Текст книги "Джунгли зовут. Назад в прошлое. 2008 г (СИ)"

Автор книги: Валера Корносенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

По пути в участок я пыталась вспомнить все свои действия за последние несколько месяцев. Что могло привлечь внимание властей? Но арест… Учитывая, какая сейчас свобода слова, гей парады и что угодно, звучало нереалистично!

Связано ли это с моей экстрасенсорной практикой? Возможно. Но почему тогда меня задерживают, а не приглашают по-человечески. Кто согласится добровольно сотрудничать при таком отношении?

Или, кроме запугивания и шантажа, они ни на что человеческое неспособны?

В голове мелькали обрывки фраз, образы, события. Я старалась собрать их в единую картину, но все догадки казались слишком туманны, слишком нереальны.

Когда машина остановилась у серого, неприметного здания, я поняла, что пути назад уже нет. Начиналась новая, пугающая глава моей истории. И я понятия не имела, чем она закончится.

Меня вели по длинным, унылым, выкрашенным краской казенным коридорам. Даже воздух здесь казался пропитанным какой-то безнадегой. Перед глазами, как это обычно говорится, промелькнула вся моя короткая, насыщенная, но такая никчемная жизнь. Выпал такой шанс – один, возможно, один на миллиард. И я его так бездумно, бесславно профукала.

Я шла, понуро опустив голову за своими сопровождающими, и пыталась понять, кто меня сейчас встретит, что мне предъявят. Скорее всего, за фильм, за что же еще? Но какой-либо уверенности не было. Как и мысли, что с этим делать.

Меня завели в какой-то небольшой кабинет. Здесь были стулья, проектор, пара столов. Это не было похоже на обычные застенки. Я непроизвольно обхватила себя руками и растёрла озябшие кисти. В этом здании, казалось, остановилось время. Казалось, ничто мне не поможет.

«Подождите здесь, за вами придут», – сказал мой сопровождающий и закрыл дверь. Я осталась в одиночестве в этом промозглом, всеми забытом помещении. Которое, казалось, находилось в каком-то бункере, погребенное на многие метры под землёй. Настолько здесь был промозглый холод и запах подвала. Было до ужаса жутко.

Перед глазами рисовались самые страшные сцены: как меня сажают в тюрьму, как надо мной издеваются сокамерники, как я гнию заживо в четырёх стенах и уже никогда не увижу свободы.

Дверь за спиной скрипнула, я резко обернулась. Человек, который вошёл в помещение – вот уж кого я совершенно не ожидала здесь увидеть!

– Вы-ы?

– Здравствуйте, Анна, – его холодные, льдистые глаза внимательно меня изучали.

В комнату вошёл Михаил Виноградов – эксперт и ведущий одной из самых известных передач, «Битвы экстрасенсов».

Мой выдох облегчения сорвался так громко и рвано, что казалось, я, наконец, вздохнула после долгого удушья. Ноги подкосились, и я рухнула на стул. Шок и облегчение одновременно накатили горячей волной по телу, я даже согрелась. Как будто в этот момент тяжесть, давившая на меня последние часы, испарилась.

Я внимательно смотрела на мужчину.

– Рада вас приветствовать в нашей скромной обители… – голос его был мягок и ровен, хоть и звучал как издевка.

– Ну, знаете, могли бы пригласить и повежливее. Я столько страха натерпелась, когда ваши люди меня сюда доставляли. Как будто я опасная преступница.

Виноградов показушно возмутился.

– Что с них взять? Казенные работники. Ни души, ни такта.

Я же не могла отделаться от мысли, что он говорит неправду. Раньше, на съемках передачи, он казался добрым стариком с некоторыми странностями. Даже в чем-то милашкой с забавными «закидонами».

Сейчас же передо мной сидел холодный, властный и бескомпромиссный человек, для которого результат важнее всего. Его ледяной, цепкий взгляд говорил о многом – уверенности и настороженности, профессиональной настойчивости и хладнокровности.

Я стала чуть собраннее. Тёплая расслабленность, ставшая для меня спасительной оболочкой, медленно начала испаряться.

– Что вы хотите? – ответила я твёрдо. – Перейдём сразу к делу, без всяких политесов. Хотелось бы знать, за что меня задержали.

Он улыбнулся в ответ, будто не был удивлён ответом.

– Анна, задерживать вас никто не собирался. Это слово слишком громкое для нашей ситуации. Вы свободны и в любой момент можете уйти. Мы взрослые люди, и вы прекрасно понимаете, что без особой нужды никто бы не пригласил вас в гости.

– Хорошо, я хочу уйти.

Ответом мне послужила «добрая», снисходительная улыбка. Как будто он разговаривал с душевнобольной.

– А поскольку вы тут, – продолжил он, – надеюсь, будете так любезны посодействовать следствию. Насколько это возможно.

Я поджала губы. В голове громко звучали вопросы.

– Всё еще не понимаю, – промолвила я, – Меня в чём-то подозревают? Чего от меня ждут?

Он пожал плечами и с лёгким сарказмом сказал:

– Чтобы выдвинуть обвинение, нужна серьёзная доказательная база. Пока что у меня нет такой информации, что подобная база собрана, – он говорил настолько двойным подтекстом, что я потерялась еще больше, – Но если у следствия на то будет воля, – он показал пальцем наверх, – то до нужного результата мы дойдём в кратчайшие сроки, не сомневайтесь. Хотя, если вы идёте навстречу, помогаете, винить вас особого смысла нет. Люди ошибаются, совершают глупости – мы все живые.

Он меня запугивает? Намекает, что одно мое неверное движение и я поеду в места не столь отдаленные?

Захотелось поправить на шее невидимую, но затягивающуюся все туже петлю.

Я не стала возражать и развивать неприятную тему.

– Хватит ходить кругами, – потребовала я, – скажите прямо, что произошло.

Глядя на него, я чувствовала, что, несмотря на мою внешность – хрупкую, невысокую, женственную – снисходительного отношения ждать не стоило. Я не собиралась быть марионеткой, вытворяющей всё, что мне скажут.

Мир мог требовать податливости от женщин, но я была готова бороться. Я никогда не была просто женщиной.

Я верила в свои силы и ощущала новую, сильную и яркую энергию, что питала меня изнутри. Эту поддержку я ощущала сердцем и душой – она стала частью меня. Эта сила вдохновляла, заряжала, помогала не поддаваться страху и ужасу, не прогнуться под давлением, не потерять себя в безумии этого мира.

Я была готова встретить всё, что ждало меня впереди. И я знала – моя сила меня не подведет.

– И всё же, что вы от меня хотите? – спросила я, не отрывая от него взгляда.

– Всё гениально и просто, Анна, – ответил он с той же непринуждённой улыбкой. – Всего лишь содействие. Нам нужна ваша профессиональная помощь.

Я поджала губы. С момента обретения новых сил прошла всего неделя. Я ещё не успела как следует протестировать и проверить свои новые знания и умения, и до сих пор не понимала, на что я вообще способна.

Знаний было предостаточно, словно мне напрямую в мозг загрузили «Большую советскую энциклопедию» в тридцати томах. Только вот понятия, как всем этим добром пользоваться, за столь короткий срок я так и не приобрела. Я надеялась, что возобновленные занятия с Сенсеем, медитации, какие-то упражнения и тесты помогут мне лучше разобраться в себе.

Но мне не дали ни возможности, ни времени.

– С чего вы взяли, что я могу вам помочь? – спросила я вслух, продолжая сверлить его взглядом.

– Ну, вы очень громко о себе заявили, – ответил он, – совершили ряд действий, которые заинтересовали многих людей в верхах. И по вашу душу было дано чёткое и, я бы сказал, уникальное распоряжение. Мы часто работаем с людьми, предрасположенными к экстрасенсорике, но такой случай, как ваш, встречается крайне редко. Поэтому мы не могли упустить возможность пригласить вас к себе и предложить сотрудничество.

Я вздохнула. То, как меня буквально скрутили и, не дав толком собраться, выставили из дома; то, как меня сюда везли, словно отъявленную преступницу; то, как со мной до сих пор обращаются, давая понять, что моё слово ничего не значит и я, в принципе, ничего не решаю… Не назвала бы я это «сотрудничеством».

Очень уж «классное» приглашение и «уважительное» отношение.

Конечно, я лишь подумала так про себя. Вслух об этом не стала говорить. Мне нужно было самой разобраться и сориентироваться, собрать больше информации.

– Разве я отказываюсь с вами сотрудничать? – спросила я вслух, решив сыграть на опережение, – Я вполне открыта к любому диалогу. Я прекрасно понимаю важность вашей работы и готова вас выслушать и, по возможности, оказать содействие.

Я выдавила из себя кривую усмешку, всё ещё глядя ему прямо в глаза, складывая в свои слова толику силы. И готова была отдать голову на отсечение, что от моего выражения лица, от моего голоса и от моего холодного тона мужчина на миг слегка поежился.

Глава 29

– Содействие? – Я сделала шаг вперед, и холодный воздух в комнате, казалось, заколебался вокруг меня. – Вы называете это содействием? Разве с союзником так обращаются? С потенциальным партнером? Меня выдернули из дома, как преступницу, напугали моих друзей, привезли в этот… склеп! И теперь вы говорите со мной с высоты своего положения, как с провинившейся школьницей. Вы ошибаетесь, Михаил. Во мне и границах моего терпения.

Его брови почти незаметно поползли вверх.

«Почти» – это была первая крошечная трещина в его ледяной маске. Я поймала этот микроскопический жест.

Поэтому продолжила напирать с новой силой. Пришло четкое осознание: терять мне нечего.

– Вы хотите, чтобы я вам помогла? Хорошо. Давайте начнем с основ взаимоуважительного диалога. Во-первых, я хочу знать, в чьем именно кабинете Я нахожусь, и чьи интересы Вы представляете. Не «верхи», а конкретная организация. Во-вторых, мне нужны гарантии моей безопасности и юридического статуса. Я не подписываюсь на сделку вслепую.

Виноградов медленно, будто для демонстрации своего полного контроля, сложил руки на столе.

– Вы довольно смелы для девочки, которая только что дрожала от страха.

– Я не девочка, – отрезала я. – И я перестала дрожать ровно в тот момент, когда поняла, что мой страх – это именно то, чего вы от меня ждете. Вы ошиблись. Испытания на острове закалили меня. Сила, которую я едва не профукала, теперь со мной. И она не для того, чтобы ею командовали.

Он смотрел на меня долгим, изучающим взглядом. В его глазах что-то изменилось. Исчезла снисходительность. Появился холодный, профессиональный интерес. Как хирург, рассматривающий новый интересный случай.

– Хорошо, Анна. Давайте говорить начистоту. – Он откинулся на спинку стула. – Вы правы. Это не ФСБ и не МВД. Это особая группа при Совете Безопасности. Очень узкого профиля. Мы занимаемся… нестандартными угрозами. И людьми, способными с ними работать. Ваше выступление на шоу, а точнее, та его часть, что не вошла в эфир, привлекла наше внимание. Энергетический всплеск, зафиксированный нашими приборами за тысячи километров, был… аномальным.

Мое сердце екнуло. Значит, они все видели. Или, по крайней мере, зафиксировали.

– Какая угроза? – спросила я, пропуская мимо ушей комплимент моим способностям.

– Пока рано говорить. Сначала – проверка. Мы не можем тратить ресурсы на непроверенный материал.

«Материал». От этого слова в мой адрес стало противно.

– Какую проверку?

Виноградов встал и подошел к проектору.

– Мы покажем вам несколько… артефактов. Ваша задача – рассказать о них. Что вы чувствуете, что видите, что с ними связано. Стандартный тест для таких, как вы.

Он щелкнул пультом, и на стене появилось первое изображение. Старая, почерневшая икона в окладе, испещренном трещинами.

– Это изъято при попытке нелегального вывоза. Владелец утверждал, что она… «шепчет».

Я перевела дух, отбросила гнев и обиду. Это был вызов. Очередное испытание. Я закрыла глаза на секунду, позволив новой силе подняться из глубин, почувствовав, как она заполняет меня, делая восприятие острым как бритва.

Я протянула руку в направлении проекции, не касаясь ее, и сосредоточилась.

Первым пришел запах и могильный холод. Не изображения, а самой иконы, сквозь время и расстояние.

– Прах, – прошептала я. – Прах и старая кровь. Ее долго прятали. В земле. Она не шепчет… она стонет. От боли.

Я открыла глаза и посмотрела прямо на Виноградова.

– И вы прекрасно об этом знаете. Это не проверка. Это демонстрация. Мы теряем время. Вы хотите показать, с чем мне придется столкнуться? Так покажите что-то настоящее. Не музейный экспонат.

На его лице впервые появилось что-то похожее на уважение. Очень сдержанное, очень осторожное.

– Как пожелаете, – он щелкнул пультом снова. – Перейдем к делу.

Экран погас, а затем залился мерцающим зеленым светом. На нем появилась фотография… не объекта, а места. Разрушенное здание, похожее на старый научный институт. В центре кадра, обнесенный красно-белой лентой, лежал кусок темного, почти черного камня неправильной формы, испещренного странными, неестественно правильными прожилками.

– Это Припять, – голос Виноградова потерял всякие следы игры и стал жестким, как сталь. – Зона отчуждения. Объект был найден три дня назад. С момента его обнаружения… с ним произошло два несчастных случая. Оба – летальные. Мы не можем его переместить, изучить. Любая аппаратура выходит из строя при приближении. Мы не можем его уничтожить. Мы не знаем, что это. Но мы подозреваем, что это не от мира сего. И он… активен.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде я наконец-то увидела не манипулятора, а человека, столкнувшегося с чем-то, что не вписывается ни в какие рамки.

– Вот ваша первая задача. Скажите, что вы чувствуете, глядя на это. И тогда мы решим, стоит ли вам доверять или стоит отправить вас обратно, под домашний арест, до выяснения всех обстоятельств по-вашему «фильму».

Зло скрипнув зубами, но никак не прокомментировав этого шантажиста. Я снова посмотрела на экран. Мне стало интересно.

На этот раз мне даже не нужно было закрывать глаза. Камень на фотографии словно тянул меня к себе, холодный, безжизненный и абсолютно чужой. Но за этой чужеродностью скрывалась пульсация. Тихая, ритмичная, как метроном. И она была живой.

Я аж отпрянула от экрана. Настолько меня прошили ощущений. Словно сама тьма заглянула мне прямо в душу.

– Он не просто активен, – сказала я, и мой голос прозвучал приглушенно. – Он… зондирует. Ищет. Я не знаю что. Но он голоден.

Я не отводила взгляда от мерцающего изображения на стене. Зеленоватый свет от проектора отбрасывал призрачные тени на лица в комнате, делая их похожими на маски. Холодный камень с его неестественными прожилками казался порталом в иную реальность, враждебную и безмолвную.

– Голоден? – переспросил Виноградов. Его голос был ровным, но я уловила в нем легкое, едва заметное напряжение. Наконец-то я задела его за живое.

– Да, – кивнула я, все еще чувствуя тусклую, но настойчивую пульсацию, исходящую от изображения. Это было похоже на эхо чужого сердцебиения. – Но не так, как живое существо. Не для поддержания жизни. Его «голод»… это стремление к поглощению. К ассимиляции. Он изучает среду, ищет точку входа. Слабые места.

Я закрыла глаза, позволив образу камня запечатлеться в моем сознании. Картинки, обрывки ощущений, пришли ко мне, словно помехи на плохой частоте.

– Двое погибших… Они не просто умерли от несчастного случая, – проговорила я, ловя вспышки информации. – С первым… произошел сбой в работе самого базового, автоматического оборудования. Что-то, что не должно было сломаться. Механизм сработал прямо на него. Это была не случайность. Это была… проверка. Тест на прочность материала. Второй… – я поморщилась, почувствовав остаточную волну ужаса, – он подошел слишком близко. Не физически. Ментально. Любопытство. Камень откликнулся. Его сознание… не выдержало контакта. Оно не было разорвано. Оно было… переписано. Стерто. И заменено чем-то чужим, пока тело не отключилось. Это… тоже был тест, но организм того парня просто не выдержал подобного.

Я открыла глаза и посмотрела на Виноградова. Он был бледен.

– Вы описываете это так, словно у него есть разум.

– Нет, – покачала я головой. – Не разум. Это… программа. Сверхсложный, инопланетный алгоритм. Его цель – выполнить свою функцию. А функция, похоже, связана с поглощением и преобразованием энергии. Любой энергии. В том числе… биологической. Психической.

В комнате повисла тяжелая тишина. Виноградов перевел взгляд на экран, затем снова на меня.

– Можете вы определить его природу? Происхождение?

– Нет, – честно ответила я. – Это за гранью моего понимания. Оно не магическое, не духовное. Оно… технологическое. Но технологическое на уровне, который мы не можем постичь. Как муравей не может постичь квантовый компьютер. Он просто чувствует его действие.

– И что он делает сейчас?

– Растет, – сразу же ответила я. Это ощущение было самым ярким. – Очень медленно. Поглощает фоновую радиацию, возможно, какие-то другие виды излучений. Однозначно поглощает эманацию смертей. Но этого ему мало. Скоро ему потребуется… больше. Более концентрированный источник.

Виноградов тяжело вздохнул и выключил проектор. Комната погрузилась в полумрак, освещенная лишь тусклой лампой на его столе.

– Ваша информация… совпадает с данными, которые мы получили ценой жизни двух наших специалистов, – тихо сказал он. – Только мы шли к этому неделю, с помощью самого чувствительного оборудования. Вы… вы сделали это за две минуты.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде уже не было ни сарказма, ни угроз. Был холодный, расчетливый интерес и смутная тень надежды.

– Значит, вы верите мне? – спросила я.

– Я верю в результаты, – поправил он. – Пока вы их даете, вы будете полезны. И пока вы полезны, с вами будут обращаться соответствующим образом. Ваши условия… приняты. Юридический статус будет оформлен. Вы будете считаться внештатным консультантом с полной неприкосновенностью. Но только на время работы над этим… объектом.

Это была победа. Маленькая и хрупкая, но победа.

– Что дальше? – спросила я, чувствуя, как адреналин понемногу отступает, сменяясь глубокой усталостью.

– Дальше? – Виноградов встал. – Дальше мы готовим экспедицию. В Зону. Вы летите с нами.

У меня похолодело внутри. Ехать туда? К этому камню?

– Вы не можете быть серьезны. Я… я не знаю, как с этим бороться. Я только чувствую это.

– Именно поэтому вы и нужны, – его голос снова стал жестким. – Наше оборудование фиксирует аномалии, но не может их интерпретировать. Вы – можете. Вы будете нашими глазами и ушами там, где техника бессильна. Вы будете определять, куда можно ступить, а куда – нет. Что безопасно, а что смертельно. Вы предупредите нас, если «программа» начнет новый «тест».

Он подошел к двери.

– Вас отвезут домой. У вас есть ровно сутки. Встреча с семьей, инструктаж, подготовка. Никому ни слова о сути задания. Для всех вы едете в командировку для съемок репортажа. Понятно?

Я молча кивнула. Мысли путались. Всего несколько часов назад я пила чай с подругами и смеялась над Сенсеем. А теперь меня ждала поездка в Чернобыль, навстречу чему-то непостижимому и смертельно опасному.

Я молча кивнула и наконец-то покинула это удушливое помещение.

Когда я вышла из здания, меня ослепил дневной свет. Черный автомобиль все еще ждал у подъезда, но теперь один из мужчин в костюме просто молча открыл мне дверь. Обратная дорога прошла в тишине.

Я смотрела на мелькающие улицы, но уже не видела их. Перед моим внутренним взором стоял черный камень с мерцающими прожилками, и его ритмичная, голодная пульсация отдавалась эхом в моей душе.

Накрыло ощущение, что я снова оказалась на острове. Только на этот раз островом была вся Земля, а испытанием – выживание не в игре, а в реальности. И ставка была неизмеримо выше.

«Я буду сильной, – повторила я про себя свой островной девиз. – Я всё смогу».

Но на этот раз в этих словах было меньше эйфории и гораздо больше леденящей душу решимости.

Машина остановилась у моего подъезда. Водитель, тот самый непробиваемый мужчина в костюме, на этот раз даже кивнул мне на прощание. Просто молчаливое разрешение уйти. Разница была поразительной. Первый шаг в новом статусе «полезного консультанта» был сделан.

В душе росло стойкое ощущение, что появление, как и расположение этого камня, провоцирующего и излучающего негатив, неслучайно.

Я не оглядываясь почти побежала к входу. Ноги были ватными, в висках стучало. Дверь в квартиру была заперта. Я с дрожащими руками стала искать ключи, роясь в кармане куртки.

Дверь распахнулась раньше, чем я успела вставить ключ в замок. На пороге стояли Рита и Соня. На их лицах застыла смесь облегчения и отступающего страха.

– Анька! – Рита чуть не повалила меня с ног, стиснув в объятиях. – Ты жива! Мы уже думали… мы не знали, что думать!

– Что случилось? Кто эти люди? – Соня обняла нас обеих, ее голос дрожал.

Я завела их обратно в квартиру, закрыла дверь на все замки и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дух. Квартира, еще недавно бывшая моей крепостью, теперь казалась хрупким песочным замком. Более того, я не знала, какое место в мире могло бы сейчас быть достаточно безопасным. Зло пробудилось и это начало конца…

С трудом выдохнув и улыбнувшись подругам, я выдавила из себя:

– Все в порядке, – сказала я, и мой голос прозвучал хрипло. – Это… это не касается фильма. Это что-то другое.

– Какое «другое»? – Рита схватила меня за руки. – Они что, из органов? За что?

Я покачала головой, отводя взгляд. Сказать правду я не могла. Не только потому, что мне приказали, но и потому, что не хотела впускать этот чужой, леденящий ужас в наш общий дом.

– Это работа, – выдохнула я, подбирая слова. – Сверхсекретная. Меня привлекли как консультанта. По… экстрасенсорике.

Девушки смотрели на меня с непониманием.

– Консультанта? – переспросила Соня. – Так зачем было так… так по-бандитски забирать?

– Чтобы проверить, – соврала я, чувствуя, как краснею. – Проверить на прочность. Мою реакцию. Мое… самообладание. Я прошла. Теперь это официально. Я – внештатный консультант.

Рита присвистнула.

– Ничего себе! Ань, да ты теперь при крыше!

Ее попытка шутки утонула в гробовой тишине.

– Это опасно? – тихо спросила Соня, ее карие глаза смотрели на меня с тревогой.

Я хотела сказать «нет». Успокоить их. Но ложь не шла с губ. Я просто молча посмотрела на нее, и этого было достаточно. Соня побледнела.

– Сейчас, – Рита вдруг вспомнила. – Ты должна позвонить Сенсею. Он названивал, пока тебя не было. Очень волновался. Говорил, что чувствует… перекос. Так и сказал – «перекос».

Сенсей. Конечно. Если кто и мог почувствовать такую аномалию на расстоянии, так это он. Я кивнула и, не откладывая, набрала его номер.

Он ответил почти мгновенно.

– Анна? – его голос был напряженным, без обычных приветствий. – Где ты? Что произошло? Я чувствовал… всплеск. Чужой. Холодный. И потом твой страх. Острейший.

– Я дома, Сенсей. Со мной все в порядке. Произошло… кое-что. Меня привлекли к одной государственной задаче.

На том конце провода повисло молчание.

– Задаче? – наконец произнес он. – Анна, то, что я почувствовал… это не было работой. Это было похоже на… на щуп. На зонд из иной реальности. Темный, бездушный.

У меня перехватило дыхание. Он описал это точь-в-точь как я и почувствовала.

– Ты знаешь, что это? – спросила я, понизив голос до шепота, хотя девушки и так слушали каждое слово.

– Нет. Но я знаю, где это. Или, по крайней мере, откуда исходит эхо. Там пробудилось что-то, что не должно было просыпаться.

Легкая дрожь пробежала по моему телу.

– Я… меня отправляют туда. Завтра.

– Что? – его голос стал резким. – Анна, это безумие! Ты не готова! Твоя сила… она новая, необученная! Ты – как ребенок с ядерной кнопкой! Контакт с таким… объектом… может уничтожить тебя. Или изменить до неузнаваемости.

– У меня нет выбора, Сенсей. Это или тюрьма. Это был ультиматум.

Он снова замолчал, и я почти физически ощущала, как в его голове складываются кусочки пазла.

– Слушай меня внимательно, – заговорил он, и в его голосе зазвучала сталь, которую я слышала лишь на самых тяжелых тренировках. – Ты не можешь отказаться. Значит, ты должна подготовиться. У тебя есть ночь. Приезжай ко мне. Сейчас же.

– Но…

– Сейчас же, Анна! – его тон не допускал возражений. – Это не игра. Я научу тебя держать щит. Самому простому, но единственному, что может хоть как-то защитить тебя там. Если, конечно, не опоздаем.

Мысли путались. Усталость валила с ног. Но страх, холодный и трезвый, был сильнее.

– Хорошо. Я еду.

Я положила трубку и посмотрела на подруг.

– Мне нужно к Сенсею.

– Сейчас? – ахнула Рита. – Аня, ты только вернулась! Ты выглядишь ужасно!

– Я знаю. Но иначе будет еще хуже.

Соня, не говоря ни слова, подошла к кухне и начала быстро собирать мне что-то в пакет: бутерброды, шоколад, термос с кофе.

– Бери. Поешь в дороге.

Я обняла их обеих, чувствуя, как комок подступает к горлу.

– Не волнуйтесь. Со мной все будет хорошо.

Я вышла из квартиры, оставив за дверью своих растерянных и напуганных подруг. Спускаясь по лестнице, я понимала, что оставляю там часть своей прежней, пусть и сложной, но все же нормальной жизни. Обратной дороги не было.

Сенсей находился на окраине города, в старом кирпичном доме, окруженном чахлыми деревьями.

Комната, в которую он меня провел, пахла травами, старыми книгами и чем-то неуловимо другим, что я теперь узнавала как запах сконцентрированной внутренней силы.

Он открыл дверь еще до того, как я подняла руку, чтобы постучать. Его лицо было суровым, глаза, обычно добрые и слегка насмешливые, сейчас горели серьезным, почти суровым огнем.

– Заходи, – коротко бросил он и пропустил меня внутрь.

Комната была завалена книгами, но в центре, на полу, было расчищено пространство. Он уже ждал меня.

– Рассказывай все, – приказал он, усаживаясь напротив меня по-турецки. – Каждую деталь.

И я рассказала. О Виноградове. О «проверке» с иконой. О камне из Припяти. О своих ощущениях. О том, как он «зондирует» и «растет».

Сенсей слушал, не перебивая, его лицо становилось все мрачнее.

– Хуже, чем я думал, – пробормотал он, когда я закончила. – Это не просто артефакт. Это… семя. Семя чего-то чужеродного. Оно не просто поглощает энергию. Оно подстраивается под нее. Эволюционирует. Те погибшие… первый был проверкой на физическое сопротивление, второй – на ментальное. Оно учится.

От его слов стало еще холоднее.

– Что же мне делать?

– Выжить, – прямо посмотрел он на меня. – Твоя задача – не уничтожить его. Твоя задача – не дать ему уничтожить тебя и тех, кто с тобой. Для этого тебе нужен Щит. Не физический. Энергетический. Ты должна оградить свое сознание, свою душу от его воздействия. Оно ищет слабые места. Твои страхи, твои сомнения, твои незажившие раны – все это будет использовано против тебя.

Мы сели по-турецки друг напротив друга и провалились в медитацию.

Белое пространство, такое знакомое и уютное встретило меня как родную.

Это оказалось столько легко, что казалось, я лишь моргнула, и вот я уже здесь в кимоно и полна сил.

Сенсей встал и подошел ко мне, положив ладони мне на виски. Его прикосновение было горячим.

– Я помогу тебе выстроить каркас для Щита. Основу. Но наполнить его силой, сделать его непробиваемым – сможешь только ты. Для этого тебе нужен якорь. Самое сильное, самое светлое и неизменное чувство, которое у тебя есть. То, что делает тебя человеком. Найди его. Держись за него.

Я закрыла глаза. Сквозь нарастающую панику я стала искать этот «якорь». Образы мелькали, как в калейдоскопе: смех Риты и Сони, запах бабушкиного пирога из далекого детства, чувство победы после сложной тренировки, звездное небо над островом… Но все это казалось хрупким, как стеклышко, перед лицом того бездушного, всепоглощающего холода.

И тогда я нашла его. Это была не картинка и не воспоминание. Это было ощущение. Ощущение тихой, непоколебимой уверенности, которая пришла ко мне в тот миг на острове, когда я решила бороться за свою новую жизнь. Это было чувство собственного достоинства. Не гордыня, а глубокое, внутреннее знание того, кто я есть, и решимость оставаться собой, что бы ни случилось.

Это и была моя сила. И мой щит.

– Я нашла, – прошептала я.

– Держись за него, – голос Сенсея прозвучал как будто издалека. – И повторяй за мной…

Ночь пролетела в напряженной работе. Сенсей был безжалостным учителем, заставляя меня снова и снова выстраивать защиту, а потом сам пытался пробить ее, имитируя холодное, давящее воздействие камня. С каждым разом мой щит становился прочнее, а я – изможденнее. К утру я едва стояла на ногах, но внутри горел огонь. Огонь решимости.

Когда в окно пробились первые лучи солнца, Сенсей отпустил меня.

– Запомни, Анна, – сказал он на прощание. – Там, в Зоне, не доверяй никому. Даже своим ощущениям. Оно может их искажать. Доверяй только своему якорю. Если почувствуешь, что щит трещит – беги. Не геройствуй.

Я кивнула, слишком уставшая, чтобы говорить.

Возвращаясь на рассвете в свою квартиру, я думала о том, что всего через несколько часов снова сяду в самолет. Но на этот раз я летела не на райский остров, а в самое сердце тьмы. И единственное, что у меня было – это хрупкий, только что созданный щит и непоколебимая вера в то, что я должна вернуться живой.

Я должна. Потому что если не я, то кто?

Глава 30

В квартире царила гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Рита и Соня до сих пор не ложились. Они сидели на кухне, перед ними стоял редут грязных кружек и гора фантиков от конфет.

Когда я вошла, они подняли на меня глаза – два испуганных воробушка с вопросительными знаками на пол-лица.

– Даже не знаю, с чего и начать, – я тяжело опустилась на табуретку.

– А кто это такие? Правительство? – Рита испуганно заглядывала мне в лицо, а София подскочила и начала заваривать для меня чай.

– Спецслужбы по работе с различными аномалиями. Я так это поняла. Все супер секретно.

Рита разочарованно вздохнула.

– Ну тебе-то ничего не грозит?

Я задумалась. Будущее свидание с космическим булыжником не предвещало ничего хорошего. Как объяснить обтекаемо всю эту сверхъестественную хрень – не было ни единой мысли.

Да и девчонкам я не могла ничего толком рассказать.

– Я не знаю. Мне нужно в командировку. Ненадолго. Надеюсь, – сказала я, и голос мой прозвучал хрипло от усталости, но твердо.

Они не стали больше расспрашивать. Словно поняли, что за этой фразой – бездна, в которую лучше не заглядывать.

– Все ясно. Ложись спать. Твои вещи мы соберем. И не спорь.

Я подошла и обняла своих подруженек. Вот кто настоящие боевые товарищи.

Тут же закрутилась суета и активность. Казалось, такие понятные действия их немного успокоили. У меня же спокойствия не было ни на грамм.

– Вы, главное, не переусердствуйте, чтобы рюкзак втрое не превышал необходимые размеры и мою грузоподъемность.

– Иди уже, – прикрикнули они хором, и я, улыбаясь, удалилась.

Я зашла в свою комнату. Взгляд упал на фотографию на тумбочке: мы втроем, наша первая съемка для канала, все с дурацкими улыбками до ушей. Я взяла рамку и положила ее в самый низ рюкзака, под запасные носки. Мой якорь.