Текст книги "Апраксин двор (СИ)"

Автор книги: Валерий Пылаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 15

Здоровенный, с бородищей до пояса – вариантов не так уж и много. До Нового года оставалось еще полгода с лишним, так что рассчитывать на появления Деда Мороза определенно не стоило. Так что наведаться ко мне на новую квартиру могло всего несколько человек. А под Марьино описание и вовсе попадал всего один.

Тоже дед – только не Мороз, а Федор.

– Хорошо ты тут устроился, Володька. – Старший из клана Кудеяровых просунул в прихожую косматую голову. – Гляжу, уже и хозяйку привести успел… Только я тебя у нее сейчас украду.

– Восемь утра… – простонал я. – Да что ж вы за люди такие? Договаривались же – на обед приду и…

– Собирайся, кому сказано. – Дед Федор отступил обратно на лестницу. – Соломон Рувимович звонил – говорит, обложили его какие-то лбы характерной наружности, как собаки медведя. Надо выручать.

– Ну, раз так – то надо. – Я развернулся и зашлепал босыми ногами по полу. – Сейчас, дед Федор – пять минут!

Раз уж обещал – слово надо держать. Я понятия не имел, кто конкретно и для чего пожаловал к нашему драгоценному финансисту, но догадки имелись: вряд ли легендарный барон Грозин был из тех, кто умеет прощать обиды или отличается короткой памятью.

– Давай быстрее, Володька, – громыхнуло мне вслед. – Там дружок твой уже весь извелся нас ждать, поди.

Мой дружок? Все интереснее и интереснее – настолько, что я даже почти перестал жалеть об утре, которое вполне могло пройти куда приятнее: с чашкой кофе, с бумагами, за огромным столом… с Марьей, в конце концов!

Она не успела сказать и слова, как я снова вылетел в прихожую, пряча под курткой кобуру с браунингом. И уже только на лестнице определил оружие на нужное место, зашнуровал ботинки, а потом бросился вниз по ступенькам, догоняя деда Федора.

В машине нас ждал Петропавловский. И не просто ждал, а сидел за рулем с настолько самоуверенной физиономией, что я сразу понял: водить ему уже случалось. Вполне возможно, даже этот самый автомобиль, который дед Федор доверил очередному гимназисту явно не по доброте душевной. И, пожалуй, даже не из опасений самому крутить баранку.

Надо же – уже и подружиться успели?

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – Петропавловский жестом указал на заднее сиденье. – Милости прошу в карету. Время не ждет – силы зла уже на подходе.

– Хорош болтать! – Дед Федор со скрипом плюхнулся в пассажирское кресло. – Поехали давай, и побыстрее.

– Побыстрее? – усмехнулся Петропавловский. – Ну смотри, борода – потом не жалуйся.

Точно подружились – фамильярного обращения и сомнительных шуток таежный великан не прощал никому, делая исключение разве что для меня… Ну, теперь еще, похоже, и для Петропавловского. Впрочем, тот явно сообразил, что сболтнул лишнего, поэтому поспешил заняться делом: запустил двигатель, схватился за руль и рванул с места на все лошадиные силы – так, что меня швырнуло на спинку сиденья.

Дед Федор с кряканьем выдохнул и тут же схватился за кресло могучими ручищами. Видимо, до сих пор боялся ездить на авто, хоть и сам понемногу осваивал нехитрое ремесло шофера. А уж лихая манера езды и вовсе вгоняла беднягу сибиряка чуть ли не в священный ужас.

И не его одного. Пока мы ехали до Казанского собора, я успел раза три или четыре попрощаться если не с жизнью, то с десятком костей уж точно. Водить Петропавловский не умел совершенно: то и дело ошибался с передачами, раскручивал двигатель чуть ли не до предела, отчаянно газовал и дергал рулем, будто на каждом маневре собирался пустить машину в занос. Но все-таки каждый раз успевал каким-то чудом уйти от столкновения, компенсируя недостаток мастерства реакцией, темпераментом и рвением.

Слабоумие и отвага – впрочем, как и всегда.

Когда мы помчались по Невскому, я не то, чтобы выдохнул, но хотя бы смог убедить себя, что если уж мы до сих пор почему-то не припарковались в какой-нибудь грузовик, то, пожалуй, доедем и дальше. До самой конторы на кривой улочке за Знаменской площадью.

– Чего там хоть такое, дед Федор? – поинтересовался я, перекрикивая рев мотора. – Кто к Соломону Рувимовичу пожаловал? Уже не сам ли?..

– Много чести. Да и не барское это дело – конторы громить. Своими руками Грозин в такие дела не сунется. Отправил каторжан… ну, ли кого из своих – у него мужики обученные, из отставных солдат да городовых. – Дед Федор кое-как развернулся на переднем сиденье. – Соломон Рувимович звонил, говорит – приехали на двух машинах, стоят на улице, но внутрь покуда не лезут. Может, ждут чего, или… Да что ж ты делаешь, дурень? Улицу пропустишь!

От внезапно крика у меня заложило в ушах, а Петропавловский подпрыгнул – и тут же вдавил тормоз. Машина дернулась, чихнула едва не заглохшим двигателем и вылетела на встречную полосу, лишь чудом не зацепив крылом грузовик. В поворот мы влетали в лучших традициях голливудских боевиков: впритирку к тротуару, боком, под задорный аккомпанемент из ругани, визга покрышек и сердитого рева автомобильных клаксонов.

Сам бы я в жизни не решился на подобный маневр, но, как известно, дуракам и новичкам везет, поэтому Петропавловский умудрился вписаться в поворот даже не зацепив столб – и через мгновение мы уже летели по узкой улочке прямо к громадной вывеске «Левинзон и сыновья».

Под которой уже вовсю разворачивалось действие. Похоже, Грозинским прихвостням надоело ждать, и они перешли в наступление. Я насчитал у витрины с полдюжины человек: один бился плечом в запертую дверь, а остальные крушили палками стекла. Вальяжно, деловито, будто не так уж спешили попасть внутрь, предпочитая устроить побольше разрушений и нагнать ужаса на засевших внутри Левинзонов.

Нас заметил только тот, что орудовал с самого края. Я не успел толком рассмотреть ни лица, ни сложения – зато выучку оценил сразу. Соображал налетчик быстро: развернулся в нашу сторону, отшвырнул бесполезную дубинку и тут же полез под пиджак – видимо, за наганом.

– Подстрелит, зараза! – Петропавловский отпрянул и скрючился, будто желая укрыться от пули. – Я не…

– Жми!!! – рявкнул я.

И, просунув руку между сидениями, сам ухватился за руль. Машина с грохотом запрыгнула на тротуар и ударила бампером. Скорость была не такая уж и большая – разогнаться после поворота Петропавловский еще не успел… но хватило и массы: налетчик подлетел, крутанулся в воздухе и рухнул на асфальт тряпичный куклой.

Второй успел увернуться и лишь скользнул боком по крылу – и все-таки не ушел. Я свалил его распахнутой дверцей и на ходу выскочил наружу, доставая из-под куртки браунинг.

Выстрелить не успел – на меня тут же налетели еще двое. Одновременно и даже с разных сторон: тот, что был повыше не стал ломиться в лобовую, а чуть сместился вбок, атаковал – и сразу заступил дальше, пытаясь зайти мне в спину и дать побольше простора своему товарищу. Тот набросился с разбега и явно планировал уложить одним ударом – в прыжке, коленом в челюсть. Таким непросто попасть… но уж если получится, противника непременно ждут звезды из глаз, падение и глубокий нокаут.

Мне повезло: я кое-как прикрылся плечом, устоял на ногах и наотмашь ударил рукояткой пистолета снизу в подбородок. Не слишком сильно, но веса железки все-таки хватило: налетчик клацнул зубами, «поплыл», схватился за раскрытую дверца авто – и, не удержавшись, рухнул вниз. Второй не стал пытаться отобрать у меня оружие или стукнуть дубинкой – просто повис на плечах, пользуясь ростом и массой. Ее оказалось изрядно, и я завалился вперед, врезавшись коленями в асфальт.

Выручил Петропавловский: пулей выскочил из машины, развернулся и тут же ударил. Не кулаком, а ногой – размашисто, по футбольному, лишь каким-то чудом не угодив мне в лоб. Череп налетчика гулко стукнул о носок ботинка, и хватка сзади ослабла. Я поднялся, стряхивая с плеч обмякшую тушу – и выстрелил.

Просто так, в воздух, не пытаясь кого-то выцеливать – но и этого оказалось достаточно. Грозин явно не готовил свое воинство сражаться с сильным и уж тем более вооруженным противником – и налетчики, как по команде, бросились наутек. Дед Федор уже успел изрядно помять одного, так что на ногах остались немногие. Двое удирали дальше по улице, а третий, прихрамывая, бежал к машине на той стороне дороги. Видимо, надеялся уехать или хотя бы укрыться в кабине. Не успел: я догнал его в два прыжка и ударил ногой в поясницу. Налетчик отлетел, высадил лбом стекло и с тихим стоном сполз вниз, размазывая по дверце кровь.

– Пошли прочь, шлимазлы! Еще раз тут увижу – убью всех до единого, слышите!!!

Уважаемый Соломон Рувимович всю драку благополучно отсиделся за стенами конторы, но теперь, похоже, решил-таки явить свой лик – и выскочил наружу, грозно потрясая кулаками. Но сражаться отважному финансисту было уже не с кем, и он тут же бросился ко мне.

– Хвала господу, вы здесь, друг мой! – Соломон Рувимович стиснул мою ладонь обеими руками. – Еще минута – и они добрались бы до моих мальчиков и…

– Ну… я же обещал, разве не так? – Я на всякий случай еще раз оглядел поле боя. – Думаю, эти люди вряд ли смогут вас побеспокоить – мы сдадим их городовым.

– Вы – человек слова. Вам можно доверять – и я тоже считаю своим долгом отплатить добром за добро… Мы непременно поможем! – Соломон Рувимович поправил сползшие на кончик носа очки. – Может, мои сыновья не так хороши, когда дело касается драки на кулаках, зато им многое известно о финансовых хитростях наших недругов. И если об этом узнают в полиции или в тайной канцелярии…

– Вы готовы… сдать его благородие барона? – усмехнулся я. – Если так – Грозиных ждут изрядные неприятности.

– Уж поверьте моему слову, Владимир Петрович. – Темные глаза под стеклами очков хищно блеснули. – С божьей помощью мы уничтожим наших врагов. И они еще пожалеют, что решили тронуть Соломона Левинзона!

– Не сомневаюсь. – Я поправил кобуру под курткой. – Как бы то ни было – я рад, что сегодня обошлось без лишней крови.

– И я тоже, друг мой, и я тоже… И вот еще что – возьмите! – Соломон Рувимович осторожно огляделся по сторонам, шагнул вперед и сунул мне в руку сложенный вчетверо листок бумаги. – Одна… одна особа просила передать вам.– И умоляю, ради бога – ничего не спрашивайте!

Глава 16

Я разгладил лежавший на столе листок и наверное уже в тысячный раз пробежался глазами по строчкам, которые успел выучить наизусть. Несколько фраз, мое имя, дата и время, написанные мелким убористым почерком. Явно наспех: буквы чуть дергались, будто норовили разбежаться. Зато каждая была выведена, как положено: с правильным нажимом и без единого подтека чернил или царапины, которые порой оставляет на бумаге даже самое мягкое перо.

Что ж, в этом мире врачи научились писать от руки разборчиво и понятно… Ну, одна докторша – точно научилась.

Соломон Рувимович вручил мне послание от Вяземской четыре дня назад, а я до сих пор не очень-то понимал, что с ним делать. Наша последняя встреча прошла не слишком гладко, и вряд ли ее сиятельство горела желанием увидеть меня снова. И все же ее письмо было… нет, пожалуй, все-таки не полноценным приглашением на субботний бал – такие принято печатать на гербовой бумаге и вручать в соответствии с великосветским этикетом. Если не лично, то хотя бы через посыльного из числа слуг рода, но уж точно не оставлять тайком у не самого чистого на руку дельца, с которым титулованная аристократка наверняка не стала бы даже разговаривать… без крайней на то необходимости.

Но что тогда? Обычная вежливость? Ненавязчивая рекомендация? Или вообще крик о помощи? У Вяземской были десятки и сотни способов обратиться ко мне. Но если она выбрала такой странный – причины на то наверняка имелись.

– Да тут и думать, нечего – надо идти! – Дед Федор хлопнул меня по плечу – так, что зазвенело в ушах. – Никак, барышня прониклась… Ты у нас парень видный, образованный – да еще и при капиталах.

– Да уж, капиталы… Особенно для княжны, – усмехнулся я. – Два пиджака – и те дырявые.

– Ну, костюм мы тебе, если хочешь, такой выправим, что все графья разом обзавидуются. – Кудеяров пододвинул стул и уселся напротив. – А идти надо, Владимир, и никак иначе. Такое приглашение – это, считай, билет в высший свет. Откажешься – второй раз уже не позовут.

С этим я не мог поспорить при всем желании. А вот первое утверждение казалось по меньшей мере сомнительным. Для купца первой гильдии возможность попасть на бал к Вяземским и правда было чем-то запредельным… Нет, пожалуй, даже недосягаемым: при всех своих капиталах Кудеяров так и не обзавелся ни дворянским достоинством, ни уж тем более титулом. А значит, вход в великосветские салоны и бальные залы для него пока оставался лишь чем-то вроде мечты.

Его мечты – но уж точно не моей. Слишком уж хорошо я помнил столичную знать из своего мира. Князей с родословной чуть ли не до самого легендарного Рюрика. Графские фамилии из тех, чьим предкам пожаловал титул сам Петр Великий – они все время пыжились доказать, что ничем не хуже. Чопорные матери и дочери благородных семейств вечно ходили задрав нос и с таким выражением лица, будто простые смертные и вовсе не стоили высочайшего внимания… Да чего уж там – мне не раз случалось встречать особ, по сравнению с которыми сама Вяземская показалась бы образцом смирения, очарования и прочих дамских добродетелей.

За наштукатуренным фасадом общества аристократов скрывались те еще джунгли, и по мере приближения к трону хищники в них становились все крупнее, злее и зубастее. Они с искренним удовольствием и задором жрали даже друг друга, а уж от зверья калибром поменьше и вовсе не оставляли ни рожек, ни ножек, ни даже самых мелких косточек. Высший свет не прощал ошибок.

Чуть оступишься – тут же прожует и выплюнет.

– Надо идти, Владимир, – повторил Кудеяров. – Раз уж сама Вяземская зовет, да еще и тайно – значит, дело у нее к тебе есть. Особое, деликатное.

– Да тьфу на тебя! – Дед Федор легонько стукнул кулаком по столешнице. – Дела придумал какие-то… Сказано же – понравился княжне наш Володька. Запал в душу!

Оба Кудеяровых могли только догадываться, при каких именно обстоятельствах мы познакомились с Вяземской. Я, разумеется, не распространялся – да и их самих детали, похоже, ничуть не волновали. Первый видел в загадочном приглашении лишь возможности, а второй искренне желал мне… ну, если не большой и чистой любви, то по меньшей мере чего-то приятного и незамысловатого.

– Ты особо губу только не раскатывай, господин гимназист. – Кудеяров строго погрозил пальцем. – Вяземская – это не про твою честь. Княжна все-таки, да и…

– А что – княжна? – буркнул дед Федор. – Будто у нее там под юбкой иначе устроено… К женщине главное подход найти – хоть к благородной, хоть к распоследней прачке. А там берешь ее за это самое и…

– Цыц! – Кудеяров нахмурился и покачал головой. – А то научишь парня на нашу голову… Знаем мы твой подход – потом только в лес из села и бежать, чтобы местные батогов не надавали.

Похоже, дед Федор в молодости был тем еще ловеласом. И в любых других обстоятельствах его советы, возможно, даже стоило бы взять на вооружение. Но даже если я каким-то чудом приглянулся ее сиятельству, позвали меня для каких угодно дел – но уж точно не амурных… Впрочем, несмотря на весьма и весьма разные аргументы и взгляды, во мнениях мы с обоими Кудеяровыми, как ни странно, сходились.

Идти надо.

В общем, через два с половиной часа я уже выходил из самого модного и крутого ателье на Невском – конечно же, из тех, что торговали готовым платьем. Представителю титулованной знати всенепременно полагалось носить исключительно сшитое на заказ, но гимназисту родом из псковской губернии не пристало быть пижоном, так что я даже не думал оставлять в кассе трехзначную сумму – ограничился черным костюмом-тройком.

Без всяких там фраков или модных пиджаков на одну пуговицу и с закругленными полами – самый обычный крой, который спустя пару десятков лет назовут классическим. Чуть приталенный «квадратный» крой останется почти неизменным чуть ли не до самого двадцать первого столетия.

Поэтому в нем я и чувствовал себя человеком, а не клоуном, вырядившимся на потеху публике, и омрачить мое существование не смогли даже белоснежная рубашка с высоким воротничком и галстук-бабочка. Конечно, я бы предпочел всей этой мишуре парадный мундир – военный или хотя бы статский, но в этом мире у меня не было ни орденов, ни классного чина.

Так что приходилось довольствоваться тем, что есть – и заодно прикупить в магазине по соседству модную игрушку. Кудеяровы наперебой советовали обзавестись пенсне, моноклем или хотя бы очками в золоченой оправе. Что-то такое наверняка добавило бы мне пару лет или хотя бы щепотку солидности, но я никогда не жаловался на зрение и взял только часы на цепочке – простенький хронометр в серебряном корпусе.

Получилось не так уж и плохо – во всяком случае, теперь на меня из зеркала смотрел не доходяга-гимназист в сшитом на вырост кителе, а вполне респектабельной наружности молодой человек. На мое счастье прошлый обладатель этого тела был очень даже неплохо сложен, несмотря на юношескую худобу – так что парадный костюм сидел как влитой.

Волков. Владимир Волков.

– Красавец, – подытожил Петропавловский мои старания. – Франт. Гроза девичьих сердец… В следующий раз я с тобой. И Димку Фурсова на бал позовем – вот потеха будет!

– Как скажешь. – Я устроился на заднее сиденье. – Поехали потихоньку. Ты адрес-то знаешь?

– Я, брат, теперь все знаю. – Петропавловский протянул руку к ключу под рулем. – Довезем в лучшем виде.

Двигатель заурчал, и машина покатилась по Невскому, а потом свернула налево. Вальяжно и неторопливо, без всякой дерготни. То ли мы никуда не спешили, то ли мой товарищ благоразумно рассудил, что экипажу солидного господина не стоит носиться по улицам, распугивая прохожих и лошадей. А может, Петропавловский просто боялся поцарапать дорогущую и крутую технику – для моего визита к Вяземским мы позаимствовали лимузин Кудеярова.

Впрочем, на фоне повозок титулованной знати даже он смотрелся если не скромно, то уж точно не жемчужиной на ярмарке тщеславия, которую сиятельные князья и графы устроили на набережной. Пока мы толкались вдоль тротуара в поисках подходящего места для остановки, глаза успели устать от блеска краски и хрома. Обычные дорогие авто, кабриолеты с мягким складным верхом, спортивные болиды… Имелся даже солидный тяжеловес на шести колесах вместо четырех, наверняка еще и нагруженный толстой металлической броней и с мотором впятеро мощнее обычного – в общем, механический выпендреж на любой вкус и цвет.

– Ты смотри – какая махина! Никак тоже «Руссо-Балт»… Ой! – Петропавловский так засмотрелся на гигантский лимузин, что едва не въехал тому в бампер. – Неужто сам государь император пожаловал?

– Да кто ж его знает. – Я взялся за ручку. – Останови-ка здесь, братец. Пройдусь – ничего со мной не станется.

Как я и ожидал, торжественный прием Вяземские устраивали не в доме ее сиятельства княжны, а во дворце на Фонтанке. Здание неподалеку от «Военмеха» – то есть, пока еще ремесленного училища Цесаревича Николая – показалось смутно знакомым. Скорее всего, в моем мире здесь стояло точно такое же – разве что принадлежавшее какому-нибудь другому родовитому семейству.

Роскошный трехэтажный фасад скрывался в глубине небольшого сада, который выходила прямо на набережную. До официального начала мероприятия оставалось еще около часа, но, судя по музыке и разговорам за четырехметровой металлической оградой, почтенная публика предпочитала явиться заранее – и теперь понемногу разогревалась аперитивами и закусками. Впрочем, около полутора дюжин человек еще толпилась и снаружи. Здоровенный швейцар без особой спешки пропускал их. Без всяких списков – он то ли вызубрил полторы-две сотни имен наизусть, то ли и вовсе знал гостей в лицо – всех до единого.

Я вдруг очень ясно представил себе, как он сначала недоверчиво смотрит на меня, морщит лоб, потом лезет за пазуху в поисках шпаргалки – и не находит там никакого Владимира Волкова…

Впрочем, если Вяземская и задумала какую-то гадость – уж точно не настолько нелепую и примитивную. Стоило мне представиться, как могучая фигура в ливрее молча сдвинулась в сторону, освобождая проход, и я шагнул за ограду.

И тут же будто попал в другой мир. Набережная с выстроившимися вдоль тротура роскошными автомобилями осталась позади, и запах бензина и моторного дыма тут же исчез, будто ограда каким-то образом задерживала и их, и даже звуки – в саду оказалось куда тише, чем снаружи. А может, дело было в ненавязчивой музыке: похоже, где-то за деревьями, неподалеку от парадного входа играл камерный оркестр.

– Доброго вечера, Владимир Петрович, – раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулся и… нет, не то, чтобы обомлел или тут же принялся ловить отвалившуюся челюсть, но был весьма и весьма впечатлен. Вяземская вне всяких сомнений была эффектной женщиной, но раньше мне приходилось наблюдать ее или в форменном больничном халате, или в домашнем платье. Конечно, даже такая одежда не могла скрыть приятную глазу фигуру, но теперь…

Узкое черное платье с открытыми плечами на барышне покрупнее наверняка смотрелось бы вульгарно, но Вяземской определенно шло: плотная ткань обтягивала грудь, бедра и талию, как перчатка. Я вдруг поймал себя на мысли, что представлял ее сиятельство совершенно иначе, совсем худощавой, точеной – и даже подумать не мог, что у нее такая… такие…

– Доброго вечера. – Я изобразил учтивый поклон. – Благодарю за приглашение и…

– Не говорите ничего! – прошипела Вяземская, протягивая руку для поцелуя. – Делайте вид, что мы не знакомы, держитесь в стороне – за мной наверняка следят… Мы поговорим позже?

– Как пожелаете, ваше сиятельство. – Я снова согнулся и коснулся губами бархатной кожи. – Но когда?

– Пригласите меня на последний вальс – после того, как в восемь часов подадут шампанское. – Вяземская огляделась по сторонам и, сделав страшное лицо, шепотом закончила: – И прошу вас, будьте настойчивы, Владимир!