Текст книги "Том 3. Стихотворения 1918-1924"

Автор книги: Валерий Брюсов

Меа (1922–1924)

В наши дни

 
Были лемуры, атланты и прочие…
Были Египты, Эллады и Рим…
Варвары, грузы империй ворочая,
Лишь наводили на мир новый грим…
 
 
Карты пестрели потом под феодами, —
Чтоб королям клочья стран собирать…
Рушились троны и крепли… И одами
Славили музы борьбу, рать на рать…
 
 
Царства плотились в Союзы, в Империи,
Башнями строя штыки в высоту…
Новый бой шел за земные артерии…
Азию, Африку, все – под пяту!..
 
 
Труд поникал у машин и над нивами…
Армии шли – убивать, умирать…
Кто-то, чтоб взять всю добычу, ленивыми
Пальцами двигал борьбу, рать на рать.
 
 
Было так, длилось под разными флагами,
С Семирамиды до Пуанкаре…
Кто-то, засев властелином над благами,
Тесно сжимал роковое каре.
 
 
Небо сияло над гордыми, зваными…
Жизнь миллионов плелась в их руках…
Но – ветер взвыл над людскими саваннами,
Буря, что издавна тлела в веках.
 
 
И грань легла меж прошлым и грядущим,
Отмечена, там, где-то, дата дат:
Из гроз последних лет пред миром ждущим,
Под красным стягом встал иной солдат.
 
 
Мир раскололся на две половины:
Они и мы! Мы – юны, скудны, – но
В века скользим с могуществом лапины,
И шар земной сплотить нам суждено!
 
 
Союз Республик! В новой магистрали
Сольют свой путь все племена Европ,
Америк, Азии, Африк и Австралии,
Чтоб скрыть в цветах былых столетий гроб.
 

20–25 января 1924

 
Не только здесь, у стен Кремля,
Где сотням тысяч – страшны, странны,
Дни без Вождя! нет, вся земля,
Материки, народы, страны,
 
 
От тропиков по пояс льда,
По всем кривым меридианам,
Все роты в армии труда,
Разрозненные океаном, —
 
 
В тревоге ждут, что будет впредь,
И, может быть, иной – отчаян:
Кто поведет? Кому гореть,
Путь к новой жизни намечая?
 
 
Товарищи! Но кто был он? —
Воль миллионных воплощенье!
Веков закрученный циклон!
Надежд земных осуществленье!
 
 
Пусть эти воли не сдадут!
Пусть этот вихрь все так же давит!
Они нас к цели доведут,
С пути не сбиться нас – заставят!
 
 
Но не умалим дела дел!
Завета трудного не сузим!
Как он в грядущее глядел,
Так мир сплотим и осоюзим!
 
 
Нет «революций», есть – одна;
Преображенная планета!
Мир всех трудящихся! И эта
Задача – им нам задана!
 

28 января 1924

 
Кто был он? – Вождь, земной Вожатый
Народных воль, кем изменен
Путь человечества, кем сжаты
В один поток волны времен.
 
 
Октябрь лег в жизни новой эрой,
Властней века разгородил,
Чем все эпохи, чем все меры,
Чем Ренессанс и дни Аттил.
 
 
Мир прежний сякнет, слаб и тленен;
Мир новый – общий океан —
Растет из бурь октябрьских: Ленин
На рубеже, как великан.
 
 
Земля! зеленая планета!
Ничтожный шар в семье планет!
Твое величье – имя это,
Меж слав твоих – прекрасней нет!
 
 
Он умер; был одно мгновенье
В веках; но дел его объем
Превысил жизнь, и откровенья
Его – мирам мы понесем.
 

25 января 1924

 
По снегу тень – зубцы и башни;
Кремль скрыл меня, – орел крылом;
Но город-миф – мой мир домашний,
Мой кров, когда вне – бурелом.
 
 
С асфальтов Шпре, с Понтийских топий,
С камней, где докер к Темзе пал,
Из чащ чудес, – земных утопий, —
Где глух Гоанго, нем Непал,
 
 
С лент мертвых рек Месопотамии,
Где солнце жжет людей, дремля,
Бессчетность глаз горит мечтами
К нам, к стенам Красного Кремля!
 
 
Там – ждут, те – в гневе, трепет – с теми;
Гул над землей метет молва,
И, зов над стоном, светоч в темень, —
С земли до звезд встает Москва!
 
 
А я, гость лет, я, постоялец
С путей веков, здесь дома я;
Полвека дум нас в цепь спаяли,
И искра есть в лучах – моя.
 
 
Здесь полнит память все шаги мне,
Здесь, в чуде, я – абориген,
И я, храним, звук в чьем-то гимне,
Москва! в дыму твоих легенд.
 

11 декабря 1923

 
Шестой! да, шестой! вновь за черными красные цифры,
Кричит календарь – межевать вдохновенье но дням,
С тех пор как от устали уст (мандолины и цитры!)
Позвал барабан – ветерану винтовку поднять.
 
 
Шестой! да, где правит счет, вровень векам, за тринадцать,
Где славит лад праздничных дат: день коммун, Первый май;
Дежуря под бурей, воль красным знаменам трепаться;
Клинок в мякоть века их древко, – попробуй, сломай.
 
 
Шестой! да, и вихрем (так около праздных пампасов)
Гладь памятей смятых обшарена; взморье она,
Чтоб к полюсам, пятым, девятым, плыть с новым компасом;
А в селах, где мысли ютились, пусть мор и война!
 
 
Шестой! да, и поздно о прошлом! там – девятьсот пятый!
Так поздно, что звезды мертвы и луна отжила.
Но чу! бьют часы, и бегут, жгут гурьбой, и от пят их
Пыль, полымя в небо, заря! – и земля тяжела.
 
 
Шестой! да, шестой, тысяча девятьсот двадцать третий!
Шестой, новый год! Новой мерой мерь эру всех эр!
Медь метит двенадцать; грань сглажена – гимнами встретить
Би-люстр: новый свод в твой дворец миру, Ресефесер!
 

5 декабря 1922

 
Эй, звезда, отвечай, на потеху ли
Ты навстречу солнцу летишь?
Не к созвездью ль Геракла доехали
Мы чрез миро-эфирную тишь?
 
 
Мимо – сотнями разные млечности,
Клубы всяких туманностей – сквозь!
Ну, а эти кометы, – им меч нести
Вдоль Земли, вдоль Земель, на авось!
 
 
Ах, ее так ли Египты, Ассирии,
Римы, Франции, всяческий бред, —
Те империей, те утлее, сирее, —
Всё – в былое, в запруду, в запрет!
 
 
Так в великом крушеньи – (давно ль оно?)—
Троны, царства, империи – вдрызг!
Где из прежнего моря дозволено
Доплеснуть до сегодня лишь брызг.
 
 
Иль напрасно над хламом изодранным
Знамя красное взвито в свой срок?
Не с покона ль веков эта хорда нам
Намечала наш путь поперек?
 
 
Эй, Европа, ответь, не комете ли
Ты подобна в огнях наших сфер?
Не созвездье Геракла наметили
Мы, стяг выкинув – Эс-эс-эс-эр?
 

4 июля 1923

 
Планеты и Солнце: Союз и Республики строем.
Вождь правит ряды, он их двоит и троит.
Вот на дальней орбите сбираются в круг сателлиты.
Не малые ль зерна в могучий шар слиты?
Где уже притяженье иных, нам почти чуждых сфер,
Новый мир засветился: Зэ-эс-эф-эс-эр.
 
 
Как много в немногом! От отмелей плоских, где Каспий
Вышкам с нефтью поет стародавние сказки,
За скалы Дарьяла, где, в вихре вседневных истерик,
О старой Тамаре рыдальствует Терек,
До стран, где, былыми виденьями тешиться рад,
Глядит к Алагязе седой Арарат!
 
 
Как много! И сколько преданий! От дней Атлантиды
Несут откровенья до нас яфетиды;
Здесь – тень диадохов! там – римских провинций границы!
Там длань Тамерлана и бич его снится!
И снова тут сплочен, в проломе всемирных ворот,
К труду и надеждам свободный народ.
 
 
Привет племенам, что века и века враждовали,
Но вызваны к жизни в великом развале
Империй и царств! Вы звездой загорелись на сфере!
Вы – силы земли! Вы – кровь нови! И верим;
Путь один держат к свету из древних пещер и трясин
Абхазец и тюрк, армянин и грузин!
 

19 января 1924

 
Сдвинь плотно, память, жалюзи!
Миг, стань как даль! как мир – уют!
Вот – майский день; над Жювизи
Бипланы первые планируют.
 
 
Еще! Сквозь книги свет просей,
Тот, что мутнел в каррарском мраморе!
Вот – стал на скат, крылат, Персей;
Икар воск крыльев сеет на море.
 
 
Еще! Гуди, что лук тугой,
Любимцев с тьмы столетий кликая!
Бред мудрых, Леонард и Гойи:
«Вскрылит, взлетит птица великая…»
 
 
Еще! Всех бурь, вcex анархий
Сны! все легенды Атлантидины!
Взнести скиптр четырех стихий,
Идти нам, людям, в путь неиденный!
 
 
И вдруг – открой окно. Весь день
Пусть хлынет, ранней мглой опудренный;
Трам, тротуар, явь, жизнь везде,
И вот – биплан над сквером Кудрина.
 
 
Так просто! Кинув свой ангар,
Зверь порскает над окским берегом;
И, где внизу черн кочегар,
Бел в синеве, летя к Америкам.
 
 
Границы стерты, – с досок мел!
Ввысь взвив, незримыми лианами
Наш век связать сумел, посмел
Круг стран за всеми океанами.
 
 
Штурм неба! Слушай! Целься! Пли!
«Allons, enfants»… – «Вставай…» и «Са ira».
Вслед за фарманом меть с земли
В зыбь звезд, междупланетный аэро!
 

7 июня 1923

 
Что Сан-Фриско, Сан-Пьер, Лиссабон, Сиракузы!
Мир потрясся! пансейсм! дым из центра веков!
В прах скайскарперы! крейсеры вверх! на все вкусы!
Звезды трещин., развал скал, клинки ледников.
 
 
На куски прежний бред! Взлет стоцветных камений,
Перья пестрые двух двоеглавых орлов:
Украин, Латвии, Грузии, Эстонии, Армении,
Югославии, Литв, Венгрии, Словакии – улов.
 
 
Там, где тропик торопит в зловещей вежи,
Самоа, Камерун, Того, зюд и вест-ост,
Каролины, Маршаллы, – сменен бич на свежий:
Немцы, прочь! Rule, Britania! [10]10
  Правь, Британия! ( англ.)


[Закрыть]Просто, как тост!
 
 
Но затворники зал ждут (утес у стремнины
Дней), в витринах, на цоколях, к нишам, как встарь,
Киры, Кадмы, Сети, Цезари, Антонины;
Мчит свой бег Парфенон, дым – Пергамский алтарь.
 
 
В ряд зажаты, том к тому, столетий примеры, —
С нашей выси во глубь дум витой виадук, —
Там певцы Вед, Книг Мертвых, снов Библий, Гомеры,
Те ж, как в час, где над жизнью плыл пылкий Мардук.
 
 
Колбы полны, микроны скрипят, бьют. в идеи,
Здесь – Эйнштейн, Кантор – там; ум горит, как в былом.
Деви, Пристли, Пти, Лавуазье, Фарадеи:
Смысл веществ, смысл пространств, смысл времен, все – на слом!
 
 
Что же Сан-Фриско, Сан-Пьер, Лиссабон, Сиракузы?
Что пансейсмы! Над пеплом в темь скрытых Помпеи
Виноград цвел, жгли губы, росли аркебузы…
Дли исканья! Ломай жизнь! Взгляд, страсти зов – пей!
 

28 января 1923

В мировом масштабе

 
Зубцы, ремни, колеса, цепи,
Свист поршней, взмахи рычага;
Вне – замыслы, наружу – цели,
Но тайна где-то спит, строга.
 
 
Взмах! Взлет! Челнок, снуй! Вал, вертись вкруг!
Привод, вихрь дли! не опоздай!
Чтоб двинуть косность, влить в смерть искру,
Ткать ткань, свет лить, мчать поезда!
 
 
Машины! Строй ваш вырос бредом,
Земля гудит под ваш распев;
Мир в ваши скрепы веком предан,
В вас ждет царей, оторопев.
 
 
Вы – всюду: некий призрак вещий,
Что встарь вставал из лунных мшин!
На всех путях, на каждой вещи —
Клеймо познанья, след машин.
 
 
Нам жизнь творят цилиндры, оси,
Эксцентрики, катки… Ждем дня —
Корабль в простор планетный бросить,
Миры в связь мира единя!
 
 
Сеть проволок, рельс перевивы,
Незримый ток в лучи антенн:
Мы в них сильны, в их вере живы,
И нет пределов! и нет стен!
 
 
Вертись, вал! Поршень, бей! вей цепи!
Лети творить, незримый ток!
Вне – замыслы! наружу – цели!
Но в чьей руке святой моток?
 
 
Здесь что? Мысль роль мечты играла,
Металл ей дал пустой рельеф;
Смысл – там, где змеи интеграла
Меж цифр и букв, меж d и f!
 
 
Там – власть, там творческие горны!
Пред волей числ мы все – рабы.
И солнца путь вершат, покорны
Немым речам их ворожбы.
 

14 января 1924

 
Миг, лишь миг быть Земле в данной точке вселенной!
Путь верша, ей сюда возвратиться ль, и как?
Звездной вязи, в уме ложью глаз впечатленной,
Не найдет он, грядущий, там, в новых веках.
 
 
Время, время, стой здесь! полосатый шлагбаум
В череп мысли влепи! не скачи, сломя дни!
Гвоздь со шнуром в «теперь» вбить бы нам, и в забаву
Миллионам веков дать приказ: отдохни!
 
 
Эх! пусть фильму Эйнштейн волочит по Европе!
Строф не трать на обстрел: дроби праздный извод!
Все ж из «прежде» в «потом» кувыркаться! и в тропе
Гераклита – все истины: жизнь – смена вод.
 
 
Есть, быть может, ждут, будут – Гольфштрем, Куро-Сиву
На путях, где нас Солнце влечет, как сатрап,
Чтоб лучи, звуки, запахи, краски – красивы
Стали все, всем, везде, или – соком отрав;
 
 
Есть, быть может, ждут, будут – огни дальних станций
Там, где шаг человечества врежет свой след,
Чтоб в Коммуне Всемирной жить в музыке, в танце,
В песне, славила радость предсказанных лет;
 
 
Но и там все – лишь миг, но и там все – что дребезг
Невозможных полнот, тех, что взор осязать
Мог бы лишь не как взор, чей на смертном одре блеск
Будет бред, будет цель – с мигом вечность связать.
 

3 августа 1923

 
Быть может, эти электроны —
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!
 
 
Еще, быть может, каждый атом —
Вселенная, где сто планет;
Там всё, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.
 
 
Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь, и даже
Там та же мировая спесь.
 
 
Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром бытия,
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют, как ныне я;
 
 
А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,
Кричат, в мечтах самовнушенья,
Что бог свой светоч загасил!
 

13 августа 1922

 
Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты.
Мимо них где путь? Засов закрыт.
С Пифагором слушай сфер сонаты,
Атомам дли счет, как Демокрит.
 
 
Путь по числам? – Приведет нас в Рим он
(Все пути ума ведут туда!).
То же в новом – Лобачевский, Риман,
Та же в зубы узкая узда!
 
 
Но живут, живут в N измереньях
Вихри воль, циклоны мыслей, те,
Кем смешны мы с нашим детским зреньем,
С нашим шагом по одной черте!
 
 
Наши солнца, звезды, всё в пространстве,
Вся безгранность, где и свет бескрыл, —
Лишь фестон в том праздничном убранстве,
Чем их мир свой гордый облик скрыл.
 
 
Наше время – им чертеж на плане.
Вкось глядя, как мы скользим во тьме,
Боги те тщету земных желаний
Метят снисходительно в уме.
 

21 января 1924

 
Опрокинут, распластан, рассужен врозь
Призрак мира от солнц до бацилл…
Но в зрачки, в их тигриную суженность,
По заре серый дождь моросил.
 
 
Там по памяти, в комнатах замкнутых,
Бродят цифры, года, имена…
А голодный крестьянин в глаза кнутом
Клячу бьет от пустого гумна.
 
 
Сны вершин в бармах Фета и Тютчева,
В кружевах Гете иль Малларме…
Но их вязь – план чьей драмы? этюд чего?
Их распев – ах, лишь в нашем уме!
 
 
День Флориды – ночь Уэльса. Но иначе —
Изотермы жгут тысячу тел:
Топчут Гамлета Хорь-и-Калинычи,
Домби дамбами давят Отелл.
 
 
Говори: это – песня! лениво лги
Там, в тетради, чертами чернил:
Но, быть может, писк муромской иволги
Кровью каплет в египетский Нил.
 
 
Колбы, тигли, рефракторы, скальпели
Режут, лижут, свежат жизнь, – но вот
Явь – лишь эти за окнами капли и
Поцелуй в час полночных свобод.
 

24 апреля 1923

 
«Как листья в осень…» – вновь слова Гомера.
Жить, счет ведя, как умирают вкруг…
Так что ж ты, жизнь? – чужой мечты химера?
И нет устоев, нет порук!
 
 
Как листья в осень! Лист весенний зелен;
Октябрьский желт; под рыхлым снегом – гниль…
Я – мысль! я – воля!.. С пулей или зельем
Встал враг. Труп и живой – враги ль?
 
 
Был секстильон; впредь будут секстильоны…
Мозг – миру центр; но срезан луч лучом.
В глазет – грудь швей, в свинец – Наполеоны!
Грусть обо всех – скорбь ни об чем!
 
 
Так сдаться? Нет! Ум не согнул ли выи
Стихий? узду не вбил ли молньям в рот?
Мы жаждем гнуть орбитные кривые,
Земле дав новый поворот.
 
 
Так что ж не встать бойцом, смерть, пред тобой нам,
С природой власть по всем концам двоя?
Ты к нам идешь, грозясь ножом разбойным;
Мы – судия, мы – казнь твоя.
 
 
Не листья в осень, праздный прах, который
Лишь перегной для свежих всходов, – нет!
Царям над жизнью, нам, селить просторы
Иных миров, иных планет!
 

6 января 1924

 
Поэты – пророки! но много ли стих их,
Пусть певчий, расскажет об том нам,
Что в гибельной глуби их призрачных психик
Спит сном утомленным и томным?
 
 
Да! фон небоскребов, бипланов и трамов,
Листок с котировкой банкнота;
Но сзади дикарь, испещренный от шрамов;
След тигра иль только енота!
 
 
Нет, больше! там – примат, иль ящер, иль даже
Медуза и тускль протоплазмы!
И нет препарата (с патентом!) в продаже,
Чтоб с кошачьим сблизили глаз мы!
 
 
И только? Но также и мост (вспомним Ницше),
Бессмертный с копытом Силена!
И ты, человек, будешь некогда – низший
Тип, рядом с владыкой вселенной!
 
 
Поэты-пророки! вмещайте же в стих свой
Ту дрожь, чем живет головастик!
Мы смеем так делать! отметим мы с лихвой
Грядущий восторг голой власти!
 

16 июля 1923

 
Зелен березами, липами, кленами,
Травами зелен, в цветах синь, желт, ал,
В облаке жемчуг с краями калеными,
В речке сапфир, луч! вселенский кристалл!
 
 
В воздухе, в вольности, с волнами, смятыми
В песне, в бубенчике, в шелесте нив;
С зыбью, раскинутой тминами, мятами,
Сеном, брусникой; где, даль осенив,
 
 
Тучка нечаянно свежестью с нежностью
Зной опознала, чтоб скрыться скорей;
Где мед и дыня в дыханьи, – над внешностью
Вечной, над призраком сущностей, – рей!
 
 
Вкус! осязанье! звук! запах! – над слитыми
В музыку, свет! ты взмыл скиптром-смычком:
Радугой режь – дни, ночь – аэролитами,
Вой Этной ввысь, пой внизу светлячком!
 
 
Слышать, вкусить, надышаться, притронуться —
Сладость! но луч в лучшем! в высшем! в святом!
Яркость природы! Земля! в сказках «трон отца»!
Быть с тобой! взять тебя глазом! все в том!
 

26 июля 1922

В деревне

 
Как дни тревожит сон вчерашний,
Не память, – зов, хмельней вина, —
Зовет в поля, где комья пашни
Бьет в плуг, цепляясь, целина.
 
 
Рука гудит наследьем кровным —
Сев разметать, в ладонь собрав,
Цеп над снопом обрушить; ровным
Размахом срезать роскошь трав.
 
 
Во мне вдруг вздрогнет доля деда,
Кто вел соху под барский бич…
И (клич сквозь ночь!) я снова, где-то, —
Всё тот же старый костромич.
 
 
И с солнцем тают (радуг льдины!)
Витражи стран, кулисы книг:
Идет, вдоль всей земли единый,
Русь, твой синеющий сошник!
 
 
Мужичья Русь! Там, вне заводов,
Без фабрик, – обреченный край,
Где кроет бор под бурей сводов,
Где домовой прет спать в сарай, —
 
 
Как ты в мечты стучишь огнивом?
Не память, – зов, хмельней вина, —
К стогам снегов, к весенним нивам,
Где с Волгой делит дол Двина!
 

30 сентября 1923

 
Березка любая в губернии
Горько сгорблена грузом веков,
Но не тех, что, в Беарне ли, в Берне ли,
Гнули спину иных мужиков.
 
 
Русский говор, – всеянный, вгребленный
В память, – ропщет, не липы ль в бреду?
Что нам звоны латыни серебряной:
Плавим в золото нашу руду!
 
 
Путь широк по векам! Ничего ему,
Если всем – к тем же вехам, на пир;
Где-то в Пушкинской глуби по-своему
Отражен, склон звездистый, Шекспир.
 
 
А кошмар, всё, что мыкали, путь держа
С тьмы Батыя до первой зари,
Бьет буруном, в мечтах (не до удержа!):
Мономахи, монахи, цари!
 
 
Пусть не кровью здоровой из вен Земля:
То над ней алый стяг, – трезвый Труд!..
Но с пристрастии извечного вензеля
Зовы воль, в день один, не сотрут!
 
 
Давних далей сбываньем тревожимы,
Все ж мы ждем у былых берегов,
В красоте наших нив над Поволжьями,
Нежных весен и синих снегов!
 

8 марта 1923

 
Один – в лесную жуть, когда на муть речную
Луной наведены белесые глаза:
Качнуть извет ветвей, спугнуть мечту ночную
И тихо покатить колеса-голоса;
 
 
Ждать, как, растя, крутясь, наполнит чуткий шорох
Все тропы тишины, меж корней, вдоль вершин:
Скок диких коней, бег шотландских пони в шорах;
Скрип древних колесниц, всхлип лимузинных шин;
 
 
Следить, как там, в тени, где тонь трясинных топей,
Где брешь в орешнике, где млеет мох века, —
Плетясь, в туман всплывут сны пройденных утопий,
Под смех русалочий, под взвизг лесовика;
 
 
Гадать, что с выси есть мощь сил неудержимых.
Винт воль, скликающих со звезд свою родню,
Что в мировых тисках, в их неживых зажимах,
Глубь человечества мелеет день ко дню;
 
 
И вдруг на луг, к луне, вкруг речки, скоро белой
B дожде зари, стряхнув слезу с листка ль, с лица ль,
Поняв, что камней шквал то, в чаще оробелой,
Встал, меж гостей с планет, германский Рюбецаль.
 

16–17 июня 1922

 
Июньских сумерек лесная
Тишь, где все вычерты чисты,
И свисла сеть волосяная
Пред белой строчкой бересты.
 
 
Откуда? – юность не на дно ли
Все сбросила, и кто принес?
Не сны глициний и магнолий,
А северную сонь берез?
 
 
Гуди, сквозь годы, рой осиный:
Эрлкёниг, Рейн, бред Лорелей…
Как блекнешь ты под дрожь осины,
В томленьи мят с родных нолей!
 
 
Иль кровь, до внуков, донесла нам
Те взлеты кос, те взблестки сох,
И мох, ласкавший лоб Русланов,
В стовековой зной не иссох?
 
 
А заводь речки за отлогом
Ждет взгляда – подсказать про стих,
Где, старым ямбом, старым слогом,
Крен слов, умильных и простых.
 

22 июня 1922

 
Безлюдье. Глушь. Зеленоватый
Свет. Но в тиши есть голоса, —
Те, чем живут, те, чем чреваты
В июльски жаркий день леса.
 
 
Писк птицы; стрекот насекомых;
Скрип двух стволов; да вдалеке,
Меж звуков чуждых, но знакомых,
Моторной лодки треск в реке.
 
 
Нет! чу! еще! сквозь мириады
Зеленых листьев – плащ земной —
Шум, что не ведали дриады;
Гудит пропеллер надо мной.
 
 
Не знаю, здесь, где полюс близко,
Блуждал ли древле старый Пан, —
Но хищным шипом василиска
Его встревожил бы биплан.
 
 
Гуд оживленного металла
Прорезал дали; власть ума
Богов Эллады разметала,
И светит вдруг лесная тьма.
 
 
Шум листьев в сумрачном хорале
Притих; идут, смелей, грозней,
Электроплуг, электротраллер,
Чудовища грядущих дней.
 

19 июля 1923

 
Брел дождь, расчетливо-скупой,
А тучи смачно висли брюхом,
Чтоб ветер вдруг рванул скобой,
Вдруг взвизгнул по сенным краюхам.
 
 
Рожь полегла, уткнув носы;
В лоск были лбы изб и овинов;
И это – тьма, как жужжь осы,
Валилась вниз живой лавиной.
 
 
Вниз, вдаль, за грань, верблюжий горб
Земли (путь – пустошь океана),
Чтоб чей-то край, и дюж и горд,
Ее вплел в пальмы и лианы, —
 
 
Где нынче свет, блеск, веер вех,
Шум пум, змей смесь, гребни колибри…
Край, где вся явь жжет фейерверк,
Где жизнь – наш сон в ином калибре.
 
 
Оса, жужжа, свалила тьму;
Дождь сорвался; вихрь прыгнул в это…
Жми вплоть, меридиан, тесьму,
Где миг (миг всем) – грань мглы и света!
 

13 августа 1923

 
Дуй, дуй, Дувун! Стон тьмы по трубам,
Стон, плач, о чем? по ком? Здесь, там —
По травам, ржавым, ах! по трупам
Дрем, тминов, мят, по всем цветам,
Вдоль троп упадших тлелым струпом,
Вдоль трапов тайных в глушь, где стан,
Где трон вздвигал, грозой да трусом
Пугая путь, фригийский Пан.
 
 
Дуй, дуй, Дувун! Дуй, Ветр, по трубам!
Плачь, Ночь! Зима, плачь, плачь, здесь, там,
По травам, трапам, тронам, трупам,
По тропам плачь, плачь по цветам!
Скуп свет; нет лун. Плачь, Ночь, по трудным
Дням! Туп, вторь, Ветр! По их стопам
Пой, Стужа! Плачьте духом трубным,
Вслух! вслух! по плугам, по серпам!
 
 
Дуй, дуй, Дувун! Дуй в дудки, в трубы!
Стон, плач, вздох, вой, – в тьму, в ум, здесь, там…
Где травы, трапы, троны? – Трупы
Вдоль троп. Все – топь. Чу, по пятам
Плач, стон из туч, стоя с суши к струйным
Снам, Панов плач по всем гробам.
Пой в строки! в строфы! строем струнным
На память мяты по тропам!
 

27 января 1923