Текст книги "Три мира одиночества"

Автор книги: Валерий Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Я возьму себе этого юношу, – коротким пальцем она ткнула

в сторону Вериэна, – И некоторых из его друзей. На моей галере не хватает матросов, а ещё они будут рассказывать мне смешные истории о том, как живут глупые варвары в своих странах, где зимой идёт снег и вода становится твёрдой как стекло.

Страшные воспоминания всплыли в профессиональной памяти бывшего менялы: дед Зои, император Константин Багрянородный, был отравлен своим сыном Романом, а тот – собственной женой Феофаной. Феофана вышла замуж за полководца Никифора Фоку, а когда он надоел ей – позволила Иоанну Цимисхию убить его. Цимисхий отправил Феофану в ссылку, но в зените своей славы, после побед над персами в Азии и киевским князем Святославом в Болгарии, был отравлен евнухами, власть которых собирался ограничить. Последняя из македонской династии, Зоя отравила Романа Аргира, избранного ей в мужья Сенатом, чтобы выйти замуж за него – Михаила. А теперь она с вожделением смотрит на этого молодого и красивого варвара…

– Веринги нужны в Сицилии, – ласково посмотрев в глаза супруги, произнёс Михаил, – эти опытные моряки помогут нашим войскам, изнемогающим в битвах с сарацинами.

С трудом переведя дух, Михаил шёлковым платком вытер пот со своего украшенного диадемой лба. Всё-таки это очень большое искусство – быть живым мужем византийской принцессы.

– Ну, как Мэриин, тебе понравился этот город времен последних Кесарей?

– Нет, не понравился, – вздохнула Маша.

– Дальше будет еще хуже и противнее.

– Я знаю, – сказала она.

– Дело в том, что Византийская империя умерла еще до латинского завоевания и задолго до окончательного падения и покорения Османами. Просто скончалась от старости. А слова “Византия” и “византийский” у всех соседних народов надолго стали синонимами двойных стандартов, коварства и разврата…

– “Но старость – это Рим”, – задумчиво процитировала Маша.

– Очень глубокое и верное суждение. Это стихи?

– Да, был такой поэт в России, Борис Пастернак.

– Поэты часто угадывают суть лучше профессиональных историков.

– Но ведь такое случилось не только с Византией?

– Да, как ни печально, это обычный конец всех великих империй. Народы ведь похожи на людей, Мэриин. У каждого народа свой характер, свои способности и наклонности. Как и люди, народы рождаются, появляются на свет, переживают возраст бесшабашной юности, пору мудрой зрелости, но кончается все старческим маразмом, предательством всего, за что когда-то воевали и шли на костер, забвением моральных норм и духовных ценностей, насмешкой над идеалами. И, когда это падение достигает низшей точки, старые народы умирают, теряют историческую память и сливаются с новыми, молодыми народами. Потомки ассирийцев и сарматов, финикийцев и парфян, фракийцев и готов и поныне живут среди вас, но они приняли другие имена и считают своей чужую историю. Так же ушли из этого Мира и последние римляне.

Маша повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Кто ты, Вериэн? – тихо спросила она.

– Твой сон, Мэриин, всего лишь сон, – едва заметно улыбнувшись, ответил он.

Они вышли из собора, повернув налево, прошли вдоль трамвайных путей мимо Павильона парадов, из окон которого султаны обычно, оставаясь невидимыми, наблюдали за праздничными шествиями капитанов Белого (Средиземного) моря, а Ибрагим Безумный стрелял из арбалета по прохожим, подошли к парадному входу в резиденцию визиря – Блистательной порте. Отсюда они еще раз посмотрели на украшенную полумесяцем громаду Софийского собора. Этот символ, считающийся одним из главных и знаковых в Исламе, был также эмблемой древнего Византия. Сам Филипп Македонский когда-то не смог захватить этот город из-за полумесяца, некстати выглянувшего из-за туч.

“А еще есть “Якорный крест” – стоит на полумесяце. В христианском мире считался символом безопасности, устойчивости, надежности. И символом рождения Христа из тела Марии, чьей эмблемой был полумесяц”, – вспомнила Маша.

– Ты не возражаешь, Мэриин? – взяв Машу за руку, сказал Вериэн, и они оказались на паромной пристани у площади Эмин ню. Удивительное место, где воды Золотого Рога встречаются с Босфором и Мраморным морем, как на ладони видна увенчанная “карандашом” генуэзской башни Галата, а еще дальше угадываются азиатские холмы. И прямо с качающихся у причала лодок рыбаки в вышитых жилетках продают жареную макрель.

– Не хочешь попробовать? Эту рыбу надо есть, посолив и полив лимонным соком.

Вериэн купил две порции макрели и взял к ней два стаканчика маринованных овощей, залитых крепким рассолом. Они сели на лавочку лицом к воде и стали есть, наблюдая за приближающимся к пристани большим белым паромом. Протиснувшись между тележками с едой, к ним подошел шкипер одного из маленьких катеров, что в изобилии стояли вдоль пристани. Он уговаривал их отправиться с ним на прогулку по Босфору.

– К Айвансараю, – сказал Вериэн и через пятнадцать минут они уже проплывали мимо Церкви Источника, которую называют еще храмом Богоматери Влахернской.

– Через три дня Покров, – показывая на нее, улыбнулась Маша, – Праздник Русской Православной Церкви, отмечаемый в честь поражения русских же воинов. В 860 году, когда они впервые осадили Константинополь, ромеи опустили в воды Золотого Рога хранившуюся в этом храме ризу Богородицы, и поднявшаяся буря разметала русские ладьи. Интересно, что сами византийцы этот праздник никогда не отмечали.

“Пелена, покров, покрывало”.

Вериэн представил, что Талин и Кэллоин прикрыты сейчас настоящей, обычной и вполне осязаемой тканью и эта ткань, действительно, обрела реальные очертания. Вериэн резко поднялся со скамейки, изо всех сил дернул за край покрывала, и оно плавно упало в море за кормой их катера.

– Не волнуйся о Кэллоине, он еще не готов возвратиться в твой Мир, однако уже очень скоро я отпущу его к тебе, – усмехаясь и глядя на него, сверху вниз, сказала молодая и очень красивая черная женщина, – Но как же ты торопишься навстречу своей судьбе, наивный юный маг! Не беспокойся. Великое колесо уже готово совершить новый круг, сроки близки и время на исходе.

И невозможно помочь, нельзя никого спасти, бессильны и любовь, и жалость.

– Долг сильнее смерти и я не боюсь ее, – ответил Вериэн.

– Ты не оригинален, мой друг. Сколько раз я уже слышала такие слова. Чаще, правда, говорят, что сильнее смерти любовь. Но умерли все, кто, обманывая себя и поверивших им людей, заявлял это – и в стихах, и в прозе. И умрут другие. Жизнь человека хрупка, как соломинка. Очень легко сломать или сжечь ее. А что касается страха смерти… Посмотри в мои глаза, маг, и ответь: зачем бояться меня? Все повторится еще много раз, под этим или под другим небом – какая разница? Но одиночество страшнее смерти. Только в этот раз десятки тысяч слов и поступков множества людей, сотни тысяч слепых и неожиданных устремлений, миллионы невероятных совпадений сложились так, что ты и Талин одновременно пришли в ваш Мир и встретили в нем друг друга. И, если ты сейчас не сможешь спасти и удержать ее, колесо кармы отбросит вас в разные стороны, и никогда уже вы не встретитесь вновь. И яд этой разлуки отравит вас навсегда. Вы вечно будете искать друг друга

в разных Мирах, и вечно будете тосковать по несбывшемуся счастью.

– Только не это, – быстро сказал Вериэн, – Возьми все, но оставь надежду. Прошу тебя.

– Ты сказал – все, маг? И полностью уверен в своем решении? Ты ведь хорошо понимаешь, что все – это гораздо больше, чем даже очень и очень много.

– Да, все, – сказал Вериэн.

– Ну, что ж, – серьезно посмотрела на него Кали, – Может быть.

– Ты сказала, может быть? – спросил Вериэн.

– Твоя жертва очень велика. Если не получится сейчас, вы все же когда-нибудь встретитесь в одном из миров, и, возможно, будете вместе, – ответила Кали и медленно растворилась в голубом небе. Теперь перед Вериэном стоял высокий старик в сером плаще из грубой холщовой ткани.

– Значит, это ты собираешься забрать у меня Талин? – спросил он.

– Я не сумел забрать из этого мира двух других людей, и теперь уже сомневаюсь, захочет ли Талин уйти отсюда вместе со мной, – тихо сказал Вериэн.

– Она захочет, – вздохнул Один, – Талин не принадлежит нашему миру и стремится вернуться в свой. Но, если бы ты знал, как нужна она здесь и сейчас.

– Если бы она только захотела остаться, – пристально глядя на Вериэна немигающими желтыми глазами, сказала большая черная кошка.

– Талин, действительно, готова и сможет полюбить тебя, – сказала Фрейя, – Здесь, в этом мире, вы жили бы долго. И, безусловно, были бы счастливы. Но я не вижу, что ждет вас за черным зеркалом. И никому не дано помочь…

– Я не могу бросить свой Мир и людей, которые ждут меня там.

– Мы знаем, это, Вериэн, – грустно улыбнулся Один, – Подожди немного. Талин вернется сама. Не торопи ее.

– Не надейся на встречу в других Мирах, – сказала черная кошка, – Кто знает, где и когда произойдет эта встреча.

– И постарайтесь быть счастливыми, – прошептала Фрейя.

Держась за поручень, Вериэн стоял на палубе прогулочного катера. Церковь Источника осталась позади, вокруг было только море и голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. И не было больше покрова над Талин и Кэллоином. Стоявшая впереди девушка оглянулась и улыбнулась ему.

– Спасибо, Мэриин, ты очень помогла мне, – сказал он, и, склонившись, поцеловал ее руку.

Звонок будильника разбудил Машу, но несколько минут она, не шевелясь, лежала в кровати с закрытыми глазами. Ей казалось, что она все еще слышит звуки большого города сквозь плеск волн и чувствует запах моря.

Темная Талин. В МИРЕ ЗА ЧЕРНЫМ ЗЕРКАЛОМ

(продолжение)

Темную Талин подвела самоуверенность, и, если бы не Бер, она, безусловно, погибла бы сейчас. Однако пес в прыжке повалил одного из нападавших и тут же повис на другом. Большего не требовалось. Королева Беренора уже обрела свои атрибуты и кем-то брошенные веревки с петлями упали на траву, а прыгнувший сзади мужчина с воем повалился на землю и скоро затих – уже навсегда. Еще двое упали с деревьев, и Темная Талин не оборачиваясь, одним движением руки, умертвила их. Потом она добила остальных, оставив в живых лишь того, над которым стоял сейчас Бер.

– Мне предсказана смерть от жалости, а не от нападения лесных грабителей, – сказала она ему.

Присмотрелась повнимательнее, оценила бледность кожи, узкие, как спичечные головки, зрачки и усмехнулась.

– Ну, сейчас я тебя ни о чем спрашивать не буду. Скоро ты меня сам умолять выслушать будешь. Да, нарик долбанный?

Крепко связав ему руки, Талин стала ждать. Наркоман вначале лежал спокойно, безучастно смотря в небо, потом стал неудержимо зевать, заелозил, скоро его тело забилось в ознобе.

– Развяжи меня, стерва, – хрипло закричал он, с ненавистью глядя на сидевшую неподалеку девушку, – Я сейчас умру, и ты будешь виновата в этом!

– Подыхай, – спокойно ответила Талин.

Калмит завыл, пытаясь зубами дотянуться до стягивающих его руки веревок. Между губ показалась пена.

– Ты мне мешаешь, – недовольно посмотрела на него Талин, – Говорить и издавать какие-то звуки сможешь, только если захочешь сказать что-то дельное. Понятно?

Кусая губы, калмит безмолвно катался по траве, Талин не обращала на него никакого внимания.

– Что ты хочешь знать? – сдавленно прохрипел он, наконец.

– Откуда ты пришел, кто тебя послал и зачем ему моя смерть?

– Хуснин… Зачем – не знаю. Но тебя надо было просто схватить. Убить – Вериэна…

– Ну, если этот Хуснин так сильно хочет со мной познакомиться… Не буду его разочаровывать. Ты сможешь идти по их следам, Бер? Тогда этот наркоман нам не нужен.

Темная королева повернулась к лежащему на земле калмиту.

– А правда, что после ломки резко снижается потребность в дозе? Уже через 4-5 дней вы скидываете дозу до минимальной, и тогда

у вас и наркоты начинается новый “медовый месяц”. Жажда и предвкушение удовольствия становится, так велика, что вы убегаете из больниц и не даете возможности вас вылечить.

Тот задергался и снова завыл.

– Чего орешь? Отпустить я тебя сейчас не могу. Наркотиков у меня нет, сама не употребляю и другим не советую. И жалеть никого мне не полагается. Полежи, пока охотники с собаками не придут – они тебя, если не прибьют, вылечат. Тюрьма это ведь не больница. Оттуда не сбежишь через неделю. Вперед, Бер.

Через пару минут они уже скрылись за деревьями. Ближе к вечеру они вышли то ли к странному, казавшемуся прянично-игрушечным, замку, то ли – к гламурной крепости.

– Ну и пошляк этот Хуснин, – засмеялась Талин, – Даже ломать такую безвкусицу жалко. Сюда нужно студентов-архитекторов водить, чтобы понимали, как строить не надо.

У ворот никого не было, два подвыпивших стражника бродили по двору, явно не зная, чем бы им заняться.

– Разгильдяи, но зато, может быть, живы останутся, – прокомментировала их поведение Талин, – Хотя… Зачем таким жить?

И стражники упали на землю. Из открытых окон справа от парадного крыльца доносилась громкая музыка и бесстыжие женские повизгивания.

– Даже входить без стука неудобно, – усмехнулась Талин, – Вдруг там сейчас именно то, что девушкам видеть не полагается? Ты как, Бер, за свою нравственность не опасаешься? Ну, тогда пойдем, поздороваемся.

Они поднялись по ступенькам и прошли в большой зал, в котором за столами, уставленными большими тарелками с едой и бутылками сидели два прыщавых юнца, несколько старых безобразных мужчин и множество полуодетых женщин. Взмокшие от непрерывной игры музыканты, стояли у стен, обреченно терзая свои инструменты. Заправлял всем абсолютно пьяный лысый толстяк лет пятидесяти.

– Они уже стали забывать, кто такие калмиты, – стараясь перекричать музыку, громко орал он, – Но скоро все снова узнают нашу силу. И ужаснутся, поняв, что мы – истинные правители этой страны. Мы снова незримо будем править миром. И тогда не только дрожащие от страха богачи, но и все правители будут платить нам выкуп за свои ничтожные жизни.

Собравшиеся делали вид, что внимательно слушают, но было заметно, что к таким речам они привыкли и не придают им никакого значения.

– А ведь он чего-то страшно боится, – сказала Беру Талин, – Пытается сам себя успокоить, но ничего не получается.

– Новенькая, – закричал вдруг один из прыщавых парней, и, пошатываясь, встал из-за стола, – А что это у тебя за платье? Да еще и собака…

Он поискал глазами слуг.

– Эй, вы, почему селянку не переодели? Всех выпорю!

– Это, наверное, игра такая, – масляно заблестели глаза у одного из стариков, – Невинная пастушка в гнезде разврата. Иди сюда, милашка, я первым буду.

– Это почему же ты – первым? – начал подниматься из-за стола позабывший про свою “программную” речь толстяк, – Я вам сейчас покажу, кто в доме хозяин!

Он швырнул свой кубок в старика и чудом промахнулся. Девицы, которые сидели рядом с испуганным сластолюбцем, завизжали, остальные заржали, как кобылы.

– Потерял сноровку, отец, – ухмыльнулся парень, – Смотри как надо.

И его кубок тоже полетел в пытающегося спрятаться под столом старика, но вышло еще хуже. Давясь от смеха, Талин взмахнула рукой, и во всех концах зала ярко вспыхнуло пламя.

– Пожар в публичном доме, – пояснила она псу, – Давно хотела посмотреть. Только наводнения еще не хватает. Извини, с источником воды пока не определилась.

Девицы, опрокидывая стулья и отталкивая пьяных “кавалеров”, с визгом понеслись к выходу, но стена огня встала перед ними, и они стали выпрыгивать в окна. Их примеру последовали и музыканты. Дождавшись, когда вылезет последний из них, Талин обрушила потолок, под которым остались все хозяева этого странного замка.

– И почему их до сих пор терпели в Сааранде? – сказала она Беру, – Не нужны они.

Возле здания бестолково суетились слуги. Ни воды, ни песка, ни багров, как обычно, под рукой не было.

– Пошли обратно, Бер, – сказала Талин, – Нам с тобой еще в город надо.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Уже поздно вечером Талин и Хельги добрались до города Килларни и поселились в отеле, название которого Талин перевела как “Монастырский домик”.

– Да, неплохо живут сейчас монахи страны Эрин, – констатировала она после осмотра номера.

Утром, после завтрака, Хельги ненадолго отлучился, вернулся в джинсах, ветровке и за рулем взятого напрокат Рено “Клио”.

– Покатаемся по трассе 70, осмотримся немного, – сказал он.

Национальный парк Коллинстаун, через который проходило шоссе, внешне ничем не отличался от обычного леса. Впрочем, пожалуй, все-таки, отличался – он был просто идеальным и образцовым обычным лесом. И буквально просился на полотна художников. Ненавязчиво. Но вряд ли кто-нибудь из настоящих художников смог бы ему отказать. За его обычностью, дикостью и образцовостью старательно следила специально созданная служба. Здесь было три озера, на берегу одного из которых, Нижнего, стоял средневековый замок. Потрясающий, почему-то названный “дамским”, вид на долину Верхнего озера. Водопад с живописными порогами у подножия. И огромное количество холмов.

– Под этими холмами находится Страна вечной юности, – сказал Хельги, – Когда-то, очень давно, люди из племени сыновей Миля победили народ богини Дану. Но потерпевшие поражение божества не ушли, а лишь набросили на себя покров невидимости. С тех пор существует две Ирландии. Там, где человеческий глаз видит зеленые холмы, менгиры и руины, высятся прекрасные дворцы, в которых пируют вечно молодые прекрасные потомки богов, народ холмов – ши, или сиды. Говорят, что им незнакомы добро и зло, они ведают лишь радость и страдание.

– Как же нам отыскать курган? – спросила, впечатленная количеством холмов, Талин.

– Король Ирландии Эохайд в поисках Этайн девять лет срывал холм за холмом, – улыбнулся Хельги, – Но у нас нет столько времени, да и странно будет, если мы начнем действовать в том же духе. Современные ирландцы нас точно не поймут.

– Что же делать?

– Сейчас, – Хельги остановил машину, – Вон там может быть что-то интересное.

Талин посмотрела на ничем не примечательный холм.

– Наш курган? – выдохнула она.

– Нет, Талин, это Ши. Один из подземных домов волшебного народа.

– Мы войдем в него?

– Ни в коем случае. Там по-другому идет время. Войдем сегодня, а выйдем через 200 лет. Если вообще выйдем. Сейчас, подожди немного.

Хельги подошел к небольшому дубу, складным ножом срезал ветвь около четырех сантиметров в диаметре, очистил ее от боковых веточек и стал вырезать какие-то странные узоры.

– Это вызов, обращение к сидам с просьбой выйти на встречу, – пояснил он.

– И они услышат его?

– Если народ холмов еще помнит своего солнечного бога Луга, услышат. А вот выйдут или нет – трудно сказать.

Они взошли на вершину холма. Хельги закопал палочку в землю.

– Мы пришли с миром, – сказал он, обращаясь неизвестно

к кому.

Ничего не произошло. Подождав немного, Талин обернулась и тут же схватила Хельги за руку: сзади стоял невысокий стройный юноша.

– Зачем ты пришел сюда, финн? – ровным спокойным голосом спросил он, – И зачем тебе, почитатель Одина, вспоминать наших забытых богов? Хёвдинги никогда не были друзьями нашего народа.

– Да, мы не были вашими друзьями, но не были и врагами. И мы воевали против ваших врагов.

– Враги остались в далеком прошлом. Сколько наших дев любило мужчин земли Эрин, и сколько земных женщин были любимы нами. А теперь люди и вовсе почти забыли про народ Ши. Мы не будем помогать тебе и твоим сородичам. Но не будем и мешать. Делайте, что хотите.

– Мы не хотим причинить никакого вреда ни вам, ни жителям Эрин, – сказал Хельги, – Нам всего лишь нужно найти курган одного из героев – норманна, а не ирландца. Мы уйдем отсюда, как только найдем его. Неужели вам так трудно помочь нам в этом?

– Не трудно. Но я не понимаю – зачем нам это делать? И пока не знаю, что сказать тебе.

– А мне? – спросила Талин, – Мне ты можешь что-нибудь сказать, сид?

Юноша помялся.

– Тебе – могу, вернее – должен, – неохотно сказал он.

– Тогда скажи.

– Ты тоже хочешь узнать про курган хевдинга, дева?

– Да, я очень прошу тебя сказать, где находится курган Олава Хаконсона из Мера.

– Подождите здесь.

И только ветер теперь играл с высокой травой на холме. Хельги бросил на нее свою ветровку, они сели и Талин достала из сумки сок и бутерброды.

– Почему сид называл тебя финном? – спросила она, – Он ведь говорил о хевдингах, и, значит, понял, что ты норвежец. А финны ведь, насколько я знаю, вообще не ваши – не норманны, не викинги.

– Что? – оторвался от своих размышлений Хельги, – А, вот ты

о чем. Конечно, финны – не скандинавы, это совсем другой народ. И никогда они не были викингами. В Ирландии слово финн означает “светлый”. Эта местность и, особенно, берега “нашего” озера, тесно связана с деятельностью военной организации фениев. Своего расцвета она достигла, когда ее возглавлял человек по имени Финн, который стал героем многих местных легенд. Поэтому, когда сюда приплыли похожие на фениев светловолосые воины-норманны, ирландцы вспомнили свои предания и стали называть их финнами или финнгэлами.

Хельги задумчиво отломил кусок хлеба.

– Кстати, ты поняла, что сейчас случилось? Почему сид вдруг согласился помочь тебе?

– Потому что я ему понравилась? – улыбнулась Талин.

– Я очень надеюсь, что это не так, – не поддержал ее тона Хельги, – Нам здесь только ловушек влюбленного сида не хватает. Спроси его, почему он тебе помогает. Это очень важно для нас.

– И он скажет мне правду?

– Возможно.

Талин покачала головой.

– Прошло уже больше часа, – сказала она, – Ты думаешь, он вернется?

– В стране сидов прошло несколько секунд. И зачем ему нас обманывать? Он ведь мог просто отказаться и уйти. Подождем.

Кэллоин. ОБРЕТЕНИЕ СИЛЫ (продолжение)

На третий день коры проводник вывел Кэллоина в долину Баркха. Дорога шла под гору и уже не отнимала все силы, позволяя любоваться видами озер Манасаровар и Ракшас-тал на фоне заснеженных гор, самой высокой из которых была Намунани. Они вышли к монастырю Цзянчжасы, откуда начинался путь внутренней коры, и направились к южному, сапфировому, лицу Кайласа

и “Саркофагу Нанди”.

– Лестница в небо, Десятистрочная свастика, – проводник показал рукой на пересеченный рядами горизонтальных трещин вертикальный разлом на южном склоне священной горы, – Сейчас поднимемся на Тропу Кармы.

Тропинка оказалась весьма жуткой – шириной от 40 до 80 сантиметров, она шла над пропастью вдоль 13 погребальных ступ.

– Вот и все, остались только озера, – сказал проводник.

Кэллоин с облегчением вздохнул. Как это ни печально, но трудновато уже столько ходить по горам в его возрасте.

Западное озеро, Ракшас Тал, если верить легендам, было создано когда-то асуром Раваной, царем Ланки. Здесь он вначале поднял Кайлас, а потом отрубил себе девять голов, добиваясь внимания

и благосклонности Шивы. Озеро было изысканно красиво и выглядело совсем не демонически. Красно-коричневые холмы по его сторонам и мощный, покрытый снегом, горный массив Гурла Мандата будто оправляли драгоценный сапфир синей глади воды. Сбросив верхнюю одежду, Кэллоин на глазах изумленного проводника без раздумья вошел в холодную и довольно мутную солоноватую воду. Казалось ему, или было на самом деле, но могильный холод будто вошел в его плоть, заморозив даже костный мозг. Никогда еще Кэллоин не чувствовал себя таким старым. Накопившаяся за эти дни усталость и безразличие навалились на него, хотелось только одного – спрятаться от всех, лечь, закрыть глаза, ничего не делать. С трудом вышел он на берег, оделся, и, прихрамывая, пошел вдоль небольшого перешейка к озеру Манасаровар. Три дня коры дались ему легче, чем этот недлинный путь. Дошел! Теперь на востоке, слева от него, высился Кайлас, справа – пик Гурла Мандата, позади остался висящий на скале “птичий” монастырь Чиу. Кэллоин вошел в ледяную воду Живого озера. Это был совсем другой холод, будоражащий и жгущий, дающий бодрость и желание жить, он разогнал кровь по спавшимся жилам и наполнил ее мельчайшими пузырьками адреналина. Давно забытым упругим шагом помолодевший на 20 лет Кэллоин вышел на берег, с удовольствием вдохнул свежий разреженный воздух. Сердце билось ровно и сильно, все на свете, казалось, принадлежало только ему – протяни руку и возьми. Кэллоин поднял голову и засмеялся. Одетая в сари молодая темнокожая женщина подала ему чашку с обжигающе горячим чаем. С наслаждением выпив его, он стал искать мелочь в карманах.

– Не стоит благодарности, Кэллоин, – сказала ему Кали.

Чашка выпала из рук мага.

– Госпожа, – только и смог сказать он.

– Еще один экзамен, маг.

Кали протянула ему свой жертвенный нож, кхадгу.

– Видишь, сколько людей пришло сюда? Один из них должен умереть сейчас. Выбирай жертву, Кэллоин. Я облегчу задачу. Не обязательно убивать счастливых и довольных своей судьбой

и жизнью людей. Я даю тебе силу видеть будущее, маг. Можешь найти человека, которому следует умереть сейчас, лучше умереть – чтобы через месяц или два не возненавидеть жизнь. Что ты смотришь на меня так? Не надо выслеживать, подкрадываться, марать руки кровью. Выбери жертву и укажи на нее ножом. Этот человек умрет, а ты продолжишь свой путь. Ты, действительно, хочешь помочь друзьям, Кэллоин?

– Но ведь не так, не такой ценой, – растерянно прошептал маг.

– Так какой же? – повысила голос богиня, – Как собираешься помогать им ты, много раз обагрявший свои руки чужой кровью, морской конунг? Убивавший своими ошибками врач. Дававший губительные советы учитель. Равнодушный к чужой беде циник.

– Это случалось не часто и не по моей воле!

– Конечно. Но, может быть, ты вспомнишь Энриена, пожилого врача из Лиароса? Надо было просто помочь ему, указать на ошибку. Но ты предпочел опозорить его, выставить неучем и шарлатаном. Он начал пить и через год…

– Я не хотел этого!

– А декан Файонган? Он ушел из университета после смерти жены, перестал выходить из дома, показываться на людях. Долго не протянул. А ты был его любимым учеником. Если бы пришел

к нему – не жалел, не сочувствовал, а просто поговорил, рассказал о своей работе…

– Я не знал…

– А помнишь, как отец, которого ты оставил ради науки, попросил тебя о помощи? Хотел, чтобы ты пришел и был рядом во время той, последней, битвы? Но ты же в это время думал о счастье всего человечества! И опоздал. И, кажется, еще что-то сказал о неправильно и неправедно прожитой жизни.

Кэллоин отвернулся, неловко вытирая текущие по щекам слезы.

– Лишь обломки кораблей и плавающие в море безобразно раздутые трупы увидел ты близ Онгиельской гавани. Никто тогда не смог рассказать тебе, как погиб отец. А я сейчас расскажу, хочешь? Он ведь сумел поссориться с обоими претендентами на престол Нарланда, а кинари?йцы уже давно ждали случая отомстить ему. Лишь репутация свирепого воина да широкие секиры верных дружинников защищали его в тот последний год. Но все когда-нибудь кончается, и пожары запылали вдоль всего северного побережья Нарланда. Королевские галеры встали в один ряд с кинарийскими кораблями, красные щиты, как знак войны, висели на их мачтах

и чёрный флаг “Опустошитель страны”…

– Довольно, – глухо сказал Кэллоин.

– Нет, ты послушай. В тот последний день твой отец стоял

у мачты своего любимого корабля. Ты помнишь, как он назывался?

– “Великий Змей”, – тихо прошептал маг.

– Такое не забывается, да, Кэллоин? Твой отец стоял у мачты,

и две стрелы торчало из медвежьей шкуры, в которую он был одет, щека была разрублена, и кровь запеклась в бороде. “Великий Змей” погибал. Королевские галеры окружили судно со всех сторон, и слишком мало осталось людей, чтобы защитить его. Вражеские воины прыгали на нос и корму, люди твоего отца, оттесняемые к бортам, падали в море, и стоявшие в низких ладьях Кинари?йцы добивали их в воде. Но сам он ещё стоял, от ударов его секиры не защищали, ни кольчуги, ни шлемы, и доски у его ног стали скользкими от крови. Он стоял, пока брошенное кем-то копьё не пробило его грудь. И торжествующие победители…

Кэллоин закрыл лицо руками и упал на колени.

– Хватит воспоминаний, Кэллоин, – уже совсем другим, более мягким голосом, сказала Кали, – Ты не хуже, а гораздо, несравненно лучше всех этих людей. Верь мне, это правда. И только поэтому ты услышал меня, Шиву и Будду. Прошлого не вернуть, но можно изменить будущее. Так решай же, что будешь делать теперь? Попытаешься спасти свою Талин пустыми и никому не нужными молитвами? Буддийской проповедью собираешься ты бороться с не знающими пощады врагами? Неужели я ошиблась в тебе?

Кэллоин встал, протянул руку и взял кхадгу.

– Я попробую, – хрипло сказал он.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Сид явился через 3 часа.

– Значит, вы тоже ищете этот меч? – спросил он, – А вам известна его история?

– Знаем немножко, – сказал Хельги.

– В те давние времена жил Амергин, сын Уна. Он был главным бардом Ирландии, учил людей, и его преследовали, хотели убить недостойные и нетерпимые люди, которые называли себя служителями Христа, но на самом деле были преданны Падшему Ангелу. Амергин сказал, что правитель, который добудет из кургана меч хёвдинга, сможет завоевать Ольстер. И таким был его авторитет и так велика слава, что король Коннахта Ардал обещал свою сестру Гиду тому, кто принесет ему этот меч. Эвер Финн, правивший в Лейнстере, предлагал за него свою дружбу и любое сокровище из дворца. Король Риннал из Манстера готов был отдать 10 боевых коней и 10 лучших быков из своих стад. Прослышав о том, король Ольстера Кетленн обещал за меч пятину своей земли – так боялся он, что попадет этот меч в руки его врагов. Несколько лет самые сильные воины всех четырех королевств ходили к кургану, обратно не вернулся ни один из них. Потом в Эрин снова приплыли твои соплеменники, хёвдинг. Их вождь, Олав Белый, основал королевство иноземцев в Дублине. Берсерки Эгир и Хравн, которые всегда были рядом с ним, отправились к кургану и бесследно пропали там. После этого Олав запретил своим людям искать меч, но не все послушались его. Место вокруг кургана стало пользоваться дурной славой и люди избегали близко подходить к нему. Через поколение уже мало кто помнил, где находится курган, а потом люди и вовсе забыли дорогу сюда. Тебе, действительно, очень нужен этот меч, хёвдинг? Ты уверен, что хочешь пойти туда?

– Меч нужен не мне, а моей спутнице. Мы пойдем в курган и постараемся не пропасть там.

– Таких, как ты уже давно нет на этой земле, – вздохнул сид, – Скажи мне, кто ты?

– Когда-то, очень давно, я был конунгом в Норвегии. Мы с братом превосходили силой и доблестью всех живущих на земле

и Один встал на сторону наших врагов, позволил им убить нас. Род вёльсунгов прервался и никто из новых конунгов уже не смог сравниться с нами.

– Ты – Хельги, вождь и командир эйнхериев, воинов Вальхаллы!– удивленно воскликнул сид, – Валькирия Хильд так сильно любила тебя, и ваша история была настолько красива, что бродивший по земле Один заскучал после вашей смерти, и вы снова пришли в этот мир – чтобы встретиться вновь и умереть еще раз.