Текст книги "Том 3. Стихотворения 1918-1924"

Автор книги: Валерий Брюсов

(Ямбический триметр)

 
Внезапно ночью, близко от полуночи,
Когда прозрачный воздух теплый пламенно
Далеко в небе хоры звезд показывал, —
Равно холодным кровом тучи зыбкие
Златую бездну в небесах задернули,
Струя на смертных воду подземельную
И с хладной оси ветры вдруг низринулись,
Неистовые порожденья Севера,
Неся с собою ветки, крыши, остовы…
И мы, бедняги слабые, как аисты,
Чьи крылья пламень молньями зубчатыми
Спалил, упали на землю в унынии.
 

<1917?>

(Ионический диметр)

 
«Приходи!» – страстно мечта стонет,
Но его ль тайный призыв – тронет!
Как ответ, ива чело клонит.
 
 
Тишина; речка внизу плачет;
Миновал избранный час… Значит, —
Для тебя горестный круг начат!
 
 
Суждено всем испытать то же:
Пережить сладкие дни дрожи,
Исчерпать страсть на ночном ложе,
 
 
А потом – горечь разлук, вскоре
Наблюдать скорбь в дорогом взоре
И испить, все до конца, горе!
 
 
Пред тобой черная здесь веха,
Ты зовешь, плачешь… на плач эхо
Прозвенит легкой волной смеха,
 
 
Лишь с тобой речка внизу плачет.
Роковой час миновал, значит, —
Для тебя горестный круг начат.
 

1918

(Античные ритмы)

1

 
Сокрылась давно Селена,
Сокрылись Плеяды. Ночи
Средина. Часы проходят.
А я все одна на ложе.
 

2

 
Ты кудри свои, Дика, укрась, милые мне, венками,
И ломкий анис ты заплети сладостными руками.
В цветах ты грядешь; вместе с тобой – благостные Хариты.
Но чужды богам – те, кто придут, розами не увиты.
 

3

 
Геспер, приводишь ты все, разметала что светлая Эос,
Агнцев ведешь, ведешь коз, но от матери дочерь уводишь.
 

4

 
Рыбарю Пелагону отец Мениск водрузил здесь
Вершу и весло, памятник бедности их.
 

<1914>

(Дактиле-хореические дистиха)

1

 
Ты не в гробнице лежишь, под украшенным лирою камнем:
Шумного моря простор – твой вечнозыблемый гроб.
Но не напеву ли волн твои были песни подобны,
И, как воды глубина, не был ли дух твой глубок?
Гимн Афродите бессмертной сложившая, смертная Сапфо,
Всех, кого гонит любовь к морю, заступница ты!
 

2

 
Где твои стрелы, Эрот, – разившие взором Ифтимы,
Нежные, словно уста Гелиодоры младой,
Быстрые, словно улыбка Наиды, как Айя, живые?
Пуст твой колчан: все они в сердце вонзились мое.
 

3

 
Общая матерь, Земля, будь легка над моей Айсигеной,
Ибо ступала она так же легко по тебе.
 

<1913?>

(Гендикасиллабы)

 
Обманули твои, ах! поцелуи,
Те, что ночь напролет я пил, как струи.
Я мечтал навсегда насытить жажду,
Но сегодня, как Скиф, без кубка стражду.
Ты солгал, о Насон, любимец бога!
Нет науки любви. И, глядя строго,
Беспощадный Амбр над тем хохочет,
Кто исторгнуть стрелу из сердца хочет.
Должно нам принимать богов решенья
Кротко: радости и любви мученья.
 

<1913>

(1-й асклепиадов стих Горация)

 
Вековечной воздвиг меди я памятник,
Выше он пирамид царских строения,
Ни снедающий дождь, как и бессильный ветр,
Не разрушат его ввек, ни бесчисленных
Ряд идущих годов или бег времени.
Нет, не весь я умру, большая часть меня
Либитины уйдет; славой посмертною
Возрастать мне, пока по Капитолию
Жрец верховный ведет деву безмолвную.
Буду назван, где мчит Авфид неистовый
И где бедный водой Давн был над сельскими
Племенами царем, из ничего могущ.
Первым я перевел песни Эолии
На Италийский лад. Гордость заслуженно
Утверди и мою голову Дельфийским
Благосклонно венчай лавром, Мельпомена.
 

<1912–1918>

(Гексаметры Авсония)

 
Все непрочное в мире родит, и ведет, и крушит Рок,
Рок, неверный и зыбкий, но манит нас льстивых надежд рой,
Рой, что с нами всю жизнь, и с кем разлучит нас одна смерть,
Смерть ненасытная, кою адская кроет в свой мрак ночь.
Ночь в свой черед умирает, едва воссияет златой свет,
Свет, этот дар богов, пред кем впереди предлетит Феб,
Феб, от кого не укрылся с Кипридой одетый в доспех Марс,
Марс, что рожден без отца; его чтит фракийцев слепой род,
Род проклятый мужей, что свой в преступлениях зрит долг,
Долг убивать, как жертву, людей; таков той страны нрав, —
Нрав свирепых племен, что законов признать не хотят власть.
Власть, что в мире возникла из вечных природы людской прав,
Прав благочестия дщерей, прав, где сказался богов ум,
Ум этот чувством небесным кропит достойный того дух,
Дух подобие мира, всей жизни начало, упор, мощь,
Мощь, бессильная, впрочем: затем, что все – шутка, ничто все!
 

1911

(Ропалические стихи)

 
Пусть мечта рыдает горестными восклицаньями.
Даль горит, сверкает радостными ожиданьями!
Ты, опять доверясь обольщенью вековечному,
Жизнь предать согласен сновиденью бесконечному,
Вновь сожмешь объятья, трепетные, обольщенные!
Ах, тая проклятья, истинные, освященные!
Миг страстей настанет, совершится невозможное,
И любовь обманет, – повторится непреложное!
Мгла тебя отметит трепетами сладострастными,
И, губя, приветит лепетами полуясными…
Даль – свята, пылает радостными обещаньями,
Лишь мечта рыдает горестными восклицаньями.
 

1914

(Ропалические стихи XIV в.)

 
Жизнь – игра желаний мимолетных,
Есть – пора мечтаний безотчетных,
Есть, потом, – свершений горделивых,
Скук, истом, томлений прозорливых;
Есть года жестоких испытаний,
Дни суда, глубоких ожиданий;
Страсть везде незримо торжествует,
Льстит в нужде; гонима, знаменует
Дни побед холодным беспристрастьем…
Мир согрет бесплодным сладострастьем!
 

1918

(Разложение дактилического гексаметра)

 
После скитаний,
далеких и труддых,
вдали заблистали,
В нежном тумане,
лугов изумрудных
знакомые дали!
В море шумящем,
под ропоты бури,
манило вернуться —
К зарослям-чащам,
к неяркой лазури, —
над речкой проснуться,
Слыша мычанье
быков и призывы
родимой свирели…
Кончив блужданье,
усталый, счастливый,
вот я – у цели!
 

1915

(Двух-трехдольники)

 
Попискивают птицы
В роще березовой;
Сетят листья тень
На песок почти розовый;
Облачков вереницы
Стынут в лазури ясной;
Расцвел пригожий день,
С душой согласный.
 
 
Эти зеленые травы,
Современницы нашей планеты,
Эта предельная синь,
Эти весенние светы, —
Исполнены древней отравы,
Пьянящей, от века до века,
Странника мировых пустынь, —
Человека.
 

1914

(Параллелизм)

 
Царь, Бил-Ибус, я, это вырезал здесь,
Сын Ассура, я, был велик на земле.
 
 
Города разрушал, я, истреблял племена,
Города воздвигал, я, строил храмы богам.
 
 
Прекрасную Ниргал, я, сделал своею женой,
Алоустая Ниргал, ты, была как месяц меж звезд.
 
 
Черные кудри, Ниргал, твои, были темны, как ночь,
Соски грудей, Ниргал, твои, были алый цветок.
 
 
Белые бедра, Ниргал, твои, я в пурпур одел,
Благоуханные ноги, Ниргал, твои, я в злато обул.
 
 
Когда умерла ты, Ниргал, я сорок суток не ел.
Когда ушла ты, Ниргал, я десять тысяч казнил.
 
 
Царь, Бил-Ибус, я, был велик на земле,
Но, как звезда небес, исчезаешь ты, человек.
 

1913

(Параллелизм)

1

 
Твой ум – глубок, что море!
Твой дух – высок, что горы!
 

2

 
Пусть этот чайник ясный,
В час нежный, отразит
Лик женщины прекрасной
И алый цвет ланит.
 

3

 
Ты мне дороже, чем злато,
Чем добрый взгляд государя;
Будь любви моей рада,
Как кормщик, к брегу причаля.
 

4

 
Все дни – друг на друга похожи;
Так муравьи – одинаково серы.
Знай заветы – работать, чтить старших
и голос божий,
Завяжи узел – труда, почтенья, веры.
 

5

 
Глупец восклицает: «Ломок
Стебель памяти о заслугах!»
Мудрый говорит: «Буду скромен,
И меня прославят речи друга!»
 

16 декабря 1914

(Силлабические стихи.)

 
Вода едва качает
Абрисы темных ив;
День, убывая, тает;
Свет вечерний пуглив.
Словно лестницей длинной,
За ступенью ступень,
Лишь дрожа беспричинно,
Идет ночная тень.
Вот воцарились всюду
Тишина, темнота;
Верит невольно чуду,
Опьянена, мечта.
Кажется, все вернется,
Что было час назад;
Склонится, улыбнется
Близко – желанный взгляд!
И будет миг свиданья
Дивен, сладок вдвойне,
В святом кругу молчанья,
При встающей луне.
Сознавая невольно
Власть ее волшебства,
Качнулась богомольно
Под ветерком трава.
И не жаль, что утрачен
Миром – колдуний дар,
Когда встает, прозрачен,
За лесом лунный шар!
 

1918

(Свободный стих Гете)

 
На всех вершинах —
Покой.
В листве, в долинах,
Ни одной
Не вздрогнет черты…
Птицы дремлют в молчании бора.
Погоди только: скоро
Уснешь и ты!
 

<1915>

(Ритм)

 
Вышел Леший, сел на пень,
Чует запах деревень,
Палку новую кремнем обтесывает,
Порой бороду почесывает,
Сидит, морщится,
Уши у него топорщатся,
Видит: узенькой тропой
Идет в гости Домовой.
«Здравствуй, дед! давно не бывал!
А я стар стал, жить устал;
Нет бывалого простора!
Вырубили половину бора.
Куда ни пойдешь, везде мужик.
Инда я гулять отвык!»
Домовой присел меж кочек,
Будто съежился в комочек.
Говорит: «Да, старина,
Пришли худы времена!
Мужики в меня не верят,
То есть как бы вовсе херят.
Не дают мне молока,
Замыкают в два замка
На конюшне лошадей.
Впору помирать, – ей-ей!»
Леший бороду почесывает,
Палку сумрачно обтесывает,
Кремень щёлк да щёлк.
Домовой примолк.
Пень обтянут повиликой,
Пахнет свежей земляникой,
Сосны дюже велики.
Слышен сиплый крик с реки.
Вопрошает Домовой:
«То не дед ли Водяной?»
 

1912

(Свободный стих Верхарма)

 
Как длинные нити, нетихнущий дождь
Сквозь серое небо, и полон и тощ,
Над квадратами луга, над кубами рощ
Струится нетихнущий дождь,
Томительный дождь,
Дождь…
 
 
Так он льет со вчера,
Так он мокрые тянет лоскутья
С тверди серой и черной;
Терпеливый, упорный,
Так он льет со вчера
На перепутья,
Необорный.
 
 
По путям,
Что ведут от полей к городам,
По дорогам, безмерно скривленным,
Шагом сонным,
Монотонным,
Утомленным,
Словно дроги путем похоронным,
 
 
Проезжают возы, в колеях,
Для того без конца параллельных,
Что они исчезают в ночных небесах,
И сливаются в далях предельных…
А вода,
Час за часом, струится всегда;
Плачут травы, деревья и домы
В бесконечности краткой истомы…
Перейдя за гнилые плотины,
Разливаются реки в долины
Серой пеной,
И плывет унесенное сено;
 
 
Ветер хлещет орешник и ивы;
И, хвостами в воде шевеля,
Стадо черных быков наполняет мычаньем поля;
Вечер близится; тени – пугливы,
И неслышно ложатся вдоль сумрачных рощ;
Твердь – все та же;
Так же льется нетихнущий дождь,
Долгий дождь,
Дождь густой и прозрачный, как сажа.
Долгий дождь
Нити вытянул ровно и прямо;
Ткет ногтями своими упрямо, —
 
 
Петля за петлей, стежок за стежком
Одеянье,
Закрывая в свой плащ каждый дом,
Каждое зданье,
В плащ изодранный, жалкий,
Что виснет тряпьем,
Как на палке…
Голубятня под крышей зубчатой;
Слуховое оконце, бумагой заткнутое грубо;
Водосточные трубы,
Что крестом стоят над коньком;
 
 
На мельницах крылья с заплатой;
Крест над родной колокольней, —
Под долгим дождем,
Непрерывным дождем
Умирают зимой в агонии безбольной…
О, нетихнущий дождь,
В серых нитях, в морщинах, с большой
бородой
 
 
Водяной!
О, нетихнущий дождь
Старых стран,
Многодневный, седой, облеченный в туман!
 

<1915>

(Склад народных песен)

1

 
Да притихнут щекоты славие,
Да примолкнут говоры галичьи,
Да не грают вороны черные,
Да сороки не стрекочут, пестрые!
Сокол правит путь в поднебесье,
По чистым полям громок конский скок,
На червленый щит взвыл голодный волк,
Далеко по земле слышен орлий клект.
 

2

 
Высоко, высоко до поднебесья,
Глубоко, глубоко до морского дна,
Кто, богатырь, сошел во глубь земли,
Кто, ведун, возлетел под облаки?
Чудеса вместил в себя божий мир,
Ни сказать, ни спеть, что на свете есть.
 

3

 
Как по морю, морю синему,
Мимо ль острова неведомого,
Выплывали, выгребали в ширь
Ровно тридцать три кораблика,
А на первом па кораблике
На корме беседа – рыбий зуб…
 

4. Колыбельная

 
Кто пришел, кто стоит
Там у притолки?
Кто кивнул головой
Нам из сумрака?
Это – сон, он пришел
Да за дитяткой,
Спи, мой милый, усни,
Я баюкаю…
 

<1918>

(Склад новонародных песен)

1

 
Я присела на крылечко,
Вася подарил колечко.
Я прошлася на лужочек,
Федя мне принес платочек.
Я вечор гоняла кошку,
Митрий преподнес мне брошку,
А когда я вышла в сени,
Подзатыльник дал мне Сеня.
Как подарки позабыть?
Буду каждого любить.
 

2

 
Мою милку не забуду,
Потому что хороша.
Разопью я с ней посуду,
Гуляй, вольная душа!
Буду верен две недели,
Приходи на сеновал!
Засмеют меня соседи,
Дескать, паренек пропал,
Не хочу только жениться,
Душе воля дорога.
Будешь в омуте топиться,
Туда и дорога!
 

3

 
Ворожила мне маменька:
Не быть тебе старенькой,
Слишком милого любишь,
Свою душу загубить.
Я же маменьке ответила:
Проживу жизнь весело,
Ежели подчас тоскую,
Зато милого целую.
Говорила я маменьке,
Сидя на заваленке,
А сама была не своя:
Бросил милый мой меня.
 

18 декабря 1914

Опыты по евфонии (звукопись и созвучия)

(Укороченные рифмы)

 
В небе – яркость повечерия:
Реют птиц волшебных перья,
Гривы странного зверья…
 
 
Словно вырос там, над городом,
Пред владыкой грозно-гордом
Некий дивный ипподром.
 
 
Как в торжественной басилике,
Всюду – облики и лики,
Толпы дивно велики;
 
 
Все скамьи людьми унизаны;
По одеждам жемчуг ризный
Блещет с темной крутизны.
 
 
Ждут ли толпы гладиатора
В рдяной алости театра,
В круге синего шатра?
 
 
Вот и он, боец невиданный!
Меч возносит серповидный,
В тучах руки чуть видны…
 
 
Решена борьба заранее:
Полетит на стон страданья
Черный облак воронья.
 
 
Крыльев, кровью отороченных,
Ляжет взмах, в углах урочных,
Точно сотня створ ночных.
 
 
И лишь звезды сквозь расщелины,
Озирая мрак земельный,
Будут искриться, хмельны.
 
 
Да вверху над стихшим городом
Будет спать в молчаньи гордом
Нам незримый ипподром.
 

1918

(Омонимические рифмы)

 
Ты белых лебедей кормила,
Откинув тяжесть черных кос…
Я рядом плыл; сошлись кормила;
Закатный луч был странно-кос.
 
 
По небу полосы синели,
Вечеровой багрец кроя;
В цветах черемух и синели
Скрывались водные края.
 
 
Все формы были строго-четки,
Миг ранил сердце сотней жал…
Я, как аскет сжимает четки,
В руке весло невольно жал.
 
 
Вдруг лебедей метнулась пара…
Не знаю, чья была вина…
Закат замлел за дымкой пара,
Алея, как поток вина.
 
 
Была то правда ли, мечта ли, —
Уста двоих слились в одно.
Две лодки, как и мы, мечтали,
Как будто вонзены во дно.
 
 
Я свято помню эту встречу:
Пруд, берег, неба яркий плат…
Миг тот же если вновь я встречу, —
И жизнь ничтожная из плат!
 

12 декабря 1914

(Омонимические рифмы)

 
Закрыв измученные веки,
Миг отошедший берегу.
О если б так стоять вовеки
На этом тихом берегу!
 
 
Мгновенья двигались и стали,
Лишь ты царишь, свой свет струя.
Меж тем в реке – из сизой стали
Влачится за струёй струя.
 
 
Проходишь ты аллеей парка
И помнишь краткий поцелуй…
Рви нить мою, седая Парка!
Смерть, прямо в губы поцелуй!
 
 
Глаза открою. Снова дали
Разверзнут огненную пасть.
О если б Судьбы тут же дали
Мне мертвым и счастливым пасть!
 

1911

(Разноударные омонимические рифмы)

 
Я – под синим пологом
На холме пологом.
 
 
Все вокруг так зелено;
Шум – в траве зеленой.
 
 
Вот – ромашка белая;
Как она, бела я.
 
 
Сосенки! вы в горе ли?
Мы, как вы, горели.
 
 
Но изжита, минута
Страшная минута!
 
 
В сердце – радость виденья:
Сгинули виденья.
 
 
Счастья нужно ль большего?
Будет и большого.
 

1914, 1918

(Глубокие рифмы)

 
Рвется ветер одичалый,
Буря знак дала погонь…
С бурен споря, родич алый,
Машет сотней лап огонь.
 
 
Рамы трески, двери скрежет,
Балок грохот, гуд и рев…
Буря с боя вереск режет,
Гнет стволы в дуги дерев!
 
 
Страшен ты, Кашей летучий!
Но, как светлый сердолик,
Месяц вниз, сквозь щели тучи,
Клонит милосердо лик.
 

1918

(Глубокие рифмы)

 
Она прелестна, как весной лился,
Как ель стройна, как серна сложена;
А дряхлый муж, ее плечо лелея,
Лукаво говорит: «Моя жена!»
 
 
Давно ль она, в мечты погружена,
С других кудрей вдыхая хмель елея,
Дрожа, шептала клятву Галилея:
«Я все ж люблю! я счастьем сожжена!»
 
 
Тому не быть! что было – миновало,
И больше ей не целовать овала
Того лица, твердя: «О милый мой!»
 
 
Здесь на груди, сокрытое глубоко,
Чтоб на него не посягнуло б око,
Лежит посланье с траурной каймой.
 

<1918>

(Богатые рифмы)

 
Задумчиво я слушаю
Хруст снега под ногой.
Над морем и над сушею
Мучительный покой.
 
 
Иду один вдоль берега,
Везде лишь снег да лед,
И профилем Тиберика
Далекий холм встает.
 
 
Мне кажется, смеется он,
Качая головой.
Кончая свой симпосион
Насмешкой роковой.
 
 
«Как жаль, что не единая
У мира голова!»
Один иду на льдины я.
Пустынна синева.
 
 
Все тихо. Тщетно слушаю:
Лед хрустнет под ногой, —
И над водой и сушею
Опять глухой покой.
 

19 ноября 1914

(Семисложные рифмы)

 
Ты – что загадка, вовек не разгадывающаяся!
Ты – что строфа, непокорно не складывающаяся!
Мучат глаза твои душу выведывательностями,
Манят слова твои мысль непоследовательностями.
 
 
Ты – словно нить, до сверканья раскаливающаяся,
Ты – как царица, над нищими сжаливающаяся.
Небо полно золотыми свидетельствованиями
Всех, кто твоими был жив благодетельствованиями!
 

Ноябрь 1914

(Уменьшающиеся рифмы, от 7 слогов до 1)

 
Ветки темным балдахином свешивающиеся,
Шумы речки с дальней песней смешивающиеся,
Звезды в ясном небе слабо вздрагивающие,
Штампы роз, свои цветы протягивающие,
Запах трав, что в сердце тайно вкрадывается,
Теней сеть, что странным знаком складывается,
Вкруг луны живая дымка газовая,
Рядом шепот, что поет, досказывая,
Клятвы, днем глубоко затаенные,
И еще, – еще глаза влюбленные,
Блеск зрачков при лунном свете белом,
Дрожь ресниц в движении несмелом,
Алость губ не отскользнувших прочь,
Милых, близких, жданных… Это – ночь!
 

5 января 1915

(5-сложные рифмы)

 
Холод, тело тайно сковывающий,
Холод, душу очаровывающий…
 
 
От луны лучи протягиваются,
К сердцу иглами притрагиваются.
 
 
В этом блеске – все осилившая власть,
Умирает обескрылевшая страсть.
 
 
Все во мне – лишь смерть и тишина,
Целый мир – лишь твердь и в ней луна.
 
 
Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
Гибнут цветики осмеянной весны.
 
 
Снег сетями расстилающимися
Вьет над днями забывающимися,
 
 
Над последними привязанностями,
Над святыми недосказанностями!
 

13 октября 1906

(Рифмы 5 и 4-сложные)

 
С губами, сладко улыбающимися,
Она глядит глазами суженными,
И черны пряди вкруг чела;
Нить розоватыми жемчужинами
С кораллами перемежающимися
Ей шею нежно облегла.
 
 
Она как будто не догадывается,
Движеньем легким грудь показывая,
Как странно-мутны взоры всех.
И лишь ее накидка газовая
В причудливые складки складывается,
Дрожа под затаенный смех.
 
 
Она встает, и зыбко свешиваются
Алмазы, искрами утроенные,
Горящих в локонах серег;
Порывы, у тигриц усвоенные,
С газельей медленностью смешиваются
При каждом шаге легких ног.
 
 
И меж изгибов, жадно впитываемых
Глазами, жалко не ответственными,
Безумцев, ведающих страсть,
Нет, что не дышат снами девственными!
То над толпой рабов испытываемых
Владычица являет власть!
 

3 января 1916

(4-сложные рифмы)

 
Реет река, лиловеющая
В свете зари предвечерней,
Даль, неоглядно темнеющая,
Тянется дивно безмерней.
 
 
Радости вечера длительного,
Вас всей душой я впиваю!
Яркость заката слепительного —
Двери к последнему раю!
 
 
Нет, не чета новоявленная
Встала здесь, – Ева с Адамом:
Сзади – дорога оставленная,
Ночь – за торжественным храмом.
 
 
Путь с его рвами и рытвинами
Пройден: не будет возврата!
Жажду с мечтами молитвенными
Медлить во храме заката!
 
 
Длитесь, мгновенья темнеющие!
Даль, разрастайся безмерней!
Струи скользят лиловеющие
В свете зари предвечерней.
 

1913. 4 января 1915

Как дельфин тропических морей…

Вордсворд

 
Как дельфин тропических морей,
Тишь глубин я знаю, но люблю
Выплывать под знойный меч луча,
Режа гладь морскую на бегу.
 
 
Хороши сквозь воду светы дня!
Там, в тиши, все – чудо; груды, стаи рыб
Там плывут, как призрачная рать;
Страшный спрут, как царь, таится там;
 
 
Бел и ал, со дна растет скалой
Там коралл, и тысячью цветов
Анемон гнездится меж камней,
Окружен живым кольцом медуз.
 
 
Но свой взор насытив странным сном,
На простор спешу я снова всплыть,
От чудес безмерных глубей я
В глубь небес опять хочу смотреть.
 
 
Мир объят пожаром заревым,
И закат кровавит сини вод:
Я, волну чуть зыбля на лету,
Тишину дневную жадно пью.
 

16 марта 1918

(Начальные рифмы)

 
Реет тень голубая, объята
Ароматом нескошенных трав;
Но, упав на зеленую землю,
Я объемлю глазами простор.
Звездный хор мне поет: аллилуя!
Но, целуя земную росу,
Я несу мой тропарь умиленный
До бездонной кошницы небес.
Не исчез дольний мир. Сердцем чую
Голубую, как сон, тишину
И весну, воплощенную в мае
Легкой стаей ночных облаков.
Но готов все забыть, всем забыться,
Я упиться хочу тихим сном;
Здесь, в ночном упоеньи над бездной, —
К тайне звездной земная ступень…
Реет тень…
 

29 апреля 1914

(Серпантин)

 
Я, печален, блуждаю меж знакомых развалин,
Где, давно ли, рыдал я от ласкательной боли!
Камни те же, и тот же ветер, медленный, свежий,
Мглу колышет, и берег маргаритками вышит…
Но иное томленье душу режет в покое:
Вместо жгучей печали – сон, как осень, тягучий!
Эти камни так тверды! и уныло близка мне
Эта башня под мхами, с ее думой всегдашней
О далеком, отшедшем, дорогом, хоть жестоком!
 

1918

(Рифма предпоследнего слова)

 
Усни, белоснежное поле!
Замри, безмятежное сердце!
Над мигом восходит бесстрастье;
Как месяц, наводит сиянье
На грезы о нежащей страсти,
На память о режущей ласке…
Конец. Отзвучали лобзанья.
В душе ни печали, ни счастья…
Так спят безответные дали,
Молчат многоцветные травы,
Одеты холодным покровом,
Под синим, бесплодным сияньем.
Спи, спи, белоснежное поле!
Умри, безнадежное сердце!
 

29–30 октября 1914