Текст книги "Три мира одиночества"

Автор книги: Валерий Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

А раньше! ЛСД, героин и марихуана, расширение сознания, трансцендентальная музыка, Харе Кришна, Харе Рама, “делай любовь, не делай войну”. Португальцы в Гоа из Европы католичество привезли, а хиппи оттуда в Штаты травку и моду на все восточное. Кстати, у меня же его фотография здесь есть. Скачала в планшетник, чтобы на работе показать. Хочешь посмотреть?

Маша достала из сумки планшет, открыла галерею и выбрала фотографию. Да, Кэллоин!!!

“Мне очень нужен этот камень”.

– Маша, я знаю этого человека и ищу его.

– Правда? А откуда он?

“Что же сказать-то?”

– Из Норвегии. Знаешь, Ставангер, город такой.

– Знаю.

“Опа!”

– Ты живешь в Норвегии? Мне так понравились ваши фьорды. Особенно около Бергена.

“Вот этого не надо”.

– Маша, подари мне этот камень. А я тебе свой отдам. Смотри, он даже больше немного. Настоящий. Сейчас мы к ювелиру зайдем и за пять минут оправу переделаем.

– Этот человек твой родственник?

– Нет. Он очень хороший друг моих родителей. Они умерли.

И мне нужно связаться с ним, это очень важно. Мне кажется, что камень поможет его найти.

– Жалко немного, но раз он тебе так нужен… Ты знаешь, он сейчас какой-то теплый стал.

– Это только здесь, в этом Городе, – серьезно сказала Талин,– Дома он снова станет обыкновенным.

И Маша почему-то сразу поверила ей.

Кэллоин. МИР БЕЗ МАГИИ (окончание)

Кэллоин вышел во двор за школьниками и их учителем. Преисполненный внимания, он слушал продолжение его рассказа.

– Кали – олицетворение шакти – губительной энергии Шивы, – говорил он, – В “Маханирване-Тантре” сказано: “Черный цвет заключает в себе белый, желтый и все остальные цвета. Так же

и Кали заключает в себе все остальные существа”. Проявляет же себя она в качестве Десяти Великих Форм Знания. Сама Кали является первой и изначальной из них, из других наиболее известна Тара, которая дарует знание, ведущее к спасению. Кали руководит жизнью человека с момента зачатия до его смерти и символизирует не только ужас и уничтожение, но также и недосягаемую красоту, невознагражденную любовь. В человеческом теле Кали существует в форме дыхания или силы жизни (праны). Гирлянда черепов, которых 50 – по числу букв санскрита, означает череду человеческих воплощений. Кроваво-красный язык символизирует гунну раджас – кинетическую энергию Вселенной. Кали, как и Дурга – ипостаси жены Шивы, Парвати. Дурга олицетворяет силу, которая преодолевает или устраняет препятствия. Служение Шиве и Дурге – традиция, восходящая еще к ведическим временам. А что означает имя Шива? – спросил он, повернувшись

к стесняющейся общего внимания девочке.

– “Благосклонный”, “Благой”, “Добрый”, – без запинок перечислила она, и смущенно улыбнувшись, добавила: Шива имеет еще 48 имен.

– Правильно, одно из них – Тръямбак, сын трех Матерей: Земли, Воздуха и Неба. Некоторые считают, что Шива был человеком и жил 5 или 7 тысяч лет назад. Достигнув полного совершенства, он трансформировал свое физическое тело в состояние бессмертного золотого света. В даосизме этот свет называется алмазным телом, а в тибетском буддизме – радужным телом. Два глаза Шивы – Солнце и Луна, третий, главный, во лбу – Огонь. Именно медитирующий на вершине горы Кайлас Шива создал Йогу, он является покровителем людей, ее практикующих. Еще Шиву считают “владыкой танца”– он изобрёл 108 танцев, и изображают его чаще всего танцующим – пока он танцует, существует мир.

“Отправляйся к священной горе свастики, где обитает Шива, и обойди ее, – снова услышал маг далекий женский голос, – Потом ты увидишь священное озеро Манасаровар, первый объект этого мира, созданный Брахмой. Узким перешейком оно связано с другим озером – Ракшас Тал. Оно соленое, и потому считается мертвым. Сверху эти озера похожи на Солнце и Луну. Баланс воды

в них символизирует баланс энергии во всём мире. Иногда воды Живого озера стекают в Мертвое, и тибетцы радуются, считая это хорошим знаком. Если Шива увидит и услышит тебя во время коры, то в воде озера Ракшас Тал твоя старая никчемная плоть истает, чтобы замениться новой в водах Манасаровара. Только после этого ты будешь готов к служению и сможешь стать моим учеником”.

Талин. ВОЛШЕБНЫЙ ГОРОД (окончание)

Талин шла между старыми, заросшими мхом плитами. Это было кладбище. Очень старое. Древняя жуткая сила исходила из-под земли, сердце трепетало. Около одной из могил мужчина с флажком рассказывал обступившим его людям.

– Здесь похоронен Рабби Иегуда Лев бен Бецалель – тот самый, который, если верить легендам, в 1580 г. создал Голема. Бытует поверье, что если, загадав желание, по древнему еврейскому обычаю положить на могилу камешек, оно обязательно исполнится, – услышала Талин, – Но будьте осторожны с формулировками: ничего в мире не дается даром и незаслуженные подарки судьбы стоят очень дорого. Одна наша молодая соотечественница в 80-х годах пожелала остаться в Праге любой ценой. В результате она получила назначение в пражскую редакцию журнала “Проблемы мира и социализма”, но через 3 месяца умерла от рака.

“К такому прохиндею за помощью лучше не обращаться”, – усмехнулась про себя Талин, и мысленно попросила Город еще раз помочь ей. Теперь она шла куда-то, чувствуя, как с каждым шагом магия Города вливается в кровь и пьянит ее. Еще немного и она сможет взглядом остановить птицу в небе или передвинуть дом. Раньше Город не показывал ей эти места. Она остановилась у симпатичного, но, в общем-то, ничем не примечательного дома.

– Это Дом “У последнего фонаря” – последний дом по “Золотой” улочке, – услышала она голос за своей спиной и обернулась назад.

На опустевшей улице перед ней сидела большая, в рост человека, черная кошка.

– Мое название происходит от древнего славянского слова Порог и этот порог, разделяющий Прагу земную и Прагу небесную, находится за этой дверью. Пройти его могут не все и только ночью, да и то не каждой. Но ты пройдешь через него сейчас, днем, и окажешься там, где нужна твоя помощь.

– Прости меня за то, что я не наказала людей, обижающих тебя.

Талин зарылась лицом в мягкую теплую шерсть.

– Ты не можешь ничего изменить, Талин. Эти люди когда-то создали меня такой, какая я есть. Теперь они постепенно уходят из этого мира, и вместе с ними умру я. Останутся только стены. Если бы среди потомков моих строителей была хоть десятая часть людей с такой кровью, как у тебя… Прощай, и, не забывая меня.

Сжав в руке ставшую обжигающе горячей шпинель Кэллоина, и закрыв глаза, она открыла дверь и шагнула вперед. Открыв глаза, она ожидала увидеть перед собой море и пляж неведомой Анджуны, но оказалась совсем в другом месте.

Темная Талин. В МИРЕ ЗА ЧЕРНЫМ ЗЕРКАЛОМ (начало)

Темная Талин шла в свою спальню. Жизнь в королевстве Беренор вошла в свое русло, и она уже почти не вспоминала сестру. Жили друг без друга столько лет и проживут еще больше. Обошлось без особых потерь – и ладно. Она открыла дверь и увидела перед собой лесную поляну с вековыми дубами по сторонам.

В смятении, сделала шаг назад и наступила на большой муравейник. Отпрыгнув от него, она выругалась и осмотрелась. Наваждение не исчезло.

– Ты дома, Талин, ничего не бойся, – сказал ей стройный и высокий юноша. Очень опасный. Сильный настолько, что затрещали волосы, и тысячью иголок закололо кожу.

Юноша протянул ей руку, она отшатнулась.

– Что с тобой? И почему у тебя черные волосы?

Темная королева медленно осела на землю. Пророчество сбылось!

– Ну, спасибо тебе, сестричка, – тихо простонала она.

Вериэн подошел к ней и помог встать. Теперь он внимательно смотрел на стоявшую перед ним девушку. Похожую на его Талин, но совершенно другую. И дело было вовсе не в цвете волос.

– Рассказывай, – со вздохом сказал он, помогая сесть на кресло из парадного зала Совета магов и подавая бокал вина, бутылку которого только что, у нее на глазах, достал из королевского погреба.

Темная Талин рассказала.

– Значит, ты ее сестра, – внимательно посмотрел на нее Вериэн, – А где же тогда другая Талин?

– Не знаю. У нее удивительный талант появляться из ниоткуда

и исчезать в никуда. Ее сейчас нет в Городе за белым зеркалом, и я понятия не имею, куда она могла подеваться. Ну, что, все, разобрались? Я готова к возвращению в Беренор. Намек достаточно прозрачный?

– Мне очень жаль, коллега, но тебе придется немного задержаться здесь, – жестко сказал Вериэн, – Ты – моя единственная надежда отыскать Талин и остальных. И нечего обиженную изображать. Тебя ведь никто не заставлял избавляться от сестры, не правда ли? Могла ее рядом с собой потерпеть немного? А теперь… Теперь, если хочешь вернуться, помоги мне. Меня ищут. Лесная Стража, охотники за чужаками, мелкие маги провинции, даже калмиты – не опасны, но они отвлекают и мешают свободно действовать. А мне нужно время, чтобы выяснить, что случилось и как это могло произойти, осмотреться, подготовиться. И все-таки найти в других мирах Талин и ее спутников. Руадх знает, что со мной была твоя сестра, он захочет захватить тебя, чтобы узнать обо мне и использовать в качестве приманки. Они ничего не знают о твоих способностях и встреча с достойным соперником тебе не грозит. Примыкающая к Священному лесу провинция и главный город ее называются Ленаар. Погуляй по окрестностям, привлеки к себе внимание, покажись в деревнях, сходи в ближайшие города. Только с Руадхом и теми, кто с ним рядом, не связывайся, сразу укрывайся и уходи. С остальными – развлекайся, как хочешь и ни в чем себе не отказывай. Договорились?

– Еще бы знать, как этот Руадх выглядит, – пробормотала она.

– Не волнуйся, Талин, его ты ни с кем не спутаешь. Твое платье не годится для прогулок по лесу, возьми это, переоденешься немного погодя. Кстати, тебе будут к лицу светлые волосы. А с черными – могут и не узнать.

Он подошел и провел рукой над ее головой.

– Вот так, совсем другое дело. И можешь меня не благодарить.

Алев. ЗОВ СУРОВОЙ СТРАНЫ (продолжение)

Регистрация на рейс была объявлена вовремя и до отказа заполненный туристами чартерный “Аэробус” лишь с небольшим опозданием вылетел в Шарм эль Шейх. Непонятно на что надеющиеся сотрудники авиакомпании, как обычно, безропотно пропустили на борт несколько уже абсолютно неадекватных мужичков, следующих на посадку в обнимку с женщинами, которые в зале ожидания тоже времени даром не теряли и пили отнюдь не кефир. В самолете и те, и другие, разумеется, немедленно начали “догоняться” виски из “дьюти фри”. Через час они поставили на уши сначала всех стюардесс, а потом добрались и до других пассажиров, отдавая предпочтение женщинам с детьми и пожилым семейным парам. Светлана умоляюще посмотрела на Алексея, но тот все же встал и двинул пару раз под ребра наиболее активному попрыгунчику, а потом съездил по ушам его собутыльникам, которые привычно начали вякать про разборки, которые они устроят по прилету в аэропорт. Получив именно то, что им сейчас требовалось, мужички немедленно успокоились и дружно захрапели на своих местах, а жена предложила Алексею посмотреть на планшете какое-то историческое кино под названием “Гладиатор”. Этот фильм сильно озадачил Алексея, но высказывать свое мнение он не стал, потому что мало ли что – может это комедия такая. Светлана, правда, не смеялась, но, с другой стороны, не мешать же ей своим смехом соседям, мирно дремлющим в своих креслах. Тем временем искатели приключений пробудились и отправились курить в туалет, попутно забив использованной бумагой фильтры унитаза. В результате после посадки пришлось минут двадцать сидеть в самолете, ожидая полицию. Было стыдно смотреть, как утратившие всякую гордость мордовороты покорно шли за напоминающими подростков щупленькими и низкорослыми египетскими полицейскими.

– Приказали бы они им на карачках за ними ползти – поползли бы, – сказал жене Алексей, неприязненно глядя на позорящих страну недоумков.

Но дальше все пошло как по маслу, египетские таможенники,

с улыбками и не глядя, штамповали визы на паспортах, и очередь редела прямо на глазах. Багаж уже крутился на транспортере, на улице жадно тянулись к чемоданам носильщики и безостановочно называли номера автобусов представители турфирм. Им предстояло ехать еще три часа.

– На данное число в самом Шарме ничего приличного не было, – виновато сказала жена.

– Ничего, Свет, – улыбнулся он ей, – Мы молодые, прокатимся немного, на пустыню посмотрим.

В автобусе работал кондиционер, и после горячего сухого воздуха улицы было даже немного прохладно. Жена накинула куртку и скоро задремала. Алексей некоторое время смотрел в окно, но унылые и однообразные, практически “лунные”, пейзажи синайской пустыни быстро утомили его и он тоже уснул. Во сне он увидел какой-то большой и очень знакомый зал. Настолько знакомый, что сжалось и заныло сердце. На высоком кресле, которое хотелось назвать троном, сидел красивый молодой юноша с перевязанным плечом.

– Как заживает Ваша рана, принц? – лицо стоявшего напротив трона мужчины в строгом черном камзоле не выражало даже и тени сочувствия.

– Вы, видимо, забыли, что вчера присутствовали на моей коронации, господин посол, – скривившись, ответил Лиир.

– Прошу простить, – преувеличенно низко поклонился мужчина в черном, – Но если я имею дело с королем, то не пора ли вашему величеству выполнить некоторые пустяковые обязательства

в отношении своих верных друзей?

– Не торопите меня, посол, – высокомерно произнес Лиир, – Казна Нарланда истощена и финансы находятся в гораздо худшем состоянии, чем можно было предположить. Я не буду скрывать, что сейчас к тому же имеются определенные проблемы с налогами и управлением отдельных провинций. Некоторые из командиров отрядов, поддерживавших меня во время недавней войны, вышли из-под контроля, нужны время и силы, чтобы восстановить единство страны.

– Времени у нас нет, мой король, – усмехнулся посол, – Зато сил вполне достаточно. Наши боевые корабли стоят в двух портах Нарланда. Не возражаете, если до уплаты долга мы временно заберем еще и несколько других прибрежных городов с прилегающими территориями? Список прилагается.

Посол протянул Лииру запечатанный сургучом пергаментный свиток.

– Это неслыханная дерзость, – лицо Лиира побледнело от ярости, – Вы забываете, что находитесь в великом Нарланде и разговариваете с его королем.

– Нарланд был великим до гражданской войны, принц, – спокойно ответил посол, – А сейчас мы имеем дело с конгломератом мелких княжеств и ваша власть носит лишь номинальный характер. Да и от нее, очень может быть, скоро не останется и следа. Кинария служит единственным гарантом сохранения этой власти, но мы можем передумать и начать переговоры с сепаратистами. Или сделать ставку на движение лоялистов. Они сейчас слабы

и разрозненны, но при нашей поддержке способны превратиться

в серьезную силу. Л?ерия не готова вмешаться в ваши дела, а Сааранд никогда не интересовался соседями. Поэтому придется иметь дело именно с нами. Выбор за Вами, мой прекрасный принц.

– Я думаю, что мы можем обсудить вопросы нашего сотрудничества, – сошел со своего трона Лиир, – И готов к разумным уступкам. В обмен на вашу помощь, разумеется.

– Я рад, что король великого Нарланда остается другом Кинарии, – одними губами улыбнулся посол, – Когда мы сможем приступить к обмену мнениями?

– Значит, все-таки Кинари?йцы, – с тоской подумал Алев, вспомнив разговор с королем Шенилом и последнюю попытку повлиять на него. Разговаривал вообще-то в основном герцог Лидинн, он же тогда больше молчал, лишь изредка вставляя некоторые замечания. Ситуация была крайне серьезной и чрезвычайно неприятной. Мало того, что активизировались вдруг исконные враги Нарланда – Кинари?йцы. В этом-то как раз не было ничего необычного и неожиданного. Хуже было то, что, по некоторым данным, с Кинари?йцами вступил в контакт наследник престола – принц Лиир. Чтобы выяснить все обстоятельства, Лидинн предлагал организовать разбойное нападение на посла Кинарии или даже похищение его со всеми документами – с последующими извинениями и компенсациями, разумеется. Герцог, впрочем, был уверен в своей правоте и считал, что если и придется кому-то извиняться, то именно Кинарии. Алев же поставил в укромной бухте три корабля и ждал лишь приказа атаковать регулярно доставляющее дипломатическую почту посыльное Кинари?йское судно. Король приказа не отдал.

– Если это все – правда, то это же война, – тихо сказал он.

Лидинн и Алев удивленно переглянулись.

– Ну, война, – сказал королю герцог, – В первый раз, что ли? Лучше воевать в Кинарии и с чужими сейчас, чем завтра неизвестно с кем и здесь.

– Принц Лиир – наследник престола, – вздохнул король, – Его же дурака казнить придется. Что будет, если я вдруг умру? Нестабильность, волнения, гражданская война многочисленных претендентов.

– Объявим наследницей твою дочь. Или ее будущего мужа, – предложил Лидинн, – Поручим юристам заранее разработать соответствующие поправки в законодательстве…

– Нет, – покачал головой король, – Не надо. С братом я поговорю.

Лидинн и Алев вышли из дворца в подавленном настроении. Говорить ни о чем не хотелось.

“Если бы можно было раз в несколько лет выбирать правителей, – покачав головой, подумал Алев, – А то куда ни глянешь, или король уже из ума выжил и не соображает, что делает, или наследник дурак. Или даже предатель, как в нашем случае. И, попробуй, устрани их на законном основании”.

– Я, пожалуй, тоже с принцем побеседую, – усмехнувшись, сказал на прощание герцог, – Более доходчиво, чем Шенил.

Через две недели Лидинн был предательски убит в королевском дворце. А еще через месяц Алев встретился с принцем в битве на Саговом поле и ранил его, но потерпел поражение.

“Что же теперь делать? – с тоской подумал Алев, понимая, что сделать уже ничего не возможно, – Если бы в моих силах было спасти эту страну и помочь хоть кому-нибудь”.

– Мы уже приехали, – тронула его за плечо жена, и Алексей, открыв глаза, поднялся и вышел из автобуса, с трудом возвращаясь к действительности. Сон был настолько реалистичным и события, происходящие в нем, были так близки его сердцу, что Алексей снова испугался за свой рассудок. Вытащив из багажного отделения сумки, они прошли на рецепшн. Светлана взялась заполнять анкеты, он же вышел на террасу и увидел прямо перед собой огромный открытый бассейн, изумрудно-зеленый газон, цветущие кустарники, пальмы с гроздьями еще незрелых фиников и ласковое синее море, что неслышно плескалось вдали. Резчайший контраст

с безжизненными пустынными пейзажами, увиденными по дороге сюда, лишь усиливал ощущение нереальности происходящего.

В паре метров от него курили два тридцатилетних мужика, и Алексей невольно прислушался к их беседе. Один из них, сутулый и узкогрудый, называя Россию Рашкой, жаловался на чьи-то отвратительные рожи в зомбоящике и говорил, что в Москве ему даже

и жить не хочется. Другой, с выпирающим пузом, уверял, что в этой рабской стране жить вообще невозможно – можно только гнить и задыхаться среди равнодушного быдла. Дальше пошло еще интереснее. Сутулый на полном серьезе стал сокрушаться о пассивности мирового сообщества, которое до сих пор не ввело в отношении России экономические санкции, а пузатый выражал надежду на то, что благоразумие все же победит, и в Белом доме, наконец, примут решение

о полномасштабной поддержке борцов с преступным режимом.

– Ты что же, хочешь, чтобы у нас дома было, как в Нарланде? Или в этой, как ее там, Ливии? – поинтересовался у пузатого Алексей, – А не перебьешься как-нибудь?

Тот бросил было на него пренебрежительный взгляд, но встретившись с его глазами, стушевался, побледнел и стал нести что-то уже совершенно невразумительное. Его бывший собеседник старательно отворачивался, и делал вид, что больше всего на свете его интересует докуренная до фильтра тонкая сигарета.

– Плохая страна Россия или хорошая – неважно. Она моя, – широко улыбнулся пузану Алексей, и от этой улыбки тот скис окончательно, – Всяким там Кинари?йцам, или, кто там еще, делать в ней нечего. Понятно? И твои yankee тоже адрес знают: go home – им не привыкать.

– Сейчас переоденемся и сразу купаться пойдем, – подошедшая жена показала ему пластиковую карточку электронного ключа.

“Да, – подумал Алексей, – Правильно. Войти прямо сейчас в это море, уплыть далеко, насколько хватит сил, смыть с себя дорожную пыль и выбросить, наконец, из головы эти странные чужие воспоминания”.

Улыбнувшись друг другу, они пошли в свой номер. Впереди

у них было целых десять дней отдыха на Красном море.

Эвин. ЧУЖАЯ БИТВА (окончание)

?Эвин увидел себя на высокой скале. Нестерпимо яркое солнце слепило и заставляло прикрывать глаза. Сильный северо-западный ветер рвал облака в клочья, бил в лицо, заставлял развеваться полы широкого плаща. Было легко и впервые за несколько дней не болели многочисленные раны. Голова Эвина вдруг закружилась, и он увидел незнакомый замок, за рвом, полным заросшей ряской воды. Окруженный многочисленной свитой, мрачный старик шел по огромному залу и вдруг упал, сраженный ударом, который нанес ему ножом в спину один из шедших следом пажей. Темноволосый мужчина вышел из толпы и встал у высокого, в рост человека, окна. Подняв руку, он начал что-то говорить, но какая-то сила отбросила его назад, и он полетел вниз, чтобы упасть на острые камни.

В толпе сверкнули клинки, на драгоценный яшмовый пол упали яркие капли алой крови…

Голова Эвина снова закружилась, и он увидел двух молодых мужчин, очень похожих, но совершенно разных – это были враги, готовые убить друг друга. Один из них, русоволосый, с измученным бледным лицом лежал в маленькой затемненной комнате, рядом с ним сидел пожилой мужчина в монашеской рясе. Другой,

с более темными волосами и гораздо моложе, в командорской мантии неизвестного Эвину Ордена, шел по пыльной центральной улице какой-то деревни. Прижимавшиеся к заборам своих домов люди испуганно смотрели на него, крепко держа своих детей за руки. Юноша подошел к большому и резко выделяющемуся на общем фоне дому, без стука открыл дверь, прошел в зашторенную комнату. Одетый в темный сюртук пожилой мужчина с неприятным бледным лицом и очень красивая юная девушка в легком открытом платье и с лицом невыразимо порочным встретили его здесь, заговорили разом, пытаясь преградить путь. Юноша негромко произнес какое-то странно звучащее слово, и они остановились в полушаге, тщетно пытаясь дотянуться руками, хоть пальцами ухватить за край мантии. Юноша рывком распахнул следующую дверь и вошел в маленький тесный чулан. Здесь остро пахло свежей кровью и на невысоком топчане лежало что-то, прикрытое куском старого холста. Юноша откинул покрывало и Эвин увидел обнаженное женское тело с рваной раной на беззащитной тонкой шее. В ту же минуту мужчина за его спиной рванул из-за пояса кривой нож, занес его и, страшно закричав, выронил раскалившийся докрасна клинок. Обернувшийся юноша спокойно смотрел на него. Девушка зашипела, потянула вперед руки с длинными, выкрашенными кроваво-красным лаком, ногтями, но яркое пламя охватило ее и, пытаясь сбить его, с громким воем покатилась она по грязному полу.

Голова Эвина закружилась вновь, и он увидел теперь высокого светловолосого человека в странной одежде, сделанной, словно из одного куска блестящей немнущейся ткани. Уверенный в своей силе и власти, он шел по широкой серой дороге вдоль ряда больших серебряных птиц. В конце этой дороги его ожидал рыжебородый богатырь с молотом в правой руке, стоявший во главе дружины суровых воинов. Идущий к ним конунг вдруг остановился

и посмотрел прямо в глаза Эвина. Сердце сжалось и чуть не остановилось от этого спокойного, пронзающего душу, взгляда.

– Я увидел тебя, – сказал неизвестный воитель, – Перестань цепляться за жизнь и приходи к нам. Посмотри на этих воинов: они станут твоими друзьями и с нетерпением ждут тебя здесь.

– Эвин! – раздался за спиной негромкий женский голос.

Он открыл глаза и увидел себя лежащим на небольшой ладье, что плыла по широкой спокойной реке. Снова болели раны, и с мученическим стоном провалился Эвин в тяжелое, лишенное всяких видений забытье.

Воины Ярослава и Эймунда шли на юг и ярко горящие церкви, как свечи, освещали их путь: торжествующие новгородцы мстили за насильственное и жестокое крещение своего города. Ярослав мудро не мешал их невинным забавам. А они снисходительно улыбались причудам своего князя, который почему-то время от времени мешал им пытать и вешать избитых и оборванных священников, что стекались к нему со всех сторон. Через месяц наполовину опустевший, притихший и напуганный Киев открыл ворота перед новым повелителем. Люди прятались по домам, купцы закрыли свои лавки, случайные прохожие испуганно прижимались к стенам домов.

– Здесь не любят тебя, Ярицлейв, – сказал князю Эймунд.

– Пока не любят, – коротко ответил князь.

– Они предадут тебя и очень скоро.

– Я знаю.

– Приятно иметь дело с умным человеком, – усмехнувшись, продолжил варяг, – И не надо любви, пусть боятся. Толпа переменчива и только страх способен заставить людей раз и навсегда покориться правителю. Хочешь, я и мои люди наведем здесь порядок? Мы, норманны, умеем. Ты и твои потомки вечно будете править Кенугардом. А за это ты отдашь мне Хольмгард. Я буду платить тебе дань, и защищать границу.

– Я полностью расплачусь с тобой, и ты с великой славой возвратишься в Швецию, Эймунд. И будешь рассказывать там, что конунг Гардарики честен в делах и друг всех храбрых людей с Севера.

– Тебя еще когда-нибудь назовут мудрым, конунг, – сказал ему Эймунд.

Асмунд же в это время, молча, стоял у небольшой ладьи

и смотрел, как жадно охватывает огонь истекающие смолой доски. Этот корабль был его последним подарком Эвину, который так

и не оправился от ран, полученных в страшной битве на берегу Альты. На нем он сейчас отправился к Одину и на пиру в Вальхалле, несомненно, будет по достоинству оценен подвиг молодого воителя. Левая рука старого викинга бессильно повисла и никак не хотела заживать, бесчисленные шрамы ныли перед дождем, и, в первый раз в жизни, болело сердце. Он завидовал Эвину и жалел, что сам уцелел в недавнем бою. Сможет ли он еще раз поднять меч, чтобы с честью погибнуть и в блеске славы предстать перед Одином? Или ему придется доживать свой век беспомощным инвалидом, стыдясь за себя перед вступающими на уходящие в море боевые корабли товарищами и молодыми воинами?

Да помогут тебе твои боги встретить смерть с оружием в руках, Асмунд.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (начало)

Талин стояла на покрытом сочной зеленой травой высоком холме, внизу – синий язык холодной морской воды, на другом берегу – серо-зеленые горы с белыми ниточками водопадов. Прямо под ее ногами проплывал сейчас казавшийся игрушечным красивый белый корабль. Свежий ветер весело играл с ее волосами.

– Я решил показать тебе один из наших фьордов, Талин, – услышала она чей-то голос. Рядом с ней стоял высокий старик

в плаще до пят. Его правый глаз был закрыт повязкой.

– Тебе нравится? Скажи, разве справедливы были испанские и итальянские писатели, когда называли ад “подземной Норвегией”?

– Нет, – ответила Талин, – Я никогда в жизни не видела моря и гор красивей.

– Закрой глаза и попытайся представить на этих волнах деревянные корабли с головами змей и драконов. Их давно уже нет, последние догнивают в музеях. А когда-то, много веков назад, мы незримо стояли на их палубах. Я покровительствовал героям

и скальдам, Тюр был богом военных дружин, а Тор… Тор олицетворял вооруженный народ. Его любили больше всех нас. Викингов называли Народом Тора. Тысяча викингов однажды изрубила сорокатысячную французскую армию, набранную из крестьян. Но ярость норманнов навсегда ушла из этого мира. В 1066 году, в Англии, я стоял за спиной последнего викинга Норвегии. Вот что написано в английской хронике тех лет: “Норвежцы бежали от англов, но некий норвежец стоял один против всего английского войска, так что англичане не могли перейти мост и победить. Тогда кто-то забрался под мост и ударил норвежца снизу, там, где его не прикрывала кольчуга”.

– Почему же ты снова не помог им?

– Я не сражаюсь за героев или вместо героев, Талин. Я только помогаю им. А если героев нет…

– И что же было потом?

– А потом кто-то догадался, что для общения с богами вовсе не обязательно привязывать к руке секиру – достаточно один раз

в неделю сходить в церковь. Всеми презираемые трусы превратились в добропорядочных граждан, стали издавать свои законы

и судить обо всех по своим жалким стандартам и правилам. А теперь они дошли и до маразма. Год назад некий Брейвик хладнокровно расстрелял три сотни детей на острове близ Осло, убил 77 из них, в два раза больше ранил. Как ты думаешь, они казнили его? Или отправили в кандалах на каторгу? Мне трудно говорить об этом.

– Кто ты?

– В сагах меня называли Имеющий много имён. Дарующий победу. Ужасный странник. Сеятель раздоров. Отец повешенных.

В Старшей Эдде я – Высокий. В Германии меня называли Вотаном. Адам Бременский написал: “Вотан – это ярость”. Ярость, граничащая с вдохновением, и поэтическое вдохновение, переходящее в боевую ярость. Но здесь я – Один.

– Город сказал, что я окажусь там, где нужна моя помощь. Неужели я могу чем-то помочь тебе, великому богу войны и героев?

– Нет, не можешь, Талин. Знаешь, я даже рад, что ты попала в Прагу, а не к нам. В тебе и в Эвине течет древняя кровь норманнских героев. Твоя кровь выбрала Норвегию, а его – Швецию. Но вы оказались не нужны Скандинавии. Эвин – мужчина и воин, поэтому он отправился в другое время на битву, из которой не мог вернуться живым. А тебя приютил древний Город. И это хорошо. Потому что у нас бы тебе, наверное, пришлось заниматься биатлоном. Как Бьорндалену. Последнему из “великих и ужасных” норвежцев – так называли его соперники. Но он родился и вырос в нашем мире, и у него не было выбора. А ты… Ты ведь, наверное, не захочешь стать олимпийской чемпионкой? Забыть друзей, чтобы жить богатой, знаменитой, победив всех в безопасной игрушечной войне.

– Боюсь, что меня ожидает настоящая война, – вздохнула Талин, – И я, действительно, должна быть вместе с друзьями. Погибнуть с ними – или победить. Как получится.

– Я знал, что ты скажешь мне это, Талин.

– Значит, Эвин погиб?

– Да. Уже почти тысячу лет в моих чертогах он ждет начала Последней битвы.

– Я могу увидеться с ним?

– Живые не могут войти в Вальхаллу, Талин. Мне очень жаль.

– А Кэллоин и Алев? Они живы?

– Алева позвала другая страна. Суровая, несправедливая, и неблагодарная. Но он уже полюбил ее и останется там навсегда. А Кэллоин… Ты шла к нему, но я призвал тебя, чтобы избавить от встречи с древними прабогами человечества в том их воплощении, в котором они вдыхают жизнь и выдыхают смерть. Берут жизнь, а не дают ее. Не созидают мир, а разрушают его. Тебе не надо идти туда, где сейчас Кэллоин. Это его путь и его выбор. И ты, услышав мой зов, тоже сделала свой выбор. Ты встретишься с Вериэном, Кэллоином и сестрой, но всему свое время.