Текст книги "Государство и революции"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 59 страниц)

27. Триумф победителей

О своих антикоммунистических союзниках немцы вспомнили только тогда, когда их дела на фронтах пошли совсем плохо. Да и то поводом стал не трезвый взгляд на вещи, а личное соперничество в нацистских верхах. Гиммлер вообразил себя великим полководцем и в противовес Вермахту начал всячески раздувать собственную армию, СС – то ли мечтая о роли спасителя отечества, то ли в перспективах грядущей борьбы за власть. Начали формироваться части СС из прибалтийских народов, из югославских и советских мусульман. В 1944 г. выпустили из тюрьмы Бандеру и стали развертывать украинские части. Таким образом были созданы 13-я мусульманская дивизия СС «Ханшар», 20-я эстонская, 15-я и 19-я латышские дивизии СС, 14-я дивизия СС «Галичина» (потом добавилась еще одна украинская дивизия).

Будто в насмешку, когда казачьи земли остались уже далеко за линией фронта -30. 3. 1944 г. было наконец-то учреждено Главное Управление Казачьих Войск, "как политический и административный орган Дона, Кубани и Терека". Начальником этого управления был назначен Краснов, заместителем кубанский атаман Науменко. Да и то над ними поставили генерала Кестринга, заменившего к тому времени Гельмиха на посту командующего «Остгруппен». А летом 1944 г. и казаков перетянули в ведение СС. Казачью дивизию Паннвица Гиммлер при этом решил развернуть в корпус за счет эмигрантских частей, воевавших в Югославии и нового набора добровольцев. При главном штабе войск СС был создан и "казачий резерв", во главе которого поставили А. Г. Шкуро в общем, снова использовали его популярность и энергию, авось еще кого-нибудь наберет, еще хоть что-нибудь сформирует.

До Власова дело дошло в последнюю очередь. Помня о его опале, Гиммлер избегал контактов. Рождались даже проекты заменить его во главе "Русского Освободительного Движения" Г. А. Жиленковым. Бывший партийный функционер был более понятен нацистам, и считалось, что с ним будет легче работать. Но потом все же пришли к выводу, что он недостаточно авторитетен. Больше года деятельность РОД ограничивалась все той же школой пропагандистов в Дабендорфе и выпуском подцензурных газетенок «Заря» и «Доброволец», наполовину заполненных перепечатками нацистского официоза. Власова даже не пустили съездить к русским частям во Франции и Италии. Такие поездки совершили его помощники Малышкин и Трухин. По инициативе уполномоченного по делам эмиграции во Франции Жеребкова Малышкин выступил также перед русской колонией в Париже. За что оба они получили изрядный нагоняй от немцев.

Продолжали писать письма в разные инстанции. Немецкие доброжелатели все еще не теряли надежды как-то убедить руководство Рейха, организовывали встречи власовцев с разными нацистскими начальниками второго ранга, вроде главы Гитлерюгенда гомосексуалиста фон Шираха или руководителя Трудового фронта алкоголика Лея. Власов, по-видимому, впал в полную депрессию, отдался течению, и даже позволил немецким друзьям женить себя на вдове эсэсовца Адели Биленберг – ему разъяснили, что это может помочь в ведущейся игре. Впрочем, по части личной жизни он всегда был достаточно неразборчив за линией фронта у него остались жена и "полевая походная жена", одна получила 8 лет лагерей, другая – 5. У его подчиненных тоска и безвыходность выражалась в более традиционной для русских форме: различные источники указывают, что пили у власовцев очень круто. Но наконец, под влиянием одного из авантюристов – редактора эсэсовской газеты "Дас Шварце Кор" д'Алькена, Гиммлер все же решился использовать и Власова. 16. 9. 1944 г. состоялась их встреча, после которой рейхсфюрер дал добро на формирование русских частей и на образование Комитета Освобождения Народов России (КОНР).

Уныние сменилось последним бурным всплеском надежд. 14. 11. 44 г. в Праге – последнем крупном «славянском» городе, еще подконтрольном немцам, торжественно прошла конференция КОНР. Собрались и некоторые представители старой эмиграции – руководители отделов РОВС Абрамов, Крейгер, Балабин, парижский уполномоченный Жеребков, руководители «собственных» белых организаций дроздовец Туркул, фон Лампе, Руднев. Пожалуй, это мероприятие стало их последней политической акцией. Были приглашены представители казаков, украинцев, других национальных движений. Немцы отнеслись к КОНР осторожно и прохладно. Никто из высших чинов на конференции не присутствовал, только протектор Богемии и Моравии Франк – вроде как «хозяин» Праги, да второстепенный чиновник МИД Лоренц, передавший приветствие от правительства и впервые назвавший власовцев «союзниками» Германии. Гиммлер ограничился телеграммой. Гитлер вообще проигнорировал.

На конференции был обнародован "Манифест КОНР", в котором провозглашалась борьба за освобождение России. Она представлялась федеративным государством с равноправием всех народов и их правом на самоопределение. В стране предполагалось установление "национально-трудового строя" – в чем на составителей Манифеста оказал явное влияние НТС. Был определен состав Комитета, что-то вроде "правительства в изгнании" с несколькими отделами: военным, организационным, гражданского управления, пропаганды, иностранным, казачьих войск, молодежной секцией. Образование КОНР вызвало массовый отклик у «остарбайтеров», беженцев от советской власти, пленных. Поступило огромное количество просьб и заявок о вступлении в армию Власова, по одним источникам – около 300 тыс., по другим – даже до миллиона. Втайне от немцев рождались наполеоновские планы: объединить все антикоммунистические силы в кулак, сформировать 20–25 дивизий, дождаться падения Германии (которое предполагалось где-нибудь осенью 1945 г.), проломить фронт и прорываться в Россию, начинать там освободительную войну.

И почти сразу эти планы стали расползаться по швам. Немцы уточняли, что позволят Власову создать только 2–3 дивизии. И другие антисоветские силы объединяться вовсе не спешили. Бандера открытым текстом послал подальше, он не желал иметь ничего общего с «москалями». Ничего не дали и переговоры с Красновым. 75-летний атаман и советский генерал были слишком разными людьми, и если Краснов даже в гражданскую не соглашался войти в подчинение Деникину, то мог ли он теперь отдать «свои» части, созданные его именем (и как он, наверное, считал – его трудами) в подчинение «красному» начальнику? А тем временем германский фронт рушился. И гораздо быстрее, чем предполагалось. Кое-что КОНР еще удавалось сделать для соотечественников. Так, гражданское управление старалось улучшить положение «остарбайтеров», стало принимать от них жалобы на жестокое обращение. И Гиммлер "шел навстречу" – 26. 1. 1945 г. он снизошел аж до того, что издал приказ, запрещающий телесные наказания русских рабочих и работниц. При КОНР нашли убежище два десятка деятелей НТС, которых к этому времени еще не арестовали. Позже Власов сумел добиться освобождения лидеров I НТС, содержавшихся в берлинских тюрьмах, но это произошло только в апреле, когда остальных активистов, раскиданных по лагерям, уже не смогли бы отыскать и сами немцы.

Лишь 18. 1. 1945 г. Рейх начал финансировать КОНР, а 28. 1 в распоряжение Власова передали две русских дивизии, находящихся в стадии формирования. Располагались они на юге Германии, в Мюнзингене и Хойберге. Первая, командиром которой стал генерал С. К. Буняченко (она же 600-я Гренадир Дивизион), состояла наполовину из брянских добровольцев Каминского, была кое-как укомплектована и кое-как вооружена. А вторая во главе с генералом Зверевым (650-я Гренадир Дивизион) и вовсе была почти безоружной. Вооружения в Германии уже не хватало и для собственных солдат. Планы менялись на более скромные. Один – опять же объединить антисоветские силы в кулак и занять какой-нибудь район в Центральной Европе, образовав там "Свободное европейское движение сопротивления", которое, как подразумевалось, должны будут поддержать англичане и американцы. Сторонниками этого плана были и немецкие представители, прикомандированные к Власову – генерал Ашенбреннер, Э. Двингер, Т. Оберлендер. Второй план пробиваться на соединение с казаками и сербскими четниками Драже Михайловича, укрепиться в Альпах или югославских горах и обороняться от коммунистов. Снова в надежде на сочувствие Запада.

Но даже если бы немецкое командование дало разрешение, собрать «кулак» было уже невозможно. Украинские дивизии находились в боях, и снять их с фронта было бы затруднительно, тем более что их командующий генерал Шандрук и слышать не хотел о подчинении Власову. Правда, начали налаживаться контакты с казаками. Корпус Паннвица, впитавший остатки "Охранного корпуса", понес большие потери в боях с армией Тито и советскими войсками. Генерал Краснов, выехавший к своим частям, в неразберихе отступления был захвачен в плен. В марте 1945 г. Казачий Круг корпуса выбрал походным атаманом Паннвица и высказался за объединение с КОНР, слухи о котором доходили приукрашенные и преувеличенные. Но официальное согласие на подчинение казачьих частей Власову Гиммлер соизволил дать лишь 28. 4, за несколько дней до падения Третьего Рейха. Напоследок немцы снизошли и к чаяниям неутомимого партизана Шкуро еще разок сразиться с красными. Продержав его всю войну в тылу в качестве агитационной фигуры при формировании то одного, то другого соединения, промурыжив во всяких «резервах», в марте 1945 г. ему наконец-то разрешили создать свою "волчью сотню" и рвануть с ней по советским тылам. Он горячо ухватился за это, выехал в Австрию, чтобы собрать там нужный отряд, но сделать уже ничего не сумел и не успел.

Все попытки власовцев наладить контакты с демократическими державами кончались провалом. Они предпринимались начальником иностранного отдела КОНР Жеребковым через Красный Крест, предпринимались по каналам НТС, однако их и слушать не желали. Какие-то непонятные русские антикоммунисты совершенно не вписывались в западные планы войны и послевоенного устройства. 19. 4. 45 г. Власов собирался из Праги обратиться по радио к первой конференции ООН – этого не разрешил Франк. А фельдмаршал Шернер, чьи армии занимали Центральную Европу, решительно воспротивился созданию на своей территории какого-то "Свободного европейского движения сопротивления".

А тем временем и имеющиеся части КОНР немцы стали раздергивать и растаскивать для затыкания дыр во фронте. Сначала отправили в Померанию противотанковый отряд полковника Сахарова. Потом поступил приказ о переводе на север всей 1-й дивизии. На возражения и возмущенные вопросы отвечали, что пока Гитлер не доверяет русским, но когда дивизия докажет свою доблесть в боях, будет проще разрешить формирование других частей. И соединение Буняченко численностью около 10 тыс. чел. двинулось через всю Германию на Одер. По дороге к нему самовольно присоединялись русские «хиви» из других частей Вермахта, беглые пленные, «остарбайтеры», так что образовался дополнительный отряд в 5 тыс. чел., в большинстве безоружных. В конце марта дивизия вошла в состав 9-й армии генерала Буссе, и задача ей была поставлена совершенно гибельная – ликвидировать советский плацдарм, чего не смогли сделать сами немцы из-за шквального огня и огромных потерь.

Видя, что соединение гонят на убой, Буняченко стал отказываться. Заявлял, что приказы принимает только от Власова. Привезли Власова. Он подтвердил полученную задачу, но потом побеседовал с Буняченко наедине, видимо, отдав ему и свои, секретные распоряжения. 13. 4 дивизия предприняла попытку штурма и сразу отступила, встретив жестокий огонь. Немцы настаивали на продолжении атак, Буняченко отказывался, снова требовал встречи с Власовым, а 15. 4 его части вдруг снялись с позиций и выступили на юг. Ошеломленные германские командиры пытались остановить их, слали приказы вернуться на фронт, угрожая расправой – все было тщетно. Однако реальных действий против непокорной дивизии немцы предпринять уже не могли – у самих царил полный развал и хаос, а на следующий день началось наступление советских войск на Берлин. И снова власовцы шли через всю Германию, впитывая русских добровольцев. Соединился с ними и вернувшийся из Померании отряд Сахарова. Когда дивизия достигла Дрездена, в ней было уже 20 тыс. чел. Здесь вступили на территорию, занятую войсками Шернера. Подчиниться ему Буняченко, вроде бы, согласился, но лишь для того, чтобы получить припасы, а на фронт соединение не выступило и продолжало свой путь, мороча немцам голову бесконечными «переговорами» и приняв боевое построение на случай применения силы.

Власов в это время находился с полубезоружной 2-й дивизией, резервной бригадой и авиаотрядом общей численностью 20 тыс. чел. Его штаб располагался в г. Фюсене, потом вместе с этими частями через Австрию двинулись в Чехословакию. Сюда же направлялась 1-я дивизия. 2. 5. 45 г. она остановилась в 50 км от Праги. Население приветствовало русских, «восставших» против нацистов, партизаны образующихся тут и там чешских отрядов обращались к Буняченко с просьбами помочь оружием и боеприпасами. Начались спонтанные стычки с немецкими солдатами. Наконец, к дивизии прибыла делегация чешских офицеров и призвала ее на помощь восставшей Праге, на которую были брошены войска Вермахта и СС. Буняченко колебался, да только настроение его подчиненных было такое, что в случае отказа они готовы были выйти из повиновения и присоединиться к повстанцам. И он дал приказ идти на Прагу. 5–6. 5. 45 г. дивизия нанесла удар по войскам Шернера и разгромила его части, атаковавшие город. Таким образом, за несколько дней до подхода советской армии Прагу освободили власовцы, избавив ее от разрушения, а ее жителей – от массовых расправ.

Но на этом «дружба» и кончилась. Возникшее в ходе восстания правительство, перепугавшись, как бы не прогневить Сталина, заявило, что власовцев на помощь вовсе не приглашало, а лица, которые это сделали, не имели на то никаких полномочий. Американские разведотряды, высланные для связи с повстанцами, были тоже удивлены и озадачены появлением непонятных русских в немецкой форме и от контактов с ними воздерживались. 7. 5 дивизия оставила Прагу, и началась последняя агония "власовского движения". Части, сконцентрированные в районе Шлюссельбурга и Будейовиц, пытались войти в переговоры с американцами и сдаться им. Но те отказывались принимать капитуляцию и пропускать власовцев на свою территорию, требуя, чтобы они сдавались советской стороне. Посылались делегации, писались обращения к командованию. Власов даже выражал готовность предстать перед международным судом, указывая, что выдача его соратников Сталину противоречит международным законам, как выдача оппозиционного политического движения. Но куда там! Демократам было удобнее и проще рассматривать их как «коллаборационистов», с которыми и говорить-то зазорно.

В ходе поездок на переговоры на начальников КОНР стали нападать обнаглевшие чешские партизаны. Генералы Боярский и Шаповалов были ими убиты, Трухин и Благовещенский захвачены и переданы Советской Армии. У Власова была еще возможность бежать – в его авиаотряде имелся исправный самолет, на котором ему предлагали вылететь в Испанию. Однако он отказался, заявляя, что должен разделить судьбу своих войск. 12. 5, после безуспешных переговоров с американцами, Буняченко приказал своей дивизии расходиться и спасаться самостоятельно. Люди переодевались в штатское, спарывали знаки отличия, некоторые кончали с собой. Сразу же началась облава советских войск. Около 10 тыс. было убито на месте, взято в плен или переловлено партизанами. Остальные кое-как, поодиночке и группами, просочились на территорию, контролируемую американцами. Самого Власова со штабом захватили в результате спецоперации, организованной чекистами. Но 2-я дивизия, которую в это время возглавил генерал Меандров, все же проникла в американскую зону. Когда ее отказались пропустить, Меандров просто перешел туда безо всякого разрешения. Здесь пленные власовцы попали в лагеря, которые вряд ли были лучше немецких. Содержали их в голоде, с побоями и унижениями. И большинство – те, кто не сумел или не догадался сбежать (Меандров удерживал от этого подчиненных, все еще не теряя надежды на лучшее), были выданы в СССР.

Вслед за тем завершилась и трагедия казачьих формирований. Вместе с сербскими антикоммунистическими частями Михайловича корпус Паннвица, насчитывавший 40–45 тыс. чел., пробился из Югославии в Австрию. Его сопровождал большой обоз эмигрантов-беженцев, спасающихся от советских войск и партизан Тито. А из Италии одновременно вышел 35-тысячный "Казачий Стан" – бродячий табор тех, кто ушел с Дона и Кубани со своими семьями, массой женщин, стариков и детей. Казаки были настроены решительно, ни в коем случае не желая депортации на родину. Просили отправить их куда угодно – в Азию, Африку, Америку, только не выдавать – в этом случае они намеревались не подчиняться и биться насмерть, даже если придется полечь всем на месте. Но англичане, в зону которых они попали, коварно их обманули. Объявили, что ни о какой выдаче речи не идет, и что строевых казаков они зачисляют к себе на службу. Успокоили, поставив на довольствие и выдав английское обмундирование. Обозы с беженцами разместили в Лиенце на берегу Дравы, где оборудовали им удобный лагерь, стали снабжать продуктами и медикаментами.

Потом у "зачисленных на службу" казаков отобрали оружие – дескать, будет выдано английское. 28. 5 всех офицеров повезли в г. Югдебург, якобы на совещание с британским командованием о дальнейшей службе. А в дороге взяли под охрану и передали советскому конвою. Дальше и рядовых силой погнали в эшелоны, отправляя в СССР. В "Казачьем Стане" таким же образом изъяли командиров, 1. 6 оцепили лагерь войсками и танками, и британский комендант майор Дэвис объявил о депортации «домой». Казаки и казачки кричали "не пойдем", молили и требовали, в походных церквях служили панихиды по самим себе. Но англичане были безжалостны и приказали садиться по грузовикам. Люди не шли, мужчины цепью старались защитить женщин и детей, священники поднимали кресты и иконы. Не тут-то было. Солдаты набросились на человеческую массу, начали избивать прикладами и дубинками, выдергивая из толпы по одному и бросая в машины. Возникла давка, в которой многие были затоптаны. Пятящаяся многотысячная толпа повалила телами забор лагеря и хлынула на мост через Драву. Но и его перекрыли танками. Люди стали целыми семьями совершать самоубийства, бросаясь с моста в пропасть. А тех, кому все же удалось разбежаться, англичане вылавливали, прочесывая местность и расстреливая пытающихся скрыться. Выдавали и тех, кого брали в плен в других местах – например, генерала Шкуро.

Победы Советской армии и народов России над нацизмом открыли широчайшее поле деятельности для чекистов. Это были поистине годы их триумфа. Грандиозные чистки пошли по всем «освобожденным» странам. Правда, количество русских политических деятелей здесь и без того уменьшилось в предвоенный и военный период. Эсеры и меньшевики еще в 30-х выезжали в США. Некоторые уезжали на запад при приближении линии фронта – численность такой "вторичной эмиграции" достигала 30 тыс. чел. Хотя эта цифра относится только к уцелевшим – тем, кто не погиб при бомбежках, избежал советского плена. Вовремя успели скрыться лидеры РОВС в странах Центральной Европы Абрамов, фон Лампе, Войцеховский и др. Сумели спастись и некоторые из власовских начальников – Штифанов, Галкин, Зайцев, Штрик-Штрикфельдт, Казанцев, Кромиади, Богатырчук, Норейкис.

Но многие все же попадали в лапы чекистов. В Праге взяли престарелого генерала Шиллинга. Сюда же была направлена опергруппа специально для арестов руководителей Трудовой Крестьянской партии – видать, зуб на нее имели давний. Были схвачены руководитель партии А. Л. Бем, секретарь ТКП Б. В. Седаков, Н. Е. Андреев и др. Бем во время допроса в контрразведке покончил с собой, выбросившись из окна. А может, выбросили, как Савинкова. Шла настоящая охота на НТС – эту организацию чекисты тоже давно держали на примете. Был расстрелян редактор газеты "За Россию" Д. М. Завжалов, более ста активистов очутились в советских лагерях, среди них генеральный секретарь Исполбюро НТС М. А. Георгиевский, арестованный в Белграде и погибший на Колыме.

Во время операции в Маньчжурии эмигранты оказали серьезную помощь советским войскам. Как уже отмечалось, здесь были сильны антияпонские настроения, а для представителей старой России победоносное советское наступление выглядело достойным реваншем за Порт-Артур и Цусиму. Поэтому встречали как долгожданных «своих», оказывали содействие, чем могли. В ходе этой операции кроме ударов с фронта советское командование высадило десанты в тылах Квантунской армии – в Харбине, Гирине, Мукдене, Чанчуне. По воспоминаниям маршала Мерецкова, эмигранты наводили десантников на японские штабы и казармы, сами захватывали узлы связи, брали в плен японских солдат и сдавали в комендатуры. В Харбине десантный отряд майора Скворцова какое-то время действовал в отрыве от главных сил, и этот офицер вместе с резидентом разведки Дрожжиным (работавшим под «крышей» консульства) создали "штаб обороны", для чего привлекли и вооружили 3 тыс. добровольцев из русской эмиграции. Создавались патрули из гимназистов, прочесывавшие город и разоружавшие солдат противника, были взяты под охрану все важные городские объекты и удерживались до подхода советских войск. Однако вместе с этими десантами в китайские города вылетели группы сотрудников госбезопасности для захвата политических лидеров – Г. М. Семенова, К. В. Родзаевского, А. П. Бакшеева и др.

И были разыграны три процесса. В июле 1946 г. – над А. А. Власовым и его соратниками – Ф. В. Малышкиным, Ф. И. Трухиным, Д. Е. Закутным, А. И. Благовещенским, М. А. Меандровым, В. И. Мальцевым, С. К. Буняченко, Г. А. Зверевым, В. Д. Корбуковым и Н. С. Шатовым. В августе 1946 г. – над дальневосточными лидерами Г. М. Семеновым, К. В. Родзаевским, А. П. Бакшеевым, А. Ф. Власьевым, Б. Н. Шепуновым, И. А. Михайловым. В январе 1947 г. – над руководителями казачества – П. Н. Красновым, А. Г Шкуро, С. Н. Красновым, Т. Н. Домановым, фон Паннвицем и Султан-Гирей Клычем.

Все процессы были закрытыми, то есть сломить подсудимых и принудить их к покаянию палачам не удалось, поэтому пришлось сочинять самооговоры и самоуничижительные признания от их имени – из официальных судебных отчетов хорошо видно, что они сплошь сфальсифицированы и представляют собой всего лишь излияния советской пропаганды. Даже терминология, в которой подсудимые рассказывают о себе и своих «преступлениях», четко соответствует передовицам коммунистических газет. Очевидно, и задержались процессы на необычный для сталинского «правосудия» срок – больше года после ареста, только из-за того, что их всеми мерами пытались склонить к публичному отречению от своих идеалов. Например, имеются достоверные данные о жесточайших пытках, которым подвергались перед судом Власов и Трухин. Но и власовцы, и белогвардейцы оказались покрепче правоверных коммунистов, вроде Радека и Бухарина, поэтому от публичных спектаклей пришлось отказаться. Естественно, все подсудимые были казнены, большинство повешены, некоторые расстреляны (впрочем, есть данные, что осужденных по делу Власова умерщвляли какими-то особыми, совершенно жуткими способами).

Нужно отметить и тот факт, что система послевоенных чисток была достаточно своеобразной. В странах, попавших под советскую оккупацию Восточной и Центральной Европе, Маньчжурии, они велись выборочно. Поголовно хватали только тех, кто попал за границу уже в годы советской власти, а из старой эмиграции арестовывали лишь самых заметных представителей Белого Движения и активных участников политической деятельности, попавших на заметку органов госбезопасности. Даже семей их не трогали. Оставляли в покое и тех, кто в годы эмиграции просто жил и трудился, и уж тем более участников антинацистского подполья и партизанского движения (если подполье было коммунистическим, а не националистическим). Возможно, считали, что в этих странах эмигранты и так никуда не денутся, а то и помогут их "освоению".

Но к тем, кто остался по другую сторону демаркационных линий, отношение было другое. В их адрес разыграли еще одну шумную кампанию «возвращенчества». Как бы на радостях, в честь победы, указом Президиума Верховного Совета еще раз было объявлено прощение эмигрантских «грехов» и предоставлено право на получение советского гражданства "лицам, имевшим российское гражданство к 7 ноября 1917 г." Такое же право получали "лица, утратившие советское гражданство и их дети". И под влиянием настроений, царивших в 45-м – симпатий к СССР, гордости за свою родину, "переоценки ценностей", а то и надежд на возрождение Сталиным прежней, могучей России, указ этот вызвал взрыв энтузиазма в русском зарубежье. В одной лишь Югославии набралось 6 тыс. желающих стать советскими гражданами, во Франции – 11 тыс., а возникший в подполье "Союз русских патриотов" был переименован в "Союз советских патриотов". В посольства СССР подавались заявления, в торжественной обстановке вручались паспорта – первый выдали митрополиту Евлогию.

Правда, реально отправились на родину гораздо меньше – например, из Франции только 2 тыс. Многие, даже получив гражданство, оставались на чужбине – тут была привычная среда, устроенный быт, а в России не осталось ни родных, ни знакомых, чтобы ехать туда на старости лет. Да и осторожничали все же, ждали, как обернется с другими. И правильно делали. Потому что те, кто поехал, в том числе участники Сопротивления, члены всяких там "обществ советской дружбы", почти в полном составе загремели в лагеря. Опять, как и в кампаниях 20-х, оставляли на свободе лишь «рекламные» фигуры. То же произошло в Шанхае, который в отличие от Харбина оказался вне зоны советского влияния. В существовавшую там большую русскую колонию приехал специальный уполномоченный, огласил упомянутый указ и даже пообещал помощь в переезде со всем имуществом. Тоже была масса желающих, им прислали пароходы, помогая грузить мебель, автомобили, рояли. А в Находке репатриантов перегоняли в арестантские вагоны…

Ведь возможность «конвергенции» учитывал и Сталин. И соответственно, пресекал ее всеми доступными ему средствами. Так что закордонные энтузиасты "возрождения России" если и были ему нужны, то только в качестве дармовой рабочей силы. Как раз во избежание «конвергенции» и подъема свободолюбивых настроений в народе, познавшем свою мощь, в СССР пошло очередное закручивание гаек. И люди, начавшие было гордо поднимать головы как победители, люди, повидавшие Европу, имевшие возможность сравнить тамошнюю жизнь с собственной и рассказать об этом согражданам, густо шли за колючую проволоку.

В данном плане Иосифу Виссарионовичу активно помогали западные демократы, массами выдавая на расправу всех советских граждан, оказавшихся в их зонах. Выдавали не только власовцев, но и прочих, кто служил немцам то есть солдат «Остгруппен», «Остлегионен», при первой возможности переходивших на их сторону во Франции, Италии, Африке. Многие русские «хиви», перешедшие в Северной Африке к англичанам, принимались в их армию, т. е. стали британскими солдатами. Но по окончании войны выдали и их тоже.

Выдавали и тех, кто сражался в отрядах французских партизан и организациях Сопротивления, Выдавали освобожденных пленных и «остарбайтеров», хотя многие не хотели ехать домой, справедливо опасаясь репрессий. Наконец, в зонах оккупации союзников оказалось более миллиона обычных гражданских беженцев – тех, кто во время войны сумел вырваться из СССР, чтобы уйти из-под власти большевиков, и просил теперь убежище на Западе. И их тоже выдавали. Содержали в лагерях, иногда не уступающих нацистским (например, британский лагерь Вольфсберг с издевательствами, побоями, на голодном пайке). Впрочем – иногда содержали и получше, подпитывая ложными обещаниями и иллюзиями. А в один прекрасный день грузили в поезда, якобы дли перевода в более удобное место, и отправляли в советскую зону. На верную погибель.

Обычно при объяснении этих действий иностранные историки ссылаются на Ялтинские соглашения, по которым предусматривалась обязательная репатриация советских граждан, попавших на чужбину в ходе войны. Но ведь те, кто сам стремился попасть на Запад, искали там политического убежища. Об их "правах человека" почему-то не вспомнили. А среди выданных казаков многие никогда и не были советскими гражданами. И такая юридическая «мелочь» тоже никого не смущала. Выдавали и гражданских эмигрантов, в том числе и таких, кто не имел никакого отношения к сотрудничеству с немцами, а просто бежал из Восточной Европы при вторжении туда советских войск, а попав к англо-американцам, имел несчастье назвать себя «русским» – даже если был к тому моменту уже польским, чехословацким, германским гражданином… Уж никаким боком не подходили под Ялтинские соглашения югославские антикоммунистические формирования – например, четники Михайловича сражались за прежнюю Югославию, союзницу тех же англичан в начале войны. Но и их по требованию Сталина выдали Тито на бессудные расправы. Там коммунисты не утруждали себя даже видимостью «законности», везли своих противников-сербов в хорватские деревни, а хорватов – в сербские, и отдавали толпе на растерзание.

Никак не подходили под Ялтинские соглашения и те советские солдаты, которые пытались бежать к союзникам уже после войны. Летом 1945 г. к англичанам и американцам каждый день переходили десятки, а то и сотни человек. И их аккуратно выдавали – причем заведомо зная, что выдают на смерть. Потому что таких дезертиров казнили всех без исключения, и ежедневно в частях зачитывали списки расстрелянных. Не только для того, чтобы запугать остальных, но и доказать, что не стоит рассчитывать на гостеприимство союзников. Так что на самом деле за счет судеб миллионов русских людей, никому не нужных на Западе и никого там не интересовавших, политики-демократы пытались задобрить Сталина и подладиться к нему. Чтобы сохранить оговоренный с ним "новый мировой порядок", который их державы считали выгодным для себя. Как очень точно подметил Солженицын, "во Второй мировой войне Запад отстаивал свою свободу и отстоял ее для себя, а нас (и Восточную Европу) вгонял в рабство еще на две глубины".

Ведь и в самом деле, когда речь идет о том, что произошло в странах Восточной и Центральной Европы, надо вспомнить – а кто же отдал Сталину эти страны? Только чтобы удовлетворился и больше не запрашивал. И чтобы самим сэкономить материальные средства и жизни сограждан в заключительных операциях против Японии. Такое «умиротворение» – это, пожалуй, даже не Мюнхеном, а "Мюнхеном в квадрате" попахивает. Черчилль даже хвастает в своих мемуарах, как легко сумел договориться со Сталиным насчет раздела сфер влияния в Европе. Дескать, пока ходили вокруг да около, ну ничего не получалось. А потом он взял и безо всяких обиняков, в открытую, написал на бумажке: в Румынии 90 % влияния получает Россия, а 10 % – остальные союзники, то бишь Англия и США. В Греции наоборот – 90 % остальные, а 10 % Россия. В Югославии и Венгрии – 50: 50, а в Болгарии 75 % России – 25 % остальным. А Сталин бумажку повертел, попыхтел трубкой и галочку поставил. Мол, согласен. И Черчилль очень гордился тем, что сумел с ним договориться таким простым образом. А чего бы, спрашивается, "отцу народов" не согласиться, если сами дают? А дальше – видно будет…