Текст книги "Апраксин двор (СИ)"

Автор книги: Валерий Пылаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 25

Внизу меня ждала немая сцена. С все теми же декорациями и действующими лицами – хоть и располагались они теперь немного по-другому. На кухонном столе уже успели расстелить новую белоснежную скатерть, саквояж с инструментами и окровавленные полотенца исчезли, пол начисто вытерли, и ничего больше не напоминало об импровизированной операции.

Фурсов переместился на диван и сидел там с чашкой в руках – сонный, растрепанный, бледный и с огромными синими кругами под глазами. В рубашке с чужого плеча, которая так и норовила расползтись по швам на богатырских плечах, зато живой и как будто даже относительно здоровый – раз уж успел умять пару бутербродов и затребовать кофе.

Будто и не лежал при смерти каких-то пять-шесть часов назад.

Горничные и бабуся, видимо, уже ушли заниматься своими делами, а вот старикашка-дворецкий так и остался на боевом посту: тоже устроился на диване и вид имел лихой, взъерошенный и в высшей степени обалдевший. За годы службы он наверняка успел повидать всякое и хранил великое множество тайн рода Вяземских, но такое…

Нет, такое здесь раньше, пожалуй, не случалось. Видимо, поэтому бедняга и краснел, как рак, и изо всех сил пытался не встретиться со мной взглядом.

Петропавловский мирно дремал в кресле напротив, но стоило мне шагнуть в гостиную – тут же открыл глаза.

– Долго тебя… не было, – ухмыльнулся он. – Мы уж думали – не вернешься. Останешься тут жить с…

– Гусары, молчать. – Я подхватил с вешалки куртку. – Отставить кофе и чаи. Пойдем… Константин, не будете ли вы любезны проводить нас?

– С превеликим удовольствием, судари.

Ядом в голосе дворецкого можно было убить слона. Вряд ли он сильно выделывался, пока я… скажем так, оставался наверху с Вяземской – однако конец нашего визита не мог его не обрадовать. Не знаю, к чему конкретно в таких случаях обязывали должность и этикет, но вредный старикашка разве что не вытолкал нас за дверь, а потом еще и хлопнул ею так, что распугал голубей, уже успевших загадить машине Кудеярова всю крышу.

В общем, из особняка мы, можно сказать, сбежали. Не то, чтобы с позором, но уж точно весьма поспешно. Ситуация вышла, мягко говоря, неловкая, и даже сейчас, на улице я бы предпочел отмолчаться. Но не вышло: стоило нам сделать несколько шагов, как Петропавловского, что называется, прорвало.

– Ну ты даешь брат! – выдохнул он, разворачиваясь на пятках. – Настоящую княжну…

– А ну цыц! – Я погрозил пальцем и на всякий случай даже оглянулся, выискивая в окнах на втором этаже сердитый взгляд. – Нечего тут… Молчи!

– Да как тут молчать⁈ – Петропавловский демонстративно зажал себе рот ладонями – но тут же снова принялся шипеть на всю улицу: – Как это ты так, Вовка? Ну она же титулованная, из князей, а ты мало того, что к ней вломился этим охламоном на руках, так еще и саму… любовь-морковь!

– Я тебе дам – морковь! – буркнул я. – Поехали уже.

– Да погоди ты… Расскажи хоть – чего там было? Это ж натуральная княжна – красивая, ладная, как куколка, воспитанная. Не то, что обычные девки. От нее, небось, и пахнет иначе – парфюмами французскими, или еще чем… – Петропавловский картинно втянул носом воздух. – Жуть как интересно – вдруг где чего у благородных иначе устроено… И как ты так ее захомутал? Скажи кому – не поверят!

– Вот ты и не говори. – Я без особого успеха попытался вырваться из крепкой хватки – и только протащил товарища пару шагов. – Да и не было, считай, ничего.

– Ага. Рассказывай, – подал голос до этого молчавший Фурсов. – От вашего «ничего» потолок ходуном ходил.

Мда. Неужели все действительно было настолько?.. Впрочем, ничего удивительного: под действием звериных сил ее сиятельство оказалась весьма темпераментной особой – и весьма… скажем так, громкой.

– Так, ну ладно. Хватит уже! – не выдержал я. – Полезайте в машину и пулей в «Медвежий угол» к Кудеярову. Расскажете, чего и почем… Только про княжну – ни слова, или языки пообрываю!

– Так точно, ваше превосходительство, – Петропавловский разочарованно вздохнул. – А ты сам-то куда собрался. Обратно за добавкой?

– Да если бы, – буркнул я. – У меня тут… встреча.

Похоже, кто-то – к примеру, тот же дворецкий – втихаря добрался до телефона и позвонил на Почтамтскую. Или его преподобие капеллан решил лично навестить Вяземскую и справиться о здоровье отца. А может, просто приглядывал за мной куда тщательнее, чем я думал.

Но уж чего здесь точно не могло быть, так это случайности или совпадения. И черная машина, которая как раз сворачивала на аллею с Каменноостровского, оказалась здесь не просто так. Дельвиг мог прислать за мной Захара по какому-нибудь срочному делу… нет, приехал сам – я почувствовал, как эфир подрагивает от присутствия сильного Владеющего.

Пришлось идти здороваться.

– Садись. Прокатимся.

Его преподобие, как и всегда, перешел сразу к делу. И я не стал ни спорить, ни даже задавать вопросов: в конце концов, перспектива выслушивать вопросы и болтовню товарищей мне сейчас казалась даже хуже очередного приключения, в которое я мог впутаться по милости Ордена Святого Георгия и его полномочного представителя.

– Доброе утро, гимназист. – Дельвиг вывернул руль, скосился на меня – и вдруг заулыбался. – Хорошо провел время?

Что?.. И он туда же⁈

– Что вы имеете в виду? – буркнул я.

– В сущности, ничего. Но если уж вы с товарищами в такой час оказались у дома ее сиятельства княжны – смею предположить, что и ночевал ты тоже здесь. – Дельвиг улыбнулся одними уголками рта. – Впрочем, неудивительно – вы определенно друг другу симпатичны. Если не самой первой встречи, то со второй уж точно.

– Я бы так не сказал. – Я сложил руки на груди и демонстративно отвернулся. – С чего вы взяли?

– Некоторые Владеющие умеют видеть чуть больше обычных людей. – Дельвиг говорил размеренно и даже чуть сонно, будто тема беседы на самом деле его ничуть не интересовала. – А уж мне как священнослужителю, и вовсе полагается быть знатоком человеческих душ.

– Только в мою не лезьте, – огрызнулся я. – Да и какое вам, в сущности, дело?

– Ну… допустим, я бы мог предупредить, что для юноши твоего возраста и положения связь с титулованной княжной никак не может остаться без последствий. Но это ты наверняка знаешь и сам. – Дельвиг, похоже, искренне веселился от происходящего. – И да, ты прав – меня твои личные дела действительно не касаются, никоим образом. Да и приехал я по совершенно другому делу.

Злость ушла. Похоже, его преподобие действительно и не думал меня уколоть – скорее просто зачем-то решил позубоскалить. Или даже проявил заботу: странно и неуклюже, зато вполне искренне. Может, он пока еще не перестал видеть во мне инструмент, который следовало непременно обратить на службу Ордену, стране и короне – и все же отношение как будто чуть изменилось.

Вряд ли капелланы вообще умеют заводить друзей – и церковный чин, и то, чем им приходится заниматься не слишком-то располагают к подобному. Поэтому все социальные нывыки Дельвига не то, чтобы хромали на обе ноги, но уж точно оставляли желать лучшего. И если так – самый невинный вопрос для него мог быть чуть ли не клятвой в вечной дружбе.

– И какое же у вас… то есть, у нас, – тут же поправился я, – сегодня дело? Геловани смог поймать таинственного похитителя из усадьбы?

– К сожалению, нет. – Дельвиг чуть развалился в водительском кресле. – Похититель, можно сказать, испарился – солдаты не смогли отыскать даже следов.

– А собаки? – на всякий случай уточнил я. – Или кто-нибудь из офицеров… или сам Геловани? Наверняка хоть у кого-то в роду есть Талант, который способен отыскать скрытое.

– Ни-че-го. – Для пущей убедительности Дельвиг отчеканил по слогам, будто забивая гвозди. – Ни отпечатков обуви, ни запахов, ни следов применения сил Владеющего – в общем, пусто.

– Печально. Но неудивительно. – Я проводил взглядом проплывший за стеклом справа огромный шестиколесный лимузин. – Тот, кто умеет создавать нитсшесты и убивать людей на расстоянии, наверняка так же хорош и в игре в прятки. И поймать такого будет непросто. Даже самому Геловани.

– А тебе? – Дельвиг прищурился и взглянул на меня поверх очков. – Если тебе попадет в руки еще одна такая штуковина – сможешь?

– Попробую. – Я пожал плечами. – Но, подозреваю, ее у вас пока нет. Поэтому я бы попробовал копнуть с другой стороны. Теперь у меня хотя бы есть список недоброжелателей его сиятельства князя Вяземского.

– Я смотрю, ты времени даром не терял, – усмехнулся Дельвиг. – Выкладывай.

Я выложил – все, что смог. Ее сиятельство делилась семейными тайнами чуть ли не в обнаженном виде, так что нюансы былых обид и споров княжеских родов отложились в памяти на тройку с минусом, но фамилии я назвал – все до единой. Впрочем, Дельвига мои достижения, похоже, не слишком-то впечатлили.

– Похвальное рвение. И достойная преданность делу, – без тени улыбки проговорил он, когда я закончил перечислять громкие титулы. – Но польза от всего этого, увы, сомнительная… Нет, гимназист, нашего злодея нужно искать по следам. А не лезть в это аристократическое болото.

– Это почему? – буркнул я.

– Завязнешь по самую шею. – Дельвиг улыбнулся. – Некоторые титулованные старики помнят обиды до времен самого Ивана Грозного. Древним родам всегда было, что делить – и, боюсь, всегда будет.

– И каждый успел поссориться с каждым? – Я привалился плечом к дверце. – Так, получается?

– Вроде того. Поссориться – и помириться тоже. – Дельвиг чуть замедлил ход и свернул на набережную. – Еще лет сто назад аристократы чуть ли не каждый день выясняли отношения схваткой Талантов. Или вели своих людей штурмовать соседскую усадьбу, поспорив из-за куска никому не нужного болота. Конечно, сейчас времена уже не те, но если мы начнем проверять все размолвки в высшем свете – этому не будет конца.

Я промолчал. Чутье подсказывало, что Дельвиг ошибается, и кровожадная полумертвая собака зарыта именно там, в ворохе старых обид и споров. Что злодей скрывается не в каком-нибудь черном замке где-то на краю света, а в Петербурге, прямо у нас под носом. Но и возразить мне было, в общем, нечего: вряд ли Вяземская могла знать, кто из недругов ее отца ограничится сердитой болтовней, а кто – начнет действовать. На проверку каждой фамилии ушли бы недели.

И не факт, что таинственный злоумышленник вообще окажется в списке.

– Значит, тупик? – Я в очередной раз взглянул сквозь стекло наружу. – И куда мы вообще едем? Явно не на Почтамтскую.

– Нет, не туда. – Дельвиг чуть сдвинул брови. – Тебя хотят видеть в Зимнем.

Глава 26

По дороге я даже успел подумать, что меня поведут во дворец на самый верх. В смысле, не на чердак, а куда-нибудь в залы для тайных встреч, где нас с Дельвигом уже ждут сильные мира сего. Члены Госсовета, многомудрые седовласые старцы рангом не ниже генерала или действительного статского советника. Армейские чины, градоначальник, всемогущий шеф «охранки», обер-прокурор Святейшего правительствующего синода… а может, даже кто-то из великих князей.

Или сам государь император!

От одной только мысли о подобной аудиенции поджилки не то, чтобы начинали трястись, и все же изрядно напоминали о себе. Особенно с учетом того, что мне уже приходилось встречаться с государем лично – там, в родном мире. И разговор оказался не из легких: царь Александр был человеком вдумчивым и уравновешенным, но тем страшнее оказывался его монарший гнев.

К счастью, тогда я имел изрядный чин, силы, которые наращивал столетиями, и привычное взрослое тело. И если даже мой венценосный визави и не запомнил имени, отчества и фамилии, он точно знал, что с человеком вроде меня придется считаться.

В отличие от гимназиста Володи Волкова.

Но реальность, впрочем, как и всегда, оказалась куда прозаичнее и ожиданий, и надежд, и опасений: когда Дельвиг проехал по Миллионной улице мимо Атлантов и свернул под арку между Зимним дворцом и Эрмитажным театром, я сообразил, что дорога внутрь для нас лежит уж точно не через парадную дверь. Часовой – рослый детина в форме гвардейского Преображенского полка – махнул рукой, пропуская машину, и на нас со всех сторон тут же навалился полумрак.

Утро выдалось солнечным, но света в крохотном дворике все равно не хватало. Как и места: машин было всего три штуки, зато таких, что Дельвигу пришлось изрядно постараться, втискивая свою сердитую повозку между здоровенных «гробов». Блестящих, черных, с имперскими орлами на дверцах и наверняка еще и бронированных по самую крышу. Похоже, неподалеку расположилась штаб-квартира дворцовой полиции… или чего-то вроде нее – не факт, что в моем мире эта контора вообще существовала.

Орден Святого Георгия расположился на Почтамтской улице, Третье отделение наверняка «осталось» на Фонтанке, но тяжелую атмосферу казенного дома я почувствовал сразу, а когда мы с Дельвигом вошли внутрь, она и вовсе навалилась со всех сторон.

И меня тут же захлестнули воспоминания. Кремль, Лубянка, Литейный проспект в Петербурге… Адрес здесь был другой, а вот ощущения – примерно те же самые. И не самые приятные, хоть в таких заведениях я куда чаще оказывался хозяином, чем бесправным гостем.

Ковры под ногами глушили стук ботинок, темные стены неторопливо надвигались и даже высокий потолок будто пытался опуститься прямо на макушку, с каждым шагом все сильнее поддавливая сверху. В таких местах все нарочно делается так, чтобы впервые оказавшийся здесь человек тут же почувствовал себя незначительным и уязвимым.

А когда Дельвиг распахнул дверь, и я увидел утопающий в полумраке кабинет, обстановка и вовсе стала какой-то жутковатой: плотно задернутые шторы, запах табака, широкий письменный стол, тусклая лампа на нем – единственный на все помещение источник света, да еще и прикрытый сверху плотным абажуром. И очертания фигуры в кресле – ну прямо как в голливудском фильме, когда на экране появляется то самое зловещее русское КГБ.

На мгновение проняло даже меня – и даже когда я кое-как разглядел хозяина кабинета, легче почти не стало.

– Доброго дня, ваше сиятельство. – Дельвиг легонько толкнул меня в спину и сам шагнул вперед, к стульям. – Вы просили…

– Да, конечно, конечно же. – Геловани нетерпеливо махнул рукой. – Вы ведь не будете возражать, если задам вашему… вашему протеже несколько вопросов.

– Подозреваю, для этого мы и здесь. – В голосе Дельвига промелькнуло едва заметное недовольство. – Хотя, признаться, я ожидал другого приема.

– Предосторожность никогда не бывает лишней. Особенно в такое время. Вам ли не знать, Антон Сергеевич. – Геловани указал рукой на стулья напротив. – Устраивайтесь поудобнее, судари. Впрочем, не думаю, что наша беседа займет так уж много времени.

Все это казалось скорее приглашением в гости, чем допросом, но опустившись в кресло я вдруг почувствовал себя нерадивым студентом, отданным на растерзание самому злобному преподавателю. Точнее, целой экзаменационной комиссии – Геловани был в кабинете не один.

Второй человек расположился на небольшом диване справа от окна. В самом темном углу – и, видимо, думал, что его не видно. В сущности, примерно так оно и было: лампа на столе давала лишь крохи света, и я не мог разглядеть черты лица даже звериным зрением.

Впрочем, мне вполне хватало и запаха.

– Владимир… Назовите ваше полное имя! – Геловани вдруг подался вперед, разве что не выпрыгнув из кресла. – И дату и место рождения!

– Волков Владимир Петрович, – ответил я. – Потомственный дворянин. Родился четырнадцатого января одна тысяча восемьсот девяносто второго года в городе Торопце Псковской губернии.

Я уже давно ожидал чего-то подобного, так что вызов на «беседу» к Геловани не стал сюрпризом… Как и методики: наброситься, испугать, пробежаться по самым обычным на первый взгляд вопросам и ждать любой неувязки. Поймать на лжи, высматривать заминки, следить за выражением лица, за руками… Будь на дворе уже тридцатые годы, его сиятельство наверняка принялся бы светить мне лампой в глаза. В лучших традициях застенков советских контор – так же грозно и неожиданно.

Но безрезультатно: у меня было достаточно времени не только целиком вызубрить биографию Володи Волкова, но и придумать к ней с полдюжины занимательных подробностей. Которые хоть как-то объясняли мои необычные умения – и заодно такие, чтобы их оказалось почти невозможно проверить. Впрочем, до них мы добрались не сразу: Геловани еще несколько минут «гонял» меня по тем вещам, которые наверняка уже и так знал – если не от Дельвига, то из документов гимназии.

Мать, отец, обстоятельства их гибели, ныне здравствующие родственники – тетка, дядя и две кузины. Школа в Пскове, переезд в столицу, уроки фехтования, охота… Я не прокололся нигде.

Наверное.

– Какова природа ваших способностей? – наконец, спросил Геловани. – Вы унаследовали Талант от отца или от матери?

– Подозреваю, от обоих, ваше сиятельство. – Я откинулся на спинку стула. – Природа мне неизвестна – в роду по обеим линиям не было сильных Владеющих… Во всяком случае из тех, о ком я знаю или хотя бы слышал.

– Хотите сказать – вы первый такой… самородок? – Геловани чуть подвинул лампу вперед. – Крепкий, подвижный – а заодно и наделенный умениями, о которых мне не приходилось даже слышать. Это что-то вроде Таланта целителя, верно?

– Может быть, – кивнул я. – Я не умею залечивать чужие раны, но сам выздоравливаю быстро. И меня немного учили ритуалам.

– Ритуалам? – Геловани едва слышно усмехнулся. – Вы имеете в виду магию, обряды или что-то в этом роде?

– Да… примерно. – Я на всякий случай изобразил неуверенную паузу. – Признаться, я и сам до недавних пор думал, что все это просто сказки и приговорки.

– Фольклор, – подал голос Дельвиг. – Впрочем, у меня не раз была возможность убедиться, что все эти, как вы изволите выразиться, обряды действительно работают.

– У меня и в мыслях не было сомневаться в ваших словах, Антон Сергеевич. И все же поверить не так уж просто. Даже с учетом того, что я видел собственными глазами… Впрочем, сейчас речь не об этом. – Геловани снова повернулся ко мне. – Кто вас учил, Владимир? Родители?

– Повивальная бабка. Арина Степановна Гусева. Его преподобие уже наверняка вам рассказывал. – Я взглянул на Дельвига. – В деревне некоторые называли ее знахаркой или ведьмой, хотя сама она никогда…

– Вы выросли в Торопце, насколько мне известно. Откуда же взялась деревня?

– Бабушку Ари… то есть, Арину Степановну привозили к матери в город, когда я родился, – ответил я. – Она жила одна, примерно в половине версты за Ново-Троицким.

– Жила? – тут же уточнил Геловани. – А где сейчас эта ваша… знахарка? Вы поддерживаете связь?

– Нет, ваше сиятельство. Арина Степановна умерла, когда мне было пятнадцать.

– Что ж… В таком случае, боюсь, мы уже никак не сможем побеседовать. Подозреваю, она могла бы многое рассказать о природе тех сил, с которыми нам пришлось столкнуться.

В голосе Геловани слышалось вполне искреннее сожаление. Впрочем, я так и не понял, о чем именно: то ли о кончине выдуманной мною многомудрой повивальной бабки, то ли о том, что его сиятельству так и не удалось подловить меня и скрутить в бараний рог.

– Не знаю, что там с Талантом и ритуалами, Антон Сергеевич, но ваш протеже весьма способный юноша. И отважный. – Геловани чуть подался вперед – так, что я, наконец, смог увидеть его лицо. – Немногие смогли бы выдержать такую беседу без переживаний или скандалов. А он будто из железа выкован, верно?

Я мысленно выругал себя. Похоже, перестарался: так уверенно на допросе во дворце мог бы держаться взрослый. Военный, матерый шпион, аристократ, за которым стоит влиятельный род. Или кто-нибудь из высших статских чинов – но уж точно не безусый гимназист… Впрочем, его сиятельству это почему-то понравилось: похоже, он больше не собирался меня мучить.

– Из железа? – усмехнулся Дельвиг. – Я бы сказал – из оружейной стали.

– Пожалуй… Вопросов больше нет – во всяком случае, у меня. – Геловани откинулся на спинку кресла и повернулся к человеку на диване. – Юноша весь ваш, Петр Николаевич.

– Наконец-то!

Вольский вскочил на ноги и шагнул к столу. Так проворно, что я даже не поленился изобразить сначала испуг, а потом удивление. Впрочем, эффект от «неожиданного» появления из темноты изрядно пострадал от неуклюжести: старик запнулся обо что-то на полу и с грохотом налетел боком на стол, едва не повалив лампу.

– Доброго дня, судари, – проговорил он, нависая надо мной. – Владимир, знаю, вы устали, и с моей стороны бестактно просить вас, моего спасителя о подобном… Но не будете ли вы любезны задержаться еще на несколько минут?

– Почему нет? – Я пожал плечами. – Мы ведь никуда не торопимся, верно?

– Замечательно, просто замечательно! – Вольский радостно хлопнул в ладоши. – Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением я ждал нашей встречи.