Текст книги "Зависимость (СИ)"
Автор книги: Валентина Титаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
И только потом, оказываясь в пустой квартире, где никто не ждёт, понимать, что из этого болота нет выхода.
Здесь можно только оставаться и тонуть.
***
Утро одаривает нас солнечным светом только для того, чтобы мы не свернули с правильного пути. Тогда почему все продолжают оступаться, будто этот свет вовсе не для них? Чимин был одним из тех, оступившихся. Когда свет бил прямо в глаза, он разворачивался и шёл в другую сторону. Наверное, поэтому свернул не туда и теперь расхлёбывает то, что сам заварил.
Прислонившись к стене небольшого кафе, он пинал камешки под ногами, размышляя о том, что ему делать. Можно ведь просто сказать, что сделал… Неужели кто-то будет проверять? Хотя в прошлый раз он не говорил о том, что пожалел девчонку. Тогда как они узнали? Внешне ведь это никак не проявляется. Значит, за ним следят? Он осмотрелся по сторонам, но рядом никого не было. Бред какой-то！ Хмыкнул про себя парень, замечая, что Ын Ха вышла из кафе, завязывая свои длинные волосы в хвост. На улице уже было темно, поэтому девушка не заметила Чимина, даже когда тот вышел из своего укрытия.
Она шла медленно, иногда кивая головой в такт музыке, доносившейся из наушников. Парень пошёл следом. Через какое-то время его догнал Юнги, запыхавшийся и уставший. Наверное, сегодня опять ему не удалось выспаться.
– Ты что здесь делаешь? – шёпотом спросил Чимин, не выпуская из виду девушку.
– Собираюсь остановить тебя, – ответил друг.
– Ничего не выйдет, – грустно проговорил тот. – Я сам влез в это.
– Тогда совет: не принуждай её, – из уст Юнги это звучало как-то дико и странно. – Твоё задание переспать, не обязательно это делать так.
– У меня нет времени на эти игры, – ответил Чимин, начиная двигаться вперед, оставляя позади друга и уже издали слыша:
– А потом у тебя найдётся время для очередной попытки самоубийства?
И самое страшное, что Чимин знает, что друг прав. Знает, что будет ненавидеть себя за это всю жизнь, но не собирается останавливаться. Потому что он должен. Потому что терять больше нечего. Потому что он хочет возненавидеть себя ещё сильнее.
Приближаясь к девушке со спины, он не может перестать слышать этот голос в голове. Словно проникает в сознание и выворачивает всё там наизнанку.
Не принуждай её.
Чимин дотрагивается до её плеча, разворачивая к себе лицом. Не давая возможности осознать происходящее, целует в губы.
Не принуждай её.
Чувствуя разливающееся тепло по телу, проводит рукой по волосам. Отстраняясь, спрашивает:
– Давай переспим?
Не принуждает.
– Давай, – соглашается Ын Ха, вытаскивая один наушник из уха.
Слишком быстро ответила.
Будто только и ждала этого вопроса.
В чём подвох?
========== Боль ==========
Комментарий к Боль
Ваш блудный автор вернулся. Да ещё и с главой! Я очень благодарна за поддержку и за такие искренние отзывы. Я знаю, что Вы слишком долго ждали, но хочу сказать, что эта глава далась мне… больно. Да, именно больно. Надеюсь на Ваши отзывы, мне правда очень важно знать, что Вы чувствуете.
Надеюсь, Вы будете в порядке после прочтения.
Потому что меня уже нет…
Ын Ха молниеносно забежала в кладовку, когда увидела ещё у двери Хосока. Ей было неприятно осознавать, что он здесь. Со своей новой пассией. Девушке было неприятно знать, что она была только временным развлечением и он забыл её сразу же, как за ней захлопнулась дверь. Она видела, что он уселся за её столик, и попросила другую официантку подменить её один раз, ссылаясь на плохое самочувствие.
До закрытия кафе оставался всего час. Посетителей было немного. Поэтому она решила уйти раньше, с трудом уговорив администратора. Сняв свой фартук с логотипом заведения, она вышла на улицу через чёрный выход. Погода была прекрасной. Легкий ветерок развевал волосы. Убрав их назад и втянув побольше воздуха в лёгкие, она зашагала прочь, останавливаясь через несколько метров, увидев перед собой чью-то тень. Подняв взгляд с асфальта, который разглядывала уже несколько секунд, не позволяя себе испугаться. Мало ли кто это может быть!
Оторвав взгляд от пола и подняв его вверх, она увидела его. Парня, которого не хотела видеть больше никогда. Парня, которому верила. Парня, который предал.
– Уйди с дороги, – прошипела она, пытаясь обойти, когда оказалась намертво прижата к сырой стене. – Отпусти меня, придурок! – ударяя его в грудь и видя, как он расплывается в довольной ухмылке.
– Придурок? – удивился он, приподнимая одну бровь. – Придурок, говоришь? А раньше тебе нравился.
– А сейчас нет, – выплюнула, наступая ему на ногу и замечая, как он отскочил в сторону. – Прижимай к стене свою новую девушку, ей понравится.
Не медля ни секунды, она постаралась выйти из этого тёмного переулка, когда он настиг её, больно хватая за руку и разворачивая к себе лицом. Лицом к лицу. С человеком, которого любила. С человеком, которого никогда не сможет простить.
– Ревнуешь? – прошипел, ехидно ухмыляясь и приближаясь на непростительное расстояние.
– Отпусти, – пыталась вырвать свою руку она. – Ты делаешь мне больно, – почти плача от колющего чувства в сердце.
– Ревнуешь?! – повторил он, явно желая всё-таки получить ответ на свой вопрос.
– Нет! – ответила она ему в тон. – Нет, не ревную, – выдохнула, делая паузу, чтобы сглотнуть ком в горле. – Мне всё равно, с кем ты спишь. Мы расстались, забыл?
Хосок сжал её руку ещё сильнее, делая шаг навстречу и пугая своим диким взглядом. Взглядом собственника, не желающего терять своё. Взглядом человека, привыкшего получать желаемое. Получать, но никогда не отдавать.
– Это ничего не значит, – ответил он, дотрагиваясь до её щеки и заставляя вздрогнуть. – Нам же было хорошо вместе… – тихо добавил, приближаясь к лицу девушки.
– Хорошо тебе было с кем-то другим, – вздохнула Ын Ха, стараясь отстраниться. – А между нами с самого начала стояла твоя ложь.
Хосок замер, прикрывая глаза и пугая тем самым девушку. Но не отпустил, намертво закрепив свои руки на чужих, что были послабее. Они стояли молча несколько минут, и Ын Ха даже осмелела, готовясь сказать ему всё, что думает, когда его хриплый после молчания голос ворвался в сознание, путая мысли и оставляя за собой только страх.
– Ты тоже могла спать, с кем хотела, я не запрещал, – говорил он, но Ын Ха знала, что он врёт.
Хосок никогда бы не позволил ей даже посмотреть на кого-то другого. И сейчас не позволяет. Хотя они уже и не встречаются.
– Давай переспим? – произносит Чимин, глядя прямо в глаза и надеясь отыскать там положительный ответ.
– Давай, – соглашается Ын Ха, вытаскивая один наушник из уха. В нём всё равно не играла музыка.
Она видела, что он очень удивился её ответу. Это и для неё было очень неожиданно. Она знала, что всё равно сейчас струсит и ничего не будет. Вот только струсит ли он?
Чимин понимал, что что-то не так. Понимал это, когда она опустила взгляд вниз, разглядывая свои туфли. Чувствовал, что что-то не так, когда, получив разрешение, приблизился к её лицу и поцеловал в губы, ощущая солоноватый привкус слёз, но не останавливаясь. Он понимал, что что-то неправильно, когда она начала слабо оказывать сопротивление, ударяя его в грудь своими маленькими кулачками. Он знал, что поступает неправильно, но… Он же спросил её и получил вполне чёткий положительный ответ.
– Чимин, не надо, – пискнула она, когда его руки пробрались под легкую куртку, приподнимая одежду и касаясь холодными руками тёплого тела.
Он будто не слышал её, продолжая исследовать чужое тело. Она хватала его за руки, стараясь избавить себя от неприятных прикосновений, но не могла остановить его. Потому что он не хотел останавливаться.
Потому что не собирался останавливаться.
– Помолчи, пожалуйста, – прошипел он, отбрасывая её руки в стороны. – И не рыпайся, иначе будет больно, – противно ухмыляясь. – Хотя больно будет и так.
– Нет, пожалуйста, – складывая руки в умоляющем жесте. – Я пошутила, – нервно смеясь и с ужасом глядя в его глаза, где явно читалась непреклонность.
– А я нет, – ответил, хватая за запястье и таща за собой, словно безвольную куклу. – Мне не нужно твоё разрешение, ты этого ещё не поняла? – поворачиваясь к ней, но не останавливаясь, а лишь ускоряя шаг.
Парень тащил её к своей машине. Тут недалеко, за углом. Он оставил её здесь, отлично зная, что сегодня так или иначе он выполнит заказ. Заворачивая в переулок, чувствовал, что Ын Ха старалась притормозить, но он увлекал её за собой с такой силой, что сопротивляться было бесполезно.
– Чимин, – сквозь слёзы прошептала она, когда безвольной тушей упала на сидение его машины и услышала щелчок блокировки дверей.
Парень расположился в кресле рядом, устало опустив голову на руль и взъерошивая свои светлые волосы руками.
Дороги назад нет.
Он должен сделать это сейчас.
Должен сделать…
Чимин поднял голову, шумно выдыхая, и посмотрел на девушку, заставляя от страха вжаться в сидение. Хотелось слиться с этой обивкой, чтобы он не смотрел на неё так. Не облизывал свои пухлые губы, расплываясь в издевательской ухмылке.
Он старался вспомнить все моменты, когда ненавидел её, чтобы хватило злости заставить себя сделать то, что презирал всё жизнь. Он вспомнил мать. Улыбающуюся и… живую. Она умерла из-за Ын Ха. Это Ын Ха убила её.
Чимин приблизился к девушке, грубо хватая за подбородок и позволяя себе коснуться её губ, терзая их и не обращая внимание на сопротивление.
Насрать.
Он не будет больше жалеть её. Как никто не пожалел его мать, позволяя ей умирать на его глазах. А всё из-за этих грёбаных денег!
Он почувствовал металлический привкус во рту, но не отстранился, пытаясь проникнуть глубже, сорвать все замки и побывать там, где нельзя. Хотелось заставить Ын Ха ощутить всю ту боль, что рвёт его душу на части. И она почувствует это, Чимин уж постарается.
Он отстраняется, принимаясь стягивать с девушки куртку и пресекая её попытки остановить его. Такие жалкие, что почти смешно.
– Чи-Чимин, не надо, – захлёбываясь в собственных словах, просила она.
Парень выпустил из груди нечто, похожее на рык. Громкий. Пугающий. Приносящий боль. Заставляющий вздрогнуть и прикрыть от страха глаза, когда его кулак ударил сидение недалеко от её головы, вынуждая невольно вскрикнуть.
– Заткнись! – прямо в самое ухо. – Я тебя умоляю, заткнись, – прошипел так отчаянно, что все внутренности сжались в тугой узел, отдаваясь болью внизу живота. – Я дам тебе денег, только молчи, – хватаясь за её рубашку и особо не церемонясь с одеждой. Слыша противный звук рвущейся ткани и падающих пуговиц, он поморщился. Но только на секунду. – Иначе, блять, – проводя по ключице ладонью и поднимаясь выше, чтобы несильно сжать тонкую шею. – Живой не выпущу, – прошептал, забираясь под кожу толпой мурашек и заставляя в ужасе распахнуть глаза.
– Пожалуйста, – пискнула она, чувствуя, как его рука сильнее сжала горло, перекрывая доступ к кислороду.
Он не шутил.
Когда дышать стало совсем трудно, она попыталась ухватиться за его руку, но ничего не выходило.
Но Чимин знал, что делает.
И знал, когда нужно остановиться.
Бесполезно хватая ртом воздух и чувствуя, как легкие горят от нехватки насущного, Ын Ха почувствовала его губы на своих и хватка на шее ослабла. Вот только дышать легче не стало. Язык Чимина проникал в самые сокровенные уголки сознания, заставляя почти биться в конвульсиях, потому что дышать. по-прежнему. нет. возможности. А ещё было противно и мерзко. Так, что почти выворачивало наизнанку.
Отчаяние? Это оно вязким бредом проникает в сознание?
Ын Ха почти начинает задыхаться, когда парень отстраняется, слыша её грудной кашель и видя, как часто вздымается её грудь.
– Я не шутил, – произносит, доставая из бардачка пачку сигарет и вытягивая одну, чтобы через секунду, опустив стекло и щёлкнув зажигалкой, втянуть поглубже и выпустить едкий дым в приоткрытое окно. – Тебе лучше не знать, на что я способен, – сделав ещё одну затяжку, он выкинул недокуренную сигарету в окно, замечая, как девушка дрожит. От страха, или от холода… Разве важно от чего?
Чимин ухмыльнулся свои мыслям, жалея, что сегодня трезв, как стёклышко. Потому что всё это чувствовать… Невыносимо.
Но он умел заставлять себя делать неприятные вещи.
Поэтому сейчас…
Он протягивает ладонь к девушке, видя в её глазах дикий страх, и сжимает подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза:
– А теперь будет больно…
Шепчет он, оттягивая края разорванной рубашки в стороны. Ын Ха ловит себя на мысли, что не сопротивляется, и неловко прикрывает себя руками.
Чимин противно ухмыляется, сжимая её руки в своей, и дотрагивается носом до щеки, чувствуя, как девушка вздрагивает. Слишком нежно, чтобы быть правдой. То, что произошло потом, было больше похоже на реальность. Больше похоже на кошмар. Чимин спускается к шее, замечая проступившие следы от собственных пальцев, проводит по ним ладонью. Целует ключицы, больно втягивая кожу и оставляя после себя красные метки. Доказательства его силы и её слабости. Позволяет свободной руке пройтись по телу, слыша всхлип:
– За что?..
И даже не пытается остановиться, скользя свободной рукой вверх по бедру. Он чувствует её несмелые попытки оттолкнуть его, но от этого становится смешно так, что он перестаёт сдерживаться, смеясь вслух.
– Хочешь, чтобы я связал тебя? – спрашивает сквозь смех и замечает её обречённый взгляд.
Неужели она, наконец, поняла, что ничего не сможет сделать? Неужели до неё, наконец, дошёл смысл его слов и всего происходящего?
Она бессильно качает головой.
Не хочет.
– Хорошая девочка, – шепчет он, стаскивая с себя куртку, а затем футболку. – Так будет лучше, – продолжает, замечая слёзы на её щеках. То, что он терпеть не мог.
Но ничего, вытерпит.
Он наваливается всем телом на девушку, заставляя прохрипеть. Грубо целует, оставляя за собой раны на пересохших губах. Спускается ниже, своими прикосновениями причиняя невыносимую боль и оставляя синяки. Звук расстёгивающейся ширинки оглушает, и Ын Ха пытается проглотить ком в горле. Вот только не может, чувствуя его прикосновения.
Ничего, переживёт.
Ын Ха почти задыхается от тяжести его тела сверху и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Даже не моргает. Только одинокие слезинки изредка орошают бледное личико.
Ничего не чувствовать. Ын Ха хотелось ничего не чувствовать.
А лучше умереть… Чем жить с этим.
Да, лучше умереть.
Как там говорил Чонгук? Люди с этим не живут?
Наверное, он прав…
Действительно.
Не живут…
========== Разоблачение? ==========
Комментарий к Разоблачение?
Спасииибо огромное за Ваши, невероятно приятные и честные, отзывы ^^ Я всегда с нетерпением жду каждый комментарий. Мне не нравится, что приходится тратить так много времени на главы, но как-то так выходит.
Прошу прощения.
Иногда, во время написания, становится почти больно. Сердце почти разрывается и все эти чувства… их сложно описать. Их можно только прочувствовать. И прожить.
Я рада, что Вы всё ещё ждёте и что остаётесь со мной.
Правда.
Спасибо Вам.
Следующим утром небо было затянуто серыми тучами. Будто бы тоже страдало вместе с Ын Ха. Проснувшись в шесть часов и обречённо заметив, что смогла поспать целый час, она попыталась улыбнуться, чтобы сделать этот день хоть немного лучше. Но пересохшие губы неприятно покалывало, а дотрагиваться до них даже не хотелось. Потому что они ещё помнили тепло Его дыхания и грубость Его действий. Потому что было невыносимо даже помнить об этом.
Чувствуя боль во всём теле, она еле смогла подняться с постели и пошатнулась, вовремя хватаясь за спинку стула. Не хотелось не то, что идти на пары, а даже жить почему-то не хотелось. Каждое движение отдавалось тупой болью внизу живота. Каждый вдох и выдох заставлял лёгкие гореть. А каждая мысль толкала на необходимость исчезнуть. Такую насущную, что почти становилось больно.
Когда он сделал ещё несколько шагов, у него в глазах начало темнеть и всё вокруг поплыло, постепенно сливаясь в сплошной мрак. Ын Ха словно издали слышала, как что-то упало, но не могла понять что. А это была она. Это она упала, стягивая с кровати одеяло в попытке ухватиться за что-нибудь. Это она упала, ударяясь головой. И теперь, лёжа на холодном полу своей комнаты и ощущая, как мурашки бегут по босым ногам, забираясь в самую душу, она не чувствовала ничего.
Почти ничего.
Не было звона в голове от вполне чувствительного падения. Не ощущалась боль в ноге от неправильного положения…
Этого всего не было.
Только горячая слезинка, стекающая по виску к шее, словно обжигала, заставляя дрожать всем телом.
В этот день Ын Ха так и не смогла заставить себя пойти в университет, пропуская первый совместный со старшим курсом семинар по криминальной психологии. Кажется, темой была психология убийства. Но сейчас ей было совершенно неважно всё это.
Неважно, что телефон трезвонит со вчерашнего вечера. Со Хён, наверняка, волнуется. Родители, наверное, звонят. Дотянувшись дрожащей рукой до мобильного, она увидела на экране фотографию брата.
Чонгук.
Он переживал.
Он волновался.
Он предупреждал.
Она не поверила ему…
Отбросив телефон в сторону, девушка погрузилась в темноту. Мучительно-сладкую. И ей снилось, что она тонула. В собственных слезах… и боли.
Потому что это был не сон.
Она плакала.
– Держи, – Чимину вручили адрес, написанный на маленьком клочке бумаги. – Смотри не налажай, как в прошлый раз.
Мужчина уходит, оставляя парня одного.
Да, в прошлый раз он здорово налажал. Грустная ухмылка слетает с его губ. Ын Ха была самой большой лажей в его жизни, и он не знал, что теперь с этим делать. Потому что её стоны боли, её вязкий шёпот, мольбы и такие хрупкие слёзы… Такое искреннее желание сдохнуть в огромных глазах. Проблеск надежды и такое беззащитное сопротивление мимо воли всплывало в сознании, заставляя мучиться и до крови закусывать пухлые губы. Просто хотелось себе сделать так же больно. Хотя так же… не будет. Да, всё верно, она была самой большой лажей в его жизни. И он никогда не хочет повторять эту ошибку.
Больше никогда в жизни.
– Чимин, – окликнул его Шуга, подходя совсем близко. – Ты… в порядке? – как-то взволнованно, что было совсем несвойственно суровому парню.
– А почему я должен быть не в порядке? – удивился Чимин, окончательно прогоняя дурные мысли и воспоминания.
– Вчера… – начал тот, когда был резко перебит.
– Она просто одна из, – выплюнул Чимин, скорее убеждая в этом самого себя, а вовсе не своего собеседника.
– Ты неправ. «Одна из» – это когда она платит за своё изнасилование, – наставительно произнёс, будто говорил об обычных вещах. Хотя для него они и были обычными. – Бывает и такое, я здесь дольше твоего, – добавил, видя удивление в глазах младшего. – А она, – сделал паузу, акцентируя внимание на следующем. – Единственная, которой ты сломал жизнь.
– Хён, прекрати, – нервно хохотнул Чимин. – Это просто работа.
Хотя сам так не считал.
Хотя сам хотел уйти.
Хотя ненавидел себя теперь больше, чем своего отца, позволившего умереть матери.
Он не знал, что можно ненавидеть так сильно.
– Просто работа – это когда ты разносишь пиццу и совсем не думаешь о том, с чем в этот раз, – тяжело вздыхая. – С пепперони или с грибами? Это просто работа, – видя, как младший закатывает глаза от раздражения. – А то, что делаем мы, может сломать кому-то жизнь.
– А у меня был выбор? – вдруг выпаливает Чимин. – Хён, у меня был выбор? Меня спросили, по-твоему: «Не хочешь ли изнасиловать эту девочку?». Думаешь, я бы сделал это, если бы мог отказаться?
– Мы часто делаем ошибки, – как-то по-филосовски выдыхает Шуга. – Эту бумажку ты сейчас отдаёшь мне, – протягивая руку, чтобы забрать. – А сам чешешь на пары, понял? Сколько ты уже не появлялся там? Месяц? Два?
И правда, давно он не ходил в универ, всецело посвящая себя работе, которая совсем не приносила удовольствия.
Как Шуга-хён живёт с этим?
Хотелось спросить, но его фигура тогда уже медленно скрывалась за поворотом…
***
Один день закончился, сменяясь другим. Лучше не становилось и даже совсем наоборот – только хуже. Понимание, что внутри сломалось нечто важное, поддавшись Его напору. Осознание, что пропуски пар без причины нужно будет отрабатывать и что это совсем не решает проблему. Всё это заставляло вставать с постели. Ын Ха спешила собраться сразу же после звонка будильника. Признаться, она вовсе и не спала, но этот момент можно и опустить. Тело ломило и не поддавалось контролю, отчего казалось, что вся боль мира сконцентрирована там, внутри, где всё никак не перестанет болеть.
Превозмогая боль и отвращение не только к миру, но и к себе самой, она вышла на улицу. Чувствуя, как холодный ветер пробирается под одежду почти до костей, она продолжила идти. Мысли о том, что в универе ей придётся видеть Его, не покидали голову, заставляя морщиться. Ын Ха просто не понимала, в какой именно момент всё пошло наперекосяк. В тот день, когда она встретила Чимина? Тогда она прогневила Судьбу? Или когда украдкой смотрела на него, любуясь, но не позволяя себе приблизиться?
Тогда он казался таким идеальным. Нет, даже не так – он был идеальным. Лучший в группе. Спортсмен. Он имел привлекательную внешность и не менее привлекательную душу. Он был таким. Правда.
Или ей просто казалось?
С тех пор, как он начал пропускать пары, всё изменилось. Даже его взгляд стал другим. Тяжёлым. Безразличным. Злым. Он будто в один миг стал ненавидеть весь мир, проклиная всех и вся и погружаясь в себя слишком сильно. Он изменился. Не улыбался. Он натягивал на лицо маску, которая ему совсем не шла, так считала Ын Ха. Вот только оказалось, что тот милый паренёк – и была маска, а этот, холодный и безжалостный, его настоящая сущность.
Как девушка могла этого не заметить?
Дойдя до университета и посмотрев на всё происходящее там другими глазами, она поняла, что вся эта суета вокруг… она такая незначительная. Совершенно зря она раньше переживала из-за плохих оценок или из-за того, что где-то отметила неверный ответ. Теперь она понимала, что всегда найдётся то, что отодвинет казалось бы важные вещи на второй план. И такое нашлось. Действительно, теперь всё было совершенно неважным. Всё, кроме выжигающей боли внутри.
Идя по коридору, поднимаясь по лестнице, входя в аудиторию, садясь на место, Ын Ха казалось, что все смотрят на неё и самое страшное – знают. Похоже на паранойю.
Устало опустив голову на руки и не удосужившись её поднять до тех самых пор, пока преподаватель не вошёл, что сразу было понятно по уменьшению шума, девушка не заметила, не знала, не хотела узнавать, что сейчас, в этой самой аудитории… сидит Он. Дышит почти в спину. Сверлит взглядом. Ненавидит. И…
Сожалеет?
Что это промелькнуло в Его глазах?
Нечто, похожее на раскаяние?
Но вот снова. Холод. Безразличие. Пустой взгляд, не адресованный никому конкретно. И боль, которую ему удаётся скрыть за ехидной ухмылочкой. За очаровательным блеском глаз. За маской животной ненависти.
Кого он ненавидит?
Её?
Или себя?
– На прошлой паре мы рассматривали психологию убийства…
Голос преподавателя слышался только фоном, когда Ын Ха увидела Его. Мертвецки побледнев, она не смогла сдержать дрожь в руках и во всём теле, роняя ручку на пол. Под Его пристальным взглядом подняв её с пола, девушка попыталась сконцентрироваться на словах преподавателя, которые даже не влетали ни в одно ухо. Просто-напросто зависая в воздухе.
– На этом занятии у нас будет возможность лучше изучить психологию изнасилования…
Ын Ха замерла, будто её словили на горячем. Даже сердце, кажется, перестало биться. В голове вертелись только эти слова…
Психологию изнасилования.
Будто издевательство, честное слово.
– Как происходит изнасилование? – задал вопрос преподаватель.
Ын Ха не шевелилась, спиной чувствуя Его прожигающий взгляд. Он смотрел на неё. Он мысленно делал это снова, вонзая маленькие иголочки в сердце и сжимая его до полного остывания. Он мысленно прокручивал в голове те события, потому что эта пара казалась совершенно издевательской, заставляя вспоминать. Не давая возможности забыть.
– Пак Чимин, – словно гром, резко спросил мужчина. – Как насильники делают это?
Чимин изменился в лице, но девушка не могла этого видеть. Что он спросил?.. Как это происходит? Своевременный вопрос. Нужному человеку. Преподаватель будто знал, кого спрашивать.
Поэтому спросил.
Поэтому не дал отдышаться, задавая следующий вопрос, почти шокируя.
Ын Ха перестала дышать, чувствуя, как лёгкие начинают гореть, а горло словно сдавливает металлическое кольцо. Кольцо из Его рук. Вопрос был слишком актуальным…
– Как это, насиловать?
========== Ощущения ==========
Комментарий к Ощущения
Я здесь.
Не сказать, что живая. После написания этой главы как-то паршиво на душе. Прямо так гаденько, что просто пиздец. Спасибо за отзывы, они исцеляют те мелкие порезы на моём сердце, которые изредка начинают кровоточить.
Надеюсь, Вы будете в порядке. Хочется скорее узнать Ваше мнение.
– Почему вы спрашиваете меня, преподаватель Им? – выдавил из себя Чимин, за маской шута, за маской смеха и непонимания пряча собственные чувства. – Откуда мне знать? – противно хихикнув своим друзьям, которые охотно поддержали его.
Ын Ха вздрогнула от его голоса, который смехом больно забирался под кожу. И ей тоже захотелось смеяться. Истерически. До слёз. До боли в животе, которая и так не проходит. Смеяться, потому что «откуда мне знать» звучит ненатурально.
– Я спрашиваю, потому что мне интересно ваше мнение, – спокойно продолжил преподаватель, отходя от кафедры. – Как вы думаете, что чувствует насильник в процессе изнасилования? – делая шаг навстречу аудитории и останавливаясь в ожидании ответа.
– Эм… Сожаление? – предположил Чимин, вызывая смех у аудитории и самодовольно скалясь, чтобы скрыть бурю внутри.
– Сожаление? – удивляется преподаватель. – Отнюдь. Совсем не сожаление испытывает насильник, совершая акт насилия над другим человеком.
Чимин свёл брови на переносице, погружаясь в мир собственных ощущений. Что он чувствует сейчас, сделав самое мерзкое в жизни? Это… Сожаление? Или всё же нет?
– Удовлетворение.
Вовсе нет. Никакого удовольствия Чимин не получил от этого. Какая-то лживая психология.
– Агрессию.
Возможно, только чуть-чуть. Этого нельзя отрицать, потому что синяки на теле девушки сейчас всё ещё горят под одеждой, принося боль.
– Возбуждение.
Чимин запутался. В своих собственных чувствах. Имело ли место возбуждение? Скорее да, чем нет. Потому что чувствовать под собой горячее тело, не имеющее возможности сопротивляться, почему-то было невыносимо приятно. До жжения где-то пониже живота.
– Желание продолжать.
Вот это уже чистой воды правда. Хотелось продолжать. Причинить ещё больше боли. Заставить скулить, по-блядски закусывая губу. Не отпускать, когда сознание уплывает. Оставить свои метки ярче… Больнее.
– Вы не найдёте насильника, который будет сожалеть. Поэтому, Пак Чимин, ваши предположения неверны, – обратился к нему преподаватель, поворачивая голову и делая шаг навстречу аудитории. – Как вы думаете, как происходит изнасилование?
Снова заставляя замереть с нечитаемым выражением лица. Глубоко вдохнуть прежде, чем заговорить. Хрипло. Гортанно. Почти низко.
– Вы уверены, что хотите знать моё мнение? – задал вопрос, поправляя волосы назад заученным жестом и украдкой поглядывая на Ын Ха. Ему показалось, что она вздрогнула. – Я считаю, что глупо называть изнасилованием процесс, когда один хочет, а другой – нет. Когда один сильнее, а другой сопротивляется. Только тогда это изнасилование? Согласитесь, тогда таких преступлений совсем мизерное количество?
– К чему вы клоните? – спросил преподаватель, скрещивая руки на груди и опираясь на кафедру.
– Это ведь совсем нечестно, считать насилие насилием только при наличии сопротивления? – продолжал размышлять Чимин, замечая, как аудитория затихла, внемля его словам. – Давайте поговорим о проституции…
– О тебе, что ли? – с задних парт донёсся женский голос, полный презрения, но Чимин не обернулся даже. Он привык не обращать внимания на оскорбления. Потому что это правда. А на правду не обижаются.
– Попрошу не оскорблять, – подал голос преподаватель, заинтересовавшийся предположениями студента. – Продолжайте.
– Почему нельзя назвать изнасилованием то, что происходит в публичных домах? Схема немного меняется, но смысл тот же, – продолжал Чимин, шумно выдохнув. – Тот, кто хочет, – насильник, в любом случае. Тогда почему нельзя назвать жертвой того, кто вынужден хотеть? Подумайте об этом. У этого человека просто забрали возможность сопротивляться, но он всё та же жертва. Разве нет? – спросил, ожидая ответа преподавателя.
Но тот молчал.
– Шлюхи сами выбирают быть жертвами, скажешь нет? – задала вопрос студентка. Та самая, которая пыталась оскорбить Чимина в прошлый раз.
Сейчас он оборачивается и презрительно хмыкает. Кто бы говорил! Это была одна из его клиенток. Когда-то она порвала ему губу, и он отказался от её вызовов. Вот теперь и бесится.
– Никто не становится жертвой по собственной воле, Ким Бона, – вмешивается преподаватель. – Ваши мысли, Пак Чимин, очень занимательны. Я тоже задумался об этом, потому что вы правы. Все люди, которым навязали чужую волю, являются жертвами насилия. Если копнуть глубже и уйти от темы непосредственно сексуального насилия, то можно сказать, что родители, отправляя вас в школу и заставляя учиться, тоже совершают насильственные действия над вашим мозгом, заставляя его работать в том или ином направлении. Таких примеров множество. Я тоже сейчас, скорее всего, насильник, поскольку заставляю вас сидеть здесь и слушать лекцию. Это тоже своего рода насилие. Поэтому мы все ему подвергались или продолжаем подвергаться. Это происходит непроизвольно и у нас нет возможности этому помешать. Стоит обратить ваше внимание также и на то, что самое потрясающее насилие – отнюдь, не сексуальное. Нас заставляют жить, это самое большое насилие в мире, – наставительно говорит преподаватель. – Пак Чимин, спасибо за интереснейшую точку зрения, – подходя к кафедре и делая какие-то пометки в своём блокноте.
Ын Ха совсем побледнела, когда преподаватель поднял свой взгляд на студентов, словно выискивая следующую жертву. Он искал того, на кого обрушить шквал вопросов. Кто будет следующим? Девушка была готова молиться всем существующим и несуществующим богам, чтоб только это была не она…
– Раз мы уже заговорили о жертвах, как думаете, что чувствуют они? – спросил преподаватель, словно сканируя аудиторию и останавливая свой взгляд на девушке, опустившей голову слишком низко. – Чон Ын Ха, – проговорил слишком громко, заставляя толпу мурашек пробежаться по спине. – Вас не было на прошлой паре, вам уже лучше?
