Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Ээээй, – раздалось сверху с нашей террасы.
Мы с Марком синхронно обернулись, Васька в это время выступала в роли фотографа. Да, вид оттуда должен интересный получиться. Василина, кстати тоже, смотрелась очень недурственно, облокотившись о балконные перила, с открытыми плечами, в бело-сиреневой шляпе.
– Васён, – крикнула я, – постой там, только фотоаппарат убери, я тебя сниму.
Она активно попозировала, потом удалилась к своему Музу, мы с Марком распрощались, и я уселась получать удовольствие. Сверила с фотоаппаратом место, откуда снимала Марка, передвинула мольберт и принялась набрасывать основной контур, потом распечатаю Марка и впишу. Работа спорилась, пейзаж радовал, когда дошла до столика, утвердилась в мысли, что на бумаге получается нежное утро, ну какое тут может быть вино? Метнулась в бар, попросила две кофейные чашки с кофейником и пару булочек, быстро вернулась обратно, через некоторое время официант принес мой заказ, правда, рассудив логически, налил кофе – аромат стоял совершенно утренний, итальянский. Ваську что ли позвать? Если творит, то лучше ее не трогать, но…
– Василина Свет Елисеевна, – негромко позвала я сладким голосом.
Не сразу, минут через пять с террасы свесилась сиреневая шляпа:
– И чего тебе?
– Тут кофию принесли, не хочешь удовольствие получить?
– Мне и тут хорошо.
– Остынет, – с сожалением посетовала я, – и выльется.
– Ладно, я спущусь, но ненадолго. И со мной не разговаривай, – предупредила меня.
Ни-ни-ни, Боже мой, ни в коем случае, ни под каким предлогом. Муз у нее – мужчина сУрьезный, не терпящий ни какой конкуренции, если он пожаловал, то все внимание ему: ублажить, удовлетворить и за ушком почесать, чтобы не забыл, как ему у Василины было хорошо, недолго отсутствовал.
Васька пришла со своим фотоаппаратом, молча сунула мне его экраном под нос, налила себе кофе, взяла чашку и удалилась на теплый камешек с видом на море. Я смотрела, чего она мне хотела показать. Угу, вот я, вот Марк, вот мольберт. Ага-а-а-а, на маленьком экране не очень видно выражение лиц, но его можно подправить, соответственно задуманному сюжету. Надо срочно распечатывать, иначе придется еще раз все это рисовать. Вытащила флешки из обоих фотоаппаратов и понеслась на рессепшн, там, в небольшой комнатке стоял хороший принтер, попросила менеджера распечатать, показав на экране, какие именно меня интересуют фотографии (набралось штук двадцать), трусцой ускакала обратно.
Менеджер принес распечатки через полчаса. К тому времени я ждала только «Марка», которого надо прорисовать. Найдя своё фото, удовлетворилась тем, что Мужчина в мой рисунок вписывается очень точненько – это можно будет сделать и попозже, а сейчас нужно ловить свет. Пока подсыхает темпера, рассматривала распечатки фото с Васькой на террасе: балкон снизу подпирали колонны, увитые плющом, слева рос кипарис, справа, на балконе, облокотилась на перила элегантная девушка, задумчиво глядя в даль. Широкие поля шляпы закрывали пол-лица, легкий газовый шарф в цвет к шляпе, сговорившись с ветром, танцевал вокруг нее, словно живой.
Сменила место дислокации, чтобы наша терраса была с того же ракурса, когда я фотографировала королевишну в шляпе. Достала картон…
– Сеньорита, – окликнул меня женский голос.
Я сначала не поняла, что это вообще мне. Подошла высокая сицилийская девушка и предложила пообедать. Ресторан уже закрылся на сиесту, но повар оставил для нас холодные закуски. «Ого!» – удивилась я, – «Какая забота о постояльцах». Посмотрела на время – три часа. Ничего себе. Действительно пора перекусить.
– Елисеевна, – позвала я.
– Вышла вся, – недовольно откликнулось с террасы.
– Если будет обедать, то пусть возвращается, а то до восьми вечера голодом сидеть придется, – передала я.
– Лиса, – застонала она, – я не могу, у меня тут такое…
Понятно, Муз требует отдаться полностью. Ладно, пообедаю в одиночество, вернее тоже за работой. Попросила девушку принести оставленных закусок мне сюда и подруге в номер, а то заморит голодом ее этот тиран.
Василину рисовать одно удовольствие, сказывается либо ее классическая красота, либо фотогеничное, либо отсутствие вреда в ее натуре, а может просто день сегодня такой – располагающий к подвигам. Незаметно для себя, и без отрыва от производства, отобедала, от вина отказалась, не до расслабления…
Васька получалась волшебной феей в сиреневых тонах. Тут я провозилась долго, прорисовывая сразу все более тщательно, чем на первой картине. Света не хватило, пришлось сворачиваться в ранних сумерках и бегом бежать в номер в надежде, что успею сегодня сделать основное, сверяясь с распечаткой, а завтра последними мазками доведу до утреннего совершенства. Василина, по-прежнему, заседала на террасе, уткнувшись в монитор. Ей-то нормально, свет не нужен, сидит по клавишам в потемках стучит, а вот я зря рассчитывала, что дорисую – освещение в номере располагает к интиму, но никак не к художеству. Мне нужны две нормальные лампочки, ладно, сгодится одна, но чтобы светила. Включила весь свет в гостиной, подтащила поближе торшер – да что же это за мрак такой? Хоть фонарик доставай. А это идея, надо попросить дополнительный источник света.
– Васён, – шепотом, дабы не спугнуть капризного Муза, окликнула я ее, – ужинать будем?
– М-м-м-м…
Понятно, значит, на мое усмотрение. Спустилась вниз, заказала пасту с морепродуктами и салат в номер и попросила, чтобы принесли два самых ярких торшера или настольных лампы. Требуемое освещение доставила в номер все та же девушка, что позаботилась с обедом для нас. Увидев Ваську, выходящую из-под моей кисти, она произнесла утвердительно:
– Вы – художник.
– Можно и так сказать, – поскромничала я.
Поскромничала, потому что имею полное право так называться, в том смысле, что я вот уже как год член…, являюсь членом. Фу, на вас. Членом художников России.
Девушка понаблюдала за моей работой, приняла наш ужин, сервировала стол на террасе и пригласила к трапезе.
– Елисеевна, давай быстро перекусим и доделаем, чего на сегодня наметили, – позвала я.
– М-м-м-м, – уселось за стол напротив меня сомнамбульное состояние моей подруги.
Это «чужие мысли», как считает Васька, делают ее такой. Сейчас с ней говорить бесполезно: пока не дойдет до логического завершения очередной сцены, будет со своими героями и их проблемами. Мы быстро поели, но это, право слово, кощунство, относиться так безразлично к подобной еде: желудок тужится спеть оду вкусовым качествам, но мозг, лихорадочно придумывающий следующие сюжеты картин и рассказов, гасит его потуги на корню. Я все же решила отдаться мыслями пасте с морепродуктами полностью. Господи, ну почему? Почему самые обычные макароны превращаются в пасту именно в Италии? Почему дома, на обычной кухне такого не сотворишь? Нет, я понимаю, что овощи не те, приправ в нашей Сибири так и вообще не сыщешь в натуральном виде, если только на окошке выращивать. Знавала я одного итальянца, который год прожил в Иркутске, так он даже макароны с любой оказией доставлял себе из Рима для домашнего использования. И постоянно сетовал на то, что в ресторане, куда его пригласили шеф-поваром, настоящей итальянской еды ни разу не получилось, как бы он не экспериментировал, как бы не изощрялся со свежайшими сибирскими (подразумевается китайскими) овощами.
Если перевести дословно "pasta" с итальянского, то получится "тесто", то бишь все что сделано из муки, форма может быть любая – от привычных для нас макарон до равиолли, напоминающих малюсенькие пельмени с различной начинкой. В Италии производится более 140 видов макаронных изделий, а каждый год итальянец потребляет в среднем 25 кг макарон. Итальянцы едят пасту "Al dente" – немного недоваренная, это означает, что когда разламываешь макаронину, то серединка должна отличаться по цвету от краев, значит дошла до готовности. Поначалу это не привычно, но очень быстро привыкаешь и начинаешь различать вкус самого теста. Я к макаронам относилась равнодушно, пока не побывала в Италии, после мне они нравятся в любом виде, но правильно приготовленные al dente. Варить их нужно в большом количестве подсоленной воды с добавлением оливкового масла столько минут, сколько написано на упаковке, и ни в коем случае не переварить. Если на упаковке есть фраза: «Готовить до готовности», все – это не паста, это макароны в советском понимании, которые после варки превращаются в кашу, обычно такое нам давали в школьной столовой.
На прилавках в итальянских магазинах кроме упаковок макарон лежит еще и замороженная паста, она намного вкуснее, но каждая уважающая себя хозяйка раз в неделю, когда вся семья собирается за большим итальянским обедом, делает ее вручную. У меня иногда мама так раскатывает лапшу для домашнего куриного супа. Согласитесь, что вкус у сушеной покупной вермишельки и свежей маминой лапшичкой совершенно разный. Отварить макароны – это малая часть дела, основное – это вариации в нашем понимании соуса или подливки, но в Италии это называется одним словом «паста», и варианты ее приготовления бесконечны, итальянцы добавляют в соус все что растет, ползает, плавает и бегает. До сих пор точно не подсчитаны вариации приготовления пасты, по официальным данным их более трехсот. В принципе, приготовить все это можно и в домашних условиях, но есть некоторые нюансы, как то: с каким именно соусом будет больше всего сочетаться определенный вид пасты, в смысле макарон. Вы пробовали макароны с рыбой на одной тарелке? Не очень, да? Но я вас заверяю, что паста Фрутти ди маре – это нечто потрясающее. Поэтому, чтобы в совершенстве овладеть искусством приготовления пищи по-итальянски, надо просто родиться в Италии или жить здесь.
Как-то я расслабилась за столом. Все, пора довести до ума обе картины, а завтра возьмусь за то, что нащелкала с нашей террасы Василина. Работали мы с подругой продуктивно – она в своем углу, перебравшись с прохладного балкона в кресло, я, обставясь торшерами, в своем, но силы покинули, как бы мы не вдохновлялись и крепились, в полночь. Я успела-таки доделать последнюю и почти довела до ума «Марка», он мне еще не нравился, но что не давало успокоиться, мозг категорически отказывался признавать. Ладно, посмотрю завтра свежим взглядом.
А утро порадовало мелким пакостно-невразумительным дождем. Утро на Сицилии – это всегда радость, а дождливое… В нашей ситуации дождливое радовало наших Музов. Жалко было бы хороший солнечный денёк тратить на сидение в гостинице, даже получая удовольствие от творчества. Так что мы, не сговариваясь, решили, что судьба сама благоволит нашим Музам, и остались в номере. На завтраке я сделала несколько снимков в интерьере обеденного зала. По словам Марка, гостиница совсем новая, ей всего пару лет, очень долго тут были развалины какого-то палаццо, ощущение, что стенам не одно столетие: где-то умело состарено, где-то искусно «реставрировано», с любовью «сохранено», подобрано в тон.
И атмосфера тут дворцовая: интеллигентная, утонченная, доброжелательная. Все здороваются, улыбаются, никуда не торопятся – тут люди отдыхают. Туристов очень мало: пара англичан в возрасте да мы, остальные местные, в смысле итальянцы, они, наверное, тоже являются туристами, но ближними.
За завтраком я никого не увидела в шортах, шлепках – народ одет в светлые льняные одежды. За ужином – вечерние туалеты с мехами и каблуками, без фанатизма, но с уважением к данному заведению.
А теперь в номер. Вчерашнюю работу я смотреть утром не стала, а вот сейчас самое время. Ну что сказать? На моих губах заиграла довольная улыбка. Рядом застыла Василина.
– Лиса, – хриплым от суточного молчания голосом, попросила она, – отдай мне меня.
Я ее понимала, Васька получилась шикарной, интригующей и очень красивой.
– Забирай, – великодушно разрешила ей, – только через границу с ними могут не пропустить, хотя…, – засомневалась, вспомнив о том, как мы беспрепятственно пересекли эту самую границу.
– Вот мой идеал, – с горечью произнесла подруга, указав на картину, – мне есть к чему стремиться.
Та-а-а-а-к, это что еще за настроение кислое?
– Вообще-то я рисовала с тебя, на мой взгляд, оригинал ничем не хуже.
– Ты не понимаешь, – вздохнула она, – тут я, – впилась глазами в себя на картине, – свободная, летящая. А в обычной жизни я запертая в клетку реальности.
Во время тесной дружбы с Музом подруга не всегда умеет переключаться на человеческий язык и часто говорит подобными высокопарностями.
– Тут я взмахну крыльями, и ничего меня остановить не сможет, а в жизни… то нельзя, это не можно. Муж, опять же. Ну почему я не такая, – с тоской спросила сама у себя, не отрываясь от картины.
Уй, вот именно сейчас, мне кажется, подобную тему лучше для Васьки не трогать.
– Забирай и иди работай.
Васька снова забралась в свой теплый уголок в номере, на улице сегодня промозгло, установила картонку с собой так, чтобы взгляд падал иногда на нее, и уткнулась в комп.
Темпера с Марком мне сегодня уже нравилась, небольшие доделки, которые я сделала сразу же, удовлетворили меня полностью, и я переключилась на сегодняшний фронт удовольствия.
Просмотрела Васькины фото, которые вчера мне распечатали. Ой-ой-ой, с нашего номера вид тоже красивый, а главное содержательный. Несколько раз сбегала на террасу, чтобы представить себе полноту создаваемой мной картины, нет, все же надо идти на воздух рисовать, оделась как можно теплее, на улице +15 и мелкая дождевая пыль. Расправила большой зонт, оборудовала со всеми удобствами рабочее место, поставила новый лист картона и начала.
Время летело незаметно, пока прорисовывала пейзаж, придумался сюжет этой картины. Васька все же права, Сицилия – волшебное место, меня просто прет, уж простите, но иначе не скажешь, чтобы ёмко и полно отразить мое состояние.
Ай-да я, ай-да молодца. Ну и Васька, конечно, что сфотографировала, да и Марк тут неплох. Жаль, что престарелой импозантной спутницы не оказалось, как задумывалось, да и со стервозинкой плоховато, но идея получилось то, что надо. В верхнем правом углу бледно-голубое утреннее небо, переходит в более насыщенное, схожее по тону с морем. Слева свежая утренняя зелень плюща с бледно-сиреневым пятном глицинии, на заднем плане пара кипарисов.
Основное внимание падает на пару, которая стоит по центру. Девушку (на фото у нее фотоаппарат в руке, но я заменила на кисть) словно кто-то окликнул, она повернулась с вопросом во взгляде (тут можно поработать, добавив удивления или восторга) и смотрит прямо в камеру, то бишь на зрителя. По виду сразу можно понять, что она художница: рядом мольберт, кисть опять же в руке, жаль, что я не пользуюсь длинным светлым халатом, ну знаете таким… с рюшами, который некоторые до сих пор предпочитают одевать поверх одежды, когда садятся рисовать. Ну так вот, девушка вся из себя богемная… (О! Стервозинку ей все же нарисую) и молодой интересный человек с чашечкой кофе в руке и легкой улыбкой, смотрящий на нее, а если в его взгляд добавить обожания, которое можно увидеть только тогда, когда стервозная художница не видит этого, то получается замечательный сюжет. Он – состоятельный и влюбленный, она – гордая и принципиальная, не замечающая ничего вокруг, кроме себя и своего художества. Здорово! А если еще и время отмотать на полвека назад (одежда, кстати, похожа на то время), то картинка вообще получается ностальгирующая.
Посмотрела на почти завершенный рисунок, улыбнулась – мне нравилось, то, что я вижу. Все – отложила его до завтра, с утра свежим взглядом посмотрю, чего еще не хватает.
Когда рисовала, холода не чувствовала, приходилось несколько раз выходить из-под зонта, одежда стала влажной, руки и ноги, как ледышки. За обедом согреюсь. Затащила скрюченными от холода пальцами мольберт в комнату. Глянула на время – полдень, на Ваську – взгляд уперся в одну точку, на уровне плинтуса у противоположной стены. Решила погреться под душем, а потом уж что-то решать с обедом. Быстро растерла себя под струями горячей воды, вроде согрелась. Вышла из-под душа, ой, мамочки, какая же холодрыга. Одела сухие теплые брюки, кашемировый джемпер. Показалось мало, достала из чемодана красный шарф, который меня уже не раз выручал.
Васька по-прежнему сидела с недовольным выражением лица, уткнувшись взглядом все в тот же плинтус.
– Ну что? Никак? – посочувствовала я.
– Эти…, не знаю как их назвать, не хотят лезть в пещеру. Никакие аргументы не действуют. А у меня там очередная подсказка.
– Может они темноты боятся? Или устали?
Васька посмотрела на меня, как соловей (признанный всеми сопрано) на ворону (каркающую в свое удовольствие), которая вздумала учить его искусству петь.
– Собирайся, – скомандовала я, – сходим пообедаем, глядишь на сытый желудок и уговоришь их.
– Идем, – покладисто согласилась она, несколько раз тряхнув уставшей головой.
Обед в итальянском ресторане – это что-то непривычное, колоритное для наших русских традиций. В нашем ресторане ужин был по меню, завтрак – готовый шведский стол, а обед – это святая святых традиция любой сицилийской семьи, тут подавался, что называется «комплексный»: антипаста нескольких видов на шведском столе, а вот горячее выносили всем одинаковое.
Мы зашли в зал для трапез минут десять второго. Шум стоял неимоверный, все большие столы на восемь-двенадцать человек были заняты разговаривающими, кушающими, запивающими итальянцами. Откуда-то взялись дети от нуля до тринадцати лет, которые бегали по залу между лавирующими с подносами официантами. Блин, а мы рассчитывали на тихую, спокойную обстановку, которая позволит насладиться трапезой и отдохнуть мозгом. У обеих мелькнула мысль, что нужно вернуться в номер и заказать еду туда. Но тут появилась уже знакомая нам девушка и увлекла нашу парочку к дальнему небольшому столику у стеклянных складных дверей, ведущих на террасу. Сегодня ввиду непогоды они были закрыты.
Я тут же попросила принести лимончеллу и отправила Ваську за закусками – пусть развеется. Пока шла туда, погруженная в свои нерадостные думы, как же замотивировать главных героев залезть в пещеру за очередной подсказкой, два раза в нее успели врезаться дети (хорошо, что была без тарелок), зато поймала улыбки почти всех сицилийцев, рядом с которыми сидели их жены. Но, сдается мне, Василина этого просто не заметила. На автомате что-то наложила в две большие тарелки и пустилась в обратный путь. Не успела сделать и пары шагов, как ей в то, что пониже спины врезался толстый десятилетний пацан, она взмахнула тарелками, которые, ловко поймал оказавшийся рядом официант. Васька не удержалась в своей широкой юбке на высоких шпильках и (зал замер, прекратив разом все важные для себя обсуждения) приземлилась на колени к жгучему брюнету, инстинктивно обхватив его руками за шею (зал выдохнул и снова наполнился гомоном). Мамаша шустрого крепыша награждала его словестными подзатыльниками, громко, на весь зал, прививая, таким образом, хорошие манеры, а заодно жалуясь соседке на непоседливое чадо.
Я с интересом наблюдала за развитием событий. Итальянец, на которого приземлилась подруга, вжался в стул, оказывается они только на расстоянии, когда раздают комплименты, смелые. Васька улыбнулась обворожительнейшей из своего арсенала улыбкой, прикрыла пушистыми ресницами голубые глаза. И итальянец поплыл. Василина неторопливо поднялась с мужских колен и лебедушкой направилась к нашему столику. Уселась напротив меня.
– Какой мужчина, – вздохнула она.
– А чем ты его так напугала?
– Хочется верить, что своей неординарностью.
– На оценку неординарности у него не было времени, а вот неземную красоту наверняка заметил.
– Ну, это само собой.
Я все же достала фотоаппарат, сделала несколько снимком. Просто, для истории, чтобы показать дома, как обедают сицилийцы. Бабуля точно придет в шок от подобного воспитания. И тут начался апофеоз сегодняшнего обеда. Сам шеф-повар – лично! – выкатил тележку с зажаренным ягненком, я опять схватилась за камеру. Народ зааплодировал то ли кулинарному шедевру, то ли самому повару (может это местная знаменитость вместе с ягненком). Повар – опять же, самоличо! – стал отрезать тонкие ломтики сочного мяса. Я не удержалась, щелкнула еще и его. А вдруг, и правда, знаменитость. Васька тоже жадными глазами следила за происходящим. Официанты стали быстро разносить по столам основное блюдо на сегодня. Дошли и до нас. Мы с трепетом отведали столь кульминационно поданное блюдо. Ну что сказать? Я готова была разрыдаться: нежнейшее мясо, пропитанное розмарином и еще чем-то, что мне не ведомо, таяло во рту. Кладешь его на язык, прикрываешь глаза и чувствуешь, что оно растворяется, впитываясь в нёбо, желудку ничего не доставалось.
– Господи, – простонала Васька, – никогда не думала, что от еды могут возбудиться мои эрогенные зоны. Это лучше, чем секс.
– Особенно, если его долго не было, – испортила я ей все удовольствие.
– Я работаю над этим, – увеличила она глаза в два раза.
– Я видела, как ты работаешь, – усмехнулась я, – напугала бедного итальянца, ему, наверное, сейчас и ягненок не в радость.
– Ничего, пусть знает наших. Девушка ему с неба, можно сказать, падает, а он ворон ловит.
Васька взяла мой фотоаппарат, без всяких объяснений, отошла подальше и пару раз меня щелкнула, вернула его мне, тут же стребовала сатисфакции «для долгих зимних вечеров, когда будет смотреть на себя, сицилийскую, и вспоминать, как здесь было чудесно».
На рессепшн я попросила всё ту же услужливую девушку сделать мне распечатки: одну с поваром, одну с Васькой за столиком и, пролистав немного вперед, обнаружила фотки, сделанные в первый вечер нашего пребывания в гостинице. Вот я в темно-синих брюках, белом топике и длинном красном шарфе, который очень картинно спадает с локтя на пол, стою у балконной двери, фотоаппарату удалось запечатлеть лунную дорожку на море, саму луну и интерьер номера. Только моя спортивная сумка никак не вязалась с этой картинкой. Или вот еще: Василина в длинном белом платье со строгой прической сидит в кресле и снизу вверх смотрит на меня своими большущими голубыми глазами, ей бы еще сигарету на длинном мундштуке.
Девушка внимательно смотрела на фотографии, которые я отбирала.
– А вы их все будете рисовать? – наконец спросила у меня.
– Еще не знаю, – ответили, просматривая фотки, сделанные днем раньше.
Попросила еще распечатать красивую женщину, ждущую за столиком в кафе своего мужчину, монашек за столом в ресторане, парня с собачкой и семейную пару в том же ресторане.
– И их тоже будете?
– Я не знаю, – улыбнулась ей, предвкушая, что у меня может получиться, – как получится.
– А вы надолго приехали? – интересовалась она.
– На три месяца, – продолжала копаться в архиве фоток.
Распечатала штук десять фотографий большого формата и побежала в номер. Васька, судя по ее довольному виду и сосредоточенным глазам, сумела-таки уговорить компашку спуститься в пещеру и теперь быстро настукивала продолжение их приключений. Я разложила вокруг себя веером все, что хочу-хочу и начала выбирать. Решила начать с себя у балконной двери, с красным шарфом и лунной дорожкой и закончить богиней в белом с мундштуком в руке. А что? Сделаю личный рекорд и буду гордиться, еще бы удалось через границу все это провезти.
Девица с красным шарфом получилась почему-то совсем молоденькой, я бы даже сказала, юной. Сравнила ее с темперой, где по логике она же рядом с Марком, понять, что это один человек можно, но разница в возрасте приличная. Ладно, ничего исправлять уже не буду, пусть останется нимфой под лунной дорожкой. Акцент сделала на интерьере номера, нимфа казалась тут грустной постоялицей, нет, будет веселой. Она только что сбежала от родительского присмотра, сегодня у нее бал, где ее никто еще не знает, а завтра начнется новая захватывающая жизнь. Она стоит, облокотившись о стеклянную дверь террасы, в пол-оборота к лунной дорожке, словно у черты. Там, за балконной дверью, темно и жутко интригующе: луна и ее отблески на воде, шум волн. А по эту сторону все привычно-знакомое: мягкий рассеивающий свет богатого гостиничного номера. Сумку заменила на саквояж, по виду очень дорогой, появилась открытая шкатулка с драгоценностями на туалетном столике.
– Здорово, – раздалось Василисино за моей спиной, – ничего не трогай, оставь все так. Это молодая бесприданница сбежала с любовником от старого мужа, прихватив с собой все украшения, которыми он ее осыпал, пытаясь завоевать ее любовь. Но у любовника оказалась старая сварливая жена, и она стоит сейчас в раздумье, не зная, что ей делать: то ли вернуться к старому мужу, потому как он ее любит и скоро должен умереть от старости, то ли убить жену своего любовника и быть счастливым с ним. О, точно! Можно в руке кривой кинжал нарисовать или бутылочку с ядом.
Я ошарашено уставилась на подругу.
– Ты чего такая кровожадная! Иди-ка ты… к своим пещерам и сокровищам.
Видимо под впечатлением Васькиных убийственных флюидов следующая девица в белом с мундштуком в руке получилась удачно стервозной, моя рука мстительно тянулась нарисовать на низком столике кривой кинжал с капающей на ковер кровью.
Ужин нам принесла все та же заботливая сеньорита, я отвлеклась минут на пятнадцать, а потом вместо кровавого ножа нарисовала карту с сокровищами на низком столике, рассудив, что орудие преступления всегда дорисовать можно. Спать легли часа в три, биологические часы махнули на собственный режим рукой, решив подстроиться под наших Музов.
На утро Васька постановила, что остается в номере, ей надо закончить шедевр. Из прошлого опыта работы с ней, я знала, что после окончания пройдет еще около месяца, прежде чем она возьмется его править, а уж потом даст прочитать мне, чтобы родились иллюстрации. Такой график сейчас очень хорошо вписывался в наши планы. Решено, остаемся. Меня тоже хватит максимум на неделю, потом кисть в руки не возьму долго, и за месяц перерыва как раз и поездим по острову, а потом осядем где-нибудь. Я примусь за иллюстрации, а Васька, глядишь, и еще что-нибудь родит.
Когда мы проходили мимо рессепшн, меня окликнула все та же заботливая девушка.
– Сеньорита Василиса.
Меня улыбнуло, забавно звучит.
– Да?
– С Вами хочет поговорить хозяин гостиницы, подождите, пожалуйста, он сейчас подойдет.
Мы с Василиной уставились в недоумении друг на дружку. Неужели раньше времени будут выселять? Черт, как же не вовремя, только вошли в творческую струю. Сейчас бы расслабиться и никуда не срываться.
– Лиса, мне еще хотя бы день нужен, – взмолилась подруга, – если что, то я могу прям в холле дописать.
– Сейчас узнаем, что хотят, – попыталась успокоить ее, но сама тоже расстроилась.
К нам подошел совершенно итальянский дяденька, по виду приличный, положительный семьянин. В полушаге позади него стояла наша палочка-выручалочка с приветливой улыбкой.
– Бон джорно, – приветствовал он нас.
– Бон джорно, – на автомате ответили мы, а Василина дополнительно еще и улыбкой расплылась.
Итальянец обезоруживающе улыбнулся.
– Мне сказали, что вы рисуете?
– Да, – неуверенно произнесла я, может какой-то местный закон нарушила?
– Разрешите посмотреть ваши рисунки?
Точно нарушила, может чего-то рисовать нельзя? И за это полагается очередной штраф в 60 евро?
– А что именно вы хотите увидеть? – не сдвинулась я с места.
– Мне интересны интерьеры нашего паллацио, которые вы изобразили.
Теперь запаниковала Васька.
– Она рисует исключительно для личной коллекции.
– Покажите, пожалуйста, – мягко попросил хозяин паллацио.
Мы поднялись в номер, Василина сразу же метнулась к своему ноутбуку, послышался стук клавиш, в ускоренном темпе набирающих текст. Вот за что еще ценю подругу, так это то, что в экстремальных ситуациях она старается выжать все по полной. Вот и сейчас, пока не выставили из гостиницы, решила хоть сколько дописать. Я достала все, что успела нарисовать. Хозяин внимательно все посмотрел, обвел глазами номер, задержался на картине, подаренной Василине, улыбнулся, обернулся к девушке, которая наша выручалочка. Та ответила довольной улыбкой.
– Пройдемся, пожалуйста, в офис, – попросил он.
Васька, видя, что мы куда-то собрались, окликнула меня.
– Лиса, я с тобой?
– Нет, работай, я справлюсь.
В офисе владелец продолжил.
– Мне очень нравятся ваши работы, я бы хотел их купить.
У меня вырвался выдох облегчения. Нас не выселяют.
– Какова ваша цена?
– А какая именно вас заинтересовала?
– Все. Я бы купил все, что связано с моим отелем.
Я назвала стоимость одной. Он слегка удивился.
– У меня к вам предложение. Вы сможете нарисовать еще несколько небольших, чтобы повесить в номера, и несколько больших для гостиной и столовой? Я могу вам предложить бесплатное проживание в моем отеле, разницу оплачу.
– Мы в конце недели уезжаем. Я не успею, – ошарашилась я.
– Лючия, – кивок в сторону девушки, – сказала, что вы приехали на три месяца.
– Да.
– А если вы задержитесь в моем отеле еще на недельку?
– Так у вас же мест нет, – подозрительно прищурилась я.
– Мы найдем выход из положения, – улыбнувшись, пообещал мне.
И мы перешли к меркантильным интересам. Пауло, так зовут владельца, пожелал по паре небольших картин в каждый номер и шесть штук больших на холсте с тематикой отеля. Я пообещала приложить максимум сил и старания, но сроки очень сжатые… Сошлись на том: все, что получится сотворить за две недели, отдам, а дальше будем разговаривать. До номера меня провожала Лючия, с ней мы обсудили последующие сюжеты. Мне нужно попасть в каждый номер с фотоаппаратом, желательно при этом иметь при себе персонаж, который сможет попозировать.
Все! Мир перестал существовать. Остапа понесло. Развернувшись от своей двери, отправились в офис Лючии. Там, исходя из графика проживающих, разработали примерный план посещения номеров, дело только за персонажами. Один номер (камера, по-итальянски) освобождается сегодня через час, там сделают уборку и можно будет начать работать в нем.
– Может кто-то из постояльцев согласится позировать? – внесла я предложение.
– Может, – согласилась она, – я переговорю лично с ними.
– Только выберите импозантных, колоритных.
– У нас все такие, – улыбнулась она мягкой улыбкой.
– Давай задействуем еще тебя в каком-нибудь вечернем платье или в дорожном костюме, словно только что приехала.
Дверь в свой номер я открыла только через час. Васька, как сумасшедшая строчила нетленку, пытаясь успеть выложить все из головы на монитор. Меня не услышала, я подошла вплотную – никакой реакции, безумный взгляд бегает по строчкам монитора. Присела напротив, не видит. Ну и ладно. Если взяла такой темп, то пусть и сохраняет его до вечера. А у меня заказ. Лючия должна привезти пару натянутых холстов для больших работ, а пока займемся тем, что есть. Наш номер отрисован, осталось еще восемь. Но у меня нет интерьера этих номеров.
