– В чем разный? – допытывалась я.
– Можно я про себя не буду рассказывать, – постановил Марк.
– Можно, – разрешила я.
– А у тебя есть девушка? – это уже Васька, закончила со своей порцией антипасты, придавив ее спиртным.
