Текст книги "Три мира одиночества"

Автор книги: Валерий Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

в старинном камзоле и берете с совиным пером, подошел к ней

и бесцеремонно потянулся к ее волосам, явно намереваясь отрезать от них прядь большими железными ножницами. Ну, это уж слишком. Ее прическа, может быть, и выглядит несколько вызывающе, но не до такой же степени.

– Что тебе нужно? – резко отстранившись, спросила она.

– Ты видишь меня? – изумленно пробормотал старик и растаял в воздухе.

– Ты его видела! – воскликнул мужчина на другой стороне улице.

– Конечно, видела. А что, не должна была?

– Нет, – сказал незнакомец, переходя улицу, – Сумасшедшего алхимика обычный человек, конечно, может увидеть несколько раз в году, но не сегодня.

– А что он хотел от меня?

– Уже больше 400 лет он пытается делать золото из волос юных блондинок.

– Это возможно?

– А ты как думаешь?

Мужчина внимательно посмотрел на нее.

– А говорили, что скрытая принцесса не владеет магией. Кажется, мы в Береноре не все знаем об этом городе.

– Беренор? Так ты, значит, от моей сестры явился? Или ты из недоверчивых? Головы которых она коллекционирует и собиралась мне показать?

– Я не занимаюсь политикой. К тому же в этом Городе ты в относительной безопасности. Он не любит самоуправства и насильно отсюда тебя в Беренор не заберут. Но, ты права. Тебе надо быть осторожной даже здесь, где мы не имеем полной силы.

– Ты сказал, не любит самоуправства Город? Или…

– Да, Город. Именно Город.

Они вышли на площадь перед башней с часами. Взглянув на куранты, Талин поежилась, почувствовав, словно какое-то прикосновение и тревогу.

– Они же…

Девушка схватила своего спутника за рукав.

– Правда?

Мужчина уважительно посмотрел на нее.

– 603 года назад эти часы были созданы местными магами для того, чтобы притягивая к себе людей со всего мира, забирать у них часть жизненной энергии и передавать ее своей стране. Через 200 лет они остановились, и армия страны потерпела страшное поражение. Враги вошли в город и за двадцать семь дней, пока мастера чинили часы, повесили на мосту, через который ты проходила, двадцать семь человек – лучших полководцев и самых ярких политиков. А десять лет назад, в августе, часы остановились вновь

и реки вышли из берегов. Почти вся территория страны ушла под воду. А в местном зоопарке утонули даже бегемот и слон.

Талин поежилась.

– Ну, если по-другому никак нельзя… Я не хочу, чтобы что-нибудь еще случилось с этим городом.

Они миновали площадь и шли по другой улице.

– Как я сейчас выгляжу? – спросила Талин.

– Нормально, – ответил маг, – Студентка на каникулах. Здесь много таких.

Группа смеющихся молодых людей с маленькими рюкзаками через плечо и разноцветными банками в руках прошла мимо них. Один из юношей сунул в руку Талин гвоздику.

– Поразительно, – прокомментировал это происшествие гость из Беренора, – Ты понравилась Городу. Он принял тебя. А это уже серьезно. Может быть, ты пришла сюда не случайно? Еще один такой знак и ты можешь здесь вообще ничего не бояться.

– Даже моей сестры?

– Никого. Это особенный Город. Он пускает нас к себе, но никто и никогда не посмеет пойти против его воли. Потому что Город заберет себе всю его магию.

К ним подошла пожилая пара. Женщина держала в руках карту, а мужчина, обращаясь к Талин, повторял одну и ту же фразу с разными интонациями.

“Он говорит на разных языках”, – догадалась Талин, – Но они все мне понятны”.

– Ответь ему, быстро, не задумываясь, – толкнул ее в плечо маг.

Талин ответила, мужчина покачал головой и развел руками, и тогда она повторила сказанное на понятном ему языке: “Ратуша с курантами вон за тем домом направо”.

– Я все думал, откуда бы ты могла приехать в Город, если бы жила в этом мире – из России, Германии или Швеции? – задумчиво сказал маг, – А ты, оказывается, норвежка.

– Это хорошо или плохо?

– Скажем так – вполне удобно. Этот мир стар и болен, молодые, полные сил варвары уже вошли в него, и скоро одна цивилизация сменит другую. Но ты же не собираешься жить здесь 100 лет? А почему норвежка… Когда-то люди этой страны побеждали, сражаясь один против десяти. Великий русский ученый с именем Лев (странное имя для человека, не правда ли?) назвал это свойство пассионарностью. Сейчас носителями пассионарности являются другие народы, но ты ответила на древний зов именно норманнской крови.

Они сели за столик небольшого кафе.

– Ты не знаешь, как мне можно заработать вот таких денег?

– Если бы ты была обычной девушкой, я бы посоветовал тебе подойти к хозяину этого кафе.

– Всю жизнь мечтала мыть посуду на кухне, – усмехнулась Талин.

– Но скрытой принцессе, которую принял и признал Город за белым зеркалом беспокоиться не о чем. Этот цветок у тебя в руках: он не завянет и не потеряется. Тебе не нужны деньги и документы. Но только в этом городе. И еще в одном – в Толедо. Но он очень далеко и неизвестно, как примет тебя. Разные холмы и рощи, пещеры, менгиры и мегалиты тебя, наверное, не интересуют.

– Подожди, но я же, получается, буду обманывать и обкрадывать этих ни в чем неповинных честных людей.

– А чем еще, по-твоему, занимаются короли и принцы в свободное от угнетения подданных время? – искренне удивился маг, – Хорошо еще, если они этим и ограничиваются, управлять государством не лезут. Если перефразировать классика здешнего мира, который зарабатывал тем, что заставлял других людей испытывать внутренние страдания от его психопатии вперемешку с эпилепсией, можно сказать: Ты принцесса по крови, а не “тварь дрожащая”, и, значит, “право имеешь”.

– Еще немного поговорю с тобой и стану ре-с-пу-бли-кан-кой, – с трудом выговорила она какое-то незнакомое, но явно подходящее слово.

Маг рассмеялся.

– Интересно, а моя сестра, она у вас как, угнетает, или управляет?

– Она сравнительно безобидная. Занята дворцовыми интригами и работать никому сильно не мешает.

Лицо мага вдруг стало серьезным.

– Посмотри на этих девушек, Талин. Они вчера приехали из Ванкувера – это далеко, за океаном. Темненькая, Катрин, изучает философию, посветлее, Дженни – медицину. В Европе они в первый раз, и о Норвегии ничего не знают, кроме того, что это где-то на море и на севере и столица Осло. Но ты у нас… Откуда… Например, из Ставангера, и можешь рассказывать все, что угодно. А тебе достаточно знать три слова: Канада, хоккей, Олимпиада. Большего никто не потребует. Они остановились в хостеле на Вышеграде. Хостел – это такая очень дешевая и непрестижная гостиница. Они пригласят тебя к себе. Погуляй с ними по городу, осмотрись. Может быть, появятся какие-то мысли и планы. Я уверен, что в этом Городе ты не пропадешь. Прощай, скрытая принцесса.

Я больше ничем не могу и не имею права помочь тебе.

Кэллоин. МИР БЕЗ МАГИИ (продолжение)

Кэллоин стоял на верхней площадке лестницы белокаменного кафедрального собора Панаджи и с высоты холма, на котором был возведен этот храм, задумчиво смотрел на раскинувшийся перед ним город. Чудес и магии в этом мире не было. Все было обманкой. Он, разумеется, высоко оценил достижения этой крайне необычной техногенной цивилизации и, если бы у него было время, обязательно посвятил часть жизни ее изучению. Конечно, для того, чтобы пользоваться изделиями местных умельцев много ума не надо, и ребенок справится, но было бы очень интересно посмотреть чертежи и схемы. Однако времени не было. Анджуна разочаровала его, и нужно было продолжать поиски. И тут Кэллоин сообразил, как заработать деньги, не продавая камни. Желающих “сфоткаться” с ним было огромное количество, и все они были из далекой северной страны,

в которой жила Маша. Наверное, в этой стране не было хиппи, по-крайней мере, таких колоритных, как он, Кэллоин. Вначале он просил 50 рупий, потом – 100, и очень скоро у него набралось почти две тысячи. Но становиться здешней достопримечательностью маг не собирался. Пообедав за столиком у одной из хижин, он решил посетить храмы этого мира – ведь должны же и здесь быть какие-то сакральные места. На более удобной закрытой белой колеснице он переехал через большую мутную реку и оказался в старом городе, где увидел памятник нищему старику, который красовался на всех купюрах этой страны и два стоящих неподалеку храма – белый и коричнево-красный. Фигурка бога в коричневом храме была меньше и ниже изображения святого, когда-то, много веков назад, приехавшего в эту страну. Его мощи хранились в храме, но Кэллоин не почувствовал в них ни святости, ни Силы. Этого человека можно было бы назвать генералом, он был одним из создателей могущественной организации, которая до сих пор пыталась незримо править миром. Ее действия были иногда безнравственны, часто циничны и всегда чрезвычайно эффективны, но к магии не имели никакого отношения. Печальный бог с атрибутами перенесенных им страданий с сочувствием смотрел на Кэллоина, предлагая оставить неугодное ему колдовство и ступить на путь аскезы и самоотречения. Ночи были теплыми, и Кэллоин переночевал на улице. Здесь это никого не удивило. Денег на еду уже не оставалось, но Кэллоин привык во время медитаций по несколько дней обходиться без пищи. Утром он выпил стакан молочно-белого сока (многие удивились бы, узнав, что его только что приготовили из ананаса), и переехал

в поселок с труднопроизносимым названием. Здесь он увидел огромный храм, построенный в честь многорукого бога, гигантская статуя которого возвышалась над морем. Потом посетил деревню Гокарна в маленьком храме которой хранилась небольшая древняя статуя бога с головой слона. Здесь что-то шевельнулось в душе Кэллоина. Но эта была другая, чуждая ему магия, пользоваться которой он еще не умел. Теперь он перебрался в Панаджи, где его внимание сразу привлекла статуя человека, склонившегося над лежащей перед ним молодой женщиной. Он владел некоторыми приемами самой примитивной магии, и девушка была в его власти.

– Аббат Фариа, он давно умер – в тюрьме, во Франции, – сказал магу проходивший мимо бородач в тюрбане и с кинжалом на поясе.

Кэллоин поднялся на высокий холм и зашел в храм Ханумана, бога-обезьяны. Там положил на алтарь, купленный на улице бутон лотоса, и попробовал собрать какие-то жалкие крупицы тлеющей где-то в самой глубине его сознания магии. Не получилось, и он, горестно покачав головой, признал очередное свое поражение. Но тут на его четках ожил кусочек бирюзы, заряженный им на удачу. Пользоваться камнем во всю его силу было еще нельзя, но обрадованный маг позволил себе небольшую порцию креветок и чашку горячего ароматного напитка, называемого здесь чаем. Когда он вышел к набережной, ветер принес к его ногам купюру в 500 рупий, и это было очень кстати: на самом крупном из остававшихся у него бумажных листков красовалась цифра 20. Придя в храм печального бога, он просто так, не надеясь на помощь, купил и зажег для него свечку и теперь ожили камень целителей хризопраз и флюорит. У мага появилась надежда, что он все-таки сможет привыкнуть к этому миру и постепенно восстановить свои силы. Ему казалось, что теперь есть смысл еще раз навестить слоноголового бога мудрости. А еще Кэллоин слышал зов бога, которого он уже видел здесь, но не смог понять. Он ждал его у подножия какой-то горы – в рогатом шлеме, с трезубцем в руках. Шива, Разрушитель, чья сила превыше всего. И рядом с ним – восседающая на льве черная женщина с алыми, как кровь губами, с ожерельем из 50 черепов на груди. Она выпивает жизнь, от взгляда на нее помрачается разум. Ее лицо – пламя Шивы, ее руки – мощь Вишну, ее пояс – сила Индры. В четырех руках она держит меч, ножницы, отсеченную голову и лотос. Голова черной богини упирается в небо, никто во Вселенной не может укротить ее до тех пор, пока она не упьется кровью врагов. Излучающая ярость, Кали. Шива – это огонь, но Кали – жар его. Дающая освобождение от иллюзии этого и других Миров, Пожирательница времени, Устранительница всех несчастий, Уничтожающая зло, Дурга. Божественная мать, стоящая позади проявленных Миров. Кэллоину показалось, что печальный бог грустно улыбнулся и отстранился от него. Но подарка не отобрал.

“Мне нужна сила, я должен спасти людей, которые доверяли мне”, – попытался извиниться маг.

И теперь он стоял на ступенях лестницы, ведущей в католический храм, и, сжимая в руке флюорит, пытался найти следы потерянных друзей. Судьбы Талин и Вериэна пока не внушали ему тревоги, аура Эвина была окрашена кровью, но сложнее всего было с Алевом: рыцарь был жив, но его не было, и маг никак не мог понять, что это может означать.

Алев. ЗОВ СУРОВОЙ СТРАНЫ (продолжение)

– Не убивай, – дрожащим голосом повторил лежащий на земле мальчишка.

– Да ты еще молодой совсем, – присмотрелся получше Алев, – Как же ты к разбойникам угодил? Делать больше ничего не умеешь?

– Я в университете учился, в Махачкале.

– Вот как? А почему ушел? За обучение заплатить было нечем?

Мальчишка отвернулся.

– Изучал что?

– Медицину.

Алев изумился.

– Лекари – уважаемые люди и денег у них гораздо больше, чем у уличных громил и лесных разбойников. Что-то ты темнишь, парень.

– У нас не так.

Да к каким же дикарям его занесло! Лекарей не ценят, гостям ночью руки вяжут. Может быть, у них еще и учителя голодными сидят? А детей они здесь, случайно, не едят?

Алев встал, сделал несколько шагов, вернулся обратно.

– Ну а меня вы, почему схватили? Ты же горец. Как можно гостя рабом делать? Если бы в бою взяли, я бы понял.

– Это все Омар. Он не здешний. Не горец. Саудит. Араб из пустыни.

Мальчишка сплюнул.

– Мы его не любили.

– И с каких это пор люди гор стали подчиняться людям пустыни?

– Он деньги платил. Мало. Жадный. Шейхи много присылают, но он все себе забирал.

Парень уже отдышался и теперь незаметно отползал в сторону. Внезапно он вскочил и бросился бежать. Алев вскинул автомат,

и палец уверенно лег на спусковой крючок. “Калашников” плюнул огнем, и мальчишка покатился под откос.

“Вот, значит, как это бывает”, – подумал Алев, – Жалко пацана, надо было его так догнать. Чего он побежал?”

В небе послышался какой-то гул. Алев осторожно вышел на пригорок и осмотрелся. Из-за вершины показался… Вертолет? Да, вертолет. Видавшая виды боевая вертушка. Машина приближалась к нему. Алев почему-то не испытывал ни страха, ни волнения. Вертушка опустилась совсем низко.

– А ну бросай автомат, мать твою! – заорали оттуда, – Бросай, чурка долбанный.

– Сам ты чурка, – ответил Алев, но автомат аккуратно положил рядом.

Из вертолета с автоматами наперевес посыпались бойцы в пятнистой форме, за ними на землю спрыгнул командир.

– Леха, живой! Мы же тебя месяц как похоронили, искать перестали! – бросился он к нему, – Вот жена твоя обрадуется. Она аж почернела вся.

– Володька! – капитан российской армии Алексей Виленкин обнял старлея Владимира Старова, с которым учился на одном курсе в Рязанском десантном училище.

– Ты стрелял?

– Я.

– Что случилось-то?

– Да так, разборки небольшие с несознательными товарищами.

– Покажь! Не фига себе! Ты что, Омара замочил?

– Ага. И еще одного, там, внизу валяется.

– Ну, ты, блин, крутой. Слушай, а где пропадал все это время?

– Не помню ничего. Контузило, наверное. Знаешь, какие-то видения. Маги, рыцари…

– Ну, ничего, тебе теперь отпуск и путевка в санаторий полагаются, подлечишься и снова к нам. Звездочку обмывать. Чего стоим, орлы? Грузим падаль на вертолет, а сами – в засаду. Поближе

с Омаркиными ребятами познакомимся.

Эвин. ЧУЖАЯ БИТВА (продолжение)

Вечером этого дня Ярослав и Эймунд выехали, чтобы осмотреть поле великой битвы. Потери с обеих сторон были ужасающими. Ярослав с тоской думал о том, что ему опять придется унижаться перед старшинами новгородцев, выпрашивая ратников

и серебро с мехами для оплаты новых варяжских отрядов. Эймунд хмурился, прикидывая и подсчитывая доли добычи своих воинов, не забывая включать в их число и погибших. Выходило совсем не так много, как он рассчитывал. Возвращаться домой с малой добычей не хотелось.

“Надо уговорить Ярицлейва сразу же идти на Кенугард”, – подумал он, – Там добра на всех хватит”.

– Битва закончена, но война только начинается, – снова обратился он к Ярославу, – Твой брат соберет своих воинов и еще раз придет сюда. Пока Вы оба живы, не будет конца раздорам.

Русский конунг ничего не отвечал, и его молчание сильно раздражало норманна.

“Лучше бы ты остался в Хольмгарде, а сюда отправил твою Ингигерд. Она правильная девочка. Я уверен, если бы она могла, то уже давно – сразу после смерти старого конунга, приказала мне принести в жертву Одину всех твоих братьев. И ты ведь тоже прикажешь, должен будешь приказать – но пока колеблешься и теряешь время! А Ингигерд… В качестве вена она потребовала себе Альдейгьюборг с окрестностями, и теперь хольмгардцы называют этот удел Землей Ингигерд, а мы – Ингерманландией. Богатыми подарками переманила она к себе лучших воинов из тех, что смогла найти – норманнов, словен, алеманов, ливов, эстов… И я не завидую человеку, который поссорится с ней. Этот новый норвежский конунг… Он не забудет ее – таких не забывают. И будет любить, пока не погибнет в бою. Шведская принцесса была готова стать его женой, но отец решил иначе – политическая целесообразность…”

Внезапно Ярослав остановился. У подножия холма, где недавно стоял киевский князь, втоптанное копытами в грязь, лежало черное знамя – один из старых стягов, оставшихся еще от князя Владимира. Около сотни, не успевших соединиться с основными силами, киевлян были изрублены здесь окружившими их варягами. Эймунд поморщился.

“Я говорю правильные и умные слова, а Ярицлейв меня не слушает. Что он хочет найти здесь, среди мертвых”?

Лицо князя потемнело. Он сошел с коня и стал осматривать убитых. Ярослав знал почти всех и даже помнил имена некоторых из них.

“Варяг говорит дело, войну надо окончить и побыстрей”, – подумал он и с ужасом представил осаду Киева, резню на улицах города и ненавидящие взгляды оставшихся в живых горожан. Или – торжествующие толпы киевлян на улицах Новгорода, трупы, плывущие по Волхову в Ладожское озеро, и надменное лицо брата, к ногам которого бросят Ярослава – если не удастся бежать в Швецию…

– Это воины, Ярицлейв, – неодобрительно глядя на него, сказал Эймунд, – И мое тело, быть может, завтра будет вот так же лежать на этой земле. Только тело, но не дух, который с радостью уйдет в Вальхаллу.

Конунг, к его удивлению, вдруг опустился на колени перед лежащими рядом воинами. Один из них, молодой светловолосый норманн в окровавленной рубахе и с разбитым лицом, казался мертвым, но слабо застонал, когда Ярослав грубо оттолкнул его от русоволосого киевлянина, между колец кольчуги которого торчал обломок древка секиры. Было совершенно непонятно, каким образом он прошел сквозь нее, и с какой нечеловеческой силой был нанесен этот удар, пробивший закаленное железо. Киевский витязь тяжело дышал, и при каждом вдохе розовая пена выступала из раны.

– Вышата, – простонал Ярицлейв, – Вышата…

– Бьяртмар может попробовать вылечить его, – оторвался от своих размышлений Эймунд, – но он возьмет за это много серебра.

Ярослав, молча, кивнул головой. Через час они вернулись в шатер Ярослава. Предстояло продолжение тяжелого разговора.

Асмунд же в это время с тревогой смотрел на тяжело дышащего Эвина. Бьяртмар только что напоил раненного отваром из каких-то трав и грибов, и жар, похоже, спал, ушло беспокойство и возбуждение. Совсем недавно он кричал и звал каких-то незнакомых людей, и эти странные имена больше всего обеспокоили Бьяртмара.

– Эйнхерии Вальхаллы зовут твоего племянника, – сурово сказал он, – Валькирии выбирают для Одина самых лучших из нас. Что ж поделать? Мудрый человек просит у богов не долгой, но славной жизни, и боится не смерти, а увечья или болезни, из-за которых он станет в тягость родичам.

– Значит, Эвин умрет?

– Если мы постоим здесь, хотя бы неделю, может и выживет. Двинемся дальше – наверное, погибнет.

– А нам ведь сейчас лучше продолжать наступление…

– Эймунд и Ярицлейв до сих пор спорят об этом. Ты не хочешь пойти в шатер конунга и сказать там свое слово?

– Общее дело выше и важнее моего горя, Бьяртмар. Наша армия должна наступать. Промедление приведет к еще большим потерям. А, может быть, и к поражению. Ты помнишь, что говорится в “Речах Высокого”, в “Эдде”?

– Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но знаю одно,

что вечно бессмертно:

умершего слава.

– Сделай, что можно, Бьяртмар. И будь, что будет.

– Нельзя больше колебаться, Ярицлейв, – Эймунд уже два часа не выходил из шатра конунга, – Стоя на месте, мы упускаем победу.

– Киев больше и мощнее Новгорода. Его силы и богатство неистощимы. Если мы потерпим поражение, у меня останется только один путь – с тобой, за море.

– Побеждает не тот, у кого много денег и войска. Не больно то помогают они трусливым. Ты ведь знаешь и видел Асмунда? Это он вчера со своими людьми опрокинул строй воинов Кенугарда. А десять лет назад Асмунд со своей дружиной – а было в ней всего четыреста человек – сжёг три города и двадцать деревень в стране франков. Его драккары были так нагружены добычей, что едва добрались до берегов Норвегии. Там с выгодой продал он добычу и с великой славой вернулся домой, в Швецию. Мой побратим Рунольв, которого сейчас нет с нами, имея всего девять кораблей, не побоялся вступить в битву с флотом всей Северной Ирландии. Два дня сражался он у Гебридских островов и привёл домой три корабля противника, а ещё два из-за недостатка людей ему пришлось утопить. Ты не веришь мне? Давай спросим совета у моего скальда – Торгнира. Странная история случилась с ним

в Исландии. Послушай, конунг. По соседству с его семьёй восемь лет назад поселился бывший викинг Гуннар со своей женой Унн, которая была колдуньей. Она умела заговаривать раны, предсказывала будущее и говорили, что люди, не ладившие с ней, пропадают бесследно. Торгнир и Гуннар не ладили между собой и часто спорили из-за леса, росшего на границе их владений. Однажды Торгнир схватился с соседом и ударом шеста разбил ему голову, а на следующий день под его конём разверзлась земля. Торгнир едва успел соскочить с него и прыгнуть на край пропасти, а коня со всем, что на нём было, засыпало камнями. Торгнир собрал в своем доме мудрых людей всей округи, целый день сидели они за столом, и, в конце концов, единодушно пришли к выводу, что дело не обошлось без ведьмы – жены Гуннара. На следующий день во главе десятка человек Торгнир отправился на соседскую усадьбу, чтобы потребовать возмещения ущерба. Когда они вошли в ущелье, за которым находился дом Гуннара, из земли вырвался и окутал их столб белого сладковатого дыма. Странное веселье охватило вдруг всех спутников Торгнира, громко крича, вошли они на усадьбу колдуньи, но не нашли там никого из людей. Походив вокруг дома, наиболее разумные ушли прочь, два человека уснули на траве,

а оставшийся в одиночестве Торгнир вдруг увидел, как, с копьями наперевес, приближаются к нему больше десятка чёрных воинов, а впереди всех идёт, направляясь прямо на него, огромная белая собака. В ярости Торгнир поднял с земли и бросил в надвигавшихся врагов большой камень, и увидел, как вместо пса на землю упала жена Гуннара, а вооружённые люди превратились в стадо коров. У Торгнира не было денег на выплату виры, и Тинг острова объявил его вне закона, осудил на изгнание. С тех пор часть силы колдуньи перешла на него, и в своих стихах он прозревает будущее. Ты хочешь говорить с ним?

Эймунд встал и откинул полог шатра.

– Эй, вы, приведите сюда Торгнира! – крикнул он в темноту.

– Он не знает о нашем разговоре, Ярицлейв. И тебе ведь хорошо известно, что скальд не может лгать в минуты, когда его охватывает священное вдохновение, ниспосланное Одином. Выслушай его и прими правильное решение. А вот и Торгнир. Проходи, друг. Скажи, что ты видишь впереди нас? Какова судьба конунгов – братьев Ярицлейва?

Лицо скальда стало отрешённым и злым. Закрыв глаза, он молчал несколько минут, потом из его губ вылетели отрывистые слова висы:

– Соткана ткань, большая как туча,

Чтоб возвестить конунгам гибель.

Будут землёю люди владеть,

Жившие раньше на мысах далёких.

Соткана ткань. Берег в крови.

Страшно теперь оглянуться. Смотри:

По небу мчатся багровые тучи -

Конунгов кровь окрасила воздух.

– Все верно, – сказал Эймунд, – Боги Асгарда с нами, Ярицлейв. Мы не должны идти против их воли.

Гроссмейстер Руадх.

ПРОВИНЦИЯ ШАЙ???ЕНН И ХРАМ ЗАБЫТОГО БОГА

Семь тысяч триста шестьдесят два человека числилось в различных структурах Тайного магического Ордена Сааранда неделю назад. Полноценными и полноправными членами Ордена являлись тысяча семьсот двадцать четыре из них. За время, прошедшее

с начала мятежа, погибли сто двадцать восемь рыцарей-магов. Человеку со стороны эти цифры показались бы не слишком значительными и вполне допустимыми, но Руадх знал, что многие из убитых стоили десятка рядовых, а некоторые – и сотни. Потери среди руководящего звена были пугающими и беспрецедентными. Целых две провинции лишились своих опытных и могущественных кураторов, полноценной замены им не было и, в общем-то, не предвиделось. Ситуация в Ольвансе была стабильной, его губернатор демонстрировал лояльность и готовность подчиняться приказам, но из провинции Шайенн одно за другим шли тревожные сообщения. Явных доказательств измены пока не было, но губернатор вежливо отклонил направленное ему приглашение в Верлерис, обосновывая свой отказ сложной обстановкой в провинции. Комтур Ордена Ульвнин уклонялся от прямого участия в управлении Шайенном, сообщая, что излишне активное вмешательство

в дела гражданской администрации приведет к росту напряженности в обществе и заверял, что полностью контролирует ситуацию. Его рассуждения были логичными, а доводы – вполне разумными, но Руадх чувствовал, что дела в Шайенне далеко не в порядке и в провинции творится неладное. Медлить было нельзя. С небольшой свитой Руадх лично отправился в эту неспокойную северо-западную окраину Сааранда. В пути гроссмейстер впал в несвойственную ему глубокую задумчивость и даже пару раз невпопад ответил на задаваемые вопросы. Утром после привала он вдруг приказал своим спутникам двигаться дальше одним и ждать его в Орденской резиденции столицы Шайенна. Объяснить причину своего странного поведения он не смог или не захотел и просто свернул в сторону, оставив своих людей в состоянии тревоги и в недоумении.

– Как будто на свидание наш гроссмейстер торопится! – счел нужным пошутить, чтобы нарушить воцарившуюся унылую тишину и хоть как-то разрядить обстановку оставленный за старшего опытный боевой маг. Он даже и не предполагал, насколько близок был к истине. По его команде начались работы по сворачиванию лагеря, и никто не заметил десяток почти прозрачных белых шаров, которые медленно опустились с неба и взорвались с едва слышным легким хлопком, распространяя вокруг приятный запах свежескошенной травы. Движения людей замедлились, некоторые из них сели на землю, другие – выронили все из рук и теперь стояли, покачиваясь, словно не понимая, где находятся и что происходит. В эту же минуту из леса выбежали люди с мечами в руках и замотанными шарфами лицами. Не останавливаясь ни на мгновение, они перебили всю свиту гроссмейстера и только потом двое из них стали всматриваться в их лица.

– Его здесь нет, – с тревогой сказал тот, что помоложе.

– Немедленно уходим в город, – отдал команду его не менее обеспокоенный пожилой спутник.

А Руадх в это время стоял на потрескавшихся ступенях мрачного полуразрушенного здания и, не решаясь войти в него, смотрел на траву, которая кое-где уже почти полностью закрыла гладкие плиты большого двора и деревья, выросшие на его крыше. Глубоко вздохнув, он, наконец, вступил в полутемный зал, остановился, привыкая к освещению и осматриваясь вокруг. Сердце сразу заныло от тяжелых воспоминаний. Алтарь в конце зала, был точно таким же, как и пятьдесят лет назад. Высокая мраморная статуя была лишена головы и правой руки, ее торс и ноги покрывали глубокие трещины. Десятки скелетов, на которых еще угадывались остатки истлевшей одежды, лежали на темном, отливающим красным полу. Руадх осторожно подошел к одному из них, тяжело опустился перед ним на колени.

– Я все-таки не выполнил твой приказ и пришел, Учитель, – прошептал он, – Прости меня. И я прочитал ту Книгу. Не потому что хотел. Мне пришлось, когда меня избрали гроссмейстером. И теперь я понимаю, как тяжела ноша власти и знания. Если бы

я мог посоветоваться с тобой! Многое я бы отдал сейчас за пять минут этой беседы. Я отомстил за тебя. Но они тоже не знали второй части великой тайны. А я сейчас знаю, где можно все узнать

о Ключе Сааранда. Я сделал первый шаг и не могу решиться на второй. Помоги мне, Учитель.

Руадх умолк и затих, склонившись, над скелетом.

– Прощай, мой Учитель, – поднимаясь, сказал он, – Я снова вернусь сюда, если смогу победить. И тогда ты, наконец, обретешь достойное место упокоения.

Опустив голову и сгорбившись, он медленно вышел из храма. И снова, как и пятьдесят лет назад, его лицо заливали слезы. А на следующий день гроссмейстер Руадх – прежний, уверенный в себе, жесткий и непреклонный, вошел в здание Шайеннской резиденции Ордена.

– Где мои люди, Ульвнин? – спросил он встретившего его человека.

– Никто до сих пор не явился сюда, – ответил побледневший Комтур.

– На твоей территории пропадают маги Ордена, и ты ничего не знаешь об этом? – взгляд Руадха мог прожечь даже стену.

– Позвольте мне сейчас же лично возглавить их поиски, великий магистр, – склонился перед ним Ульвнин, – А потом – казните за халатное отношение к своим обязанностям.

Отдельные части головоломки встали на свое место и Руадх сжал зубы.

“Еще неделю назад я бы прямо сейчас убил тебя и всех твоих заместителей”, – глядя на Ульвнина, подумал он и, с трудом сдерживая ярость, сказал:

– Ты не найдешь убийц, Комтур, потому что искать будешь в лесу, а не в Городе. Поэтому отыщи хотя бы трупы. И привези их в Верлерис. Там ожидай моего возвращения и назначения на новую должность. А здесь я сам проведу расследование и накажу виновных.

Резко повернувшись, гроссмейстер вышел из кабинета и направился во дворец губернатора.

– Мне очень жаль, что Ваши люди погибли, великий магистр, – встал навстречу ему губернатор, – Примите мои самые глубокие соболезнования.

Руадх не стал тратить время на лишние разговоры.

– Думал, что можно столовым ножом срезать тысячелетнее дерево, Лэрнан? Отвечай: заговор только в Шайенне или ты успел вовлечь в него другие провинции?

– Не успел, – презрительно ответил губернатор.

– Тогда на что же ты надеялся? Что изменилось бы, если бы произошло чудо и тебе удалось от меня избавиться? Думаешь, мои подчиненные не нашли бы замену?