Текст книги "Долгая полночь (СИ)"

Автор книги: Вадим Скумбриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– И в этом ты честна, – Женщина в Белом развернулась и шагнула прочь от Жанны, но тут же повернула голову, глядя через плечо. – Хочешь, решим, помогу я тебе или нет? – в её руках мелькнул серебряный соль[3], почти незаметный на бледной коже.

– Отдашь решение филипповой фальшивке? – усмехнулась Жанна. – Что ж, давай. Ставлю на крест. Король мне не нужен.

Сверкнув, монета устремилась вверх. Жанна следила за ней с какой-то отрешённостью, словно и впрямь отдавала всё в руки случайной судьбе. Но вот монета упала в ладонь Женщины в Белом – и колдунья увидела крест. Филипп де Валуа со своим троном остался внизу.

– Ты выиграла, Изгоняющая, – дух улыбнулась, отшвыривая сребреник в сторону.

– Как же ты мне поможешь?

– Я дам тебе слова. А уж что с ними делать – решишь сама.

– Тогда я слушаю.

– Демон, Изгоняющая. – Женщина в Белом пошла вокруг колдуньи, кружась в странном медленном танце. – Ты уже знаешь, что одержимых выпустил демон. Ты убила сильного духа, но демон ли это? Ты знаешь, что он хотел убить тебя, и что у него ничего не вышло. Вот только этого ли он хотел по-настоящему?

– Моя смерть – лишь необходимость, – поняла Жанна. – А в разуме Луи д’Олерона засел слуга, а не хозяин.

– Подумай. Я не корвус и не скажу тебе ответ. Но я могу задать вопросы. Какие причины могут заставить демона быть сейчас в этом городе? – её руки взметнулись, показывая на дома по краям площади. – Ты знаешь о них, но не знаешь, что это – они. Понимаешь?

– Почему ты не скажешь прямо?

– Потому что это не в моей власти. Я просто не могу рассказать о чем-то, кроме себя самой. Я – случайность, Изгоняющая. А чтобы давать ответ, нужна определённость.

Она остановилась, раскинув руки и подняв голову к небу.

– Возвращайся, – добавила Женщина в Белом. – Твой рыцарь сейчас возьмёт в руки флейту. Не стоит заставлять его ждать.

И вновь Жанна с трудом вытаскивала себя из вязкого болота, в которое превратился её сон. На этот раз пробуждение далось легче – может, потому что ей помогла Женщина в Белом, может, потому что теперь Жанна не бежала сломя голову от преследующих её духов. Нет, теперь она нашла нужную дверь, из-за которой пела флейта, спокойно открыла её и пришла в себя.

Флейта смолкла.

– Она проснулась, – сказал голос Эвена. Жанна с тихим стоном разлепила глаза, морщась от жгучей боли под веками. Казалось, они пролежала так вечность.

– Воды, – прошептала колдунья, и в тот же миг Эвен подал ей кувшин. Жанна жадно припала к нему, разом выпив едва ли не половину, и лишь затем перевела дух.

– Я думал, вы больше не пойдёте за Грань, – сказал Солнечный рыцарь. Жан стоял у стены и внимательно следил за колдуньей.

– Это следовало сделать, – колдунья села и потрясла головой, пытаясь прийти в себя. – Я пыталась узнать имя демона, который выпустил всех этих духов в Руайяне. Я встретила Женщину в Белом, но она, как и всегда, говорит загадками. Мне даже начинает казаться, что это она и есть причина всех здешних бед.

– Вовсе нет, – тусклым голосом проговорил Жан. – Потому-то я и пришёл, что могу рассказать вам всё, что нужно. Я знаю имя демона – правда, не знаю, чем оно может вам помочь.

Жанна молчала. Блуждавшая в её голове догадка рвалась наружу, словно игристое вино из бутылки. И Солнечный рыцарь ответил именно то, что она ожидала.

– Азазель, – сказал он. – Это Азазель вернулся, желая отомстить мне и всему моему роду.

[1] Концилиаристы – священники, отвергающие непререкаемость авторитета Папы Римского.

[2] Железный король – Филипп IV Красивый, после смерти которого Франция вошла в затяжной кризис, перешедший в Столетнюю войну.

[3] Соль – французская средневековая монета.

Глава 9

– В это трудно поверить, брат, – Луи сидел в кресле у окна, как когда-то Солнечный рыцарь, и смотрел на сад за стеклом. – Азазель всегда был для нас сказкой. Все, что у тебя есть – имя твари, которая владела мной эти дни. К тому же ты хорошо знаешь, что духи лгут. Разве не так?

В комнате не было никого, кроме них двоих и Жанны с Эвеном. Шарль остался наверху, где Кристина лечила его рану, Берта куда-то отослали, явно желая поговорить наедине.

– Дух говорил правду, – Жан ходил взад-вперёд, заложив руки за спину. Его лицо уже обрело прежние краски, но лихорадочный блеск глаз остался, и рыцарь не находил себе места. – Я слышал его. Я знаю это.

– Однако же я не понимаю, почему, – холодно заметила стоявшая у двери Жанна. – Дух, погибший на кладбище, звался Вирлуве – это имя мне незнакомо, хотя я и не скажу, что хорошо разбираюсь в демонологии. Какое отношение он имеет к вашему дому?

Солнечный рыцарь остановился. Братья обменялись взглядами, и Жан сказал:

– Мадемуазель Мируа... Возможно, если вы прикажете своему телохранителю выйти...

Жанна покачала головой.

– Ладно, – сдался рыцарь. – Я не стану брать с вас слово молчать о том, что сейчас будет рассказано, потому что всецело верю вам. Говори, Луи.

– Эту историю вы уже слышали, Изгоняющая, – с горечью сказал тот. Теперь, как заметила Жанна, странное неприятное ощущение от его взгляда пропало. – Увы, я должен признать, что она слишком приукрашена и отчасти даже ложна. Будь моя воля, я бы рассказал всем правду, но это значит очернить память Ланса д’Олерона, нашего предка. Однако сейчас...

Вы, Изгоняющая, думаете, будто мой предок был благородным шевалье, достойным титула графа.Все так думают, да и мы раньше тоже... до того дня, пока отец не рассказал мне правду. Слушайте же.

Когда-то давно сражался в рядах короля Карла некий простолюдин, и словно в насмешку звали его Лансом – рыцарским копьём. Был этот Ланс честолюбив и горд, и более всего мечтал стать рыцарем, да всё не выходило никак. Но однажды сумел он в бою захватить богатого пленника, и кроме выкупа поставил условие: должен был бургундец посвятить его в рыцари. Не хотел шевалье идти на такую сделку, но пришлось ему выполнить всё, что хотел Ланс.

Так и стал Ланс рыцарем, а товарищи начали сторониться его, да и за рыцаря-то не считали. Слишком уж нечестивым казалось им то, что сделал Ланс. И вскоре ушёл он из королевского войска, да и отправился странствовать.

За несколько лет путешествий по всей Франции научился Ланс обманывать и наживаться не хуже любого ростовщика, а меч из ножен доставал, только чтобы попугать крестьян. Бывало что и разбойничьи банды он громил, да только не силой, но хитростью – вызнавал, где те скрываются, да и приходил в ближайший городок нанять людей. А потом обрушивался внезапно на бандитов и получал награду. Не иначе как сама Дердаэль не отворачивалась от него, потому как везло ему всегда и везде.

– Начало не слишком-то приятное, – заметила Жанна.

– А как вы думаете, почему мой дед, Бевир д’Олерон, забыл правду и рассказывал всем прекрасную балладу? – усмехнулся Солнечный рыцарь. – Но продолжай, брат.

И прослышал однажды Ланс о чудаке-графе, который обещал выдать свою дочь за любого, кто выполнит его задание. Дочь у него слыла небывалой красавицей, но даже будь она толстой карлицей, Ланс всё равно отправился бы попытать счастья – слишком уж велик был куш. Все наследство и титул, а нужно всего-то выполнить прихоть старого дурака!

Правда, ещё по пути во владения д’Олерон встречал он по дороге других шевалье, и все как один кляли скупость и безумие старого графа. Никто, правда, почему-то не захотел рассказать, чего же именно требовал отец невесты, и это только разогревало пыл Ланса.

Граф оказался довольно грубым и мерзким старикашкой, из тех, чьи плечи согнули годы, а норов стал совсем уж горячим. Дочь его не отличалась красотой, хоть и дурнушкой не была – так, серая мышь, каких много по деревням и городам. Ланс, не будь дураком, вежливо представился и спросил, чего же хочет отец за это прелестное создание.

Д’Олерон тогда и ответил ему:

– Я, – говорит, – дал клятву перед лицом Господа, что выдам дочь лишь за того, кто сможет ей достойное жилище построить, да такое, чтобы никто не смог её там обидеть. А потому желаю я, чтобы ты выстроил замок на одинокой скале, что в двух милях на запад отсюда, и провёл к нему мост из цельного камня, потому как скала эта торчит прямо из моря.

Почесал затылок Ланс, но подумал, что если ничего не выйдет, он всегда сможет просто удрать, да и согласился. Тут граф ухмыльнулся и добавил:

– Знал я, что все прошлые женихи дураками были, да только ты их всех за пояс заткнёшь. Ведь сделать всё это надо за одну ночь!

Понял Ланс, что поспешил он, но попытка не пытка – сел он снова на коня и поехал к скале.

Но, конечно, не по силам человеку за ночь выстроить целый замок, да ещё и посреди моря. Сел тогда Ланс на камень и стал думать, всё больше помышляя о том, чтобы собраться и уйти восвояси. Встал, уходить собираясь, да и сказал в сердцах:

– Хотел я обмануть старого осла, да только сам в ослах оказался. Не построить здесь замка не то что за одну ночь, но даже и за сто лет, разве только нечистая сила поможет мне!

И только он договорил, как засвистел в ушах ветер, поднялась столбом редкая пыль, и видит Ланс – стоит перед ним человек в чёрном плаще, бледный, худой, да и смотрит с интересом.

– Если уж ты так хочешь взять в жены свою ненаглядную да земли графа получить, – говорит, – что даже на помощь нечистой силы согласен, то я не могу пройти мимо. Хочешь, помогу?

– Так ведь наверное, и плата будет велика, мне в жизнь не заплатить, – сказал ему Ланс. – Но один раз я уже поторопился с решением, так говори же!

Демон засмеялся – понравились ему слова шевалье, а потом сказал:

– Сам ты только что сказал, что без нечистой силы замок тебе не построить, и я это сделаю за сущий пустяк: отдай мне первенца, что родит твоя будущая жена. Согласись, и я построю тебе и замок, и мост, и сделаю всё без обмана.

Крепко задумался Ланс – боялся он связываться с демоном, но жадность победила, и шевалье согласился, попросил только дать ему шанс оставить сына. Захохотал демон, любил он веселиться, и сказал:

– Будь по-твоему. Пусть раз в три дня к тебе будет приходить мой слуга, а жена твоя называть имена, и так целый месяц. Угадает его имя – оставлю тебе наследника, нет – заберу с собой!

И только Ланс сказал «да», тут же демон и начал строить. Появилась сотня бесов из-под земли, коснулись они обрыва, гикнули, крикнули, и вырос мост длинный до самой скалы – едва успел рыцарь глаза протереть. А потом выхватили бесы резцы, да и принялись рубить и рассекать – только камни во все стороны полетели. Лишь под утро опомнился Ланс, сел на коня и поскакал обратно к графу.

Пришлось графу сдержать слово и отдать дочь за безвестного проходимца. Вскорости умер он, и особняк снесли, а Ланс с женой зажил в Монтендре. Да только помнил рыцарь крепко уговор с демоном, и когда родился у него сын, пришёл за ним слуга – мерзкий карлик в заношенном до дыр камзоле и остроконечной шляпе, поля которой прикрывали лицо. Стал он ходить вокруг и посматривать на Бланку, а та думала, какое же имя назвать.

– Может, Флоран? – спрашивала она.

– Нет, – отвечал карлик.

– Ален?

– Нет!

– Луи?

– Нет, нет, нет! – смеялся карлик и исчезал. С каждым визитом одежды его всё больше украшались золотом, борода отрастала, а сам он становился выше, и Бланке становилось всё хуже.

Так продолжалось до последнего вечера. Но тут приснился графине вещий сон, и сказала ей сама Дердаэль, что если выйдет она погулять по острову Олерон, то сумеет обмануть демона. Собралась тогда Бланка и пошла – одна, без свиты. Вошла она в рощу, что лежала вблизи замка, а там стоял огромный дуб с дуплом, из которого доносилось странное жужжание. Подошла графиня ближе, заглянула в дупло, и видит: сидит в нем тот самый мерзкий карлик и прядёт золотую нить, а прялка напевает:

– Вир-вир-вир... Вир-вир-вир... Вир-вир-вирлуве!

– Да, прялочка, – приговаривал карлик, – ты-то знаешь моё имя. А уж этой графине не угадать его никогда!

Ни звуком не выдала себя Бланка, только поспешила обратно в Монтендр. И когда пришёл карлик вновь, притворилась она, будто очень ей страшно. И говорит:

– Может, вас зовут Монтегю?

– Нет, – сказал карлик и улыбнулся.

– Фоконберг?

– Нет, – улыбка стала шире.

Тут графиня засмеялась и сказала, глядя ему в глаза и тыча пальцем:

– Вир-вир-вир... Вир-вир-вир-вирлуве!

Страшно разозлился тёмный прислужник, закричал:

– Это сам дьявол, сам дьявол подсказал тебе его! – топнул ногой, да и сгинул навечно.

И зажили супруги спокойно.

Долгое время Жанна молчала.

– И теперь Вирлуве вернулся, – наконец сказала она. – Захватил ваш разум, мессир Луи, и попытался навредить вашему брату. А как вы узнали имя демона, которому служил этот карлик?

– Это нам неизвестно, – ответил Солнечный рыцарь. – О нем говорится в той сказке, что известна всем, и отец не раз упоминал его. Когда он рассказал нам правду, демона он по-прежнему звал Азазелем, и не думаю, чтобы отец лгал в этом.

– Значит, вот как, – пробормотала Жанна. – Сражаться с демоном... Я не знаю, сумею ли, мессиры.

– Честно говоря, я немного запутался во всем этом потустороннем, будь оно неладно, – подал голос Луи, выпив воды. – В чем разница между демоном и духом?

– На этот вопрос ответить несложно, – отозвалась колдунья. – Духи наводняют весь наш мир, духи – это эльфы, феи, бесы, гномы и все прочие странные существа. Демоны же единоличны, встречаются редко, но силы им не занимать, и ещё реже они вселяются в людей.

– Азазель – демон-искуситель, – вдруг сказал Эвен, и Жанна вздрогнула. Телохранитель не позволял себе говорить иначе чем если это необходимо. – Он смущает смертных сделками и обманывает их, наслаждаясь этим. То, что вам удалось его обвести вокруг пальца – величайшая редкость, и неудивительно, что он жаждет отомстить.

– Откуда ты знаешь о нём? – спросила колдунья, повернув голову.

– Одно время я был помощником учёного монаха Умберто Миланского в его странствиях по Шотландии, – ответил телохранитель. – Он очень любил рассуждать о природе того или иного демона и силе знаков.

– Хорошо! – Жан поднял руки. – Мне доводилось встречаться с колдовством. Я поднимал меч против выдры-оборотня и убил колдуна, который отравлял колодцы в моём Олероне. Но демон – это нечто иное.

При словах о колдовстве Жанна вновь вспомнила, с какой лёгкостью он сбил одержимого на землю. Другого человека тот попросту отбросил бы в сторону, переломав кости, но Жан оказался не слабее и сумел взять верх. Значит, доводилось встречаться с колдовством? Жан что-то утаивал, и загадки лишь множились. Едва колдунья узнала одну правду, как разум нашёл ей новый вопрос.

Но сейчас спрашивать об этом не стоило.

– Азазеля убить нельзя, – сказал Эвен. – Он – воплощение самого искушения, и лишь когда люди подавят в себе все соблазны, тогда исчезнет и демон. Но его можно обмануть, как это сделал ваш предок, и заставить отступиться.

– Обмануть... – протянул Солнечный рыцарь, собираясь с мыслями. Но договорить он не успел: дверь распахнулась, и порог перешагнул Берт.

– Англичане, – сказал он, и Луи вскочил с кресла.

За привратником вошёл лорд Роджер Мортимер в компании сэра Томаса и отца Фредерика. За их спинами стояли молчаливые телохранители, и в комнате сразу стало тесно.

Все англичане, кроме священника, были в кольчугах и при щитах, словно собрались на войну.

– Приветствую, мессиры, мадемуазель, – лорд Мортимер кивнул Жанне. Вопреки обыкновению, говорил он на французском. – Так уж сложилось, что мы сюда явились по неотложному делу, за что прошу простить наше вторжение.

– Что нужно? – совсем уж угрюмо бросил Жан.

– Отец Фредерик хочет убедиться, что ваш брат исцелён. Это всего лишь простая проверка. Хоть я и доверяю мадемуазель Мируа, но бережёного Бог бережёт.

– А ты, Изгоняющая, пойдёшь с нами, – добавил Томас Норроуэй. – У тебя снова есть работа.

– Только когда ты примостишь свой зад на французский трон и коронуешься в Реймсе, мессир Томас, – отозвалась Жанна нарочито спокойным голосом, хотя внутри вся кипела. Проклятый англичанин снова пытался приказывать ей. Но теперь он делал это самолично, и колдунья не могла отказать себе в удовольствии поиздеваться над ним.

– Тихо, – лорд Мортимер вскинул руку. – Мы не приказываем вам, Изгоняющая. Но в нашей тюрьме стараниями сэра Томаса теперь сидит почти сотня народу, и будет лучше, если мы выпустим их раньше, чем все эти несчастные околеют от чумы. Я приказал лучникам убивать тех, кто сочится гноем, и не тащить их в казематы, но они вполне могли кого-нибудь пропустить.

– И из этой сотни хорошо если человек двадцать действительно одержимы, – буркнула колдунья, глядя в пылающие ненавистью глаза сэра Томаса.

– Возможно, – не стал спорить лорд Мортимер. – Если вы откажетесь, я просто прикажу их всех повесить. Я не могу допустить, чтобы адские твари вышли в город, а виселица будет милосердней, чем заставлять их томиться в ожидании смерти.

Он буквально обезоружил Жанну. Тебе нет дела до города, – сказала Женщина в Белом. И всё же колдунья не могла вот так просто отправить на смерть сотню людей просто из-за дурацкого желания не подчиняться англичанину.

Один раз она уже сдалась Роджеру Мортимеру. Теперь пришёл черед второго.

– Хорошо, – проговорила колдунья, стараясь унять подступающее бешенство. Получалось у неё плохо.– Я займусь этим.

– Чудесно, – лорд Мортимер улыбнулся – довольной улыбкой победителя, и Жанна вдруг поняла: он знал, что так и будет. – Отец Фредерик...

Доминиканец шагнул вперёд и коснулся головы Луи. На миг Жанне показалось странным что-то в его виде – нет, не зрением, а словно бы невидимый шепоток коснулся ушей и исчез, будто его и не было. Она прикрыла глаза, стараясь совладать с собой. Монах был тем же самым и всё же другим, будто, пережив чуму, он переродился. И это пугало колдунью.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti[1]... – начал священник.

Луи не пошевелился, пока доминиканец осенял его крестным знамением. Он не стал кричать, биться в конвульсиях, как, наверное, сделал бы одержимый. Он лишь смотрел, как монах читает молитву.

– Amen! – закончил отец Фредерик, и все в комнате торопливо перекрестились. Помедлив, Жанна сделала то же самое. Значит, она ошиблась и Луи исцелился полностью? Или то, что засело в нем, не боится и креста? – Как я и говорил, этот человек чист, лорд Мортимер. Пусть ведьма и ступила на кривую дорожку, но я никогда не отрицал силу её искусства.

– Не сомневаюсь в вашем слове, святой отец, – заявил Мортимер. – Мадемуазель? – он отступил в сторону и галантно провёл рукой в сторону двери. Телохранители тут же разошлись, освобождая проход.

Жанне ничего не оставалось, как подчиниться.

Ноги гудели, словно она прошла сорок льё за день. Мир вокруг плыл, как если бы Жанна в одиночку осушила бутылку вина, в голове шумело, а мысли разбегались, и попытка собрать их воедино причиняла невыносимую боль.

Никогда прежде Жанне не приходилось изгонять столько чужих существ за один час.

Англичане согнали в тюрьму всех, кто казался им хоть сколько-нибудь подозрительным. Несколько человек уже кашляли кровью, забившись в самые дальние углы камер – этих лучники вытащили на эшафот перед тюрьмой, где и отрубили им головы. Жанна не стала смотреть на казнь. У неё было много работы.

Этот, – говорила она, и сопровождавшие колдунью йомены деловито освобождали пленника из колодок, а потом пинками прогоняли его. Затем Жанна смотрела на второго, ухмылявшегося от предчувствия неизбежного конца, касалась его разгорячённого лба, и своды темницы оглашал вопль боли. Знак лучникам, и ещё один пленник устремлялся наружу.

Она не помнила, сколько раз это повторилось. Жанна сбилась на третьем десятке, когда каждое изгнание уже отзывалось ломотой в висках, болью в спине, и всё же продолжала работать, пока, наконец, всё не закончилось. Просто вдруг очередной узник оказался последним. Уже не улыбавшийся лорд Мортимер коротким кивком дал понять, что позволяет Жанне уйти. Возражать та не стала.

Безумный день подошёл к концу, и на Жанну навалилась смертельная усталость. Словно в тумане колдунья возвращалась обратно, спотыкаясь и чуть не падая. В конце концов Эвен попросту остановился и вновь, как несколько дней назад, взял её на руки. И, оказавшись в особняке Жана, отправил Берта за лекарем. Будь дома Кристина, этого не потребовалось бы, но итальянка снова куда-то пропала, и делать было нечего.

Несмотря на поздний час – на колокольне уже отбили вечерню – поиски не заняли у него много времени. Уже через полчаса он вернулся, ведя с собой доктора, да не одного, а двух – похожих на хищных птиц людей в белых масках-клювах, черных вощёных плащах и черных шляпах.

– Накер, мадемуазель? – вопросил один из врачей. Он неторопливо размотал повязку, явно стараясь не причинить Жанне боли. Но, осмотрев рану, тяжело вздохнул. – Вы думаете о том же? – целитель повернулся к своему спутнику.

– Absente aegroto[2], коллега, – предостерёг его тот. – Возможно, нам стоит перейти на высокую латынь...

– Irrumabo tuam linguam latinam damnatam, medice[3], – с трудом выдавила Жанна, и врач поперхнулся словами. – Говорите.

Они переглянулись.

– Вы умрёте, мадемуазель, – наконец сказал первый. – Вы замедлили яд – полагаю, крепким вином, но сделали это слишком поздно. Он принялся за ваше тело, и не в человеческих силах теперь что-либо сделать.

– A posteriori[4] могу сказать, что поможет разве что искренняя молитва, – слегка смущённо добавил второй. – Мне жаль, что мы не в силах...

Жанна вяло махнула рукой, и Эвен шагнул к врачам.

– Визит стоит двух солей... – начал было один, но, поглядев на хмурое лицо шотландца, умолк. Эвен, впрочем, всё же достал две монеты и сунул их ему в руку. – Благодарю, мессир...

Дверь за ними закрылась.

– Налей вина, Эвен, – сказала Жанна. – Мне нужна ясная голова.

Телохранитель беспрекословно откупорил бутыль и наполнил кубок.

– Ворон сказал правду? – спросил он.

– Самую что ни на есть, – Жанна пригубила вино.

– Тогда...

– Не всю правду, – вздохнула колдунья. – Что не в человеческих силах меня исцелить – это почти верно. Возможно, могла бы Кристина, но я не стала бы доверять ей. Есть и другие способы...

Она вытащила из сумки тонкую стальную цепь, из которой выложила на столе разомкнутый круг. Поставила внутрь кубок, предварительно осушив его до дна, нарисовала мелом колдовские символы, опоясавшие цепь. И, достав нож, безо всякого сожаления полоснула себя по запястью.

Красные капли сорвались внутрь кубка.

– Ш-ш-ш, – сказал рисунок.

Эвен отшатнулся, непроизвольно хватаясь за меч. Цепь подняла один из концов, всколыхнулась, раскрывая змеиную пасть – и снова зашипела. Звенья один за другим слипались одно с другим, превращаясь в серо-стальную чешую.

– Приветствую тебя, слуга Рафаила, – медленно выговорила Жанна. Кровь продолжала стекать в кубок.

К ней повернулась степная гадюка, из тех, которые часто кусали крестьян в Лангедоке.

– Я не с-слуга демона ш-шизни, Ис-сгоняющая, – прошипела она. – Ш-што тебе нуш-шно от меня?

– Исцеление.

– Вс-сем нуш-шно ис-сцеление.

– Отведай моей крови, дух.

Змея опустила морду в кубок и коснулась языком собранной там влаги, но тут же отпрянула, словно кровь колдуньи обожгла её.

– Накер! – выплюнула она. – Проклятая, мерс-ская, отравленная кровь!

– Мне нужно исцеление, – повторила Жанна. По спине пробежали нехорошие мурашки. Если змея откажется, ей останется только закрыть глаза и помереть.

Гадюка вдруг распрямилась, поднявшись так, чтобы оказаться на уровне глаз колдуньи. Раздвоенный язык выскользнул из пасти и на миг коснулся губ Жанны.

– Я помогу тебе, Ис-сгоняющая, – прошипела змея. – Ты отдаш-шь мне три мес-сяца и ещё три дня с-своей ш-шизни. С-соглас-сна?

Колдунья кивнула. Морда рептилии дёрнулась вбок, и Жанна почувствовала, как раскалённые зубы впиваются в её плоть. Она сжала зубы, стараясь не закричать, вытерпеть эту бесконечную боль – и вдруг всё кончилось.

Змея исчезла. Жанна поняла, что лежит у себя в кровати, укрытая тёплым одеялом. Боль пропала, словно её и не было, а на месте раны осталась лишь чистая розовая кожа.

– Вы сомлели, – сказал Эвен. Шотландец сидел рядом и внимательно смотрел на неё. – Змея выпустила вас и вновь стала цепью. Я сложил всё и убрал подальше.

– Спасибо... – прошептала Жанна, коснувшись его руки. – Я... отойду ко сну. Скажи хозяевам, что завтра я намерена отдыхать. Надеюсь, они не станут возражать...

Она уже не слышала, как телохранитель выходил из комнаты и прикрывал дверь.

[1] «Во имя Отца, и Сына, и Святого духа...» (лат.)

[2] «Не при больном» (лат.)

[3] «Оттрахай свою проклятую латынь, медик» (лат.)

[4] «Из опыта» (лат.)