Текст книги "Апраксин двор (СИ)"

Автор книги: Валерий Пылаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Вильнула, как… ну, допустим, как лиса хвостом – и исчезла. Не ушла, не удалилась и даже не удрала, а будто в одно мгновение провалилась сквозь землю. То ли в роду Вяземских имелись какие-то еще тайные умения, помимо целительства, то ли сама природа наделила ее сиятельство поистине сверхчеловеческой грацией и талантом растворяться в полумраке так, что даже мое зрение оказалось бессильно.

Так или иначе, теперь я чувствовал только запах – чуть будоражащий разум и кровь аромат молодой женщины, который не смогли полностью скрыть от меня даже духи. А сама Вяземская исчезла, оставив меня в гордом… Нет, до одиночества определенно было далеко, хоть сад перед дворцом наверняка без труда вместил бы хоть втрое больше людей. Часть приглашенной публики уже прошла дальше, к лестнице или даже в залы, но и здесь народу оказалось предостаточно, а кто-то наверняка и вовсе предпочитал большую часть бала провести на свежем воздухе. Подальше от музыки, блеска и строгости официальной части – и поближе к закускам и выпивке.

На мгновение у меня даже мелькнула мысль последовать мудрому примеру парочки хитроумных старцев, которые уединились в темном углу сада с бутербродами и бутылкой коньяка, но вряд ли Вяземская позвала меня на бал чревоугодничать и прохлаждаться. Не знаю, какие именно у нее были планы и для чего понадобились все эти шпионские игры – и все же даже своевольная и избалованная княжна вряд ли стала бы устраивать подобное из одного лишь развлечения.

Или все-таки из симпатии?.. Впрочем, какая разница? Раз уж я здесь, свою роль надо доигрывать до конца.

Так что я не торопясь прогулялся по саду, стащил у официанта с подноса бокал шампанского, потом разжился парой бутербродов на хрустящей французской булке и поднялся по лестнице к центральному входу. Здесь тоже дежурил швейцар, но на этот раз не потребовалось даже представляться – видимо, здоровяк в ливрее располагался у дверей исключительно для солидности.

Наверняка где-нибудь имелось что-то вроде расписания торжественной части, но я не стал искать – и так помнил, что последним танцем на каждом балу непременно был вальс, после которого публика расходилась по домам. До него оставались не все, от силы половина гостей, самые крепкие, молодые и активные. Да и те обычно успевали и как следует поесть, и изрядно набраться шампанским – а то и чем покрепче.

К вечеру их светлости, сиятельства и благородия наверняка перейдут в сонно-благостное состояние, и у них вряд ли останутся силы на любопытство… В самый раз для беседы, которую, судя по всему, следует провести в тайне даже от домашних и собственной прислуги.

В общем, мне предстояло провести пару часов, занимаясь… ничем. Так что я сразу наметил какой-никакой план: перекусить, завести пару знакомств, послушать, о чем беседует почтенная публика – и, конечно же, поглазеть на разодетых в пух и прах дам и кавалеров.

И в полной мере осуществить вышло только последний пункт. Кормили у Вяземских средне – видимо, чтобы полный желудок не помешал моциону. Родовитые господа поглядывали на меня не то, чтобы с опаской, и все же явно не спешили принимать в компанию. Зато от их женушек и одиноких красавиц внимая было хоть отбавляй. Совершенно лишнего внимания: девушки охотно щебетали, но их болтовня всякий раз сводилась или к скучным сплетням, или к жуткому происшествию с Жабой во дворце Юсуповых… Впрочем, особо предприимчивые барышни успевали заодно выяснить, как у юного и в высшей степени привлекательного Владимира Волкова обстоят дела с титулом и капиталами.

В общем, к последнему вальсу мой «улов» составляли ворох сплетен, дюжина чахлых улыбок, пять осторожных приглашений в салон, три тайных записки и один едва прикрытый намек на адюльтер от весьма интересной графини возраста тридцать плюс. В любой другой день я бы, пожалуй, даже задумался о небольшой интрижке – но увы. Мой последний вальс уже был обещан хозяйке бала.

Которая словно и вовсе уже успела забыть и обо мне, и о собственном коварном замысле: все бесконечные часы бала Вяземская держалась среди публики, к которой было не так уж просто подойти. И не только потому, что ее сиятельство окружали сплошь титулованные аристократы всех возрастов и калибров – их еще и оказалось так много, что мне буквально пришлось бы пробиваться. Разве что не силой.

И помогать Вяземская явно не собиралась: когда оркестр заиграл положенные завершающему танцу три четверти, она и вовсе оказалась на лестнице, а не в бальном зале. Но делать было нечего – у меня был план, и я его придерживался: спустился по ступенькам, без особых церемоний растолкал плечами титулованных господ, изящно скользнул между дамами в блестящих нарядах и изобразил учтивый поклон.

– Доброго вечера, ваше сиятельство! – Я вытянул руку ладонью вверх. – Позвольте пригласить на…

– Ох, милостивый сударь… Уже так поздно. – Вяземская отступила на полшага. – Право же, не знаю, я так устала…

Она что, издевается? На мгновение внутри полыхнула злость – но я тут же загнал сердитого хищника поглубже: наверняка и в этом дурацком спектакле был какой-то смысл, который мне еще только предстояло узнать.

Будьте настойчивы, Владимир!

– Прошу вас, Катерина Петровна. – Я выпрямился и натянул на лицо самое жалобное выражение из своего арсенала. – С моей стороны было бы невежливо не уделить внимания хозяйке столь чудесного события.

Судя по многозначительному и недовольному покашливанию со всех сторон, мои представления об этикете изрядно отличались от тех, что были приняты в высшем свете. Какой-то седоусый здоровяк в мундире, увешанный орденами, как новогодняя елка, даже попытался чуть оттянуть меня за локоть. И я уже всерьез начал опасаться быть спущенным с этой самой лестницы, когда ее сиятельство, наконец, смилостивилась.

– Полно вам, Николай Дмитриевич. Если уж юному господину так сильно хочется… – Вяземская нахмурилась, но все-таки вложила в мою ладонь кончики пальцев. – Только один танец!

Ох уж эта аристократическая снисходительность… В наследнице княжеского рода определенно пропадала великая актриса: выражение недовольства и брезгливости на ее лице было столь натуральным, что я на мгновение даже поверил – и снова начал злиться. И, пока мы рука об руку поднимались по лестнице, отчаянно боролся с желанием как следует шлепнуть ее сиятельство по обтянутой тканью платья упругой филейной части.

Вот шуму-то было бы…

– Надеюсь, весь этот цирк и правда стоит того, – буркнул я себе под нос. – Если вам так уж хотелось надо мной издеваться – могли бы придумать способ и получше.

– Уверяю вас – не могла, – едва слышно отозвалась Вяземская. – И умоляю – говорите тише, Владимир Петрович – за нами наверняка следят!

Меня будто окатили ледяной водой. Раздражение и злость не то, чтобы ушли полностью, однако съежились и заползли так глубоко, что я почти перестал их чувствовать. Вяземская мастерски изображала даже больше высокомерия, чем имела на деле, зато тревога в ее голосе была вполне искренней. Не знаю, кто мог сейчас нас подслушать – его определенно стоило опасаться.

– Следят? – усмехнулся я. – Если так – мы выбрали не лучшее место, чтобы встретиться.

– Здесь слишком много людей. И все они запомнят наглеца, который перебрал шампанского и начал приставать к хозяйке бала. – Вяземская опустила руку мне на плечо. – Но если бы мы встретились наедине…

– Хочешь что-то спрятать – положи на видное место, так? – Я огляделся по сторонам и осторожно обнял ее сиятельство за талию. – Наглец и шампанское… Хорошенькую же вы придумали для меня роль, Катерина Петровна. Я еще не решил, чего это будет вам стоить, но если…

– Вся моя семья и так в неоплатном долгу перед вами… Дважды. – Вяземская чуть опустила голову, будто ей вдруг стало стыдно смотреть мне в глаза. – И поверьте, я бы не посмела подвергать вас всему этому, будь у меня другая возможность увидеться!

Теперь мы могли говорить чуть громче – достаточно, чтобы слышать друг друга через звуки музыки. К концу вечера часть гостей уже успели откланяться, а у большинства уже не оставалось на танцы ни сил, ни особого желания: кто-то застрял на лестнице, кто-то все еще воздавал должное шампанскому и закускам, и только самые крепкие дамы и кавалеры еще кружили по залу вместе с нами.

Дюжина пар, не больше – и все они выглядели слишком увлеченными друг другом и вальсом, чтобы подслушивать чужие тайны.

– Как скажет, ваше сиятельство. Не смею спорить. – Я легонько стиснул ладонью хрупкие тонкие пальцы. – Но если так – сейчас самое время рассказать, чего именно вы от меня хотите.

– Я хотела просить вас о помощи! – выдохнула Вяземская прямо мне в ухо. – Мне приходилось слышать о ваших талантах – и даже наблюдать самой. И только такой человек способен…

– Удивительное дело!

От раскатистого голоса, раздавшегося за моей спиной, ее сиятельство вздрогнула и на мгновение прижалась ко мне с такой силой, что это, пожалуй, выглядело бы неприличным – конечно же, если бы кто-то в этот момент стал на нас смотреть. Но все внимание почтенной публике было намертво приковано к рослой плечистой фигуре, вдруг появившейся среди вальсирующих пар.

Грозин был одет в темно серый костюм. Дорогой, пожалуй, даже почти роскошный – но все-таки явно не предназначенный для торжественного события в княжеском дворце. Его благородие явно заглянул сюда случайно, а то и вовсе явился без приглашения. Вдобавок от него еще и попахивало алкоголем – и вряд ли тем, что подавали в саду и внизу, на первом этаже.

Я понятия не имел, что привело Грозина сюда под самый занавес бала – но теперь его, похоже, интересовала исключительно моя персона… Или вообще любые неприятности, на которые можно было нарваться. Если кому-то и могло показаться, что дело обойдется без лишнего шума – они явно ошиблись: сначала перестали танцевать наши соседи, потом все остальные, а потом стихла и музыка. Оркестр по инерции выдал еще пару-тройку тактов, но потом инструменты смолкли, скрипка протянула неровную фальшивую ноту, визгнула, будто рассердившись на что-то – и все вокруг стихло.

– Удивительное дело! – повторил Грозин, шагнув вперед. – Неужели современные нравы и впрямь никуда не годятся? Стоит пропустить всего один бал – и моя невеста уже танцует с другим!

Невеста⁈ Все интереснее и интереснее. И не только потому, что я ни разу не слышал, чтобы Вяземская была с кем-то помолвлена. Скорее уж удивлял мезальянс – конечно же, если грядущий брак существовал не только в богатом воображении Грозина. Даже если его семья обладала немалым влиянием и капиталами, вряд ли дела у хозяев роскошного дворца шли настолько плохо, чтобы старому князю приходилось выдавать дочь за какого-то там барона.

Но мгновение шло за мгновением, и никто не спешил возражать. Даже сама Вяземская побледнела и застыла, будто превратившись в мраморную статую – и явно не спешила оправдываться. А остальные и вовсе прикусили языки. Похоже, барона Грозина боялись не только мелкие дельцы, торгаши и каторжане.

Такой вот вопрос из зала. А отвечать будет Владимир Волков.

– Ваше невеста? – негромко проговорил я. – Впрочем, если и так – едва ли кто-то запрещает даже замужней женщине танцевать, с кем ей самой будет угодно.

– Это не ваше дело, милостивый сударь. И я требую немедленно прекратить!

Грозин сделал еще шаг вперед, схватил меня чуть ниже локтя, потянул, явно намереваясь силой оторвать от Вяземской… и не смог. Талант явно добавлял его благородию физической мощи, но и в моем теле скрывалось куда больше, чем стоило ожидать от юного и худощавого гимназиста.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга и, можно сказать, боролись на руках: Грозин тащил, понемногу увеличивая напор, а я сопротивлялся… И, надо сказать – не без труда. Не знаю, какие именно способности достались его благородию от родителей, но силы оказались равны… их их, пожалуй, вполне хватило бы сдвинуть с места даже небольшой грузовик.

Хрустнул паркет под ногами, глаза напротив сердито полыхнули, а пиджак предательски затрещал где-то под мышкой, явно собираясь расползтись по швам. Я даже успел приготовиться к мордобою – и он непременно бы начался.

Не появись на сцене еще одно действующее лицо.

– Хватит, судари. Прекратите немедленно!

Его сиятельство князь Вяземский еще не успел полностью восстановиться после болезни и, насколько я мог заметить, не принимал участия ни в танцах, ни даже в беседе. Зато сразу же появился, как только обстановка начала накаляться – видимо, кто-то из гостей или прислуги уже успел доложить ему о нежданном госте.

Вовремя. Старческий голос прозвучал совсем тихо, зато настолько убедительно, что хватка на руке тут же ослабла – а потом Грозин и вовсе выпустил меня и даже отступил на шаг. Его манеры явно оставляли желать лучшего, но все же не настолько, чтобы спорить с хозяином в его собственном доме.

– Прошу нас простить, ваше сиятельство. – Я чуть склонил голову. – Это всего лишь досадное недоразумение, и мы с его благородием…

– Постарайтесь, чтобы подобные недоразумения не повторялись, милостивые судари. Или я буду вынужден просить вас удалиться.

Вяземский хмурился, но при этом будто смотрел сквозь нас. Если я хоть что-то смыслил в великосветском этикете, виноват в стычке был именно Грозин… и все же замечание почему-то досталось обоим. И его сиятельство явно не спешил опровергать разговоры о помолвке.

Неужели?..

– В этом нет нужды, – буркнул Грозин, разворачиваясь на каблуках ботинок. – Похоже, здесь мне не рады. А раз так – нет никаких причин оставаться!

Плечистая фигура направилась к лестнице, и я успел заметить, что почтенная публика расступается от господина барона, как от прокаженного. Впрочем, и в обращенных на меня взглядах не было ничего похожего на сочувствие: титулованные аристократы были ничуть не рады возмутителю спокойствия, но и моя персона не вызвала у них особых симпатий… Зато внимания нам с Вяземской досталось сверх всякой меры. Так или иначе, ее хитрый план провалился.

А значит, мне оставалось только последовать мудрому примеру господина барона.

– Что ж… Подозреваю, мне тоже следует откланяться. – Я поправил лацканы пиджака и поклонился. – Еще раз приношу свои извинения за нас обоих. И доброго вечера, ваше сиятельство.

Разумеется, у Вяземского и в мыслях не было меня задерживать. Как и у всех остальных – вряд ли хоть кто-то из гостей жаждал познакомиться с тем, кто рассердил Грозина. Я молча шагал к выходу, подставляя спину недовольным взглядам – и только у самой лестницы зачем-то напоследок оглянулся.

И успел увидеть, как Вяземская тайком посылает мне воздушный поцелуй.

Глава 18

– Ну что, добегался? – проворчал дед Федор. – Теперь барошка этот с тебя точно не слезет.

– Так вы же сами сказали, что на бал идти нужно, и непременно. – Я пожал плечами. – А получается…

– Вот оно самое и получается. Да кто бы знал! – Кудеяров устало вздохнул и потянулся за пепельницей. – У княжны твоей, Владимир, разве что не до самого Рюрика родословная, а Грозины дворянское достоинство только при императоре Николае получили.

Видимо, при Первом: тот, что в этом мире мог стать Вторым, пять лет назад погиб в Маньчжурии. А значит, семья моего недруга переместилась в титулованные аристократы меньше ста лет назад. Совсем немного – по меркам столичной знати… На месте Грозина я бы тоже поспешил породниться с каким-нибудь древним родом.

Но Вяземским-то это зачем? Кудеяров озвучил то, о чем я и сам размышлял уже второй день: кто бы знал. Я догадывался, что у ее сиятельства достаточно хлопот и сомнительных тайн, но о таком не мог даже подумать.

Княжна и какой-то там барон! Здесь определенно что-то было не так… И все же отец и глава семейства ни единым словом не возразил против этой самой «помолвки», хоть и выставил нас с Грозиным за дверь.

Очередная загадка: не первая и, судя по всему, не последняя. Они буквально окружали Вяземскую и плодились с такой скоростью, что я на мгновение даже успел пожалеть, что не оставил ее сиятельство на съедение Жабе. Это вряд ли решило бы все проблемы разом, но уж точно избавило…

– Да брешет, собака! – Дед Федор стукнул кулаком по столешнице. – Где это видано, чтобы князь свою дочку за такого валенка выдал? Это он специально сказал, чтобы Володьку нашего застращать.

– Его застращаешь. Парень зубастый, с характером – на испуг не возьмешь… Только Федор прав. – Кудеяров повернулся ко мне. – Грозину нужен был только повод для ссоры – и тут как раз и подвернулось.

– Хреново. Говорил я – девки до добра не доведут.

Если память мне не изменяла, в нашу прошлую встречу дед Федор говорил совсем другое. Но сути это ничуть не меняло: похоже, Грозин и правда использовал мой визит к Вяземским как предлог для рукоприкладства и ссоры. Скорее всего, импровизировал. Будь у него изначально намерение заявиться на бал – наверняка хотя бы постарался придумать что-нибудь поизящнее. Но хватило и такого, поэтому я и спускался в сад не то, чтобы с опаской – и все-таки поглядывая по сторонам. Вряд ли его благородие был настолько пьян, чтобы накинуться на меня при свидетелях, но человеческое скудоумие никогда не следует недооценивать… И все же обошлось – никто не поджидал меня ни за стенами дворца, ни на набережной за оградой, ни дома.

Странно. Мысль о тайной связи Грозина с родом Вяземских не давала покоя, и я даже успел набросать в голове пару схем, которые подтягивали во всю эту муть еще и таинственного колдуна с нитсшестами, но развить их мне так и дали: Кудеяровы ничего не знали о жутких болезнях, ритуалах и интригах столичной знати, и их интересовали исключительно насущные вопросы.

– Ладно, Володька, прорвемся. – Дед Федор хлопнул меня по плечу. – Мы тебя в обиду не дадим – хоть барону, хоть графу, хоть самому государю императору. А с Грозиным этим, выходит, хоть так воевать, хоть этак.

– Только теперь он на тебя еще и личную обиду затаил. – Кудеяров воткнул папиросу в пепельницу и помахал рукой, разгоняя дым. – Неприятно вышло.

– Почему? – на всякий случай поинтересовался я. – Мы с Федором Ильичом его лихим мужикам знатно бока намяли – куда уж сильнее обижаться?

– Есть куда, уж ты мне поверь, – вздохнул Кудеяров. – Разные слухи про Грозина ходят, но найдется среди них и правда.

– А правда такая, Володька, что его враги долго не живут. – Дед Федор локтями на стол так, что тот хрустнул. – Я уж не знаю, сколько людей он тайком загубил, а одних дуэлей у барона за весну было штуки три. И все насмерть, если не врут.

– Бретер, забияка, скандалист… в общем, сам понимаешь. – Кудеяров кисло поморщился. – И на шпагах хорош, и из пистолета в пачку папирос с двадцати шагов промаху не даст.

– Так и я не дам, – усмехнулся я. – Ежели его благородию будет угодно…

– Цыц! – Дед Федор недовольно сверкнул глазами из под кустистых бровей. – Ты нам еще живой пригодишься, так что про дуэли эти даже думать не смей. Нечего из-за девки головой рисковать. Мы Грозина иначе бить будем.

– Тебе, старый, лишь бы бить. – Кудеяров махнул рукой. – Но по всему выходит, что придется. Такое спускать нельзя. А если дадим слабину – сожрет и не подавится.

– Еще как подавится. – Я откинулся на спинку кресла. – Прошку одолели – и с бароном справимся.

– Знать бы еще как, – мрачно отозвался Кудеяров. – Это тебе не хулиганье с Апраксина двора выживать. Грозин человек уважаемый. Такого тронешь – городовые отворачиваться не будут. Враз на каторгу заедешь.

– Ты-то? – Дед Федор оскалился во все зубы. – Да неужто. Зря, что ли, с участковым приставом чуть ли не каждый вечер чаи гоняешь?

– Вот то-то и оно. Я с приставом – а Грозин, поди, к самому его превосходительству градоначальнику в кабинеты вхож. – Кудеяров насупился и чуть втянул голову в широкие плечи. – И с князьями дружбу водит. Может статься, что и не по зубам нам такая птица. Больно высоко летает. А вот если его на дуэли кто ненароком подстрелит или шпагой промеж ребер ткнет – тогда другое дело. Сатисфакция забава благородная, а с дворянина за это какой спрос? Защита чести и…

– Да что ж в оба заладили⁈ – громыхнул дед Федор. – Сказано же – нельзя Володьку на дуэли эти ваши пускать, значит, нельзя! И не такие пытались, и где они теперь? А барон все так же гоголем ходит, к честным людям задирается… Ты, Фома, думай, что говоришь! Научишь парня, а через неделю хоронить будем.

– Да уж подожди меня хоронить, Федор Ильич, – встрял я. – Да и куда теперь денешься?.. Сам не полезу, но если вызовет – бегать не буду. Устрою его благородию сатисфакцию по полной программе. Хоть на пистолях, хоть на шпагах, хоть…

– Дурак ты, Володька. Молчи лучше – целее будешь.

Дед Федор заткнул меня без всякой злобы, но так убедительно, что я тут же прикусил язык. Собственная бравада вдруг показалась… нет, не то, чтобы совсем уж нелепой и бессмысленной. Все-таки драться на шпагах, рапирах, эспадронах и вообще любых видах холодного и уж тем более огнестрельного оружия я наверняка умел получше Грозина, и случись нам прогуляться в лес с секундантами – шансы вернуться в одиночестве у его благородия были бы невелики…

Но дед Федор уж точно не из тех, кто станет так суетиться без повода. Я не раз видел, как он сам лез в драку – лихо, бесшабашно, будто разом сбросив с плеч и страх, и всякую осторожность, и лет этак с сорок. Несмотря на годы матерый сибиряк не стеснялся показать зубы даже самым опасным из столичных хищников, а уж дома, в тайге наверняка встречал врагов и посерьезнее. Мы с ним бок о бок лупили каторжан и лезли под пули, чтобы выковырять Прошку из его цитадели, нас обоих сто раз могли подстрелить или насадить на финку…

И что же изменилось?

– Чего-то ты, старый, совсем раскис. – Я попытался изобразить улыбку. – Или так за меня переживаешь?

– А если и переживаю⁈

– А если переживаешь – тогда давай рассказывай, с чего это я твоего Грозина бояться должен. – Я понемногу начинал заводиться. – Что в нем за Талант такой?

Дед Федор насупился и посмотрел на меня так сурово, что я уже и не надеялся услышать ответ. То ли дело было в самой обычный сентиментальности, которой старик отчаянно стеснялся, то ли он знал такое, о чем вообще не следовало говорить вслух.

– Ну… Талант, не Талант – это уж вам, благородным, виднее. – Дед Федор отвел взгляд. – Но я семью эту давно знаю – они же из наших, сибирских. Грозины только при царе Иване Васильевиче в люди выбились, когда с Ермаком в поход ходили. А что до того было – бог его знает. Говорят, испокон веков отшельниками жили. В самой глуши, среди зверья таежного.

– Старообрядцы, что ли? – уточнил я.

– Да кто ж их знает. Может, и старообрядцы. – Дед Федор пожал плечами. – Но люди лихие – это точно. Прадед Грозин баронский титул, говорят, и вовсе купил, а до этого всякое творил. Только кто доподлинно видел – тот уже никому не расскажет.

Братья Кудеяровы и сами в прошлом не были ромашками, а капиталы его благородия, похоже, и вовсе оказались нажиты откровенно бандитскими способами… Впрочем, ничего удивительное – Сибирь место непростое, и тонким натурам там делать нечего. Вряд ли дед Федор стал бы так сильно опасаться потомственных головорезов.

Значит, дело не в этом. Точнее – не только в этом.

– Но слухи всякие по Томской губернии гуляют, уж чуть ли не сотню лет. Я слыхал, что старика Грозина ни пуля не брала, ни шашка не рубила… И сын его такой же, получается. – Дед Федор чуть понизил голос. – Вот я и думаю – если у них такой Талант в роду, то и наш барон тоже вроде как заговоренный!

– Заговоренный… Тоже мне скажешь, – буркнул Кудеяров. – Чего только не придумают люди. Мужики в артелях – хуже баб базарных, ей-богу.

Особой уверенности в голосе я, впрочем, не услышал. Да и вообще воздух над столом как будто загустел – и дело было вовсе не в табачном дыме. Не знаю, верили ли на самом деле Кудеяровы в заговоры и все прочее, но разговоры изрядно подпортили настрой нам всем.

А уж мне и вовсе стоило задуматься – и на этот раз как следует. Вчера я едва не сцепился с Грозиным в рукопашной, и его благородие не показался таким уж опасным. Но если его способности не ограничиваются запредельной для простого смертного физической силой, дело плохо. Вряд ли хоть какой-то Талант может сделать человеческое тело полностью неуязвимым… Впрочем, если в этом мире аристократы умеют стрелять пламенем из глаз и залечивать самые жуткие раны, стоит ли удивляться, что кого-то из них сложно убить или даже ранить обычным оружием. Практически невозможно. И встретиться с таким на дуэли будет…

Будет чревато.

– Ладно уж, судари. – Я с негромким хлопком опустил ладони на стол. – Нарываться не буду. В конце концов, есть и другие способы справиться с человеком – даже если его каким-то чудом не берет пуля.

– Это какие же, Владимир? – Дед Федор ухмыльнулся в седые усы. – Вместе с машиной взорвать?

– Можно и так, – кивнул я. – Но уважаемый Соломон Рувимович натолкнул меня на весьма интересную мысль. У его благородия барона за плечами достаточно сомнительных делишек, чтобы загреметь на каторгу на полвека. И пускай ими не интересуются городовые и участковые приставы – можно обратиться прямо в Тайную канцелярию. И если уж мы предложим жандармам весомые доказательства…

–…То может и выгорит чего. И то верно – пусть полиция работает! – Кудеяров радостно потер руки. – А ты у нас голова, Владимир.

– Благодарю. – Я чуть склонил голову. – И более того: если уж мы не в силах дотянуться до тех друзей Грозина, что носят титулы – остальные нам вполне по зубам. Вам известно, кто еще… скажем так, платит барону дань?

– Да много кто – если не врут, конечно, – отозвался Кудеяров. – В порту на Гутуевском острове каторжане мужикам жизни не дают. На Путиловском заводе тоже всякое случается. И в Сестрорецке на оружейном заводе…

– Ну так давай я на Путиловский загляну. – Дед Федор сцепил руки в замок и чуть наклонился вперед. – Как раз там знакомцы имеются. Узнаю, что к чему.

– А я к участковому приставу наведаюсь, – закивал Кудеяров. – Спрошу, как с полицейским управлением быть, если чего… А ты, Владимир?

– В порт поеду. В доках мужики крепкие. Небось, уже давно хотят каторжанам бока намять. – Я отодвинул кресло и поднялся. – На Апрашке получилось – и там получится.