Текст книги "Зависимость (СИ)"
Автор книги: Валентина Титаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Потому что не хочет однажды встретить там его.
Потому что он стал её ночным кошмаром.
Потому что она его ненавидит так, как и не подозревала, что вообще можно ненавидеть.
Можно.
Оказывается, можно.
– Эй, эй, – помахал ладонью перед лицом Ын Ха Джин.
– Прости, задумалась, – виновато произнесла она. – Ты что-то сказал?
– Я спросил, ты идёшь домой? – повторил парень, закидывая рюкзак на плечо.
Пары закончились, и день постепенно угасал. Ын Ха поправила сумку на плече и отрицательно покачала головой, тяжело вздыхая, отчего её волосы упали наперёд.
– Мне нужно в библиотеку зайти, – грустно оповестила она. – Иди без меня.
– Я могу пойти с тобой, – предложил Джин, помигивая ей и широко улыбаясь, демонстрируя белые зубы.
– Эй, мистер, – воскликнула Ын Ха, упирая руки в боки. – У тебя есть девушка! – дразнила она его, наигранно возмущаясь.
– Подвинется, – лукаво усмехнулся тот, позволяя себе приобнять подругу за плечи. – Меня хватит на всех, – смеясь над ней.
– Да иди ты! – она шутливо ударила его кулаком по руке и засмеялась, заражаясь от друга позитивом.
Джин помахал ей на прощение, скрываясь из вида, и девушка двинулась в сторону библиотеки. В это время, когда пары заканчивались, а здание пустело, коридоры казались уже, потолки – выше, а стены – громаднее. Теперь здесь было тихо. Не слышалось смеха студентов, не доносились голоса преподавателей и даже свет казался тусклее, чем обычно.
Сворачивая за угол, Ын Ха не обратила внимания на шум совсем рядом. Также не сразу заметила несколько тёмных фигур у дальней стены. И совсем проигнорировала не характерный ни для чего хруст, а сползающего по стене парня, в котором еле угадывались знакомые черты в силу освещения, она предпочла бы вовсе никогда не знать и сейчас просто пройти мимо… Но не могла.
– Что вы делаете? – спросила она тёмные фигуры где-то там, в темноте, и немного погодя, добавила. – Профессор Ли, там кто-то устроил драку, – бросила в глубь здания, имитируя разговор с преподавателем.
Не слыша ничего, кроме сдавленного стона, девушка начала приближаться к группе людей, которых с этого расстояния не могла рассмотреть. Они сделали еще пару рывков, судя по хрипу парня у стены, попавших примерно под рёбра, после чего скрылись, растворяясь в темноте лестничного пролёта.
Зрение не обмануло Ын Ха. Или ощущения. Парень был именно тем, кем рисовало ей воображение. Может, не стоило останавливать тех парней? Тогда он бы получил по заслугам за каждый синяк на её теле, за боль в сердце и за разбитую душу. Тогда… Она была бы счастлива? Когда из него потоками текла бы кровь, она почувствовала бы себя лучше?
– Почему ты?.. – он закашлялся, сплёвывая кровь и недоговаривая предложение.
– Потому что ты тоже человек, – произнесла она, сама не веря своим словам. – А людям не позволено причинять боль другим людям. Даже если это такие мрази, как ты, Чимин, – выплюнула, поражаясь тому, что голос не дрогнул.
Именно сейчас ей так безудержно захотелось соединить свои ладони на его шее, чтобы он понял, как бывает больно.
Но она этого не сделает.
Потому что людям не позволено причинять другим людям боль.
И хотя он себе позволял…
Она не опустится до его уровня.
Просто переживёт всё.
Ему назло.
========== Противоречия ==========
Комментарий к Противоречия
Доброго вечера моим верным читателям, если такие ещё остались спустя столько времени ожидания!
Я знаю, что затянула с продолжением. Я знаю, что мне нет оправдания. И не собираюсь его искать даже. А ещё я знаю, что Вы ждали.
Это, правда, очень стимулирует. Спасибо огромное всем Вам, кто не ленится читать и оставлять свои отзывы ♡
Теперь прода уже здесь, наслаждайтесь~
А я с нетерпением буду ждать Ваших отзывов ^^
Такие мрази, как ты…
Звучало в голове слишком громко, чтобы игнорировать. Мразь. А что, она ведь права, он самая настоящая мразь. Вот только то, что ей приходилось видеть в нём… Ещё не самое страшное.
– Я не человек, – прошептал Чимин, поднимаясь на ноги.
Было больно. Ему будто перебили все косточки. До одной. И теперь словно приходилось собирать каждую по осколкам.
Ын Ха остановилась, не успев сделать даже несколько шагов, чтобы продолжить свой путь в библиотеку. Она слышала, что он встал. Чувствовала, что он смотрит на неё. Но не оборачивалась.
– Потому что, ты ведь сама сказала, людям не позволено причинять другим людям боль, – сделав несколько шагов к девушке, он продолжил. – А мне позволено, – почти дыша в шею и заставляя кожу покрыться мурашками от страха. – Я сам себе это позволяю.
Ын Ха тяжело дышала и тело отчего-то начинало предательски дрожать. Усилиями она заставила себя обернуться и посмотреть на него.
Самая настоящая мразь.
Никакого раскаяния.
Разве так бывает?
Чимин потянул к ней руку, и девушка в ужасе отступила. Он же…
Что он сейчас делает и зачем?
Ему ведь больно. Это видно по рваным движениям, по сомкнутым слишком сильно челюстям. Его выдавало всё.
Вот только зачем он заставляет себя говорить гадости? Зачем причиняет сам себе боль? Себе и другим.
– Т-тебе нужно в медпункт, – прошептала Ын Ха, испуганно глядя на него и искренне не понимая.
Казалось, она никогда не сможет понять мотивов его поступков. Как и он никогда не поймёт, как ей больно просто видеть его, стоять с ним рядом, разговаривать, усилиями делать вид, что ничего не произошло и не происходит.
Он рассмеялся, обнажая ровный ряд зубов, показывая как бы, что всё в порядке. Вот только всё не в порядке. Вот только смех его какой-то уж совсем неестественный.
Правда ли тебе смешно, Чимин?
– Мне нужно туда уже давно, – сверля её взглядом и заставляя пугаться хриплого голоса.
– Тогда тебе лучше п-пойти туда сейчас, – выдавила из себя, нервно улыбаясь, убеждая себя в мыслях, что вот это напряжение в воздухе между ними… просто плод её воображения. Не более.
– Лучше? – он вопросительно выгнул бровь, потешаясь над ней. –Ты знаешь, что для меня лучше? – спросил, неотрывно глядя на неё. –Знаешь, лучше… – подходя ближе и заставляя девушку пятиться назад. – Лучше бы мы никогда не встречались с тобой, – грустно усмехаясь. – Лучше тебя не было бы в моей жизни, а меня – в твоей. Вот это лучше.
Он развернулся и двинулся в противоположную девушке сторону, оставляя после себя недосказанность и уйму вопросов, на которые ответов просто не было.
И не могло быть.
Потому что он решил так.
Потому что он решил оставить вопросы без ответов.
Потому что он…
Что он, чёрт побери, делает?!
Ын Ха стояла на том же месте, к которому он буквально несколькими минутами ранее пригвоздил её своим взглядом. Заставил бояться задать вопросы.
Почему? За что? Что она сделала не так? Чем смогла заслужить такую участь?
Ну почему она? Ну почему?
Чимин просто ушёл.
От ответственности.
От вопросов.
Потому что не собирался давать ответы.
Потому что чувствовал вину.
Потому что не собирался извинятся.
Поэтому он ушёл, чтобы, свернув за угол, бессильно повалиться наземь, хватаясь за искалеченную ногу и понимая, что сейчас он отделался не слишком легко. Потом пришло понимание, что теперь дороги назад нет и ему придётся играть свою роль до победного конца. Чтобы увидеть ненависть в ореховых глазах напротив и понять, что цель достигнута.
Зашипев от боли, Чимин попытался встать на ноги, но не смог. Что-то тянуло его вниз, на холодный пол, заставляя больно удариться о него.
Вот теперь пик.
Эмоции через край, что, кажется, он скоро задохнётся от их переизбытка.
Но он мужчина.
И он не плачет. Собирает всю волю в кулак. Игнорируя боль, встает. Хватается за стену, закусывая губу. Стонет, через несколько метров вновь падая и больно ударяясь локтем.
Чувствует вибрацию в кармане. Достаёт мобильный. Несмотря на расплывающуюся картинку перед глазами, понимает, кто звонит, и, колеблясь, всё же поднимает трубку. Тяжёлое дыхание на том конце не заставляет сомневаться. Это она. После еле слышного всхлипа Чимин не выдерживает, подавая голос:
– Не плачь, – тихое.
Голос не дрожит.
В отличии от рук.
– Не буду, – всхлипывает она.
Всё же плачет.
Она всегда говорит, что не будет, но, чёрт возьми, всё время плачет, режа этим без ножа и заставляя чувствовать себя ещё более мерзко, чем обычно.
Хотя иногда кажется, что… Куда уж более?
– Перестань, – стонет он, чувствуя, как глаза начинают печь.
– Прости, – отвечает она незамедлительно, но её голос дрожит. – Ты покушал? – спрашивает и замолкает, ожидая ответа и тихо дыша в трубку.
– Я уже не маленький! – наигранно возмущается Чимин, улыбаясь разливающемуся по телу теплу.
– Значит, не кушал, – вздыхает она, и сердце парня болезненно сжимается.
– Я… – замолкает он. – Как раз собирался, – выдавливает, прикладывая ладонь к разбитой губе, из которой тоненькой струйкой текла кровь, спускаясь к подбородку и капая на жёлтый свитер.
– Что-то случилось? – спрашивает она, слыша в его голосе нечто такое, что заставляет её забеспокоиться.
– Всё хорошо, мама, – старается сказать как можно веселее, отчего в горле неприятно першит.
Казаться счастливым больно. Теперь Чимин понимал это.
Каждая улыбка.
Каждое «всё в порядке».
Это всё настолько невыносимо, что хочется лезть на стену от этого чувства никомуненужности и нежелания жить.
Чимин отбрасывает телефон в сторону, морщась от слишком громкого звука при падении его на пол.
Парень запускает ладони в светлые волосы, взъерошивая их, отвлекая тем самым себя от навязчивых мыслей о жизни, от которой уже натурально тошнит, выворачивая органы наружу.
Он устал.
Вот просто устал. Как устают люди, работающие не покладая рук. Он, который, по сути, ничего ведь не делает. Жизнь в удовольствие – вот так о нём говорят. Родился с золотой ложкой – шепчут за спиной. Палец о палец не ударил – упрекают, даже не пытаясь понять его, узнать, как и чем живёт всё это время.
Потому что всем плевать.
Так же, как и ему плевать на них.
Так же, как ему было плевать на Ын Ха.
Год назад или два… ему было плевать на неё.
Но сейчас…
Её испуганный взгляд. Её пухлые губы, которые она по привычке закусывает, когда нервничает. Волосы, в которые он больше не позволит себе зарыться. Потому что понимает, что теперь их дороги никогда не должны сойтись, а если и сойдутся, то он снова заставит её ненавидеть, снова сделает больно. Чтобы никогда (!) не позволить полюбить такого подонка, как сам. Ведь отлично знает, что не сможет сделать её счастливой.
– Скажи «спасибо», что это я, – прошипел Чимин, наматывая себе на кулак густую копну темных волос и оттягивая их на себя, вынуждая прогнуться в спине, чтобы уменьшить боль.
– Пожалуйста, – из последних сил попросила Ын Ха, чувствуя, как его колено медленно протискивается между её коленями, царапая кожу грубой тканью джинсов.
– Ты должна быть благодарна, – прошептал, отталкиваясь от матраса и поднимаясь на ноги, чтобы через несколько минут вернуться с бокалом в руке. – Потому что я добр к тебе, – ухмыльнулся, стараясь не смотреть на стеклянные глаза напротив. – Выпей. Ты ничего не почувствуешь, – говорит он, протягивая напиток и заставляя выпить.
Кроме отвращения.
Которое последует прямо сейчас.
Сразу же, как он позволит себе коснуться чужого тела.
А еще он забывает о том, что ему придётся чувствовать. Ему придётся заставить себя не останавливаться. Ему придётся перестать жалеть её.
Но он, блять, не может.
Поэтому аккуратно укладывает её голову на подушку, когда она засыпает под действием снотворного.
Оказывается, его жизнь – ещё не самое дно.
Оказывается, можно упасть ещё ниже и больнее.
========== Потери ==========
Комментарий к Потери
Доброй ночи！ Или уже доброго утра…
Эта глава для меня какая-то особенная. Не знаю, почему, но это так.
Надеюсь, Вы тоже найдёте её весьма привликательной.
Спасибо за всё, я буду с нетерпением ждать Ваших отзывов. Впрочем, я так делаю всегда ^^
Приятного чтения~
Спустя несколько дней Чимин слегка прихрамывая прошагал мимо Ын Ха в коридоре университета, где в последнее время его можно было заметить гораздо чаще, чем обычно. Он исправно посещал лекции и совсем не обращал внимания на окружающих его людей. Казалось, он жил в своём собственном мире и не собирался перебираться в этот.
Спустя неделю о нём начали ходить забавные слухи, в которые на самом деле было трудно поверить. Ын Ха отчаянно игнорировала попытки Со Хён осведомить её относительно новых сплетен, поэтому обо всём, что касалось Чимина, она узнала в последнюю очередь.
Спустя ещё несколько дней Хосок вновь начал оказывать ей знаки внимания, поджидая у выхода из аудиторий или у ворот университета. Искренне надеясь на его благоразумие, Ын Ха несколько раз напомнила ему о том, что они расстались и даже не забыла упомянуть причину, на что парень лишь ответил, растягивая рот в издевательской ухмылке:
– Кто старое помянет, тому глаз вон.
И Ын Ха принимала этот факт как должное. Потому что и сама не собиралась хвататься за прошлое, потому что там не было ничего из того, что хотелось бы запомнить. Поэтому она даже согласилась сходить с Хосоком на свидание. Только одно. Думая, что ничего не произойдёт от одной встречи.
И не произошло.
Спустя месяц они уже вновь встречались, а Чимин вовсе был выкинут из их жизней и из жизни университета в целом. После нелепых сплетен он стал реже появляться на парах, а вскоре и вовсе исчез, прихватывая с собой неприятные воспоминания. Все считали, что он загулял с очередной своей пассией, совсем забыв о времени. И Ын Ха было всё равно. У неё был парень, который любил её. Пусть их отношения уже были не такими крепкими, как раньше, Ын Ха всё равно считала, что поступает правильно, давая ему ещё один шанс и даже не подозревая, что зря. Люди не меняются. Стоило это понять уже давно, когда Со Хён вместе с Джином наперебой отговаривали её от этой совершенно нелепой затеи. Да, теперь она понимает, что люди не меняются, а Хосок даже и не пытался.
Ын Ха смотрит сейчас на полуобнажённого парня, обнимающего отнюдь не по-дружески какую-то брюнетку. Слёз почему-то нет. Она даже не издаёт ни звука, просто разворачиваясь и уходя прочь. Она понимает, что он даже не обратил на неё внимания, продолжая начатое. Сейчас внутри всё горело от невыплаканных слёз и обиды. Не стоило вновь доверять ему. Не стоило позволять себе расслабляться, потому что знала ведь, что всё снова закончится этим.
Выбежав на улицу и дав волю слезам, она совершенно забыла о том, что там, в доме, оставила свою сумочку, наивно полагая, что он будет рад видеть её в День своего рождения. Но он предпочёл ей другую. И она даже не винит его в этом, просто сожалея, что снова наступила на грабли, которые сама же оставила. Вытерев маленькой ладошкой слёзы, она зашагала прочь от дома, где ей теперь не рады. Да и были ли когда-нибудь рады？
Девушка идёт вдоль тёмной улицы, сожалея только о том, что сегодня решила надеть это совершенно идиотское платье, слишком короткое, чтобы хоть как-то укрыть от холода весенней ночи. Её плечи изредка подрагивают от беззвучных рыданий, потому что, оставшись наедине с собой, невозможно избежать воспоминаний. Сейчас это всё кажется ей просто издевательством – и этот ветер, и погасшие несколько минут назад фонари, и это вечно задирающееся платье. Всё казалось таким несправедливым. И нарочным. Парень в чёрной кожанке, прошедший мимо, но через мгновение уже прижимающий к её горлу острое лезвие ножа. Это всё казалось ненастоящим. Руки, потянувшие вниз бретельки этого идиотского платья, будто тоже понимая, что оно совсем неуместно.
Ын Ха ловит себя на мысли о том, что ей всё равно, что он сделает – убьёт её или изнасилует. Почему ей сейчас всё кажется совершенно неважным？ Неважно, что лезвие оставило на шее маленькую, казавшуюся почти чёрной, полосочку. Неважно, что он толкал её сейчас к шершавой стене, прижимая щекой к холодному бетону. Неважно, что холодное лезвие ножа скользнуло по хребту вниз, заставляя скулить от неизбежности. Только когда пряжка его ремня отрезвляюще щёлкнула, девушка забилась в его руках, больно царапаясь о шершавую стену. Это было похоже на фильм и отнюдь не на правду. Вот только в фильмах всегда кто-то приходит на помощь…
Ын Ха уже мысленно простилась с родителями, представляя их убитые горем выражения лиц, когда они узнают о её смерти. Она уже успела попросить прощения у всех, кого только знала и была в состоянии сейчас вспомнить. Она даже начала молиться всем известным ей богам, когда хватка ослабла и она бессильно повалилась наземь, сдирая в кровь колени и ладони. Её глаза были плотно закрыты от страха, а в горле стоял ком.
– Не, ну ты в следующий раз хоть сопротивляйся, – произнёс мужской голос. И, кажется, она даже знала его владельца. – А то ведь вообще неинтересно получается.
Ын Ха слышала, но не могла разобрать ни слова. Голос звучал будто издалека, проникая в сознание лишь обрывками фраз.
– Вставай, чего расселась？ – её запястья коснулась чья-то рука и потянула вверх, поднимая на ноги, а затем переместилась на талию, чтобы помочь удержать равновесие. – Открой глаза, что ли, идиотка！ – потребовал голос и она только тогда осознала, что глаза её всё ещё закрыты и поспешила поднять подрагивающие веки.
– Спасибо, – проговорила девушка, поднимая взгляд на своего спасителя и замирая с открытым ртом, потому что не ошиблась.
– Что？ – спросил он. – Ты как будто призрака увидела, – проговорил он, направляясь прочь.
А Ын Ха так и продолжила стоять, пребывая в шоковом состоянии. То ли от встречи с тем парнем, который не побоялся бы пустить в ход нож и сейчас уже свернул за поворот, наивно полагая, что за ним будет кто-то гнаться. То ли от того, что этого человека она совсем не ожидала здесь увидеть. Ведь он слишком занят, чтобы хоть раз в неделю позвонить, не то, чтобы встретиться.
– Ну, ты идёшь？ – окликнул он её, замечая, что она не двигается, и останавливаясь, чтобы подождать.
– О-оппа, – проговорила она дрожащим голосом. – Я не понимаю, – вытирая кулачком, неизвестно откуда взявшиеся слёзы.
– Что ты не понимаешь？ – ехидно прищурившись, спросил он. – Что сейчас могла стать жертвой убийства？ Или чего похуже？ Ты этого не понимаешь？
Ын Ха молчала, пытаясь понять смысл сказанных им слов, который до неё доходил очень медленно.
– Бывает ли что-то хуже？ – совершенно искренне спросила, не успев остановить поток слов раньше, чем он уже вырвался на свободу.
– Конечно, не бывает. О чем ты？ – саркастически произнёс парень, продолжая стоять там же, где и несколько минут назад. – Думаешь, он пытался снять с тебя платье, потому что оно ему очень понравилось？ Бывают вещи похуже смерти, – выдохнул он, прикрывая глаза. –Люди с этим не живут, поверь.
Поверить？ Правда, что ли？ Распинается тут, делая вид, что всё знает. А ведь на самом деле ни черта не знает, маленький паршивец.
– Живут, – выдохнула она, в последний раз шмыгнув носом.
Ын Ха поправила платье, направляясь в сторону своего спасителя и спотыкаясь о собственные ноги. Это от страха, сейчас пройдёт.
– Родители знают, чем ты занимаешься？ – спросил парень, накидывая свою куртку на хрупкие женские плечи.
– А чем я занимаюсь？ Оппа, я иду по улице, это противозаконно？ – спросила она, чувствуя обиду за слова брата. – Я просто шла по улице, – слёзы вновь начали течь по щекам, застилая обзор. – В чём я виновата, братик？ – останавливаясь посреди дороги.
– Ты сама спровоцировала его, – ответил он.
– Ты… – она замолчала, анализируя его слова. – Я сама спровоцировала его？ Я… Я, по-твоему… Чем я, чёрт возьми, спровоцировала его？ Вышла на улицу？ Родилась？ Чонгук, мать твою, совсем мозги прокурил？ – она пыталась уловить суть его слов, но кроме вышеупомянутого ничего в голову не приходило.
– Ты бы ещё голой вышла на улицу посреди ночи！ – крикнул он, запуская пятерню в волосы.
– Даже если бы и вышла, это не даёт никому право меня насиловать, – выдохнула она. – Он мог бы просто пройти мимо. Как десятки людей на моём пути. Я вовсе не виновата, что он больной ублюдок, и мне искренне жаль, что ты не понимаешь этого, – она развернулась, делая несколько шагов прочь и останавливаясь от его слов.
– Я каждый день имею дело с насилием, – устало произнёс он. – Они все оправдываются именно так. Она первая начала. Она бы ещё голой передо мной прошлась. Она сама хотела. Так они аргументируют свои неправомерные действия, – объяснил он. – Я не хотел обидеть тебя, я знаю, что ты ничего не делала, – бессильно оправдывался Чонгук. – Просто если что-то произойдёт, ты не останешься просто жертвой. Нападавшим всегда хочется оправдаться, убедить всех, что он делал это из благих намерений. Потому что кто-то бы всё равно это сделал, и хорошо, что это был именно он.
Чонгук не понимал, как был близок сейчас к правде. Он не знал ничего из того, что успело произойти в жизни сестры. Застывшие в глазах девушки слёзы постепенно высыхали, вызывая жжение в слизистой. Именно так он и говорил.
«Скажи „спасибо“, что это я».
«Ты должна быть благодарна, потому что я добр к тебе».
Сейчас брат сказал очень правильную вещь – что бы она не делала, прошлого не исправить. Он был прав, люди не живут с этим. Ей казалось, что она жила, но это было не так. Самовнушение. Каждый божий день хотелось сдохнуть и вот сейчас, только сейчас, она смогла себе признаться в этом.
– И самое ужасное, – продолжал парень, не видя замешательство сестры. – Их оправдывают. Зачастую, они не садятся в тюрьму на положенный срок, потому что доказать факт насилия сложно, а домогательство – почти невозможно. Нужно, чтобы он изуродовал свою жертву почти до неузнаваемости прямо в зале суда, чтобы его… – он запнулся. – Прости, сегодня было трудное дежурство, – он попытался улыбнуться, но, видя, что Ын Ха никак не реагирует, поспешил заверить. – Ты ни в чём не виновата, я просто…
– Ты был прав, – вздыхает она, поспешно сглатывая ком в горле.
– Что？
– Я действительно могла спровоцировать его своим внешним видом. Это платье. Две ноги, две руки, голова, да и всё остальное тоже было при мне в тот момент. Всё, что ему было нужно, было при мне…
Но тогда, что тогда было не так？ Мешковатые джинсы и растянутая футболка выглядели совсем непривлекательно. Стянутые в тугой пучок волосы уродовали ещё больше.
Что же тогда она сделала не так？
– Оппа, – наигранно бодро произнесла Ын Ха. – Ты голодный？ Пошли, я тебя накормлю…
Чонгук был прав. Во всём, что было сказано им ранее. Вплоть до того, что «с этим не живут». Потому что не живут ведь.
– Звони родителям хоть иногда, – причитала сестра, обнимая брата за талию и незаметно смахивая маленькие слезинки. – Они волнуются…
Это трудно назвать жизнью, но если есть ради кого пытаться остаться хотя бы на один день подольше на этой земле… Это ли не счастье？
– Кушай побольше… – продолжала она.
Никто не заслуживает стать жертвой.
– Эй, вообще-то я старше, – возмущался парень.
И никто не заслуживает стать насильником.
– Тебе заплатили более, чем достаточно, – кричала женщина с неестественно красными губами. Таким неестественным цветом, что аж тошнит.
– Но это незаконно, – попытался оправдаться Чимин, но его никто не слышал – точнее, не хотел услышать, отвесив смачную пощёчину.
– Всё, что ты здесь делаешь, незаконно…
Насильникам тоже непросто. Их тоже убивает само осознание факта преступления. Как бы они не старались, это клеймо, которое придётся нести всю жизнь.
– Ты должен был сделать так, как было приказано…
Неважно, как долго можно сопротивляться. Неважно, как сильно можно не хотеть.
– Наконец-то, тебя накажут, мой мальчик, – женщина взяла его за подбородок, довольно ухмыляясь. – А то совсем распоясался…
Всё это становится неважным, когда тебе причиняют боль. Сломанные рёбра. Ссадины. Сломанный палец. Разбитая губа. Лишение зарплаты и выходных. Обязательство выполнить невыполнимое, а точнее – невыполненное. Всё это не имеет смысла, когда причиняют боль, от которой даже в петлю не больно…
– Мы ничего не смогли сделать, – развёл руками доктор.
Он даже не говорит, что сделал всё, что мог, потому что не сделал. Потому что они даже не пытались.
– Мама… – он бессильно сполз по стене на холодный пол.
Потому что если нет денег, чужая боль превращается в пустой звук. Потому что деньги решают всё, а он потерял их из-за этой проклятой девчонки. Из-за какой-то призрачной идеи о нежелании причинять ей боль. Если бы он тогда поступил так, как должен был, она была бы жива, тогда его мать была бы жива…
– Убью, – как мантра для него. – Убью. Она захлебнётся в собственных слезах…
Иногда, пытаясь изменить события или помочь людям, мы не обращаем внимания на то, что время начинает течь не так, как раньше, меняя своё направление. Замечаем это, только когда ничего не вернуть, а потери слишком велики…
– Мама, прости, – склонившись на колени у фотографии улыбающейся женщины, Чимин не смог сдержать слёз.
Она до последнего улыбалась ему вот так…
Понимаем, что делаем что-то неправильно, когда руки дрожат не от холода, когда кровь капает на белый кафель в ванной и не останавливается. Понимаем, что нужны кому-то только после хорошей встряски…
– Ты что сделал, сука！ – орёт Юнги, тормоша друга и останавливаясь, только когда Чимин переводит на него помутненный взгляд.
Понимаем, что прошлое нельзя оставить там и не вспоминать о нём никогда. Так не бывает и не было никогда.
– Если ты сейчас закроешь глаза, я тебя сам нахуй закопаю…
Вот так время меняет своё направление и влечёт за собой много событий, которые не должны были произойти, но теперь оказываются неизбежными. Теперь ничего нельзя изменить, остаётся только терпеливо идти по дороге, на которую свернул случайно.
Один случай.
Один шаг не в ту сторону, и жизнь разрушена навсегда.
Прекратить нельзя продолжить.
Запятая по усмотрению.
========== Согласие ==========
Комментарий к Согласие
Доброго вечера, мои хорошие！
Надеюсь, вы хорошо провели эти выходные, которые, к моему глубокому сожалению, заканчиваются. А ещё столько не сделано, столько не написано, эх.
Спасибо большое за отзывы, я каждый из них читаю с замиранием сердца)
Хочу пожелать Вам сладеньких снов и прекрасного настроения.
А я как всегда жду Ваших отзывов.
Люблю Вас ^ ^
Всего несколько дней. Они тянулись бесконечно долго, как будто издеваясь. Врачи в больнице, где он оказался по милости Юнги, настаивали на том, что ему место в психушке. Там, куда обычно отправляют тех, кто пытался покончить с собой. Но он не пытался. Случайно порезав руку, он просто не смог остановить кровь.
Ему не верили, говоря, что «случайно вены не режут». Они не понимают, что случайно – это когда руки дрожат так, что палочки для еды держать сложно, не то, чтобы бритву.
Отпуская его домой только после подписания каких-то документов, только чтобы обезопасить врачей от возможной ответственности за последствия, они не понимают… Ад, в который он мог бы попасть после смерти, ничто по сравнению с Адом здесь. Каждый день просыпаться с осознанием того, что чего-то не хватает в жизни. Какой-то маленькой, но важной частицы. Это на самом деле тяжело. Продолжать двигаться дальше, оставляя позади слишком многое.
Чимину было нелегко смириться со смертью единственного человека, который поддерживал его всю жизнь. Даже тогда, когда он был не прав, она всегда советовала ему поступать так, как он считает нужным, и никогда не пыталась изменить его. Теперь, когда её больше нет, жизнь не может оставаться такой же.
Что-то должно измениться.
И обязательно изменится.
Он сам изменит это.
– Никогда больше я не ступлю за порог этого заведения, – отчеканил парень прямо в лицо женщине, которая всегда хотела избавиться от него и даже не старалась это скрыть от окружающих.
Меняться нужно полностью. Шаг за шагом возвращаясь к моменту, когда оступился. Даже если потребуется вернуться к исходной точке, он будет продолжать. Ради всего святого, он не остановится. Ради самого родного человека, он сделает это.
– Ты не можешь уйти, – довольно ухмыляясь, произнесла женщина, отходя к окну. – Контракт нужно было читать…
Но мы иногда просто не учитываем, что менять что-то, – это не перейти улицу или закрыть окно. Не так уже и легко, оказывается, менять жизнь.
Сейчас Чимин отодвинул на второй план даже желание отомстить Ын Ха. Всё равно. Пусть живёт своей треклятой идеальной жизнью. Сейчас он был готов на всё, чтобы просто изменить что-то. Он больше не хотел денег – они ему теперь были совершенно ненужны. Всё закончилось. Всё оказалось напрасным. Сколько бы он не старался, сколько бы не жертвовал собой, спасти жизнь дорогого человека не смог.
– Я это не подписывал, – возмутился Чимин, беря в руки незнакомый документ.
Никому не нужна правда. Важны лишь деньги, которые на самом деле ничто по сравнению со сломанными судьбами. По сравнению с Её сломанной жизнью. Как бы он не хотел отомстить ей, Ын Ха не заслуживает того, что было приготовлено ей судьбой и что его вынуждали делать. Потому что только со стороны всё выглядит просто. Потому что со стороны это совсем не больно. Потому что только им, испорченным деньгами и властью, кажется, будто сломать чужую жизнь легко.
– Смотри, а подпись, кажется, твоя, – выплюнула женщина, прищуриваясь.
Чимина тоже сломали. Сразу в нескольких местах. Так, чтобы ни один доктор не помог.
– Ты должен сделать это, – продолжала она.
Заставили почувствовать ничтожеством и мразью. Ын Ха была права, это его настоящая сущность. Грязная и испорченная. Только мразь способна жить, как он. Испытывать угрызения совести, но снова продолжать. Продолжать. День за днём… снова и снова тонуть в собственном дерьме. И не выбираться оттуда.
– Хотя… – протянула женщина. – Можешь не делать. Шуга вполне сможет выполнить всё чисто…
Чимин прикрыл глаза.
Знает же, куда бить. Знает же, что после Шуги люди не живут. А она точно захочет сдохнуть, если не сделает этого в процессе. Потому что Юнги хороший друг, замечательный человек, но безжалостный на работе. Он не признавал этого, но, кажется, ему пришлось в жизни пережить такое дерьмо, что Чимину и не снилось.
– Грязная сука！ – вырвалось у него. – Как вы можете так поступать с бедной девочкой？
– Прикрой свой соблазнительный ротик, а то ты ведь тоже не святой отец, – ядовито выплюнула женщина, облизывая нижнюю губу языком.
– Вы ломаете ей жизнь…
Так просто обсуждать сложные вещи. Решать чью-то судьбу. Чимин не знал, что всё это так просто. Или просто никогда не хотел этого узнавать.
– Ну да, я ломаю ей жизнь, – ухмыльнулась женщина. – А ты всё это время пел в церковном хоре, а вовсе не трахался за деньги.
Она права.
Они похожи.
Он тоже та ещё грязная сука. Отличие в том, что он ломал только свою жизнь, но та всё никак не поддавалась. Он всегда презирал женщин, которые были падки на деньги, пока сам не понял цену. Не все, конечно, но многие оказались здесь не по своему огромному желанию. Им каждый день приходится превозмогать отвращение к себе и вставать с постели только для того, чтобы через время лечь в чужую. Притвориться, что лучше, чем здесь и сейчас, не бывает. Притвориться, что не противно.
