Текст книги "Три мира одиночества"
Автор книги: Валерий Рыжов
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
А теперь я вижу тебя здесь. Неужели Один решил написать еще одну страшную сказку?
– Нет, – печально сказал Хельги, – Это уже не моя история и,
к сожалению, мне не суждено умереть на земле еще раз.
– Ваш курган – недалеко от большого, почти в рост человека, камня с рунической надписью на берегу Лох-Лейн, – сказал сид, – Ищите камень.
– Постой, – сказала Талин.
– Больше я ничего не скажу, – нахмурился он, – Я обязан выполнять свой гейс только один раз за день. И не надейся, что
я приду сюда завтра.
– Нам больше ничего на надо, – вмешался в их разговор Хельги, – Скажи только на прощанье, в чем состоит твой гейс?
– Я не должен отказывать в просьбе невинной деве в мужской одежде.
– Спасибо, – сказал Хельги, – Ты очень помог нам.
– Спасибо, – поклонилась Талин.
Сид махнул рукой и исчез под землей.
– Кажется, обошлось, – облегчено вздохнул Хельги.
– Что такое гейс? – спросила его Талин по пути к машине.
– Это обязательство, часто просто абсурдное, нарушить которое во избежание гибели нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. Да ты и сама прекрасно о них знаешь, просто слово незнакомое. Слышала ведь сказки о девушках, которым запрещалось открывать одну из дверей в каком-нибудь замке? Или о юношах, которым нельзя было сжигать волшебные атрибуты своих возлюбленных? Ну, там лебединые крылья всякие, или лягушачью кожу. А обещание чего угодно в обмен на простую вещь: не думать о белом осле или еще что-нибудь в этом роде? Все знатные люди Ирландии имели свои гейсы, и сиды – тоже. Иногда это обязательство было пустяковым – не идти следом за человеком в красном или не охотиться на лебедей. Впрочем, некоторые герои тем и отличаются от нормальных людей, что имеют обыкновение вляпаться во что-нибудь на ровном месте, а потом – совершить кучу подвигов, устраняя последствия. Хотя, казалось бы, чего проще – не садись под дубом! Нет, обязательно ночью кто-нибудь усядется, а утром в ужас придет, пить начнет с горя, ну и приключений спьяну найдет столько, что мало не покажется. Но иногда бывают гейсы просто губительные. Не отказывать ищущей покровительства женщине, например. Ты ведь понимаешь, что женщины бывают разные,
и о покровительстве может попросить не принцесса в бегах, а отравительница или воровка. Впрочем, неизвестно, что хуже. Некоторые имели несколько гейсов. Например, человеку запрещено есть яйца, и в то же время – он не имеет права отказываться от угощения. Тут уж, как ты понимаешь, вообще никаких шансов на спасение. А этот сид, наверное, считал, что у него очень легкий гейс. Вряд ли он предполагал когда-нибудь встретить девственницу в рубашке и джинсах.
– А как человек узнавал о своем гейсе?
– От кого-нибудь из людей, обладающих безусловным авторитетом – отца, короля, друида. Некоторые из них, судя по всему, были прирожденными садистами. А другие, видимо, считали, что у них утонченное чувство юмора. Ни о чем не спрашивать свою жену – как ты себе это представляешь?
Они подошли к автомобилю.
– Ну, что ж, теперь можно посмотреть и Лох-Лейн, – сказал Хельги.
Через десять минут они снова вышли из машины и спустились к заросшему ежевикой берегу.
– Ну, как Талин, это озеро тебе нравится? – спросил Хельги, срывая спелые ягоды с ближайшей ветки.
– Большое очень, – вздохнула она, и тоже сорвала ягоду, – Пока мы его обойдем… Думаю, камень не на самом видном месте. Иначе бы его уже давно забрали в музей, или водили к нему туристов.
– Да, придется поползать. Но это лучше, чем ничего.
Хельги посмотрел на заходящее солнце.
– Пожалуй, нам стоит вернуться в гостиницу. И, пока открыты магазины, купить одежду, в которую будем здесь переодеваться. Приедем сюда завтра утром.
– Хельги, я давно собиралась тебя спросить: как это, умирать?
– Умирать – это нормально, Талин. Люди рождаются, чтобы умереть, и каждая жизнь заканчивается смертью. Вот представь: что будет, если люди с сегодняшнего дня вдруг перестанут умирать или начнут жить, хотя бы, до 150 или 200 лет? Они же, рано или поздно, сами начнут убивать стариков. А, может быть, и детей. Потому что ресурсы этой земли не бесконечны. Стариков уже убивают – из милосердия, как загнанных лошадей: в некоторых странах разрешена эвтаназия. А в других отчаявшиеся безнадежно больные люди, понимая, что стали обузой для всех, сами убивают себя. Не знаю, что честнее и лучше.
– Да, ты прав, – вздохнув, согласилась Талин, – А ведь, на первый взгляд, общество здесь устроено так справедливо и успехи медицины так велики…
– Медицина этого Мира в тупике. Да, она устранила влияние естественного отбора, но что получилось теперь? Каждое новое поколение слабее предыдущего и шестнадцатилетние внучки в работе не успевают за своими шестидесятилетними бабушками. Восемнадцатилетние парни устают быстрее своих сорокапятилетних отцов. У тебя часто бывает насморк, Талин?
– Ну, был, наверное, пару раз.
– А их дети постоянно сопливые. А у взрослых все время что-то болит – спина, голова, живот… Ты легко справишься с двумя мужчинами из Германии или Англии. А для меня их количество не имеет значения: с мечом или секирой в руках я от рассвета до заката буду рубить их как овец, и, можешь поверить, даже не очень устану. Продолжительность жизни увеличилась – но не за счет молодости или зрелости. Нет, Талин, продлилась старость.
Они замолчали.
– Но дело ведь даже не в этом, – подавая ей самую крупную ягоду, продолжил Хельги, – Достойная смерть гораздо лучше недостойной жизни. Вот ты, например, разве захочешь жить с переломанным позвоночником, парализованная, беспомощная и, по большому счету, никому не нужная?
– Ни за что на свете, – поежилась Талин.
– А жить, зная, что из-за твоей трусости погибли люди, которые доверяли тебе и ждали помощи?
– Конечно, нет, – тихо сказала Талин, – Если бы могла, осталась бы в Праге или выступала сейчас за сборную Норвегии, как предлагал Один.
– Смерть избавляет людей от старости, страданий и одиночества. Позволяет человеку с честью уйти из жизни, защищая любимых и близких. И еще, что очень важно: от смерти нет спасения и перед ней все равны. Может быть, ты не знаешь, но у русских есть
в сказках главный отрицательный герой – Кащей Бессмертный.
И, как ты думаешь, Талин, чем же так страшен этот злодей и мерзавец? Ни слова не говорится о том, что он изнуряет своих подданных бессмысленным строительством пирамид, как фараоны Египта. Или, что он, как Петр I, строит город на костях на каком-нибудь гиблом болоте и, параллельно, “опустошает свое государство хуже любого неприятеля”. В результате чего половина подданных причисляет его к аггелам Сатаны, а остальные считают Антихристом. Он не уничтожает практически всех здоровых мужчин своей страны в бесконечных войнах, как Александр Македонский, Наполеон или Гитлер. Не травит людей зверями в цирках, и не заставляет их там, на потеху толпе, убивать друг друга. Не вырезает 30 000 человек за ночь, как Карл IX во Франции. Ему даже и в голову не приходит просто так взять и стереть с лица земли Карфаген, Самарканд, Хиросиму, Нагасаки, Ковентри и Дрезден. Зараженные оспой одеяла он не посылает индейцам в качестве гуманитарной помощи. В его царстве “овцы не съели людей”, и десятки тысяч человек не были повешены или отправлены на каторгу только за то, что местным лордам понадобилась их земля, как в средневековой Англии. Кащей, почему-то, не желает подражать добрым католикам и людей на центральных площадях европейских городов не сжигает десятками, в женских монастырях, как римские папы, бордели не устраивает. И даже какой-нибудь дурацкой фразой типа “Убивайте всех, бог на небе узнает своих”, “После нас хоть потоп” или “Нет хлеба – пусть едят пирожные” он не прославился. Сидит себе спокойно где-то за тридевять земель и на Руси никого не трогает. А потом взял – и девицу украл. Что здесь сказать: удивил этим всех очень сильно! “Беспредельщик”, по-другому не назовешь. Ну, а если серьезно, какой-то местечковый авторитет этот Кащей, бандюган средней руки – не более. Но почему же, тогда он такой ужас вызывает? Да потому что бессмертный, а это – ненормально и неправильно. Но желающие стать бессмертными не переводятся. И, если бы существовали лекарства от смерти, они никогда бы не достались простым людям – даже если бы стоили дешевле хлеба. Сама подумай, зачем тиранам и обирающим народ бессовестным мошенникам умирать, отдавая кому-то власть и неправедно нажитое богатство? И зачем им платить пенсии рядовым долгожителям? Появилась бы особая, закрытая для всех, каста бессмертных. У людей не было бы даже и надежды когда-нибудь избавиться от них.
– А как же сиды? Ты сказал, что они вечно молоды и бессмертны.
– На самом деле, и сиды, и даже боги сейчас – старики, которые смогли сохранить молодое тело. Но страсти, что бушевали когда-то, давно угасли и ничто в жизни уже по-настоящему не волнует их. И они не бессмертны. Сида можно убить, а боги погибнут вместе с этим миром и знают об этом. Родится новый мир и новые боги придут в него. Все начнется сначала.
– А ты, действительно, каждый день умираешь в Вальхалле?
– Не каждый. Меня ведь надо убить, чтобы я умер. В честном бою это сделать очень непросто.
– А в нечестном?
– В нечестном – проще. Если у противника в руках новое, более совершенное оружие, которого нет у меня. Или – если противников больше. Но повозиться все равно придется. В последний раз я потерпел поражение в небе, сражаясь на Су-30МК против трех истребителей “Мираж 2000”. Я сбил два из них и попал в третий, но этого оказалось недостаточно.
– Но ведь это несправедливо!
– Конечно, несправедливо. Но ты разве часто сталкивалась со справедливостью, Талин? А уж во время Последней битвы о ней
и подавно никто не будет вспоминать.
– А что ты чувствуешь в момент смерти?
– Перестают болеть раны. И душа. У тех, у кого она болит.
Они вышли к дороге и увидели, что возле их машины, бросив свои мотоциклы, возятся три смуглых юнца. На них воры почему-то не обращали никакого внимания.
– Полюбуйся, Хельги, это иммигранты, – сказала Талин, – Они приехали сюда из нищих, погибающих от голода, войн и болезней стран в поисках райской жизни, получили практически бесплатное жилье и социальные пособия. Но некоторые из них вместо благодарности испытывают зависть и злость. Они не могут простить коренным жителям того, что те живут лучше их. Европейцы их очень боятся, даже полиция. А те, кто не боится, тоже стараются не связываться. Наваляет мужик вот такому, а либералы и правозащитники во всех газетах его фашистом назовут.
– Но мы ведь с тобой тоже не местные, – улыбнулся Хельги, – Нам можно.
Воры увидели Талин, и их глаза масляно заблестели.
– Иди к нам, куколка, – заорал один, видимо, главный, – Покувыркаемся!
– Встань за моей спиной, – сказал викинг.
– Нет, Хельги, я с тобой, а не за тобой, не сбоку от тебя и не сзади. Как ты до сих пор этого не понял?
– Талин, пожалуйста, ты мне мешаешь!
– Не волнуйся за меня.
Еще минуту назад она была спокойна и вполне себе философски настроена. Ну, пытаются обворовать их какие-то бездельники. Не они первые, не они последние. Догадаются сразу убежать – хорошо, нет – их проблемы. Но теперь…
Воры двинулись навстречу. Хельги улыбнулся и один из них, сдуру вытащивший нож, согнулся пополам от удара ногой в солнечное сплетение. Двое других тоже собирались нападать, хотя надо было защищаться, а лучше – убегать. Талин шагнула вперед и от души врезала первому ногой по передней поверхности голени, второму – кулаком под челюсть. В это же мгновение рядом возник Хельги и грабители, так и не успев ничего понять, один за другим повалились на землю. Через секунду викинг бросил рядом с ними третьего.
– Вот так, чтобы все на виду были.
– Уже все? Я бы им еще пару раз вмазала, – сказала Талин.
– Настоящий бой скоротечен. Один-два удара – и кто-то из противников уже убит или ранен. Это только в кино актеры руками или мечом по несколько минут машут.
Хельги поднял с земли нож.
– Бить их уже не интересно. Может быть, ушки на память отрезать?
Через секунду воры уже бежали от них, причем каждый в своем направлении. Талин засмеялась.
– Ловко ты от них избавился.
– Поехали домой, Талин.
– А если бы у кого-нибудь из них был пистолет? – спросила она.
– Я бы выстрелил быстрее, – ответил Хельги, доставая из кармана ветровки сделанный из высокопрочных полимеров, легкий и практически неубиваемый австрийский “Глок”, – Но у них не было пистолета, и потому я дал им шанс, которым они не воспользовались.
Кэллоин. ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ (продолжение)
Кэллоин смотрел на толпившихся у берега озера людей и все медлил с выбором. Кто из них скоро так устанет от жизни, что будет мечтать о смерти, но еще долго не сможет умереть? Вот этот мужчина 60 лет, который все время думает о внуках, ждущих его
в далеком Новосибирске? Женщина, которая привезет попавшей в больницу подруге камешек с перевала Тары? Не то, совсем не то. Но ведь и не эта девушка, жаждущая побыстрее выложить в интернет сделанные у Кайласа фотографии? Они должны жить, так кто же? А, может быть, вот этот молодой мужчина, который, тупо улыбаясь, курит вторую сигарету с марихуаной подряд? Не вылезающий из ночных клубов инфантильный тусовщик, из тех, кого стыдливо называют метросексуалами. Тридцать лет мужику, а у него ни семьи, ни детей, бездумно тратит деньги своих родителей. Или… Кэллоин посмотрел на стоящего рядом проводника и содрогнулся от охватившей его невыносимой тоски. Мужчина, которому сейчас 39 лет не доживет до 40. Камень вывалится из-под его ноги, и он упадет с тропы вниз, на скалы. Сложный открытый перелом, рана загноится и через два с половиной месяца он, высохший и превратившийся в мумию, в полном сознании умрет от сепсиса.
“За что?” – мысленно простонал он, не понимая, что именно кажется ему сейчас самым ужасным и несправедливым: увиденная им судьба несчастного тибетца или то, что предстоит сейчас сделать ему, Кэллоину.
– Правильный выбор, – сказала Кали, – Осталось только решиться. Изменить ничего нельзя. Так избавь же его от предстоящих мучений и возвращайся в мой город. Или – не вмешивайся. Тебе ведь было сказано, что лучшее из деяний – отказ от деяния. Это так легко и просто сейчас – быть добрым и подарить этому человеку неделю нормальной полноценной жизни. И обречь его на два месяца невыносимых страданий. И забудь обо всем, попробуй нормально и спокойно жить в этом мире.
– А если я выберу себя?
– Простое решение. И уже не надо будет никого спасать. Выбирать только тебе, маг.
Кэллоин медленно поднял кхадгу. Стоящий рядом проводник-тибетец, держась за сердце, медленно осел на землю.
Гроссмейстер Руадх. ЛОЖЬ ИЛИ ПРАВДА?
Сойдя с коня и, привычно обнажив голову, великий магистр Руадх вошел ворота главной резиденции Ордена, которая сто лет назад была построена в одном из пригородов Верлериса, но теперь оказалась чуть ли не в центре столицы Сааранда. Времени было мало, можно сказать, его совсем не было, но гроссмейстер все же пришел сюда. Здесь, а не в королевском дворце, решил он встретиться с отправляющимися в провинции магами. Обстановка в зале была невеселой и трудно было поверить, что здесь собрались победители. Коротко изложив нужную информацию и поставив задачи, Руадх умолк на минуту, и всмотрелся в лица сидящих перед ним людей.
– Ну, говорите, вы же не перед лицом короля, чтобы чего-то бояться. Здесь мы равны и я лишь первый среди вас. Говорите, все, что думаете. Я жду.
Маги молчали.
– Встань ты, Белернин.
Молодой маг поднялся со своего места.
– Я знаю тебя много лет, с первых шагов, которые ты сделал в Ордене. Я всегда доверял тебе, а ты – верил мне. Перед этим знаменем, я приказываю тебе говорить и быть откровенным.
– Наши действия вошли в противоречие с Уставом и программой Ордена, великий магистр, – склонив голову, сказал он, – Народ охвачен тревогой, люди напуганы, проводятся аресты, и тюрьмы уже переполнены. Цены на рынках пошли вверх и кто-то уже голодает.
– Достаточно, я все понял. Здесь, в столице, мы уже в ближайшие дни возьмем ситуацию под свой контроль, накажем спекулянтов и успокоим народ. Что касается провинций: зачем я отправляю туда вас? Вы что, меня не слушали? Все в ваших руках. Идите
и сделайте, вместо того, чтобы ныть. О тюрьмах: да, они переполнены. Но кто, в основном, сидит там? Непримиримые сторонники короля? Они есть, но их мало. Большинство, почувствовав силу, поспешило предать Вериэна. Тюрьмы заполнены мошенниками, ворами и грабителями. Оставшиеся на свободе подельники выставляют их жертвами произвола, распускают слухи, сеют панику. Скоро перестанут.
– Мы тоже изменили, гроссмейстер. И кому – Вериэну! Он еще очень молод, но все надеялись, что он станет лучшим из королей Сааранда.
– Вериэн был опасен для нас всех, – глухо сказал Руадх, – Не могу сказать больше. Поверьте на слово.
Гроссмейстер сошел с трибуны и встал перед магами.
– Сидите, – махнул рукой он, – Послушайте, что я расскажу
о хаосе, произволе и репрессиях. Вы еще молоды, и о событиях, которые произошли 54 года назад на бывшей Дровяной площади, знаете только по учебникам, не так ли? А у меня там погибли мать и отец. Граф Нэллиан, бывший министр финансов, проворовавшийся и попавший в немилость, искал возможности вернуться к власти. Его следовало сразу повесить, но ворон ворону глаз ведь не выклюет. И он стал распространять слухи, в которых правда была перемешана с ложью, а ложь было невозможно отделить от правды, взбаламутил кучу людей. В его честность и благие намерения не поверила бы и собственная бабушка, но многие люди, почему-то, ему верили. Вор и мошенник превратился вдруг в радетеля народных интересов. И толпы людей каждый день заполняли Дровяную площадь. Их становилось все больше и ситуация выходила из-под контроля. Самые разумные и дальновидные люди уже начинали уезжать из города. Вы помните, чем все кончилось? Войска блокировали площадь, и началась страшная резня, узнав о которой страна содрогнулась. Погибли многие невинные люди.
А Нэллиан бросил обманутых им людей и сбежал. Более того, он потом выпросил прощение и спокойно жил этаким вождем оппозиции, кумиром экзальтированных пожилых дам. А я остался совершенно один. Арбалет – вот единственное, что у меня было. Идти к разбойникам не хотелось, а жить было не на что. И однажды я сидел у трактира на дороге в Ленаар и думал: в кого из проезжающих богачей выстрелить? Я понимал, что меня тоже убьют, но, если в Сааранде нет места для меня, то пусть его не будет и для какого-нибудь изнеженного бездельника. И я выбрал его. Какого-то мерзкого жирного старика, который на моих глазах ударил служанку, пролившую немного бульона. Дождался, когда он выйдет, встал и поднял арбалет. Но кто-то окликнул меня, подошел, взял за руку. Это был человек из свиты великого магистра Тайэрнина. Гроссмейстер десять минут наблюдал за мной. Понял, что с мальчишкой творится неладное. И, вместо того, чтобы отправить
в тюрьму, привез сюда. Я не знал, что бывают такие люди, долго не хотел ему верить. А потом… Он стал для меня вторым отцом.
А я, выполняя последний приказ, до последних дней даже не мог посетить место, которое стало его могилой. Ради него и нашего Ордена я не отомстил тогда ни отдавшему страшный приказ королю Верлиниэну, ни Нэллиану, который, зная об этом приказе, хладнокровно отправил на смерть поверивших ему людей. Я ведь через год стал оруженосцем Тайэрнина и часто сопровождал его во дворец, где постоянно видел и жестокого палача, и подлого провокатора. Как хотелось мне подойти к кому-нибудь из них и всадить нож в черное сердце! Но никто не поверил бы, что я действовал только от себя, а не от имени Ордена! И Нэллиан ушел от расплаты, умер в своей постели, пережил даже Тайэрнина. А король… Знаете, что я скажу вам теперь? Короля Верлиниэна можно обвинять только в том, что приказ навести порядок в столице, и очистить площадь от мятежников он отдал слишком поздно, когда жертв было уже не избежать. И мы все должны благодарить его за то, что он все же нашел в себе мужество пойти на этот шаг, за который некоторые осуждают его и поныне. Да, погибли сотни людей, в том числе и мои родители, но, если бы этого не случилось, погибшие исчислялись бы десятками тысяч, и не только столица, но и весь Сааранд погрузился бы в бездну и мрак гражданской войны. И к власти в стране вполне мог придти бессовестный авантюрист, который бы окончательно разорил и погубил ее. Поэтому, хорошо, что народ напуган сейчас. Страх удерживает людей от необдуманных действий, а нам позволяет проводить репрессии в рамках разумного и вполне допустимого минимума. Я надеюсь, что вы поняли, что я хотел вам сказать, и выполните свой долг
в наших провинциях.
Маги встали и, поклонившись ему, вышли из зала. Остался лишь Белернин.
– Это всё правда, великий магистр? То, что ты говорил о целях и политике нашего Ордена? – тихо спросил он.
– Что-то, правда, а что-то – нет. Полная правда – тяжкий удел избранных. Верь мне и Ордену, как раньше, Белернин. И тогда, через много лет, ты, быть может, подобно мне, узнаешь истину – и ужаснешься, будешь жалеть, что познал ее, но не сможешь отказаться от не тобой избранного Пути.
Комтур Ульвнин. ГЛАВНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ ОРДЕНА,
ГОРОД ВЕРЛЕРИС
Уже почти две недели высланный из Шайенна Ульвнин безвыездно жил в главной резиденции Ордена. Временно порученная ему организационная, чисто канцелярская и бумажная работа несказанно тяготила опального Комтура. Поначалу казалось, что ожидание нового назначения будет недолгим, но время шло, а Руадх словно забыл о нем. А затем шокирующие новости об истинном руководителе секты Слэан из провинции Ольванс и вовсе отодвинули все остальные дела на второй план. В этот день Ульвнин встретил в коридоре Цениаса.
– Теперь, на фоне проколов людей из Ольванса, твоя деятельность в Шайенне не кажется такой уж провальной, комтур, – по-свойски подмигнул ему магистр, – Ничего, в любой провинции есть свои секреты, о которых даже не подозревают здесь, в Верлерисе.
“Уж не имеешь ли ты в виду своих ручных калмитов? Или
в твоем шкафу еще и другие “скелеты” имеются?”, – подумал про себя Ульвнин.
– Но каков болван этот Белернин, – с досадой сказал между тем Цениас, – Нашел время заниматься разоблачениями. Губернатор Ольванса был полностью лояльным нам человеком. В конце то концов, каждый человек имеет право на свои маленькие слабости
и недостатки. Пусть бы он развлекался в свободное от работы время. Главное, чтобы дело не страдало. Не правда ли, Ульвнин?
Магистр с усмешкой посмотрел на немного растерявшегося Комтура.
– Хватит сидеть здесь под присмотром гроссмейстера, – продолжил он после небольшой паузы, – Подай рапорт о переводе под мое подчинение. Сейчас наступает самое горячее время, а я не бросаю преданных мне людей. Что ты думаешь? Неужели не видишь, что Руадх уже не верит тебе? Тебя обязательно прикончат – или гроссмейстер, или сторонники Вериэна. А я, невзирая на твою ошибку, протягиваю тебе руку. Лишь рядом со мной у тебя есть шанс выжить, пойми это.
После работы с Онсенгином идти подчиненным к Цениасу Ульвнин не хотел, но прямо отказаться было невозможно: достаточно и того, что его в упор не замечает Руадх. А если и Цениас станет его врагом… Лучше тогда сразу пойти на задний двор и повеситься. Пообещав подумать, и, сказав еще несколько общих и ни к чему не обязывающих фраз, Ульвнин вернулся в отведенную ему комнату и, едва успел раздеться, как последовал вызов
к гроссмейстеру. Понимая, что решается его судьба, с трепетом в душе Ульвнин отправился на аудиенцию.
– Мне доложили, что ты посещал Рута, Комтур, – по тону Руадха невозможно было определить направление дальнейшего разговора, но Ульвнин внутренне напрягся и его сердце сжалось.
“Вот, быть может, и конец моей жизни”, – подумал он и, стараясь хотя бы внешне выглядеть спокойным, ответил:
– Да, великий магистр.
– Как выглядит Рут? Какое впечатление оставил у тебя разговор с ним?
– Не очень хорошо, – облизнув пересохшие губы, ответил Ульвнин.
– Надо думать, – нетерпеливо махнул рукой Руадх, – Говори конкретнее.
– Он кажется подавленным.
– Но не смирился с поражением?
– Нет. Он готов сражаться и дальше – если, конечно, ему такая возможность когда-нибудь представится, – не счел возможным скрывать очевидного комтур.
– Он здоров?
– Да, насколько это возможно в этом подземелье, мой господин, – с удивлением ответил Ульвнин.
“Неужели до Руадха дошли слухи о планах Цениаса?” – подумал он.
Руадх задумался.
– О чем ты беседовал с ним? – спросил он, наконец.
– О Шайеннском Звере, – почти не солгал Ульвнин.
– Я так и думал, – пристально посмотрел на него великий магистр, – Все-таки хорошо, что восстание в Шайенне возглавил не Рут, а губернатор Лэрнан. Да, комтур?
Не знающий, что и думать Ульвнин, молча, кивнул головой.
– Что же мне делать с тобой? Каждый человек на счету. Сегодня я отправил в провинции лучших магов. Последних из тех, кому доверяю. Ты, наверное, понял, что к их числу уже не относишься?
– Да, я не справился в провинции Шайенн, – сказал Ульвнин, выпрямляясь перед гроссмейстером, – И просил любого наказания. Готов понести его и сейчас. Казните меня, посадите в тюрьму или дайте любое дело. Только, – немного замялся он, – Желательно не под руководством магистра Цениаса.
– Вот как? – усмехнулся Руадх, – Ты, еще и выбирать собираешься?
?Ульвнин выдержал его взгляд.
– Ты не надежен Комтур, – не терпящим возражения тоном сказал великий магистр, – И твое подчинение Цениасу служило бы некоторой гарантией твоего хорошего поведения. Не так ли? Но
в то же время у меня нет никаких оснований подозревать тебя
в измене Ордену. Поэтому ты отправишься в Нарланд, ко двору их нового короля Лиира. Посмотришь, что это за человек, какое у него окружение. И оценишь возможности сопротивления сторонников старой власти. Установишь связи и с теми, и с другими. Пообещаешь всем помощь, в разумных пределах пока, разумеется. По приезду доложишь, можно ли вообще с кем-нибудь иметь дело в этой стране. Надеюсь, справишься?
– Справлюсь, великий магистр, – поклонился Ульвнин.
– Не обижайся, – сказал Руадх, – Мне будет жаль сажать тебя
в подземелье рядом с Рутом. Когда вернешься, все уже будет кончено, и не нужно будет делать выбор между благодарностью, дружбой и долгом.
– Я не подведу ни Вас, ни Сааранд, мой сеньор, – в порыве чувств, встав на колени, Ульвнин поцеловал руку гроссмейстера.
– Иди, комтур, – устало сказал Руадх, – Более подробные инструкции, людей и деньги получишь завтра утром у магистра Лоана. Не задерживайся здесь. В тот же день отправляйся в дорогу.
Еще раз поклонившись, Ульвнин вышел на улицу.
Алев. ЗОВ СУРОВОЙ СТРАНЫ (окончание)
В этой главе мы прощаемся с рыцарем. Она не имеет большого значения для дальнейшего развития сюжета, но необходима для понимания второй книги. Доступна в печатной версии:
Темная Талин. В МИРЕ ЗА ЧЕРНЫМ ЗЕРКАЛОМ
(продолжение)
Темная Талин и Бер шли по главной улице Ленаара – главного города примыкающей к Лесу провинции Сааранда.
– Смотри, Бер, за нами уже следят, – ухмыльнулась Талин, – Уинсинн, кажется, выполнил мое приказание. Вон тот, мужчина. Интересно, он сам попытается нас задержать или позовет на помощь? Давай остановимся и подождем.
Мужчина тоже остановился в десятке шагов от них.
– Желаете познакомиться? – приветливо улыбнулась ему Талин, – Не бойтесь, собачка не кусается.
Незнакомец затравленно оглянулся, наконец, решился и подошел.
– Быстрее уходите из города, светловолосую девушку с большим псом ищут, объявлена награда, вас схватят в любую минуту, – шепнул он и торопливо зашагал дальше.
– А тут, оказывается, не совсем безнадежно, Бер, – задумчиво сказала Талин, – Настроение испортил, теперь придется немного сдерживаться в своих развлечениях. Ладно, пойдем, может быть, не все здесь такие порядочные.
Они зашли в большой магазин.
– Сюда нельзя с собакой, – неприязненно сказал один из продавцов.
– Мой любезный друг, там, откуда я пришла, любят животных, – ласково улыбнулась Талин, – Детей как-то не очень, но от всевозможных собачек с ума сходят. Я этого не одобряю, считаю, что меру знать надо, и, вообще, мне больше нравятся кошечки. Но по дороге сюда ни одна киска не попалась, вот, пришлось песиком ограничиться. Не переживай, Бер, я тебя уже люблю. Так, что Вы хотели мне сказать?
– Нельзя с собаками, – отступая к стенке, повторил ошарашенный продавец.
Бер негромко зарычал.
– Еще раз это ему скажете?
– Н-н-н-е-е-е-т, – изо всех сил прижимаясь к стене, пробормотал продавец.
– Правильно делаете. У вас шампуни для собак продаются? Дикари. Ну, тогда, просто мыло. Куда пройти, покажете?
Продавец кивнул. Бер отошел в сторону, продавец осторожно вылез из угла, прошел пару шагов, и внезапно бросился в подсобку. В магазине раздался звон колокола, сквозь который доносились истошные вопли беглеца:
– Это они! Я нашел их! Держите, пока не сбежали!
– Размечтался! – сказала Талин.
Со всех сторон к ним уже мчались другие продавцы и некоторые из посетителей.
– Какие же вы все жадные!
Глиняные кувшины поднялись с полок и с веселым звоном одновременно разбились о головы любителей легкой наживы.
– Еще желающие награду получить есть?
Желающих не было. Несколько покупателей старательно прятались за полками.
– Если бы не тот, первый, мужчина, бросила бы в них, что потяжелее, и вон с теми тоже немного побаловалась, – объяснила Беру Талин, – Ладно, не будем забывать о том, зачем сюда пришли.
Она сделала легкое движение пальцами правой руки и дверь
в подсобку рассыпалась. Дрожащий от страха продавец сидел, согнувшись и закрывая голову руками. Талин за шкирку выволокла его наружу и швырнула к прилавку.
– Я, кажется, спрашивала про мыло, – сказала она.
Трясущимися руками он достал несколько кусков.
– Одного достаточно.
Талин кинула в медную тарелку монету, и они с Бером вышли на улицу.
– Тебе не идет этот ошейник, – сказала она ему, отстегнула и брезгливо бросила его на мостовую, – Пойдешь со мной? Не хочешь вернуться в Лес или остаться здесь?
Бер сел у ее ног.
– Тогда точно тебя мыть придется.
Через два часа за городом у реки тщательно вымытый Бер, поднимая фонтаны брызг, с лаем носился по мелководью.
– Как щенок, – улыбнулась темная Талин, – И мне, глядя на тебя, тоже вот так захотелось.
Завязав волосы, она скинула платье и вошла в воду. Пробежавший мимо Бер обдал ее водой. Убрав со лба мокрую прядь, Талин зашла в реку по пояс и поплыла к другому берегу. Громкое рычание Бера заставило ее обернуться. Пес уже стоял на берегу, не подпуская к ее одежде группу людей в какой-то незнакомой форме.
