Текст книги "Апраксин двор (СИ)"

Автор книги: Валерий Пылаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 31

Сабли в ящике выглядели совершенно одинаково. Видимо, дуэльная пара – на вид самые обычные пехотные офицерские «селедки», которые почти не менялись с первой четверти девятнадцатого столетия: тот же слегка изогнутый клинок в восемьдесят сантиметров длиной и незамысловатая форма гарды – разве что украшено все побогаче.

Не самое плохое оружие. Таким хотя бы можно полноценно фехтовать: блокировать удары и даже колоть. В отличие от кавалерийской, которая годится только рубить с коня – слишком длинная и тяжелее чуть ли не в полтора раза. Неудивительно, что дуэльные сабли сделали по образу и подобию пехотных. Правда, если эти две штуки унаследовали не только достоинства праматери, но и недостатки…

Нет. Не унаследовали: подойдя поближе, я разглядел на стали мелкие узоры булата. Неизвестный оружейник оказался настоящим мастером своего дела и не только добавил на гарду золота, но и позаботился о клинке. Дуэльная пара блистала роскошью, однако и боевым оружием была в полной мере – и даже чуть больше.

Такая сабля не погнется от удара и сломается. Конечно, легенды о способности правильно выкованной стали разрубить двойной слой кольчуги или пробить кирасу на деле обычно оказывались не более чем легендами, но и правда о булате изрядно впечатляла. В общем, Вяземский раздобыл для нас с бароном весьма достойные… образцы.

Я без лишних раздумий взял тот, что лежал ближе: будь у Грозина в уме какой-нибудь подвох по этой части – мне бы никогда не позволили выбирать оружие первым. Я сомкнул пальцы на рукояти, достал саблю из ящика, отступил на пару шагов и пару раз крутанул ею в воздухе, пробуя клинок.

Неплохо. Пожалуй, я бы предпочел гарду потяжелее и немного другой баланс, но и так тоже годится.

Грозин продолжал выделываться: схватил вторую «близняшку», выбежал к берегу и принялся скакать, крутя клинком во все стороны. Похоже, успел не только узнать правила поединка раньше меня, но взять пару-тройку уроков фехтования. Которые, впрочем, не особенно помогли: двигался его благородие от силы на тройку с минусом. То ли учитель попался так себе, то ли сам барон по неизвестной мне причине делал упор на показуху: вращал саблю полными кругами, разве что не чиркая острием по песку, перехватывал и один раз даже чуть не выронил. Нет, конечно, выпады и толковые рубящие удары среди этой вакханалии тоже порой мелькали, однако в целом создавалось впечатление, что весь спектакль направлен исключительно на запугивание.

На мгновение у меня даже мелькнула мысль подыграть: втянуть голову в плечи, задрожать, как осиновый лист, и начать оглядываться по сторонам. Но участвовать в конкурсе актерских талантов все-таки не хотелось, так что я просто встал напротив, закинул клинок на плечо, улыбнулся и молча ждал, когда его благородию надоест выделыватся.

Похоже, подействовало: Грозин пару раз поймал мой взгляд, споткнулся, зацепил острием песок и едва успел перехватить рукоять – криво и неуклюже, заехав одним пальцем на лезвие. Обезьянья пляска тут же прекратилась – видимо, барон наконец сообразил, что толку от нее ровным счетом никакого. В каком-то смысле теперь мы даже поменялись ролями: моя расслабленная поза действовала куда сильнее выкрутасов с саблей, и его благородие начал заметно нервничать. Конечно, он никак не мог догадаться, что мой опыт таких вот рукопашных схваток исчисляется столетиями, но настроение явно уловил.

Что-то уже пошло не по плану – а значит, могло пойти и дальше.

– Приготовьтесь, судари. – Вяземский провел кончиком трости по песку. – Встаньте по обеим сторонам этой линии так, чтобы ваши клинки на вытянутой руке не касались друг друга. И ждите моей команды – тот, кто ударит прежде, будет считаться проигравшим.

Грозин занял свое место быстро, переместившись буквально одним прыжком – видимо, адреналин в крови уже зашкаливал, заставляя дергаться и спешить. Я же шел к позиции нарочито-медленно, загребая ботинками. Не пришлось даже актерствовать – шагать действительно было тяжеловато, зато у самой кромки воды песок намок во время прилива и стал немногим мягче земли. Ноги больше не увязали, но и не скользили подошвами, как это непременно случилось бы на траве, камне или паркете.

– Что ж, приступим, пожалуй. – Я поднял саблю. – Командуйте, ваше сиятельство.

– Allez! – рявкнул Вяземский у меня за спиной.

Грозин не стал тратить времени на разведку – тут же ломанулся вперед, явно рассчитывая с самого начала урвать инициативу и заставить меня защищаться. Я не противился напору: скользнул назад, уходя от первого удара, второй отвел в сторону и только третий принял на основание клинка, позволив врезать в полную силу.

И, кажется, зря. Фехтовал его благородие так себе, но подвижностью почти не уступал мне, а силу имел и вовсе невероятную: на саблю будто опустился кузнечный молот. Вздумай я рубануть с размаху по стене – эффект вряд ли был бы слабее. Сердито лязгнул булат, во все стороны полетели искры, а рука тут же онемела от пальцев чуть ли не по самый локоть. Будь у Грозина побольше опыта в поединках – он, пожалуй, вполне мог бы успеть достать меня четвертым выпадом.

Повезло: выучить по-настоящему сложные комбинации его благородие так и не потрудился. Да и вряд ли бы успел за отведенную нам неделю. Впрочем, и мне приходилось несладко – сказывалось и худое юное тело, и отсутствие практики, и, как ни странно, даже опыта. Я прошел сотни сражений и не раз сходился в поединках с лихими фехтовальщиками и рубаками. Порой попадались и матерые бойцы, и юные и горячие самородки, будто родившиеся с умением орудовать клинком. Природные таланты, угнаться за которыми даже мне едва хватало умений.

Но такой физической мощи я не встречал давно – а может, и вовсе никогда. Талант накачал удары Грозина убийственной тяжестью, и каждое парирование оставляло на оружии зазубрины. Он бил как попало, калеча собственное лезвие, а я жертвовал лишь сильной частью у самой гарды, но толку от этого было не так уж много: рука понемногу уставала, а один пропущенный замах вполне мог стать последним. Даже полностью лишившись режущей кромки Грозин все равно смог бы рубануть, проломив мне череп, как куском строительной арматуры.

Пришлось юлить: я примерился к атакам, поймал темп и, в очередной раз отходя, протянул лезвие сабли барону вдоль предплечья. Сталь без малейшего усилия вспорола кожу, и на песок брызнула первая кровь. Легенда о неуязвимости рода Грозиных, на мое счастье, не подтвердилось: барон поморщился и едва слышно выругался сквозь зубы.

– Остановитесь! – крикнул его секундант, бросаясь вперед. – Михаил Тимофеевич, вы можете продолжать поединок?

– Еще как могу! – оскалился Грозин.

И, не дожидаясь команды, снова попер вперед. Рана добавила ему злости, но сил, похоже, ничуть не лишила – наоборот, удары стали только увесистее и даже более размашистыми. Барон окончально плюнул на фехтование и начал просто колотить саблей. Сильно и неуклюже – так, что мне уже почти не приходилось парировать. Я вполне успевал отскочить в сторону или увести удар, подцепив чужой клинок острием своего, а иногда даже бил в ответ, оставляя на руках Грозина очередную отметину.

Обычного человека такое должно было свалить: рано или поздно потеря крови даже из небольших порезов непременно высосала бы силы даже из самого крепкого и упрямого бойца. Но барон, казалось, и вовсе не чувствовал ран, и уже скоро я заметил, что они закрываются чуть ли не сразу. Всякий раз на песке оставались всего несколько капель. Видимо, Талант не только наделал своего обладателя сверхчеловеческой силой, но и подлечивал прямо на ходу.

Плохо. Похоже, дед Федор не так уж и ошибался.

Конечно, у всего есть предел. Тело Грозина умело справляться с порезами не хуже моего. Может, даже лучше, но отрастить конечность или приставить обратно голову ему точно не под силу. И когда я поймаю паузу между атаками, выберу момент и ударю, поединок непременно закончится.

Но до этого момента еще предстояло дожить. Грозин изрядно уступал мне в умении, зато отлично пользовался собственными преимуществами: весом, мощью и длиной рук. Я достал его уже с с полдюжины раз, но даже сотня таких порезов вряд ли могла принести победу, а подобраться ближе пока никак не удавалось.

И тогда я сменил тактику: снова принялся парировать удары. Пальцы тут же тоскливо заныли, плечи налились свинцовой тяжестью, но зато теперь сердито сопящие и буквально пышущие жаром Грозинские телеса оказались совсем рядом. Барон разве что не напрыгивал сверху, будто пытаясь повалить меня и растоптать – раз уж не получается достать саблей.

Кровь из рассеченной брови залила ему один глаз, но второй сверкал уже не злобой, а концентрированный и чистой ненавистью. В ход шли самые грязные приемы – и уж точно не из числа дозволенных. В очередной раз врезав клинком, Грозин подцепил сапогом уже слегка подсохший песок и швырнул мне в лицо.

Я отпрянул, прикрылся плечом, зажмурился и демонстративно принялся тереть глаза рукавом. Видеть и правда стало куда сложнее… впрочем, мне вполне хватало и слуха. За спиной негромко каркнул Вяземский – сердито и даже возмущенно, но это уж точно не напоминало требование остановить бой. Грозин торжествующе расхохотался и двинулся вперед, чтобы закончить начатое.

Шаг. Второй. Третий – уже совсем рядом.

Пора!

Раз – моя сабля взметнулась и снизу вверх прочертила по груди барона алую полосу. Два – стальной змеей укусила в задранный локоть и тут же отпрянула. Три – развернулась и, блеснув на солнце, с хрустом вошла в грудь по середину клинка. Грозин удивленно зарычал, отступая, но не упал – так и остался стоять, понемногу опуская поднятую для удара руку.

Его секундант бросился вперед, крича что-то, хотя мне и так было уже нечем продолжать поединок. Я на всякий случай даже попятился… И не зря: вместо того, чтобы упасть и умереть, как подобает нормальному человеку, Грозин набычился и снова попер на меня. Сделал пару шагов, третий, остановился, ухватил свободной рукой торчавшую из груди саблю прямо за лезвие и с мрачным сопением потянул.

И только потом опустился на одно колено и завалился вбок, щедро поливая песок кровью из пробитого насквозь сердца.

– Кончено, – проговорил Вяземский. – Составим протокол, судари.

– Нет! Как вы можете? – Секундант Грозина сжал кулаки. – Немедленно помогите ему, князь… Вы же целитель!

– Может, и так, друг мой. Но я не господь бог.

– Он еще жив!

В самом деле – полностью списывать барона со счетов оказалось все-таки преждевременно: полежав примерно с полминуты без движения он заворочался, поскреб по песку ногами и даже попытался сесть. Для обычного человека такая рана была бы смертельной, но Грозин, к моему глубочайшему сожалению, умирать явно не спешил. Кровь уже почти остановилась, а через пару минут его благородие дотянулся до рукояти сабли и принялся помаленьку расшатывать клинок, скрипя сталью о ребра.

А Вяземский так и стоял столбом и бормотал что-то себе под нос, старательно изображая растерянность и бессилие. Будто до сих пор надеялся, что торчащий из груди клинок все-таки доведет дело до конца и отправит Грозина на тот свет. Я, конечно же, не имел ничего против подобного исхода, но мгновение шло за мгновением, и ситуация становилась все более неловкой.

Видимо, на сегодня мое везение все-таки закончилось.

– Помогите ему, ваше сиятельство, – вздохнул я, поднимая с песка куртку. – Похоже, протоколу придется подождать.

Глава 32

– Ну здравствуй, гимназист. Зачем пожаловал?

Его преподобие выглядел не то, чтобы сердитым или хотя бы недовольным, но удивленным уж точно. В самом деле, до этого дня ему приходилось или отправлять денщика, или самому искать меня чуть ли не по всему городу, чтобы увезти на очередное суперсекретное дело государственной важности. Да еще и на безвозмездной основе. Конечно же, если не считать новых знакомств в самом высшем свете столичного общества и кое-каких преференций в гимназии, из которой меня не исключили лишь чудом.

А сегодня я заявился в здание на Почтамтской по собственной воле – да еще и сумел прорваться сквозь караульных, дежурного капеллана и извилистые коридоры, которые сами по себе были той еще защитой от нежелательных гостей. Почти самостоятельно: Захар, удачно изловленный мною с папиросой у входа, помог одолеть только первый пост, а дальше я шел без всякой помощи.

И добрался.

– Зачем пожаловал? Могли бы быть и поучтивее, ваше преподобие, – усмехнулся я. – Неужели я не могу просто так навестить своего боевого товарища и, можно сказать, духовника?

– Не паясничай, гимназист. Нехорошо. – Дельвиг нахмурился и коснулся георгиевского креста на вороте. – А если есть чего важного – садись и выкладывай.

На мгновение мне даже стало стыдно: я завалился в кабинет без всякого намека на приглашение и вдобавок неудачно пошутил. И если первое вряд ли было таким уж страшным преступлением или даже нарушением субординации, то ко второму его преподобие отнесся весьма серьезно. Впрочем, как и полагается человеку с церковным саном.

– Приношу свои извинения. – Я изобразил виноватый поклон и за неимением кресла опустился на диван у окна – тот самый, на котором бедняга Захар готовился отправиться на тот свет. – Однако у меня возникли мысли, которыми непременно следовало поделиться с вашим преподобием.

– И непременно в такую рань? – ядовито поинтересовался Дельвиг.

Еще один камушек в мой огород. Не такой тяжелый, как первый, но тоже весьма увесистый. Я уже успел заметить на столе три недопитых чашки, а над едва початой четвертой вовсю вился пар. Его преподобие уже к восьми утра успел влить в себя лошадиную дозу кофе – да и вообще выглядел так, будто спал всего пару-тройку часов. Скорее всего, прямо на вот этом самом диване.

Самое время вспомнить, что мир не вращается вокруг меня. И не вращается даже вокруг запутанного дела с нитсшестами и таинственными смертями власть имущих. У Дельвига наверняка хватало работы, и в его прямые обязанности входило сражение с крупнокалиберной нечистью и «зашивание» Прорывов, а не поиск загадочного злодея местного происхождения. Но и расследованием – которое, между прочим, свалилось на него в том числе и по моей милости – тоже приходилось заниматься. Поэтому его преподобие и выглядел, как загнанная лошадь – видимо, даже сила Владеющего имела свои пределы могущества.

– И снова приношу свои извинения, – вздохнул я. – Не мне судить о пользе моих же умозаключений, но подумайте сами, ваше преподобие: если я все-таки окажусь прав, мы поймаем нашего таинственного злодея. А каждый день промедления может стоить чьей-то жизни – или даже многих жизней.

– Думаешь, я собираюсь с тобой спорить, гимназист? – Дельвиг устало улыбнулся и потянулся за кофе. – Во-первых, ты слишком часто уже оказывался прав. А во-вторых – ты уже все равно здесь. Так что излагай.

– Благодарю, ваше преподобие, – кивнул я. – Не так давно – вчера, если точнее – мне пришла в голову мысль, что нам следует уделить побольше внимания не убийце, а убитым. Попытаться разобраться не с методами, а со списком жертв.

– Кажется, я это уже слышал. – Дельвиг нахмурился и поправил очки на носу. – И уже говорил тебе, что между погибшими нет связи. Во всяком случае, той, что мы способны увидеть. Чуть меньше десятка случаев – абсолютно разные люди. И разные методы: кого-то загрызли Лешие, кто-то скончался от болезни… Признаться, я даже не уверен, что среди этого списка нет самых обычных случайностей.

– Вполне могут быть, ваше преподобие. Вряд ли у кого-то даже в Ордене хватит знаний отличить работу колдуна от скоротечной болезни… скажем так, естественного характера. Я уже успел убедиться, что даже самые могучие и опытные целители не всесильны. А что касается нечисти – так она и вовсе жрет всех без разбора.

– Именно это я и хотел сказать, – буркнул Дельвиг. – И как же ты собираешься отделять одно от другого? Как сузить круг поисков?

– Никак. – Я пожал плечами. – И более того – я убежден, что круг поисков следует расширить. Пока что вашего внимания удостоились лишь те случаи, которые так или иначе привели к гибели представителей высшего сословия, титулованных аристократов, и при этом как-либо связаны с Прорывами или болезнью. А на деле смертей и прочей дряни могло быть в десятки раз больше!

– Что ты имеешь в виду, гимназист? – Дельвиг зажмурился и помотал головой. – Поверь, если в Петербурге Упыри порвут хотя бы дворника – я узнаю об этом в течение суток.

– Не сомневаюсь, – отозвался я. – Но есть два факт, которые мы – и вы, и я сам, и даже Геловани – все это время не учитывали. Первая – что загадочный колдун со своими игрушками мог натравливать нечисть не только на власть имущих. В подвале, где мы с вами отыскали первый нитсшест, не было сиятельных князей. Самый обычный дом, где на полверсты вокруг живут только работяги, отставные солдаты и мелкие служащие – и тем не менее кому-то надо было нагнать туда нечисть.

– Об этом я, признаться, не думал. – Дельвиг потер гладко выбритый подбородок. – А второй… факт?

– Аристократов могли убивать не только колдовством или ударным отрядом Упырей или Леших, – ответил я. – Человек, чей Талант способен на подобное, вряд ли нуждается в деньгах, власти или влиятельных знакомых. Ему вполне под силу избавиться от неугодных куда менее заковыристыми способами. Яд, кинжал, наемный стрелок с винтовкой на крыше. Автомобильная авария… подставная дуэль, в конце концов.

На этот раз Дельвиг соображал куда дольше – минуту или полторы мы просто молчали. То ли его преподобию не хотелось признавать собственные ошибки, то ли он вспоминал еще с две дюжины смертей, которые тоже могли иметь отношение к делу.

– Да уж, подобное я бы уж точно не стал исключать. – Дельвиг снова задумался. – Но дуэли и автомобильные аварии вне компетенции Ордена. Это дело полиции.

– То есть – дело его сиятельства Виктора Давидовича, – кивнул я. – Если уж Геловани ждет от нас помощи – пускай для начала поработает сам. Уверен, в архивах тайного сыска найдется немало интересного, особенно за последние пару лет.

– Пожалуй, найдется. Я и сам без труда припомню весьма странные события. Полгода назад у его светлости князя Горчакова пропала внучка. Девочку так и не нашли. Она исчезла из усадьбы в Елизаветино, и никто не видел поблизости нечисть – так что к Ордену не обращались. И если ты прав…

Дельвиг не спорил, но и соглашался явно без особого энтузиазма – похоже, перспектива куда более тесного сотрудничества с тайной полицией и лично с Геловани его ничуть не прельщала. Я и сам не стремился к новым визитам в Зимний, однако вариантов было немного: любые преступления, совершенные без непосредственного участия темных сил не имели к Ордену ровным счетом никакого отношения. И даже сейчас вряд ли кто-то станет гонять солдат и уж тем более грозных капелланов в поисках наемных убийц и лихих дуэлянтов. Как ни крути, ресурсов у полицейского ведомства и градоначальника точно побольше – а значит, не надо стесняться их использовать.

– Вам же следует заняться тем, что касается работы Ордена и Святейшего Синода, – продолжил я. – Слухи о темной магии, странные болезни среди мелких чиновников, военных или купеческого сословия, скопления нечисти. Особенно они – за каждой толпой Упырей больше полудюжины голов может скрываться очередной нитсшест. Да и все остальные масштабные события едва ли произошли случайно… Вспомните хотя бы появление Рогатого у Адмиралтейств – что, если он шел туда не просто так?

– Я проверю, – вздохнул Дельвиг. – Что-нибудь еще?

– Пока нет. – Я поднялся с дивана. – Для начала нужно собрать хоть какую-то информацию. Но если возможных жертв вдруг станет больше – мы сможем увидеть в этом систему, ваше преподобие. Как говорится – ищи, кому выгодно. Как только мы вычислим бенефициара всех этих смертей и нашествий нечисти – поймаем и убийцу.

– Неплохой план, – усмехнулся Дельвиг. – Хоть на такую работу могут уйти месяцы… Не хочешь поучаствовать? Я как раз собирался прокатиться до Зимнего.

Я прекрасно понимал нежелание его преподобия являться пред грозные очи Геловани в одиночку, но добровольно подставляться уж точно не собирался. В конце концов, в мое отсутствие Дельвиг вряд ли захочет пускаться в сложные объяснения и скорее выдаст толковые идеи за свои собственные – и градус внимания к чересчур головастому гимназисту хотя бы немного снизится.

Если повезет.

– Увы, ваше преподобие. В последнее время я совершенно не успеваю сесть за книги. А вы ведь сами говорили, что для юноши моего возраста нет ничего важнее образования. – Я не торопясь направился к выходу из кабинета. – К тому же у меня на сегодня уже есть планы. Скажем так, личного характера.

– Вот как? Что ж… – Дельвиг проводил меня взглядом, но когда я уже взялся за ручку на двери, снова заговорил: – Кстати, гимназист. Ходят слухи, что вчера его благородие барона Грозина – того самого, с которым у тебя вышел спор на балу у Вяземских – привезли в усадьбу на носилках и в сопровождении сразу четырех целителей. Тебе что-нибудь известно об этом?

– Нет, ваше преподобие. – Я развел руками. – В первый раз слышу… Но какой ужас! Надеюсь, барон поправится. Для всего дворянского сословия было бы трагедией потерять столь достойного и благородного человека.