Текст книги "Зависимость (СИ)"
Автор книги: Валентина Титаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
***
– Только ничего не говори из того, что ты уже, должно быть, придумал, – говорил господин Пак сыну, когда они усаживались в мягкие кресла в ресторане. – А лучше – вообще молчи, я всё сделаю за тебя.
– А ты сказал им, что твой сын немой? – усмехнулся Чимин, откидываясь на спинку и прикрывая покрасневшие от переутомления глаза. – Так, может, скажем, что твой сын умер? – предположил, потирая переносицу. – Тогда и жениться не нужно, а я пойду домой отсыпаться.
Отличная идея! И он хоть выспится, а то в последнее время ему снится всякая херня, когда выдаётся хоть немного свободного времени поваляться в постели. Возможно, ему уже давно стоило перестать быть таким впечатлительным и научиться не обращать особого внимания на чувства других людей. Возможно. Но он не мог. С ним они поступали неправильно, почему он не сделает так же? Почему не отплатит той же монетой?
– Прекрати, ты всё равно не сможешь ничего сделать, – прошипел отец, в упор глядя на сына. – Ты всё равно женишься на ней, – его тон не заставлял сомневаться. – Мне нужны связи в полиции, – выдал он причину такой идиотской сделки, где главная ставка – на чью-то жизнь.
– А я-то думал, что она обычная дочь богатого предпринимателя, но ты удивил меня, конечно, – театрально похлопал в ладоши, посмеиваясь. – За это нужно выпить. Официант! – окликнул парня в униформе. – Принеси мне виски.
Чимин видел, как отец непроизвольно сжал челюсти от злости. О, да, пусть злится. Парень только этого и добивается. Если уж решил сломать жизнь сыну, хотя там и так уже не осталось ничего целого, то пусть терпит теперь. Чимин не намерен останавливаться на этом. Кажется, его невесту ждёт весёлая жизнь, он позаботится, чтобы она не скучала.
– Ты что устраиваешь здесь? А ну быстро прекратил! – прикрикнул господин Пак, подавая знак официанту об отмене заказа.
– Что хочу, то и делаю, – ответил сын, наваливаясь на стол всем телом и осматривая людей в огромном зале. – Мне ведь жениться скоро, не тебе, – усмехнулся прежде, чем продолжить. – А почему ты сам не женишься на ней? Она же, наверняка, молодая, красивая. И её отец полицейский. А ты вдовец. Прошло всего несколько месяцев, но это ведь ничего? – спросил, поджимая пухлые губы. – Ты ведь трахал какую-то шлюху прямо в спальне, когда мама была дома. Ты знал об этом, – распаляясь не на шутку. – Она в тот день упала с лестницы. Наверное, тебе за стонами ничего не было слышно, но это было довольно больно, – выплёвывал слова одно за другим, совершенно не успевая задумываться над их смыслом.
Он опомнился, только когда его щеку обожгла смачная пощёчина, заставляя дёрнуться в сторону, но он не почувствовал физической боли. Перед его глазами был только образ лежащей на полу матери, когда он вернулся из университета и обнаружил её у подножья лестницы – будь она проклята! – без сознания. Если бы тогда отец хоть на секунду подумал о том, что он не один, всё было бы по-другому. Но тот всегда думал только о себе. И продолжает делать так же.
– Заткнись! – немного громче, чем нужно было, чтобы на них продолжали не обращать внимания. Но сейчас было всё равно, потому что ярость кипятком разносилась по венам, лишая трезвости рассудка и не давая возможности осознать, что происходит.
– А что тебе не нравится, папочка? – наигранно-ласково спросил Чимин, потирая горящую щеку ладонью. – Видимо, правильно говорят, что правда глаза колет, – хмыкает, поворачиваясь к отцу лицом.
– Зато я не проститут, – упрекнул тот, делая несколько глотков из своего стакана с водой.
– Да, ты ещё хуже, – выплюнул сын, чувствуя, как обида горящим пламенем проходится по сердцу, слегка обжигая, но всё же не дотла.
Парень опустил взгляд на свои руки, разглядывая их с таким неподдельным интересом, чтобы только не выдать то, что ныло где-то глубоко внутри. Возможно, это уязвлённое самолюбие. Может быть, это разбитое сердце. Или всё же задеты другие чувства? Те, которые задевать не стоит. Чувство доверия, пошатнувшееся уже давно от лжи и безразличия родного человека, который должен был быть каменной стеной, куда даже ветер не задувает. Чувство нужности, востребованности, ожидания… Забота. Вера. Самопожертвование. Любовь, в конце концов. Почему Чимин не чувствует всего этого? Чем он заслужил такое болезненное бездействие и равнодушие со стороны отца? За что тот так его ненавидит? Чимин не знал. Только чувствовал, что тот готов прикончить его прямо здесь. Мешает только, кажется, выгода, которую можно ещё сыскать.
– Господин Чон! – воскликнул отец над ухом, заставляя даже вздрогнуть от неожиданности, но в ступоре всё же не поднять головы, продолжая всматриваться в свои ладони, которые сейчас с силой сжимались в кулаки. Даже костяшки побелели от напряжения в мышцах. – Ваша дочь такая красивая, – восхищённо проникало в сознание, вынуждая сжимать челюсти почти до судорог.
Почему ему так больно? Списывать всё на усталость больше нет смысла. Это, правда, что-то кровоточило, сжимаясь в тугой узел внутри и застревая комом из невысказанных слов в горле. Как там отец сказал? Проститут? Что ж, он должен хорошо сыграть свою роль, если на него так надеются. Чимин криво усмехнулся своим мыслям, зажмуривая глаза до разноцветных разводов и темноты. Должно быть, ему стоит соответствовать общему мнению. Быть бессердечной тварью больно, но он будет стараться. Ради того, чтобы этот брак развалился с громким скандалом. Ради того, чтобы увидеть багровое от злости лицо отца. Ради того, чтобы посмеяться потом над проигрышем, казалось бы, беспроигрышного дела. Чтобы просто высказаться. Просто чтобы не задохнуться от обиды и боли. Чтобы суметь начать всё заново хоть когда-нибудь…
– И правда, красивая… – прошептал Чимин, поднимая голову и почти задыхаясь от того, что видит перед глазами. Жаль, конечно, что ей снова не повезёт. Просто потому что не в том месте, не в то время. – Тебе так хорошо с этой стрижкой.
Насильно выталкивал из легких воздух вместе со словами, чтобы только они не сжимались так, давя на сердце. Чимин закусил пухлые губы, чтобы через секунду ядовито растянуть их в грустной ухмылке. Он извиняется, но дальше игра перестанет быть детской. Поэтому очень жаль, что Ей придётся поучаствовать. Ведь отступать поздно, когда на кону цель всей жизни…
Чимин внимательно осмотрел девушку с ног до головы, грустно усмехаясь своим мыслям.
Отомстить нельзя простить.
Запятая под настроение.
И сегодня оно плохое.
========== Пропасть ==========
Комментарий к Пропасть
А вот и новая глава! Очень хочется узнать Ваше мнение. Вот прям очень.
Спасибо за все те отзывы, которые Вы каждый раз оставляете, это вдохновляет больше, чем что-либо.
Приятного прочтения, мои хорошие ♥
__________
Имя “Омджи” было изменено на “Йевон” – это её настоящее имя.
11.02.2018
Ын Ха замерла на месте и, кажется, даже не слышала, что Он говорил. Она не слышала ничего из того, что происходило вокруг. Словно в оцепинении, она не сводила с него глаз, надеясь, что это только плод её воображения и что он растворится в воздухе вместе со всеми словами, которые она хотела сказать, но не могла. Они застревали в горле, царапая его и принося физическую боль, от которой всё никак не удавалось избавится.
– Присаживайся, дорогая, – шепчет ей отец.
И она садится. Расправляет складки на юбке. Складывает дрожащие руки в замок на коленях. Смотрит в пустую тарелку, бокал. Гипнотизирует подходящего к ним официанта. Просто кивает. Когда впопад, а когда и нет. Не поднимает на Чимина глаз, потому что тогда это будет значить, что она признала и что он не исчезнет. А так хотелось.
– Ваша дочь просто прелестна… – выдыхает господин Пак и улыбается, скользя взглядом по её фигуре, отчего хочется влепить пощёчину, но она сдерживается.
С силой стискивает вилку с ножом в руках. Сглатывает собравшуюся слюну. Чувствует на себе взгляды. Они будто пачкают в грязи, растекаются по телу лихорадкой. Бросает то в жар, то в холод. Кондиционер не спасает. Горячий чай тоже. Сейчас есть только она и эти люди, сканирующие своими глазами, мечтающие забраться поглубже, чтобы всё же найти что-то, чтобы зацепиться за это и разорвать душу к чертям.
– …Был бы я помоложе, непременно женился бы на такой прекрасной девушке.
Ын Ха жадно хватается за бокал с вином и опрокидывает в себя без малейшего укола совести. Пьёт, будто воду. Облизывает губы и поднимает голову, находя в себе мужество осмотреться вокруг. Господин Пак продолжает разговаривать о политике и делах, которые вскоре намерен уладить. Он перечисляет огромное количество плюсов заключения этого нелепого брака. И ни одного минуса. Шутит, о чём-то спрашивает её отца, удовлетворённо кивает, получая ответы. Снова пробегается по силуэту девушки взглядом, закусывает нижнюю губу и тихо усмехается, ловя на себе её недовольный взгляд. Прямо в лицо смеётся, беря в руки бокал с вином, явно намереваясь сделать несколько глотков.
– А ты чем занимаешься, Чимин? – между делом спрашивает её отец, и Ын Ха не без удовольствия замечает, что тот вздрагивает, услышав собственное имя, и слегка бледнеет, опуская взгляд своих чёрных глаз в тарелку.
Он медлит, как бы размышляя над ответом, и это веселит девушку. Пак Чимин, поставленный в неловкое положение, ей нравится. В глубине души она радуется, что есть хоть что-то, чем можно его больно уколоть, но все надежды рушатся, когда он снова поднимает взгляд. На лице играет победная ухмылка, пугая безжалостностью и завораживая силой. Он будто заявляет на весь мир, что вот сейчас будет автоматная очередь, которая должна задеть намеченную цель, и ничего страшного, если под обстрел попадёт кто-то ещё.
– Отец не говорил вам? – сверкает белыми зубами, отрываясь от еды. Его глаза блестят необычайно ярким огнем, пока он снова не начинает говорить. – Трахаюсь за деньги, – заканчивает свой ответ Чимин, продолжая есть, будто сейчас не произошло ничего из ряда вон выходящего.
Он протягивает руку и берёт солонку, чтобы немного добавить соли в и так достаточно подсоленное блюдо, только бы не смотреть на удивлённые и испуганные лица напротив, не слышать, как его собственный отец подавился вином и теперь кашлял, хватаясь за горло. Жаль, что не за сердце, конечно. Но всё ещё впереди. Это только предупреждение, что он готов играть только по своим правилам и с выгодой для себя.
Ын Ха замерла, боясь даже выдохнуть. Его слова эхом звенели в сознании, оставляя неприятный осадок, который хотелось запить, но она побоялась подавиться, как всего секунду назад это сделал господин Пак, услышав ответ сына. Кажется, он тоже был шокирован не меньше её отца, сейчас замершего с открытым ртом и не знающего, что делать – смеяться или плакать?
– Он шутит, – прохрипел мужчина, не переставая кашлять, но стараясь опровергнуть слова Чимина. – Он учится в университете, изучает… – запнулся, понимая, что даже не знает, какую специальность получит сын после окончания.
– Психологию, – помог парень, ехидно ухмыляясь и похлопывая отца по спине, когда тот снова зашёлся приступом кашля.
– Да, психологию, – исправился мужчина, делая небольшой глоток воды из своего стакана.
Ын Ха старалась понять, почему атмосфера стала такой напряжённой, хотя господин Пак и постарался объяснить как-то поведение сына, а её собственный отец – рассмеяться, принимая за настоящую шутку. По выражению лица Чимина было понятно, что он говорил то, что думал или собирался сказать, поэтому оставался загадкой только мотив его поступка.
– Простите, моя шутка пришлась не к месту, – парень слегка поклонился её отцу, отчего тот засмеялся ещё громче.
– Ничего, мой мальчик, – сквозь смех выдавил господин Чон, по-доброму глядя на него. – Кто-то должен был убрать эту напряжённость из наших отношений. Ты отлично справился, правда, дорогая? – спросил он дочь, заставая её врасплох своим вопросом.
Не успев обдумать свои действия, она только кивнула в знак согласия, стараясь как можно натуральнее растянуть губы в улыбке. Получалось неплохо, пока её взгляд не наткнулся на лицо Чимина, искривлённое фальшивым весельем, которое он просто вынужден был сыграть. Пока только не понятно, почему.
– Этому тебя научили на занятиях по психологии? – не унимался её отец, искренне проникаясь к парню симпатией и стремясь его понять.
– К сожалению, нет, господин Чон, – как-то грустно ответил Чимин, окидывая неоднозначным взглядом своего отца, замершего в ожидании очередной пакости, но её не последовало. – Этому меня научила жизнь…
***
Юнги слегка прифигел, когда немного позже узнал, что это двойное свидание. Во-первых, потому что это, как минимум, ещё два человека, с которыми нужно разговаривать. Он не знал, о чём будет говорить с одним, а тут ещё парочка нашлась. Оф, сложненько! Во-вторых, одним их этих людей оказался тот самый незнакомец, которому он так ясно дал понять, куда стоит пойти и как долго туда добираться. Исходя из этого, тем для разговоров становилось меньше. Куда больше, конечно, его поразил тот факт, что этот самый… кх… молодой человек оказался бывшим его, как бы, «девушки». Блять, вот нахрена всё так запутанно? И самое важное сейчас – сообщить Йевон о том, что на групповые свидания у них другой тариф и что платить потом ей придётся именно по нему. Вот только случая не было. Они так и не смогли остаться наедине.
И вот сейчас все четверо сидели в небольшом кафе недалеко от парка, в котором встретились, и вроде бы разговаривали. Честно, Юнги совсем не интересовало ничего из их пустой болтовни, у него проблем было больше, чем у них у всех вместе взятых, поэтому обсуждение таких мелочей, как только открывшийся парк аттракционов, его мало интересовало. Особенно учитывая тот факт, что он не особо жаловал такие виды развлечений.
– А как вы познакомились? – почти пропела Сана, девушка того самого бывшего парня Йевон и, по совместительству, бывшая лучшая подруга.
Юнги подумал, не слишком ли много «бывших» на один квадратный метр, и негромко хмыкнул, отпивая немного из своего стакана. К сожалению, это был не алкоголь, ведь на работе им было строго запрещено пить или употреблять что-либо. Многие нарушали эти правила, да и он сам не был исключением. Иногда это бывало просто необходимо.
– Мы познакомились в парке… – отвечала Йевон, но он сразу отметил, насколько криво у неё это получалось.
Вроде бы говорила правду, а как будто врала, честное слово. Голос дрожит. Пальцы снова и снова поправляют волосы, которые уже совсем не лезут в глаза. Казалось, что её выдаёт всё – от манеры поведения до самих слов, которые она подбирала совсем неудачно.
– …Он работал там… там… – стараясь придумать что-нибудь, потому что правда, которую можно было сообщить, иссякла и теперь стоило придумать какую-то увлекательную историю. Вот только в голову ничего не шло.
– Я шёл на важную встречу через парк, а она читала книгу, сидя на лавочке, – тихо добавил к её рассказу Шуга, усилиями заставляя себя говорить, потому что она сама бы не справилась с этим. – Ветер унёс из её рук какой-то клочок бумаги, если честно, я уже и не вспомню, что это было, – он усмехнулся нарисованной воображением картине и продолжил, стараясь не обращать внимание на удивлённый взгляд девушки. Да она сейчас выдаст их обоих с потрохами, если не прекратит делать такое лицо. – Я просто помог поднять.
– А чем ты занимаешься? – спросил Сонджон, кривя губы. Именно так, как оказалось, звали того самого незнакомца.
Юнги заметил, как Йевон заёрзала на стуле. Видимо, боялась, что он сейчас скажет правду и всё пойдёт коту под хвост. Но это было не в правилах договора, которым он был связан по рукам и ногам. И, более того, это было не в правилах самого Юнги.
– Имеет ли это какое-то значение? – задал он встречный вопрос. – Разве я интересуюсь, чем занимаешься ты или сколько ты зарабатываешь?
– Я просто спросил, потому что интересно, вот и всё, – ответил тот, выпрямляя спину и хватаясь за стакан с золотистой жидкостью. – Ты уверен, что не пьёшь?
– Да, мне сегодня ещё работать, – бросил он, не думая над тем, что задевает своими словами самолюбие парня напротив.
Йевон благодарно кивнула ему за то, что помог выпутаться из сложившейся ситуации, и осторожно коснулась его руки, покоившейся на бедре, своей ладонью. Рефлекторно он хотел отодвинуться от неожиданного прикосновения, слишком нежного и невинного, чтобы быть правдой. Он давно отвык от такого, поэтому ему было неловко чувствовать её маленькую ладошку поверх своей, но он не отшатнулся, ведь не мог позволить своим чувствам брать верх над холодностью и беспристрастностью, которыми гордился всю жизнь.
– Йевон, передай, пожалуйста, солонку, – попросила Сана, протягивая руку, чтобы взять, и совершенно случайно (?) задевая чашку с горячим чаем, стоящую рядом с краем стола.
Юнги будто проснулся даже, когда на его брюки внезапно полилось нечто очень тёплое. Он через ткань штанов смог почувствовать, что обжёгся, и подскочил с места под возгласы девушек, которые рассыпались в извинениях, но ему было насрать на все слова, потому что они нихрена не помогали.
– Ничего страшного, – повторял он, как заведённый, видя насмешливый взгляд Сонджона по ту сторону стола. – Всё в порядке, – отпихивая от себя руки Саны, которая слишком уж яро старалась оттереть от его штанов хер знает что, если это чай и он не оставляет пятен на чёрной ткани. – Я сейчас вернусь, – обращаясь к Йевон и замечая её испуганное выражение лица и то, как она сейчас нервно закусывала губу.
– Туалет там, – махнул рукой Сонджон, а затем ехидно добавил, копируя голос Юнги. – Провожать не буду, сам дойдёшь…
И Юнги поспешно направился в нужную сторону, чтобы сейчас не врезать этому придурку за наглость. Всё же он старше, а тот с ним разговаривает, как с одногодкой! Блять, и какого он в это всё ввязался? Ах, да, Чимин попросил помочь и подменить его.
И что же Шуга имеет в итоге? Злость. Раздражение. Чувство, будто он идиот. И ещё – мокрые штаны, которые он сейчас так старательно пытается высушить с помощью бумажных полотенец. Вот только от этого лучше не становится, потому что ему, как минимум, нужен фен, а как максимум – другие штаны. Оно, конечно, почти незаметно, и у него пальто длинное, но, блять, само ощущение того, что у него штаны неприятно липнут к телу, словно вторая кожа, угнетает и заставляет чувствовать себя неловко. А он уж было подумал, что забыл это чувство ещё в школе, но нет. Видимо, не забыл.
Когда он уже отчаялся что-либо сделать с этим безобразием и просто вышел из туалета, там его ждал ещё один сюрприз. Не, ну прям не день, а праздник! Он осмотрел с ног до головы Сану, девушку, представшую перед ним в столь неожиданном месте, и раздражённо хмыкнул, даже не пытаясь скрыть своего отвращения к ней. Почему-то никаких других чувств она в нём не вызывала.
– Женский туалет дальше по коридору, – тихо сказал Юнги, явно намереваясь обойти её, чтобы вернуться в зал, где его… ничего не ждёт, если быть точным.
Но он всё равно стремился скорее туда попасть, заглянуть в антрацитовые глаза напротив и сказать, мол, всё в порядке, пусть не волнуется. А затем добавить что-то о том, что времени у них осталось полчаса и пора бы уже завершать это нелепое свидание, которое было таковым ещё с самого начала. Пора уже платить за удовольствие, которого здесь было явно в убытке. Он не знал, конечно, но сомневался, что обычно свидания проходят так напряжённо.
– Я пришла к тебе, – ответила Сана, понижая голос и дотрагиваясь до его груди ладонью, ведя неровную линию вниз по животу и спускаясь куда-то явно не туда.
Юнги внимательно следил за её движениями взглядом и понимал, что что-то явно неправильно. Она пришла к нему специально… для чего? Он прикусил губу, стараясь оставаться бесстрастным, когда она спустилась ниже.
– Разве я тебя звал? – как можно холоднее спросил он, перехватывая её руку у самой ширинки и несильно стискивая в своей.
– Меня не нужно звать, – продолжила она, ладонью второй руки касаясь его ремня и продевая через петлю с явным намерением снять его. Или нет, но тогда он вообще в этом не разбирается.
– Мне это не нужно, – отбрасывая её руки в сторону и стараясь протиснуться мимо неё. – У меня есть девушка, если ты забыла, – ему даже нравилось, как это звучало.
Было так непривычно говорить нечто подобное. Эти слова оставляли какой-то тягуче-сладкий привкус блаженства на языке. Будто вот так всё и должно быть. Будто нет ничего больше в этом мире. Будто нет этой унизительной работы. Будто Йевон не должна будет заплатить ему за эти несколько часов. Будто… Он слишком замечтался. Просто это слово – девушка – звучало вдохновляюще. Не настоящая, но всё же его.
– Она ничего не сможет тебе дать, – обиженно протянула Сана, обвивая его шею и приближаясь на непростительное расстояние.
– Зато ты сможешь… – хмыкнул Юнги, стараясь отцепить её руки от себя как можно более безболезненно.
Но девушка не хотела, чтобы он отшивал её, поэтому хваталась за его рубашку, сжимая лёгкую ткань в кулаках и без стеснения исследуя сильное тело. Она прильнула к его шее, обжигая своим дыханием, но он поспешил отстранить её, схватив за плечи и ощутимо встряхнув.
– Ведёшь себя, как последняя блядь, – прошипел он, проходя мимо и параллельно поправляя ремень на штанах.
Девушка обиженно топнула ногой, стоя на месте, а позже – таки последовала за ним, поправляя растрёпанные волосы. Юнги уже сел на своё место, поглядывая на ехидную рожу Сонджона напротив. Этот парень раздражал его так, что ладони чесались уже врезать ему хоть пару раз. Вот почему он улыбается сейчас?
– Ты в порядке? – тихо спросила Йевон, легонько дотрагиваясь до его руки. Почему-то её прикосновения действовали как-то иначе, чем обычно. Ему было, с чем сравнивать.
Должно быть, так действовала на него её неиспорченность. Она была какой-то другой, не такой, как все. Она была чистой, словно родилась только вчера, словно даже не знает значение слова «порок», и это вышибало из Юнги последние капли рассудка. Он начинал злиться за то, что как-то реагирует на неё, на её взволнованный голос, на маленькие ладошки, на аккуратные пальчики.
– Да, – тихо ответил, ожидая, когда Сана устроится на своём стуле поудобнее, чтобы испортить этим двоим настроение под конец. – Слушай, кажется, ты плохо удовлетворяешь её, – говорил Сонджону, кивая на девушку рядом. – А то, знаешь ли, иначе она бы не старалась забраться ко мне в штаны.
Неловкая напряжённость, как он и ожидал. Но никаких криков или ревности. Юнги хмыкнул про себя, понимая, что эти двое стоят друг друга. Он посмотрел на заметно побледневшую Йевон и взял её ладонь в свою. Сам.
– О-она приставала к тебе? – еле слышно спросила, потупив взгляд, когда почувствовала, что он немного сильнее стиснул её руку.
– Не страшно, – он улыбнулся, стараясь заглянуть в её грустные глаза. – Я переживу это…
– Прости, – прошептала девушка.
Юнги будто током ударило это «прости» от неё. Такое искреннее, что мурашки прошлись по телу. Она извинилась перед ним… за что? За то, что к нему пристала какая-то идиотка? Да не стоит из-за этого так переживать. С ним случались ситуации и похуже, поэтому он даже и не думал, каким бы то ни было образом обращать на это внимание. Почему её «прости» заставило почувствовать себя последней мразью? Почему одно слово прочно впиталось в кровь вместе с кислородом и теперь разносится по организму, почти достигая сердца?
Должно быть, потому что никто перед ним не извинялся. Должно быть, никто не был столь невинным и настоящим, чтобы заметить, что он тоже человек и что его чувства можно задеть. Всё это потому что никто и не пытался разглядеть в сладком мальчике с приторным псевдонимом «Шуга» живого Юнги, которому бывает больно и тошно от самого себя. Все это только по этой причине.
Наверное, ему хотелось сказать спасибо ей, но он не осмелился. Просто взял то, что ему должны. Жалкие бумажки, которые сейчас резко потеряли для него всякий интерес, хотя раньше – были смыслом жизни. Кажется, он даже пожалел о том, что по привычке отвернулся, когда Йевон потянулась, чтобы коснуться его губ своими, и негромко объяснил:
– Я не целуюсь, по договору нельзя.
Кажется, даже он покраснел, когда её губы мягко коснулись его щеки, обжигая.
– Прости… – добавил он тихо, чувствуя себя паршиво из-за того, что он не Тэхён, который запросто смог бы поцеловать её сейчас, обнять и проводить до дома, чтобы там снова поцеловать.
Очень жаль, что ему нельзя.
***
– Чимин, проводи Ын Ха до дома, пожалуйста, – проникал в сознание миллионами мурашек по телу голос господина Пака.
Они стояли сейчас на улице возле ресторана. Их отцы говорили что-то о том, что им сейчас нужно обсудить нечто важное, совершенно не предназначенное для посторонних ушей. Чимин только устало кивнул, поглядывая на девушку и надеясь, что она скажет хоть слово против. Но она молчала. А ему плевать, если честно. Сегодня он вымотался очень сильно, сам не знал почему, но это оказалось труднее, чем он представлял.
– Пообщаетесь заодно, – поддержал господин Чон, сверкая добродушной улыбкой. Он будто светился изнутри, не замечая того, что не хотел бы замечать. Слишком тихого поведения дочери, которая за весь вечер не проронила и пары слов. Странных ухмылок Чимина. Он не замечал всего этого. – Узнаете друг друга получше…
Ын Ха нервно сглотнула, рассматривая мокрый асфальт и с ужасом понимая, что сейчас готова растечься по нему грязной лужицей, чтобы только не стоять с Чимином рядом, не слышать его прерывистое дыхание, не чувствовать взгляд на себе, не заставлять ноги двигаться вперёд, хотя её дом в другой стороне. Но Чимин этого не знает, поэтому послушно идёт рядом. Спустя мгновение шуршит пачкой сигарет, закуривая и выпуская облако дыма, от которого хочется закашляться и отмахнуться, но девушка терпит, сглатывая немного чаще обычного. От страха или от неловкости, она не знала.
Они идут молча уже несколько бесконечных минут. Тишину прерывают только одинокие машины, проезжающие мимо, и люди, вечно спешащие куда-то. Обстановка вокруг меняется на более жуткую и непривлекательную. Широкие улочки уступают место узеньким и пустынным. Фонари постепенно остаются позади, погружая в полнейший мрак. А они всё ещё идут, так и не проронив ни слова. Чимин докуривает очередную сигарету, выбрасывая её. Которую по счёту, Ын Ха сказать не может, поскольку не считала.
– Куда мы идём? – раздражённо шипит Чимин, видя, как девушка сама ёжится от окружающей обстановки, но продолжает идти вперёд, вынуждая плестись следом.
Ын Ха улыбается в темноту улицы, и парень не может видеть, как в её глазах блестят слёзы. Потому что его слова, словно острое лезвие – режут точно и глубоко. Его голос заставляет бояться больше, чем эта темнота впереди. Поэтому, когда она всё же начинает говорить, её голос дрожит и хрипнет.
– В пропасть… – отвечает она, сворачивая в маленький переулок. Признаться, она понятия не имела, куда он ведёт и стоит ли туда вообще идти.
Она просто хотела, чтобы Чимину надоело тащиться следом и чтобы шаги позади неё стихли. Чтобы, обернувшись, она не обнаружила его рядом. И вообще на этой планете не обнаружила. Чтобы его больше никогда не было в её жизни. Чтобы это был только гадкий сон, который покинет её сознание, как только она проснётся. Но его голос продолжал звучать, а шаги – оглушать. Слишком тихо здесь было, наверное.
– Тогда нам стоило пойти другим путём, – выплёвывает он, злясь не то на неё, не то на себя.
Честно сказать, ему уже надоело петлять по странным улочкам, куда она всё время стремилась свернуть. Да и молчание угнетало ещё больше. Он понимал, что сделал ей тогда больно. Понимал, что прошло ещё недостаточно времени, чтобы она успела оклематься хоть немного. Он знал, что времени никогда не может быть достаточно. Многие ломаются сразу, некоторые – постепенно. Но ломаются все без исключения. Он не хотел быть её личным страхом, её неизученной фобией, но так получалось. Это какое-то грёбанное стечение обстоятельств, которое он не мог контролировать.
– С тобой – только этим путём, – шепчет Ын Ха, останавливаясь и оборачиваясь к нему. – Только здесь я не могу видеть тебя, потому что ты сливаешься с темнотой. Такой же наигранно чистый, как этот воздух, – шипит немного громче, и он видит, как её губы кривятся в ухмылке. – Он прозрачный, но отчего-то кажется таким грязным сейчас.
Чимин молчал, потому что понял, что она сломалась. Ещё тогда, когда его руки сжимали до синих разводов её шею, что-то перемкнуло. Болезненная бледность и неуместная молчаливость. Он заставил её стать безвольной. Он научил её сдаваться без боя. Терпеть, когда больно. Не отворачиваться, когда неприятно. Не отвечать, когда спрашивают.
– Ты хочешь сказать, что я грязный? – ему было обидно от её слов. Ему надоело, что все и каждый стремится потоптаться по нему, потому что он, блять, якобы заслужил. А то, что он тоже от этого страдал, никого не интересовало. Потому что он только вещь, которой можно распоряжаться. Именно так его воспитали. Именно таким его сделал отец, и как бы Чимин не старался, это навсегда останется в его душе комком обиды.
– Нет, – смеётся она негромко, потому что трудно превысить положенное количество децибел. – Грязный – это когда испачкался, а ты, – она смахнула скатившуюся слезу, не переставая улыбаться. – Сама грязь.
Чимин заскрипел зубами так, что, кажется, даже она слышала. Его глаза блестели в темноте, и девушка даже пожалела о выборе дороги и о всех словах. Но было поздно, он разозлился. Но ей стало легче почему-то. Наверное, потому что задела что-то внутри него, что-то живое и болезненное.
– А ты не забываешься, сука? – шипит он, преодолевая расстояние между ними и припечатывая к стене. Его ладонь неприятно надавливает на горло, а пальцы – оставляют после себя красные следы.
– Это ты забываешься, – хрипит она, приподнимаясь на носочки, чтобы была возможность хотя бы вдохнуть. – Ты не Бог, чтобы что-то решать…
Он смеётся. Хрипло. Этот звук скользит по ободранным стенам переулка и возвращается к хозяину. Чимин хватает Ын Ха за волосы ладонью второй руки и тянет вниз, заставляя тихо вскрикнуть и зажмурить глаза.
– Не Бог, но сделать твою жизнь невыносимой могу, – шепчет прямо на ухо, наслаждаясь дрожью в чужом теле. – Нам ещё жить вместе, – усмехается он, отпуская шею и касаясь ладонью щеки. – Будь хорошей девочкой.
– Не жить… – шепчет она, отворачиваясь от его прикосновений. Потому что они вызывают только отвращение. В последнее время, от любых прикосновений ей хочется блевать. Но его руки на её коже – это какой-то особый вид садизма. Режет, едва прикасаясь.
