Текст книги "Запах атомной бомбы. Воспоминания офицера-атомщика"

Автор книги: Валентин Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Навстречу вышел майор Бугаенко в аэродромной форме. Такую же форму приказано было одеть и нам. Майор выглядел деловито и торжественно. Мы прошли через небольшой тамбур, у дверей которого стоял часовой, и зашли в большой зал. Высокие белые стены вверху заканчивались широкими окнами из прозрачных кубиков голубоватого стекла.

Вдоль стен стояли многочисленные шкафы на колесиках, столы с приборами и стулья. Это, очевидно, и были те пульты и стенды, о которых нам уже рассказывали на занятиях, и схемы которых мы уже начали изучать.

Наше внимание сразу же обратили на себя две тележки на толстых шинах, стоящие посреди зала. Обе они были накрыты брезентом, который скрывал что-то округлое спереди и прямоугольное – сзади. Высота тележек была чуть выше роста высокого человека. Мы смотрели на эти тележки, не отрывая глаз. Еще вчера подполковник Хихоль намекнул нам, что завтра мы познакомимся с самими изделиями.

Майор Бугаенко вместе с другим майором, которого мы увидели впервые, уверенными движениями сбросили брезентовые чехлы, и перед нами открылись две разные по конструкции атомные бомбы.

Они поблескивали темно-зелеными боками, на которых размещались многочисленные круглые лючки и крепились какие-то блоки. Оба изделия заканчивались четырехлопастными стабилизаторами. Их аэродинамические формы отличались друг от друга: одна была более округлая, отчего казалась короче, другая – более стройная и продолговатая, обе были одной и той же длины.

– Товарищи офицеры! – торжественно провозгласил майор Бугаенко. – С этого момента вы допущены к общему виду изделий. Это является одним из секретных допусков, который дается только по особому приказу компетентных органов. Не каждый летчик имеет возможность видеть изделие без чехла. Эта возможность предоставляется только командиру самолета и штурману. Тому штурману, который по команде командира корабля нажимает кнопку сброса изделия. Тому, который, в сущности, поражает противника этим оружием. Часовой, который охраняет эти изделия, никогда не видел и не увидит их. А если случайно он увидит их внешний вид, то будет иметь большие неприятности, вплоть до суда.

А теперь – к делу. Изделие, которое выглядит потолще, называется «изделие 513» или, как мы говорим, «тройка». Которое потоньше – «изделие Т-514» или «четверка». Еще за ним закрепилось название «Татьяна». Оба изделия имеют одинаковую мощность, которая приблизительно равняется мощности бомб, сброшенных на Японию: 20 000 тонн тринитротолуола или попросту – 20 килотонн.

«Тройка» являет собой один из первых вариантов, «четверка» – более усовершенствованный вариант, о чем свидетельствует ее более удобная аэродинамическая форма.

Вы уже знакомы со схемами блока автоматики, радио– и бароканалов, так что пора ознакомиться с конструкцией основных блоков изделия на реальных образцах.

Поздравляю вас с сегодняшним знаменательным днем, и – за работу, товарищи офицеры!

Одно из изделий было быстро и ловко зачехлено, а другое – толстую «тройку» – стали готовить к разборке. На специальном столике появился набор сверкающих хромом ключей и приспособлений. Незнакомый майор, который оказался постоянным служителем этого здания, торцевым ключом начал быстро вывинчивать с передней части изделия потайные болты. Через какое-то время полусфера отошла от корпуса, как дверца, и открыла внутренности изделия. Меня обволокло необыкновенным запахом, который и раньше ощущался по всему залу. Это был запах краски, лака и аптеки, который, раз вдохнув, невозможно было забыть никогда.

У меня на запахи особая память. За годы жизни их собралась целая коллекция. Помню, как пахнет советское военное снаряжение – потом, хлебом и махоркой. Немецкое – кожей, эрзац-кофе и сигаретами. Румынское – табаком, мамалыгой и дешевым одеколоном. Оружие всегда пахнет краской, маслом и порохом. Но во всех этих запахах ощущается запах живого человека – солдата. Запах же атомной бомбы совсем другой. Подобный запах несколько лет позже я ощущал от акваланга. И в том, и в другом случае в нем совсем отсутствует человеческий запах. В нем для него нет места. Этот неповторимый запах будет ощущаться во всех помещениях, хранилищах и даже на открытых площадках, которые имеют хоть какое-то отношение к изделиям.

Прошло много лет, но запах атомной бомбы иногда возникает в памяти при контакте с самыми разнообразными предметами, в самых неожиданных местах. Так он, спустя годы, неоднократно всплывал во время дальнего плавания по Тихому океану на научно-исследовательском судне «Валерьян Урываев». Но это было уже позже…

Через хитросплетение кабелей и проводов проглядывал черный шар тротилового заряда. В некоторых местах на нем, как прыщи, сидели капсюли-детонаторы. Их было тридцать два.

– Это и есть главные исполнители задума тех, кто создал это устройство, кто подготовил его к использованию и тех, кто примет решение о его взрыве. Именно они, капсюли-детонаторы, должны мгновенно и целенаправленно обрушить силу ударной волны тротилового заряда на центральную часть изделия, – торжественно провозглашал майор Бугаенко. – Подчеркиваю – мгновенно, за доли микросекунды и без никакого разброса во времени. Вот тогда и возникнет атомный взрыв с максимальным коэффициентом полезного действия.

Пусть вас не смущает выражение – коэффициент полезного действия, так как то, что врагам на смерть, нам – на пользу. Правда, один физик, по фамилии Ландау, упорно говорил не «коэффициент полезного действия», а «коэффициент вредного действия» бомбы. Но это – не для нас.

Через какое-то время таким же способом, как передняя, была открыта хвостовая часть изделия. В ней размещалось что-то напоминающее цилиндрическую бочку желтого цвета, от которой вглубь уходило несколько кабелей.

– Это блок автоматики, основное назначение которого – формировать высоковольтный заряд для подрыва изделия. Для этого постоянное напряжение аккумуляторов, которые размещаются вот здесь, в стабилизаторах хвостовой части, преобразуется в высокое напряжение и в виде импульса поступает на капсюли-детонаторы.

Майор обошел бомбу вокруг, похлопал указкой по ладони и хитро спросил:

– Кто же определяет то мгновение, когда должна сработать вся эта сложная начинка? Скажу сразу – это мгновение, а точнее – высоту подрыва – устанавливают еще во время подготовки изделия, на земле. А исполнительная команда подается вот этими двумя блоками – высотомерами, действующими независимо друг от друга. Это барометрический и радиометрический датчики высоты.

Первый определяет ее по изменению атмосферного давления, которое меняется в зависимости от высоты. Второй – по скорости прохождения радиоимпульса к поверхности земли и обратно.

В зависимости от рельефа местности, метеорологических условий и, конечно же, характеристики цели поражения, высота может устанавливаться в широком диапазоне. Для наших учебных задач мы будем ее принимать в 400–600 м.

– А что это за устройства в передней части изделия? – спросил один из курсантов. – Одно в центре и несколько – по бокам?

– Это вспомогательные блоки подрыва изделия в том случае, если не сработают баро– и радиоканалы и изделие упадет на землю. Как это ни удивительно, но теория вероятности этого не исключает. Впрочем суровая практика эту невероятную возможность должна исключить: изделие все равно должно взорваться. Для этого в центре выступает наружу главный контактный узел – ГКУ, а по бокам – боковые контактные узлы – БКУ. При ударе изделия о землю они замкнут контакты резервной системы подачи импульса на капсюли-детонаторы. Но, упаси Боже, если когда-либо это случится в вашей практической работе. Пока, насколько мне известно, такого не бывало.

Мы подошли к хвостовой части изделия, где в четырехлепестковом стабилизаторе на отдельных полочках были закреплены два черных аккумулятора. Их почти обычный автомобильный вид по сравнению с другими узлами был мирным и успокаивающим.

После знакомства с «тройкой» мы ознакомились с внутренностями «четверки», которая почти ничем, кроме формы, от нее не отличалась.

– А теперь познакомимся со стендами проверки изделий на работоспособность и нормальное функционирование всех блоков в комплексе. Это ряд пультов управления и контроля, которые имитируют на земле все то, что происходит с изделием во время транспортировки в самолете и свободном падении.

Вам предстоит знать их электрические схемы, кабельные соединения, представлять их взаимодействие с изделием, понимать их работу и уметь мгновенно ориентироваться при возникновении непредвиденных ситуаций. Ваша работа именно и направлена на то, чтобы этих ситуаций не было.

В нашем деле должна быть стопроцентная конечная надежность. Не обязательно – больше, но ни в коем случае – не меньше, – майору нравилась роль лектора, и он с удовольствием ею пользовался.

А стендов было много, почти полтора десятка. Все они были установлены на колесиках, что давало возможность перемещать их по всему залу.

В этот день мы только познакомились с внешним видом и внутренним устройством двух изделий, состоящих на вооружении Советской Армии и известных как РДС-3 и РДС-4. Увидели стенды проверок и узнали их назначение. С уважением и опаской посмотрели на гору инструкций и схем, которые в последующие дни предстояло изучать.

Вскоре у нас появился новый командир сборов. Это был инженер-подполковник Князев Валентин Никанорович. Он отличался от других офицеров тем, что выглядел как-то по-штатски: шинель висела на его высокой и худой фигуре, словно пальто. Внимательный взгляд серых глаз располагал к спокойному разговору и не вызывал излишнего трепета и беспокойства. Раньше он был преподавателем в одном из высших военных училищ города Харькова.

Будучи опытным инженером и преподавателем, он занимался, в основном, учебным процессом и в дисциплинарные дела не вмешивался.

Этими вопросами по-прежнему занимались Шашанов и Шаронов. К нам, молодым инженерам, Князев относился с уважением и вниманием, старался вникать в наши проблемы и никогда ни на кого не повышал голос. Его уважали, хотя и побаивались. Известно, что суетливое и крикливое начальство опасно в краткосрочном плане, когда подчиненный попадается ему под горячую руку. Спокойное и молчаливое – всегда более непредсказуемо, и его гнев может иметь более серьезные последствия.

* * *

На утреннем построении командир роты Боев объявил, что сегодня лекцию «О новом в военной науке» прочитает начальник политотдела гарнизона генерал-майор Петленко А. Д.

В актовом зале Дома офицеров собрался весь личный состав вместе с командованием сборов и несколько летчиков гарнизона.

На трибуну вышел высокий плотный генерал. На его груди выделялись несколько рядов орденских колодочек. Говорили, что во время Отечественной войны Петленко был хорошим летчиком, сбившим несколько десятков немецких самолетов. На загорелом лице играла приветливая улыбка, которая исчезла при первых же словах:

– Товарищи офицеры! Мы живем с вами в непростое время. Международный империализм во главе с Соединенными Штатами Америки всеми способами старается уничтожить первую в мире страну рабочих и крестьян – наш Советский Союз. С этой целью американцы сосредоточили вокруг нашей страны свои многочисленные военные базы. С запада на нас направлены самолеты и ракеты с атомным оружием, дислоцированные, в основном, на территории Федеративной Республики Германии. С юга на нас смотрят ракеты НАТО, расположенные в Турции. С севера, через полюс, американские агрессоры угрожают нашим городам своими межконтинентальными ракетами. Не является безопасным и Дальний Восток, где в водах Тихого океана плавают корабли и подводные лодки наших потенциальных врагов.

Партия и правительство делают все, чтобы остановить зарвавшихся агрессоров. Но наша оборона должна быть не только несокрушимой, но и активной. В концепцию активной обороны входит нанесение упреждающего удара по врагу. Если мы видим, что агрессивные действия Америки и ее сателитов неизбежны, мы должны, мы просто обязаны нанести упреждающий удар по агрессору. Упреждающий удар, нанесенный внезапно и вовремя, дает победу даже слабому нападающему.

Что же остается делать нашей славной Советской Армии и Военно-Морскому Флоту? Только одно – крепить оборону и совершенствовать оружие сокрушительного ответного удара.

Наши военные теоретики уделяют много внимания разработке концепции упреждающего удара, о чем вы можете прочесть в журнале «Военная мысль» в номерах 2 и 3 за 1955 г. А мы, практики, должны быть всегда готовы нанести этот удар стремительно и всесокрушающе всем арсеналом оружия, которое доверила нам Родина. Это оружие надо знать досконально и применять его быстро и эффективно.

Вот тут иногда спрашивают: в чем же отличие упреждающего удара от агрессивного нападения? Это вопрос неправильный, так как свидетельствует о непонимании отличия между справедливыми и несправедливыми войнами, о которых так доступно и всеобъемлюще писал великий Ленин. Читать надо классиков марксизма-ленинизма, и тогда будет все и всем понятно!

Все же генералу Петленко пришлось снова разъяснять отличие упреждающего удара от агрессии. Его наши вопросы явно раздражали, так как он и сам чувствовал весьма сомнительную и условную разницу между ними. А младшие лейтенанты, которые еще не научились робеть перед генералом, не унимались и перешли к тезису активной обороны.

– В истории Великой отечественной войны пишется, что в 1941-42 годах наши войска использовали активную оборону, чтобы измотать противника. Действительно ли специально были применены планы активной обороны, которая привела к тому, что наши войска отступили до берегов Волги? – спросил Виктор Караванский.

– Никаких таких планов активной обороны не было. Был фактор внезапности нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, который и привел к временным неудачам. Головы надо было бы посрывать тем деятелям, которые якобы разрабатывали такие планы. Вероломное нападение – это действительно разработанный немцами план. – горячился генерал.

– Так может Гитлер нанес упреждающий удар и получил от этого все преимущества в начале войны? – не унимался Виктор.

– Нет, это была чистой воды агрессия, и об этом тоже надо было бы знать. Я вижу у вас с политической подготовкой, товарищи курсанты, не все в порядке. Подполковник Шашанов, надо ввести в курс обучения политико-воспитательные занятия. А то так, черт знает до чего можно договориться.

– А почему об упреждающем ударе заговорили только после января 1955 года? Что изменилось в мировой политике? – спросил очередной курсант.

Теперь об этом пишут…

Вверх по ступеням безумия

В послевоенный период военно-политические стратегии и концепции США неоднократно изменялись. На разных этапах противостояния с Советским Союзом эти стратегии имели названия: «превентивная война», «сдерживание», «массированное возмездие», «реалистическое сдерживание», «прямое противоборство». Исходя из цели и возможностей, США разрабатывали различные планы ядерного нападения под самыми экзотическими наименованиями.

Профессор ядерной физики Нью-Йоркского университета Митио Каку и профессор физики Мичиганского университета Дэниел Аксельрод выпустили книгу «Одержать победу в ядерной войне: секретные военные планы Пентагона». В ней они прослеживают более чем 40-летнюю историю эволюции ядерной стратегии США, начиная с атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и кончая доктриной ведения «затяжной ядерной войны».

Вскоре после окончания второй мировой войны, в июне 1946, года Комитет начальников штабов (КНШ) завершил разработку первого подробного плана ядерного нападения на СССР под названием «Пинчер». В случае войны «Пинчер» предусматривал нанесение ядерного удара 50 атомными бомбами, которые уничтожили бы 20 советских городов.

Главными мишенями «атомного блицкрига» с использованием десятков бомбардировщиков В-29 были выбраны районы вокруг Москвы, нефтяные промыслы Баку и уральский промышленный район. Первостепенной задачей «Пинчера» было сокрушить Советский Союз или же, как минимум, заставить его капитулировать на приемлемых для США условиях.

В 1948 году появился план «Бушокер», логическое продолжение «Пинчера». В нем излагались «планы оккупации Советского Союза» и уничтожения «большевистского контроля». В плане особо подчеркивалось, что оккупации СССР должна предшествовать такая ядерная атака, которая «обезглавила бы его систему руководства, и, в первую очередь, коммунистическую партию, и таким образом парализовала бы советские вооруженные силы».

В конце 40-х годов появился план «Бройлер», который в случае войны предусматривал нанесение ударов по 24 советским городам 33 атомными бомбами. Позже он трансформировался в план «Сиззл», согласно которому на Москву предполагалось сбросить восемь, а на Ленинград – семь атомных бомб.

Испытание Советским Союзом атомного оружия в 1949 году положило конец американской монополии на атомную бомбу. Теперь США не хватало сил, чтобы уничтожить Советский Союз или помешать ему нанести ответный удар.

КНШ проинформировал Пентагон, что США должны произвести 400 атомных бомб, равных по разрушительной мощи бомбе, сброшенной на Нагасаки.

Именно для исследования возможной войны с Советским Союзом, включающей атомное нападение в 1956–1957 годах в 1954 году был разработан план «Дропшот». Этот план содержал вывод о том, что ядерное нападение на Советский Союз в середине 50-х годов может привести к решающей победе всего за две-четыре недели. Удар должен был наноситься 300 атомными бомбами, сброшенными на 200 целей в Советском Союзе.

Министр обороны США Роберт Макнамара позже признавался: «В 50-х годах Соединенные Штаты планировали использовать атомные бомбы практически по образцу стратегических бомбардировок времен второй мировой войны – для нанесения ударов по городам и промышленным предприятиям противника, т. е. по его военному потенциалу».

Однако в течение 1954–1955 годов СССР усовершенствовал новое поколение стратегических бомбардировщиков, которые обладали способностью нанести ответный удар по территории США.

Впервые в современной американской истории иностранная держава могла перенести войну прямо в сердце Америки, нанеся небольшой, но парализующий ответный удар. Впервые роли поменялись, и США пришлось встать перед лицом угрозы атомного уничтожения, с которой Советы сталкивались в течение последних 15 лет.

По материалам «Известия» 29.06.87. «За рубежом» № 5. 1987.

– А то изменилось, что при планировании политики госдепартамента США в 1953 году Комитет начальников штабов заявил, что противником считает всех без исключения коммунистов и требует подвергнуть атомному уничтожению все советские и китайские вооруженные силы на Дальнем Востоке. Американцы считают, что удар должен наноситься 300 атомными бомбами, сброшенными на 200 целей в Советском Союзе. У них даже план специальный разработан для этого – «Дропшот» называется. Так что история и прогресс нас простят, если мы вынуждены будем нанести упреждающий удар. И давайте об этом больше не рассуждать. Мы все военные, и, если будет дан приказ ударить первыми, мы ударим всей нашей мощью. И никаких сомнений ни у кого быть не должно, – подытожил генерал Петленко.

Расходились мы из Дома офицеров в смятении: одно дело – готовить атомное оружие, совершенствовать его, но не применять, другое дело – наносить, так называемый, упреждающий удар, т. е. начинать мировую войну.

Понятие «упреждающий удар» просуществовало недолго. В «Советской военной энциклопедии» 1976–1980 годов о нем не упоминают.

* * *

Жизнь за несколькими рядами колючей проволоки без права покидать территорию городка угнетала и настраивала на невеселые мысли. Из развлечений было только кино в Доме офицеров, игра в карты и дружеские посиделки. Чтобы посиделки напоминали студенческое прошлое, кто-то отправлялся в гарнизонный магазин и приносил бутылку водки и нехитрую закуску.

^{В таких комфортабельных «сталинских» домах жили офицеры полигона. Фото 2006 г.}

В магазине, кроме обычных продуктов, всегда были охотничьи сосиски и голубые банки сгущенного молока. Охотничьи сосиски были прекрасного качества: сухие, душистые и очень вкусные. Закусывать ими было одно удовольствие. Сгущенку употребляли в качестве десерта. Когда одно и другое стали приедаться, Костя Камплеев предложил макать сосиски в сгущенку:

– Я всегда считал, что сочетание разных по своей природе продуктов, если ты не консерватор и творческий человек, может создавать необыкновенные вкусовые ощущения.

Костя двумя пальчиками погрузил сосиску в сгущенку, осторожно вынул ее, накручивая густую белую ленту на коричневую палочку, и ловко отправил свое изобретение в рот.

– У тебя, Кот, просто извращенный вкус. Я сладостями водку не закусываю. Для этой цели нет ничего лучше соленого огурчика, – мечтательно протянул Караванский.

– Отчего же, Витя? Мой дед, Феоктист Васильевич, любил, к примеру, пить сладкий чай с селедкой, – вспомнил я. – В этом что-то есть.

– Поневоле станешь экспериментатором, если в магазине все время одни и те же продукты, – сказал Магда.

Как бы там ни было, но охотничьи сосиски со сгущенкой еще долго были нашей фирменной закуской.

А потом вдруг в магазине появились греческие маслины в банках. Харьковчане, в отличие от южан, не очень хорошо представляли их гастрономические качества. Но из любви к новому почти каждый принес по банке маслин.

Крыжко первый открыл банку и положил в рот блестящую черную ягоду. Лицо его сморщилось в гримасе, и он сразу же выплюнул экзотику в ладошку:

– И эта дрянь кому-то может нравиться? – потянулся он к банке. – Сейчас я ее вышвырну на улицу.

– Остановись, темнота, – остепенил его я, – не отвергай того, чего никогда не вкушал. Это деликатес, к которому надо привыкнуть. Давай банку мне.

Крыжко охотно отдал банку, которую я тут же поставил в тумбочку. Не понравились маслины и большинству других харьковчан. В результате у меня скопилось несколько банок этих замечательных ягод, которые я, одессит, любил еще с детства. Долго еще я и Славик Магда, который тоже знал толк в маслинах, с удовольствием закусывали водку, вместо сосисок со сгущенкой, сочными солоноватыми ягодами.

Командование, видимо, обратило внимание на однообразное и пагубное для дисциплины свободное время и решило сделать нам сюрприз – организовать поездку на Азовское море.

В один из солнечных дней к казарме подъехало несколько бортовых автомашин. Командиры взводов рассадили курсантов по кузовам, и небольшая колонна отправилась через дальнюю проходную в сторону моря.

Дорога прямой линией тянулась по равнине, поросшей мелким кустарником и пожухлой травой. Где-то вдали желтели невысокие холмы. Слева сверкнула гладь бесконечного Чокракского озера, над которым летали стаи чаек.

За всю дорогу не встретилось ни одного человека, ни военного, ни гражданского. И не удивительно – ведь это тоже была территория полигона. По идее она должна была бы охраняться так же тщательно, как и другие его части. Но охраны нигде не было видно. Только – все те же бетонные столбы с колючей проволокой.

Ржавый шлагбаум подняли сами, и перед нами открылась голубая гладь моря. Машины водители поставили на склоне прибрежных дюн в тени чахлых деревьев. А вся наша братва, словно ватага школьников, посыпалась бегом вниз к песчаному пляжу, зажатому между невысоких скал. Свежий соленый ветер дул со стороны моря, небольшие волны накатывались на мелкий песок, и жизнь снова стала поворачиваться своей лучшей стороной.

Магда, Караванский, Кобыляцкий и я облюбовали бухточку среди скал, сложили свою одежду и бросились в набегающие волны. Вода была освежающей, но не очень теплой. Был конец сентября.

После первых восторгов наступило время отдыха, и все мы улеглись на горячем песке. Благостное настроение располагало к размышлениям.

– Так служить можно, – задумчиво протянул Караванский. – Особенно, если будут почаще вывозить на море. А еще лучше – служить здесь, на берегу моря.

– А на Ямал не хочешь? – спросил Кобыляцкий.

– Нет, не хочу. И еще не хочу служить на Дальнем Востоке. Я рыбу не люблю.

– Тогда тебе прямая дорога на Урал к Музрукову, откуда нам деньги присылают, – сказал Магда. – Там, говорят, хорошо. Хорошо… охраняют.

– Я бы тоже не возражал остаться в Крыму, – сказал я, не подозревая, как я тогда был близок к истине.

^{На Азовском море в районе мыса Зюк.1955 г.}

Несколько раз мы заходили в море и подолгу плавали, пока совсем не замерзли. Время подошло к обеду, который каждая группа устраивала по своему желанию и усмотрению. Наша группа заранее припасла кое-что из еды. Нашлась бутылка водки. Разговоры пошли о прошлой жизни, о женах, которыми успели обзавестись Славик и Виктор. Вспомнил и я своих подружек, ни одна из которых так и не смогла меня «задушить» в своих любящих объятиях. И теперь мне стало казаться, что я вел себя с ними не так, как следовало. Особенно – по отношению к чудесной девушке, с которой сидел в десятом классе за одной партой. Это было первое чувство, от которого я сознательно уклонился. И я теперь об этом жалею…

^{С Витей Караванским на пляже. 1955 г.}

Солнце клонилось к закату. Отцы-командиры принялись поднимать с теплого песка разнежившихся подчиненных и завлекать их к машинам. Неспеша и нехотя мы потянулись вверх на дюны, где уже нетерпеливо похаживали около грузовиков наши водители.

Все свидетельствовало о том, что прекрасный день, проведенный на мысе Зюк, заканчивается.

На обратном пути, когда машины миновали Чокракское озеро, подполковник Хихоль показал рукой на запад и сказал:

– Там, за теми вышками, располагается главная цель для наших бомбардировщиков. На всех испытаниях над ней взрываются изделия полковника Капустина. Там же подбирают имитации центральных частей. Радиометрическая и фоторегистрирующая аппаратура размещается на вышках и в бункерах. Может, когда-то и вам придется ими пользоваться.

* * *

Однажды в казарму пришел комсорг Ератов и сообщил, что сегодня вечером в летнем кинотеатре состоится концерт известной певицы Лидии Руслановой.

Билеты для всей роты он уже заказал, но неплохо было бы вручить артистке букет цветов. Так как в жилой зоне в эту пору года, кроме чорнобривцев и ноготков, ничего более подходящего найти невозможно, решено было отправить гонца за букетом роз в Керчь.

Начальник сборов откликнулся на наше желание почтить певицу особым знаком любви и уважения и разрешил одному из офицеров съездить в город. Были собраны деньги, и киевлянин Володя Кушнир, знаток этикета и любитель женщин, отправился ближайшим поездом в Керчь.

Весть о предстоящем концерте быстро распространилась по взводам и вызвала редкое желание почистить пуговицы и надраить до блеска ботинки. Всем достаточно надоели ежевечерние кинофильмы в Доме офицеров и хотелось приобщиться к более возвышенному искусству.

Правда, фильмы в то время шли неплохие и некоторым образом соответствовали нашему армейскому положению. «Солдат Иван Бровкин» с трогательным Харитоновым в главной роли тревожил молодые сердца мечтаниями о любимых девушках, оставшихся где-то за колючей проволокой. А фильм «Максим Перепелица» с лукавым Быковым давал заряд бодрости и веселья, которых нам так не хватало в новых условиях. Особым успехом пользовался аргентинский фильм «Возраст любви» с несравненной Лолитой Торрес в главной роли. Эту обворожительную девушку с темными, слегка раскосыми глазами и осиной талией, наверное, каждый видел в своих мечтах олицетворением своей будущей подруги. Песни, которые она пела, до сих пор трогают своей грустью о тех далеких годах и несбывшихся желаниях. Это, пожалуй, один из немногих фильмов, которые я мог смотреть несколько раз.

Теперь об этом пишут…

Первые начальники полигона

Комаров Георгий Осипович (1905–1973)

Родился 13 марта 1905 г., в Советской Армии с 1926 г. Окончил Борисоглебскую военную школу летчиков, затем – Военную академию им. Фрунзе. В Великой Отечественной войне участвовал с июня 1941 г., командовал штурмовой авиационной дивизией. За боевые заслуги награжден многими орденами и медалями. 29 мая 1945 г. было присвоено звание Героя Советского Союза.

Георгий Осипович в должности начальника полигона № 71 – командира в/ч 93851 прослужил до 1952 г. В 1949 и 1951 гг. участвовал в организации и проведении ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне. «За выполнение специального задания правительства» – авиационное обеспечение ядерных испытаний – ему в 1953 г. была присуждена Государственная премия.

С 1959 г. находился в запасе, умер 20 сентября 1973 г.

Чернорез Виктор Андреевич (1910–1980)

Родился 31 января 1910 г. в с. Пески Изюмского района Харьковской области в семье рабочего. В 1930 г. поступил в Ленинградский институт точной механики и оптики. После второго курса этого института продолжил учебу в Военной артиллерийской академии им. Дзержинского.

В 1936 г. окончил академию с отличием и поступил в адъюнктуру Военно-воздушной академии им. Жуковского.

В 1938 г. Чернорез В. А. был командирован в Германию для отбора и закупки лабораторно-испытательного оборудования для полигона ВВС. С этого года его служба проходит на научно-испытательном полигоне авиационной техники, преобразованном затем в 4-е Управление ГК НИИ ВВС – Управление испытаний авиавооружения. В 1947 г. ему в должности заместителя начальника полигона по научной части вместе с генералом Комаровым Г. О. поручено формирование 71-го полигона ВВС. В 1952 Чернорез В. А. назначается начальником полигона.

На этой работе руководимый им коллектив инженеров и летчиков-испытателей внес значительный вклад в отработку и внедрение в Вооруженные Силы новых образцов авиационного ракетно-ядерного оружия, авиационное обеспечение ядерных испытаний. Чернорез В. А многократно участвовал в проведении ядерных испытаний на Семипалатинском и Новоземельском полигонах.

За достигнутые успехи и исключительные заслуги перед государством он был удостоен высоких званий и правительственных наград. В 1962 г. ему присвоено звание Героя Социалистического Труда, в 1953 г. – присуждена Государственная премия. В 1953 г. ему было присвоено воинское звание генерал-майор, а в 1960 г. – генерал-лейтенант.

После увольнения в 1970 г. в отставку вел активную общественную работу. Умер 8 июля 1980 г., похоронен на Кунцевском кладбище в Москве

Интернет, http://militera.lib.ru

^{Подписание акта об испытании «изделия 501» на 71-м полигоне ВВС. Сидят – полковник Чернорез В. А. и генерал-майор Комаров Г. О. 1949 г.}

К вечеру наш гонец приехал из Керчи слегка пьян, но с большим букетом роз. Возбужденно рассказывал, как долго искал цветы, какой чудесный кокур он пил, и по нему было видно, что всем этим он остался очень доволен.