Текст книги "Любовь Дикого (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
18
Запоминай, Катя, чья ты.
Языком по языку. Глубже. Теснее. Выбивая дыхание. Вгрызаюсь и пожираю. Беру рот так, чтобы даже не думала вырываться.
Замирает. Дергается. Сдается. Накрывает мой затылок одной ладонью, а второй по шее скользит. Отвечает.
Сука. Пиздец. Вроде ничего особенного не делает. Просто слегка губами двигает. А меня пробивает. Размазывает, блять.
Так хотел душу из нее выебать. Но пока что это она выебывает. Мозг. Нутро. Все, блядь, к херам.
Она откликается. Открывается навстречу. Плывет.
А потом вдруг заезжает коленом в мой бок. Резко. Четко. Ощутимо так по ребрам прикладывает. Из захвата выворачивается. Пробует вырваться от меня. Подняться, соскользнуть с кресла.
Охуеть. Упрямая. Нихуя понимать не желает.
Характер ебануться. Что раньше, блять. Что сейчас. Хотя нет. Нихера. Сейчас в разы хуже стало. Просто, сука, неуправляемая. Но от нее такой только сильнее прет.
Даю ей иллюзию. Будто может свалить. На секунду. Позволяю из рук моих выкрутиться. Почти.
Ловлю момент – и заваливаю Катю. На себя. Утягиваю на пол. Толчком переворачиваю. Накрываю своим телом.
Извивается.
Упертая она.
– Какой же ты…
Зажимаю ее бедра своими, чтобы меньше дергалась. Руки перехватываю, пальцы наши переплетаю. Нависаю над ней.
– Какой? – бросаю.
Молчит.
А зеленые глаза полыхают.
Видно, слова подбирает.
– Какой? – повторяю. – Говори.
На ее лицо залипаю. На ресницы эти в пол-лица, на возмущенно вздернутые брови. На распухшие от моих поцелуев губы.
– Такой… – бросает хмуро, морщится.
– Хуевый? – усмехаюсь.
– Хуже! – выпаливает.
– Судьба, – заключаю.
– Чего? – щурит глаза.
– Я хуже, чем хуевый, а ты, – носом по ее шее веду, надышаться ею никак не могу, просто нереально это, даже с трудом заставляю себя оторваться и остаток фразы выдохнуть в ее губы: – Ты охуенная, Катя.
– Пусти, – выдает.
Нет. Не для того я в той гребаной тюряге выжил, чтобы снова тебя потерять. Никому не отдам. Никогда. Привыкай.
– Ты должен уйти.
– Должен?
– Да.
Уверенно говорит. Твердо.
Должен. Ну ладно, пусть так.
– Долги надо отдавать, – отвечаю.
– Давай, – кивает. – Иди.
– Отдам – и пойду, – обещаю.
Столько ей должен, что сразу и не отдать. Тут за несколько лет разобраться не выйдет. Но вижу, она уже подвох ощущает.
– Ты…
– Проблема, – обрываю.
Бровь приподнимает.
А я опять к ней склоняюсь, щекой о ее щеку трусь. Ведет меня от ощущения этой нежной гладкой кожи.
– Много одежды, – говорю и прихватываю зубами мочку уха, обвожу языком, зализывая след.
– Да что ты…
Договорить ей не разрешаю.
Хватит.
Наговорились, блять. Пора и делом заняться. А то пьяная она. Но совсем не тем, чем надо. Сейчас напою. По-настоящему. Как полагается.
Закрываю ей рот поцелуем. Запечатываю. Жадно. Так, что сам задыхаюсь. Вонзаюсь и захлебываюсь. Захватываю край платья. Рывком задираю от бедер до живота.
Она изворачивается. Полностью стянуть не позволяет.
Впиваюсь губами в ее грудь. Через кружево. Слегка прикусываю. Заставляю Катю вскрикнуть. Дернуться, но уже совсем иначе. Подцепляю тонкую ткань зубами. Руками крючки расстегиваю, все лишнее убираю. Мешает мне эта блядская тряпка.
Хочу голую кожу чувствовать. Везде. Кожа к коже хочу. Ее всю. Этим и занимаюсь. Так Катю зацеловываю, что она забывается. От напора моего теряется. Подрагивает.
Между ключиц ее припечатываю. По ребрам ртом прохожусь. К животу. А потом снова наверх. Прихватываю соски. Пальцами дразню. Языком. Зубами царапаю. Совсем слегка.
Кайфую от того, как она мурашками покрывается. А когда ее испарина прошибает, вообще, улетаю.
Все это только сильнее голод внутри растравляет.
Жажда у меня по ней. Дикая. Такую не утолить.
– Что ты творишь, – бормочет она. – Что ты…
Что надо.
Потребность животная. Запредельная. Насытиться невозможно. Покрываю губами каждый миллиметр. А мало мне. Мало всего этого. Просто пиздец.
Она уже сама не замечает, как позволяет себя полностью раздеть. Стянуть вязаное платье нахрен. Содрать остатки кружева с груди.
Прогибается. Позволяет зайти дальше. И сама на порыв откликается, забывается, разрешая утянуть себя глубже.
Пьянеет моя Катя. От поцелуев. От ласк. От того, как я всю ее вылизываю и вытрахиваю языком. По новому кругу. Жестче. Мощнее.
Блядь. Она у меня теперь не протрезвеет. Не дам.
– Демьян, – шепчет.
Как выстрел. В упор.
Нависаю над ней, опираясь на крепко стиснутые кулаки. Затуманенный взгляд скользит по моему лицу. И вниз.
– Ты, – выдыхает она.
И будто зависает, глядя на свои собственные ладони, судорожно сгребающие края моей расстегнутой рубашки.
Ресницы дергаются. Глаза распахиваются шире.
Она точно не вполне осознает происходящее. Не понимает, что пару секунд назад сама тянула за эти пуговицы, расстегивала их, вела пальцами по моим плечам.
– Ты, – повторяет.
Дышит прерывисто. Шумно.
Хочет меня прервать. На хуй послать. Но видно, все эти фразы забиваются в горле. Узкие ладони резко отпускают полы рубашки, рывком перемещаются к моему лицу. Застывают.
Врежет?
Пускай.
Заслужил. От нее и не такое заслужил. Знаю.
Только она не делает ничего. Замирает. И тогда я сам свое лицо на ее раскрытые ладони роняю.
Скользит пальцами по скулам. Медленно. Нервно.
А меня кроет.
Блядь.
– Прости меня, Кать.
Как в лихорадке.
Ноги ее расталкиваю, раздвигаю шире своими бедрами. Выдергиваю ремень из шлеек, расстегиваю брюки. Выпускаю закостеневший от возбуждения хер на волю.
Прижимаюсь к ней. Крепко. На всю длину. Между ног.
Да. Так. Еще. Ебануться. До чего же горячо.
Она как чистый огонь подо мной. Бьется. Трепещет. Рефлекторно пробует ускользнуть, но я возвращаю на место. Бедра к бедрам.
Выгибается. Голову мою ладонями обхватывает.
Накрывает меня. Окончательно. Бесповоротно.
– Прости, – выдаю.
И вбиваюсь в нее. Одним размашистым плавным толчком. Растягиваю до упора. Заполняю собой. Всю.
Ничего не говорит. Жадно втягивает воздух.
Моя ты, Катя. Моя, блядь.
Толкаюсь вперед. Сильнее. Жестче. И застываю. Даю привыкнуть. Прочувствовать. Опять двигаю бедрами. Насаживаю крепче. И замираю.
Она всхлипывает. Тянется ближе. Прижимается плотнее.
Ебать.
Такая тугая. Разгоряченная. От того, как ее мышцы сокращаются вокруг моего хуя, срывает в момент.
– Демьян, – роняет она.
В глаза смотрит.
Тут резьбу и срывает на хер.
19
Довела ты меня, Катя.
Слишком долго голодным держала. А теперь раздразнила. И похер, что нихуя не сделала. Ты просто есть. Рядом. Здесь. И этого, блять, достаточно.
Глаза эти. Губы. Нервно пульсирующая жилка на шее. От тебя не хочется отрываться. Вообще. Никогда. Пиздец. Один взгляд – разъебывает в момент.
Толкаюсь вперед. Сильнее. Еще.
Беру глубокими толчками.
Она выгибается. Запрокидывает голову назад. Нижнюю губу закусывает. Издает стон, от которого яйца поджимаются. И хуй знает, как удается сдержаться, не накачать ее спермой сразу.
Рано. Блядь, слишком рано.
Она улетит первой. Потом – я.
Постанывает. Рвано глотает воздух. Ладонями по моей груди ведет. И сука, безотчетно пытается оттолкнуть. Даже когда сдается, бунтует. Плечи ногтями царапает. Дергается подо мной.
Еще надеется ускользнуть? Даже сейчас?
Взгляд у нее затуманенный. Зависший. А хуй там. Ответ четко горит в глазах. Нихера она меня не принимает. Вроде Катя и подается, уступает, а все равно – взвинчена до предела. Даже алкоголь не вырубает контроль до конца.
Зато мои тормоза нахрен отказывают. Пусть мир вокруг разнесет, взорвет к хуям. Сперва выебу ее, потом пойду все разгребать.
Мощнее вбиваюсь. Опять. По самые яйца внутрь вламываюсь. И застываю. Пусть прочувствует. Оттягиваюсь назад. Медленно-медленно. Так, что у самого мозги плавятся.
А Катя добивает. Обнимает мои бедра своими. Прогибается на каждый новый рывок. Но ладони в грудь упирает. Толкает прочь от себя.
Ебануться, блядь.
Перехватываю ее запястья. Переплетаю наши пальцы в замок. Отвожу ее руки в разные стороны.
– Демьян, – выдыхает она.
И чего только нет в ее сорвавшемся голосе. И «проваливай, убирайся на хер». И «давай еще, крепче сжимай».
– Да, Катя, – припечатываю.
Распинаю ее под собой.
– Нет, – роняет она.
Головой ведет. Содрогается подо мной.
– Да, – говорю.
Закрываю ее рот поцелуем.
Беру иначе. Меняю темп. Ритм. Замедляюсь. Растягиваю так, что ее сводит судорогой. Ласкаю хуем изнутри. Заставляю ответить. Сперва слабо, будто нехотя. А потом уже нормально, по-настоящему.
Забывается. Двигает бедрами, откликаясь. Все смелее. Теряется. И отвечает мне. После вдруг застывает. Всхлипывает прямо в мой рот.
Но я не даю ускользнуть. Толкаюсь в нее. И хером, и языком. Беру и сверху, и снизу. Забираю право на выбор.
Она отзывается. На каждое движение. Все горячее. Одна ладонь накрывает мой затылок. Вторая скользит по плечу.
Ногти показывает. Царапается. Стонет в мой рот. Ее ноги мелко дрожат. Ощутимо. А в какой-то момент плотнее обхватывают мои бедра. Рефлекторно сжимаются.
Она будто и сама не замечает, когда упирается пятками в мои ягодицы. Сильнее подстегивает.
Сучка. Вот бы сразу так.
Но блядь. То, что “не сразу” даже круче.
Врезаюсь в нее. Мощнее. Жестче. И опять обороты сбавляю. Кайф растягиваю. Ловлю каждую эмоцию. В зеленые глаза вглядываюсь.
Вот. Теперь как надо.
Она плывет. И меня за собой утягивает. Глубже. Дальше. Блядский омут. Возврата нет. Только жажда нарастает.
Пью ее. Стоны. Дыхание.
Отстраняюсь только чтобы глаза видеть. Зрачки огромные. Темные. Ресницы дрожат. Губы распахнуты.
Склоняюсь, в рот ей вбиваю свой собственный выдох:
– Да, Катя, да.
Да, блядь.
Она улетает первой. Как я и хотел. Вздрагивает. Напрягается. Кричит. Громко. Надсадно. И раскалывается под напором моего хера.
Ее мышцы вибрируют. Сокращаются пиздец как тягуче. Сладко. Спазм за спазмом. Все острее. Жарче. Она будто сдавливает мой хуй изнутри. Охуительно туго. Тесно.
И все ощущается так, точно это и есть наш первый раз. Ничего раньше не было. Никогда. Вот начало. А прошлое нахрен.
Моя Катя. Моя…
– Да, – роняет она.
Чуть слышно. Чуть дыша.
Но меня и от этого короткого всхлипа выносит на раз.
Толкаюсь резче. Кончаю. Заполняю ее семенем до отказа.
Тонкие пальцы перекрещиваются на моем затылке. Хрупкие ноги плотнее прижимаются к моим бедрам. Из горла вырывается надсадный стон.
Языком по ее языку прохожусь. Затягиваю в свой рот. Дотрахиваю. Насытиться никак не могу. Мало мне этого. Охренеть как мало. Под ребрами все раздирает на части от дикой потребности.
Брать. Еще и еще. До умопомрачения.
Но сперва дать. Столько ей дать, чтобы уже нихуя не соображала. Затрахать до абсолютной отключки.
– Катя…
Ее имя хочется повторять. Вкусно звучит. И вся она такая. Вкуснющая. Поэтому отрываюсь от ее губ, чтобы ртом по скулам пройтись, слизать мелкие капли проступившей испарины.
А после ниже двинуться. По шее. По плечам. По груди. Накрыть ладонями, свести так, чтобы соски оказались рядом. Обвести языком. Облизать. Подразнить зубами.
Она вздрагивает и прогибается от каждого касания. А мелкий трепет вообще теперь ее тело не отпускает. Касаюсь – точно пропускаю через нее разряд тока.
Охренительное чувство. Наблюдать и ощущать, как она подо мной плавится, как моя сперма растекается в ней, как хуй опять твердеет, наливается кровью.
По вискам бьет.
Хочу. Хочу…
Нет, блять. “Хочу” нихера сейчас не отражает. Мало пиздец. Как и одного ее оргазма. Таким только аппетит растравить.
Опускаюсь дальше. На ребрах кожу прихватываю. Отстраняюсь – хер выскальзывает, проходится по мокрым складкам.
Катя дергается. Рефлекторно бедрами двигает. За мной тянется. А потом застывает. И ее пальцы крепче сжимаются на моем затылке. Пробуют в сторону оттянуть. Но я уже выписываю круги языком на ее животе. Оттолкнуть не выйдет.
Ниже.
Так.
Поцелуи-укусы по внутренней стороне ее бедер. Пальцы обводят округлые колени. А после по икрам, до лодыжек.
– Демьян, – шепчет. – Демьян…
С придыханием.
И вроде опять послать пробует. Пытается бросить свое упрямое “пусти” или бесячее прекрати”. Но я делаю все, чтобы у нее слова закончились.
Аккуратным толчком укладываю ее на живот. Ставлю так, чтобы колени утонули в мягком ворсе ковра.
Прижимаюсь сзади, развожу ее ноги пошире своими бедрами. Вынуждаю прогнуться в спине. Поцелуями.
Перебрасываю длинные растрепанные волосы на одну сторону. Пока пряди в кулак собираю, прикусываю ухо. А дальше по задней стороне шее прокладываю дорогу. Влажную. Жаркую. Губами и языком.
И снова вниз.
Мокрый поцелуй между лопатками. Обвожу сочные ягодицы ладонями. Потираюсь возбужденным членом у нее между ног. Размазываю собственную сперму по ее разгоряченным складкам.
Манит. Охуеть как.
Но рано. Опять рано, блять.
Ласкаю ее. Обцеловываю. Ставлю ртом метки. Везде. И только потом беру по-настоящему. Плавным толчком. Усаживаю на хуй.
– Демьян! – вскрикивает.
Губы кусает. Мотает головой. Будто опять пробует протрезветь.
Ну пиздец, Катя.
Хер ли ты такая упертая?
Не разрешаю ей очнуться. Трахаю так, чтобы обо всех своих попыткам напрочь забыла. В полную силу расхожусь.
Теперь можно. Она готова.
Охуительно мокрая. Течет для меня. Под ударами моего члена подрагивает и содрогается от жарких судорог.
Хером ловлю ее дрожь. Так четко, что яйца печет.
Обхватываю за бедра. Насаживаю на член. Яростно. Вдалбливаюсь. А Катя прячет лицо в сомкнутых на полу ладонях. Вскрикивает. Точно не от боли.
Она сейчас кончит. Выгибается подо мной. Судорожно глотает ртом воздух. А я еще сильнее вколачиваюсь. Прижимаюсь к ней. Утыкаюсь лицом в ее затылок. Шумно втягиваю аромат.
Захлебываемся. Оба. Тонем.
Удар за ударом. Довожу Катю до оргазма. Ее будто насквозь простреливает, сводит спазмами.
Вбираю эти ощущения. Жадно. Лишь потом себя отпускаю. Под ритм рваных сокращений ее тела. Забиваю семенем до предела.
Дыхание сбито нахуй. Толчки крови по вискам. Рубит. Пиздец. Будто прикладом врезает по голове.
Ее кайф бьет мощнее моего.
И от ощущения ее нежного взмокшего дрожащего тела. В захвате. Под моими пальцами. Выключает окончательно.
Шкалит похоть. Ослепляет.
Блядь, нет. Нихуя это не похоть. Глубже. Одно прикосновение обесточивает. И нахер идет абсолютно все, что знал, думал, планировал раньше.
Катя взрывает меня. Рушит четко выстроенный мир вокруг.
И сука, только с ней могу дышать. Так. По-настоящему.
Она, блять, и есть мой кислород.
И я как гребаный наркоман. Втягиваю запах. Чистый. Свежий. Запах ее волос. Горячей мокрой кожи. Солоноватый. Терпкий. Запах возбуждения.
Доза за дозой.
Ебать.
Веду носом по ее шее. Сзади. Губами повторяю каждый позвонок. Между лопатками. Ниже и ниже. Трепет забираю. Пожираю дрожь.
Сам охуеваю от того, как накрывает.
От осознания – моя.
– Кать.
Щекой к ее щеке.
– Я люблю тебя.
Здесь и сейчас.
Без остатка. Гораздо больше, чем тогда, в другой жизни. Глубже, мощнее, острее. Под ребрами держал всегда. Но теперь ты еще ближе.
В кровью вошла.
Хотя кому пытаюсь напиздеть?
Ты там была всегда.
А я как последний долбоеб в отказ пошел.
Стоп. Так не катит. Нужно видеть твои глаза.
Поворачиваю на спину. Рядом укладываю. Нависаю сверху, заглядываю в лицо. Пробую считать все до единого чувства.
Ты такая…
Поплывшая. Зависшая.
Расплавленная.
И до одури родная.
Даже не пытаюсь себя сдержать. Поцелуями покрываю. Каждую твою черту губами пропечатываю. Большим пальцем веду по точеным скулам. Лицо в ладонях сребаю. Терзаю твой рот. Вырываю ответ за ответом.
– Люблю тебя, – рык раздирает горло. – Моя ты.
– Демьян…
– Люблю, Катя.
Закрываю ее протест поцелуем. На руки подхватываю. Дальше – на диван. Заваливаю сверху. На себя.
Поздно бежать.
Это судьба.
Помнишь?
Мы опять лицом к лицу. Обвожу ягодицы. Крепче притягиваю. На хуй насаживаю. До упора. Плавно. Медленно. Так, что сперма закипает в яйцах.
От судьбы удрать еще можно.
А от меня – хер.
Чувствуешь?
Мой хер в тебе. Пара секунд – тонешь в новом оргазме. А меня ведет от эйфории в зеленых глазах. Сверкающих. Кошачьих.
Блядь.
Ты во мне, Катя.
И похуй, что я тебя сейчас трахаю. Ритмично двигаю бедрами, когда ты оказываешься сверху. Натягиваю на хуй плотнее. Жестче. Жарче.
Похуй все это.
Ты выебываешь куда мощнее. Мозг. И все то, что от моей души осталось. Как тебя отпустить. Только ты и делаешь меня живым.
20
Просыпаюсь.
Что за херня?
Прохожусь ладонью по дивану – пустота. Подрываюсь, комнату оглядываю. На автомате отмечаю, что моя одежда сложена на кресле.
Похер, конечно.
Где она? Куда успела удрать? И главное – нахуя?
Может, на кухне. Готовит. Раньше, в другой жизни так бывало. Катя выскальзывала из постели, делала завтрак. Но сейчас…
Бряцание вдалеке. Будто замок щелкает.
Бросаюсь на звук. В коридор. Наталкиваюсь взглядом на прямую спину, обрисованную контурами плотно запахнутого пальто.
– Ты куда собралась? – спрашиваю.
Шагаю к ней.
Дверь обратно притягиваю. Захлопываю на щеколду. Встаю так, чтобы Катя и не думала шустро отсюда свалить.
Она отступает назад и спокойно встречает мой взгляд.
– Мне пора по делам, – говорит ровно. – На собеседование.
Чего, блядь?
– Задержись, – выдаю.
– Не могу, – даже бровью не ведет, а после прибавляет: – И тебе задерживаться не стоит.
Охуеть.
Сука, что?!
Она молчит. Но взгляд дохера выразительный. Пиздец, по ходу с таким видом я сам смотрел утром на шлюх, которых без эмоций ебал.
– Надеюсь, ты успеешь собраться и уйти до того, как я вернусь домой, – поясняет Катя, чтобы я точно ухватил суть.
Тебе пора, Демьян.
На хуй вон там.
– Пойдем, – бросаю. – Кофе выпьем.
За плечо беру.
А она чуть голову поворачивает. Смотрит на мои пальцы. Там, где дотрагиваюсь до ее руки.
Блять, сам не понимаю как, но разжимаю захват. В момент.
– Катя…
– Кофе я уже выпила.
Вижу. И душ приняла. Волосы вымыла. На затылке в пучок собрала. Нарядилась и явно хотела вообще со мной не встречаться.
Деловая, пиздец.
От нее несет шампунем, гелем для душа, парфюмом. Чем угодно. Только блядь не мной.
– Отойди, – говорит. – У меня назначена встреча.
Пробует пройти мимо, ведь я точно на автомате отступаю.
Как условный рефлекс.
Ебануться.
– Какая на хер встреча? – рявкаю.
За талию перехватываю. Возвращаю ее обратно. Толчком разворачиваю лицом к себе, вжимаю в стенку.
– Какого хера, Катя?
– Не кричи, – морщится.
Головой мотает. Виски растирает.
Что, болит?
Ну еще бы, блять. Похмелье после вчерашнего. Выпила столько, что едва соображала. И сейчас тоже хуево соображает. Если всерьез надеется так легко и просто съебать.
– Ты какого черта делаешь? – говорю.
Ниже тон.
Ярость стараюсь погасить.
– А ты? – выдает Катя.
Взглядом стреляет.
А потом вдруг вздыхает. Устало. Усмехается с горечью.
– Чего ты от меня хочешь?
– Не поняла? – хмыкаю, склоняю голову к плечу. – Всю ночь объяснял. Но вижу, надо повторить.
Молчит.
Холодная. Чужая. Вид у нее такой, что приближает к выводу, будто я уже ебанулся нахер. И наша прошлая ночь гребаная галлюцинация.
Но руки сами к ней тянутся. Подаюсь вперед.
– Нет, – говорит Катя.
Головой качает. Смотрит, заставляя застыть. Своими блядскими глазами на цепи держит. И крепко. Пиздец крепко.
Только я эту цепь раздираю.
Зажимаю сучку возле стены. Вбиваю кулаки в поверхность по обе стороны от ее талии. Хуй она удерет отсюда, пока мы все не выясним.
– Что за херня, Катя?
Кривится. Вижу, злится. Глаза гневно вспыхивают. Эмоции аж искрят. А она молчит. Подавляет все. Прячется за холодом.
Опять не так? Громко обратился? Грубо?
Похуй, блять. Вывела же. Неужели сама не понимает? Вроде успокоилась же. И вот снова жилы вытягивает.
– Быстро же ты забыла, как кончала подо мной.
Горло ее обхватываю. Мягко. Взгляд ловлю.
– Ну ладно, – усмехаюсь.
Дергаю пояс ее пальто. Накрываю живот ладонью. Тяну блузку, забираясь под тонкую ткань.
Она нужна мне. Голая кожа. Горячая. Моя. Вся моя, блядь.
– Пора твою память освежить.
– Руку убрал, – резко говорит, приказывает.
Запястье мое пальцами обхватывает. Ногтями царапает. Отдергивает от себя.
Взгляд колючий.
Охренеть.
– Не играй так, – выдаю отрывисто. – Будто нихуя между нами не было.
– Было, – выдыхает.
– Тогда…
– Но это ничего не значит.
– Что ты несешь, блять? – рычу.
За плечи ее обхватываю. Встряхиваю. В глаза заглядываю. И задыхаюсь. Накрывает охуеть как, потому что не различаю там нихера.
Закрылась от меня. Гребаная стена.
И не пробить это никак. Сука.
– Правду говорю, – отвечает тихо. – Как есть. Нет ничего. И не могло быть. Я же просила тебя уйти.
– Просила? – скалюсь. – Хер ли ты пиздишь?
– Хватит! – отталкивает меня. – За языком следи.
– Слежу, – усмехаюсь, крепче сжимаю ее за плечи. – Когда мой язык был в тебе, ты только и могла, что стонать. А теперь я должен поверить, что тебе на все поебать?
– Делай, что хочешь.
– Делаю.
– Пусти…
Отворачивается, не позволяя запечатать рот поцелуем. Царапает мои плечи. Извернуться пробует.
– Катя, – рычу, взгляд ее перехватываю. – Да что на тебя, блять, нашло? Выяснили же все.
– Что? – бросает глухо.
– Знаю, – говорю. – Виноват.
– Да, – кивает. – Хорошо, если знаешь.
– Прекращай это.
Молчит. Но так молчит, точно льдом окатывает.
– Я, блять, люблю тебя, – выдаю.
– Любишь?
Изящная бровь вздергивается вверх.
– Да.
Ее губы дергаются. Нервно. Болезненно.
– Нет, не любишь, – роняет сухо.
– Катя, – выдаю громче.
– Никого ты не любишь, – обрывает резко, головой качает. – Только себя. И так всегда было.
Лицо ее ладонями обхватываю.
А она морщится.
– Катя, – начинаю опять, повышаю голос.
– Завязал? – бросает хлестко, пристально в глаза смотрит.
Ладони мои накрывает своими. Обжигает. На секунду. И тут же отталкивает от себя. Да так, что тронуть ее снова не выходит.
Она не разрешает.
Взвинченная. Раздраженная. Прямо вскидывается вся.
– Как так получилось, что ты из тюрьмы вышел? – бросает. – Тебе же пожизненное дали. Как ты освободился?
Молчу.
– Ты свои криминальные дела закрыл? – спрашивает. – Все закончил? Новый бизнес на чем строишь? Откуда столько денег, чтобы все акции выкупить?
И снова крыть нечем.
Так быстро мои дела закрыть не выйдет.
– Вот, – заключает Катя. – Хочешь опять затянуть меня в свое дерьмо. Одного раза мало. Хочешь добить. Наплевать тебе.
– Теперь все иначе.
– Дааа? – протягивает.
Смеется.
Нервно. Горько.
От этого ее смеха под ребрами режет.
– Если бы ты меня действительно любил, – в глаза мои смотрит, сглатывает. – Ты бы исчез из моей жизни. Отпустил. Дал быть счастливой с другим.
Каждой новой фразой хребет выламывает.
– По блядуну своему тоскуешь? – рявкаю. – Уебка этого не хватает? Лебедева?
– Ничего ты не понял.
В сторону смотрит. Мимо меня.
– Никогда не поймешь.
Хватаю. Разворачиваю к себе.
– Ну так расскажи, – бросаю. – Давай, вперед.
Чуть прищуривается, глядя на меня.
– Хочешь что-то хорошее сделать? – спрашивает ровно.
– Хочу.
– Справку принеси.
– Какую нахуй справку?
– Такую, которую выдают после медицинского обследования.
Плечами передергивает. И мои пальцы снова соскальзывают с ее рук. Она не позволяет себя удержать, не дается. Ни в какую, блять.
Упертая. Пизданутая.
– Ты давно проверялся?
– Чего?!
– Сам подумай, – говорит. – Неизвестно, с какими шлюхами ты спал.
Сучка.
Охренела, блядь, в конец.
– С чего ты взяла, что я со шлюхами?
– Порядочная на тебя не посмотрит, – заключает. – Никто нормальный связываться с тобой не станет.
– Ты охрене… ты что себе позволяешь? А ты тогда кто? – оскаливаюсь. – Тоже шлюха?
– Пьяная была, – отвечает спокойно, поправляет пальто, завязывает пояс, поднимает голову, даже нос чуть кверху поднимает. – Дура. Но эта ночь последняя точка.
Уходит.
А я провожаю тонкую фигуру молча.
Дверь закрывается. С аккуратным щелчком.
И у меня челюсти скрежещут.
Справка. Вот сука! Ебануться. Последняя, блять нахуй, точка.
На что только эта сучка надеется?
Не дам уйти. Никогда. Но пока эта она не дает. Нихуя. А ее запах забивается в глотку. Теперь особенно четко понимаю. Катя без меня вывезет. Легко. Я без нее – нихера. Живой труп.
Она переступает порог, а у меня воздуха нет.
И как с этим бороться? Да бороться нихуя не хочется.
+++
Телефон вибрирует.
Видно, Каримов.
Блядь. Не вовремя. Сжимаю корпус мобильного. На экран глянуть не спешу. Взгляд залипает.
На ней.
Наблюдаю, как из бизнес-центра выходит. После очередного, сука, собеседования. У меня, блять, работать не хочет.
К своей тачке направляется. Неприступная. Ледяная. Смотрю, а тронуть нельзя. И от этого всего аж выкручивает.
– Да, – рявкаю, принимая вызов.
– Отвлекаю вас, господин Дикий? – раздается ровный вопрос.
Сука.
Это не Каримов.
– Встреча сегодня, – следует из динамика дальше. – В полдень. Ресторан “Маяк”. Второй этаж. Администратор проведет вас к нужному столу.
– Ресторан? – кривлюсь.
– Зал на втором этаже закрыт для посещений.
Кто бы сомневался.
Вызов обрывается. На автомате проверяю номер. Как всегда – скрыт. Но звонит мне всегда один и тот же тип. Сообщает, где именно пройдет встреча.
Завожу двигатель.
Пора ехать.
Личное придется отложить.
“Завязал? – бросает Катя в моей голове. – Закончил свои грязные дела?”
Нихера. И как ей сказать, что я только начал? И хуй знает, когда завершу все это раз и навсегда.
Сегодня у меня первая встреча с тем, кто меня вытянул из тюряги. На воле – первая. А так, конечно, нет.
И быстро этот контакт не разорвать. Сперва надо завершить то, что уже начато. Пока дороги назад нет. Тут не отмотать. Слишком сильно увяз. Тогда. Семь лет назад. Легко узел не разрубить. Разматывать придется.
Молодой был. Борзый. Дебил.
Разгребаю до сих пор.
И нет, блядь, никакого гребаного повтора. Никогда больше моя проклятая работа не должна Катю задеть. Не должна ее ударить.
Держись подальше.
Так говорит мозг.
Оставь ее.
Выжидай.
Но как, блять? Как? Когда к ней тянет так, что челюсти сводит, что все внутри обпекает огнем. Еще и после той блядской ночи. Попробуй выкинуть это.
Она. Голая. Возбужденная. Мокрая насквозь. Подо мной. На моем хере. Сверху. Кожа к коже. Глаза в глаза. Взрыв за взрывом.
Как это, блять, оборвать? Завязать?
Паркуюсь перед рестораном. Прохожу внутрь.
– Позвольте, – улыбается администратор, встречая у входа.
Киваю. Иду следом. Отмечаю детали на автомате.
Охраны дохуя. Холл забит. И первый этаж тоже под завязку. Сделано четко. Мало кто просечет. Все под посетителей косят. Работают на уровне.
Но тут и удивляться нечему.
Еще когда мы в тюряге пересекались, стало ясно: правительственный уровень. Высший эшелон власти.
А иначе хуй бы меня из “Ямы” вытянули.
– Прошу вас, – говорит администратор, останавливаясь возле нужного стола.
– Благодарю, – отвечаю.
Присаживаюсь. Беру меню.
Второй этаж пуст. Как и обещано.
Официант принимает заказ. Сваливает.
Музыка становится тише. На пару тонов.
Различаю шаги позади. Все ближе. Краем глаза выхватываю движение. Секунда. Две. И передо мной усаживается худощавый тип в темно-сером костюме.
– Добрый день, Демьян, – говорит.
Добрый.
Блядь, да.
Раньше он не показывался. Впервые вижу того, кто спас меня от пожизненного срока. И тут бы порадоваться моменту. Но хуйня в том, что этот же урод устроил подставу и отправил меня за решетку. А теперь собирается сделать предложение, от которого нельзя отказаться.
