Текст книги "Апраксин двор (СИ)"

Автор книги: Валерий Пылаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

– Ну и местечко… – Петропавловский нагнулся вперед, вглядываясь в сырой полумрак за лобовым стеклом. – Дальше-то куда?

– Чтоб я знал. Едь туда, где свет горит – не ошибешься, – усмехнулся Фурсов. – Ты что, в порту не был ни разу?

– Да как не приходилось, брат. И не жалуюсь… Нам туда вообще надо?

– Надо, Костя, надо. – Я похлопал Петропавловского по плечу. – Рули давай. Поглядим, что тут к чему.

В моем мире торговый порт перенесли на Гутуевский, Канонерский и Турухтанные острова только в самом конце прошлого века, поэтому в тысяча девятьсот девятом тут все еще вовсю шла стройка. Буквально из ничего, из самой земли вырастали, доки, сама пристань, здоровенные склады…

И мост – единственный, который в тот… то есть, в нынешний год вел на Гутуевский остров прямо с набережной Обводного канала. Тоже деревянный и разводной, как и в моем мире, однако куда шире и солиднее того, что я помнил: по нему уже успели проложить одноколейную железную дорогу. Слишком узкую и хлипкую для вагона или уж тем более могучего локомотива – скорее трамвайную, но все же.

Судя по всему, торговые дела в порту шли бодро, раз уж сюда вовсю ездили рабочие. То ли дело было в многомиллионных контрибуциях после войны, которые император Александр тут же пустил на развитие столицы, то ли в том, что этот мир по неизвестным причинам «убежал» от моего родного лет этак на десять-двадцать вперед. Можно сказать, в советскую эпоху с ее электрификацией.

И строительством – я никак не мог припомнить, чтобы к «тому» тысяча девятьсот девятому году на Гутуевском успели в таком количестве отгрохать кирпичные дома в четыре этажа высотой. Они начинались сразу за храмом у моста и тянулись вдоль Динабургской улицы к порту. Я успел насчитать пять или шесть прежде, чем они сменились привычными деревянными бараками. Здесь наверняка обитали работяги победнее – из приезжих, которые тянулись в Петербург на заработки вместе с семьями.

– Вот ведь… – выругался Петропавловский, осторожно объезжаю выскочившую прямо перед капотом собаку. – А теперь куда?

– Давай вот здесь остановимся. – Я вытянул руку, указывая на небольшое здание чуть в стороне от остальных. – Видишь, народ собирается – значит, туда нам и надо.

Ехать прямиком в порт было, пожалуй, поздновато: на улице стремительно темнело, и работяги уже вовсю шагали вдоль дороги из доков обратно, к домам и семьям… однако не все. Кому-нибудь наверняка на терпелось оставить часть нажитых честным трудом рублей в заведениях.

Вряд ли их здесь было так уж много – от силы два-три на весь Гутуевский, но чутье меня не обмануло: двухэтажное здание в полусотне шагов от ближайшего барака действительно оказалось кабаком. Запах алкоголя и табака я почувствовал даже из машины, а потом до моих ушей донеслась и музыка – что-то простенькое, даже не танцевальное, а скорее предназначенное слегка поднять настроение, не отвлекая при этом публику от положенных возлияний. Видимо, хозяин зачем-то решил раскошелиться на патефон.

Да и в целом кабак выглядел на удивление прилично – во всяком случае, снаружи. Аккуратно, относительно чисто, без разбитых бутылок вокруг и даже без сомнительных личностей, которые нередко ошивались у подобных заведений. Чуть поодаль за углом двое молодых парней выясняли отношения, то и дело сжимая кулаки и толкаясь, но все равно как-то без огонька и настоящей злобы, сулящей кровопролитие. Имелся даже извозчик – усатый старик в ливрее, мирно дремавший в бричке.

Красота да и только.

– Ты машину лучше за углом поставь. И мотор пока не глуши – на всякий случай. – Я взялся за ручку и открыл дверцу. – А мы с господином Фурсовым зайдем да поздороваемся.

Не то, чтобы я так уж опасался за дорогую Кудеяровскую технику, но осторожность редко бывает лишней. Впрочем, на этот раз я, похоже, все-таки беспокоился зря: местные завсегдатаи лишь недоверчиво проводили машину взглядом и тут же вернулись к своим делам. То ли по дороге в порт нередко катались какие-нибудь купцы или чинуши, и появление автомобиля у кабака было делом не таким уж редким, то ли внушительная фигура господина Фурсова избавляла от любых нежелательных вопросов: в короткой куртки из кожи и надвинутом на глаза картузе он выглядел весьма внушительно – самый настоящий телохранитель.

А меня наверняка приняли за какого-нибудь пижона, купеческого или дворянского сынка, который зачем-то поперся в рабочий квартал вместо того, чтобы просаживать отцовские капиталы где-нибудь в центре города. Впрочем, особого интереса наше появление не вызвало – стоявший у двери плечистый в мужик сонно кивнул и тут же снова принялся смолить папиросу.

Внутри обстановка оказалась примерно такой же. Разве что теперь в воздухе висело столько перегара и табачного дыма, что я едва не закашлялся. Курили все – от безусых пацанов лет тринадцати от роду до седобородых патриархов, рассевшихся на лавках вдоль стен. Взрослые работяги собрались за столами в середине зала и соображали – на троих, на четверых, на двоих… иногда даже и на одного. Но несмотря на изрядное количество выпитого, в целом публика вела себя тихо и спокойно – видимо, мало у кого здесь остались силы после работы еще и буянить, размахивая кулаками.

– Как мухи сонные, – буркнул себе под нос Фурсов. – Я-то думал, тут притон – а ты погляди… Даже рож каторжных не видать.

– Так оно и хорошо. Меньше шума будет. – Я шагнул к стойке, за которой скучал пузатый здоровяк в фартуке – видимо, хозяин кабака. – Любезный, нам бы с товарищем холодненького чего – горло промочить… Пиво есть?

– Найдется.

Судя по мрачному тону, незваным гостям здесь не слишком-то обрадовались – но и возражений никаких не последовало, и пенный напиток появились передо мной в мгновение ока. Судя по всему, его здесь почти не употребляли – для местных все-таки было дороговато. Впрочем, меня стоимость ничуть не смущала. Я выложил на стойку серебряный полтинник и, не обращая внимания на сдачу, ткнулся носом в кружки и принялся разглядывать народ вокруг.

И ничего особенно так и не увидел – обычные работяги. Усталые, мрачноватые, по большей части крепкие и с натруженными мозолистыми руками, но как будто безобидные. И сколько я ни вслушивался в разговоры, в них так и не проскользнуло ничего из колоритной речи каторжан – ни единого словечка или даже интонации, которую сложно не узнать. Кто-то негромко спорил – кажется, о политике, кто-то ворчал себе под нос, ругая начальство, кто-то едва слышно подпевал доносившейся из патефона мелодии – и все.

Похоже, ни хулиганов с цветастыми шарфами, ни даже щипачей-карманников в кабаке не было.

– Тихо тут у вас, – проговорил я, чуть отодвинув кружку с пивом. – Непривычно даже… Обычно в заведениях по вечерам всякое творится.

Хозяин кивнул и буркнул что-то неразборчивое – то ли «да», то ли «нет»… А может, «не знаю» – общаться он явно не был настроен, и вытягивать хоть что-то приходилось чуть ли не силой. Я бросил еще несколько дежурных фраз и, так и не дождавшись вразумительного ответа, плюнул и перешел к делу.

– Скажи, любезный – так с чего же такая тишь и благодать все-таки? – Я на всякий случай чуть понизил голос. – Публика воспитанная? Или, может, приплачиваете кому по-маленькой, чтобы не…

– Не твоего ума это дело, сударик.

От раздавшегося сзади громкого и хриплого голоса Фурсов вздрогнул, разливая пиво по стойке. Оглянувшись, я увидел усатого мужика лет тридцати с гаком, который как раз поднимался из-за ближайшего стола.

Здоровый – с деда Федора будет, разве что чуть пониже. И плечистый, тяжелый: то ли грузчик из доков, то ли вовсе кузнец или кочегар – под закатанными по локоть рукавами простой рубахи перекатывались могучие мускулы. На каторжанина не похож, да и выпил, похоже, совсем немного – взгляд цепкий, внимательный.

И до чего ж недобрый…

– Ты откуда такой прыщ взялся? – продолжил здоровяк, медленно надвигаясь на меня. – Вопросы разные задаешь… Тебе какое дело? Может, и приплачиваем!

– Уж не тебе ли, сударь? – усмехнулся я.

– Да лучше бы уж мне! Я вашу породу собачью за версту чую. Сначала тихо сидите, а потом давай карты раскидывать. Без штанов мужиков оставите. – Здоровяк набычился и сжал здоровенные кулачищи. – А попробуй слово скажи – сразу финку в бок!

Работяги в зале одобрительно зашумели и принялись один за одним подниматься со своих мест. Дело определенно начинало пахнуть керосином: похоже, нас приняли то ли за карточных шулеров, то ли за самых обычных воришек – а такое, как известно, порой заканчивается весьма прискорбно.

– Тихо, тихо, судари. – Я развернулся, миролюбиво поднимая вверх обе руки. – Мы ж только поговорить хотели. Узнать, что тут к чему и…

– А ну пошли вон отсюда! – рявкнул здоровяк, указывая на дверь – И чтобы духу вашего тут не было!

– Вот ты чудак-человек. – Я с нарочитой медлительностью расстегнул пару верхних пуговиц на куртке. – Я ж вам помочь хочу. Если какая падаль каторжная честным людям жить мешает – так это мы быстро…

– Не надо нам таких помощников. Видали уже всяких… – Здоровяк на мгновение задумался – и вдруг, прищурившись, спросил: – А ты, сударик, часом, не тот самый гимназист, что на Апраксином дворе Прошку Рябого зарезал?

– Да кто ж его знает, кто его жизни лишил? – усмехнулся я. – Люди всякое говорят.

– А я тебе вот что скажу, братец: ты, может, парень и неплохой. Только добро твое нам всем как бы боком не вышло. Знаешь, пословица такая есть: не буди лихо, пока оно тихо. – Здоровяк сложил на груди могучие ручищи. – Так что последний раз говорю: ступай домой, пока цел. Никто тут с тобой дел иметь не будет.

Да уж, незадача. Наверняка кто-то из местных знал, куда именно из торгового порта утекали ручейки не самых праведных денег – но делиться тайнами с чужаком уж точно не собирался. Если только…

– А ты заставь! – Я швырнул кепку на стойку и шагнул вперед. – Давай так: заборешь меня на кулаках – значит, выгонишь. А если я тебя – расскажешь, какие у вас тут горести, и кто кому деньги платит.

– Ты? Меня? – беззлобно рассмеялся здоровяк. – Да я ж тебе чуть ли не в отцы гожусь, дурья башка. Больно надо об такую блоху руки пачкать. Стукну – а ты возьмешь да помрешь ненароком.

– Не помру. А если тебе интереса драться не хватает – так давай добавим. – Я ухмыльнулся и достал из кармана сложенную вдвое десятирублевую купюру. – Красненькая, что не побьешь!

Глава 20

Толпа в зале взвыла. Пьяную вечернюю сонливость будто ветром сдуло: и молодняк, и взрослые мужики и даже седобородые старцы тут же повскакивали со своих мест. Кто-то опрокинул бутылку, но на это даже не обратили внимания. Кто-то рванул к выходу – то ли подальше от неприятностей, то ли позвать тех, кто остался снаружи, чтобы не пропустили веселье. Работяги бросились к своему товарищу и окружили его. Хлопали по плечам, ругались, подначивали… Отговаривать не пытался никто – видимо, даже по вечерам жизнь на Гутуевском острове была не слишком-то щедра на развлечение, и толковая драка могла стать чуть ли не событием месяца.

Местная публика явно была не против поглядеть, как здоровенный докер – самый рослый и сильный из завсегдатаев кабака – будет выбивать дух из заезжего гимназиста.

Впрочем, нашлись и те, кто мне сочувствовал: они то ли сами не так давно отведали пудовых кулаков, то ли имели с товарищем личные счеты… А может, просто оценили отвагу худощавого паренька, который не побоялся выйти против взрослого мужика – и пытались если не уравнять шансы, то хотя бы спасти чужака от увечий. Не успел я оглянуться, как пять или шесть человек уже успели оттереть Фурсова в сторону и наперебой рассказывать, как их товарищ хорош в драке – и какие у него могут быть слабые места.

Я почти не слушал – разберусь на ходу. Пусть здоровяк выше на голову и раза этак в два тяжелее – ломали и не таких. В конце концов, у меня тоже имеется в рукаве парочка тузов, и вряд ли хоть кто-то здесь найдет, чем их побить.

– Не мельтешите, судари. – Я улыбнулся и не торопясь продолжил расстегивать куртку. – Как-нибудь справлюсь.

– А ты уверен? – кисло поинтересовался Фурсов. – Крупный, зараза такая… И драться как будто обучен, если уж тут все по струнке ходят. Это тебе не Кудеяру ребра считать или каторжанам носы сворачивать. Поймает такой медведь, сдавит – считай, калека.

Я уже и сам… нет, не то, чтобы начал сомневаться, но сообразил, что недооценивать противника определенно не стоило. Шанс напороться на Владеющего или профессионального бойца в портовом кабаке был невелик, однако опасными для меня пока оставались не только они.

Рослые люди встречаются не так уж редко. И некоторым из них от природы достается еще и широкий костяк, который охотно обрастает мускулами даже без каких-то особых тренировок. А тяжелая работа и хотя бы немного борцовской или ударной техники вовсе способны превратить такого человека в знатного мордобойца.

Но есть и другие – те, кто такими рождаются. С младенчества наделенные запредельной нервной проводимостью и почти сверхчеловеческой скоростью реакции. С мышцами, которые чуть-чуть иначе крепятся к костям, уменьшая рычаг и позволяя самой обычной с виду конечности развивать чуть ли не тройное усилие.

Можно сказать, мутанты – почти как в цветастых американских комиксах или голливудских блокбастерах.

И усатый здоровяк, похоже, как раз и был из таких: стальные плечи, здоровенные ручищи и бычья шея. Толстенная, чуть ли не шире ушей – такая запросто выдержит даже апперкот в подбородок, который я пробью немногим слабее кузнечного молота. А если ко всему этому добавится еще и скорость… будет тяжело. Может, не плохо и не смертельно, но драка уж точно не окажется разминкой в гимнастическом зале.

Даже для меня.

А мой противник, казалось, и вовсе не хотел драться. Во время разговора он беспощадно давил авторитетом, габаритами и физической мощью, но теперь, когда я сам полез на рожон, вдруг нахмурился, притих и даже отступил на шаг – в общем, что называется, скис. Однако ничего похожего на опасение или страх в его взгляде не было – только сомнения и какая-то непонятная тревога, будто здоровяк и правда больше всего на свете сейчас опасался случайно меня покалечить.

А значит – вполне мог. Прихваченные из родного мира способности понемногу делали свою работу, и я уже стал куда крепче любого парня моего нынешнего возраста. Моих умений вполне хватало справиться и с взрослым мужиком, и даже с несколькими… И все-таки кое-что не под силу даже Таланту. Он добавит скорости, сделает кости крепче, накачает руки и тело сверхчеловеческой мощью и позволит за считанные часы залечить любую рану, которую я получу в бою… Ну, почти любую.

Но противник все равно вдвое крупнее, и это не изменить. На вид в нем было килограммов сто с гаком… или даже все сто тридцать. А я даже с подросшими за последние недели мускулами едва набирал семьдесят – так что поднять меня и швырнуть хребтиной об край стола или просто снести массой для такого бугая не составит особого труда. И пусть даже самая страшная травма не станет смертельной, здесь и сейчас сломанные ребра или размазанный кулаком по физиономии нос приведет к затяжному и глубокому нокауту.

А заодно и к весьма прискорбному поражению.

Впрочем, отступать нам обоим было уже некуда: я вызвался сам, а здоровяка отказ от боя привел бы к слишком уж ощутимым репутационным потерям.

– Ты, гимназист, или отчаянный, – проворчал он, разминая могучую шею, – или совсем ума лишился… Но смотри у меня. Поломаю – потом не плачь!

– Ты сначала поломай. – Я бросил куртку Фурсову и принялся закатывать рукава рубахи. – А там и поговорим.

Публика в кабаке не теряла времени зря: работяги уже вовсю суетились, с грохотом растаскивая в стороны мебель. Стол и стулья выстраивались вдоль стен, а какие-то и вовсе вытащили на улицу, чтобы оставить нам побольше места. Желающих поглазеть на драку нашлось немало: внутрь набилось уже человек пятьдесят, и зрители продолжали прибывать. Молодняк без особого стеснения забирался с ногами на столы и чуть ли не повисал на плечах старших товарищей, но круг в середине зала все равно понемногу сужался до откровенно пугающих размеров. Его пока еще вполне хватало для каких-никаких манеров.

Но бегать от длинных ручищ уже точно не получится.

– Ну, начнем, коли не шутишь, буркнул здоровяк, вставая в стойку. – Чего кота за одно место тянуть?

Надо отдать должное – первый ход он мне уступил… Да и второй, пожалуй, тоже. Но и я не спешил подставляться под пудовые кулаки и пока скорее прощупывал оборону. Работал наскоками, налегке, с обманными выпадами – а заодно и пытался понять, чему и как учился мой огромный противник.

Реакция у него оказалась что надо, куда быстрее, чем можно было ожидать от такого великана. Зато техника, на мое счастье подкачала: здоровяк явно когда-то успел зацепить что-то из основ английского бокса, но развивать их не стал – видимо, всякий раз выезжал на опыте и отменных физических данных. И уже долгие годы не встречал соперников, которые заставили бы подтягивать умение.

До этого дня.

Толково поставленные выпады – по большей части левый рукой, прямые, то и дело дополнялись чуть неуклюжими размашистыми хуками, каждый из которых запросто мог бы сломать мне шею – вздумай здоровяк лупить в полную силу. А вот защита хромала, и я, чуть покружив на уважительном расстоянии, шагнул навстречу, скрутился под очередной удар справа – и тут же ответил.

Левой в корпус, еще раз левой в полную силу сбоку в ухо – и правой, снизу вверх. Первый удар здоровяк будто и вовсе не почувствовал, второй угодил в грамотно подтянутое вверх к голове плечо, зато третий угодил точно в цель: мой кулак увесисто стукнул в подбородок.

Удачное попадание. Впрочем, наш поединок вряд ли шел по правилом академического бокса, так что наградить заработанынми очками меня мог разве что я сам – и они уж точно не приносили никакого преимущества. Ни счета, ни судей, ни раундов, ни перчаток – только крепкие кулаки и воля к победе.

Здоровяк недовольно хмыкнул и атаковал в ответ. Даже не ударил, скорее просто толкнул то ли локтем, то ли вообще плечом – а меня все равно отнесло шагов этак на пять и швырнуло прямо в толпу. Не будь вокруг людей, я бы и вовсе мог свалиться, но работяги удержали, подхватили под локти – и тут же вытолкали обратно.

– Куда собрался? – усмехнулся кто-то за спиной. – Давай дерись, студиозус!

И я дрался – как умел и даже чуть лучше. Бил с наскока, отступал, кружился по крохотному «рингу», уходя от тяжелых ударов, нырял под огромные ручищи – и атаковал в ответ, вкручивая кулаки в стальной торс. Бесполезно: даже пропустив с десяток крепких тычков, здоровяк не утратил и капли подвижности. Все так же дышал ровно, шагал твердо и бил так, что одна ошибка вполне могла стать для меня если не последней, то уж точно критической.

На человеческом теле достаточно беззащитных мест, не прикрытых ни слоем мышц, ни даже жиром: глаза, уши, горло, суставы… Я давным давном освоил недоброе умение калечить и даже убивать людей голыми руками, но сейчас от него не было никакой пользы. Грязной игры мне бы уж точно не простили, так что приходилось драться честно, полагаясь не столько на силу, сколько на умение и скорость, в которых противник все-таки уступал. Я раз за разом переигрывал его на контратаках, но никак не мог пробить ни мягкое место под ребрами, ни каменную челюсть, от которой костяшки кулаков ныли, содравшись чуть ли не до мяса.

Впрочем, и здоровяку, похоже, было не легче моего: он давно мог бы загнать меня на край круга, уронить и задавить весом, но почему-то даже не пытался идти в клинч, хотя в ближнем бою имел все шансы выиграть. Будто что-то мешало ему драться в полную силу. То ли осторожность, то ли порядочность – а может, и желание не просто победить чужака, а непременно победить красиво, чисто, закончив схватку одним метким ударом.

Так или иначе, мы оба работали на публику, и публика отвечала взаимностью. Работяги радостно вопили, подначивая и нас, и друг друга – теперь выкрики в мою поддержку слышались со всех сторон разом. Толпа напирала со всех сторон, делая круг все уже.

И я не сразу заметил, что в кабаке появились новые лица. Любой другой на моем месте наверняка и вовсе не обратил бы внимания, но за несколько человеческих жизней понемногу отращиваешь глаза даже на затылке. И ни драка, ни свистящие в воздухе пудовые кулачищи не мешали мне поглядывать по сторонам.

Сначала я заметил всего одного чужака, потом насчитал еще троих. Они не так уж сильно отличались от местных работяг: тот же возраст – в среднем лет тридцать. Тоже крепкие, поджарые, да и одеты разве что самую малость побогаче… Однако было в них что-то другое – то ли повадки, то ли взгляд из-под кепок, которые новые гости не спешили снимать. Хищный, колючий.

И когда один из них растолкал работяг плечами, встал рядом с Фурсовым и неторопливо вытянул из-под пиджака что-то блестящее я, наконец, сообразил, в чем дело.

– А ну стой! – заорал я, ныряя под очередной удар. – Димка, берегись! Сзади!!!