Текст книги "Заговор красных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Закончив минирование, Горе, встав с колен, вытащил из заднего кармана брюк плоскую фляжку. Отвинтил у нее крышку и намочил жидкостью ладони, которыми провел по лицу и волосам. И мгновенно преобразился. Исчез южный загар, а волосы из черных стали русыми. Из мужчины сорока пяти лет он превратился в того, кем и был на самом деле. Посветив фонариком, внимательно огляделся, не оставил ли чего. Все было в порядке. Пора было уходить.

Закрыв за собой дверь на чердак, опять спустился на первый этаж по черной лестнице и, пройдя с деловым видом озабоченного поручением начальства совслужащего мимо милиционера на входе, вышел на улицу. До момента взрыва оставалась пятьдесят одна минута…

До северной окраины Киева они добрались без проблем через три часа и встретились в подлеске с Молчуном. Тут на них и вышла неожиданно спецгруппа ОДОН, поднятая по тревоге после взрыва.

В конечном счете, они оторвались от погони. Но встреча с ОДОН говорила о том, что лично Горе, как командир группы, не выполнил полностью пункты наставления по скрытности. Это сулило большой нагоняй и жесткий «разбор полетов».

Горе вздохнул и посмотрел на часы. Потом сверился с картой и компасом. Все, они пришли. До момента появления Егорова оставалось полчаса. Вот и эта маленькая, не больше пяти метров в диаметре, полянка, на которой они были обязаны ждать. До ближайшего села было пять километров по прямой. У «местных» эта часть леса называлась «лешачьей», и сюда, судя по информации, переданной Фарадой, суеверные жители старались никогда не заходить.

Еще раз оглядевшись, Горе дал команду отдыхать. Они расселись по краю полянки, на всякий случай не выключая «хамелеоны». Но видно, кто-то на небе решил окончательно и бесповоротно, что горькая чаша «разбора полетов» для Горя еще не полна.

Неожиданно для всех невдалеке послышались голоса, и через минуту на полянку вышли парень с девушкой. Эти двое, судя по всему, используя последние деньки бабьего лета, забрались так далеко в лес вполне с определенной целью. По-видимому, они об этой полянке знали и пользовались ею, понимая, что сюда никто не забредет.

Горе про себя выругался и взвыл, начиная всерьез думать, что именно он, как магнитом, притягивает к себе неприятности. Ну, вот скажите на милость, почему в этом огромном непроходимом лесу не нашлось другого места для интимных отношений, кроме того, где тихо и спокойно, никого не трогая, сидит он, Горе, со своими подчиненными? Просто насмешка судьбы какая-то…

Между тем события продолжали разворачиваться стремительно.

– Ну, Ксанка… ну что ты… – бубнил парень, потихоньку освобождая свою подругу от платья. Девчонка хихикала. Хотя было видно невооруженным взглядом, что крепость выкинула белый флаг уже давно.

Положение для террористов было дурацким из дурацких. Прямо возле сидящего на корточках командира парочка активно занималась любовью. Горе опасливо отодвинул ступню, о которую от интенсивных движений парня начала постукивать голова девушки. Впрочем, он мог и не отодвигать. Эти двое, охваченные любовным пылом, такой мелочи, как отползание корня березы, и не заметили.

Горе был весь в смятении. К ТАКОМУ его не готовили.

Он украдкой скосил глаза на часы. До появления Егорова оставалось всего пять минут. Но эти двое, похоже, не собирались останавливаться. Прошла еще минута. Надо было что-то делать. И немедленно. Решительным жестом человека, которому нечего терять, террорист рванул забрало шлема, и, глядя разъяренными глазами сверху вниз в полузакатившиеся от удовольствия глаза девчонки, рявкнул со страшной силой первое, что ему пришло в голову:

– МЯУ!!!

Он недавно начал отращивать «командирские» усы, которые, несмотря на все его старания, безнадежно топорщились в разные стороны, делая его круглую физиономию похожей на кошачью.

Проказница, увидев прямо над собой разъяренное, неизвестно откуда появившееся лицо, заверещала не своим голосом, а ее глаза, до того подернутые поволокой удовольствия, расширились до размеров блюдца.

Продолжая верещать, девчонка вывернулась из-под парня и с истошным визгом «Леший!» припустила в чем мать родила с полянки. Ничего не понимающий, изумленный внезапным исчезновением предмета своего вожделения парень поднял глаза от того места, где только что находилось лицо его возлюбленной, и встретился взглядом с образиной, напоминающей морду взбешенного кошака.

– МЯУ!!! – еще раз в сердцах рявкнул Горе.

Парень, икнув, на четвереньках, виляя голым задом, припустил за девчонкой. На поляне раздался хохот четырех здоровенных глоток и чье-то шипение, переходящее в рык. Невидимая сердобольная рука бросила вслед парню штаны и платье, упавшие ему на спину. Не вставая с четверенек и не оборачиваясь, любовник зажал возвращенное добро в руке, потом сделал спринтерский рывок с низкого старта и исчез вслед за девчонкой.

Горе вытер лоб и, не скрывая чувств, выматерился вслух, махнув рукой на скрытность. Два прокола… Два прокола за один раз. Уму непостижимо…

В это мгновенье на поляне начала проявляться дверь, в проеме которой стоял Егоров. Он прибыл вовремя, минута в минуту. Из-за его спины выглядывал озабоченный лейтенант. Давящиеся от хохота бойцы рванули тенями в проем мимо ничего не понимающих отцов-командиров.

«Вот теперь мне конец», – тоскливо подумал Горе и последним прошмыгнул в дверь…

* * *

Председателю ОГПУ при СНК СССР

Менжинскому В. Р.

Рапорт N 864/32 (Выписка. Отправлено по закрытой фототелеграфной связи)

Экз. единств. Сов. секретно

Тема: «Террор»

Дата: 21.10.33 г.

Настоящим сообщаю, сегодня в 14:30 московского времени был совершен террористический акт в г. Киеве в отношении обкома и горкома КП(б)У на улице Воровского, 18.

Террористом был установлен заряд на крыше здания, над кабинетом первого секретаря обкома КП(б)У. В результате взрыва первый секретарь обкома КП(б)У тов. Демченко Н. Н. погиб. Ранение различной степени тяжести получили 9 сотрудников обкома. Зданию нанесен значительный ущерб, разрушен центр фасадной части здания. Учитывая время произведения теракта, происшедшее получило широкую огласку среди населения. Через двадцать минут, в соответствии с ранее полученным приказом N 154К от 01.10.33 г. «О повышении бдительности и создании групп быстрого реагирования», здание было оцеплено. В результате обыска помещений в кабинке туалета первого этажа был обнаружен мертвым милиционер Митрощенко С. Н. По результатам вскрытия, смерть последнего наступила из-за профессионально нанесенного удара кулаком в область сердца, в результате которого сломанное ребро пробило легкое и сердечную мышцу. Под подозрением в совершении теракта находится сорокапятилетний мужчина, предъявивший партийный билет на имя Степашина Виктора Яковлевича под номером 0954167, который вошел в здание в 13:20 и, судя по книге посетителей, здания так и не покинул (словесный портрет прилагается). Мужчина объявлен во всесоюзный розыск.

Через два часа после совершения теракта мобильным взводом войск ОДОН во главе с уполномоченным ОГПУ по киевской области Клименко С. Р. в лесу на севере Киева была обнаружена группа из пяти человек. Словесный портрет предоставить невозможно вследствие кратковременности контакта. Группа, проявляя высокую выучку, скрылась в лесном массиве. Ее преследование результатов не дало. Четыре служебные собаки, отправленные в погоню, были найдены мертвыми в пяти километрах от места обнаружения. Убийство собак было совершенно с помощью холодного оружия. Судя по оставленным следам, убийцами были два человека, оставленные для прикрытия. Специалисты отмечают безупречное выполнение этой группой требований по маскировке и прикрытию отхода, что еще раз указывает на высочайший уровень подготовки подозреваемых. Исходя из вышеуказанных фактов и анализируя ранее проведенные теракты на территории УССР, нами проводятся…

Полпред ОГПУ по УССР Балицкий В. А.

* * *

Прочитав рапорт Балицкого, Менжинский подпер голову ладонью, закрыл глаза и задумался. Он только что приехал с совещания политбюро, посвященного текущей ситуации в стране, на которое его пригласили. К удивлению председателя ОГПУ совещание прошло в очень конструктивной и спокойной атмосфере, в отличие от первого раза, когда стало известно о первых терактах. Генсек был спокоен и деловит. Он молча выслушал доклад и на изумление покладисто согласился со всеми предложениями, сделав лишь краткие замечания. Можно сказать, что Сталин был даже радушен, так как позвал присутствующих после совещания пообедать с ним. Обед продлился недолго, как и положено у деловых людей, ценящих свое и чужое время. Правда, настораживала одна деталь, которую Менжинский пока никак не мог понять. За столом почему-то постоянно меняли бокалы. Стоило отпить два-три глотка, как подходил официант и ставил новый бокал. И так продолжалось до самого конца.

Покончив с обедом, Сталин предложил идти дальше работать и, сопровождаемый охраной, в которой Менжинский с тревогой отметил отсутствие сотрудников из ОПЕРОД ОГПУ, покинул собравшихся. Эта молчаливость, новые неизвестные телохранители, о которых ему ничего не сообщили и которые были набраны непонятно где, были очень плохим признаком. Признаком того, что генсек действует в соответствии со своим планом.

Менжинский еще раз достал из сейфа сводный документ, составленный из шифровок от «Иванова» и «Фермерши», и перечитал его. Задумчиво подчеркнул красным карандашом фразы – «…готовится замена всего руководящего состава ОГПУ с помощью военных на XVII съезде ВКП(б)… внутренней группой Коминтерна», «будет проведен ряд диверсий в СССР для дискредитации и показа несостоятельности руководства ОГПУ…»

Закончив читать, вздохнул и подошел к окну, начав внимательно рассматривать останки Лубянского пассажа. Пора было решаться. Сегодня он просто физически почувствовал на своем затылке ствол готового выстрелить пистолета. С Артузовым они уже несколько раз прокачали сложившуюся ситуацию и пришли к общему мнению. Но без начальников особого и секретно-политического отделов, а также командира Дивизии особого назначения задуманное осуществить было нельзя.

Чтобы подстраховать себя в предстоящем разговоре и приступить к реализации своего плана, Менжинский срочно отозвал из Франции и Германии лично ему преданные подразделения из секции нелегальных операций ИНО ОГПУ во главе с Яковом Серебрянским и его заместителем Наумом Эйтингоном. Эти подразделения, проходящие в картотеках службы под названиями «Особая группа» или «Группа Яши», были созданы им самим, и их задачей являлось глубокое внедрение на объекты военно-стратегического характера вероятных противников в случае войны, а также проведение диверсионных и террористических актов. Свой вызов он официально мотивировал как крайне жесткую необходимость присутствия таких специалистов для противодействия терактам, происходящим в стране.

Серебрянский и Эйтингон были в курсе задуманного Менжинским и Артузовым, и полностью их поддержали. Эти двое все схватывали на лету и сразу сообразили, что в случае смены руководства, для которого в государстве идут на крайние меры, им не избежать участия в расстрельных списках. Роли всех четверых были в предстоящем совещании распределены и отрепетированы заранее.

Отбросив все сомнения, Менжинский решительно подошел к столу, поднял трубку телефона, соединяющего его с помощником:

– Сообщите начальникам особого и секретно-политического отделов, а также командиру ОДОН, что они должны быть у меня в кабинете ровно через четыре часа.

Положив трубку, сам набрал номер внутреннего телефона Артузова:

– Я только что от Самого. Через час зайди ко мне с Яшей и Наумом. «Группе Яши» готовность номер один.

Голос Артузова в трубке хрипло проговорил:

– Именно с Яшей и Наумом?

– Да, именно с ними, – отрезал председатель ОГПУ и положил трубку.

По договоренности с начальником ИНО, эта фраза «с Яшей и Наумом» означала переход к началу операции.

Через четыре часа все приглашенные руководители находились в кабинете председателя ОГПУ. Когда все расселись, Менжинский, осмотрев всех долгим ломающим взглядом, проговорил:

– Я только что с заседания политбюро, на котором рассматривалась сложившаяся обстановка. Как председателю службы мне было задано много нелицеприятных вопросов в связи с тем, что реальных результатов, я повторяю – реальных, пока не видно. В свою очередь, довожу до вашего сведения, что считаю вашу работу неудовлетворительной. Подчиненными вам подразделениями делается преступно мало. С чем это связано, мы сейчас разберемся. Мной из-за рубежа вызваны сотрудники из группы специальных операций. Думаю, что свежий взгляд на происходящее поможет вам выработать новую концепцию противодействия, так как старая работает с нулевым результатом. Или ее кто-то заставляет работать с нулевым результатом. Так или иначе, для начала предлагаю всем присутствующим выслушать специалистов очень внимательно.

Менжинский повернулся к начальнику особой группы ОГПУ:

– Яков Исаакович, прошу вас ввести нас в курс дела, с чем мы, по вашему мнению, собственно, имеем дело. Я думаю, повторение прописных истин, если таковые и будут, никому не повредит. Прошу вас.

Серебрянский переглянулся с Эйтингоном и как-то странно улыбнулся:

– Я позволю себе, товарищи, очень краткую лекцию. Есть два понятия – террористический акт и диверсия. Отличительной особенностью терроризма является умышленное создание обстановки страха и напряженности. Теракт представляет собой психологический фактор, вынуждающий к действиям в интересах террористов и принятию их условий. Террор отличается от других преступлений тем, что здесь страх возникает не сам по себе и создается террористами не ради самого страха, а ради других целей. Самое главное, за террористический акт кто-то обязательно берет на себя ответственность. Обязательно.

Теперь о диверсии. Диверсия направлена на экономическое и оборонное ослабление государства. Обязательным признаком состава диверсии является цель подрыва экономической безопасности, а также обороноспособности страны. Диверсии, как правило, осуществляются государственными структурами. И поэтому ответственность за диверсию тщательно скрывается. Вот это принятие на себя ответственности, или, наоборот, ее отрицание, и являются основными внешними отличиями этих, гм… противоправных действий. Прошу отметить, что диверсии очень часто выдают за террористический акт, тем самым пытаясь увести следствие по ложному следу. Проанализировав создавшуюся обстановку, считаю, что надо говорить о том, что в стране происходят именно террористические акты, а не диверсии. Взрывы направлены исключительно против зданий, в которых располагаются партийные и советские органы. А конкретно – против символов государственной и партийной власти. Другого определения я дать не могу. Гибель людей, сопровождающая эти взрывы, как мне видится, вторична. А вот для чего это делается, кроме того как показать, что в стране появилась сила, способная идти на конфронтацию с властью, мы должны решить. Что еще террористы хотят заявить этими взрывами? Какие условия они выдвигали? Пока ничего не известно. Я так понимаю, об условиях нет ни слова, Вячеслав Рудольфович?

Серебрянский вопросительно взглянул на Менжинского. Председатель ОГПУ хмуро процедил:

– Просто взрывы и все.

– Тогда, с вашего позволения, я буду заканчивать. Есть еще одна особенность. Действия террористов внутри страны очень сложно пресечь, если в них заинтересован кто-то из государственного аппарата. Например, в спецслужбах. Тогда они имеют мощное прикрытие, и бороться с ними можно только одним способом – вычислить и обезвредить покровителей.

Услышав последние слова, председатель ОГПУ, не подымая глаз от стола, произнес:

– Пожалуйста, поподробнее о прикрытии в спецслужбах, товарищ Серебрянский. Как это может выглядеть?

В ответ Яков Исаакович простецки улыбнулся:

– Схематично это выглядит так. Существует сговор нескольких должностных лиц, которые, пользуясь своим влиянием и финансовыми возможностями службы, организовывают ряд терактов в стране. Кажущееся бездействие в начале они мотивируют сложностью работы. На втором этапе теракты учащаются, и кого-то из рядовых исполнителей даже арестовывают. Выдавая эти аресты за успех и имитируя, что они вот-вот доберутся до мнимых заказчиков, истинные заказчики начинают себе требовать большие полномочия. И так по спирали. В результате вся реальная власть в службе переходит в руки организаторов терактов. Но на этом они не останавливаются. С полученными сверхполномочиями они фактически начинают диктовать свои условия руководству страны. Как итог, если заказчиков вовремя не остановить, в их руки, де-факто, переходит уже политическая власть. В результате мы получаем свершившийся ползучий переворот.

Проговорив последнюю фразу, Серебрянский посмотрел на Менжинского:

– Я закончил, товарищ председатель.

Менжинский, не говоря в ответ ни слова, встал и начал вышагивать по кабинету. Подошел к окну и в который раз за последние дни начал рассматривать развалины Лубянского пассажа. Повернувшись к сидящим в кабинете, показал пальцем за спину:

– Наглая, прекрасно спланированная и качественно выполненная террористическая акция, бьющая по престижу нашей службы. Но мы найдем заказчиков. Чего бы это ни стоило. И обязательно будем судить пролетарским судом. Что вы делаете для этого, товарищ Молчанов?

Председатель ОГПУ ледяным взглядом посмотрел в переносицу начальнику секретно-политического отдела.

Чекист вскочил со своего стула и вытянулся по стойке «смирно». Менжинский брезгливо поморщился:

– Да сядьте вы на место, Георгий Андреевич. Чего вы мне тут цирк со строевой подготовкой устраиваете? Вы еще как на плацу орать начните. Отвечайте лучше на вопрос.

Побледневший начальник секретно-политического отдела сел и перебрал несколько листков бумаги перед собой:

– Нами приняты предельно возможные меры в области безопасности по охране зданий органов партийной и советской власти, Вячеслав Рудольфович. На входе проверяются все посетители, а также сотрудники учреждений, за исключением первых должностных лиц. Усилена охрана помещений. Введено круглосуточное дежурство сотрудников в штатском по периметру охраняемых объектов. На ноги поднята вся агентура осведомителей. Созданы группы оперативного реагирования взводов ОДОН, во главе каждого из которых стоит оперативник ОГПУ. К сожалению, сотрудникам отдела ни разу не удалось предотвратить теракт и схватить исполнителей. Такое впечатление, что исполнители буквально растворяются среди местного населения. Облавы в городе и прочесывание лесов ни к чему не приводят, за исключением последнего случая под Киевом. Аналитической службой отдела разработаны несколько версий, кто может стоять за всем происходящим. И мы их все отрабатываем. Факты приводят к выводам, что против нас действует мощный подпольный центр с разветвленной сетью по всей стране. Считаю…

Менжинский его резко перебил:

– Считайте что хотите, товарищ Молчанов. У вас нет главного – результатов. Предъявите мне результаты вашей работы. Где уменьшение количества терактов? Где арестованные исполнители? Где имена, фамилии, адреса заказчиков? Их источники финансирования? Структура организации? Или ваш отдел способен только дела за анекдоты заводить? Три недели, целых три недели вы топчетесь на месте. Почему? С чем это связано?

Было видно, что председатель ОГПУ еле сдерживает себя. Напряженная подозрительность в кабинете стала физически ощутимой. Только начальник ИНО и «спецы» из группы нелегальных операций выглядели непонятно спокойными.

Менжинский перевел взгляд на начальника особого отдела:

– Может, контрразведка работает лучше и ей есть чем нас порадовать, а, товарищ Гай? Говорите, я слушаю вас внимательно.

Начальник особого отдела, вытирая пот со лба мятым платком, скороговоркой забубнил:

– Особым отделом, Вячеслав Рудольфович, также делается все возможное по обнаружению вероятных организаторов и исполнителей терактов. В результате проведенных мероприятий нами были выявлены и задержаны два представителя разведок Румынии и один Германии. По моему личному приказу были арестованы нелегальный резидент Великобритании в Ленинграде и резидент Италии в Одессе, бывшие в долговременной разработке, через которых шла наша оперативная дезинформация за рубеж. Все арестованные прошли через особые методы допроса, которые подтверждают их непричастность к происходящему. Контрразведкой подняты «в ружье» старые, еще дореволюционные специалисты по подпольной работе. Мы рассматриваем…

– Значит, – перебил его председатель ОГПУ, – у вас на этот момент тоже нет никаких ниточек, за которые мы могли бы дернуть, чтобы распутать весь клубок. А, товарищ начальник особого отдела?

Тот помялся:

– Пока нет, Вячеслав Рудольфович…

Менжинский цинично усмехнулся и вкрадчивым голосом произнес:

– А может, вы просто не хотите найти, Марк Исаевич? Из каких-то своих соображений? Чем занимаются все ваши осведомители? Что происходит в армии? Может, уши растут оттуда? У вас есть какие-то данные по активности военных, кроме тех, которые вы мне представляли по высшему командному составу? Неизвестные нам школы, неожиданные контакты на среднем и низовом командном уровне с неизвестными нам людьми? Активность военных специалистов по взрывному делу в местах проведенных терактов?

Он повысил голос:

– Есть такие данные? Или вы из каких-то своих соображений их скрываете, как возможно скрывает… – председатель ОГПУ перевел внезапно забешеневший взгляд на начальника секретно-политического отдела, – Георгий Андреевич?

Оба чекиста побледнели и, казалось, боялись дышать. Обвинения, которые они сейчас слышали от председателя ОГПУ, были очень серьезны и могли закончиться для них плачевно. От дурного предчувствия у Молчанова перехватило дыхание.

Между тем Менжинский, не обращая на них внимания, яростно уставился на командира ОДОН:

– И как понимать вот это донесение, товарищ Кондратьев? – председатель подошел к столу и швырнул на него бланк с рапортом полпреда ОГПУ по Украине. – Ваши люди, видите ли, не смогли догнать подозреваемых. С собаками не смогли догнать. Как удачно рвется единственное звено цепочки, могущей нас привести к террористам. Это недостаток подготовки или нечто худшее? А может, будем называть вещи своими именами? Ведь это не преступная халатность. Это махровый саботаж.

Командир ОДОН съежился на своем стуле. В кабинете повисла тяжелая тишина. Казалось, даже было слышно, как пульсирует жилка на лбу начальника секретно-политического отдела.

Менжинский сел снова в кресло и резко сломал карандаш, лежавший перед ним на столе. Потом, очень спокойно и как-то равнодушно глядя поверх голов собравшихся, произнес:

– Товарищ Серебрянский абсолютно прав, говоря, что якобы нераскрываемые теракты могут происходить только под покровительством высшего руководства спецслужб.

Услышав его последние слова, Артузов, Серебрянский и Эйтингон, резко отшвырнув стулья, на которых сидели, отпрянули от стола, вытащили пистолеты и направили их на затравленно оглядывающихся начальников отделов и командира ОДОН.

А председатель ОГПУ, вроде бы не обращая внимания на происходящее, продолжил, переведя пустой взгляд на этих троих:

– В ваших действиях просматриваются все элементы сговора. Вы арестованы по подозрению в создании террористической организации.

Он повысил голос:

– Руки на стол!!!

Дверь в комнату отдыха председателя ОГПУ резко открылась, и из нее стремительно выбежали неизвестные, которые заломили руки арестованным. Начальник особого отдела попытался что-то сказать, но был сбит с ног ударом в лицо. После этого арестованных начали избивать прямо в кабинете.

Безразлично глядя на все происходящее, Менжинский сухо проговорил начальнику ИНО:

– Во внутреннюю тюрьму, на допрос.

Избитых, в наручниках, их втащили в личный лифт председателя, идущий прямо из кабинета в подвал. Внизу всех троих закрыли в одной камере, сорвали одежду и прямо за наручники подвесили на крюки, прикрепленные цепями к потолку.

Менжинский с брезгливостью их всех осмотрел и громко произнес стоящему рядом с ним Артузову:

– Они должны все рассказать. Немедленно. В средствах я тебя не ограничиваю, Артур Христианович. Я буду наверху, доложу об аресте и выдвинутых против этой швали обвинениях.

И вышел.

«Почему охрана тюрьмы сегодня в гражданском?» – была последняя здравая мысль начальника секретно-политического отдела.

Его били куском толстого резинового шланга изощренно и долго. Рядом, так же подвешенных за наручники так, что пальцы ног едва доставали до пола, избивали командира ОДОН и начальника особого отдела.

После серии ударов человек, которого чекист никогда не видел во внутренней тюрьме, отступал на шаг и задавал одни и те же вопросы:

– Кто был инициатором создания организации? Кто состоит в заговоре? Структура? Имена? Говори, падла!!

Из последних сил, все еще надеясь на чудо, Молчанов хрипел в ответ:

– Это ошибка, это ошибка…

В ответ палач опять замахивался шлангом, и для начальника секретно-политического отдела оставалась только боль, и ничего, кроме боли.

В себя он пришел от потока холодной воды, выплеснутой прямо в лицо. Молчанов помотал головой и обнаружил себя голым, сидящим на металлическом табурете, со скованными за спиной руками. Рядом с ним, так же скованные, сидели Гай и Кондратьев. Напротив них, за столом, вальяжно развалясь на стуле, разместился Менжинский и внимательно вглядывался в своих подчиненных.

Молчанов потряс головой, заставляя себя сосредоточиться. Во рту что-то мешало. Чекист провел языком по нёбу и, выплюнув два выбитых зуба, прохрипел:

– Это какая-то ошибка, товарищ председатель. Трагическая ошибка.

Менжинский обвел троих взглядом:

– Все так считают?

Сплевывая кровь, начальник особого отдела тоже прохрипел:

– Это действительно ошибка.

Проговорив это, он закашлялся, и его стошнило кровью.

Командир ОДОН, похоже, еще не пришел в себя и просто старался не упасть с табурета от боли. Судя по всему, у него были выбиты оба плеча.

Председатель ОГПУ хищно улыбнулся:

– Ах, ошибка… Но вот незадача какая, граждане подозреваемые. В течение трех недель никто из вас ничего не сделал. При всей той власти, которой вы обладаете. Никаких следов, никаких зацепок. Никто не пойман. Ни один из террористов даже не уничтожен. Ты бы какие выводы сделал, а, Георгий Андреевич, будь ты на моем месте?

Менжинский уставился тяжелым взглядом прямо в глаза Молчанову. Тот, понимая, что председатель ОГПУ задает вопросы, ответ на которые, в их системе может быть только один, опустил голову. Начальник особого отдела и командир ОДОН тоже молчали. Отвечать было нечего.

Менжинский брезгливо бросил:

– Чего молчите, …ля?? Где доказательства того, что происходящее сейчас с вами – трагическая ошибка, как вы говорите? У вас есть факты, подтверждающие вашу правоту? Или тут, рядом, в камерах сидят исполнители и заказчики терактов, которых вы поймали?

Председатель ОГПУ повысил голос:

– Продолжаете молчать? Ну, ну… Ладно, можно сказать, что с вами и не начинали работать. Думаю, после спецдопроса вы запоете. Даю вам последний шанс. Отвечать быстро. Где, когда, при каких обстоятельствах вы вступили в преступный сговор? Кто был инициатором сговора? Связи с исполнителями, структура организации, пароли, имена, явки? За сколько сребреников продали страну, суки? Ну?!!

Менжинский уставился давящим взглядом прямо в глаза Молчанову. У того тоскливо стукнуло сердце. Чекист понимал, что после особых методов допроса он отсюда прежним не выйдет. От него останется только его пустая оболочка. И через минуту он превратится из Молчанова, целой вселенной со своими надеждами, мыслями и желаниями, в просто воющий от боли кусок мяса, который будет говорить любые слова, лишь бы на мгновение прекратить боль. Все, что было перед этим, все это избиение, было лишь прелюдией, невинной разминкой.

Начальник секретно-политического отдела обреченно вздохнул и попрощался сам с собой. В камере повисло тягостное, безнадежное молчание.

Менжинский повернулся к Серебрянскому:

– У вас все готово?

– Так точно.

– Давайте команду своим людям.

Внезапно из-за спин задержанных послышался голос начальника ИНО:

– Может, им дать почитать копии донесений «Иванова» и «Фермерши», Вячеслав Рудольфович?

Председатель ОГПУ, продолжая рассматривать арестованных, непонятно усмехнулся:

– Ты думаешь?

Послышались шаги, и появившийся в поле зрения Артузов, подвинув себе свободный стул, сел напротив допрашиваемых:

– Советские ученые утверждают, что чтение развивает способность быстро соображать и расширяет кругозор. Да и вообще очень полезное занятие в любом возрасте.

Менжинский с деланным сомнением взглянул на начальника разведки и показал пальцем на избитых чекистов:

– Ты считаешь, что оно пойдет на пользу их умственным способностям?

Начальник ИНО вздохнул:

– Учиться никогда не поздно.

Помолчав в ответ несколько секунд, председатель небрежно произнес:

– Ну, тогда дай. И еще копии его рапортов, – он показал подбородком на Молчанова, – по «Седому» тоже дай. Только вначале пусть их в порядок приведут.

Проговорив последние слова, Менжинский встал и начал неторопливо прохаживаться по камере.

С них сняли наручники, а Эйтингон профессиональным движением часто повторяющего одну и ту же процедуру человека быстро вправил оба плеча Кондратьеву.

Кто-то подошел к Молчанову сбоку, и он почувствовал, как в плечо кольнуло. Серебрянский протянул начальнику секретно-политического отдела таблетку и почти участливо произнес:

– На, вот, положи ее под язык. Только не глотай. И не ешь потом сутки сахар, а то загнешься.

Через несколько мгновений Молчанов почувствовал, что боль отступила и голова способна соображать.

Поняв, что они пришли в себя, Артузов поднялся из-за стола и бросил каждому на колени по тонкой папке:

– Читайте.

Ничего не понимающие арестованные трясущимися руками перевернули первую страницу. Это была передышка. Передышка перед дорогой в ад.

Председатель ОГПУ продолжал молча вышагивать из одного конца камеры в другой, терпеливо ожидая, пока его подчиненные не ознакомятся с документами. Когда он через некоторое время повернулся к ним, на него смотрели глаза совершенно других людей. Людей, нашедших дорогу назад из преисподней и решивших никогда в нее больше не возвращаться. Любыми способами. Это были глаза людей, быстро все понявших и принявших для себя определенное решение. И еще, как ни странно, в их взгляде была благодарность.

Менжинский устало улыбнулся:

– Теперь осознали, почему вы никого не можете поймать? Дошло?