Текст книги "Любовь Дикого (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

25

Паркуюсь перед клубом Черного. Врубаю “прослушку”, которую в его клубе установили по распоряжению Воронцова. Вип-зона полностью под контролем.

Да, блядь, для этого хитрого гада никаких границ нет. Хер бы мои люди смогли так близко подобраться к Черному. Особенно теперь, когда усилены меры безопасности. Но для Воронцова ничего невозможного нет. Его ресурсы решают любой вопрос.

Музыка грохочет, но речь различить можно. Аппаратура охуеть.

Настраиваю звук.

– Заебало шлюх трахать, – раздается в динамике голос Джамала. – Одинаковые. Не цепляют.

– Как ее зовут? – вдруг спрашивает Черный.

– Чего?

Слабо верится, что такой как Джамал мог всерьез отношения начать. Но уже по себе знаю. Встретишь ту самую – влипнешь с концами.

– На кого запал? – продолжает Черный.

– В нашем бизнесе не до нормальных отношений, – холодно бросает Джамал. – Сам понимаешь, Руслан.

– Почему?

– Потому что тем девушкам, которых мы реально хотим, нужно держаться от нас подальше, – заявляет Джамал, давая понять: тема закрыта.

Вырубаю звук.

Давлю эмоции, которых сейчас дохера. Про дела думать нужно. Не про личное. Но перед глазами она. Моя Катя.

И сука, как тут поспорить с Джамалом?

Любишь – отпусти. Так говорят не просто так.

Но блядь, отпускать свое не готов. Если выбор Кате дать, она со мной не будет никогда. Вывод тут может быть только один. Никакого на хер выбора.

Глушу двигатель. Выхожу из тачки. Направляюсь в клуб, где меня уже ожидают. Черный в курсе. Охрану предупредил.

Первым замечаю Эльдара. Он дергается, увидев меня. Отталкивает от себя какую-то шалаву, бросается к Черному. Докладывать спешит. Суетится.

Разговор у них короткий. Руслан быстро охлаждает его пыл.

Отмечаю остальных. Наблюдаю за Джамалом. Тот поднимается, закладывает руки в карманы брюк. Мрачно изучает меня. Тяжелый взгляд показывает его настрой.

Никто здесь моему приходу не рад. Да и похуй.

Иду на бар. Пить не собираюсь. Но осмотреться надо.

– Ну куда ты так торопишься, куколка? – доносится бухой гундежь сбоку. – Кончай ломаться. Я же только с виду суровый. Оттрахаю нежно. Баблом не обижу. Ну все, завязывай!

Поворачиваюсь на автомате.

Бугай зажал официантку. Рот ей ладонью закрыл. Лапает. А она не ломается нихуя. Она как бешеная вырывается.

Шагаю ближе.

– Блядская сука! – орет уебан.

Бесит, блять. И рожа его тупая, и пиздежь этот. Кулаки на автомате сжимаются, когда шагаю в его сторону.

Но тут девчонка меня опережает. Даже притормаживаю.

Молодец она. Кусает этого долбоеба. Из захвата выскальзывает. Держится так, что сразу про Катю думаю. И стоит представить, что какая-то мразота может мою Катю тронуть. Да просто сука глазами облапать. Слюни на нее пускать.

Кроет в момент.

И так весь день на взводе. Прямо тянет уебать кому-нибудь. И нет никакого резона держать себя.

– Ах ты…

Уебан тянется за девчонкой. Пробует схватить ее за волосы.

Перехватываю его руку. За спину заламываю. И разворачиваю уебка, впечатываю ебалом в барную стойку так, что слышится хруст.

Урод орет от боли.

Поворачиваюсь – девчонка уже испаряется.

Ну правильно.

Уебан дергается.

Добавляю ему. Нехер. Пусть успокаивается. И я бы больше добавил. Но тут меня отвлекают.

– Вас ждут наверху, – говорит охранник.

Черный приглашает сыграть в карты. Обычно такие встречи проходят для ближнего круга. Но этот вечер – особый случай.

Поднимаюсь по лестнице. Прохожу по коридору. Передо мной открывается дверь в личный кабинет Черного.

Здесь все и пройдет.

– Разговор есть, – обращаюсь к Черному.

Обвожу взглядом присутствующих, давая понять, что свидетелей вокруг слишком много, а нам нужно все обсудить один на один.

– Сначала игра, – отвечает Черный.

И кивком указывает мне на место за столом.

– Раздашь? – обращается к Джамалу.

Тот берет колоду. Тасует карты. Движения у него расслабленные, небрежные. Но в каждом жесте считывается угроза. И взгляд режет.

Я здесь чужак. Если хочу войти в доверие, должен предложить что-нибудь стоящее. Несколько козырей у меня есть. Но рано их вскрывать.

Да и с крысой надо разобраться.

Это на Черном. Вижу, как он проходится взглядом по каждому из тех, с кем работает долгие годы. Тут есть и рядовые помощники, которым он помог подняться с нуля, и равные партнеры вроде Джамала.

Кто сливает? Скоро все откроется.

– Может выпьешь? – спрашивает Игорь, двигая свой стакан в мою сторону. – Считай, на удачу будет.

– Нет.

На Черного смотрю.

Он к своему стакану тоже не притронулся. Все понял. Но то, что он понятливый и без того ясно.

А вот крыса по ходу нихера не соображает. Верит в себя. Не замечает, как хвост уже прижали. Поздно дергаться. Нихуя здесь не отмотать.

– Выйду, – резко заявляет Игорь и поднимается. – Все равно сегодня карта совсем не прет. Надо бы прогуляться.

Нервный он.

Чем дальше игра заходит, тем сильнее косячит.

– Игра не закончена, – бросает Джамал.

Одна его фраза – Игорь стекает обратно на свой стул. Бледный. Взмокший. И по карману хлопает, будто телефон ищет. Привычка.

Только никаких телефонов тут нет. Запрет же.

– Игорек, выдохни, – хлопает его по плечу Эльдар.

Продолжаем. Одна партия. Вторая. Набираем обороты. Воздух вокруг накаляется. Все меньше фраз. Ни одного смешка.

Черный ведет. Эльдару тоже хорошая карта идет. По итогу втроем остаемся. Джамал только раздает. К игре не подключается. Остальные вылетают.

Приходит момент снова вскрывать карты.

Мои четыре семерки не лучшая комбинация. Но похуй на то, что выпадает. Пускай бы лучше в другом перло. У Черного выходит четыре девятки. Но Эльдар круче.

– Так раз в жизни везет, – заявляет он.

И выкладывает на стол “флеш-рояль”.

Одна масть. От десятки до туза. Охуеть удача.

– Пей, – говорит Черный.

– Что?

Эльдар напрягается. Ощутимо так.

– Пей, – чеканит Руслан.

Эльдар то на стакан смотрит, то на Черного.

С хуя ли время тянет? Сам эту бутылку принес. Открыл. Разливать начал. Но никто пока и глотка не выпил.

А Игорек тут явно не самый нервный.

– Руслан…

Эльдар начинает что-то говорить. Заносит руку над столом, собирается взять свои карты. Но нихера не успевает забрать.

Черный вбивает нож в его руку. Единственный удар. Четкий. Жесткий. И Эльдар заходится в истошном вопле.

– Говори, – заявляет Черный.

Поднимается. Шагает вплотную к Эльдару, обходя игральный стол. Нависает над ним, хватает за глотку.

– Говори, блядь, – рявкает. – Сам! Ну давай.

Его пальцы сжимаются сильнее.

Эльдар хрипит.

– Руслан, я… прости.

Бормочет всякую хероту. Оправдывается. Как может. Слушать там нечего. Вникать не стоит. Сперва уебок на Игоря вину валит. После начинает про вторую крысу в команде пиздеть.

Только тут ничего нового нет.

О Воронцове он не расскажет. Сам понятия про него не имеет. Воронцов же с такими пешками никогда не встречается лично.

Ну а про крысу Черный и сам понял. Проверил. Выводы сделал.

Так что путь для предателя один. Руслан затыкает его ударом.

– Эльдар ко мне приходил, – говорю как есть. – Дважды.

– Чего хотел?

– Показания против тебя, – закуриваю. – Не для ментов.

– Когда?

– Три года назад. Хотел бойню в “Картеле” на тебя повесить. Убеждал меня, что так терять нечего. А если новую версию нужным людям выдам, то будет шанс выйти на волю.

Эльдара тогда послал нахуй. Но Воронцов навряд ли собирался через меня Черного гасить. Просто проверял. Он же его все равно прижал. Только позже и по уже другой схеме.

– Врет! – вопит Эльдар. – Не было такого, Руслан. Клянусь, не…

– Не было? – скалится тот.

– Кого ты слушаешь? – стонет.

И кровь на пол сплевывает.

– Ну не было так не было.

Черный не спорит.

Берет бутылку. Заливает ему алкоголь в глотку.

А чего с крысой долго возиться? Что выяснять?

Падаль, блять.

Еще на Игоря собирался все повесить. А тот бедняга бледный весь. Трясется. Не знает же, что Руслан в курсе про болезнь его матери. И даже лечение новое для нее успел проплатить.

Эльдар мычит.

Давится отравленным вискарем.

И тут вдруг щелкает замок. Распахивается дверь.

На пороге застывает официантка с подносом. Ее глаза в ужасе расширяются, когда она смотрит, чем занят Черный.

Истекающий кровью Эльдар. Нож. Руслан держит уебка за глотку. Заставляет пить. И во всей этой картине нихуя хорошего не прорисовывается.

Казнь. По законам нашего мира.

Стоп. Приглядываюсь, прохожусь взглядом по бледному, резко вытянувшемуся лицу. А ведь это та самая девчонка, которая на баре мне повстречалась.

Херовый у нее день. Зря она сюда зашла. Пиздец как зря.

Свидетели никому не нужны. А эта официантка теперь дохуя знает.

– Я разберусь, – резко выдает Джамал.

Прямо вздергивается весь. Аж подбрасывает его.

Смотрю, как он за считанные секунды пересекает кабинет и оказывается рядом с девчонкой. Та и дернуться не успевает, как Джамал уже хватает ее за руку.

И куда только его расслабленность подевалась?

Джамал утягивает девчонку за собой в коридор. Да так быстро, что ей приходится бежать за ним. А он даже не оборачивается. Дверь толчком ноги захлопывает.

Блядь.

Надо пробить, кто она. Не помчал бы так Джамал, будь она для него обычной официанткой.

Перевожу взгляд на Черного.

Тот другим занят. Нихуя не замечает. Джамал же сказал. Разберется, решит эту проблему. Но… решит ли?

Эльдар сползает на пол. Дохнет от яда.

– Убрать, – приказывает охране Черный.

Поворачивается ко мне.

– Теперь поговорим.

Протягиваю ему пачку сигарет. Он вытягивает одну. Щелкает зажигалкой и затягивается.

Кабинет пустеет, пока мы курим.

– Нет, – выдаю. – Поехали.

– Куда?

– Покажу.

Нахожу повод. К “прослушке” в кабинете Черного у меня доступа нет, но у Воронцова все схвачено. Здесь не то место, чтобы наши дела обсуждать.

26

Смотрю на часы.

С хера ли так долго?

Телефон вибрирует. На автомате проверяю сообщения. Нихуя важного. Но важного там быть и не может. Главные вопросы под контролем. А на сейчас у меня остался единственный приоритет. Убираю мобильный обратно в карман пиджака.

Блядь. Бесит.

Где моя дорогая пропадает?

Рабочий день закончен. Она уже должна выйти из офиса. График пробит четко. Хотя конечно, сегодня все могло затянуться. Есть повод. Праздник же. Только непонятно, какого хрена моя женщина это событие с другими отмечает. Особенно, когда у меня все давно для нее готово. Нехуй ей тут задерживаться. Нам пора ехать.

Стеклянные двери разъезжаются – и раздражение в момент испаряется. Точно и не было ни единой злой искры под ребрами.

Она. Улыбается. Счастливая такая. Довольная. Вся сияет. Порыв ветра спутывает темные пряди, поэтому Катя ведет головой, поправляя волосы.

Руки у нее заняты. Большой букет. Нет, кажется, даже два букета.

От кого это все, блять?

Вроде и понимаю, что логично. На работе сегодня наверняка ее поздравляли. У нее же день рождения, вот и праздновали.

Но сука, да. В том и дело – день рождения. Она должна быть только моя. Особенно сегодня. Хотя если честно, похер. Она, блять, в любой день моя. Просто еще не до конца это приняла.

Ну ничего. Сейчас разберемся. Объясню ей, что и к чему.

Только взгляд залипает, прямо приклеивается к ней. Особенно когда она по ступенькам вниз спускается. Ветер опять шалит. Юбку задирает. И хоть Катя пытается придержать взметнувшуюся вверх ткань, эти охуенные ноги ничем не скрыть.

А ведь на нее не один я слюни пускаю. В офисе дохрена мужиков. И от мысли, что каждый из них на мою женщину так заглядывается, челюсти сводит.

Пиздец.

От этого аж подбрасывает. И вовремя. А то пока я завис, жадно ее глазами облапывая, она почти к своей тачке подошла.

Толкаю дверцу. Выхожу. Шагаю ей наперерез. Встаю так, чтобы собой дорогу к машине перекрыть. И опять меня охуеть как ведет.

– С днем рождения, Катя, – говорю.

А сам нихера не соображаю. Взглядом по ней прохожусь. Каждую деталь выхватываю. Она сегодня такая, что тут и не знаешь, куда смотреть. И блядь, смотреть тут пиздец мало. Трогать хочу. Пальцы жжет от дикой потребности до нее дотронуться.

Глаза у Кати горят. Ресницы длиннющие. И что-то еще. Что-то как будто поменялось. Но тут взгляд останавливается на ее губах – забываю, о чем вообще думал. И думал ли. Да хуй знает.

Такие пухлые, сочные, еще и приоткрыты… а потом ее язык показывается, нервно обводит губы. И мне кровь так в пах бьет, что в башке теперь совсем пусто.

Эти бы губы на мой хер. Прямо сейчас. По языку пройтись. Толкнуться в щеку. И дальше. Глубже. В глотку. До упора, растягивая горло.

– Благодарю, – она обдает меня холодом.

Быстро отрезвляет. Тоном дает понять, что нихуя не светит.

И меняется вся. Резко. Напрягается. Держится совсем иначе. Точно закрывается от меня.

Благодарю, блять.

Рано благодарить, Катя. Поздравлять еще не начал.

Вижу, накрасилась она. Не как обычно. Глаза подвела ярче. Губы. И прическа другая. Волосы распущены. Пряди подкручены. Уложено так… красиво.

И она сама. Красивая. Всегда такая. Но сегодня – особенно. Даже одета. Хуй как это объяснить, наряд деловой, эффектный, только блять, тянет с нее эти тряпки к херам сорвать.

И для кого все это?

Блядь.

Пару дней без присмотра оставил. Пока свои вопросы решал. И то – приглядывал. Совсем из виду не выпускал. А она смотрю от рук отбилась.

Для кого прихорашивалась?

– Отойди, пожалуйста, – говорит сухо. – Ты мешаешь мне машину открыть.

– На моей поедем.

Молчит.

– Давай.

Хочу букеты из рук у нее забрать.

– На заднее сиденье положу, – прибавляю.

– Нет, – головой качает. – Не нужно.

– Кать…

– Никуда с тобой не поеду.

Ебануться.

– Поедешь, – в глаза ей смотрю. – Нам поговорить надо.

– О чем? – бровь приподнимает.

Да найдется о чем, блять. О том, что твои распущенные волосы только для меня. И ноги эти. Юбку могла бы надеть и подлиннее. А вообще, нехуй выебываться.

Вся ты моя, Катя. Моя! И хер ты теперь отвертишься.

Многое бы ей сказать. И показать. Но она пахнет так, что меня из реальности вырубает. Ароматная. Вкуснючая.

– Ага, наговорились уже, – заявляет и опять головой мотает. – Нет, Демьян, никуда с тобой не поеду.

Упертая пиздец.

Ну и похуй.

Я тоже упертый.

– Демьян?

Хватаю ее за плечо. Рывком притягиваю вплотную. С шумом воздух втягиваю. Пропитаться бы ею насквозь. И собой ее пропитать.

– Пусти, – шипит и возмущается. – Да что ты…

Когда злится, еще вкуснее пахнет.

– Пойдем, – говорю.

– Нет!

– Что – нет? – скалюсь. – Все равно тебя заберу.

– Мне домой нужно, – бросает, рукой дергает. – К родителям. Сегодня отмечаем, поэтому…

– Ты на выходных с родителями отмечаешь.

Глаза у нее распахиваются. Но это ненадолго. Потом выражение меняется. Она быстро понимает, что от меня нихуя не скрыть.

– На даче, – продолжаю. – Шашлыки.

Губы поджимает.

Недовольная, пиздец. И как увидела меня вообще сразу стала дерганная. Не улыбается, не светится.

Надо это исправлять.

– Вместе к твоим родителям поедем, – говорю.

– Ну нет, – выдает. – Хватит.

Подталкиваю ее к своей машине. Мягко. Собираюсь еще раз спокойно объяснить, что нихуя она от меня не сбежит, особенно в такой день.

– Вы что себе позволяете? – доносится сбоку.

Перехватываю взгляд Кати. В сторону. Встревоженный. Взволнованный. И то, как губы ее подрагивают тоже замечаю.

– Отпустите Екатерину Олеговну, – голос звучит громче.

Поворачиваюсь.

Чего, блядь?

– Руки от нее уберите, – твердо заявляет уебан.

Очкарик какой-то. В руках коробку держит. Большую, перевязанную бантом. И букет. Еще один, сука, букет.

На Катю снова смотрю.

Знает его. Сразу понятно было. И по ходу хорошо знает. Раз волнуется, прямо переживает за этого охуевшего долбоеба.

– Ты вообще кто? – оскаливаюсь.

– Руки уберите, – повторяет он. – Вы не видите, что ей больно?

Ладно.

Руки и правда стоит убрать. Не могу же я и Катю держать, и этого очкарика пиздить. Откуда этот ущербный взялся?

Очкарик шагает вперед.

Ну пиздануться.

Будто закрыть Катю собой хочет. Он реально такой тупой? Или просто в конец охеревший?

– Ты кто? – бросаю опять.

– Это вы кто, чтобы так с ней обращаться? – прикладывает.

– Кто надо! – рявкаю.

А может он не такой уж и ущербный. Ростом как я. Крепкий. Вот поэтому и не мешает ему ребра пересчитать. Зубы, блять, подправить.

– Вот, – вдруг говорит Катя. – Это на заднее сиденье положи.

Букеты мне свои передает.

Беру.

– Костя, спасибо, что помогли, – теперь она к очкарику обращается. – Сама бы я все это не донесла.

Костя, значит.

Костик, блядь.

– Екатерина, вы…

– Демьян, откроешь машину?

Открываю, конечно.

Катя показывает очкарику, куда все уложить, а после будто невзначай встает между нами. И хер тут дернешься. Сам как долбоеб наблюдаю за ее прощаниями с этим уебком.

– Вы напишите, как доберетесь, – говорит он.

Оборзел сучара.

– Конечно, – кивает Катя. – Помню, мне и отчет для вас нужно отправить. Как только придут документы, все перешлю.

– Это можно завтра. Сегодня у вас праздник. Отдыхайте.

Воркуют.

Охуенная, блять, картина. Пока я дерьмо разгребаю, Катя в новой компании по полной освоилась. Пора этому Константину… на повышение. В другой отдел. А лучше – город. Нахуй отсюда, короче.

– Нет, Демьян, – говорит Катя.

Захлопывает дверцу. Смотрит на меня. Очень серьезно смотрит. Внушительно.

Мы с ней в тачке, а очкарик так и торчит на парковке. Наблюдает. Не торопится сваливать. Мобилу достал. Базарит с кем-то.

– Нет? – вылетает мрачно.

– Ты меня понял.

Завожу двигатель.

Понял, блядь. Оберегать этого очкастого долбоеба надо. Вдруг с ним чего произойдет, меня сразу пиздец ждет. Первый на подозрение. Но что хуевого в повышении?

Вот пусть долбоеб и уебывает отсюда. Заграницу. Круто же, престижно.

– Не трогай его, Демьян.

И так изнутри раздирает, а Катя еще и добавляет.

– Да понял я, – бросаю. – Все понял.

– Ну раз понял, то больше не позорь меня.

– Чего? – кривлюсь. – Это чем я тебя опозорил?

Шумно выдыхает. Руками себя обнимает. Вижу, как ее пальцы мелко подрагивают. На меня Катя больше не смотрит. Изучает дорогу.

– Говори, – выдаю. – Чем?

– А ты сам подумай, – выпаливает и поворачивается.

Глазами обжигает.

Ядовитая такая. И хрупкая. Ранимая. Замечаю, как ладонью по плечу проходится, нервно растирает пальцами. По тому плечу, которое я сжимал.

– Ты же все понимаешь, – прибавляет Катя. – Вот и пойми, как твое поведение выглядит со стороны.

– А что не так? – скалюсь. – Мешаю тебе блядовать?

Она молчит. Но ее взгляда хватает.

Опять как дебил обтекаю.

Перебрал, знаю. Но так довела же. Ну сучка. Все нервы вымотала. Не бывает с ней, чтобы спокойно.

– Нравится тебе этот…

Сука. Блядь. Уебать бы его на хер.

– …Костя?

– Мы работаем вместе, – отвечает ровно.

– И?

– Он мой коллега.

Похуй.

Было время, и мы вместе работали. Коллеги, блять. Этот ебаный Константин явно на одной работе не тормознет.

Да и кто тормознул бы?

Когда она рядом. Такая.

Блузка эта. Вся грудь напоказ. Да, выреза нет. Ничего не видно. Но ткань обтягивает. И Катя дышит. Так дышит сейчас, что все ходуном ходит.

Руль стискиваю. Под пальцами поскрипывает.

Клинит меня. Пиздец, клинит. Сам не знаю, как объяснить. Она одетая тут сидит, а все равно, что голая. Мозг взрывает.

И не только мозг.

Хуй раздирает от прилива крови. Яйца печет. Злоба душит. И выебать эту сучку хочу, прямо в машине разложить, оттрахать. И зацеловать ее тянет, заласкать, чтобы она застонала, поплыла, отключила свой ебучий контроль нахуй.

– Демьян?

– Что? – рычу.

– Куда ты меня везешь?

Заметила, что не к ней домой едем. В другой район. А нечего нам к ней ехать. Там Наталья эта. Только завтра ее квартира будет готова.

Тот упырь мне каждый день отчеты направляет по ремонту.

– Куда? – повторяет Катя и хмурится.

– Поздравлять буду.

Она молчит, но всем своим видом показывает, что никаких поздравлений от меня ей не требуется.

И я только одно должен сделать – свалить нахер из ее жизни.

Но у меня совсем другие планы.

Поглядываю на дорогу. В зеркало заднего вида. А потом взгляд сам цепляется за ту долбанную коробку на заднем сиденье, за гребаные букеты.

Умом понимаю. Нормально это, когда на работе поздравляют. Умом, блять. Но штормит же сука по полной. Коротит прямо.

– Вижу, напоздравлялась уже, – сквозь зубы цежу. – От всех подарки собрала.

По коленям ее прохожусь. Прикрытым. Пока только глазами. Но ладони аж обпекает от тяги.

– Теперь моя очередь, Катя.

27

Катя молчит всю дорогу. Как может, так и отстраняется от меня. Вся на своих мыслях сосредоточена.

Ну и ладно. Куда нам теперь торопиться? Еще разговорю. Ох как я ее разговорю. Отметить же надо. До утра праздновать будем. Клянусь, блять.

Заезжаю во двор. Глушу двигатель.

Она по сторонам смотрит. Хмурая. Взвинченная. Не нравится, да? Ну мне, сука, тут тоже дохуя чего не нравится. Костик этот ебаный. Подарки чужие. Цветы. И даже ее наряд сегодняшний. Прическа. Хотя нет, нравится. Охуеть как. Только не должна она так перед другими светиться. Для меня все. Только для меня. Моя она.

Выхожу из тачки. Дверцу ей открываю.

– Пойдем.

Губы поджимает. Напрягается сильнее. Но идет за мной.

Заходим в подъезд, проходим через холл. К лифту. Когда створки смыкаются, она прямо плечами передергивает.

– Замерзла? – спрашиваю.

– Нет.

А пальто поправляет, плотнее запахивает. Из офиса нараспашку вышла. Но как в тачке моей оказалась, так и закрылась под горло.

– Одета легко, – говорю.

– Нормально одета.

Где здесь на хер “нормально”? Блузка эта блядская. Юбка. И вроде прилично все на вид. Только нихуя. Тянет к ней пиздец. Магнитом. Аж слюной исхожу. Как сопливый дебил каждый ее жест взглядом ловлю.

Кабина тормозит.

Выходим.

– Проходи.

Открываю ей дверь. Хочу, чтобы зашла в мою квартиру первой. Пускай осваивается. Она здесь надолго. Просто еще не поняла.

Защелкиваю замок.

Катя вздрагивает. Но не оборачивается. Останавливается посреди коридора, смотрит на то, что для нее приготовил.

Это не главное. Так… пусть будет. Главное – позже. Когда она хотя бы немного расслабится. Привыкнет.

Смотрю, как она шагает вперед. К столу, на котором стоит большая корзина с разноцветными тюльпанами. Сто одна штука.

Катя ближе подходит, проводит пальцами по листьям, дотрагивается до лепестков. Аромат вдыхает.

А мне бы ее саму вдохнуть. Всю. Волосы эти распущенные сгрести в ладонь, на кулак накрутить, потянуть и…

Забиваю рефлексы поглубже внутрь. Рано еще. Знаю. Нельзя спугнуть. Тут один неверный шаг – и пиздец.

Забиваю, да.

Но все равно иду за ней.

Она вдруг оборачивается. Будто чувствует. Смотрит так, что приходится сбавлять обороты.

– Красивые цветы, – говорит. – Спасибо.

В последний момент доставили. Говорили, “не сезон”. Но мне похер, сезон или нет. Помню же, Катя любит тюльпаны. Значит, надо достать.

– Мне пора, – заключает она.

Ровно, спокойно прикладывает. Бросает взгляд на часы.

Ебать. Думает, так быстро отделается? Прямо сейчас свалит? Нет, Катя, нет. Нихуя тебе сегодня удрать не светит.

– А куда ты спешишь? – прищуриваюсь.

Ближе подступаю.

– Устала, – пожимает плечами. – Завтра на работу рано. И машина моя под офисом осталась. Надо забрать.

– Привезут машину.

Беру стул, подставляю.

– А ты присядь.

Застывает.

– Давай, Кать.

Медлит. Вроде и делает движение, чтобы присесть. Но после тормозит.

А я назад сдавать не намерен.

Забираю у нее пальто. Пользуюсь рассеянностью. Она и сама не замечает, как остается без верхней одежды. Сперва. А потом – поздно.

– Демьян, – роняет и за пальто своим тянется.

– Жарко, – говорю. – Неудобно будет.

– Помнется… такой материал, что…

– Повешу.

Иду в коридор, а когда возвращаюсь, она, наконец, опускается на стул. Но прямо вся звенит от напряжения. Нервничает.

Херня. Так у нас дело не пойдет.

– Отметить нужно, – говорю.

Достаю бутылку шампанского из холодильника. Бокалы. На стол выставляю, а Катя при виде алкоголя мигом головой мотает.

– Нет, нет, – выдает. – Это мы уже проходили.

Поднимается.

– Водку не предлагаю.

Накрываю ладонью ее плечо. Мягко заставляю вернуться обратно. На стул.

– Газировка, – бутылку откупориваю. – Считай без градусов.

Разливаю шампанское по бокалам.

Катя руками себя обнимает. Отгораживается. А у меня во рту пересыхает, когда взгляд залипает на ее ключицах. Верхняя пуговица блузки расстегнулась. Теперь тонкую шею до самого основания видно.

– За здоровье, Кать, – говорю. – Нужно тост поднять.

Перехватывает мой взгляд, тут же пуговицу застегивает, поправляет блузку. А на бокал даже не глянет.

Сучка.

– Давай, – повторяю. – Надо выпить.

– Надо?

Внимательно на меня смотрит. Глаза в глаза. И пробирает так, что под ребрами аж полыхает.

– Конечно, – киваю.

– Ну раз надо пить, сок давай.

Пиздец, блять.

Сука, сок.

Вот это отметим.

Но я не спорю. Будет ей сок, раз так хочет. Закончится все, как захочу. Хоть с алкоголем, хоть без. Тут уже похуй вообще.

Короче, сок пьем.

Она делает пару глотков. А я бы прямо из горла выпил. Только чего покрепче. Чтобы остыть, инстинкты прибить. Потому что жарит изнутри жестко.

Сам не знаю, как еще сдерживаюсь. Хотя блять, знаю, конечно. Если поведусь на порыв, наброшусь на нее – огребу и буду послан надолго.

Приходится зубы сцепить. И этот ебучий сок пить с таким видом, будто мне все охуенно

– Благодарю за поздравление, – выдает она. – Но мне уже пора.

– Нет, – отрезаю.

Приподнимает бровь. И даже этой короткой реакцией дает понять дохуя всего. Но хрен ее отсюда выпущу.

Особенно в такой день.

– Неблагодарная, – скалюсь.

– Почему? – чуть плечами дергает.

– Ничего не ценишь.

– Нет, я оценила, – ее взгляд соскальзывает на тюльпаны. – Душевность. Подарок. Организацию. Особенно то, что было “до”. Как ты меня сюда привез.

И в меня глаза впечатывает. Выразительно.

– Подарка еще не было, Кать.

Хмурится.

А я кладу на стол перед ней футляр.

– Демьян, – сглатывает. – Не нужно.

Опять наши взгляды сталкиваются. Тоже многое могу глазами показать. Виднее мне, блядь, что нужно, а что нет.

– Открывай, – говорю.

Не двигается.

– Катя, – припечатываю.

Немного помедлив, она все же подчиняется.

Тонкие пальцы скользят по темному бархатному футляру, подцепляют замок. Тут слышится приглушенный щелчок.

Катя открывает подарок.

Опять выстрел глазами. В меня. После – вниз.

Камни сверкают. Даже в приглушенном свете пиздец как искрят, переливаются. Серьги. Колье. Браслет. Кольцо. Там ей в прошлый раз выбрал. Тогда надела. Зашло ей. А это тот же дизайнер, новая коллекция. Тоже должно понравиться.

– Тебе не стоило…

– Давай примерим, – обрываю.

– Демьян, – выпаливает.

И выглядит так, будто обжигается, когда подхожу вплотную, нависаю над ней, останавливаясь позади.

– Надо понять, как смотрится, – говорю.

Прежде чем она успеет возразить, достаю из футляра колье. Собираю распущенные волосы, перебрасываю на одну сторону.

Еще несколько секунд – и застегиваю подарок на Кате.

Воротник блузки под горло, так что украшение ложится не на голую кожу, а на ткань. Мои пальцы движутся по ее плечам.

Шумно втягиваю воздух.

Аромат ее волос. Тонкий. Сладкий. Бьет по башке круче любого алкоголя. Только пригубил – пьяный.

Не могу удержаться.

Блядь. Не хочу.

Прижимаюсь губами к ее щеке. Так накален, что могу и спалить нахуй. Но остановиться не выйдет. Поздно пробовать. Залипаю на ней.

Нежная кожа. Мелкая дрожь.

Собираю языком испарину.

Но тут Катя сама дергается. Отодвигается, разрывая контакт. Резко поднимается, направляется в сторону.

– Ничего не видно, – роняет сбивчиво. – Надо к зеркалу.

Она проходит вперед, а я наблюдаю за ней.

Челюсти ломит.

Жадно вбираю эмоции, которые Катя пытается скрыть. Но чувства проскальзывают, прорываются. В глазах. В том, как дыхание меняется. Даже в развороте плеч.

Ну ладно. Сама выбрала.

К зеркалу так к зеркалу.

– Ты что делаешь, – бормочет.

Пытается повернуться, но я не даю.

Быстро пересекаю комнату, встаю позади нее так, чтобы прижать всем телом к краю комода. И начинаю расстегивать блузку.

– Тише, – бросаю.

– Демьян! – дергается.

– Только верхние пуговицы.

Лгу. Да и похер.

– Иначе ни черта не понятно.

Тяну ткань вниз, распахиваю блузку так, чтобы колье расположилось как надо. По контуру ключиц. На обнаженной коже.

– Там, – начинает и запинается.

Дышит тяжело.

Наши взгляды встречаются в отражении зеркала. И она опять рефлекторно дергается, пробует повернуться.

– Там еще… серьги, – выдает сбивчиво. – И…

Накрываю ее грудь ладонями, продолжая расстегивать и сдирать блузку. Впечатываю губы в горло. Целую. Прихватываю зубами. Делаю все, чтобы лишние мысли у нее из головы вылетели.

– Надо примерить, – выпаливает, чуть дыша. – Пусти.

– Нет, – обрываю. – Ничего не надо.

Только тебя, Катя.

Тебя на мой хер.

Не говорю это. Показываю.

Прижимаюсь к ней сзади. Притягиваю к себе за бедра. Даю понять, как дальше хочу поздравлять. Сильно. Глубоко. Размеренно. На полную длину. Так, чтобы запомнила. Прочувствовала.

Вздрагивает. Бунтует.

– Нет, Демьян, нет, – бормочет.

Решительная такая. То пальцы мои отлепить от себя старается, то в сторону рвется, но застывает, осознавая, как проезжается задом по возбужденному хую.

И я пользуюсь моментом, пока она зависает.

По плечам ее прохожусь. Пальцами. Губами. Впечатываюсь ртом в ее шею сзади. Жадно втягиваю воздух. Прикусываю. Осторожно. И зализываю следы от зубов.

Застывает. Даже слегка прогибается.

Тело уже откликается. Подрагивает совсем иначе.

– Нет, – повторяет громче. – Слышишь?

В запястья мои вцепляется. Впивается ногтями. Только бы убрать от себя, из захвата вырваться.

Наши взгляды пересекаются в отражении.

Слышу.

Блядь.

И вижу.

Как твой взгляд плывет. Как ресницы дрожат. Как щеки заливает краска, а губы приоткрываются, будто напрашиваются.

Чую ответ, как бы ты не пыталась его загасить, перекрыть. После того, что между нами было все твои “нет” идут в пекло.

Без алкоголя справимся, Катя. Ты у меня пьяная от другого будешь. Клянусь. Напою, как никогда раньше. И сам напьюсь. Тобой. Такой.

– Убери руки, – выпаливает.

Убираю. Но только чтобы снова схватить. Рывком к себе развернуть. Дикая потребность внутри разгорается. Лицом к лицу.

– Демьян, – явно отчитать собирается.

И свои эмоции душит. Бросает взгляд в сторону. На пол. Туда, где блузка ее теперь валяется. Успел стянуть, пока зацеловывал.

– Вот ты…

– Подарок, Кать.

– Спасибо за подарок, но это…

Сердитая вся. Глазами стреляет. Злится.

– Где? – спрашиваю.

Не понимает.

– Что? – роняет и брови сводит.

– Мой подарок где, Кать?

Серьезно интересуюсь. Без ухмылки.

– А у тебя еще не скоро день рождения, – бросает.

– Ну так мы сколько лет пропустили.

Обвожу ее плечи ладонями. Ближе притягиваю. И по спине прохожусь, узоры вырисовываю между лопатками.

– Накопился долг, – заключаю.

– Долг?

– С процентами.

– Знаешь, ты…

Знаю.

Уебок я. Тот еще. И тебе нихуя не пара. Зэк, чье дело гремело на всю страну. И сейчас нихера не надежен.

Но блять, выправлю это.

Отпускать тебя не намерен. Как и тратить время на разговоры.

Затыкаю рот поцелуем. А ладони сразу съезжают вниз по хрупкой спине. Обводят ягодицы. Так обводят, что Катя ахает прямо в мой рот, по рукам меня шлепает. Покрепче сжимаю. Нечего дергаться.