Текст книги "Владелец пятой печати (СИ)"

Автор книги: Вадим Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Тарасов Вадим
Владелец пятой печати. Часть 1

ГЛАВА 1

Из архива дворца архиепископов Нарбоннских.

Фрагмент неотправленного письма к Верховному

Инквизитору Франции, кардиналу Гильому

Меричи от члена Трибунала Sanctum Officium в

Нарбонне, квалификатора Роберта ле Вуграйе,

сентябрь, 1441 г.

«… Сообщаю, Ваше Преосвященство, о докладе аббата из прихода Сен па Жерми, что недалеко от замка Рен – ле – Шато. Сей приход, отнесен к приорату виконтства Норбоннского, а вашим верным слугой – отцом Лекором, производится пастырство овец Святой Церкви. Докладывает верноподданный Ваш, что дьявольским образом исчез маяк этой деревни, который был отстроен почти пятьдесят лет назад, поглотив с собой известного Вам рыцаря ордена Алькантара – Дальента дес Хизе, что был послан в те края с делегативной1) миссией Sanctum Officium2). Вместе с сим рыцарем пропал и служитель маяка – Соджер Громби, более известный под именем чернокнижника Ирменга Борнуа из Тулузы. Чему вышеозначенный аббат был свидетелем, а в правдивости слов его усомниться не дают два очевидца, которые были ранены преступником и тщательный их опрос представителем Святой Инквизиции в этих краях – младшим инквизитором Пель-Ди-Гемцоном. К сему исчезновению были причастны и трое нотириев3) деревеньки, которых допросили с пристрастием, и установив их виновность, передали в введенье Тулузы, для проведения казни. Копии протоколов допроса я прилагаю с данным эпистолярием. Так – же опросили и всех жителей поселения, но еретиков больше не обнаружили. На месте маяка сейчас – глубокая яма, которая светится дьявольским огнем, наподобие огней святого Эльма, когда наступают сумерки. Вокруг стоит оцепление из стражи Рен – ле – Шато и прихожан аббатства. Умоляю, Ваше Преосвященство, направьте к нам старших делегатов Святой Инквизиции и подпишите индульгенцию на все деяния нашего капитула. В том числе, и на привлечение к ответственности младшего виконта – сына Пьера Гильома Третьего – незаконнорожденного Готье, хозяина ле Шато, весьма богатого поместья, а ценности, найденные в его замке послужат на благо нашей Святой Матери – Церкви».

1) – Делегативная, депутатская миссия – тайное, секретное задание от инквизиции

2) – Sanctum Officium – Святая Инквизиция

3) – Нотирий – грешник, совершивший тяжкое преступление, заочно приговоренный к сожжению на костре

* * *

Конец лета в этом году выдался очень холодным. В Скандинавии и на севере Франции дожди поливали через день, уничтожая посевы и превращая дороги в непролазную грязь, обрекая крестьян на голодную зиму, пережить которую предстоит далеко не всем. Голодные черные вороны довершали дело, разоряя поля, вызывающе крича подле дохлых туш коров и тощих быков, предрекая смерть измотанным от борьбы с непогодой землепашцам. Голые ветви деревьев, с которых ветер и дождь сорвал последние листья, походили на вытянутые руки скелетов, взывающих к небесам о снисхождении.

С востока шли вести о моровой язве, великой битве с Антихристом, в которой Войско Церкви потерпело поражение, Нормандия и Бретонь, не успев оправиться от кровавых событий коронации Карла Седьмого в Реймсе, напряглась в ожидании неминуемой катастрофы, истово молясь и жертвуя Церкви Папской свои последние сбережения. Год назад закончился мятеж знати, безумное время Прагерии4). Шли слухи о бегстве Папы и о том, что собирается новый крестовый поход…

Рыбаки деревни Сен па Жерми, так – же как и все в округе – проклинали непогоду и торчали в своем трактире с дурацким названием – "Рваный Невод" не обращая внимания на слухи и сплетни. Правда, дураками они себя не считали, а по сему в море не ходили, предпочитая весело проводить время вынужденной передышки мерно чокаясь глубокими кружками, наполненными горячим вином, справедливо считая "что в такую погоду не то, что треску, а и дохлую селедку не поймаешь!". Им это казалось смешным, и они громко ржали, щупая двух дородных официанток, разносивших вино и жареную рыбу между столами.

Смотритель местного маяка – Соджер Громби – объявил гулякам, что с него достаточно, иначе он не сможет сосчитать все ступени до площадки, на что ему резонно возразили, что "сосчитать он может, только головой вниз", после чего последовал взрыв хохота, стук кружек, пьяные вопли с пожеланиями доброго пути и отборные морские ругательства.

Громби – низкорослый, седой в висках, когда – то бывших брюнетистыми, с признаками близорукости, изрытой оспой лицом, длинными худыми руками и огромной золотушной залысиной на лбу, допил свою кружку и, покачиваясь, пошел к выходу.

Дверь за ним хлопнула, он с жадностью вдохнул мокрую прохладу ночи и легкий морской бриз, наполненный грозовой свежестью. Спустился со ступенек, возле конюшни справил малую нужду и отправился к распахнутым воротам таверны, причем с таким галсом, что не каждый шкипер рискнул – бы положить свою шхуну в столь опасный фордевинд.

Покачиваясь, как истинно пьяный человек, смотритель прошел через деревню, лес и скальную тропу, ведущую к маяку, прибыв на свое рабочее место примерно через час, после того, как покинул своих товарищей. Повозившись, он с трудом открыл дверь башни и вошел внутрь.

Через несколько шагов стало понятно, что алкоголь, столь сильно затруднявший его передвижение, куда-то испарился. Громби осторожно засветил лампу и пошел наверх, в фонарную комнату, по привычке отсчитывая 98 ступенек к небу. Там он принялся за работу: зажег несколько широких чаш с маслом, прикрыл фитили стеклянными колпаками, пламя разгорелось, ярко вспыхнуло и теперь его можно было увидеть за несколько морских миль.

Выполнив, первую часть своих повседневных обязанностей, смотритель вернулся вниз и прошел в жилую пристройку, где была кухня и спальня. Разжег очаг, сходил на улицу, повесив фонарь на штырь, сел на стул возле окна, отогнул небольшой кусочек бычьего пузыря и начал чего-то ждать, вглядываясь в пелену моросящего дождя.

Через некоторое время, снаружи послышались тихие, осторожные шаги, замершие подле порога на несколько долгих минут. Громби напрягся и, близоруко щурясь, пытался разглядеть своего гостя. При свете фонаря было видно, как тот медленно оглядывался, будто что-то искал. Наконец, раздался стук, и смотритель облегченно вздохнул. Сигнал был условным.

Он подошел к двери.

– Ты не убоишься ужасов ночи?5)

– Нет. Демонов я посадил на цепь.

Громби отодвинул засов.

– Немного поздновато для визита, Грегор. Входи, рад тебя видеть.

Ночной гость вошел в башню, откинул капюшон и начал стягивать с себя плащ. Окончив это занятие, он обнял смотрителя

– Привет тебе, брат. Я тоже рад нашей встрече.

– Как прошла дорога?

– Легко. Тех, кого я интересую, в пути не попалось, поэтому было даже немного скучновато. Как на счет кружки подогретого вина?

– А ты принес, что я просил?

– Ну конечно!

– Тогда проходи на кухню, располагайся возле очага, а я сейчас позабочусь, – Громби сделал приглашающий жест. Гость видимо не раз бывал в этом доме и сразу сориентировался. На кухне он выложил два мешочка. Один из них тяжело стукнул по доске металлом, а другой, по всей видимости, был наполнен чем-то мягким и сыпучим. Через некоторое время появился хозяин, неся в руках большую оплетенную бутыль.

– Ирменг, там небольшой подарок – четверть унции корицы и цикория, – Грегор показал на стол кивком головы.

– Отлично. Это подсластит ту кислятину, которую я глотаю в этой глуши, – смотритель поставил бутылку, достал пару кружек, и разлил вино. Быстро расправившись с первой порцией, они приступили к беседе, неспешно потягивая ароматный напиток из уже подогретых, дымящихся посудин.

– Какие новости из Ордена? Как дела у Белеша в Дрездене?

– Хорошо. Та заваруха, которую подняли с казнью герцога Жиля де Ре 6), нам очень на руку, хоть с тех пор и год прошел. Дознание продолжается. Sanctum Officium и церковники на нас практически не обращают внимания. Схватили мошенника Антуана де Палерми из Ломбардии, теперь будут идти по ложному следу еще долго. Тут еще и прагерия… А Белеш уже закончил все пять инклюзов7), и даже смог переправить их в Сицилию, на наш второй проект.

– Я рад. Что с записями Луллия8)?

– Патрик продолжает расшифровку. Тебя ведь интересуют расчеты по тяжелому золоту?

– Да, как и все последнее время. Выделить и очистить металл тяжелее аурума – это одно, а вот определить его вес, нужный для разрыва и скачка в течение переносящего потока – нечто совершенно иное, – смотритель громко икнул и подсыпал в кружки корицы.

– Все переживаешь о катастрофе на острове?

– Честно говоря, да. То, что рассказал покойный Вержер о гигантской воронке, звучало устрашающе. Мне, как и многим, больше нравится версия о мощнейшем взрыве, но никак не о пространственном переносе модели.

– Я понимаю, – гость вздохнул. – Пока все, что удалось выяснить, это что Луллий тогда использовал тяжелый аргентум, а не аурум. Не так давно наш гений – Белеш, придумал интересное объяснение случившемуся. Он утверждает, что тяжелое серебро не подходит для разрыва, так как его молекулы движутся с другой скорость, нежели течение нашего пространства. И это привело к резонансу Вездесущего, как если бы ты ткнул пальцем в бурдюк с вином: он заколыхается, втягиваясь и выпячиваясь, но его оболочка остается целой.

– Действительно, интересная мысль. Белеш сам придумал?

– Отчасти. Нечто подобное упоминалось в записях старика. Еще, Белеш подсчитал, что той массы тяжелого золота, которое мы заложили в основание наводящей спирали, должно хватить с избытком. Он смог доказать формулами, что чем выше вес аурума, который больше критического, тем дальше будет пространственный прыжок. Это как выстрел из аркебузы – количество пороха, необходимого, чтобы пуля выскочило из жерла – это запускающая доля, а потом, чем больше пороха, тем дальше летит снаряд. Просто, как и все гениальное.

– Главное, чтобы казенник не разорвало, – Ирменг тяжело вздохнул. – Не нравится мне все это. Что говорят Иерархи о начале опыта?

– Тоже, что и всегда, – гость поставил на стол пустую кружку, – Пока не наберем количество металла, нужного для возврата, начинать они не будут. Тем более, что осталось выплавить всего два стержня. Наберись терпения, Ирг!

– Да, конечно. Просто хотелось определенности.

– Пока не хватает руды. Наши немецкие и швейцарские рудокопы стараются изо всех сил, но ты же знаешь, как трудно найти нужную породу, а тут еще и Инквизиция мешает работать, в Дофине схватили несколько мастеров… Думаю, что Иерархи назначат опыт на сезон весенних гроз, которые здесь очень сильны.

– Да поможет нам Вездесущее! Жаль, что магистр Фламель не дожил до этого дня. Шестнадцать лет работы, маскировки, притворства… Я бы столько не выдержал.

– Ты здесь уже пару лет?

– Что-то около того.

– Ну, тогда полгода еще вполне сможешь потерпеть. Какой подарок, или инструмент, мне принести в нашу следующую встречу? – гость сделал хороший глоток, шумно глотая спиртное, отдающее перепрелым виноградом.

– Пожалуй, что ничего. Шлифовальня теперь у меня есть, – смотритель кивнул на сверток, – закончу подгонку вставок инклюза, и буду ждать от тебя известий и указаний.

– Кстати, Ирменг, по поводу указаний… – гость подвинул к себе вновь наполненную кружку и сделал следующую пару глотков. – К тебе поручение от Иерарха Симона.

К сожалению не очень приятное, – он порылся в складках плаща и достал запечатанный конверт.

– Ты ведь понимаешь, что при любом исходе нашего опыта, то, что произойдет, обязательно привлечет внимание Инквизиции?

– Да, было бы удивительно, если они обойдут такое событие стороной!

– А их настойчивый интерес нам совсем не нужен. Иерархи и наблюдатели смогут покинуть это место быстро и незаметно, но здесь останутся наши волонтеры. И Симон думает, что божьи псы, или их пособники, смогут выйти на наш след.

– То есть он предлагает их ликвидировать? Всех пятерых?

– Правильно думаешь! Неизлечимая болезнь, разбойное ограбление, несчастный случай… Не мне тебе объяснять. Сделать это необходимо к середине зимы. Справишься?

– Конечно! Ведь это приказ Ордена, а не моя личная прихоть.

– Тогда мне пора, – Грегор допил вино. – Загляну через три недели, в это же время. Может, все-таки, тебе что ни будь принести из Тулузы?

– Нет, благодарю. Теперь у меня есть не только работа, но и развлечение. Думаю, что встречу тебя хорошими новостями.

– Тогда договорились. Ирменг, будь осторожен, недалеко от Нарбонны я видел Орденца!

– Здесь ему делать нечего.

– Этот рыцарь – дес Хизе, тайный эмиссар.

– Тот самый?

– Да, тот самый. И не забывай про тридцать сребреников. Змея предательства всегда сидит на груди человека, и, только и ждет возможности ужалить.

– Хорошо, я не буду торопиться с приказом и инклюзом несколько дней.

– Это будет правильно. Ну, все, до встречи! – они обнялись, и гость растворился в завесе мелкого дождя.

А Ирменг – Соджер – Борнуа – Громби, еще долго сидел у окна, безуспешно пытаясь высмотреть незаметную фигуру, бредущую в полумраке ночи, опустившейся на Лангедок.

4) – Прагерия – мятеж в 1440 г. французской знати против централизаторской политики королевской

власти; подавлен королем с помощью городов

5) – "Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем" – цитата из Псалома 90; 5

6) – Жиль де Ре – герцог "Синяя борода", маршал Франции, сподвижник Жанны Дарк. Казнен в

1440 г.

7) – Инклюз – волшебный предмет, артефакт, странный прибор непонятного назначения

8) – Раймунд Луллий – ок. 1235–1315, Пальма-де-Мальорка – поэт, философ и алхимик, один из

наиболее оригинальных представителей средневекового миросозерцания с положительной его

стороны. Сторонники Луллия, бывшие довольно многочисленными уже в последние годы его

жизни (в одном Парижском университете нашлось 50 магистров и докторов, заявивших письменно

полное одобрение его учению), образовали после его смерти целую школу, особенно

процветавшую в XV веке. Написал несколько алхимических трактатов, из которых "Завещание"

("Testamentum"), "Сборник правил, или путеводитель по алхимии" ("Codicillus, seu vademecum")

и "Опыты" ("Experimenta") приобрели громкую славу

* * *

Дальент дес Хизе, рыцарь Алькантара9), тайный агент Великого Магистра Гутиэро де Сотомайера, приор командорства и регент Ордена в Нарбоннской епархии, а заодно комиссар и inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus10), проклиная погоду пробирался по лесной тропе к деревушке Сен па Жерми.

Уже темнело, когда он выбрался на опушку и в сгущающихся сумерках разглядел домики у подножья скалистого утеса. Усталая ездовая сразу пошла веселее, почувствовав скорый отдых, а тяжеловоз чалый, нагруженный дорожными вьюками и оружием, и всю дорогу плетущийся в арьергарде, всхрапнул и стал рваться вперед. Подъехав ближе, рыцарь сориентировался и направил коней к деревенской церкви, окруженной фруктовым садом и невысоким каменным забором. Калитка была заперта, за ней переливчато лаяла собака. Комиссар громко постучал, через несколько минут из-за забора послышались шаги, и кто-то скрипуче спросил:

– Кого там принесло, на ночь глядя?

– Benedictum nomen lesu!11) К отцу Лекору – ответил храмовник.

Калитка открылась, и появился страж врат – немолодой уже мужчина с гривой седых волос. Близоруко щурясь, он в полутьме сумерек разглядел черно-зеленую суркотту12), крест из четырех лилий нашитый на нее, и тут же засуетился, открывая парадный вход для позднего визитера.

– Да, господин, просим – повесил фонарь на крюк, и кинулся придержать стремя спешивающемуся всаднику. – Отец Лекор будет очень рад вашему визиту, проходите, я провожу, – сторож закрыл двери, схватил светильник и чуть не бегом кинулся к дому. Когда провожатый подвел к крыльцу, дес Хизе остановился.

– Коней расседлаешь, накормишь и напоишь, попоны – высушить, проверить подковы. Кузнец есть в деревне?

– Да, господин.

– Кто-то из ландфридов13)?

– Только двое ажанов, месье.

– Хорошо. Утром, после секундарии14), лошади должны быть оседланы, навьючены и готовы к походу. А после того, как управишься со скакунами, сходишь в таверну – рыцарь протянул сторожу серебряную монету – и купишь ужин, для меня и аббата. Все ясно?

– Да, месье.

– Тогда выполняй – не стучась, рыцарь толкнул дверь домика, и вошел внутрь, сразу остановившись в полумраке прихожей. Приятное тепло натопленного очага, запах копченостей и свежего пива, резко ударил в ноздри. Дес Хизе развязал кожаные завязки плаща и скинул его с плеч.

– Сольен, это ты? – из глубины дома раздался голос аббата.

– Нет, отец Лекор. Встречай нежданного гостя, – рыцарь уже освоился в помещении.

Послышались шаркающие шаги ног, обутых в домашние башмаки и в прихожей появился хозяин – невысокий крепкий старик в засаленной рясе и со свечой в руке.

– Ваша милость… Какая честь моему скромному жилищу… – было заметно, что аббат сильно испугался и занервничал, – прошу Вас, входите.

Дес Хизе окинул взглядом небольшую, скромно обставленную гостиную, освещенную отблесками камина и несколькими сальными свечами. На столе лежало открытое Евангелие.

– Присаживайтесь, Ваша милость – аббат подвинул ему стул, взял из рук рыцаря плащ и принялся развешивать его возле очага.

Комиссар сел, блаженно вытянув ноги, затекшие после долгого дня в седле.

– Надеюсь, Вы меня извините, я не был извещен о вашем прибытии и не могу принять в соответствии с протоколом и Саном… – аббат сощурившись, с детской непосредственностью рассматривал своего гостя: бритую на лысо голову, с глубоко посаженными леденистыми глазами, узкими и тонкими, как у змеи, губами, изломанным носом, длинным шрамом – от отрубленного верхнего кончика левого уха к углу нижней челюсти и разорванной ударом моргенштерна правой бровью, глубокие резкие складки на щеках и сеть морщин вокруг глаз, которые выдавали солидный возраст посетителя. Сухопарое телосложение, широкие плечи и шея, сплетенная как будто из корней деревьев, говорили о большой физической силе, но поскольку гость был относительно высок, то от этого казался худым.

– Пустяки, святой отец. Нет нужды в чинах там, где все мы – слуги Христовы. Я к вам ненадолго. Переночую, и надеюсь, что завтра завершу все дела.

– Конечно, ваша милость, как Вам будет угодно. Сейчас придет Сольен, сторож, он организует трапезу, где только носит этого негодяя…

– Устраивает лошадей. Не гневайтесь, отец Лекор, он выполняет мою просьбу.

– Ну, тогда ладно. Пройдите сюда, омойте руки, я полью – аббат начинал потихоньку оправляться от появления неожиданного гостя.

После омовения дес Хизе сел за стол.

– Как я понимаю, пресвятой отец, у нас есть немного времени. Присядьте.

Лекор осторожно сел на невысокую скамейку подле очага.

– Что творится в вашем приходе? Нет ли в округе ведьм и их пособников? Не занимается ли кто демонолатрией15) или иным богомерзким колдовством? Как обстоит дело с нечестивыми катарами16)? А так же, кто посещал деревню в последнее время?

Аббат шумно сглотнул и истово перекрестился.

– Спаси Господь, наш форпост христианства должным образом противостоит проискам дьявола, и мы избавлены от многих напастей. Про тайно исповедывающих катаризм, неслышно лет десять. В деревне все тихо и мирно, чужаков не было месяца три. Люди рождаются, умирают – все по воле божией – священник перекрестился еще раз.

– Это приятно слышать. Но привело меня в ваши края нечто иное.

Дес Хизе, под настороженным взглядом патера опустил руку за пазуху и вытащил прикрепленную к цепочке серебряную бляху. На ней в профиль была изображена собачья голова с оскаленной пастью.

Священник откинулся назад, побледнел, и начал судорожно сглатывать слюну.

– Не надо так пугаться, reverende pater17). Да, я делегат от Инквизиции, призванный разоблачать и карать происки врага рода человеческого, изобличая его нечестивых подвижников. И прибыл к вам в связи с письмом, которое вы получили от архиепископа Нарбоннского около года назад.

– Конечно, ваша милость. Я делал все, как было приказано.

– И как же поживает ваш подопечный, скромный смотритель маяка, Соджер Громби?

Патер на минуту замолк, собираясь с мыслями.

– В данный момент – пьянствует с дружками в местной таверне. Я получил приказ тайно наблюдать за этим человеком, а так же за его фактотутами18).

– И что – же? – рыцарь был голоден и поэтому слегка раздражен преамбулой.

– Узнать удалось не очень много. Он появился в деревне около двух лет назад, говорили, что беженец из Бретони. Доказательств этому нет, кроме того, что он хорошо говорит по-английски. О своем прошлом не рассказывает, но по некоторым фразам, можно предположить, что раньше он жил в Германии. Сначала работал в артели, ходил в море… Им были недовольны, он плохой рыбак. Поэтому, когда умер старый смотритель, то с радостью отправили на маяк, там от него проку гораздо больше.

– Со старым смотрителем он общался?

– Да, и это было удивительно. Тот седой пень ни с кем в деревне особо не дружил, слыл нелюдимым. Иногда заходил к аптекарю, кузнецу и жестянщику, что-то им заказывал. А Громби воспринял, как родного сына, тот пропадал на маяке все время, когда не ходил в море, практически жил там.

– Как старик умер?

– Наш аптекарь утверждает, что от водянки. Это похоже на правду, я осматривал тело перед тем, как отпеть.

– Какие то знаки?

– Нет, никаких. Даже рисунков на коже, столь любезных сердцу моряка.

– После его смерти Громби продолжил прежние связи?

– Да, именно так. Правда к жестянщику не заходит, а навещает вдову Ятель. Она выращивает хорошую зелень и артишоки. Говорят, что новый смотритель пользуется ее благосклонностью.

– Что еще?

– Вдова в последнее время стала чаще ездить в замок. Это немного странно, зелени на продажу у нее не так много.

– А Громби часто бывает в Нарбонне?

– Последний раз ездил около года назад, как раз перед письмом. Говорил, что к врачу, потом в трактире показывал пакетик с порошком, жаловался, что городской аптекарь за такую малость, дерет втридорога.

– Он чем-то болен?

– Частые разливы желчи, что не мешает ему работать. Смотритель он хороший, смены не пропускает, хоть и ведет полунищенское существование. На ночь не напивается, да и пьет не часто, в деревне бывает 2–3 раза в неделю, а до маяка почти три лиги, он стоит на скале, которая защищает бухту с севера. В трактире сидит с товарищами по артели, разговоры о погоде, про улов, лодки, снасти, словом – обычный треп деревенской черни. У кузнеца покупает медь и бронзу, отливает из нее всякие фигурки, которые тот продает в городе.

– Кузнец часто туда ездит?

– Нет, раз в два – три месяца. А у аптекаря смотритель покупает лекарства, которые ему выписал городской врач. Говорит, что наш фармацевт делает их лучше и дешевле. Я был на маяке несколько раз, являясь без предупреждения, якобы с целью молитвы за души моряков, не вернувшихся из плавания. Тем не менее, никаких следов колдовства я не заметил.

– Там есть подвал?

– Насколько я знаю – нет. Башня строилась почти пятьдесят лет назад, под ней прочная скала, там даже место для ледника придется долбить не один год.

В это время раздался стук дверей и вошел запыхавшийся сторож, с корзиной, полной снеди, поклонился и обратился к комиссару.

– С конями все в порядке, господин. Корм я им задал, подковы не сточились. Позвольте приготовить скромный прандиум19)?

Рыцарь кивнул, а отец Лекор стал распоряжаться на счет столовых приборов. Они вдвоем сноровисто накрыли на стол, сторож исчез, и после краткой молитвы оба церковника приступили к трапезе. По ее окончании, когда вновь появившийся Сольен убрал со стола и ушел, делегат Инквизиции возобновил разговор.

– Отец Лекор, я доложу о вашем усердии и старании своему гроссмейстеру а также в Sanctum Officium и лично – кардиналу Меричи.

Лицо аббата расплылось в широкой улыбке, он молча склонил голову и перекрестился.

– И у меня к вам еще одно небольшое поручение. Именем Его Святейшества, папы Евгения Четвертого, а так же властью, данной мне Инквизицией и Орденом! Приказываю этой ночью взять под стражу всех, с кем тесно общался чернокнижник Громби! Кузнеца, аптекаря, вдову. Арест произвести с помощью местных ажанов. Фактотумов колдуна изолировать друг от друга, разместив в отдельных камерах. Надеюсь, мест в жандармерии хватит, а завтра я их допрошу. После секундарии, стражники и вы, – если мула у вас нет, то найдите, чтобы все были готовыми к верховой поездке на маяк. Меня разбудить перед примой. Вам все понятно? Трудностей не возникнет?

– Нет, ваша милость. Указанных вами еретиков сможем изловить еще до матуцинума. А завтрак для вашей милости Сольен подаст немедленно после примы.

– Вы проводите меня к постели?

– Вам в эту комнату, месье.

Приор вошел, в полголоса прочитал несколько псалмов, улегся на кровать и устало закрыл глаза. Завтрашний день обещал быть очень насыщенным.

9) – Алькантара – католический военный орден, существовавший в XII–XIX веках на территории

Кастилии (Испания), был основан около 1156 г. Целью ордена было изгнание мусульман из

Пиренейского полуострова.

10) – inquisitor a Sede Apostolica specialiter deputatus – специальный посол – инквизитор папского

престола

11) – Benedictum nomen lesu – да святится имя Иисуса

12) – Суркотта, (котта) – тканевое покрытие доспеха для защиты его от дождя и солнца. Может нести герб

и цвета владельца.

13) – Ландфрид – союз рыцарства, поддерживающий порядок и безопасность в своих землях

14) – Секундария – вторая молитва, читается после рассвета. Счет времени в 15 веке

основывался на проводимых в церкви или монастыре обрядах. Молитвы читались в

следующее время:

прима – перед рассветом, секундария – после рассвета, терция – около 9 ч. утра, секста – около

полудня, нона – около 15 ч. дня, нешпоры – вечерня, в 16 ч. 30 мин., комплета – около 18 ч.

вечера, матуцитум – заутреня, около 3 ч. утра, лаудерсы – около 5 ч. утра.

15) – Демонолатрия – поклонение дьяволу

16) – Катары – название, данное католиками христианскому религиозному движению, распространённому

в XI–XIV веках в ряде стран и областей Западной Европы, особенно были затронуты Лангедок,

Арагон, и север Италии. Период расцвета движения пришёлся на XII–XIII века, а противодействие

Катаризму долгое время было одним из главных мотивов политики римских пап. Специально для

борьбы с еретиками папа Иннокентий III учредил церковную инквизицию, а затем санкционировал

крестовый поход, вылившийся в 20-летнюю войну, разорившую юг Франции.

17) – reverende pater – преподобный отец

18) – Фактотум – сподвижник, соратник, единомышленник

19) – Прандиум – закуска, еда, трапеза

* * *

На утро в гостиной его ждал обещанный завтрак и не выспавшийся аббат с красными, воспаленными глазами. После молчаливой трапезы и благодарственной молитвы, дес Хизе обратился к патеру:

– Как все прошло, отец Лекор?

– Приказ выполнен в точности, ваша милость. Еретики схвачены и находятся в заточении.

– Сопротивления не было?

– Нет, месье. Проблем не возникло. Но есть новость.

– Какая же?

– Ночью, недалеко от деревни, видели незнакомца. Стража отправилась в погоню, но не смогла найти следов, все испортил ночной дождь. К рассвету ажаны явились сюда, прекратив свои поиски.

– Правильно. Они здесь?

– Да, ожидают приказов.

– Прекрасно! Тогда выдвигаемся к маяку. Всеми арестованными займемся позже.

Рыцарь встал из-за стола, вытер руки и вышел на улицу, где его ждали двое угрюмых стражников, лошади, на которых сторож заканчивал укладывать вьюки, мул аббата и мелкий моросящий дождь. С запада шла гроза. Дес Хизе решил вдохновить, а заодно и просветить своих спутников.

– Пусть благословит нас Господь на дело, угодное святой Церкви. Проводите меня к маяку, где свил свое гнездо богомерзкий колдун, продавший душу Сатане! Наш долг – обличить и покарать нечестивого чернокнижника. Ad majorem Dei gloriam!20)

Ажаны переглянулись. Отец Лекор взобрался на своего мула, сторож придержал стремя рыцарю и маленький отряд бодро порысил вперед.

Примерно через полчаса они уже стояли подле ворот башни. Она была выстроена на краю утеса и имела в высоту около сорока футов. Море внизу штормило, ветер срывал белую пену с барашков волн, а на западе зарницы молний били в рифы подле берега. Теперь уже непрерывно звучавший рокот грома заглушал слова. Рыцарь сделал знак рукой стражникам, указав на вход. Те соскочили с лошадей и вломились в башню через незапертую, как оказалось дверь.

Через пару минут они уже тащили заспанного, брыкающегося смотрителя – с недельной щетиной и всклокоченными остатками волос.

– Соджер Громби, он – же Ирменг Борнуа! – закричал рыцарь, пытаясь переорать грозу. – Ты арестован по подозрению в колдовстве и занятиях демонолатрией! Покайся, и ноша греха станет легче!

Смотритель, непонимающе хлопая глазами, уставился на храмовника, видимо еще не отойдя ото сна и не до конца осознавая происходящее. Дождь усилился и полил, как из ведра. Дес Хизе спрыгнул с коня, взял Билярсу и Крокуса под уздцы и завел их на первый ярус маяка. Успокаивая скакунов под сводами башни, храмовник ощутил дрожь стен и пола под ногами, от очередного раската грома заложило уши. Это и помешало ему расслышать два коротких вскрика и топот быстрых шагов за спиной.

Рыцарь обернулся на полкорпуса, что спасло ему жизнь. Нож, вместо того, что бы ударить под основание черепа, прошел мимо, на возвратном движении попав рукоятью в левый глаз. Полуослепленный рыцарь пару секунд приходил в себя от неожиданной атаки, закрутив полу плаща и пытаясь защититься от второго удара, но ему это не удалось. Удар пришелся в плечо. Храмовник лягнул ногой, не попал и отскочил назад, зажимая рану. Когда в глазах перестали мелькать звездочки, и он пришел в себя от внезапного нападения, рядом уже никого не было. Дес Хизе осмотрелся и вышел на улицу. Оба стражника катались по земле, прижимая руки к животу. Рядом, бестолково размахивая руками, суетился отец Лекор.

– Что произошло? – хрипло спросил храмовник, подойдя к аббату вплотную.

– Этот мерзкий выродок – слегка заикаясь, начал патер – выхватил у Бергери поясной нож и ударил, сначала его, потом – другого… Они не ожидали от этого чучела такой прыти. Все произошло очень быстро… Потом он кинулся в башню…

– Проклятье! Лекор, перевяжите мне руку, только быстрее! Затем попробуйте остановить кровь этим беднягам.

Священник стащил свой шарф и наложил повязку поверх рукава делии21). Рыцарь немного подвигал рукой, и кинулся обратно. Вытащил из седельной сумки арбалет и пару стрел, взвел тетиву, прицепил к поясу короткий леворучный меч и стал подниматься по лестнице. Он уже почти добрался до вахтенной комнаты, когда был остановлен криком Борнуа.

– Стоять, церковник, пока я не прострелил твою лысую башку! У меня два взведенных арбалета, если сделаешь еще хоть один шаг, то познакомишься с болтом одного из них! А лучше сдай назад!