Текст книги "Чёрная лента"

Автор книги: Вадим Деружинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Оттуда вышли немцы со своими приборами – увидев их, Минич тут же спрятался за статуей рыцаря у стены и сел за ней в темноте.

– Искать начнем со второго этажа, левое крыло, – услышал он глухое эхо голоса Хельги Штраус на немецком языке. – Там пропал этот чертов Радзивилл. Потом проверим подвалы.

Немка, идя впереди и освещая путь мощным фонарем, повела свою команду к лестнице. В какой-то миг луч ее фонаря упал на место, где прятался Алесь, и он невольно вжал голову в плечи. Слава Богу, его не заметили.

Он подождал несколько минут, слыша, как немцы поднялись на второй этаж и ушли дальше по коридору. Насколько он помнил, там располагались комнаты-люкс для особых гостей, библиотека, биллиардная и что-то еще. Сейчас там никого не было.

Их шаги утихли, и наступила полная тишина.

«А где же действительно эта Чаша Ягайло?» – задумался журналист. Он вспомнил рассказ профессора, попытался сопоставить то, что уже знал. Немцы не дураки, имеют наводку. Знают, где искать. А вдруг найдут?

И начал было вставать, чтобы пойти вслед за «исследователями» из Германии, но замер на месте. И снова затаился. Его спина похолодела.

В черном проеме коридора, ведущего в правое крыло замка, в пятнадцати метрах от Минича показалась какая-то бесформенная фигура – и тут же исчезла.

Алесь перестал дышать. Прислушался к тишине настолько, что слышал только гулкие удары своего сердца. Что за наваждение? Привиделось?

Еще минут пять он сидел неподвижно, прячась в холле замка за латами рыцаря.

Наконец рациональное в его сознании взяло верх.

– Привиделось, – сказал он себе.

Хотя сам этому до конца не мог поверить.

Тихо поднялся и, стараясь ступать бесшумно, подошел к противоположной стене холла. Никого. Статуи рыцарей и гобелены на стенах – все в полумраке. Он заглянул и в проем коридора, ведущего в правое крыло замка. Там полный мрак. И абсолютная тишина. Заходить туда желания не было.

Уже почти успокоившись, он вернулся к центру холла – и тут его пронзил ужас. Он вспомнил, что днем и перед ужином рыцарей в холле было по четыре с каждой стены. А сейчас он краем глаза заметил пятую неподвижную фигуру у стены, темный силуэт в полумраке.

Алесь остановился, пронзенный этим открытием, и резко обернулся в ту сторону.

Но там теперь было пусто.

И снова охватил ужас, который он пережил в Музее восковых фигур.

Он четко помнил, что тут кто-то только что стоял. И вдруг испарился… В голове прозвучали слова профессора: «Может, тут действительно бродит призрак Радзивилла…»

– Глупости все это, – попытался себя убедить журналист, но на всякий случай осмотрел место, где краем глаза видел стоящую фигуру.

Потом достал свою бензиновую зажигалку и осмотрелся уже при ее свете. Исходя из своих соображений, решил пройти и в правое крыло замка – в проеме этого коридора ему и померещилась странная фигура. С горящей зажигалкой он прошел вдоль дверей запертых комнат – каждую попытался открыть – и почти дошел до тупика, кончавшегося высоким окном, когда услышал – едва уху показалось – чьи-то шаги за своей спиной.

Он повернулся и снова замер, светя зажигалкой в проем коридора.

Там никого не было.

– Что за холера? – сказал он вслух. – Кто там?

Никто не ответил.

Алесь вернулся в холл. Теперь ему послышалось, что кто-то поднимается по лестнице на второй этаж в правое крыло замка. Спрятав зажигалку, он побежал за шагами и в полумраке споткнулся на ступеньках, едва не разбив лицо.

Оказавшись на втором этаже и жалея, что не взял фонарика, Минич, так же светя себе зажигалкой, пошел по темному коридору, пока не дошел до круглой железной лестницы, ведущей круто вверх в правую башню замка. И снова ему показались чьи-то шаги, но уже не впереди его, а опять позади. Получалось, что это не он за кем-то гонится, а кто-то идет за ним.

– Чертовщина! – сказал себе Алесь, и тут как подтверждение его слов кончился бензин в зажигалке.

Он несколько раз попытался ее снова зажечь, но она тут же тухла.

Возвращаться в холл пришлось через мрак коридоров замка. И слышались то шаги кого-то невидимого за его спиной, то вдруг эти звуки были опять уже впереди.

Наконец он вернулся в полутемный холл замка. Тут все звуки разом исчезли. Минич постоял на месте, прислушиваясь, несколько минут. Полнейшая тишина.

«Нежить утихла», – подумал он, вздохнув полной грудью и поверив в мистику замков. И вспомнил о том, что вообще-то хотел проследить за ночными занятиями немцев, а не гоняться за привидениями.

Но в ту же минуту снова послышались едва уловимые звуки шагов, на сей раз со стороны коридора, ведущего к комнатам гостей и к его, Алеся, комнате. Журналист заглянул в коридорный проем и увидел высокую фигуру в черном балахоне, на голове капюшон. Призрак открыл одну из дверей и скрылся в комнате.

Это была комната профессора Дайновича…

х х х

Все произошло так быстро, что снова показалось Алесю галлюцинацией. Он потер глаза и напряг слух. Ни одного звука. Что делать привидению Радзивилла в комнате профессора? А может, привидение – это и есть профессор?

Он прокрался к двери и с минуту стоял, слушая тишину и теряясь в догадках. Потом нажал на дверную ручку и заглянул внутрь.

Комнату тускло освещал свет фонаря за окном, и Минич увидел профессора, мирно спящего в своей постели. Перед его кроватью недвижно стояла черная фигура призрака – застывшая, словно статуя.

Алесь похолодел от жуткой картины и тихо закрыл дверь.

Но тревога о своем спящем друге все-таки перевесила суеверные страхи, и он шагнул в комнату. Закрыл за собой дверь и замер возле нее. Привидение все так же недвижно стояло у кровати профессора, а тот, как оказалось, проснулся – Алесь разглядел в сумраке белки его глаз.

– Это я, – шепотом сказал журналист. – Вы не спите, пан профессор?

– Не сплю, – так же тихо ответил Дайнович. – Мы тут не одни.

– Вижу.

– И кто это?

– Это привидение, – пояснил Алесь. – Оно ходило за мной по всему замку и пугало меня. А теперь пришло сюда.

– Привидение? – профессор приподнял голову. – Вас не затруднит, дорогой друг, включить лампу?

Минич зажег в комнате свет. Призрак не шевельнулся. Теперь его можно было хорошо рассмотреть, хотя лица не было видно из-за надвинутого капюшона. Журналист хотел было сказать с облегчением, что это вовсе не привидение, а человек. И уже рот открыл, но осекся… В неподвижной фигуре было что-то нечеловеческое. Через минуту Алесь понял: существо не дышало. Ни на миллиметр не шелохнулась ни одна складка на черном балахоне.

Дайнович тоже это заметил и, сев в постели, тихо произнес:

– Это действительно привидение. И я его уже видел. И вы тоже, мой друг. В Музее восковых фигур.

– Где? – удивился журналист.

– В Музее восковых фигур. Это и есть та ожившая и пропавшая восковая статуя.

Алесь подошел к незнакомцу и, оглядев его, осторожно снял капюшон и балахон. Под ними оказался мужчина в полицейской форме, брюнет с небольшими черными усиками. Точнее – восковая статуя. Стеклянный невидящий взгляд, направленный в пустоту, неестественно застывшее лицо – какое-то бледное и неживое. Журналист провел перед его глазами ладонью – никакой реакции. Щелкнул пальцами – то же самое. Манекен!

– Тру-ля-ля! – покачал головой профессор, не скрывая восхищения. – Редкий талант! Мы с вами так никогда не сможем. Но если поднести к его носу зеркальце, то оно запотеет. Правда, не так быстро, как у нормального человека. Замедлены все реакции тела, сознание пребывает в медитации, почти нет пульса и сердцебиения. Это какая-то хитрая восточная методика. Из Индии, пан призрак? От йогов?

– Из Тибета, – раздался в комнате странный голос словно ниоткуда, хотя фигура не открыла рта и не шевельнулась.

Алесь от неожиданности отпрянул в сторону и, попятившись, сел на постель профессора.

– Браво! – хлопнул в ладоши Дайнович. – Ко всему этому еще и искусство чревовещания на высочайшем уровне. И я почти догадался, зачем все это. Чтобы дурачить посетителей Музея восковых фигур.

Манекен ожил. Его взгляд обрел осмысленное выражение и остановился на профессоре, но слова были произнесены снова с закрытым ртом:

– У каждого своя работа. Я когда-то выступал в цирке… Побывал на Тибете, где меня научили разным необычным вещам… Чтобы привлечь посетителей, мы с отцом придумали создать миф о том, что в музее водятся привидения. Я должен был стоять среди восковых фигур и в подходящий момент чревовещать какую-то фразу или вообще исчезать. Все это наводило ужас на наивных людей… А когда отец приглашал в музей богатых иностранцев, то спорил с ними на большую сумму, что одна из фигур окажется актером. Им запрещалось трогать, а разрешалось только смотреть. На кон ставились огромные суммы, и мы всегда выигрывали. Потому что мне нравится быть восковой фигурой…

– Так ваш отец – Мартин Вацлевич? Владелец Музея восковых фигур? – спросил Алесь.

Восковая статуя теперь совсем ожила и, сев на стул, вздохнула и заговорила нормальным голосом, вполне открывая рот:

– Я его незаконнорожденный сын. Впрочем, других детей у отца не было. Обо мне знал только его друг. И он погиб вместе с ним.

– Примите наши соболезнования в связи со смертью вашего отца, – сказал Дайнович. – Но, насколько я понимаю, вы стали свидетелем тех событий. И, видимо, по этой причине решили встретиться с нами… таким необычным образом…

– По этой причине… – лицо сына Мартина Вацлевича даже сейчас, казалось, не выражало никаких эмоций, хотя можно было догадаться по его голосу, что в душе человека эмоций было более чем достаточно. – Я хочу отомстить за его убийство. Но…

– Но не можете обратиться в полицию? – ответил за него Минич. – Потому что вы не полицейский, а играли роль полицейского? То есть выдавали себя за восковую фигуру полицейского…

– Дело не только в этом, – человек отвечал, оставаясь совершенно неподвижным, только глаза заблестели. – Полиции, конечно, не понравится, что я незаконно ношу полицейскую форму, выйдя за пределы музея. Да и в музее я в этой форме был вовсе не восковой фигурой… Что тоже кому-то не понравится… Ко всему прочему у меня личные проблемы с полицией: на каком-то этапе моей жизни мы с полицией оказались, так сказать, по разные стороны бытия… Она меня давно ищет, а я исчез и стал, благодаря помощи отца, восковой фигурой в музее…

– Теперь понимаю, – кивнул Дайнович. Он поднялся с кровати, надел халат и закурил папиросу. – Подробности можете не рассказывать. И как вас зовут, нам тоже не интересно. Поэтому перейдем прямо к сути: что вы хотите нам сказать?

– Я видел убийцу. И сейчас он здесь.

После этих слов закурил и Алесь.

х х х

– Давайте все снова и по порядку, – профессор сел напротив человека в полицейской форме. – Или лучше с конца. Ну, балахон, я так понимаю, вам понадобился, чтобы в темноте вас не видели. Или не знаю для чего иного. Взяли его из музея. Он был, насколько помню, одеянием ведьмы на метле. Которая там в воздухе висит. Полицейская форма – тоже ваша бутафория из музея. Это понятно, вопросы тут излишни. И я, и Алесь видели вас краем глаза, когда были в музее. И мы посчитали вас ошибкой зрения. Но откуда вы узнали, что мы приехали в Лошицкий замок?

– Я и не знал этого, – ответил человек-манекен. – Я следил не за вами, а за убийцей.

Дайнович взглянул ему в глаза и замолчал. Сделал себе какие-то выводы. Потом встал, подошел к окну и распахнул его – чтобы дым вышел из комнаты. Повеяло ночной свежестью, и где-то близко, у реки, беспрерывное кваканье лягушек нарушалось лишь птичьим «чив-чив» и «тсвить-тсвить-тсвить» да прочим, что человеческому языку не повторить. И луна освещала ночные облака.

– Интересно, – стал задавать вопросы уже Алесь. – Так кто же убийца? Вы знаете его имя? Или можете хотя бы описать? И что вы видели? И зачем вы там были?

Человек не спешил с ответами, застыл на пару минут – словно опять сделавшись восковой фигурой.

– Я видел вас. А был там потому, что попросил об этом отец. Он сказал, что привезет какую-то ценную вещь, но это может быть опасно.

– Почему опасно? И чем?

– Он упоминал о какой-то «Черной ленте». Что это, я не знаю. Какая-то банда. Или тайное общество преступников. Отец попросил меня стоять у входа – караулить, выдавая себя за восковую статую. Я видел, как вошли вы. Вас встретил отец и его секретарь, они увели вас в директорский кабинет. Потом вошел еще один человек, он вез пустую тележку. Это и был убийца. Я тогда этого, конечно, не знал. Мы договорились, что если понадобится, отец засвистит в свисток – и появлюсь я как якобы представитель полиции. Но никакого свистка так и не раздалось… Затем снова показался этот тип с тележкой, в ней он что-то вез. Я тихо последовал за ним. Он подкатил тележку к грузовику с надписью «Фургон 99» и стал выгружать в него содержимое… Этим содержимым оказались тела моего отца и его помощника…

– Матерь Божья! – воскликнул Алесь. – Вы же свидетель преступления! Вы должны все это немедленно рассказать полиции! Кстати, вы так и не назвали нам своего имени…

– Поэтому и не назвал, – мрачно взглянул на него сын директора музея. – Полиция не должна знать моего имени. Иначе всю оставшуюся жизнь я проведу за решеткой. С убийцей я разберусь своими методами.

И он достал из кармана нож с выпрыгивающим лезвием.

– Понятно… – затянулся папиросным дымом профессор. – Расскажите, хотя бы, что было потом.

Человек в полицейской форме спрятал нож и продолжил:

– Поначалу, пан журналист, я подумал, что убийца моего отца связан с вами. Поэтому когда грузовик уехал, я стал следить за вами. Вы пришли к себе домой и вошли в подъезд. Тут к подъезду подъехал этот же «Фургон 99», из дома вышел убийца – он нес мертвое тело какой-то старой женщины, которое тоже упрятал в машине.

– Это наша консьержка пани Франтишка… – кивнул потрясенный Алесь.

– Не знаю, кто это, но потом убийца стал за вами идти по пятам, когда вы вышли, а чуть в отдалении следом тихо двигался грузовик. Тогда я понял, что вы тоже жертва этой «Черной ленты». В следующем доме убийца забросил в машину еще три трупа. Последний был в вашем плаще…

– Меня не убили, – переглянулся с профессором Минич. – Убийца ошибся. Но назовите же, наконец, имя этого убийцы!

Человек-манекен внимательно посмотрел на журналиста, потом поднялся со стула. Было похоже, что беседа подошла к концу.

– Да, вас не убили, – сказал он. – Но хотели. Возможно, вас снова попробуют убить. Поэтому я к вам и пришел. У нас с вами общий враг. Кто он, из-за чего все это – меня не волнует, я хочу отомстить за убийство моего отца. Не больше и не меньше. Кровь за кровь… Сейчас этот убийца здесь, я за ним проследил. И завтра я ему сделаю вот так… – он провел ногтем большого пальца по горлу. – И уеду туда, где меня никто не найдет.

– Но зачем вы все это нам рассказали? – спросил профессор.

– А затем, что может случиться и иначе. В таком случае вы отомстите за меня и за моего отца.

Он поднял с пола балахон ведьмы из Музея восковых фигур и, укрывшись им, пояснил, направляясь к двери:

– Не нужно, чтобы пошли слухи, что тут ночью видели полицейского.

А на пороге добавил:

– Если завтра утром вы не услышите новость о том, что кому-то перерезали горло от уха до уха, то значит – вы должны сделать то, чего не смог я. Вы доделаете за меня мою работу. Я оставил вам конверт в Музее восковых фигур. Пан профессор встречался там ночью с мерзким немцем, у которого трость и монокль. Вы беседовали, стоя возле нескольких восковых фигур. Одной из которых и я был… Так вот рядом с одной из них я спрятал конверт, в котором лежит фотография убийцы моего отца. Я сфотографировал его на следующий день. Эта фотография, кстати, помогла мне его здесь найти… Как и моя полицейская форма…

Сказав это, «призрак» ушел.

х х х

– Вот так история! – Алесь взглянул на профессора. – Объявился мститель… Живое привидение из Музея восковых фигур… Но кто же убийца? Кому он собирается мстить за убийство отца?

– Пока все в тумане… – Чеслав Дайнович, задумавшись, покачал головой и потушил окурок в пепельнице. – Он сказал, что убийца среди нас. Но кто?.. Хотелось бы заглянуть в оставленный нам конверт…

Вздохнув, он подошел к окну, чтобы закрыть его. За окном зашуршали кусты, и в тишине раздались едва слышные шаги.

– Нас подслушивали! – повернулся профессор, перейдя на шепот. – Весь наш разговор кто-то слышал! Я старый дурак, не надо было открывать окна…

– Прошу пана! – Алесь заставил Дайновича посторониться и выпрыгнул в открытое окно, оказавшись на траве.

На мгновение прислушался – справа вдалеке кто-то шел быстрым шагом, почти бежал. Журналист побежал следом.

Вот угол, конец здания. Минич остановился и стал всматриваться в темноту. Мрак, хоть глаз выколи, Луна скрылась за облаками, и никаких звуков, кроме кваканья лягушек и ночных трелей птиц.

– Холера! – плюнул он с досадой.

Постоял еще несколько минут – беглец испарился, словно его и не было.

Ночь и есть ночь.

Глава одиннадцатая,

в которой находят утопленника

На следующий день после завтрака Чеслав Дайнович ушел в Лошцу изучать местные архивы – он считал, что там, в костеле и управе, могут сохраниться документы, которые помогут в поисках чаши Ягайло. Алесь тем временем решил прогуляться и осмотреть окрестности. Его гидом и экскурсоводом стал Доминик Верас, который предложил журналисту взглянуть на местный фольварк.

– Это историческое место, которое более древнее, чем наш замок, – сказал, улыбаясь, он. На Верасе снова был светлый костюм, белые туфли и круглые очки. – В этом фольварке Радзивилл жил до постройки замка. Потом переехал в каменные стены, и место было почти заброшено. Но сейчас мы там кое-что восстановили… Обязательно об этом поведайте в вашем журнале. Вы же напечатаете статью о Лошицком замке, пан журналист?

– Ну, разумеется, – пообещал Минич.

День обещал быть теплым, ясным и безветренным, далеко у горизонта замерли редкие кучки облаков, а над головой небо было чистым и почти фиолетовым, и слепило глаза яркое солнце.

– Хорошо тут у вас… – с наслаждением признался Алесь, когда они направились через парк возле замка по одной из аллей. – Места замечательные… И воздух какой… И тишина… Рай для горожанина.

– Совершенно с вами согласен, пан журналист, – рассмеялся польщенный директор гостиницы. – Мне всегда приятно слышать такие слова от наших гостей. Только непременно расскажите это читателям.

Беседуя, они прошли две сотни метров, и аллея вывела их к старому поместью Радзивилла.

– Ну, вот мы и на месте, – оживился Верас. – Тут всему не меньше двух или даже трех веков. В этом фольварке традиционный для нашего Великого княжества Литовского набор деревянных строений: дом шляхтича, лямус, обора, стодола.

Кроме трех древних деревянных строений Алесь увидел еще колодец с журавлем, небольшой сад и пруд, на берегу которого примостилась полуразрушенная банька. За прудом начиналась березовая роща.

– Для Доминика Радзивилла этот доставшийся по браку фольварк, конечно, был бедноват, но ему, как и вам, понравились здешние места, и он решил построить рядом замок. А пока его строил, жил тут, – рассказывал директор гостиницы. – Кое-что мы здесь восстановили. Обора – то есть ограда, именно такие были в фольварках два века назад: без единого гвоздя.

Изгородь из длинных жердей, окружавшая поместье, действительно не имела гвоздей: между вбитыми в землю столбами в человеческий рост были закреплены веревками по четыре горизонтальных жерди.

– Сам дом мы подновили, но он пока пустует и заперт, – продолжал Верас. – Вот стодола – это большой сарай для повозок и скота. Но самое интересное – это лямус. Уникальная деревянная двухэтажная постройка восемнадцатого века хозяйственного назначения. Сооружена без единого железного гвоздя! В свое время подобные строения возводились во многих местах Беларуси, однако сохранились далеко не везде.

– Без единого гвоздя? – удивился Минич. – И до сих пор стоит…

Он снял шляпу и стал с уважением осматривать древнее здание с разных сторон, его гид шел следом и пояснял:

– Лямус – от немецкого Lehmhaus, это не назначение постройки, а форма: двухэтажный дом с лоджией на втором этаже и галереей на первом. То есть фасад дома – арочная галерея в два этажа, или вообще галерея вокруг всего здания. А по назначению в фольварке лямус – нечто среднее между кладовой, амбаром и летним домиком. На первом этаже хранили технику, инструменты, упряжь, продукты питания. Жилым обычно был только второй этаж.

– Лямус… – остановился журналист, взглянув на своего спутника и напрягая память. – Мой журнал писал что-то о лямусе… Дайте вспомнить… Это было про Адама Мицкевича. Мы печатали воспоминания его товарищей по Виленскому университету, как они вместе с гениальным поэтом проводили ночи вот в таком лямусе в каком-то фольварке. Читали стихи, любовались звездами и спорили… И там была любовная история – Адам влюбился в Марианну, но она была обручена с каким-то графом…

– Все верно, – кивнул, непременно улыбаясь, Доминик Верас. – Ее мужем стал граф Вавжинц Станислав Путткамер, женилась возлюбленная Мицкевича на нем в 1821 году. А говорите вы о фольварке в Заосье. Там студенческая молодежь из друзей поэта проводила ночи в таком же лямусе на втором этаже, но, правда, галерея у него была крошечная. В этом фольварке и родился Адам Мицкевич, это на Брестчине.

– Как забавно, – задумался Алесь, – на Востоке второй этаж – это терема-гаремы, где взаперти держали женщин и занимались с ними утехами. А у нас для этого был лямус тоже с жилым вторым этажом. Но у нас вместо гарема молодые шляхтичи устраивали там романтические вечеринки и попойки… Так вот зачем им был нужен этот лямус…

Директор гостиницы рассмеялся:

– Отчасти вы правы, пан журналист. Иногда второй этаж лямуса служил для этого. Но вообще это просто летний дом. Зимой в нем жить нельзя, так как помещение не отапливается. Зимой там жуткий холод.

Минич поднялся на порог дома и тронул дверь в лямус – она оказалась запертой.

– У вас тут все закрыто. Кстати, интересно побывать в лямусе, где Мицкевич читал по ночам стихи своей музе. В Заосье, вы говорите?

– Забудьте! – махнул рукой Верас. – В 1915 году Заосье оказалось местом боевых действий в войне, и весь фольварк, все строения до последнего бревнышка разобрали для постройки блиндажей.

– Правда? Это печально…

Они стали возвращаться к замку и пошли по другой аллее, ведущей к реке. Журналист, казалось, был занят какой-то своей мыслью и молчал, размышляя. После паузы он, наконец, задал свой вопрос, который его мучал:

– Но вот, что я все время хочу вас спросить, дорогой пан Доминик. А не может быть так, что чаша Ягайло спрятана не в замке, а в этом фольварке?

– В фольварке? – от удивления Верас остановился и даже снял свои круглые очки с сильными линзами.

Без них его глаза казались невидящими и глядящими в пустоту. Он стал протирать носовым платком линзы и, подумав, улыбнулся:

– Нет. Казаки гнались за Радзивиллом до замка. Ну и ко всему – мы здесь, реставрируя фольварк, разгребли кучи старого мусора, но никаких сокровищ не нашли.

Продолжая идти по парку, они замолчали на минуту, и потом Алесь добавил:

– Мне кажется, что наши немецкие исследователи привидений попросят у вас ключи от дома и лямуса фольварка. Вы позволите им туда войти?

Директор гостиницы хотел было ответить, но не успел. Он и журналист остановились, как вкопанные, от вдруг открывшейся им картины.

На берегу реки собрались зеваки, среди которых были и немцы из Берлинского Общества по исследованию оккультных явлений – Хельга Штраус, Манфред Тоде, Хельмут Кранц. В этой толпе выделялись трое полицейских, двое из них вытягивали из воды труп утопленника.

Утопленник тоже был одет в полицейскую форму.

х х х

Едва они подошли к полицейским, как Алесь сразу догадался, кто этот несчастный. Это был тот самый человек-призрак из Музея восковых фигур, который ночью в комнате профессора обещал найти и покарать убийцу своего отца. Обещал перерезать ему горло – а теперь сам лежит на мокрой траве с ножом в груди.

– Какой ужас! – воскликнул Доминик Верас. – Убийство полицейского! Да еще у нас!

– Кто вы такой? – спросил его строгим голосом старший из служителей закона.

– Я директор этой гостиницы. Что тут произошло, панове? – Верас протянул свои документы.

Офицер, полистав их, ответил, указав на Хельгу Штраус, одетую в халат поверх купального костюма:

– Эта иностранка говорит, что решила искупаться в реке, но в воде увидела тело. Она подняла шум и заставила вызвать полицию.

– Так есть! – с возмущением сказала немка. – Я хотеть купаться, а в воде плавать мертвый полицай! Я очень возмущаться! Я теперь не буду купаться в этот река!

Тело мертвеца между тем обыскали, но никаких документов при нем не оказалось.

– Кто-нибудь видел убитого раньше? – спросил офицер у присутствующих.

Все ответили отрицательно, в том числе и Алесь. Он стоял, задумавшись и нахмурив брови.

«Значит, убийца действительно где-то здесь, – подумал Алесь. – И убийца крайне опасный. Но кто именно?»

И еще Минич вспомнил о конверте в Музее восковых фигур. В нем фотография убийцы. А это означает, что надо ехать в Вильно.

– Внимание! – обратился ко всем человек в форме, повысив голос. – Я инспектор полиции Якуб Глебский. Сейчас мы перепишем имена всех присутствующих. И я настоятельно прошу всех отдыхающих и работающих в этой гостинице никуда не уезжать до завтрашнего дня. А точнее, до моего особого разрешения, пока я веду расследование.

«Что же, с конвертом в Музее придется подождать, – сказал себе Минич. – Но надо хотя бы встретиться с Яном Янковичем и все ему рассказать».

Сотрудник Дефензивы, как помнил Алесь, остановился в Лошце, в доме какой-то Альдоны, которая работает поварихой в замке. Ей помогает дочка, рыжая и сопливая. С ней и надо передать записку.

х х х

Журналист вернулся в замок и прошел в гостиную – пустовавшую в это время. Сел за стол, достал карандаш, потом свой блокнот, пронзенный ножом врага. Раскрыл его и, собравшись написать записку Янковичу, на мгновение задумался: «А кто же действительно хотел меня тогда убить?»

За спиной послышались чьи-то медленные и тяжелые шаги. Вошедшим в гостиную оказался крепыш в светлом костюме в вертикальную синюю полоску, со светлым плащом, перекинутым через правую руку, – что казалось странным в столь жаркий день. Брюнет с лоснящимися коротко постриженными волосами, глазки вороватые и бегающие, маленькие черные усики торчат, как у кота, а на пальцах сверкают золотые перстни.

Оглядевшись, он сел рядом с Алесем. Сощурившись и наклонив лицо, стал его разглядывать, как натуралист какую-нибудь свою букашку.

– Простите, мы знакомы? – поинтересовался журналист.

– Очкуешь? – спросил незнакомец и странно улыбнулся.

Один из его зубов был золотым. Минич вспомнил, что в прошлом пираты и воры специально вставляли себе золотой зуб: если умрут в нищете или тюрьме, то зуб будет на похороны. Отсюда блатное выражение «зуб даю», то есть самое дорогое – золотой зуб, хранимый на оплату своих похорон.

Крепыш левой рукой подвинул плащ, перекинутый через правую руку. Под плащом оказался направленный на журналиста пистолет.

– Не рыпайся, а то маслину захаваешь.

– Вы, любезный пан, меня с кем-то перепутали, – попытался изобразить недоумение Алесь.

– Пургу не гони, я тебя хорошо запомнил, – скривил рот крепыш.

Он протянул левую руку и достал платок из нагрудного кармана на пиджаке Минича. Стал виден разрез в ткани пиджака.

– Ну, точняк. Вот и дырка от моего ножа. Я только в тему не въезжаю – как ты жив остался. В чем прикол?

– Ах, так это вы кинули в меня нож в коридоре ресторана! – Алесь, казалось, был приятно удивлен этим новым знакомством. – Отличный бросок! Высший класс! А спасло меня вот это, – он показал свой блокнот, пронзенный лезвием. – Кстати, позвольте спросить: зачем вы хотели меня убить?

Этот вопрос несколько смутил незнакомца. Он прикрыл пистолет плащом и кашлянул от растерянности.

– Слушай, брателло, мне твоя жизнь не нужна, – сказал он, подумав. – Тогда ты оказался в неподходящем месте в неподходящее время. И сам виноват. А теперь скажи мне, где Эльвира Роуз?

– А почему вы думаете, что я могу знать, где она? Она во время песни постоянно на меня пялилась и намекала на что-то. Я поднялся к ней в комнату – а там пусто. Стал ее ждать. Потом надоело, выхожу – тут кто-то бросает в меня нож. Я испугался и убежал.

– Опять пургу гонишь, – голос крепыша, однако, звучал неуверенно, он размышлял. – Я собрался к ней, а тут, типа, ты… Потом, типа, выходишь. Я тебя сделал, но тут шаги сзади – какая-то шушера помешала. Потом, типа, поднимаюсь в ее комнату – а там никого…

– Ну вот! – кивнул Минич. – Ты же сам все видел! Кстати, как тебя зовут?

Крепыш пристально взглянул на журналиста, напрягая всю свою проницательность. Поразмыслив, он пришел к какому-то решению.

– Меня зовут Кот. И многие дрожат от страха, услышав это имя. Так что дрожи и ты. Твой перетер я проверю. И если окажется, что ты меня лоханул, то ты жмур. Эльвира Роуз присвоила себе кое-что, что ей не принадлежит. Она должна была это отвезти из Штатов в Германию, но сбежала сюда. А тема в том, что от мафии не сбежать. Хавай эту фишку, если ты с ней заодно.

– К ее делам я не имею никакого отношения, – клятвенно заявил Алесь. – Говорят, вокруг нее немцы крутились, какой-то Отто Клаус. Может, тебе с немцами надо поговорить?

– Так я и приехал сюда за этим Клаусом, – лицо Кота снова стало злым и настороженным. – А тут глядь – жмур, которого я сделал, живехоньким ходит. Что ты тут делаешь? Ты заодно с немцами? Отвечай: где Эльвира Роуз?

Пришло время неподдельно удивиться журналисту:

– Как, Отто Клаус приехал в Лошицкий замок?

Кот снова оголил свой пистолет:

– Рассказывай, что знаешь!

Журналист вздохнул и протянул крепышу свою визитку:

– Я корреспондент и по заданию редакции приехал в Лошицкий замок искать легендарную чашу Ягайло. Потому что ее стали искать немцы, сюда приехала группа немецких исследователей из трех человек. Ищут привидения и клады. Этим озабочен и Отто Клаус. К вашим делам мафии это не имеет никакого отношения.

Тут в гостиную вошли две горничные и стали расставлять на длинном столе посуду – приближалось время обеда.

Кот зло улыбнулся, показав золотой зуб, и поднялся, спрятав пистолет.

– Мы еще перетрем, – сказал он, уходя и помахивая в пальцах визиткой Алеся.

х х х

Через три часа Алесь встретился с сотрудником Дефензивы в старом фольварке, у стодолы – большого сарая для повозок и скота. Тут было место, скрытое от посторонних глаз. Янкович появился словно ниоткуда – бесшумно и незаметно. На нем была серая рубашка, черные брюки и кепка с большим козырьком. В двух словах журналист рассказал ему об убийстве человека в полицейской форме и о его визите в комнату профессора ночью.