Текст книги "Рекуперация (СИ)"

Автор книги: Вадим Яловецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

   В машине взял себя в руки. Ведь Серебряков свой, кругом свои. Не будет огласки, внутриведомственный чудовищный скандал замнут. Никто не заинтересован. Надо на следствии бить на побудительные причины. Пусть чудовищно глупо, пусть, но ведь науки ради, для того чтобы всколыхнуть научное сообщество там наверху. Чтобы осознали насколько велика конечная цель, как важно дополнительное финансирование и устранение дефицита кадров. В этот миг поймал ненавидящий взгляд Серебрякова, лучше бы прибил на месте при попытке к бегству. Боже, что я натворил?!

   На улице Войнова провели во внутреннюю тюрьму. Ага, значит допрашивать пока не будут, будет время собраться с мыслями. Ну да, Серебряков должен доложить Арефьеву, а там уже будут решать сообща. Всё ясно как день – измена, подготовка взрыва. Будут искать иностранный след. Вспомнят анонимку на Дооса, попробуют связать. Голова пухла от мыслей. Вот бы рабочий образец машины времени, да откатиться на несколько дней назад и не выпускать на свободу страшную химеру своего падения. За такое расстреливают. Закрытый суд и выстрел. А на политзанятих зачитают этот случай в качестве примера неотвратимости наказания за предательство.

   После шмона, оставили сигареты и спички. В камере он никогда не был. Несколько раз присутствовал на допросах, плюс достопамятная командировка в Москву, где в следственном изоляторе N1, именуемым «Матросская тишина», допрашивали вместе с полковником лже-попаданца Панкратова. Сейчас с нездоровым интересом, в свете слабой лампочки, забранной решёткой, рассматривал неровные стены, взъерошенные штукатуркой – «шубой», древний, ещё довоенный узкий унитаз – «толчок». Завалился на дощатую кровать «шконку» и стал читать редкие надписи, абсолютно не вдаваясь в их смысл. В сознании постоянно билась одна и та же мысль – я ценный кадр, в расход не пустят, создадут типа сталинской «шарашки» и запустят параллельные работы по созданию машины времени.

   12. Соболев. Прыжок в никуда

   Разбудил лязг, отпираемой массивной двери.

   – Соболев, на выход.

   Незабываемый тюремный запах, спрессованный из табачного дыма, баланды, человеческого пота и страха, осязаемого на уровне подкорки, спровоцировал воспоминания – подобным специфическим тяжёлым духом веяло в следственном изоляторе «Кресты» и «Матросская тишина». В отличии от устойчивого шума многотысячного человеческого общежития, здесь было очень тихо. СИЗО-3, КГБ СССР, именовавшийся в конце девятнадцатого века следственной «образцовой тюрьмой», а в народе «шпалерка», глушил шаги контролёра и подследственного. «Какая парадоксальная историческая связь, подумал Соболев, – когда-то здесь сидел Ленин, Савинков, Желябов, а позже Лихачёв, Бергольц, Рокоссовский». Память услужливо подбрасывала новые имена, но Соболев сосредоточился на своих проблемах и мысленно строил линию защиты. После нескольких восхождений и спусков по ажурным железным лестницам, постучал и толкнул дверь, пропустив вперёд Соболева. За столом сидел Серебряков. Соболев остановился, ожидая от старшего по званию команды к дальнейшим действиям. Полковник, как бы заново осматривал теперь уже бывшего подчинённого.

   – Проходи, садись и рассказывай.

   – С чего начать, Николай Трофимович?

   – С начала, Витя, с начала! Только упусти, будь ласков и упусти всякую херню о радении за советскую науку и глупом Доосе, не понимающем перспектив машины времени, да высоких задач, поставленных партией и правительством.

   Серебряков с ходу выбил идеологические лицемерные подпорки, линии защиты. Соболев собрался и жёстко ответил:

   – Вы сами всё сказали, товарищ полковник. Могу лишь добавить, что, на мой взгляд, Доос откровенно мешал и ставил палки в колёса.

   Серебряков пропустил мимо ушей не подобающее статусу подследственного «товарищ полковник» и вопрошая резанул:

   – Поэтому надо взорвать ОЛИБ и крайним пустить завлаба. К тому же он немец, был выслан в начале войны, затаил злобу и рядился все эти годы под законопослушного гражданина. Витя, отчего не взорвать весь институт или спровоцировать пожар. Небось и такой вариант прорабатывал? Кончай валять ваньку, просто ответь зачем? Зачем такие многоходовки, свалить Дооса очень просто – проявить себя в работе незаурядным теоретиком и практиком, как можно быстрее создать прототип, доказать свою гениальность. Зачем варварские методы из арсенала террористов?

   – Я вам неоднократно докладывал, что нужны неограниченные возможности, средства и переподчинение ряда предприятий министерства обороны и промышленности. Будь я трижды гений, как добиться результатов? После войны над атомным проектом трудилась вся страна и был результат. А что сейчас, сами что ли не знаете? Вот зачем понадобилось встряхнуть болото лицемерных чинуш из столицы, выбить средства на реорганизацию ОЛИБ и заменить завлаба, погрязшего в своих амурных делах.

   – Витя, ты дурак или прикидываешься? Кого ты хотел обмануть? Меня, Арефьева, Председателя, Совет Министров? Зато подставить меня, твоего наставника, вышло как нельзя лучше. Ладно, дело пока не получило огласку, пусть генерал решает. Могу предположить, если Семён Ильич даст твоему преступлению ход, то 68-я статья и «красная зона» на ближайшие лет пятнадцать обеспечена... или вышка, как повернуть. Сам понимаешь, тебе надо очень постараться, чтобы убедить руководителя подразделения "Ф" в своих «благих». На днях тебя этапируют в столицу московские коллеги, это не моё решение, приказ сверху, да и мне проще тебя слить на Лубянку, чем возиться с предателем в родном городе.

   Соболев замер, дорога, пусть даже с конвоем, это шанс. Мысленная истерика улеглась, а с периферии сознания молнией пронзила мысль, а что если... Полковник внимательно наблюдавший за реакцией бывшего подчинённого, похоже уловил изменения в настроении подследственного. Соболев же обмер от собственной наглости и непредсказуемой реакции, мгновенно взвесив все за и против, закурил, чтобы оттянуть время и решился.

   – Скажу коротко, подробности при личной встрече с генералом. Я – попаданец, явился из времени, когда построил реальный рабочий образец в начале двадцать первого века! В моих руках из будущего переиграть события и не дать повода для ареста!

   Серебряков еле сдержался, чтобы не выдать смятение. Соболев ничего не заметил, обдумывая подробности подобного блефа. Ведь старшему лейтенанту в голову не могло придти о «подлинных» гостях из будущего, с которыми не далее как позавчера, буквально в ста метрах от СИЗО, встречался полковник. Пауза затянулась, Николай Трофимович потянулся за куревом, а Соболев просчитывал его реакцию. Тягаться в комбинационных ребусах Соболеву слабо, но информация, для простых людей дикая, здесь уместна и может быть принята. Надо торговаться. Наконец, полковник вместе с дымом сигареты выдохнул:

   – Вот что, Витя! Я вижу поиграть охота. Но, ты, «коллега», пока слабоват против меня. Ответь, раз такой особенный, отчего допустил разоблачение и не переиграл свой идиотский сценарий. Позабавится хотел, авось прокатит? Я тебе не раз повторял: «На то и щука в реке, чтобы карась не дремал». Хватит изголяться, подумай о матери. Я вчера звонил Нине Георгиевне, не в даваясь в подробности рассказал, что ты задержан и началось служебное расследование. Вот о ком подумай, стратег. Мне в общих чертах всё ясно, обидно, что проглядел в тебе червоточину, прощай старлей. Конвой!

   В камере, Соболев расслабился. Закинув руку под голову, вперился в потолок и гонял сценарий попаданца в заданных обстоятельствах. Это было важно на будущих допросах в Москве. Надо, опираясь на свою легенду выстроить план, предложить сотрудничество, организовать секретный филиал лаборатории внутри ведомства. Этакая матрёшка, дублирующая ОЛИБ, но ведущая исследования по своим планам, составленным пусть даже опальным, но живым Соболевым. Почему бы и нет. А если его просто выпотрошат и сгноят в изоляторе или психушке. Для этого надо убедительно задвинуть Дооса с его планами и теориями. Умничать перед генералом не получится, чекисты прагматики, что им разглагольствования и жонглирование научными терминами. Значит надо убедить Арефьева в тупиковом пути Дооса, мотивируя своё молчание, боязнью и непониманием Серебрякова, по необъяснимым причинам покровительствующему Генриху Ивановичу.

   Так и так, с понятными аргументами, мол довели до отчаяния вот и решил поменять в корне ситуацию, без человеческих жертв, упаси боже, без необратимых последствий и... И что? Что я скажу в своё оправдание. Генерал впитал главные сталинские принципы: нет человека – нет проблемы или более гуманный – незаменимых нет! А с чего я вообще взял, что Арефьев мне поверит и поддержит. Закулисных игр тамошних я не знаю, да и вообще они с военной поры друзья. Из протоколов работы с попаданцами известно, что МВД в контрах со «старшими братьями». Попробовать сыграть на этом, заложить грязную химеру подозрения под кореша Серебрякова...

   Неожиданно мысли вернулись к фразе полковника о маме. Волна стыда и страха накатила вновь. Если расстреляют, как же мама. Её сразу попрут из Смольного, с нищенской пенсией и клеймом сына-изменника. Размышления прервал стук в дверь – прогулка. После часового променада по замкнутому пространству тюремного вольера – возвращение в каменную клетку, процедура исполняемая тысячами арестантов до него и после. В камере он один, подселять стукача не стали, всё-таки не гопник с улицы, офицер КГБ. Места всем хватает, это не переполненные «Кресты», а надёжный загон для диссидентов, шпионов, террористов и прочей особой нечисти. Принесли обед. Баландёр передал через проём кормушки миску с баландой и ложкой без черенка – тюремные реалии к которым надо привыкнуть.

   Его забрали через четыре дня. Москва выделила двух сотрудников с характерной внешностью и спортивными фигурами. Вернули вещи изъятые при поступлении в изолятор. Сопровождающие расписались в документах, с полнейшим равнодушием застегнули наручники и вывели в тюремный двор, где их дожидалась служебная машина. Просто и буднично. Но разменять мрачную камеру-одиночку на неблизкое путешествие с двумя соглядатаями, для новичка уже радость. Соболев сразу отметил у обоих плечевые кобуры под свободного покроя пиджаками, причём у одного слева, второго – справа. Ага этот левша, запомним. Инструктаж караула весьма специфический:

   – Внимание, подследственный! При попытке к бегству и действиям противоречащим правилам этапирования, конвой имеет право на жёсткие меры воздействия, вплоть до применения оружия на поражение. Вам понятно? Распишитесь.

   Судя по маршруту, Соболев быстро догадался, что едут на Московский вокзал. Теперь понятна схема перевозки: машина, вокзал, машина, Лубянка. Исподволь разглядывая конвоиров, Соболев прикидывал свои силы и возможности противостояния к подготовленным амбалам с бездушным взором. Выводы явно не в пользу среднестатического гражданина имеющему весьма слабую подготовку. Учёный Соболев, всё-таки не диверсант с обширным арсеналом контрдействий, с мгновенной реакцией и аналитикой в экстремальных ситуациях. Погрузились без происшествий и заняли купе. Пристегнули Соболева к ручке откидной полки и ушли решать свои дела. А экспресс «Аврора», медленно оставляя платформу с галдящими провожающими, тронулся в путь. Впрочем этого Соболев не видел из-за задёрнутой занавески, до которой дотянутся не мог. Вот она свобода в нескольких шагах, ан нет, всё предусмотрено и учтено. Вернулись конвоиры, поставили на стол пару бутылок с минеральной водой. Кивнули – будешь? Соболев в ответ протянул свободную руку. Налили в стакан внимательно наблюдая, как пассажир пьёт, не дай бог шандарахнет по башке, стеклянный стакан в правильных руках – серьёзное оружие.

   Затем конвоиры потеряли к Соболеву интерес и тихо разговаривали. Подследственный лихорадочно рассуждал борясь с внутренними противоречиями: рискнуть и сбежать, либо тупо ждать встречи с генералом. Авантюрное начало победило, Виктор вспоминал занятия по самообороне, особенно той части, где требовалось освободиться от соперника. План созрел быстро, осталось точно рассчитать порядок своих действий. Днём сопровождающие меняясь по очереди уходили в вагон-ресторан. Последний принёс салат, пожарские котлеты и клюквенный морс. После голодного тюремного пайка, такое меню просто объедение. Первый раз вывели в туалет вдвоём, внимательно присматриваясь к встречным пассажирам. Второй раз – сопровождал уже один, видимо успокоившись подавленным состоянием учёного. Соболеву было интересно узнать, как инструктировали конвой по его особе. Судя по поведению, угрозы в безобидном гражданине не видели, возможно и не знали, что везут офицера КГБ, а следовательно какую-никакую подготовку имевшего.

   Последний раз, перед сном его выводил тот, что держал пистолет в кобуре справа. Процедура уже отработана – отпирается дверь в туалет, охранник прижимает массивной тушей, чтобы не оставлять пространство для манёвра, отстёгивает браслет и запирает дверь универсальным ключом «трёхгранкой» снаружи. Левше было не очень удобно отщёлкивать наручник и в тот же миг, когда рука оказалась свободна, Соболев со всей дури носком ботинка вмазал по щиколотке амбала. Никакая подготовка не спасает от страшной боли, в следующий миг Соболев размахнулся и двинул сжавшемуся и готовому закричать человеку по шее. Тело рухнуло. Соболев выхватил из кобуры «макаров», запасную обойму, служебное удостоверение и кошелёк. Из безвольных пальцев забрал ключ. На шум приоткрылась дверь служебного купе, беглец втолкнул испуганную проводницу назад, рявкнул: «Молчать или пристрелю», метнулся в тамбур и лихорадочно елозя ключом, отпер дверь. В лицо ударила спрессованная струя воздуха, а в уши грохот колёсных пар, сделал шаг и оттолкнувшись, нырнул в черноту ночи навстречу мелькающим кустарникам вдоль насыпи.

   13. Серебряков. Работа над ошибками

   Побег Соболева, да ещё таким дерзким способом, выбил ветерана из колеи. Да, что за чёрт из коробочки этот старлей. Ведь был абсолютно нормальным парнем, добросовестным сотрудником, Доос о нём хорошо отзывался. Отчего психика и поступки кандидата в КПСС, словно перевернулись с ног на голову. Полковник Серебряков читал рапорта конвоиров, высланные в ленинградское управление. Расследования и показания свидетелей ничего не дали. Пострадавший сотрудник отмечал умелое владение Соболевым специальными навыками рукопашного боя. В личном деле капитана Ерохина значилось, что тот недавно подтвердил на областных соревнованиях звание мастера спорта по самбо, а тут такой сюрприз от учёного физика, больше склонного к аналитической работе, чем к жёсткой расправе. Серебряков всё чаще возвращался к словам бывшего подчинённого о своей миссии из будущего. Если принять за правду, то немудрено представить чему только не научился в своём будущем этот попаданец. Но ведь чушь собачья, абсурд.

   Серебряков затушил очередную сигарету. После дерзкого побега звон пошёл по всей цепочке, начиная от низового звена ленинградского руководства подразделения "Ф", до московских генералов на самом верху. Искусный, коварный и опытный враг, иначе не скажешь. Резкий звонок оборвал рассуждения полковника. Длинный сигнал означал межгород, не иначе Москва, а кто же ещё.

   – Полковник Серебряков.

   – Здравствуй, полковник! У нас всё интересней: похищено табельное оружие, служебное удостоверение, к тому же твой Соболев разжился бумажником с казёнными деньгами и командировочным предписанием. Капитан отстранён до конца расследования, в лучшем случае уйдёт в народное хозяйство. Николай Трофимович, твой Соболев не учёный, а прямо Джейм Бонд, а служил под твои началом, между прочим. Откуда у парня такая прыть?

   Голос Арефьева не предвещал ничего хорошего. Серебряков с трудом сдерживался – в который раз вынужден отвечать за чужие ошибки. А ведь несколько дней назад, после успешного задержания, со стопроцентной доказательной базой, генерал сыпал панегирики. Какого ляда понадобилось тащить Соболева в столицу. Что не справились бы сами? В глубине души, ветеран даже гордился бывшим подчинённым, вон как ловко выкрутился и заработал временную свободу. Другой вопрос зачем, всё равно поймают и к статье терроризм добавят побег, разбой, угроза жизни сотруднику спецслужбы. Меж тем голос с Лубянки продолжил:

   – Твой протеже объявлен во всесоюзный розыск. Срочно собери материалы по всем командировкам Соболева, родственники, знакомые, личная жизнь, ну сам знаешь и перегони в Москву. На своём уровне реши вопрос наблюдения за квартирой матери и в адресах выявленных связей. Узнай в спецзаведении, где старлей проходил подготовку и аттестацию, его способности по физическим дисциплинам, особенно по боевым искусствам. Подыми учёбу в школе, университете, короче всё, не мне тебя учить.

   – Слушаюсь, товарищ генерал. Материалы уже начал собирать. В адресе, где проживал Соболев дежурят сотрудники. Известно, что у него была знакомая и несколько товарищей по университету и школе. Из командировок на памяти всего три, одна совместная, когда допрашивали «туриста-самозванца» Панкратова. У меня всё.

   – Ладно, Коля, не держи зла. Меня тоже шерстят и в хвост, и в гриву. Жду результатов. Будь здоров.

   Серебряков трубку опускать не стал, а набрал домашний Чистякова. После всех событий, свалившихся на голову, полковник испытывал усталость и обиду. Конечно «подвиги» Соболева вызывали отторжение и праведное чувство гнева, но где-то в глубине Серебряков испытывал уважительное негодование, вот мол какой стервец – умный, инициативный, решительный и безжалостный. Хоть отправляй на переподготовку для кадров внешней разведки. И ведь уживается в одном человеке страсть к физике и авантюризм боевика. На другом конце ответили.

   – Будьте любезны, попросите Николая Фёдоровича. Ах, на работе, извините. Моя фамилия Серебряков я перезвоню или пусть свяжется со мной по рабочему телефону.

   Странно, какая работа? Лаборатория на время расследования закрыта и Чистяков решает, должно быть, свои проблемы из будущего, а может «квасит» с дружком Петрушевским. Всё замерло, тупиковая ситуация в которой требуется действовать, а вот как – вопрос! В кабинете никого. Свободные сотрудники занимаются сбором информации по бывшему коллеге. Скучно, чего-то не хватает. Серебряков боялся признаться себе, что не хватает как раз Соболева. Разрушен баланс мудрого, опытного оперативника, мастера комбинаций – с одной стороны и юношеский задор учёного, готовность отстаивать мнение, интеллигентность, как выяснилось не только – с другой. Николай Трофимович, собрался было в служебную столовую, как проснулся телефон.

   – Здравствуйте, это Чистяков. Искали, Николай Трофимович?

   – Да, нужно встретиться. Подтягивай своего друга и дуйте на известный адрес. Сможете часика через два? Ага, спасибо, до встречи.

   «Совещание» началось без общих разговоров и прибауток Чистякова. Полковник ошарашил попаданцев следующим заявлением:

   – Нарушаю инструкцию и посвящаю вас в служебные дела: подследственный Соболев во время этапирования в Москву, напал на конвой и сбежал из поезда в районе Вышнего Волочка. Поиски пока ничего не дали, беглец объявлен во всесоюзный розыск. Мой главный вопрос вам: могло это случиться, при условии, что Соболев тоже из будущего, а значит знал всё наперёд?

   Серебряков внимательно наблюдал за реакцией попаданцев. Петрушевский был ему понятен и предсказуем: трусоват, ведомый, то есть поддающийся чужому влиянию, но местами инициативен и не глуп. А вот Чистяков, с его шутками-прибаутками, умён, если не гениален в области физики времени, однозначно лидер, хитёр, сам себе на уме. Что будущий завлаб там готовит для седовласового, калёного временем ветерана КГБ? «Плевать на инструкции, мне важен любой штрих, малейшая подробность из короткой жизни предателя Соболева» – рассуждал Николай Трофимович. «Ведь я этому паршивцу давал характеристику на учёбу в спецшколе и рекомендовал в кадрах на аттестацию оперативника-аналитика. Собирался ходатайствовать о присвоении очередного звания. Главное – откуда в парне взялась червоточина и прыткость, граничащая с безумием».

   – Николай Трофимович, поясните, что вы имели ввиду? Насколько я понимаю, действовать из будущего он не может. Во-первых, со мной и Дмитрием всё в порядке, а значит в будущем Соболев лишён возможности пользоваться машиной времени. Во-вторых, имей он такую возможность, зачем городить огород, а если и совершил ряд фатальных ошибок, то можно откорректировать свои поступки.

   – Другими словами, Соболев никак не мог из будущего управлять своей деятельностью в рамках ОЛИБ и повседневной жизни?

   Чистяков задумался, зачем-то покрутил пуговицу на куртке. Размеренно, как на лекции, тезисно пояснил:

   – Товарищ полковник, начну с азов нашей непростой и парадоксальной деятельности в области управления времени. Объект, физически не переносится в заданную точку, это расхожая версия писателей-фантастов. Если принять её на веру, то физическое лицо должно возникнуть в чём мать родила, поскольку процессы возникающие при попадании в матрицу времени могут воздействовать только на биологический объект. На самом деле, переносится личина индивидуума, его сущность. Подобная метафизика закреплена десятками опытов, я просто не смогу объяснить вам сейчас природу явлений вне их взаимных связей, вне движения, изменения и развития. Если проще, то наше сознание возвращается из будущего в мозг объекта, в заданную разработанной нашей лабораторией точку прошлого. Мы с Димой для вас молодые люди, но если закрыть глаза и представить нас пожилыми людьми, например вашего возраста, то это будет абсолютная правда. В голове остаются воспоминания и хронология всех событий до 2018 года. Мы словно писатели, следуем по страницам книги, написанной историей для каждого индивидуально. К слову скажу, что скачки в прошлое за рамки, отпущенные временем жизни, маловероятны. Скорей всего наука долгое время будет исследовать только эту данность – жизнь от рождения до смерти. Другой вопрос – обладая запасом знаний на десятилетия вперёд, появляется возможность влиять из прошлого на будущее. Не утомил?

   Серебряков вникал в каждое слово, многое в своё время объяснял его заместитель по ОЛИБ, Соболев. Молодой учёный с пафосом раскрывал перспективы, открывающиеся перед человечеством после изобретения машины времени. В голове выстраивались цепочки умозаключений. Первое – Соболев действовал сообразно обстановке и своего видения реальности. Второе – побег импульсивная реакции перед страхом наказания и неминуемого конца. Третье – природный ум вкупе с аналитическими способностями и навыками рукопашного боя, привитыми в школе КГБ, придали уверенности в совершении побега. Четвёртое – что беглец предпримет дальше? Это ключевой вопрос и ответ на него сегодня он не получит.

   – Значит в ситуации с Соболевым влияние будущего исключается?

   – Абсолютно. Ваш беглец, – Чистяков перехватил недобрый взгляд полковника, – мог довольствоваться знаниями из этой жизни. Он даже не подозревает, что его воскресили и вернули в русло повседневной жизни. Его планы, с нашей помощью, оказались под контролем. Но дальнейшие поступки мятежного злодея – вне моей компетенции. Остаётся пожалеть, что создали вам проблемы. Возможно и не стоило его воскрешать?

   Повисла тишина. И Серебряков вдруг осознал – прав Чистяков, оставь всё как было, вернулись воспоминания похорон старшего лейтенанта КГБ Соболева, некролог в вестибюле управления, а затем коррекция кадрового состава ОЛИБ. Внутри зрело глухое раздражение на этих самодовольных пацанов с мозгами умников из далёкого будущего. Того будущего, где уже не было места для пожилого ветерана, а взрослая дочь водила бы внуков к дедушке на могилу Ковалёвского кладбища. Тут же оборвал себя – нет, всё правильно решили. Он всегда защищал главенство закона, смерть Соболева под колёсами, фактор непреодолимой силы на который осмелился повлиять учёный из двадцать первого века. Но ведь останься всё как было, не было попытки взорвать лабораторию. Тут Серебряков зашёл в тупик и перестал мерить поступки сослагательным наклонением. Надо разгребать дерьмо после старлея, найти и грохнуть при попытке к бегству, вот и вся недолга! Но озвучил лишь первую часть:

   – Нам разгребать дерьмо после старлея. Мне было важно ваше видение. Ещё вопрос: никаких воспоминаний по этому эпизоду не всплывает? То что он больше не возник в вашей жизни и исследованиях лаборатории, наверно хорошо, значит зло победили, а как это произошло вопрос ближайшего, я надеюсь, будущего.

   Чистяков и Петрушевкий дружно изобразили неведение и отрицательно закачали головами.

   – Тогда ладно. У меня больше нет вопросов. – но уловив в глазах Петрушевского болезненное замешательство, добавил, – Может сами хотели спросить чего?

   – Меня интересует такой момент, а вдруг беглец объявится в нашей сегодняшней повседневной жизни? Проявить своё знание или сделать вид, что ничего не случилось?

   – Сделать вид, никакой инициативы и немедленно позвонить мне. Но такую возможность я исключаю, вы для него никто...

   14. Соболев. Сбитый лётчик

   Трава была мокрая. Соболев это сразу почувствовал, очнувшись после падения. Больно давил в кармане наспех сунутый пистолет незадачливого конвоира. Где-то вдали ещё были видны огни удаляющегося экспресса «Аврора», до ушей долетел тревожный сигнал электровоза. Значит вырубился ненадолго, а теперь бегом отсюда, благо воспользоваться стоп-краном гебисты не решились. Соболев представлял, как охранна подняла тревогу, вызвала бригадира и через диспетчера передали сообщение о побеге в линейный отдел милиции. Скоро узнает Москва, следом Питер, а там и всесоюзный розыск.

   Система поиска беглых преступников отработана давно и в большинстве случаев, беглецов задерживали и добавляли новый срок. В случае с бывшим старшим лейтенантом, к 188 статье УК РСФСР (побег из-под стражи), приплюсуют статью за нападение на сотрудника при исполнении и завладение оружием. Хищение служебного удостоверения и бумажника с деньгами, в таком аспекте – дело второстепенное. А если добавить такую «мелочь», как терроризм, то жить Соболеву до исполнения приговора. Но пока приговор откладывается, надо сделать всё, чтобы уйти на нелегальное положение и как можно дольше. А там глядишь и... Что дальше не знал сам Виктор Сергеевич Соболев.

   Пока энергично продирался через лес в сторону от железной дороги, вновь и вновь пытался разобраться, как за неделю из успешного учёного, ведущего исследования в закрытой лаборатории и по совместительству оперуполномоченному КГБ, он трансформировался в опасного преступника. А казалось всё так просто и ненаказуемо: взрыв (конечно без жертв), место завлаба уже без Дооса и его шлюхи, новые горизонты и через пару-тройку лет опытный образец. Затем доклад на научном совете, внеочередное звание, награждение закрытым приказом, новые горизонты и возможности. Увы! Но как же его выследил Серебряков? Этот вопрос висел в воздухе и не давал покоя. «Знал один Петрушевский, но я ему всё разложил по полочкам и дал понять, что того ждёт в случае сопротивления. Шантаж – действенный метод и без давления или особых обстоятельств, Дима ни за что не стал закладывать куратора. Чистяков вообще не в теме. Где утекло, почему его взяли с поличным?», – рассуждал Соболев и не находил ответа.

   Остановился перевести дыхание, проверил свой «багаж». Корочка КГБ, ПМ с полной обоймой, кошелёк, но в темноте пока неясно сколько там денег. Своя расчёска, часы, записная книжка, спички, сигареты и носовой платок. Вот и всё – маловато, чтобы начать новую жизнь. Куда ехать он давно решил, главное добраться побыстрей до места. Адрес он запомнил ещё тогда, когда четыре года назад полковник Серебряков, дал ему почитать личное дело будущего физика-ядерщика Зуева Валерия Игнатьевича. Соболев впервые столкнувшийся с попаданцем, к тому же коллегой и с интересом перечитывал рассказ Зуева о научных разработках лаборатории из 1998 года. С Зуевым не всё ясно, в будущем он тоже монтировал в своём отделе прототип машины времени. Оттого учёного отправили в Ленинград для собеседования с Соболевым, но по дороге Зуев пропал. Поиски ничего не дали, лишь спустя три года обнаружили тело Зуева. Виктор вспомнил слова Серебрякова: «Черепно-мозговая травма. Похоже выпал тогда из поезда или помогли. Труп опознан, пролежал в яме под откосом, первый раз искали халатно и пропустили разгильдяи линейщики, что с них взять, с ментов областных. Теперь это дело местной уголовки, нам же зафиксировать факт и вычеркнуть из списка разыскиваемых попаданцев». В итоге дело легло в архив.

   Все эти подробности Соболев прорабатывал ещё в камере СИЗО, когда взвешивал и прикидывал варианты побега. План прост и оригинален: добраться до столицы. Далее по адресу: Ленинградский проспект, дом 64 корпус 1, квартира 256. Познакомиться с родителями, войти в доверие и напроситься переночевать, а ещё лучше остаться на несколько дней. Искать Соболева на квартире погибшего никому не придёт в голову, тем более в столице, в получасе езды от Лубянской площади. Главное, определиться по обстоятельствам, как-то изменить внешность, затем двигаться дальше. В школе КГБ Соболева готовили по индивидуальной программе, правда дисциплины по нелегальной работе не изучались. Зато проходили особенности психологии, умение общаться с людьми и другие навыки сотрудника спецслужбы. Сейчас беглец чётко сознавал, что спустя несколько дней в каждом отделе милиции и районных подразделениях КГБ, будут мозолить глаза ориентировки на Соболева Виктора Сергеевича – вооружённого и опасного преступника. Отдельной строкой: «при обнаружении и невозможности ареста, применять оружие на поражение».

   Где-то за сплошной стеной деревьев прорезался чуть слышный звук мотора машины. Это прибавило сил и включило мысленный сценарий, как воспользоваться попутным транспортом. Остановился, зажёг спичку. Взглянул на часы и полез в кошелёк, пересчитать наличность. Скудные средства в количестве пятидесяти рублей, позволяли как-то договориться с водителем и несколько дней прокормиться на вольных хлебах. Прошло больше двух часов с момента прыжка в темноту. Трудно представить, чтобы из леса вдруг выскочили оперативники с собаками, но торопиться в его положении – главная задача на ближайшее время. Вперёд, быстрей! Побежал дальше путаясь и цепляясь за невидимые препятствия в мрачном сумраке леса. Шоссе появилось внезапно. Теперь пешком до первого дорожного знака. Если принять условное направление поезда на юг, а дорожную полосу посчитать параллельным вектором, то следует двигаться налево. Идти по асфальту, неизмеримо легче. Вдали обозначился свет фар, Соболев сошёл с обочины и присел в придорожной канаве. Грузовик двигался не слишком быстро, поэтому успел разглядеть подсвеченный автомобильный номерной знак МОЛ 19 46. Ага, первые две буквы московский индекс. Понадобилось пропустить ещё несколько автомашин, в том числе и с тверскими номерами, прежде чем понять, что движение в сторону столицы выбрано правильно. Пора голосовать. Беглец, отряхнулся как мог, уже не скрываясь вышел на дорогу и поднял руку.