Текст книги "Ловушка для профессионала"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

50

Стоило мне спуститься в офис, и сразу создалось впечатление, что в последний раз я побывал здесь вчера. Марина сидела в приемной и стрекотала пишущей машинкой, а из соседнего кабинета, где расположились юристы, раздавался громкий хохот и звон бокалов.

Не обращая внимания на такую напряженную рабочую атмосферу, я спросил у секретарши:

– Рябов на месте?

Марина молча кивнула головой.

– Мариночка, что с тобой? – участливо задаю вопрос донельзя проникновенным тоном, – неужели Сережа тебе язычок оторвал? Значит, зря ты по поводу других органов переживала.

Чтобы не выслушивать возможный ответ, я закрыл дверь приемной и направился к Рябову, отстранив на ходу шефа отдела брокеров, приступившего к выражению сочувствия, не вынимая сигареты изо рта.

– Ты всем передай, – буркаю через плечо, потянув на себя дверь кабинета коммерческого директора, – мое самочувствие уже позволяет проверить, какой херней вы здесь занимаетесь.

Рябов сидел за своим неполированным письменным столом, изучая газету с такой заинтересованностью, словно благодаря нашей прессе действительно можно узнать что-то путное.

– Сережа, там есть информация о том, что я вступил в общество книголюбов? – интересуюсь у коммерческого директора, и тот, словно нехотя, отложил газету в сторону.

– Там другое написано, – поведал Рябов. – Как браконьеров поймали.

– Так им и надо, – мгновенно последовала реакция народного гнева с моей стороны. – Браконьерством занимаются все кому не лень, а ловят лишь самых непроворных.

– Или тех, у кого надежных связей нет, – расширил мой кругозор Рябов.

– Нет, Сережа, людей со связями вообще не ловят. Это для жизни опасно.

– Может быть. Но не на все сто процентов, – остался при своем мнении Рябов.

Закурить что ли? Давно не видел рассерженного Рябова. Впрочем, я ему другой сюрприз приготовил.

– Слушай, Рябов, ты на охоту съездить не желаешь?

– На полярного медведя, что ли? – понял меня буквально Рябов.

– Нет, этого советско-норвежского зверя мы пока трогать не будем. Но, если хочешь другим медведем заняться, я тебе на него лицензию устрою. На Аляске как раз начался сезон охоты. И зверь стоящий – исполинский медведь, зря, что ли, трофеи острова Кодьяк постоянно входят в книгу охотничьих рекордов Крокетта? Жаль только, что Городецкий на этого зверя не охотился, какой-то мелочью обходился, вроде носорогов.

– Конечно. И на Прохоровых внимания не обращал, – согласился со мной Рябов.

– Рябов, ты не знаешь, чего это Мариночка в «Улыбке «делала?

– Это мои проблемы.

– Да, решены они были очень здорово. Одна только пуля в грудь чего стоит…

– Ты вроде тоже не без внимания остался.

– Вот поэтому я Прохорова и отблагодарил. Каждый человек должен нести ответственность за порученное дело. Он что думал, будет просто процент брать за указание мишени – и на этом все? Вот и ответил полковник за то, что киллер в тебя так плохо палил… В общем, хватит, Сережа, ты прекрасно понимал – я буду тебя страховать, поэтому и Марину в «Улыбку» погнал. Кстати, Максиму Петровичу квартиру отремонтировали?

– Не успели, – нагло осклабился Рябов. – Сейчас мои мастера больше жилищем Босягина интересуются. Я так понял, что дело еще не закончено.

– Учитывая твое достойное поведение, скажу прямо – пока нет. А теперь колись насчет Вершигоры – не он ли помог меня прихватить, чтобы я потом по крайней мере его предложение выслушал?

– Перестань, – усталым жестом отмахнулся Рябов. – Ты что, его не знаешь? Конечно, допускаю, генерал мог использовать ситуацию для своей пользы. Но не больше того. Кстати, он о твоем здоровье спрашивал…

– Надеюсь…

– Обижаешь…

– Хорошо. Что у нас еще?

– Тут такое дело, – замялся Рябов. – Не хотел тебя расстраивать… Тенгиза машина сбила. Насмерть.

– Какое горе, – сухо заметил я. – И как же его телохранители такое допустили?

– Их еще раньше из этой же машины перестреляли, – открыл мне глаза Рябов на предисловие к дорожно-транспортному происшествию. – Я тебе всегда говорил – переходи улицу на зеленый свет светофора. Хотя Тенгиза на тротуаре машина сбила.

– Краузе еще живой?

– Можно подумать, ты хочешь…

– Не хочу. Пусть таможня товар перехватит. Весь вопрос – от кого он пойдет.

– Ты хочешь Еремина подставить?

– Не все же ему меня подставлять.

– Значит Босягин не только операцию страхует, – понял Рябов. – Я тебя знаю. Какой уровень поддержки операции?

– Старший следователь при Генеральном прокуроре.

– Да, так ты… В общем, во внутренние дела чужой страны лезем.

– Еремин тоже не наш земляк.

– Постой. Если Ляхов застрелил прокурора и исчез, значит, наш козырь только Рогожин.

– Правильно, Сережа. Не считая видеоматериалов и сопливых признаний Ляхова. Пленка, которую я записал, пока тебя в больнице обхаживали, уже отредактирована. И обошлась она дорого.

Я невольно погладил предплечье, добавив:

– В конце концов, сколько этот старый козел Рогожин может гостить у нас?

– В Питере его ищут. Караул, человек без вести пропал, – заметил Сережа.

– Ничего, скоро объявится. Но не в Питере, в Москве. Вот тогда Еремин закрутится.

– Это все?

– Все.

– Я думал…

– Думал, что я Еремину материалы продам и отступного потребую? Была такая мысль, не скрою. Но после того, как нас с тобой исцарапали, Еремину уже не откупиться. Его даже убивать не следует. Я его московским ментам сдам.

– Значит, старший следователь при Генеральном прокуроре – это не просто поддержка операции… Да, хоть спасибо тебе говори.

– За что, Рябов?

– За хорошее, почти что, поведение. Ладно, говорил я или нет – все можно делать чужими руками?

– Ты прав, Сережа, и не можешь теперь заявлять, что я к твоим советам не прислушиваюсь.

– Тогда скажи честно, зачем тебе понадобилось…

– Чтобы форму не терять. Вдобавок, перед тем, как станет известно, что Еремин со своей бандой контрабандой занимается и Вершигора начнет ко мне с нудностями приставать, я тебе тоже советую чтением заняться.

– Это что, справочник «Кто есть кто» с фамилией Еремина?

Вместо ответа я вытащил из кармана пиджака плотно стоящую в нем книгу.

– Жорж Лотнер, – прочитал вслух имя автора Рябов. – Интересно, о чем он пишет?

Я открыл страницу, обозначенную закладкой, и вскользь заметил:

– Не все же тебе моим образованием заниматься. Слушай, Рябов: «Ничто не приносит профессионалу большего удовольствия, чем сознание его собственного профессионализма, чем сознание прекрасно выполненной работы». Так что изучи книгу до тонкостей, тогда окончательно поймешь, отчего Рогожин впервые в жизни будет говорить исключительно правду.

– С маленькой оговоркой, – заметил Рябов, откладывая книгу на край стола. – Еремин эти янтарные штучки Краузе не посылал.

– Никаких оговорок, Рябов. Кто, как не Еремин хотел, чтобы янтарь, украденный у Стороженко, отправился в Германию? А вот как он туда попадет – это наша задача.

– Моя, – поправил меня Рябов. – Помнится, за тобой только Ляхов числился. Грузия и Германия – моя забота.

– Ты этого действительно хочешь? В конце концов, операции с произведениями искусства лежат на мне.

– Речь идет о прикрытии операции, – возразил Сережа. – Кроме того… Кроме того, я тоже хочу получать удовольствие от хорошо выполненной работы. Как в этой книге сказано.

Нам с Рябовым еще предстоит получать удовольствие, зато другие сотрудники фирмы, кажется, только этим и занимаются. В кабинете юрисконсульта стоял сигаретный дым коромыслом. Рябова на вас нет, подумал я, опускаясь на свободное место.

– Мы тут… Это мальчишник, – поведал Константин заплетающимся языком, наливая коньяк мимо рюмки. – В честь моей… Моего скончательства… От этого… Холостяк во мне умер. Да.

Главный инженер ласково хлопнул Костю по загривку, и тот со счастливой улыбкой поехал мордочкой в коробку с тортом. Я осторожно извлек голову Константина из сладкой закуски только для того, чтобы он не задохнулся до бракосочетания.

Юрисконсульт печально посмотрел на начальника отдела снабжения, икнул и обратился ко мне:

– Ты ему скажи… А то он не слушает.

– Старших, – важно поднял указательный палец главный инженер, поддерживая юрисконсульта.

– Что он опять задумал?

– Говорит, раз женюсь, нужно наших клиентов угостить, – закладывал благополучно уснувшего Костю юрист. – Ну тех, которые к контейнерам бегают. Он не понимает, один раз их сюда приведи, потом швейцару лом вручай, да? Мы ему советуем – возьми закуску и выпивку, в баки ее, если ты такой добрый, но зачем над людьми издеваться? Пусть они празднуют, как привыкли… Правильно?

– Это вы сами решайте. А где менеджер?

Главный инженер довольно заржал:

– У себя. Как всегда тебе сюрприз готовит…

– Что именно?

Главный инженер поперхнулся собственным смехом и замахал своими волосатыми лапами:

– Я тебе ничего не говорил.

Перед дверью генерального менеджера нервно расхаживал его референт. Я решил было пригласить его в свой кабинет, чтобы обсудить дела фирмы и заодно проверить, может ли мой организм справляться с другими нагрузками, не менее приятными, чем спортивно-охотничьи, но передумал. Уж очень злое лицо у референта.

Отстранив девушку в сторону, я безрезультативно дважды стучал в дверь. Генеральный менеджер продолжал делать вид, что в мое отсутствие он исправился, став таким же неразговорчивым, как господин прокурор во время нашей последней встречи.

– Открывай, скорее, – не выдержал я. – Жена твоя сюда идет. Константин вызвал.

Дверь мгновенно распахнулась, генеральный менеджер показал мне и референту свою донельзя перекошенную морду. До того его возможные действия Кости напугали, что этот деятель точно онемел. Я захлопнул за собой дверь, оставив референта в коридоре наедине с волнениями, и усадил менеджера в кресло. Напротив его рабочего стола сидела девушка в наглухо застегнутом плаще.

– Где моя жена? – наконец-то пришел в себя менеджер.

– Считай, я тебя спас, – бросаю в ответ и тут же интересуюсь: – Что за гадость ты затеял?

К генеральному менеджеру тут же вернулось самообладание и обычная манера поведения.

– Пока ты дома бездельничал, – зло начал учить меня жизни этот деятель, – я вкалывал, как проклятый, квартиру отремонтировал, и то, что ты просил, – тоже сделал. И что я имею, а? Опять этот гнидник с волосатым придурком мне подляны делают, а ты их покрываешь. Они там пьянствуют, а я работаю, престиж фирмы подымаю, и вместо того, чтобы валяться в углу, как другие бездельники, наживаю себе инсульт вовсе не от выпивки, чтоб оно все пропало… А?

– Считай, что я уже сгораю от стыда, – бросаю в ответ, замечая, как широко раскрылись глаза у посетительницы менеджера. Видимо, она этого деятеля еще таким встревоженным не видела, а я давно привык выслушивать от него и не столь откровенные изречения.

– Ну, расскажи, как ты нас всех здорово в очередной раз выручишь.

Мои слова менеджер принял как должное и сбавил обороты:

– Мне тут опять конкурсы предложили спонсировать. То есть, нашей фирме. Но главное же, не ошибиться, в более престижном участвовать. И все мне решать, ты же… Да, так вот я решил, что наша фирма без конкурса детского танца обойдется, но мы же всегда были спонсорами красоты…

– Опять ежегодник «Мисс Южноморск»? – спросил я недоумевая. Посетительница генерального менеджера на этом конкурсе может участвовать, но, как я понимаю, ей призовое место не светит. Она, конечно, девушка интересная, однако красавицей ее назвать нельзя.

– Нет, теперь другой конкурс будет, – доказал менеджер, насколько я отстал от жизни. – Слушай, золотце, покажи ему…

Девушка недоверчиво посмотрела на генерального менеджера.

– Давай, давай, – подбодрил он, – это мой непосредственный начальник. И он всегда слушает, что я говорю. Потому что я всегда говорю…

Я уже не обращал внимания на рекламу менеджера: меня привлекла более вразумительная наглядная агитация. Девушка отошла на средину кабинета и распахнула плащ. В мою сторону рванулись ее груди и остановились, подпрыгнув на месте. Я сходу проникся заботами фирмы. И до того мне захотелось поближе познакомиться с этим чудом природы, коснувшись его, что, от греха подальше, я спрятал руки в карманы.

– Силикон? – недоверчиво спросил я почему-то у менеджера.

– Натурэль! – прищелкнул он языком.

Все ясно, уже успел убедиться.

– Она будет представлять нашу фирму на конкурсе «Бюст Южноморска». Представляешь, я уже решил – мы будем ее спонсировать. А может… Слушай, мой референт со своими обязанностями плохо справляется…

Насколько мне ясно, референт менеджера умеет справляться с порученным делом, может, недовольство менеджер проявляет только из-за того, что сам не в состоянии спросить с подчиненной, как требуется.

– Ты сам решай, – отмахнулся я, чувствуя, как во мне подымается желание стать спонсором нового конкурса. Может быть, именно потому заметил:

– Девушка, вы бы оделись, пощадили мою невинность.

– Да, Лидочка, одевайся, – опасливо покосился на меня генеральный менеджер и тут же добавил тоном абсолютного превосходства:

– Ну что ты скажешь?

Я посмотрел на Лидочку, протянувшую руку к бюстгальтеру, висящему на спинке стула. Больше всего он походил на спаренный парашют для тяжелого танка, который сбрасывают из транспортного самолета на вражескую территорию.

– Ты, как всегда, прав, – заметил я, с сожалением глядя на исчезающие в парашютах груди. – Мы будем спонсорами этого мероприятия, потому что никогда не стояли в стороне от культурно-массовых мероприятий в общественной жизни города. Костя, наверное, просто тебя неправильно понял. Действительно, какой может быть мальчишник, если работа у тебя всегда была в первую очередь.

По гнусной улыбке менеджера я догадался, что он наконец-то решился поблагодарить начальника отдела снабжения и за приглашение на свадьбу, и за резиновую Линду, и за живого гомика.

– Я ему устрою, – подтвердил мое предположение генеральный менеджер – он этим свадебным тортом подавится, чтоб меня дохлого домой принесли. Правильно? Да, а мы можем, ну, как это, в общем, Лидочка теперь как бы стипендиат нашей фирмы?

– Естественно, – подтвердил я. – Все документы оформишь у юриста. Какую стипендию ты собираешься назначить?

– Сто пятьдесят баксов, – выпалил генеральный менеджер и вопросительно посмотрел на меня.

Лидочка сияла, выпятив вперед свое главное украшение. Что говорить, ей есть чем гордиться.

– Думаю, этого недостаточно, – заметил я. – Двести пятьдесят баксов в месяц. Контракт на десять лет. Права на Лидочкину грудь принадлежат исключительно нашей фирме.

– Спасибо, – прошептала девушка.

– Не за что, – ответил я и вышел в коридор.

Референт с надеждой посмотрела на меня, однако я не имею права вмешиваться в производственные отношения службы генерального менеджера. Тем более, меня сейчас больше занимала Лидочка с ее грудью. При правильной постановке дела, эта грудь может приносить нашей фирме не меньше дохода, чем перепродажа компьютеров. Остается лишь выиграть городской конкурс. За этим дело не станет. В конце концов обязанности по увеличениям доходов фирмы я с себя никогда не снимал.

Мода изменчива. Сейчас начинают пользоваться повышенным спросом модели с пышными формами. Соответствующая реклама, контракты с зарубежными фирмами, фотомастерами, а быть может, и киношниками – тогда траты на стипендию обернутся прибылью. Хорошая фотомодель зарабатывает до десяти тысяч долларов в час. Я никогда не демпинговал на мировом рынке, в отличие от многих фирмачей-соотечественников. И не намерен этого делать. Так что Лидочкиной груди предстоит кормить, как минимум, пару предприятий в системе «Козерога», вполне осознанно сидящих на дотации.

51

Босягин встретил меня, словно мы с ним каждый день видимся. И заскочил я сюда, на призывный огонек его настольной лампы под зеленым абажуром, чтобы допить бутылку коньяка, которую мы вчера так и не успели приговорить до конца.

Квартирка у Босягина небольшая, со вкусом обставлена. Мебель ему Дюк доставал, модерн начала века – не современные прессованные опилки, которыми с рекламными воплями торгуют все кому не лень – от Дома творчества до Дворца спорта. На стене подлинник Леру, чистота и порядок. Не квартирка, а ловушка для одиноких дам. Только в этом доме ни одна из них хозяйкой не станет. Босягин дружит с Игорем Бойко и давным-давно наглядно убедился – от прелестей семейной жизни раньше времени облысеть можно. Даже несмотря на то, что именно такие последствия Босягину не грозят. На его голове не больше волос, чем на биллиардном шаре.

Я устало откинулся на спинку мгновенно обволокшего тело кресла, но тем не менее довольно бодро произнес:

– Ты еще у Игорька жену не отбил?

Босягин спокойно посмотрел на меня и развел руками:

– Я бы с удовольствием. Однако как подкатить к женщине, разъезжающей на «мерседесе»? Чтобы обратить на себя особое внимание, мне «кадиллак» не помешает. Что ты скажешь на этот счет?

– Ну причем здесь машина? – понял я более чем прозрачный намек. – Ты должен покорить даму своими личными качествами. Думаю, что явному лидеру нашей команды не откажет даже такая красавица, как мадам Бойко. А если, не дай Бог, Игорь узнает о твоем стремлении у него жену отбить, так зачем «кадиллак»? Он же сходу для тебя на «роллс-ройс» расколется.

– Отчего ты считаешь меня явным лидером? – подозрительно спросил Босягин, не обратив внимания на счастливую возможность ездить в автомобиле мультимиллионеров.

– Как отчего? – искренне удивляюсь его непонятливости. – Разве тебя не первого подрезали?

Воспоминание не из приятных; Босягин дернулся, и его лысина отзеркалила в мою сторону пучок лучей огромной хрустальной люстры. Иллюминация в этой квартирке, как на пожаре.

– Босягин, давай считать, раны мы уже зализали, – примирительным тоном бросил я.

Босягин такой мнительный, обидеться может, уйти в себя, словно улитка. Он единственный человек в этом мире, которому даже я не рискую лишний раз подействовать на нервы.

– Завари кофе, что ли, – попросил я, и Босягин перестал надуваться, подобно воздушному шару в домашнем халате. Кофе он варит превосходно. Но и другие блюда удаются Босягину не хуже. Зря, что ли, он в Москве такую кашу заварил, которой Еремин вполне подавиться может. Во всяком случае, наша фирма сделала все необходимое, чтобы этому выдающемуся политическому деятелю кусок в горле не просто застрял, а колом стал, так, чтобы стало невозможно дышать.

– Как проведено независимое журналистское расследование? – спросил я, с наслаждением выпивая крохотный глоточек ароматного напитка.

– Осталось выяснить детали. Тем более, Игорь не только мне машину может подарить. Он нам всем уже подарок сделал. Знаешь, кто работает следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре?

– Уже догадался. Карьера этой дамы – поистине стремительна.

Босягин даже для приличия не высказал своего мнения о моих способностях. За это я его тоже ценю, нос задирать не позволяет, единственный из всего моего окружения, не считая Рябова.

– Да, в этом хотя бы повезло. Все остальное пришлось с кровью добывать.

– В чем везение? Скажи, что ты просто сэкономил время. В свое время Боровая с делом Сторожено была знакома, – не позволяю Босягину выпячивать роль личности во всей этой истории.

Босягин налил коньяк в крохотные рюмочки и поведал:

– Такой же независимый, как и я, журналист Воронин раскололся в два счета. Он поливал грязью Стороженко по просьбе того самого прокурора, который запретил посылать дело на доследование.

– Чем его прокурор прельщал?

– Это важно? – Босягин улыбается нечасто, но тем не менее сейчас он откровенно скалится. – Не волнуйся, я хватки с годами не теряю. Воронина в свое время прихватили на валютных операциях… Мое расследование на финальной стадии. Для Боровой, по крайней мере. Да, вот еще что. Она рвется в Южноморск.

– Вот этого нам не нужно.

– Тогда говори, что нужно.

– Нужно закольцевать круг ее интересов непосредственно на Москве и Питере.

– Отчего Еремин решил тянуть контрабанду через Южноморск? Она – дама неглупая.

– Она женщина. Многие мужчины сомневаются в деловых качествах женщин – и совершенно напрасно. Но даже Еремин всполошился, когда узнал – на его пятки наступает сама Боровая.

– Если не проглотит?

– Тогда сделает вид, что проглотила. В конце концов Южноморск – это уже другая страна. Пусть не лезет в дела независимого государства. Правда, если в Москве капуста подорожает, на наших карманах это тут же скажется… Но мадам Боровую здешний рынок не должен волновать. Потому что в Южноморске никаких следов не найти. Свежих, по крайней мере.

– Тогда так. Материалы на Ляхова и его богатое прошлое. Нашего прокурора застрелил именно он. Южноморские концы уже в воде. Я предъявляю много материала. Ссылка на источники?

– Честные люди из нашей милиции. Скажем, Управление по борьбе с организованной преступностью. Повезло мадам Боровой, такое дело раскроет, факты сами в руки идут. И какие! Кто бы на нас так работал, как мы на юстицию…

– Кстати, это ее немного насторожило. Мне пришлось намекнуть на участие в деле кое-каких структур. Иначе она бы сама обо всем догадалась. Спасибо Рябову, обеспечил в Москве довольно солидную поддержку. Боровая наверняка уверена – кто-то хочет очистить для себя место Еремина. Иначе откуда такой обвал компромата у явно нанятого, недалекого, но все равно независимого журналиста?

Я допил кофе и заметил:

– Чудесно. Давно не пил прекрасно приготовленного кофе. Давай еще раз прогоним ситуацию. Значит, у мадам есть пальчики Ляхова. Она без труда убедится, кто это такой, подняв личное дело Покровского. Запросить уголовное дело Лавренко тоже труда не составит.

– Она уже эти сведения проверила, – как бы невзначай отметил прекрасную работу старшего следователя Босягин.

– Пойдем дальше. После запроса в Южноморск, если уж ей этот город покоя не дает, мадам Боровая убеждается: Ляхов оставил свои отпечатки пальцев на карабине, из которого застрелили прокурора. Ты подкрепляешь эти сведения купированной пленочкой, записанной в доме Ляхова. И все становится на свои места.

– Доказательства по Еремину косвенные.

– Да, ты прав. Мало ли чего можно наговорить в частной беседе? Однако есть еще видеофильм, который раздобыл наш добрый ангел Рябов. Ты его не видел. И твоя московская подруга тоже. Однако, когда вы просмотрите эту любительски отснятую пленку, сразу все поймете. Любители… Профессионал бы такого себе не позволил. Но, видимо, в те годы они вообще ничего не опасались или особого значения этой съемке не придали. На кассете запечатлено, как празднуют именинки или еще черт знает что люди в довольно непринужденной обстановке. А среди них – ба, знакомые все лица, особенно в том месте, где наш прокурор, тогда еще следователь, Ляхов, тогда еще Покровский, и Еремин, тогда еще старший лейтенант запаса, шашлык жрут. Пусть, кстати, мадам Боровая полюбопытствует, как это партийный работник Еремин из старших лейтенантов запаса превратился в генерал-полковника МВД.

– Подумаешь, – хмыкнул Босягин. – И не такие метаморфозы случались. Даже если не принимать во внимание судьбу того же Лавренко. И наконец…

– Правильно, наконец у нас есть Рогожин. Главный свидетель, козырь-мизер. Наконец-то пропажа объявится, один из десятка тысяч, что каждый год куда-то исчезают. И поведает Рогожин Боровой всю правду, если защита будет обеспечена. В крайнем случае, есть видеоматериалы, на которых этот старый проходимец подробно рассказывает, как банда Еремина топила Стороженко. Ментовского стукача Петровского пусть мадам сама колет, а после этой исповеди полюбопытствует – какими темпами продолжает скупать произведения искусства приемщик бутылок? И в конце концов, пойдет янтарь в Германию, хрен его таможня переловит. А вот после того, как Краузе этот янтарь в лапки схватит, тут бывшего стукача полиция с большим удовольствием возьмет. Краузе, чтобы свою шкуру спасти, тут же выложит, по чьей просьбе он этим янтарем заинтересовался.

– Не боишься, что они на нас выйдут?

– Еще как боюсь. Только вот незадача, я с Краузе созвонюсь, скажу, мол, извини, друг, ничем не могу помочь. Жаль, конечно, что мне китайского фарфора не видать, однако с янтарем у нас в городе проблемы. Предлагал мне янтарь один залетный, но уж очень он мне не понравился. А герр Краузе привык иметь дело только с порядочными людьми, вроде меня. Так что обмен между коллекционерами не состоится. И этот разговор наверняка будет писаться не только у нас.

– А если Краузе…

– Тогда ему точно труба. Еремин у нас не без внимания, насколько я знаю Рябова, он в Москве не только тебе плацдарм обеспечил. Знаешь, Босягин, мы должны быть просто счастливы, если кто-то позвонит Еремину из Германии. А Краузе засуетится, побежит к своим партайгеноссе, куда ему деваться? Так что мадам Боровая убедительно докажет – не зря ее старшим следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре назначили, и окончательно разберется с делом Стороженко. Зря, что ли, она им занималась, будучи государственным советником третьего класса? Собиратель к ней наверняка симпатию испытывает. И горит желанием подарить государству тысячи экспонатов своей коллекции, которые неизвестно куда из ментуры делись. Вот тут-то Рогожин еще раз свое слово скажет. Зря…

– Не зря, – перебил Босягин, доказывая свой высокий класс. – Не зря он в другом городе прятался, у старого, так сказать приятеля, и даже кассету записал на тот случай, если его все-таки уберут люди Еремина. Рогожин не перевернется?

– Этот старый аферист еще жить хочет. Кроме того, в его трудовой биографии есть одна волнительная подробность. Его в свое время посадили. Специально, чтобы замазать. Впрочем, поводов для этого Рогожин давал великое множество. И, наконец, возле ментов обрел свое место в жизни. Теперь ему даже срок не грозит. Кто станет отвечать за помощь, которую он оказывал Министерству внутренних дел уже несуществующего государства.

– Зато Еремин и другие… Об убийстве Маркушевского скажу, когда Боровая убедится – наши сведения в дополнительных проверках не нуждаются. Сегодня она легко расколет тех, на кого менты труп повесили… Я одного не понимаю, отчего они должны нести ответственность за свои прошлые дела?

Молодец, Босягин, хмурая личность, не утратившая чувства юмора и оптимизма. Я развел руками и в тон Босягину заметил:

– Этот юридический казус и мне не по зубам. И вообще, в наше время сплошных головоломок для юриспруденции, во всем этом – черт ногу сломит. Бес с ним, этим колченогим дьяволом, но вот Еремин должен сломать голову. Хотя бы потому, что история с янтарем получила продолжение после того, как уничтожившие страну охотники вылезли из Беловежской пущи.

Босягин долил кофе в мою опустевшую чашечку и сказал:

– Им это стоило делать. Хотя бы оттого, что Еремин никогда бы не стал конгрессменом. Я ведь с людьми Рябова сейчас накоротке. Знаешь, чем сегодня занят Еремин?

– Законы выдумывает…

– Нет, он направился с визитом в Париж, – бросил Босягин, доказывая тем самым, что Рябов давным-давно оправился от прокурорского подарка.

Я выпил коньяк и глубокомысленно отметил:

– Не удивлюсь, если после отъезда этого народного избранника французы недосчитаются Эйфелевой башни.