Текст книги "Долгая полночь (СИ)"

Автор книги: Вадим Скумбриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Он поклонился ещё раз и ушёл.

А Жанна долго стояла посреди комнаты, не зная, что делать. Наконец, вздохнув, она набросила на плечи синий плащ.

– Стоит сходить в церковь, Эвен, – тихо сказала она. – Божья помощь нам завтра не помешает.

Шотландец лишь кивнул. К вере он был потрясающе равнодушен.

Храм уже освятили после памятного убийства экзорциста. Здесь уже отслужили вечерню, и угрюмые прихожане торопливо расходились, прикрывая лица платками. Жанна стояла в стороне, сложив руки на груди – она ждала, пока выйдут все.

Мрачный служка у входа коротко посмотрел на неё, пробежался взглядом по синему плащу и молча указал внутрь. Жанна кивнула, ничего не спрашивая. Говорить не хотелось вообще.

Медленно она прошла внутрь, свернула к исповедальням. Ещё один служка всё так же молча провёл гостью к одной из кабинок, слегка поклонился и шагнул обратно.

Жанна задёрнула за собой шторку, замерла, приникнув к завешенному тканью окошку.

– Я слушаю тебя, дитя, – донёсся до неё мягкий голос.

– Я ужасная грешница, отче, – тихо проговорила колдунья. – Мои дела чёрны, как сажа, и мне нет прощения.

– Господь безмерно добр. Говори, дитя.

– Я... – она запнулась. – Я колдовала в храме Господа. Призвала чёрного пса в этой самой церкви, на глазах у доминиканца и честных рыцарей.

Несколько долгих мгновений священник молчал.

– Обращённая во благо, магия не есть грех. Отпускается тебе, дитя.

Жанна выдохнула. На душе разом стало легче, словном устами священника сейчас говорил сам Бог. И ведь священник знал, знал, кто перед ним, кто сейчас говорит и зачем Жанна призывала баргеста. И он не стал корить её, расспрашивать и болтать лишнее.

Он просто рассказал, почему она права.

– Я колдовала снова, – продолжила Жанна. – Призвала корвуса и расспрашивала его.

– Стремление к знанию – это похвально. Отпускается тебе, дитя.

– Я колдовала снова, – прошептала Жанна. – Призвала змею Рафаила, чтобы спастись от яда в моей крови.

– На всё воля Господа. Не отвергла тебя его служанка – значит, чиста перед ним. Отпускается тебе.

– Я узнала о демоне, что пришёл сюда мстить людям, – её голос был едва слышен. – И я не испытываю к нему ненависти, хотя должна... наверное... Я понимаю его, хоть и стою на другой стороне. Мне стыдно из-за этого.

– Восхвалять Бога достойно, но мудрый не станет клясть и дьявола. Нет на тебе греха, дитя.

– Мою душу грызут сомнения, отче, – с трудом выговорила Жанна. – Я боюсь, я не верю клирикам, которые рассуждают о моем даре. Шесть лет назад всё было легко... а теперь с каждым ритуалом страх охватывает меня всё сильнее. Что мне скажет Бог, когда я предстану перед ним? Одобрит ли он то, что я делаю?

– Нет никакого Бога, милая Жанна, – по-прежнему мягко сказал священник, и колдунья вскочила, отдёргивая шторку. – Есть лишь пустота.

Через решётку на девушку смотрел обычный человек – невзрачного вида мужчина, по виду южанин, то ли итальянец, то ли испанец. Чуть смуглая кожа да чёрные, как смоль, волосы, тёмные глаза, чуть прищуренные, словно он смотрел куда-то вдаль. Священник улыбался, глядя на неё.

– Кто ты такой? – бросила Жанна. Липкий ужас, на мгновение уколовший её, уходил прочь.

– Ты ведь уже знаешь, Изгоняющая. Зачем тратить время на представления?

– Что тебе нужно, нечистый?

– Ты не боишься грубить. Мне это нравится, – улыбнулся собеседник. – А что нужно... Мне нужно просто поговорить. Это ведь не составит тебе труда, верно?

Жанна неотрывно смотрела на него.

– Может, и так, – ответила она. – Но ведь ты и поговорить хочешь не просто так. Что кроется за этим разговором, демон?

– Всему своё время. Однажды ты узнаешь.

– И что за ложь ты хочешь поведать?

– Я никогда не лгу, Изгоняющая, – улыбка исчезла с его лица. – Уж ты-то должна это знать! Даже в той слащавой сказочке, что род д’Олерон рассказывает всем, я говорил лишь правду! Я выстроил замок для Ланса, выполнив свою часть сделки! Разве это не очевидно? Мне ни к чему лгать. Чего не скажешь о людях.

Жанна молчала.

– Люди – настоящие обманщики, – продолжал Азазель. – Мясник обвешивает покупателя. Покупатель даёт ему фальшивую монету. Жена плетёт мужу, что была на литургии, а не скакала верхом на любовнике. Муж утаивает от неё, как развлекался вчера со служанкой. Священники врут прихожанам, чтобы те не скупились на подаяние, а сами набивают животы. Даже короли обманывают друг друга, и всё ради эфемерной, проходящей власти. Разве это не гнусно, колдунья? Я – один из немногих в этом мире, кто никогда не нарушает слова. Но иногда случается так, что люди пытаются надуть меня, и это больно.

– Почему же ты наказываешь сыновей, а не отца? – проронила Жанна.

– Потому что отец, увы, слишком быстро умер, – вздохнул Азазель. – В какой-то мере это и была расплата, но слишком уж скудная. Я ненавижу обманщиков. А ведь одна ложь тянет за собой другую. Ланс д’Олерон не посмел рассказать миру правду и лгал, выставляя себя благородным рыцарем. Его сыновья и внуки подхватили эту ложь...

– Я знаю это, демон. И то, что случилось на самом деле.

– Знаешь? – он бросил на неё быстрый взгляд. – Ой ли... Возможно. Это благодаря мне его род не прервался, а пошёл дальше, получив кровь одного из благородных семейств Франции. И теперь я отомщу братьям д’Олерон за бесчестье, за их ложь, и будь уверена, теперь уж добьюсь своего.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Чтобы ты могла хоть немного меня понять, моя маленькая Изгоняющая. Ты ведь раскрыла сейчас передо мной душу – будет несправедливо, если я не сделаю того же в ответ. Ты считаешь, что я – нечистая сущность, адский цербер, издевающийся над людьми. Возможно, это и так. Но люди всегда сами соглашаются на мои сделки. Я никогда не принуждаю их. О-о, быть может, они тешат себя надеждой, что это лишь слова, что можно получить своё даром – но увы, они ошибаются. Ланс был не таков. Он знал заранее, что делать, и я восхищён его поступком. Восхищён не меньше, чем обозлён.

– Но тогда почему...

– Все просто, Изгоняющая. Я уже пытался убрать тебя с пути несколько раз. Сначала я призвал накера – но твой шотландец успел убить его. Потом были стражники. Людские слуги... их ты тоже убила. Ты развеяла Вирлуве, и мне пришлось искать нового слугу. Что же... тобою я тоже восхищаюсь. Ты вполне заслуживаешь этого.

– Почему ты не мог убить меня сам? – не выдержала Жанна.

– Мне не дана такая власть.

– Ты так легко входишь в святой храм, надеваешь рясу, говоришь о Боге – и не можешь убивать? Почему?

– Потому что я родился раньше, чем иудеи придумали Бога-отца, и мой земной срок насчитывал тысячи лет, когда они распяли Бога-сына. Крест опасен лишь сущностям, порождённым христианской верой, я же – существо иное. Что до твоего вопроса об убийстве... Давным-давно, когда ещё при жизни я ступал по пескам Египта, я хотел стать бессмертным. Мне это, как видишь, удалось. Я стал демоном пустыни. Но демоны – не люди. Их сила велика, но ограничена.

– Не понимаю!

– Тогда просто оставь и прими мой ответ.

– А братья д’Олерон? Почему ты натравил убийц на меня?

– Как это похоже на людей! – расхохотался демон. – Свалить всё на кого-то другого, лишь бы остаться целым самому! Луи д’Олерона я бы с удовольствием убил – он вполне заслужил смерти. Разве ты не видела его душу, Изгоняющая? Знаешь, почему он не дал тебе уехать? Да он просто положил на тебя глаз! Ты останешься в городе из-за него, а он вволю насытится твоим телом и только тогда отпустит, если захочет. Луи родился под стать своему предку Лансу, о, тут и не скажешь иначе. А вот его брат...

– Мне трудно этому поверить, – выдавила Жанна.

Он вздохнул.

– Тогда думай, Изгоняющая. Ты умна. Тебя сложно убить. А раз так, я буду действовать по-иному. Ты сослужишь мне отличную службу, ты и твои желания... Во имя Отца, Сына и Святого духа, отпускаю тебе грехи, дитя. А теперь иди и не греши.

Жанна отпрянула от окошка и опрометью вылетела из кабинки. Служка проводил её угрюмым взглядом.

Демон. Она говорила с демоном – с тварью, стоящей на одной ступени с божьими ангелами. Но ангелов она никогда не видела, только их слуг. Полно, да существуют ли они?

Я не с-слуга демона ш-шизни, Ис-сгоняющая, – шипела змея Рафаила.

Нет никакого Бога, милая Жанна, – говорил Азазель.

Одного из демонов она уже видела. А Бог так и не проявил себя. Ни он, ни его слуги.

– Миледи? – услышала она и вдруг поняла, что лежит у себя в кровати, укрытая одеялом, а за окном начинает светать. – Нам пора.

– Эвен, – выдавила колдунья. – Я ходила вчера в церковь?

Телохранитель немного помедлил, прежде чем ответить.

– Да. Вы исповедались, вернулись домой и легли спать.

– Тогда всё нормально, – прошептала Жанна. – Это просто... просто дурацкое видение...

Нет никакого Бога, милая Жанна, – снова сказал Азазель.

– Уходим, – стараясь придать голосу твёрдость, бросила колдунья. – Теперь так уж точно.

Колдунья принялась одеваться. Натянула платье для верховой езды, и возникший рядом Эвен застегнул пряжку пояса. Вонзила ступни в надоевшие до смерти сапоги и поставила ногу на стул, позволяя Эвену зашнуровать обувь. Пальцы его двигались чётко, уверенно, как и вчера, и неделю назад. Эвен давно уже привык помогать колдунье одеваться.

А та попыталась выбросить из головы случившееся на исповеди.

Первым препятствием на пути к свободе стал английский конюх, принявшийся задавать неудобные вопросы – но после того, как Жанна пообещала прибить его на месте, он стушевался и даже принялся помогать. Следовало спешить – вряд ли отъезд колдуньи останется тайным долго.

Улица встретила её восходящим солнцем и привычным уже запахом гари, который, казалось, навсегда въелся в кожу и ткань платья. Больше всего на свете Жанна хотела сейчас искупаться – но у неё были дела поважнее, и помыться она сможет разве что в ближайшей реке, когда между колдуньей и городом пролягут несколько льё.

Они выехали со двора ровно в тот момент, когда по улице прокатилась последняя телега с трупами. Почерневшие тела, обёрнутые грубой тканью, руки, что свешивались сквозь ограждение и мрачный возница, кашляющий себе под нос, внушали не страх, но отвращение. На нем была матерчатая маска, какие носили многие в городе, но, кажется, мужчина вовсе не надеялся на её защиту.

– Некоторые думают, будто чума очищает этот мир, – сказала Жанна, следя, как возница дёргает за поводья. – Быть может, в чем-то они и правы. Умирают те, кто не может сопротивляться мору. А выживают сильные.

– Умирают те, кому не повезло, – не согласился Эвен. – Здесь всем заправляет Дердаэль. Только удача говорит, кому жить, а кому нет.

В его словах была доля правды, и Жанна не стала спорить.

Далеко уехать сегодня не выйдет. Но и найти Жанну на тракте, где почти не осталось прохожих и не у кого спросить, куда отправилась беглянка, Мортимер вряд ли сумеет. Нужно лишь выбраться наружу.

И теперь, кажется, у неё это удастся. Потому что засов валялся на земле, а створки были приоткрыты – ровно настолько, чтобы через них мог проехать всадник.

На посту не было никого. Жанна медленно подъехала к по-прежнему запертым створкам, слыша, как недовольно фыркает позади конь Эвена. На стук копыт никто не отозвался – всё вокруг словно вымерло. Тогда колдунья спешилась и заглянула в сторожку.

Стражники расселись за столом, уставленном тарелками. Все они спали – кто уронив голову на столешницу, кто развалившись на стуле, кто и вовсе упав на пол. Из комнаты тянуло горячей похлёбкой и рыбой – здесь, в Руайяне, близ реки рыба поставлялась не только богатеям.

– Миледи, – из-за стола поднялся Джек и поклонился ей. – Сонное зелье. – Добавил в вино и опоил всех. Проспят ещё долго.

– Тебя повесят за это, Джек, – тихо ответила Жанна. – Разве стоило оно того?

– Я, миледи, может, неблагородный, да и висельник последний, но добро помню. Вы меня от дьявольского слуги спасли, не побрезговав – не для того меня из петли Бог вытащил, чтобы я теперь вас здесь оставил. А за меня не бойтесь. Я сейчас того же вина напьюсь и просплю со всеми, а стражники решат, что это духи на них сон навели. Ну а если повесят... значит, судьба моя такая.

Скажи Жанне кто-нибудь месяц назад, что она будет благодарна английскому лучнику, и колдунья рассмеялась бы шутнику в лицо. Но теперь всё изменилось.

Она сунула руку в сумку.

– Мне хотелось бы дать тебе что-то большее, но это всё, что у меня есть, – на её ладони лежал серебряный крест. – Возьми. Носи, не снимая, и мор обойдёт тебя стороной.

Джек вздрогнул, со страхом глядя на неё. Жанна улыбнулась ему – и вдруг крепко обняла, жарко дохнув в ухо.

– Спасибо, – сказала она, повернувшись к двери. – И прощай.

– Прощайте, миледи, – сказал Джек. Его всё ещё трясло, и свисавший на цепочке крест качался туда-сюда. – Пусть будет с вами удача.

Стук копыт донёсся из-за домов.

– Кажется, сейчас бы удача мне пригодилась, – прошептала Жанна, садясь в седло. Выехать в щель она уже не успевала – на площадку перед воротами, гарцуя, выскочил конь Луи. За ним бегом следовал десяток алебардистов.

Я буду действовать по-иному, – сказал Азазель. И у него это действительно получилось.

– А! – воскликнул он, увидев Жанну. – Что ж, я успел вовремя. Закрой ворота, Рене, – обратился он к одному из спутников, и тот перехватил алебарду поудобнее. Но после первого же шага к сторожке дорогу ему преградил Эвен.

– Сейчас я уеду отсюда, мессир Луи, – тихо проговорила Жанна. – Уеду и не вернусь, и меня уже не остановит никто.

Рыцарь покачал головой.

– Я не могу вам это позволить, Изгоняющая, – сказал он. – В Англии вам будет безопасней. Рене!

Стражник снова шагнул вперёд, и Эвен вытащил меч.

– У меня мало времени, мессир Луи, – Жанна крепко сжала левое запястье, и по коже потекла тёплая струйка крови. – Если вы меня не отпустите, я уеду сама.

– Ну уж нет, – Луи тоже достал оружие. – Берите её.

Возможно, у них что-то и вышло бы. Один рыцарь против десятка алебард – на равнине Эвен мог сделать многое, но не на узком пятачке у городских ворот, где нет места для манёвра. К тому же он был стражникам неинтересен, а без него Жанну быстро стащили бы с коня и связали.

Но в дело вступило колдовство, и с ним справиться не могли ни алебардисты, ни рыцарь.

Балгурфу не требовались приказы и слова. Луи успел лишь повернуть коня навстречу новой опасности, и в тот же миг его вышибла из седла неведомая сила – комок чёрной шерсти, в котором блеснули белые клыки. Грохнули о землю латные пластины, лязгнула кольчуга. Рыцарь закричал – и крик сменился бульканьем, потому как баргест вцепился Луи в горло.

– Стой! – услышала Жанна собственный голос, но было поздно. Луи д’Олерон, человек, из-за которого колдунья проехала половину Франции и попала в английский плен, уже корчился в агонии.

Жанна могла бы ему помочь. Призвать змею Рафаила, один укус которой исцелил бы умирающего. Времени это много не требует, но как сказать: на другую сторону весов колдунья должна была положить несколько лет жизни. И на такую жертву пойти она не могла. В особенности ради человека, который предал её.

И она стояла и смотрела, как Луи д’Олерон отправляется в ад. Как бьётся в судорогах, пытаясь вдохнуть, захлёбывается собственной кровью и кашляет, выплёвывая её из груди. Балгурф отошёл от него, облизывая морду и поглядывая на Жанну, точно спрашивал, можно ли ещё. А потом Луи умер, и Жанна глубоко вдохнула, успокаивая собственное сердце.

– Эвен, – сказала она. – Мы уезжаем.

Шотландец кивнул и, вогнав меч в ножны, развернул коня. Мешать им никто не посмел.

[1] «Судьба слепа» (лат.)

[2] Прима – католическая молитва, которую читают на рассвете.

Глава 12

– Я и забыла, как же это прекрасно – дышать чистым воздухом, – сказала Жанна. – Когда в нос не бьёт мертвецкая гарь и не тошнит от одного её запаха.

Эвен хмыкнул. Вот уж кто мог даже в выгребной яме сохранять каменное лицо. Привыкший к походной жизни, повидавший всякого, рыцарь плевать хотел на запахи и виды, что расстилались перед ним, будь это разложившийся труп овцы или стол с королевским обедом.

– Я рад, что вы рады, миледи, – сказал он.

– Перестань! Разве не прекрасно выехать туда, где нет проклятой чумной вони?

– Прекрасно, миледи, – его глаза смеялись.

Чистый воздух, ощущение свободы, даже жёсткое седло под бёдрами – всё это захлестнуло Жанну, успевшую отвыкнуть от лошади и дороги. И выгнало куда-то далеко тяжёлые мысли о том, что случилось перед воротами Руайяна.

Жанна не горевала о смерти Луи. Рыцарь получил то, чего заслуживал. Но у него остался брат, который наверняка поймёт, что случилось – даже если стражники не проговорятся. И тогда только быстрые ноги коня спасут Жанну. В колдовстве она уже не была так уверена.

Была и ещё одна мысль, которая не давала ей покоя. Кто-то предупредил Луи о том, что Изгоняющая пытается уехать из города в третий раз. Это не мог быть Джек – иначе с чего бы ему опаивать стражу? Значит, кто-то подсмотрел, как он идёт к воротам, а может, как собирается Жанна, и успел сказать об этом Луи. А тот, полный намерения оставить колдунью в руках англичан, отправился следом за ней.

И кто это мог быть, Жанна не знала.

Да и узнай она, всё равно сделать уже ничего не могла. Её не учили насылать порчу или травить врагов – такими искусствами при французском дворе никто не владел. И отправиться на костёр за эту чёрную магию проще, чем искупаться в Сене. Жанна умела лишь призывать духов, но не больше того. Зато уж в странных существах она разбиралась превосходно.

А ещё она убила человека с помощью магии. Она лишила Томаса Норроуэя глаза, она не раз пускала в ход призванных существ, чтобы защитить свою жизнь. Балгурф убивал и раньше, но впервые от его когтей и клыков погиб благородный.

Нехорошее предчувствие терзало колдунью, и руки сами потянулись к сумке. На коротком привале Жанна отыскала дубовую веточку, которую теперь кромсала ножом, вырезая колдовские символы. В тряском седле получалось не слишком аккуратно, сталь плохо брала твёрдое дерево, но колдунья не сдавалась. Эвен же спокойно ехал рядом, даже не глядя на её занятие.

Притомившиеся кони шли быстрым шагом – Жанна не решалась пускать их в галоп, памятуя о тяжёлой поклаже. Изредка она оглядывалась назад, ища погоню, и вскоре увидела где-то далеко отряд всадников, скакавший следом. Кони обиженно заржали, но всё же потрюхали быстрее.

Но вскоре дорога упёрлась в реку Сёдр, и оказалось, что ехали они напрасно.

Мост оказался разрушен. Какой-то излишне жадный крестьянин чересчур нагрузил телегу, и подгнившие опоры не выдержали. Деревянные столбы треснули под весом бочек с сельдью, упали, потащив за собой остальные, и теперь в мосту зияла прореха в несколько ярдов длиной – не перепрыгнуть. Тут и там валялись уже гниющие рыбины, ржавые обручи от бочек и обломки телеги.

– Нам уже не уйти, – прошептала Жанна, подводя лошадь ближе к разлому. Изорванные доски застонали под весом всадницы, и конь тут же подался назад. Где-то внизу шумели воды Сёдра.

Она спешилась, дав знак сделать то же самое Эвену. Оставила коня позади, шагнув ближе к берегу – и так и встала, сложив руки на груди.

А вскоре из-за холма показался Солнечный рыцарь.

Конь его был взмылен, с пасти падала пена. Сам д’Олерон держался в седле прямо, а взгляд его пылал ненавистью. За спиной рыцаря ехали ещё всадники, в которых Жанна узнала Берта, Шарля и Кристину. Итальянка была в мужской одежде, при оружии и больше всего напоминала амазонку.

Жан соскочил с коня и небрежным движением выхватил меч. Отточенный клинок сверкнул в свете заходящего солнца.

– Я успел, – сказал Жан, и колдунья стиснула зубы. Она знала, что это случится, ждала этого, и всё же неприятный ледяной страх на мгновение коснулся сердца. – Ты ведь уже обо всем знаешь. От таких, как ты, трудно что-то скрыть. Ну и как, колдунья? Каково это – убивать моего брата?

– Я не стану оправдываться перед тобой, – ровным голосом ответила Жанна. – Твой брат получил по заслугам. Хочешь мести? Попробуй.

– Ты солгала и сбежала! Убила того, кого должна была спасти!

– Я и спасла. Но он захотел большего – и умер. Мои руки чисты.

Вместо ответа Жан шагнул вперёд, отведя руку с мечом в сторону. Завидев это, Шарль сделал то же самое.

Берт остался на месте, с глупым видом разглядывая цветок ромашки, зажатый в руке.

– Зачем? – лишь спросил Солнечный рыцарь, неотрывно глядя на Жанну. – Что такого сделал Луи, если заслужил смерть?

– Он вновь попытался остановить меня – на этот раз оружием, – Жанна мягко улыбнулась. – Хочешь отомстить – попробуй. Нет, Эвен!

Шотландец остановился, наполовину вытащив меч из ножен. Посмотрел на неё – выжидающе, осторожно. В его взгляде не было ни растерянности, ни удивления.

Жан шагнул к ней. Колдунья медленно вытащила кинжал – и бросила его на землю.

А потом улыбнулась, глядя, как замер Солнечный рыцарь.

Она рисковала, играя в эту смертельную игру. Она предполагала, что Жан дал не обычный обет, который можно легко нарушить, было бы желание. Нет, его сковывало не просто пустое слово, но нечто большее – невидимые цепи, тянущиеся из мира за Гранью.

Жан не мог убить человека без оружия.

– Ведьма, – прошептал он. – Значит, догадалась. Понимаю. Но ты забываешь, что я давно привык к этому договору. У меня есть способы обойти его. Берт!

Дурачок поднял голову, и на сей раз Эвен всё же вмешался.

Тихо зашелестел его меч, и Жанна вздрогнула. До сих пор Эвен ни разу не позволял себе встревать в дела госпожи. Безоговорочно веря ей, он выполнял приказы, и только. Сейчас же он вышел вперёд, не обращая внимания на слуг. Взгляд его был устремлён только на Жана.

– Ты не на своей земле и не можешь вершить здесь правосудие, – сказал Эвен. – И если уж хочешь судить, давай, – его собственный клинок блеснул на солнце, – попробуй.

Несколько долгих мгновений они стояли, глядя друг другу в глаза. А потом Жан атаковал.

Никогда прежде Жанна не видела, чтобы человек двигался так быстро.

Стремительным движением острие метнулось к горлу Эвена, лязгнуло о сталь, отлетело в сторону и тут же вернулось обратно. Эвен парировал, уколол в ответ и отшагнул в сторону, пропуская мимо новый удар. Жан напал снова, ловко перехватывая клинок то одной, то двумя руками, словно и не проехал только что верхом несколько льё. Эвен отвёл подрезающий выпад, переступил ногами, попытался уколоть на рипосте – лезвие оставило длинную царапину на щеке Жана. Тот отступил на мгновение, переводя дух.

Жанна молча смотрела на их бой. Будь на месте Эвена кто-то из её прошлых телохранителей, она с лёгкостью пожертвовала бы им. Но сейчас неясная тревога сжимала сердце, тревога не за себя, но за другого – Жанна не хотела терять своего рыцаря.

Балгурф, – сказала она про себя. Дух не ушёл после ворот, ходил где-то рядом, на самой грани, не показываясь никому, кроме хозяйки. Баргест чувствовал её и знал, что нужен сейчас.

Я здесь, – коснулось её сознания. Говорить Балгурф не умел, но мысли его Жанна ловила, точно чей-то далёкий голос.

Жан взмахнул мечом ещё раз, ударив Эвена по ногам. Тот отшагнул и тут же уколол в ответ, едва не вонзив острие Солнечному рыцарю в глаз.

– Хватит! – в голосе Жанны зазвенела сталь. На миг оба рыцаря остановились, опустив мечи, а потом тяжёлый удар сбил Жана с ног. – Не давай ему двигаться, Балгурф. Дёрнется – убей.

Огромный чёрный пёс, прижавший Солнечного рыцаря к земле, оскалил зубы.

– Милый мой Жан... – колдунья медленно подошла к нему и опустилась рядом. – Ты мстишь за человека, который никогда тебя не любил. Разве не так?

Жан молчал, впившись в неё ненавидящим взглядом.

– Твой брат попытался обойтись со мной так же, как он поступал со множеством других женщин – оставить себе, – продолжила Жанна, вспомнив слова демона. – И когда Балгурф вступился за меня, для него стало уже слишком поздно. Хочешь справедливости? Она уже свершилась. Луи получил по заслугам. Езжай домой, в Монтендр. В следующий раз я просто прикажу Балгурфу вырвать тебе горло.

– Лжёшь, – прошептал Солнечный рыцарь. – Я уже знаю цену твоим словам.

– Ты не уйдёшь от правосудия, ведьма, – раздался голос Шарля. – Король не защитит тебя.

Жанна выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

– Я и не надеюсь на его защиту, – сказала она. – Идём, Эвен. Нам пора ехать дальше.

– Стой! – Шарль шагнул вперёд. – Неужто вы думаете, что я позволю...

– Уйми своего слугу, Солнечный рыцарь, – ровно проговорила колдунья, садясь в седло. – Не то я прикажу Эвену выбить ему зубы.

Жан молчал, не пытаясь сопротивляться. Он не боялся смерти, Жанна хорошо это знала. Сейчас он боялся лишь умереть, оставив брата неотомщённым – и это держало его на земле куда сильнее желания жить.

Ничего он не сказал и тогда, когда Жанна выезжала с моста на дорогу под ледяным взглядом Кристины и пылающим – Шарля. Один лишь Берт, как и раньше, с любопытством изучал цветок, уже лишившийся половины лепестков.

Солнце опускалось всё ниже.

Дорога петляла среди безлесных холмов. Ночь стремительно приближалась, но Жанна всё понукала коней – она хотела уехать подальше, зная, что Солнечный рыцарь не успокоится и вновь бросится в погоню. К её сожалению, тракт здесь был только один, и ни одной тропки не уходило в поля.

В конце концов, когда совсем уж стемнело, колдунья увела коня с дороги. Сегодня им предстояла ночь среди сверчков, и Жанна надеялась, что уехала достаточно далеко.

Где-то рядом шумело море. Берег здесь круто поднимался над водой, обрываясь вдруг вниз, точно некий великан откусил огромный кусок земли. Жанна не стала искать другое место – сейчас ей было всё равно.

Эвен достал из сумок вяленое мясо, и Жанна безо всякого удовольствия впилась в него зубами, мечтая о вине и жареном кролике. Но, по крайней мере, у них было хотя бы это. А до вина дойдёт черед.

– Мы должны уехать подальше, прежде чем Жан снова пустится в погоню, – сказала она, вновь взявшись за веточку дуба. Теперь она аккуратно ровняла искривлённые линии. – Скажи, что случилось? Прежде ты превосходил любого, кто встречался нам на пути.

К удивлению Жанны, Эвен ответил не сразу.

– Его движения. Не проведи я столько времени с вами, подумал бы, что он одержимый. Он двигался слишком быстро. Слишком точно. То, что творил д’Олерон, если не выше человеческих сил, то очень близко к краю.

Одержимый. Жанна хорошо знала, что такое одержимые. И Жан таковым не выглядел вовсе. Впрочем, она не могла сказать, что умеет с первого взгляда понять, одержим человек или нет, в конце концов, все они стараются скрывать свою сущность. Да ведь и сам Эвен, вдруг поняла она, почти не уступал Солнечному рыцарю.

Почему Жан так ринулся мстить ей за человека, которого не любил? Будь он одержимым, вопросов бы не осталось. Духов очень сложно понять. Духи могут творить что угодно, следуя собственной логике, и потребуются годы, чтобы осознать их мотивы. Но всё же Жанна не была уверена. С одержимыми она встречалась много раз, и никогда ещё не встречала такого, кто спокойно жил бы среди людей, а ведь Жан именно так и живёт. К тому же она умела видеть духов, заключённых в оболочке из плоти и крови.

Жан был человеком.

Но человеком, который встречался с духами и говорил с ними. Который заключил с ними сделку. И означать это могло только одно: грядёт беда.

– Что вы скажете королю, когда вернётесь в Париж? – услышала она голос Эвена.

Ведь все усилия Жанны пошли прахом. Об этом она почему-то не думала.

– Хотелось бы, конечно, правду. Что Филипп де Валуа – болван, у которого даже убить меня нормально не выходит. Признаться, я даже жалею, что отказалась от предложения лорда Мортимера. Эдуард не такой дурак, как наш король... Но увы. Придётся рассказать, что шевалье д’Олерон мёртв. И что умер он, пытаясь оставить меня в английском плену.

Эвен покачал головой.

– Мне кажется, короля вы больше не увидите, – сказал он.

– Я была бы рада, случись так, – вздохнула Жанна. – Вот только откуда это в тебе дар предсказания прорезался? И почему не увижу?

– Мне вчера снился сон, – поразмыслив, сказал рыцарь. – Я не могу повелевать духами, не могу ходить за Грань, но сны всё же приходят. Я разговаривал с женщиной в белом платье, и она не была человеком. Её взгляд... Она сказала, что дальше вы пойдёте одна.

– Прекрасное предсказание, – буркнула колдунья, мимоходом подумав, что одну такую Женщину в Белом она уже встречала. – Только ты живёхонек, сидишь тут рядом. Или думаешь, явилась во сне какая-то шлюха, сказала, что ты мёртв, и всё, конец? Судьбы нет. Это глупости.

– Тогда откуда этот сон?

– Мало ли призраков гуляет по миру?

– Простые призраки меня не коснутся.

– Вот как? – Жанна подняла рыжие брови, стараясь не подать виду, насколько она удивлена в действительности. Слишком уж редко Эвен говорил о себе, да ещё столь уверенно. – Откуда ты это знаешь?

– Я могу рассказать... но вам не понравится.

– Всё равно. Я слушаю.

И тогда шотландец заговорил, а Жанна затаила дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

Той ночью в клане Маклеллан ожидалось пополнение: супруга лорда была готова разрешиться от бремени. Да только за три дня до того умер замковый священник, и тревожно было у лорда на душе.

– Это мальчик, милорд! – возвестила повитуха к рассвету, но лорд не возрадовался. Тревога не отпускала его, и он велел приставить к младенцу двойную охрану. Но разве удержат людские мечи вересковых эльфов, вздумай те похитить некрещённого ребёнка?

Так и случилось. Однажды утром увидел лорд, что прежде плакавший малыш вдруг стал тихим, как статуя. Понял он всё и тут же устремился в погоню. Вскочил на своего верного коня, привязал к руке трилистник – защитный символ, и галопом устремился на пустоши.

Неведомо никому, как он договорился с народом эльфов, но только те вернули младенца, оставив подменыша себе. Лорд вскоре зачах и умер, и говорили в народе, что это эльфы забрали его жизнь в расплату за сына.

А Эвен Маклеллан, подменный лорд, жил себе поживал среди вересковых пустошей и не знал даже, кто он такой. Лишь когда мальчику исполнилось шестнадцать, раскрыл ему король эльфов правду и отпустил к людям.

И служил Эвен одному богатому лорду целых десять лет. Выучил он французский и латынь, научился считать и писать, а больше всего сражаться. Ведь лорд беспрестанно воевал с соседями, и оттого нуждался в добрых воинах. Быстро Эвен доказал свою силу, и скоро уже лорд души в нем не чаял.

Да только узнала как-то леди Маклеллан, что живёт у их соседей молодой рыцарь, как две капли воды похожий на её сына. В один миг поняла она, кто это такой, и порешила от него избавиться.

Посылала она ему отравленный пирог, нанимала убийц. Только яд Эвену оказался нипочём, а убийцы сами головы сложили от его меча. И понял тогда рыцарь, что не жить ему на свете, если останется он у своего лорда. Собрался он и отправился на пустоши, где провёл юность.