Текст книги "Три мира одиночества"

Автор книги: Валерий Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

В.А. Рыжов

ТРИ МИРА

ОДИНОЧЕСТВА

Они пришли в наш Мир не по своей воле. Оказались в разных странах и городах, и даже время теперь разлучает их. XI век и век XXI. Ирландия, Норвегия, Индия и Россия. Стамбул и Прага, Калькутта и Килларни. Непривычный и незнакомый Мир, необычные люди, неизвестные боги… Те, что сумели выжить, стали сильней и лучше, но смогут ли они встретиться вновь и вернуться обратно? И примет ли их теперь собственный Мир?

ЧАСТЬ 1. ВСТРЕЧА

АЛЕВ И ЭВИН

Вековой лес шумел у излучины быстрой прозрачной реки. Огромные рыжие сосны поднимали к небу зеленые кроны. Веселые белки с любопытством смотрели на людей. Они совершенно не боялись, потому что раньше их никогда не видели. И двум мужчинам, сидящим у костра, тоже было не до белок. Первый, немного старше 30 лет, судя по осанке и дорогой одежде, был рыцарем, причем из столицы, а не из провинции. Русые волосы коротко подстрижены, глаза смотрят властно и строго. Этот человек явно привык распоряжаться чужими жизнями и считал, что имеет на это полное право. Сидевший напротив него высокий и стройный светловолосый мужчина, почти юноша, был моложе на десять лет. Один из многих воинов, которыми командовал рыцарь, и последний, кто у него остался. Они очень устали, были голодны и с полным основанием подозревали, что приятные сюрпризы в их жизни уже кончились, а неприятности – только начинаются. Молодому воину к превратностям судьбы было, в общем-то, не привыкать, а вот старший казался подавленным. Ситуация, в которую он попал, просто не укладывалась в сознании. Алев был отпрыском древнего рода, прославленного в десятках сражений. О его прадеде в королевстве пели красивые песни и рассказывали глупые сказки. Его дед едва не стал королем. Отец был воспитателем короля. Того самого, что погиб несколько дней назад в страшной битве на Саговом поле. В которой он, Алев, не смог никого защитить и потерпел поражение. Рыцарь прикрыл глаза и снова увидел стройные ряды королевского войска, услышал протяжные звуки воинственных рогов и плачущих волынок. И перед ними – такая же огромная, блистающая мечами и шлемами армия мятежников. Это был чёрный день короля Шенила. Его люди, не в силах сдержать натиска, беспорядочно отступали. И младший брат короля, вероломный принц Лиир, сражался в первых рядах армии предателей. Он не замечал ударов, которыми осыпали его враги, и Алев не мог не восхищаться его мужеством. Человеком Лиир был плохим, но воином – первоклассным. Возможно, даже, он был сейчас сильнейшим рыцарем королевства. Отборный отряд принца неумолимо приближался к шесту, на котором развевалось королевское знамя, и Лиир сам подрубил его древко. Огромный и толстый король Шенил был ещё силён. Намотав на раненную руку плащ, он размахивал тяжёлым мечом и сбивал им каждого, вставшего на его пути, пытаясь пробиться к лесу. Он умер лишь после третьего удара копьем – и армия короля побежала. Ускоряя шаг, дружинники Лиира повернули к лесу, где все еще сражались последние вражеские воины. Охваченный злым и веселым куражом Лиир снова был впереди всех. На огромном вороном коне он подскакал к предводителю обреченного отряда.

– Сдавайся, Алев! Твой король мертв и я сегодня же займу его место! Встань на колени, и я, может быть, прощу тебя!

Брошенное Алевом копье ударило в ключицу Лиира и он медленно сполз с седла, но тут же поднялся на ноги, выдернул наконечник. Алая кровь хлынула из раны, слабея, с трудом прошёл принц несколько шагов и в бессильной ярости опустился на холодную землю.

– Убить всех! – прохрипел он, и потерял сознание.

Всех им убить все же не удалось. Алев вывел из боя полтора десятка солдат, но они повернули назад, когда узнали, куда командир ведет их. Они прошли с ним сотни миль, и готовы были пройти еще больше, но только не в запретный Лес страны магов и чернокнижников – Сааранда.

– Оттуда не возвращаются, – сказал сержант, который считался бывалым и опытным, когда Алев только пришел в эту часть, -

У нас в Нарланде дома и семьи. На что они будут жить, если мы все погибнем?

Алеву и самому это не нравилось, но другого пути у него теперь уже не было. Он не боялся смерти, но и приносить свою голову Лииру на блюде тоже не собирался.

– Простите, за все что было, ребята, и не поминайте лихом. Удачи вам в Нарланде.

Алев так и не смог сделать один шаг и обнять на прощание этих надежных немногословных людей. Теперь он очень жалел об этом. Чертовы предрассудки! Конечно, это же ведь всего лишь его подчиненные. А друзьями были совсем другие люди – те, что оказались сейчас рядом с принцем Лииром. Изменники и предатели, лучше которых он так и не нашел в королевском дворце.

– А ты почему не идешь вместе с ними? – спросил он Эвина. Этого молодого воина он когда-то встретил на морском берегу, раненного и выбившегося из сил, взял в свой отряд и ни разу не пожалел об этом.

– У меня нет ни семьи, ни дома, ни родины, господин капитан, – спокойно ответил тот, – Некуда возвращаться.

– У меня теперь тоже ничего нет. Знаешь, Эвин, не надо больше вот этого – господин, граф, капитан. Ладно? Называй меня командир, или просто Алев.

Они пожали друг другу руки, и рыцарь вдруг почувствовал, что стало как-то легче на душе.

“Неужели я боялся, что Эвин откажется?” – с удивлением подумал он.

Собрали вещи и двинулись к границе. Это было четыре дня назад, но воспоминания все так же жгли сердце и душу. Сжав зубы, Алев чуть не застонал от стыда и отчаяния.

Мысли Эвина были не столь эпичными, но не менее мучительными. Он видел сейчас свой дом и совсем юную стройную девушку. Ему тогда было 18 лет, и недавно он вернулся из похода в Кинарию. Третьего похода. Первый был в 15 лет. А светловолосую девушку звали Эйтлен. Смеясь, она пробегала мимо,

и Эвин, презирая себя, шёл за ней, но не мог произнести и слова. Возможно, он так и не решился бы заговорить с ней, и уехал из дома, может быть, со временем, даже забыл ее. Но судьбе вздумалось поиграть с ним, поманить несбывшимся счастьем – и разлучить навсегда. В тот день в их деревне появился собиравший дань отряд королевских дружинников. На свою беду, Эйтлен приглянулась Корнану, старшему из них. Просто отнять дочь

у родителей он, опасаясь насмешек своих подчиненных и возможного недовольства начальства, конечно, не решился. Презирающий прозябающих в этой деревеньке обывателей и уверенный в себе и своих силах, он вспомнил о древнем обычае и потребовал, чтобы любой, кто пожелает и кому это по силам, отец или жених, защищал девушку с оружием в руках.

– Кто из вас, трусы, хочет сразиться со мной, великим воином, вышедшим живым из семи больших сражений? Выходите, поживее, умрете, как мужчины, – куражась и красуясь перед стоящими сзади товарищами, орал Корнан.

Навстречу ему шагнул Эвин. Корнан захохотал. Он совершенно не знал Эвина. Но это было его проблемой. А не подозревающий о том, что его жизнь уже закончилась, Корнан решил поиграть на публику. Изображая боевую ярость, он поднёс щит ко рту и стал кусать его края. В другое время Эвин, может быть, позволил бы себе чуточку благородства, но не сейчас, когда речь шла о его Эйтлен. Он легко прыгнул вперёд и ударил ногой по щиту так, что верхняя его часть, разорвав щёки и выбив зубы, вошла в рот Корнана. В следующее мгновение он уже схватил ошеломлённого противника за волосы левой рукой, правой достал меч и одним ударом отрубил ему голову. Потрясённые дружинники, молча, стояли у трупа. Их командир сам на виду у всех бросил вызов. Оснований для претензий и мести не было. Но один из них, побратим Корнана, все же вышел вперед. В руках у него было копье, но Эвин прекрасно знал, что делать и не стал протестовать. Дождавшись удара, он быстро повернулся на пятке, копьё ударилось о камни, и он мечом перерубил его древко. Этот воин не собирался отнимать у него Эйтлен, поэтому Эвин позволил ему взять меч. Они снова сошлись в поединке. Приняв его меч на свой щит, Эвин пригнулся, и ударом по бедру почти отсёк ногу противника. Истекая кровью, тот упал на землю и, приподнявшись на локте, попросил

о последнем – милосердном, избавляющем от мучений ударе. Эвин не держал на него зла и потому выполнил просьбу. Остальные дружинники, забрав тела, ушли из деревни. Но счастье было недолгим. Весной Эвину пришлось уехать в Лиарос, а через неделю дом его родителей, где жили они с Эйтлен, был снесён лавиной. Ему рассказали, что за день до этого мать Корнана, старая колдунья Клодэйг, долго ходила по деревне, обходила их дом против солнца, подняв голову, втягивала со всех сторон воздух носом. И погода стала меняться, поднялся сильный буран, а потом наступила оттепель, и снег на горе подмыло потоком. В доме погибло двенадцать человек, следы этого обвала были видны ещё и через три года… Эвин схватил ведьму и, набросив на её голову кожаный мешок (чтобы она никого не сглазила даже мёртвой), забил камнями. Всё было сделано правильно, но почему-то, когда Эвин ранен, она приходит к нему по ночам и тянет свои высохшие руки к его горлу. Неужели он все-таки в чём-то ошибся? Оставаться дома было нельзя, но Эвин и не хотел этого. Он встал у руля боевого корабля Унгида, бывшего рыбака с которым познакомился в Лиаросе. Несколько лет в тёплое время года они удачно пиратствовали в море, возвращаясь, домой на зиму. К исходу третьего года у них было уже три корабля, и одним из них командовал Эвин. На четвертый год жестокая буря разлучила суда небольшой эскадры, а корабль Эвина выбросила на камни у какого-то кинарийского города. Его жители, ненавидевшие пиратов, как один, вышли к побережью и в жестокой битве были перебиты все люди Эвина, а сам он, оглушенный ударом тяжелого топора, без сознания, захвачен в плен. Его должны были торжественно казнить в ближайшее воскресенье, но в субботу он бежал. Пять дней Эвин шёл на юг, стараясь держаться ближе к побережью. Питался он ягодами и корнями трав, лишь иногда ему удавалось поймать рыбу, которую приходилось есть сырой. На шестой день он вышел к маленькой бухте, где, хищно изогнув шеи, стояли гребные корабли капитана королевской гвардии Алева.

Эвин вдруг взял в руки лежащий рядом с ним арбалет. Почти обрадованный Алев встал, сжимая в руках меч.

“Ну, вот и все, – мелькнула в его голове мысль, – Сейчас все кончится. С честью умереть, что еще мне остается?”

Но из-за деревьев вышли не воины принца, а одетый как лекарь мужчина лет шестидесяти и светловолосая девушка в неприметном скромном платье.

ТАЛИН И КЭЛЛОИН

Семь дней назад Кэллоин зашел в трактир небольшого городка близ границы. Он уже бывал здесь, но в этот раз обстановка в городе ему очень не понравилась. Казалось, что здесь давно уже никто не работает, улицы были замусорены дОнельзя, окна домов наглухо закрыты, некоторые двери обуглены. Вокруг много пьяных

и почти не видно женщин. Вот и в трактире, который сейчас назывался “Принц Лиир” (а всего неделю назад – “Король Шенил”) сидят несколько подозрительных компаний и за отдельным столиком – совсем молодая светловолосая девушка. Она уткнулась

в свою тарелку, видно, что хочет побыстрее доесть и уйти, но вряд ли получится. Просто так ее не отпустят. Вот, подзуживаемый дружками, от одного из столиков к ней двинулся пьяный верзила. Все вокруг уставились на них в предвкушении интересного представления. Верзила сально улыбнулся, что-то зашептал на ухо. Девушка посмотрела строго, что-то ответила.

– Она не хочет посидеть с нами, – развязно закричал верзила, – Пойдем, красотка, не пожалеешь, вино здесь великолепное, а мужчины еще лучше.

– Вино здесь дрянное, с отваром бадяника, от него припадки

с судорогами бывают, – вставая, спокойно ответила она, – А мужчин здесь я вообще не вижу.

Верзила побагровел, засучил рукава, стал открывать рот, но его опередил трактирщик:

– У меня лучшее вино в городе, – громко завопил он, – Сейчас ты ответишь мне за оскорбление.

– Я сам ее проучу, – взревел громила, занес руку, но вдруг упал, замычал, выгнулся, руки свела судорога, изо рта пошла кровавая пена.

– Я же говорила – с бадяником, – сказала девушка.

– Ведьма, – заорал трактирщик, – Что вы стоите, хватайте ее, пока на всех порчу не навела.

– Дайте железную ложку, он язык себе сейчас откусит, – сказала она, оглянулась вокруг, вытащила откуда-то нож, разжала им зубы и вставила его тупой стороной между ними. Трактирщик уже нависал над ней.

“Ну, хватит, и так уже чересчур”, – подумал Кэллоин, встал

и бросил на пол щепотку зеленого порошка. Трактирщик растерянно затоптался на месте, повернулся и отправился за прилавок. Пьяные за столами потеряли интерес к происходящему, даже бьющийся в эпилептическом припадке верзила как-то затих. Кэллоин подошел

к склонившейся над ним девушке, положил руку на ее плечо.

– Пойдем отсюда, пока действие змеиной травы не кончилось, – негромко сказал он.

Девушка подняла на него глаза.

– Не волнуйся, у него все уже кончается, полчаса без сознания полежит и постепенно оклемается.

– Нож оставлять жалко.

– Жизнь дороже, идем.

Девушка вздохнула и пошла вслед за ним.

– Ну что за жизнь, поесть не дали, и даже без ножа осталась.

И так ничего нет, – грустно сказала она на улице.

– Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, у меня есть знакомые в этом городе. Пообедаем в другом месте.

Через пятнадцать минут они сидели в небольшой каморке за кухней большого каменного дома. Хозяин, похоже, выставил на стол все имеющиеся у него запасы.

– Ты маг? – спросила девушка, осторожно отламывая маленький кусочек хлеба.

– Да. Меня зовут Кэллоин.

– А я – Талин.

– Талин? А на каком это языке?

– Не знаю. Самой интересно, почему так назвали. И, самое главное, кто.

Кэллоин постеснялся расспрашивать дальше и попытался перевести разговор на другую тему:

– Ты ведь кое-что знаешь о медицине, – сказал он, – Училась где-нибудь?

– В монастыре храма богини Белин.

– Ты училась в монастырской школе?

– Ну, как тебе сказать. Я не знаю, кто я, и кто мои родители. Сколько себя помню, всегда жила в этом монастыре, получается, что и училась там немного.

– Вообще-то это очень богатая и известная обитель, – сказал Кэллоин, – Как же тебе удалось попасть туда?

– Понятия не имею, – пожала плечами Талин, – Мы просто жили там – я и еще восемь девочек-сирот примерно одного возраста.

– Почему же ты оказалась здесь и одна? Что-нибудь случилось?

– Случилось! Ты представляешь себе жизнь в монастыре, Кэллоин? Почти сто женщин от совсем молоденьких до пожилых. Строжайшая иерархия, нарушить которую невозможно. И бесконечные сплетни, интриги, доносительство. Над всеми стояла Сефин, мать-настоятельница, все знали, что она внебрачная дочь прежнего короля, отца убитого. Положение остальных зависело от величины вступительного дара, забрать который обратно уже невозможно. Многие из монашек хотели бы уйти, но пути назад не было. Родственники уже откупились от них вкладом в монастырь

и не приняли бы обратно. А другие отдали монастырю свой дом.

У нашего монастыря было десять таких домов в разных городах Нарланда. Девять сдавались внаем, а самый лучший, в столице, служил временной резиденцией настоятельницы. Знатные посетительницы умилялись, глядя на нас, скромно, но чисто одетых маленьких ангелочков и превозносили доброту Сефин, однако доброты-то мы как раз и не видели. Независимо от самочувствия, каждый день вставали в 6 часов утра и шли на службу, которая длилась полтора часа, потом завтракали и шли на занятия. Нас научили читать и писать, счету – и на этом занятия закончились. Потом мы учились только шить, вязать, готовить, ухаживать за больными и раненными. А после обеда нас посылали на работу – на кухню, в прачечную или в сад. Летом, правда, нас отправляли в лес за орехами, грибами

и ягодами. Жили в одном из монастырских домов, недалеко отсюда, это было самое лучшее время, мы всегда с нетерпением ждали его. После вечерней службы у нас было немного свободного времени, мы должны были сообщать, чем собираемся заниматься и получать на это разрешение. Все проступки записывались, и перед сном провинившихся заставляли становиться коленями на рассыпанный горох. А в последний день месяца наказывали на заднем дворе. Эта ханжа Сефин говорила: “Я не знаю, за что вас сейчас накажут, но вы ведь – знаете”. Вот здесь я и обратила внимание, что при всей строгости ко мне относятся как-то по-особенному. Меня не били. Впрочем, вру, было, пару раз, но тогда я, скажу прямо, просто нарывалась. И наказали меня не столько больно, сколько обидно.

Я даже думала, что у меня, быть может, богатые родственники есть, которые внесли большой вклад, мечтала, что когда-нибудь они заберут меня отсюда. Но никто за мной так и не пришел. Однако эти поблажки были мелочью по сравнению с главной: по вечерам мне разрешали ходить в библиотеку! Библиотека была просто великолепной, если бы не она, я сбежала бы гораздо раньше.

– Понятно. Значит, ты убежала, Талин?

– Скорее, все-таки, ушла. Когда прочитала все книги, некоторые – несколько раз, я решила, что мне нечего больше здесь делать. И, кажется, меня не слишком искали. Спрашивать обо мне ведь некому. Наверное, вздохнули с облегчением, что избавились от лишнего рта. Это было почти четыре года назад.

– И что же ты стала делать?

– Я вообще-то много чего умею делать руками, монастырские наставницы не зря старались, но предпочла пойти в домашние учителя к сыну одного богатого адвоката. Ты же знаешь, что в городских школах учителем не устроиться, платят очень хорошо, и уважают сильно.

– Естественно, – кивнул головой Кэллоин, – А разве может быть иначе?

– Но в городских школах учителя очень строгие, спрашивают со всех одинаково, без разбора. Форма у школьников одна, за сережки или колечко с урока выгоняют, а тех, кто накрасится, при всех водой обливают. Линейкой по спине или пальцам съездить могут. Богачам это не нравится, и они часто отдают своих детей

в частные школы или нанимают приходящих учителей.

– Ну, это дурные богачи, из новых, – сказал Кэллоин, – Настоящие, даже принцы, детей не балуют.

– Мой хозяин был из новых, – вздохнула Талин, – Я учила его оболтуса истории и географии. Да, истории и географии – в монастырской библиотеке было очень много таких книг. Платил этот жмот, конечно, мало, но выхода у меня не было, и тому была рада. Все бы ничего, но однажды этот папаша после урока за мной увязался, и лапать стал. Он не знал, что я в монастыре с двумя полными ведрами не ходила, а бегала – и воды ни капли не выливалось. Врезала ему так, что он к другой стенке отлетел. Думала, выгонит, а он только отворачиваться при встрече стал. Боялся, что его жене нажалуюсь. Она у него редкостная стерва была, уж, на что я в монастыре ко всяким привыкла, и то, противно. Весь день с купцами, портными и сапожниками трепалась. Одни уходят, другие заходят. Тряпок у нее было – в шкафы и сундуки не влезало. А ведь жирная, как свинья.

Девушка на секунду замолчала, посмотрела на мага.

– Знаешь, Кэллоин, я всегда удивлялась бесстыжести этих адвокатов. Знают прекрасно, что этот подонок человека убил, а тот многодетную вдову обокрал, и все равно за деньги их защищают. Как так можно? Мне кажется, что они еще хуже, чем эти преступники.

“Хорошая, чистая девочка, – подумал Кэллоин, – Как же тяжело ей жить будет”.

– Поэтому, наверное, справедливо, что у моего хозяина эта жена была, и такой сын вырос, не заслужил он других, – закончила свою мысль Талин.

– И долго ты у него продержалась?

– Несколько месяцев. А потом этот озабоченный придурок, сынок их, сзади ко мне подкрался и юбку поднял. Я его поймала, штаны спустила и поучила, тем, что под руки попалось. Ну, если родители сына не воспитывают и своих обязанностей не выполняют, должен же хоть кто-нибудь это за них делать? А он наябедничал. Представляешь, этот здоровенный, ростом с меня, недоумок не постеснялся рассказать, что его девчонка высекла. У нас в монастыре всякое бывало, но чтобы кто-нибудь из девочек рот при взрослых открыл! А этот! – Талин вздохнула и махнула рукой.

– А дальше что было?

– Выгнали и денег за последний месяц не заплатили. Но я как чувствовала, экономила на всем и скопила немного. Купила новое платье (старое истрепалось совсем) и стала искать работу. На этот раз удалось найти только место уборщицы в зале обучения фехтованию. Там много детей аристократов занималось, но я приходила на работу по вечерам и никого не видела. Больше всего мне нравился зал с фигурами фехтовальщиков: ученик с мечом шел по кругу, переходя от одной скульптуры к другой, и повторял положения их тела и рук. Так в отсутствие учителя изучались и доводились до автоматизма основные приемы. И я после работы брала учебный меч

и развлекалась от нечего делать. Штаны себе сшила, чтобы свободнее себя чувствовать. Очень хотелось попробовать с кем-нибудь пофехтовать, но я понимала, что это невозможно. И вдруг однажды вечером в зал вошел какой-то мужчина – старый, лет 45, наверное.

Кэллоин улыбнулся, вспомнив, как удивлялся, когда преподаватели медицинской академии называли молодыми сорокалетних мужчин. Когда ему самому исполнилось 40 лет, он некоторое время считал молодыми всех, кто младше его. А теперь и этот критерий потерял свою актуальность.

– Нет, ничего, я просто вспомнил кое-что, продолжай дальше, – сказал он Талин.

– Я опустила меч, думала, сейчас ругаться будет, а он взял из стойки другой и, молча, показал на тренировочную площадку. Секунд через 20, ну, может, 30, он выбил мой меч из рук. Я думаю: “Ну, все, доказал мне, что ни на что не способна, теперь выгонит”. А он указывает на меч: “Поднимай, мол”. Целый час меня гонял, несколько раз плашмя ударил по плечам и руке, я уже вся мокрая, в синяках, на ладони мозоли. Наконец, закончил, положил меч.

– Завтра снова приду, – пробурчал. Это, кстати, первые его слова за весь вечер. Вот так около трех месяцев он приходил и гонял меня, практически избивал – молча, без эмоций, только в конце недовольным тоном говорил несколько фраз: советы, замечания, и когда его ждать в следующий раз. Пока я, наконец, не провела атаку и не достала его. Долго готовилась, выбрала момент и ударила. Стою, смотрю на него и думаю: “Как он на такую дерзость отреагирует?”. А он вдруг улыбнулся в первый раз и говорит:

– Ну, вот, откуда в тебе все это? Почему в моих сыновьях такой упертости и такого таланта, как у тебя, нет? Завтра младшего приведу, покажешь ему, что умеешь.

И, действительно, привел. Такой высокий широкоплечий парень, я по сравнению с ним – пацанка совсем.

– Давай, – приказывает ему, – порази мечом девчонку.

Он, знаешь, аж передернулся, но оговариваться не решился. Сошлись мы с ним, и я за три минуты пять раз в его грудь попала. Дал ему старик подзатыльник и за дверь вытолкал. Смотрит на меня и говорит, как будто размышляет вслух.

– Что же мне делать с тобой? Был бы парень, к себе взял. Лет через пять, если бы не убили, ты дворянство себе выслужила. Ладно, подумаю немного.

И ушел. Три дня не приходил. Думала, что все, не вернется уже. Но потом пришел и принес сверток с одеждой.

– У одних моих знакомых дочери тринадцать лет скоро исполнится, – говорит, – Мужчины-телохранители для юных девиц не очень удобны, а вот ты – другое дело. Через два дня утром придешь к дворцу герцога Лидинна, там решим все.

Позанимался со мной немного и ушел.

– И что же было дальше? – спросил заинтригованный Кэллоин.

– Дальше? Ты знаешь, дальше было все хорошо. Целых три года. Эта девчонка, Онель, графиня Энх?ейма, нормальная была. Родители ее, конечно, с приветом. Аристократы …

Кэллоин улыбнулся, услышав весьма точное, но не вполне приличное определение.

– На меня как на букашку сначала смотрели, – между тем продолжала Талин, – Если бы не герцог, который про меня иногда спрашивал, наверное, куда-нибудь на конюшню жить отправили. Но я быстро сориентировалась и поставила себя так, что подчиняюсь не им, а исключительно Оне?льке, а та мне с удовольствием подыграла – подросток ведь, самоутвердиться хочется. Пару раз с родителями поскандалила, те и отстали. Только приказали одному из своих громил-вассалов проучить меня. На этом все и кончилось. Нет, убивать я его не стала, но других желающих получить три раны – в плечо, бедро и грудь – не нашлось. Оне?ль единолично стала мной командовать, но на самом деле это она у меня в руках была и в рот смотрела. Первым делом я научилась на лошади ездить, здесь сначала Оне?ль командовала, но недолго, я уже через неделю лучше ее скакала. Потом она меня танцевать и краситься стала учить, вот здесь мои успехи были скромными, она просто в отчаяние приходила. Но в остальном Онель слушалась меня, как старшую сестру. Особенно после того, как увидела, как я с герцогом на мечах дерусь. Боялись они все Лидинна и уважали очень.

Талин умолкла.

– Да, – сказала она, вздохнув, – Хорошее было время.

– А что случилось-то?

– Да ничего особенного. Просто замуж ее выдали, когда шестнадцать лет исполнилось. Очень хорошая партия, племянник короля островов Лерии. И я вроде как не нужна стала. Онель хотела, чтобы я с ней поехала, но родители сказали жениху, что я ее околдовала, и она из-за меня совсем их слушать перестала. Нашли все-таки возможность отомстить девчонке, аристократы …

Новая оценка моральных и умственных качеств представителей высшего света Нарланда носила характер афоризма – была краткой, очень емкой и чрезвычайно выразительной.

– Вообще-то я за Онель очень рада, – сказала, немного помолчав, Талин, – Вовремя очень она уехала и у нее, наверное, все нормально сейчас. Нет, правда, хорошая девчонка. Страшно даже подумать, что могло с ней случиться. Я потом видела их дом, он разграблен. И я, конечно, погибла бы там, защищая ее.

Кэллоин осторожно дотронулся до руки Талин.

– Она уехала и у нее все в порядке. А ты как жила тогда?

– А я снова одна осталась. Походила по городу с неделю и, хоть и неудобно было, решила пойти к Лидинну, посоветоваться. Но герцог занят был. Оруженосец его вышел, передал, чтобы на следующий день зашла. А ночью начался мятеж принца Лиира.

И Лидинн стал первым, кого он убил – предательски, в спину. Боялся принц герцога и ненавидел за то, что тот был единственным, кто победил его в поединке на турнире. Это было несколько лет назад, Лиир еще в полную силу не вошел, но уже большие надежды подавал. Подхалимы его “Безупречным рыцарем” называли. Ну и нарвался “Безупречный”. С тех пор ни одного поражения у него на турнирах не было, но Лидинну второй раз вызов бросить он так и не решился. И вот теперь, сам видишь, что творится. Бандиты и разбойники вышли из лесов и подворотен, подняли знамя принца и изо всех сил борются с деспотией старой власти – убивают, грабят, насилуют. А у меня не то, что меча, чтобы защититься, нет, даже и ножа не осталось. Вот из столицы кое-как выбралась,

а дальше что делать не знаю.

– Тебе надо вернуться в монастырь, Талин, – серьезно сказал Кэллоин.

– Ты думаешь там теперь безопасно? При таких-то богатствах? Сомневаюсь. Но, даже если и так, туда я теперь не вернусь. Просто не смогу жить под замком.

“Ну, зачем ты мне встретилась, Талин? – с тоской подумал Кэллоин, – Я ведь теперь всю жизнь себя виноватым чувствовать буду”.

– В другое время я бы с удовольствием предложил тебе некоторое время поработать у меня, помогать кое в чем, пока вся эта кутерьма не уляжется. Но сейчас не могу. Понимаешь, я иду в Сааранд, и это может быть опасно. Еще опаснее, чем оставаться здесь.

– В Сааранд? – удивилась Талин, – Но туда же считается открытой и безопасной только одна дорога. Сейчас она забита беженцами, и граница, наверняка закрыта на той стороне. Морские порты контролируются войсками принца и до них не добраться.

– Мне не нужны корабли и дороги. Я иду в Лес. В одном из манускриптов я нашел описание чрезвычайно интересного цветка. Он растет только на берегах лесных ручьев и рек Сааранда, его корень может произвести революцию в некоторых областях практической магии. Конечно, возможно, это только миф, но попробовать его найти все же следует.

– В монастыре я читала о священном Лесе Сааранда. В нем нет ни дорог, ни тропинок. Жители приграничья никогда не заходят в него. Пятьдесят лет назад барон Пирн организовал экспедицию в Саарандский Лес и лишь один лучник из его отряда, раненный, приполз к людям и рассказал об огромных собаках, возникающих, словно из-под земли, и безжалостных охотниках – стражах Священного леса. Король приказал привезти раненного ко двору, но он умер в дороге.

– У вас в монастыре была книга профессора Г?илерна? – с уважением посмотрел на нее Кэллоин, – Ничего, я ведь тоже кое-что умею, подготовился, как мог. Возможно, удастся обмануть собак и избежать встречи с их хозяевами. Время идет, я не молодею. Если не сейчас, то когда?

– Все дороги у меня, как у сиротки из сказки, ведут либо в хижину ведьмы, либо в дом людоеда. Или дикие звери в лесу – как вариант, – сказала Талин, – Собаки, если подумать, даже лучше, чем нынешние люди. Может быть, я все же пойду с тобой? Мне все равно где пропасть. Не сегодня, так завтра прибьет на дороге кто-нибудь. Хорошо если сразу, не унизят и мучиться не заставят.

Кэллоин покачал головой.

– А меня ты, значит, не боишься? Вдруг я тоже людоед? Или маньяк?

– Не смешно, – тихо сказала Талин.

– Хорошо, – сказал Кэллоин, понимая, что будет жалеть о своем решении всю жизнь, – Пойдем вместе. Ничего тебе не обещаю – только что умереть постараюсь раньше тебя.

– Я не привыкла к таким щедрым подаркам, Кэллоин. Если по-другому будет никак нельзя, мы умрем вместе, – ответила ему Талин.

На следующий день они вошли в Лес. Ничего страшного и опасного не было в нем. Огромные деревья устремлялись к небу, пахло грибами и неспелыми орехами. Через несколько часов они остановились на небольшой поляне. Перекусив, Кэллоин отошел в сторону и вернулся сдвумя срезанными и очищенными ветвями орешника.

– Покажи, чему научил тебя герцог Лидинн, – улыбаясь, сказал он, кидая Талин одну из них.

Девушка скептически посмотрела на своего противника, встала в позицию – Кэллоин одобрительно кивнул. Он неожиданно легко отбил ее выпад и вдруг перешел в атаку – безрезультатно, сам чуть не пропустил один из ударов.

– Достаточно, – тяжело дыша, сказал он через две минуты, и виновато развел руками, – Силы уже не те.

Талин удивленно смотрела на своего спутника.

– Моторная память, – сказал он, – Невозможно разучиться плавать или ходить на лыжах. И мечом владеть – тоже. Вот только без тренировок долго им не помашешь.

– Кто ты, Кэллоин? – спросила Талин, – Пожалуйста, скажи правду.

– Я сын морского конунга, Талин, слышала о таких?

– Морской конунг – это потомок королей, у которого нет…