Текст книги "Государство и революции"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 59 страниц)

В 1951-57 гг. была проведена большая кампания по заброске литературы в СССР с помощью воздушных шаров. Применялись и большие самодельные аэростаты, изготовленные бригадой энтузиастов и оборудованные специальными сбрасывателями, и стандартные метеорологические зонды. Всего таким способом было отправлено 97 млн. листовок, около 8 млн. газет, более 900 тыс. брошюр и журналов. Наверное, большую их часть довелось читать лишь степным сайгакам и медведям в лесах, но при такой массовой заброске что-то попадало и в руки людей.

Возникали и организации НТС в России, причем разными способами. Были группы, слушавшие радио "Свободная Россия" и записывавшие их на пленку. Создавались ячейки и старыми активистами Союза. Например, И. Хлобыстов, перешедший границу еще в 1939 г., а в период оккупации действовавший в Смоленске, остался там после ухода немцев, был призван в армию, дошел до Берлина и служил в оккупационных частях – здесь он восстановил связь с зарубежной организацией НТС, а после демобилизации создал подпольную группу в Горьком. Ее раскрыли через несколько лет по доносу. Больше сотни членов НТС очутились после войны в сталинских лагерях, арестованные и в России, и в странах Восточной Европы. Многие из них тоже продолжали вести агитационную работу. Е. И. Дивинич в 1953-54 гг. создал группу в Воркуте, а после освобождения он и Б. Оксюз организовали подпольный Всероссийский Народно-Трудовой " Союз, имевший отделения в нескольких городах и действовавший до 1959 г., когда он был раскрыт из-за предательства, и все участники снова оказались за решеткой. Точно так же с 1956 г. свои группы создавали другие члены НТС, выходящие из лагерей на свободу. Некоторые потом выехали на Запад, другие попадались и возвращались в места не столь отдаленные.

В первой половине 50-х было сделано несколько попыток нелегальной заброски новых активистов. Произошло это благодаря упоминавшейся американской стратегии «освобождения», в рамках которой западные спецслужбы предоставили НТС возможности для подготовки и переправки через границу таких эмиссаров. В апреле 1953 г. в Советском Союзе высадились на парашютах С. Горбунов, А. Лахно, А. Маков и Д. Ремига. Они были почти сразу же пойманы и по приговору суда расстреляны. В последующие годы были арестованы еще несколько активистов, засланных в этот период – М. Кудрявцев, В. Якута, А. Новиков, К. Хмельницкий, В. Кравец, В. Славнов, М. Платов. Некоторые из них сумели проработать в подполье до шести лет и попались только в 1960 г. Впрочем, в условиях «молекулярной» деятельности и отсутствия двухсторонней связи сведения сохранились только о тех группах и активистах, которые были раскрыты, и о которых сообщали советские средства массовой информации, либо каким-то другим способом просачивались за рубеж случайные известия. Так что многие события этой борьбы остаются неизвестными до сих пор. НТС принял участие и в венгерской революции 1956 г. В Вене был создан "полевой штаб" Союза, его члены переходили границу, действовали в составе повстанческих отрядов и опять пытались вести посильную агитацию среди советских войск.

Надо сказать, что чекисты очень быстро оценили опасность, которую представляют операции НТС для коммунистического режима, и пошла жестокая тайная война не на жизнь, а на смерть. Уже с 1947 г. начались попытки похищения активистов НТС в Западном Берлине. С помощью своей шпионки Е. Ключевской МГБ заманило в ловушку и выкрало Ю. А. Трегубова несмотря на его германское гражданство. Развернулась охота на руководителя организации НТС в Германии Г. С. Околовича и других лидеров. Однако НТС оказался куда более умелым и профессиональным противником, чем доморощенные конспираторы-белогвардейцы из РОВС или БРП. Он создал собственную агентурную сеть в советской зоне и получал от нее предупреждения о готовящихся акциях. Например, агент советской госбезопасности Клара Кюн перешла на сторону НТС и два года успешно вела двойную игру. От нее и других друзей поступала своевременная информация, позволявшая Союзу противостоять мощной чекистской машине – так, в 1951 г. были разоблачены три немца, завербованные советскими спецслужбами и пытавшиеся похитить Околовича.

Пробовали чекисты действовать и испытанными методами «Треста» – в Тюрингии их агент Новок создал фиктивную группу НТС для приманки настоящих деятелей и завлечения их в ловушку, Но и об этом трюке Союз был вовремя предупрежден с советской стороны. Наносились и удары через западную прессу. Скажем, в журнале "Дойче Иллюстрирте" была инспирирована «разоблачительная» статья, обвинявшая НТС в связях с гестапо. Однако Союз подал на журнал в суд за клевету и выиграл дело. Осенью 1953 г. МВД издал специальную "Ориентировку на НТС", объявив эту организацию врагом номер один. И вскоре в Германию прибыл капитан госбезопасности Н. Е. Хохлов, которому с санкции Политбюро предписывалось убить Околовича. Да только Хохлов предпочел стать невозвращенцем, явился к Околовичу, раскрыл ему план операции и заявил, что готов перейти в его распоряжение. Затем он выступил на пресс-конференции, продемонстрировав свое шпионское снаряжение, чем вызвал крупный международный скандал.

Однако силовые акции чекистов это не остановило, и последовала целая череда похищений и покушений. В том же 1954 г. с помощью провокатора А. Глезке в Берлине был схвачен и вывезен на Восток председатель комитета помощи русским беженцам А. Р. Трушнович. В Австрии советские агенты Геннадий и Мария Волковы и Р. Гинтер похитили активиста НТО В. Треммеля. Другой активист, Г. Хрулев, был захвачен среди бела дня у памятника погибшим воинам в Западном Берлине. В 1955 г. похитили и убили С. И. Попова, а восточногерманский агент В. Вильдпретт был направлен для уничтожения председателя НТС В. Д. Поремского. Но и он последовал примеру Хохлова и сдался западным властям. За 50-е годы было предпринято 15 попыток внедрить в Союз советских шпионов. И все они сорвались, Основой организации НТС считалась "дружеская спайка в малых группах", где каждый знал каждого, а новые члены принимались лишь после длительного личного знакомства и строгого отбора. Поэтому засылаемая агентура неизменно проваливалась, и потери несли советские спецслужбы. Скажем, засланный ими Мюллер-Хорунжий попал в руки западногерманских властей и получил 14 лет за шпионаж.

Затем КГБ сменил тактику, и пошла серия взрывов. В 1958 г. был взорван дом в г. Шпрендлингене, где проживали несколько членов НТС с семьями, и размещалась радиостанция. Лишь по случайности обошлось без человеческих жертв. В 1961 г. последовал взрыв во Франкфурте, во дворе издательства «Посев». Потом взрывное устройство обнаружили на стройплощадке, где в это время возводилось новое здание для «Посева». В 1963 г. шесть взрывов прогремели вблизи радиостанции "Свободная Россия". Правда, во всех этих акциях, кроме первой, применялись бомбы небольшой мощности, и взрывы предназначались, собственно, не для уничтожения зданий, а для того, чтобы напугать местных обывателей. Чтобы их протесты против опасного соседства заставили НТС выселяться и переезжать с места на место, не давая нормально работать. Оказывалось и давление вполне легальными средствами – через подконтрольные коммунистам средства массовой информации, а также дипломатическими мерами, вплоть до протестов в ООН. Хотя надо отметить, что сама советская сторона понимала нормы международного права весьма специфически – так, иностранным гражданам, похищенным на территории иностранных государств, лепили советские сроки по советским законам и отправляли в советские лагеря. И что особенно характерно, после отсидки позволяли вернуться на Запад, как вернулись Б. Трегубов и Г. Хрулев. А как же, все-таки иностранцы – значит, имеют право…

30. «Оттепель»

«Хрущевская оттепель», смелая реформаторская деятельность Никиты Сергеевича, положившая начало демократизации России и чуть ли не наметившего пути будущей «перестройки» – это еще один исторический штамп, сформировавшийся в массовом сознании путем многократного повторения, но на самом деле не имеющий под собой никакой реальной почвы. Не был Хрущев ни проводником радикальных реформ, ни, тем более, «отцом русской демократии».

Преобразования в стране после смерти Сталина были неизбежны, они давно назрели, и необходимость их сознавали все представители правящей верхушки. Потому что Советский Союз зашел в грандиозный экономический тупик. После героического рывка ло преодолению послевоенной разрухи, когда было провозглашено затягивание поясов и допущен огромный перекос в сторону тяжелой индустрии – на нее приходилось 70 % финансирования и производственных мощностей – народное хозяйство оказалось в глубоком кризисе. Положение населения значительно ухудшилось, даже по сравнению с предвоенным периодом. Росло недовольство. А дальнейшее закручивание гаек, предпринятое в последние годы жизни Сталина, уже не срабатывало и вызывало обратный эффект. Все больше людей приходили к выводу – "кто не сидел, тот сядет", так что лояльность и благонамеренность не играют никакой роли. Создание особых, каторжных лагерей, собирало воедино взрывоопасный контингент «политических», а введение 25-летних сроков лишало заключенных надежды выйти на волю, им становилось нечего терять.

И особую опасность представляли эти факторы в условиях холодной войны, которая, казалось, вот-вот должна была перейти в «горячую», а она в 50-х мыслилась еще общевойсковой, наподобие Великой Отечественной. В 20-х и начале 30-х коммунисты могли говорить все, что угодно, о готовящейся агрессии «империализма», но в действительности ничего этого не было, и они сами вытворяли на международной арене, что хотели. А вот теперь-то началось настоящее давление Запада, и не ощущать его советские лидеры никак не могли. В случае гипотетического конфликта сопоставление гигантского промышленного потенциала США и собственного упадка экономики приводило к прогнозам отнюдь не утешительным. Да и народные настроения тоже заставляли задуматься. Массовая поддержка противника и переход на его сторону в начале Великой Отечественной были секретом для широкой общественности, но конечно же, не для руководства страны. А при столкновении с англичанами и американцами данное явление грозило еще большим размахом, чем с нацистами.

Так что смягчение режима было вынужденным и обязано было осуществиться при любом раскладе в верхах. Однако сами реформы могли пойти двумя путями. Первый – номинально сохранить культ Сталина, оставить на словах верность "сталинскому курсу", но при этом предпринять кардинальные меры по улучшению жизни народа и фактически изменить этот самый курс на противоположный. По такому пути впоследствии пошел Китай в результате преобразований Дэн Сяопина – при нерушимости культа Мао Цзэдуна, его катастрофические эксперименты прекратились и было взято направление на нормализацию жизненных условий и повышение народного благосостояния. Второй вариант низвергнуть персону Сталина, свалить на него все прежние грехи и ошибки, но на деле продолжать его политическую линию.

Сторонником первого пути оказался Берия, сторонником второго – Хрущев. Да, как это ни парадоксально может прозвучать, но во всей палитре тогдашних кремлевских деятелей Лаврентий Павлович являлся самым последовательным и. самым радикальным реформатором. Просто во все последующие годы его фигура традиционно преподносилась настолько однобоко, настолько трансформировалась и искажалась, что к настоящему времени мы по сути имеем дело не с реальным образом Берии, а с легендой о Берии. Легендой, начавшей целенаправленно формироваться при Хрущеве и сделавшей из него "преступника номер два" после Сталина, причем не просто преступника, а эдакого карикатурного злодея, крайне тупого, ограниченного и самодовольного. Что имеет очень мало общего с его настоящим историческим портретом. Ну разумеется, он являлся одним из сталинских палачей – но только одним из них, и кстати, даже в этом качестве до "второго номера" никак не дотягивал.

Стоит лишь вспомнить тот факт, впоследствии каким-то образом завуалированный и затушеванный, что главой НКВД он был только с конца 1938 г., когда кампанию террора было уже решено сворачивать, и по 1942 г. Поэтому те же самые соперники по Политбюро, которые впоследствии его свергли и сформировали "злодейский имидж", на самом-то деле по количеству пролитой крови вполне могли ему фору дать. Вот они-то как раз руководили массовыми репрессиями, когда те были в самом разгаре, и участие в данной кампании принимали очень даже активное. Молотов отдавал распоряжения насчет всех чисток в партийных органах, и на расстрельных списках партработников сплошь и рядом красовались его резолюции. Ворошилов практически возглавлял репрессии в военной среде, визировал все списки на уничтожение командиров, а часто и сам отдавал соответствующие приказы. Каганович крепко приложил руку к арестам и казням среди работников промышленности и транспорта. Маленков в тот период вообще курировал НКВД, так что занимал «достойное» место рядом с Ежовым. А Хрущев руководил чистками в московской парторганизации, потом возглавлял кампанию репрессий на Украине, и между прочим, даже в 39-м, когда эта кампания по всей стране пошла на спад, Никита Сергеевич настолько размахался, что сам Сталин вынужден был одернуть его телеграммой: "Уймись, дурак".

Что же касается Берии, то за налепленными потом ярлыками укрылось и то обстоятельство, что довольно часто он проявлял себя гораздо более умным и талантливым деятелем, чем другие члены советского руководства. И если. несмотря на все допущенные просчеты и совершенные преступления, мы все же признаем объективные заслуги Сталина в победе над нацистской Германией, то нужно ли обходить молчанием и заслуги Берии? Скажем, уже отмечалось, что именно он всего за два с половиной года сумел восстановить и вывести на должную высоту советскую разведку, полностью разгромленную в 1937-38 гг. И не только разведку. А военная промышленность? Ведь при Ежове очутились за решеткой Туполев, Мясищев, Петляков, Королев, Томашевич и множество других талантливых конструкторов, инженеров, ученых, директоров заводов. Их реабилитация и поддержка, оказанная им по отлаживанию работы своих предприятий – тоже на счету Берии. Как и предвоенная реабилитация многих военачальников, которых еще не успели прикончить.

В 1942 г., во время прорыва немцев на юге, Берия в качестве члена Государственного Комитета Обороны ничтожными силами, почти на голом месте, организовывал оборону Кавказа и действовал куда более толково и успешно, чем Хрущев на Украине или Жданов под Ленинградом. А после 42-го он к карательным органам вообще не имел ни малейшего отношения. В дальнейшем его обязанности были другими. Он, во-первых, возглавлял стратегическую разведку, которую отделили от МГБ – и кстати, вывел на высочайший уровень. Во-вторых, от Политбюро курировал науку, производство вооружения и боеприпасов – и отметим, что на этом этапе войны фронт бесперебойно получал их в необходимых количествах. А в-третьих, Лаврентий Павлович был назначен руководителем Специального комитета – который впоследствии был реорганизован в Министерство среднего машиностроения. И к новым волнам репрессий, развернутым Сталиным в 1945-53 гг., Берия касательства уже не имел. Разве что в качестве члена Политбюро. И не больше, чем другие члены Политбюро.

Ну а после всего изложенного стоит ли удивляться, что после смерти Хозяина как раз он проявил себя более гибким и дальновидным политиком, чем другие кремлевские деятели? Тем более, что являясь шефом разведки, он был и гораздо лучше информирован, чем они, имел возможность более трезво и объективно представить реальное положение дел. Ведь как мы видели, и в нацистской Германии руководители разведок и спецслужб раньше и глубже, чем партийные лидеры, поняли необходимость смены курса. Так и в России это понял Берия.

В частности, в последующей исторической литературе старательно обходился тот факт, что именно Берия, а не Хрущев, начал разрушение системы ГУЛАГа. Когда к руководству страны выдвинулся «дуумвират» из председателя Совета министров Маленкова и Берии, который стал его первым заместителем плюс руководителем МВД, слитым с МГБ, а первым секретарем ЦК сделали «безобидного» Хрущева, намереваясь в дальнейшем сделать этот пост второстепенным, Лаврентий Павлович за короткое время своего властвования провел первую массовую амнистию, выпустив 1,2 млн. заключенных.

Чтобы преуменьшить ее значение, хрущевская пропаганда внедрила потом расхожую версию, будто на волю вышли одни лишь уголовники. Это неверно. Амнистия распространялась на заключенных, имевших сроки от 5 лет и ниже, и попали под нее, главным образом, всякие «бытовики» и «указники», осужденные за мелкие нарушения трудовой дисциплины, «хищения» куска хлеба или катушки ниток – то есть те, кого и сажать-то было не за что. А значит и выпустить можно было скопом, без каких бы то ни было дополнительных разбирательств.

Кроме того, в рамках проведенных Берией реформ строительные и производственные главки, входившие в систему лагерей, были из подчинения МВД переданы отраслевым министерствам, а сам ГУЛАГ – в ведение министерства юстиции. Были урезаны права Особого Совещания при МВД, прекращены и закрыты многие широкомасштабные дела, начатые при Сталине – вроде "дела врачей", "мингрельского дела", "дела Шахурина", "дела маршала Яковлева". И начаты следственные действия против некоторых особо рьяных чекистов, применявших истязания при допросах, а также по поводу нескольких политических убийств например, устранения Михоэлса.

И если разобраться, в этих реформах по ослаблению репрессивной машины тоже нет ничего парадоксального. Уж кто, как не Берия, должен был знать, что гигантская лагерная система становится просто взрывоопасной. Наверняка знал он о послевоенных восстаниях и бунтах в местах заключения. Наконец, он лучше других членов Политбюро представлял, что рабский труд, несмотря на всю его дешевизну, совершенно непроизводителен. Потому что заключенный заинтересован не в его результатах, а в том, чтобы выжить, получив хлебную пайку, и империя ГУЛАГа сама собой порождала систему туфты и приписок, из-за чего появлялись несудоходные каналы, непроезжие железные дороги, несуществующие кубометры леса и тонны руды. А в условиях начавшейся конкуренции с Западом и послевоенной нехватки рабочих рук ГУЛАГ вообще превращался в тормоз для всей экономики. Разумеется, силами заключенных можно было строить, производить разные грубые и черные работы. Но ведь нельзя же строить и строить до бесконечности! Кому-то надо было и работать на построенных заводах, осваивать современное, сложное производство, требующее высокой квалификации. А тут зэков уже не поставишь…

Кстати, при Маленкове-Берии началось и затирание фигуры Сталина, хотя и неявное, исподтишка. Прекратился выпуск его сочинений, печатание портретов, все реже стали упоминать его имя в прессе. Ну а экономические и политические реформы, планировавшиеся Лаврентием Павловичем, были даже более радикальными, чем горбачевская «перестройка». Предполагалось ослабление роли партии и перераспределение ее полномочий в пользу государственных органов. Должна была преобразоваться структура СССР в сторону более полного федерализма с национальным самоуправлением республик. Во внешней политике брался курс на улучшение отношений с Западом и отказ от строительства социализма в странах Восточной Европы. В экономической сфере планировалось ликвидировать колхозы и перейти на фермерское хозяйство. А на Черноморском побережье Кавказа Берия задумал организовать мощный курорт международного класса с привлечением на концессионных началах зарубежных инвесторов – то есть, создать «окно» для проникновения в СССР иностранного капитала. Все эти данные имеются в секретном деле ЦК, собранном против Берии, и фигурировали как раз в качестве пунктов обвинения против него. Так что глядишь, если бы не Хрущев, коммунистическая твердыня могла начать рушиться гораздо раньше и быстрее. Да видать, не допустил Бог, чтобы Россия приняла освободительные реформы из слишком все же кровавых рук…

Но тем не менее, стоит помнить, что главной виной Берии было признано отнюдь не участие в сталинском терроре, а "преступное посягательство на партийное руководство обществом" и "планы реставрации капитализма", за которые и произвели его в "английские шпионы". И сейчас наконец-то даже в школьных учебниках истории начали признавать, что Хрущев не ликвидировал "заговор Берии", а наоборот, организовал заговор. И тут уж его единым фронтом поддержали все консерваторы в партийной верхушке, напуганные возможностью реформ – Пленум ЦК, проведенный сразу после свержения главы МВД, первым делом принял постановление "укрепить партийное руководство во всех звеньях партии и государственного аппарата". А огромное количество «лишних» преступлений понавешали на поверженного противника как раз для того, чтобы оправдать свой заговор в глазах народа, а заодно и свалить на него собственные злодеяния в сталинскую эпоху.

Но не только Берия, Маленков после ареста «соправителя» тоже предлагал реформы более гуманные и либеральные, чем Никита Сергеевич. Свернуть гонку вооружений, от противостояния перейти к диалогу с Западом. Для повышения благосостояния народа срочно перенести центр тяжести в экономике на развитие легкой и пищевой промышленности. Осуществить ряд мер по улучшению жизни колхозников – снизить всякие поборы и платежи, взимаемые с них, предоставить большие возможности для развития подсобного хозяйства. Да только и его Хрущев спихнул, опираясь на самых «твердолобых» – Молотова, Ворошилова и Кагановича. Даже такое смягчение партийным боссам слишком крутой крамолой показалось.

Так в чем же, спрашивается, заслуга Хрущева? Освобождение заключенных после расстрела Берии отнюдь не ускорилось, а наоборот, резко замедлилось. Реабилитации носили персональный характер и велись в рамках политических игрищ самого Хрущева. Например, в 1954 г. реабилитировали осужденных по "ленинградскому делу" – это потребовалось, чтобы скомпрометировать и свалить Маленкова, одного из организаторов данного дела. Реабилитировали военачальников, арестованных после войны – это было сделано по требованию маршала Жукова, которого Хрущев до поры-до времени сделал своей главной опорой. Всего до начала 1956 г. военной коллегией Верховного Суда было реабилитировано семь тысяч шестьсот семьдесят девять человек. При общем населении ГУЛАГа в десять миллионов. Разве что отсидевшим свои сроки перестали автоматически новые навешивать – да ведь и их выпускали, главным образом, в ссылку, а не на полную свободу.

Даже после пресловутого XX съезда и осуждения Сталина, когда лагерная система пошла на слом, и то ведь политзаключенные реабилитации не удостоились. Их освобождали другими способами. Некоторых, проявивших лояльность или имеющих заступников, подгоняли под очередные праздничные амнистии. Других – «актировкой», то бишь по инвалидности, что было, вроде бы, вполне «законно», поскольку многие зэки в адских условиях лагерей зарабатывали тяжелые болезни. Наконец, распространили на 58 статью право на условно-досрочное освобождение. То есть, приравняли к уголовникам, которых, если сидят в первый раз, можно за хорошую работу и поведение выпустить после отсидки 2/3 срока. Только ведь освобождение-то «условное», и при «рецидиве» способно аукнуться – например, если выпущенный человек много болтать будет, то уже и без суда, по прежнему приговору его можно отправить досиживать. Что порой и происходило, Солженицын приводит такие случаи. Но хватало и таких, кого не выпустили вообще – настоящие, а не случайные «политики», власовцы, участники восстаний, бандеровцы, "лесные братья". Они свои 25-летние сроки, полученные при Сталине, продолжали досиживать и при Хрущеве, и при Брежневе, и в 70-х еще оставались в лагерях.

Да ведь и само осуждение Сталина на XX съезде было сугубо вынужденным. В этом признается и Хрущев в своих воспоминаниях: "Эти вопросы созрели, и их нужно было поднять. Если бы я их не поднял, то их подняли бы другие. И это было бы гибелью для руководства, которое не прислушалось к велению времени".

Ну разумеется, ведь западные «голоса» советским людям об этих вопросах уже говорили. Бериевская амнистия 53-го выпустила массу заключенных, разнесших правду по всей стране. А в середине 50-х под давлением мировой общественности коммунистическое правительство вынуждено было выпустить военнопленных, немцев и японцев. Так что истина о ГУЛАГе выплеснулась наружу в полном объеме, неопровержимо и уже незатыкаемо. Тут уж волей-неволей приходилось предпринимать срочные меры и открещиваться, сваливая на покойников, перехватывать инициативу «сверху», пока она «снизу» не поднялась.

Только Хрущев еще об одной «мелочи» умалчивает. Точно так же, как в 20-х вопрос о нэпе стал просто разменной картой в борьбе за власть, так в 50-х – антисталинизм. Так же, как у Сталина после смерти Ленина рейтинг был намного ниже, чем у его конкурентов, так было и у Никиты Сергеевича. И он вынужден был искать и создавать себе опору, чтобы сокрушить в междоусобной борьбе более сильных и именитых соперников – Молотова, Канаговича, Маленкова, Булганина, Ворошилова, пока они не свалили его самого. Ставку он сделал на партийную номенклатуру среднего звена – и именно к ней апеллировал на XX съезде. И в качестве "сталинских преступлений" разоблачал репрессии 37–39 гг., когда серьезно пострадала именно партийная номенклатура – пугая ее прошлым и делая таким образом своей союзницей. И обретенное оружие пригодилось очень скоро, в июне 1957 г., когда большинство Политбюро решило снять Хрущева. Кстати, вот тут-то без всякого «заговора», строго в рамках существовавшей тогда "партийной демократии". Однако на Политбюро этого не дал сделать маршал Жуков – пригрозил, что решению не подчинится и обратится к армии. Противникам Хрущева пришлось согласиться на созыв пленума ЦК. А тут-то Никита Сергеевич и сыграл на номенклатурном антисталинизме. Даже не сам, а устами популярного Жукова ему дали первое слово, и он представил сделанную для него в КГБ подборку об участии в репрессиях Молотова, Маленкова, Кагановича. Разумеется, умалчивая об участии в тех же делах самого Хрущева. И все – песенка конкурентов была спета. Ну а Жуков очень скоро пожалел о поддержке, оказанной Никите Сергеевичу – его слов о том, что он может не подчиниться и обратиться к армии, первый секретарь не забыл и снял его через 4 месяца.

Но разберемся, а много ли сталинских преступлений осудил Хрущев? Только репрессии 1937-го. Как будто не было других, куда более массовых кампаний террора. А в 1937-м – только репрессии против коммунистов. Как будто в той же волне не были расстреляны и посажены сотни тысяч беспартийных. А среди коммунистов – только репрессии против палачей гражданской войны Тухачевского, Якира, Блюхера и иже с ними. Даже Зиновьева, Каменева, Бухарина, Радека, Рыкова и прочих подобных оправдать не решились, вроде как этих-то уничтожили вполне правильно. Потому что военачальники меньше отношения к политике имели, а Зиновьев и Бухарин – тут уж дело всяческих «уклонов» в партии касалось. Каковые уклоны и Хрущев в свое время активно помогал громить. Да и вообще, политика партии, по его установкам, должна была остаться непогрешимой – в том числе и в 37-м.

И в рамках этой самой «непогрешимости» Никита Сергеевич во многих аспектах самого Сталина переплюнул. Тот в отношениях с Западом все же осторожность соблюдал, на рожон не лез. Берия и Маленков – те и подавно на мирное сосуществование нацеливались. Ну а Хрущев в том же самом 1956 г. провозгласил переход к ядерному противостоянию и поставил задачу наращивания ракетных вооружений. А когда в следующем году СССР испытал первую баллистическую ракету, получив тем самым временный перевес над США, то пошла политика откровенных силовых приемов. В июле 1961 г. по вине Хрущева потерпела полный провал его встреча с Кеннеди в Вене, направленная на нормализацию отношений. В августе того же года разразился второй берлинский кризис и выросла "берлинская стена", а в сентябре СССР в одностороннем порядке разорвал соглашение с США о моратории на ядерные испытания в атмосфере и произвел серию взрывов. В 1962 г. разразился Карибский кризис, чуть не приведший мир к ядерной катастрофе.

При Хрущеве вовсю продолжалось регулирование социалистических «союзников». Но политика по отношению к ним тоже изменилась. Иосиф Виссарионович во главу угла ставил укрепление собственной державы и ее позиций, делал упор на государственные, а не идеологические интересы. Еще в 30-х он отказался "кормить дармоедов" – финансировать зарубежные компартии. А если кому и оказывал помощь, то взвешенно, в умеренных масштабах, и только там, где рассчитывал на реальную выгоду для СССР. Теперь же, по сути, был возрожден курс на "мировую революцию". На том же XX съезде, осудившем Сталина, одной из ведущих сил "мирового революционного процесса" было объявлено национально-освободительное движение, и пошло безоглядное вмешательство в дела Азии, Африки и Латинской Америки. И не только безоглядное, но и бездумное, безо всякого учета реальных интересов России в данных регионах. Началось беспрецедентное по масштабам финансирование «дружественных» режимов, оно приобрело значение самоцели, стало приоритетным по отношению к внутренним проблемам.

В то же время собственная экономика продолжала губиться теми же, старыми методами, в которых Хрущев тоже словно бы стремился перещеголять Сталина. "Отец народов", создавая колхозы, оставил крестьянам подсобные хозяйства, кое-какую домашнюю скотину. Хрущев ликвидировал и это. По решениям декабрьского пленума ЦК 1959 г. личный скот предписывалось «скупить», а подсобные хозяйства и приусадебные участки запрещались пусть, мол, отдают тот же труд не на своем огороде, а на колхозных полях. Была практически объявлена "вторая коллективизация", которая еще и сопровождалась ограблением колхозов – от них потребовали «выкупить» технику у государственных МТС. И так же, как в начале 30-х, это привело страну на грань голода. Например, в моих детских воспоминаниях отчетливо отложилось, как на Украине горожане с ночи занимали протянувшиеся на километры очереди за хлебом. А когда хлеб все-таки завозили (и если завозили), и занявший очередь человек приближался к магазину, к нему собирались все родственники, включая грудных детей – потому что карточки не вводились, но продажа была строго нормированной. И еще хорошо запомнилось, как привезенный в эти годы в Москву, я некоторые продукты на прилавках увидел впервые в жизни…