Текст книги "Заговор красных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Понятно. А второй?

– Второй укол – это мощный антибиотик. По-простому, это лекарство будет убивать вашу болезнь. После этого мы рядом с вами поставим вот эту стойку, из которой через вену медленно будет поступать в вас последнее лекарство. Это смесь очень активных элементов, которые необходимы вашему организму для восстановления и вывода всей той дряни, которая в нем накопилась. – (Я решил не говорить, что параллельно подлатаю и все органы, пусть это будет приятным сюрпризом как для него, так и для его жены, хе-хе…) На все про все каждый день мы будем тратить по два часа в течение недели. Ну что, готовы?

– Готов.

Последующие два часа прошли в обычной медицинской рутине и хлопотах, в результате которых к концу процедур генерал просто заснул. Лихорадочный румянец на его щеках исчез, и он перестал постоянно подкашливать. Я убрал все назад в кофры и знаком попросил Александру Николаевну выйти из кабинета.

– Он долго будет спать? – тихо спросила меня она, когда мы вышли.

– До вечера. Будьте готовы, что проснется он очень голодным и может потребовать поесть самые невероятные вещи. Не удивляйтесь, если он захочет сырой печени или, например, молока с кровью. Это нормальная реакция организма на восстановление. На столе я оставил таблетку, дадите ему вечером перед сном. Это хорошее, безвредное снотворное. Чем больше он сейчас будет спать и есть, тем лучше. Я приду завтра в это же время, и мы все повторим.

– Спасибо вам, Андрей Егорович. Вы дали мне надежду… Я буду молиться за…

– Лучше пошлите за мясником и бакалейщиком, Александра Николаевна, – прервал я начинавшуюся было патетику. – Это сейчас нужнее. А сейчас позвольте откланяться.

Всю неделю я приезжал к Юденичам и повторял процедуру. К седьмому дню генерал заметно преобразился. В глазах появился задор, он набрал в весе и выглядел теперь лет на пятьдесят. А когда я приехал в последний раз чуть раньше обычного, дверь мне долго не открывали. Я уже начал было волноваться, не произошло ли что, как дверь распахнулась и в ней появилась смущенная Александра Николаевна. Генеральша была несколько встрепана, на щеках играл предательский румянец, а три верхние пуговицы на платье были застегнуты не в те петли. И надо признать, что смущение и легкая распакованность в одежде ей очень шли.

– Ох, простите, господин Егоров. Я отослала Катю за продуктами, а мы с Николаем Николаевичем разбирали его бумаги наверху и не слышали ваш звонок в дверь.

– Это вы меня простите, Александра Николаевна, что не предупредил, что буду на полчаса раньше. Вы позволите пройти?

– Да, да, конечно. Проходите.

– Как себя чувствует Николай Николаевич? – спросил я, входя в дом.

– Просто чудесно. Он стал такой энергичный! – И она опять залилась девичьим румянцем.

– Очень хорошо.

Юденич встретил меня сильным рукопожатием.

– Господин генерал, – обратился я к нему, – сегодня мы поведем последнюю процедуру, а на завтра я хотел бы, чтобы вы пригласили своего лечащего врача. Пусть он вас обследует. Хотелось бы услышать его мнение. Вы не против?

– Да перестаньте, Андрей Егорович, все и так ясно. Я никогда себя так хорошо не чувствовал, кроме как будучи юнкером.

– И все же я настаиваю, Николай Николаевич. Объективность выше всего.

– Хорошо. Мой лечащий врач знает меня еще с войны и по моей просьбе немедленно меня освидетельствует. Завтра в двенадцать вас устроит?

– Устроит. А сейчас давайте проведем последние инъекции.

На следующий день к назначенному времени я сидел в кабинете Юденича и наблюдал, как его осматривает личный врач. Сказать, что он был ошарашен, это значит не сказать ничего.

– Ничего не понимаю, ничего, – бормотал он растерянно и в который раз принимался слушать легкие и сердце генерала.

– Или я внезапно стал полным профаном, или произошло чудо, – заявил доктор после очередного обстукивания и проверки генеральского пульса.

Закончив обследование, эскулап, усталый и взъерошенный, сел в кресло и потребовал коньяка. Бутылку. Выпив залпом сразу целый бокал, он задумчиво потер переносицу и сказал:

– Если коротко, Николай Николаевич, то вы абсолютно здоровы. И никогда не болели. Что и как произошло, я не знаю. Но факт остается фактом. Я наблюдаю вас давно и каждый ваш хрип помню наизусть. А сейчас все исчезло. Вы здоровы как лось. Это я могу заявить со всей определенностью. Если поместить ваш случай в медицинский журнал, то слава вам обеспечена.

– И вечная головная боль, – засмеялся Юденич. – Поэтому давайте лучше молчать.

Когда врач, еще что-то бормоча под нос, ушел, генерал, проводив его до дверей, вернулся и сел напротив меня. Несколько минут мы помолчали, смотря друг на друга.

– Неблагодарность никогда не была моим худшим качеством, Андрей Егорович, – обратился он ко мне. – Я уверен, что, промолчи я сейчас, вы просто попрощались бы со мной и исчезли из моей жизни. Откуда такая уверенность, я не знаю, но так действительно произойдет. Однако я всегда плачу по счетам. И поэтому полностью в вашем распоряжении. Прошу только одного, чтобы моя честь была не запятнана. Что мне надо делать? Говорите прямо.

– А вам собственно ничего делать и не надо, Николай Николаевич, как только продолжать свою общественную деятельность. Только в более широком масштабе.

– Простите?

– А чего вы ожидали, генерал? Что я потребую у вас, чтобы вы начали доставать мне кровь младенцев? Или предали всех ваших боевых товарищей? Или отдали мне вашу супругу на поругание? Смешно, ей богу.

– Ну, до такого в своих мыслях я не доходил, но все же предполагал, что к этому, не приведи Господь, может быть близко. Признаюсь, что твердо готов был уйти из жизни, если вы оказались бы негодяем и потребовали от меня поступить бесчестно. Я не смог бы жить, находясь в разладе между долгом и честью.

– Давайте закроем этот беспредметный разговор, генерал. Я же вам обещал, что не буду предлагать вам переступать через рамки морали. Так как, вы согласны просто продолжать вашу общественную деятельность в вашем фонде «Общества ревнителей русской истории»?

– Готов. И чувствую в себе силы.

– Хорошо. Тогда слушайте. Для начала вы переедете жить в Швейцарию и переведете туда ваш фонд. Оттуда вам необходимо будет расширить деятельность вашего фонда на всю Европу и США. В каждом крупном городе должен быть реально работающий филиал вашего фонда, со своей газетой и журналом. Выкупите время на радио и будете вести ежедневную часовую передачу, утром и вечером, в самое популярное время на языке страны пребывания. В крупнейших газетах должны быть еженедельные статьи о России. Вся деятельность должна быть направлена на создание ее положительного образа. Не СССР, не бывшей империи, а именно России как явления. Привлекайте журналистов, комментаторов радио, историков, археологов. Для этого на счет вашего фонда вам ежемесячно будет переводиться миллион долларов США. Работайте с размахом, не задумываясь о средствах.

Второе направление деятельности фонда. Вы должны будете взять под крыло фонда всю русскую техническую и творческую интеллигенцию, волей судьбы разбросанную сейчас по миру. Многие просто бедствуют и живут впроголодь. Организуйте три бесплатных университета в Европе, где они могли бы преподавать и вести научные изыскания в лабораториях. Но при одном условии, что все их открытия должны будут принадлежать как им, так и фонду. При этих университетах откройте русские гимназии и лицеи, где дети эмигрантов могли бы получать хорошее образование. Выделите стипендии для достойных и пособия для нуждающихся. На это направление вы также будете получать по миллиону в месяц.

Третье направление – бывшие офицеры русской армии. Здесь подход должен быть очень осторожным и тщательным. Вы сейчас дистанцированы от всяких военных союзов и политической возни в них. Продолжайте также и дальше. Но ненавязчиво постарайтесь сделать так, чтобы начала развиваться русская военная мысль. Может, какие-то семинары по обмену опытом, может, еще что-то. Может, военные кафедры при университетах, где могла бы развиваться военная наука. Вам здесь виднее, что и как лучше делать. Под это вы также получите ежемесячную сумму. Это и будет моей просьбой.

Я дал вам общие направления, может, вы найдете необходимым добавить что-то свое. Поэтому прошу вас составить и предоставить мне доклад с планом, финансовыми расчетами в месячный срок. Кого привлекать для начального этапа работы и перспективы, определяйтесь сами. Я вам доверяю и знаю о вашей щепетильности. Теперь о щекотливых вопросах. Вашей деятельностью и источниками финансирования определенно заинтересуются как государственные структуры, так и «доброжелатели» из эмиграции. Чтобы нейтрализовать любопытных, вы организуете службу безопасности фонда по модели частного бюро Пинкертона из США. Я, со своей стороны, пришлю вам человека, который займется также подготовкой ваших людей. В случае необходимости срочной встречи со мной будете ему просто об этом говорить, а он найдет способ быстро передать мне вашу просьбу. Вопросы по источникам финансирования мы тоже закроем. Для этого мой сотрудник, поступивший в ваше распоряжение, выкупит по дешёвке от имени фонда несколько неперспективных золото– и изумрудодобывающих шахт на юге Африки и Колумбии. А они внезапно станут рентабельными. Для легализации средств откроете банк фонда. Привлечете к этому делу известных экономистов. Ну как, достаточно для начала? Согласны с таким направлением деятельности?

Юденич долго молча на меня смотрел, а потом произнес:

– Я не буду вас спрашивать, откуда у вас деньги на все это, господин Егоров. Считаю такой вопрос бестактным. Но то, что вы что-то задумали делать в России, Андрей Егорович, лежит на поверхности. И не отпирайтесь. Я же не вчера родился. Все то, что вы предлагаете, очень напоминает скрытое начало концентрации сил. Я прав?

– Ну что же, я рад, что вы сами это поняли, Николай Николаевич. Могу сказать только одно, что обещаю не наносить вред России. Ей уже достаточно крови и потрясения больше не нужны.

– А вы говорите – никакой политики.

– Для вас, господин генерал, для вас.

– Вы все же наивны. Поверьте старому человеку, которому вы вернули жизнь. Учить детей на родном языке – это тоже политика. Развивать научную мысль – тоже политика. И притом политика самого высокого уровня, рассчитанная на десятилетия.

– Как ваше преподавание в лицее «Александрино» Ниццы, Николай Николаевич? – вставил я шпильку генералу.

– Именно как мое преподавание. Именно. Я просто избрал другой путь, отличный от пути Деникина и Краснова. Эволюционный.

– Ну вот поэтому я здесь сижу и разговариваю с вами, а не с Деникиным, господин Юденич.

– Могли бы и сразу мне все сказать.

– И вы бы мне поверили?

– Тут вы правы, не поверил бы. Но я не принимаю обратных решений. Я с вами. Только давайте договоримся на будущее, если вам что-то будет надо, вы станете мне говорить прямо.

– Согласен. Ну что, Николай Николаевич, начинаем?

Генерал молодо рассмеялся:

– А, где наша не пропадала. Начинаем.

– Очень хорошо. Тогда готовитесь к отъезду. Ровно через две недели к вам в дом придет молодой человек и представится как Петр Михайлович. Можете на него всецело положиться. А сейчас одевайтесь и поехали в местное отделение Лионского Кредита, господин генерал. Вот первый чек на ваше имя.

* * *

Из небольшого дома на тихой улочке Ниццы вышли двое хорошо одетых мужчин, сели в ожидающее их такси и уехали. Кот, лежавший на крыше дома, стоящего на другой стороне улицы, перестал вылизывать свою лапу, лениво проводил взглядом удаляющуюся машину и было вернулся к своему прерванному занятию, но внезапно поднял голову, как будто к чему-то прислушиваясь, мяукнул раздраженно и зашипел. Потом резко вскочил, махнул хвостом и быстро убежал в хаос чердаков и печных труб. С моря налетел ветер, принося в город мелкий моросящий дождь, который, судя по всему, зарядил надолго.

* * *

Февральский день тихо угасал. Гора Броккен, что стоит в горном массиве Гарц, возле городка Санкт-Андреасберг в нижней Саксонии, в стране, называющейся теперь Германией, а когда-то, в незапамятные времена – Allemagne, как всегда в это время года, была закрыта мрачными серыми тучами. Ее знаменитый призрак – «тень великана», о котором возле своих каминов любят шепотом, оглядываясь, рассказывать внукам пожившее свое бюргеры, сегодня как никогда был хорошо виден.

Высокий мужчина с длинными седыми, развевающимися на стылом ветре волосами, опираясь на суковатый посох, целеустремленно шел наверх, в гору, по видимому только ему пути. Дорога вверх и впрямь была непроста. Если взглянуть со стороны и убрать все деревья, то она представляла собой колоссальную лестницу, размеры которой скрывали как нарочно наваленные валуны, скрепленные намертво сплетёнными корнями черно-зеленых елей. Свет солнца, редкий, нежеланный здесь гость, сегодня и не пытался пугливо дотрагиваться до верхушек деревьев, под которыми навсегда все оцепенело в вечном полумраке.

Свернув за очередной поворот, мужчина остановился и окинул пристальным, тяжелым взглядом небольшую поляну, непонятно как здесь оказавшуюся и никогда не замечаемую редкими смельчаками, заходившими сюда в поисках острых ощущений. За кустами красно-черного шиповника на поляне скрывался маленький опрятный домик. Решительно раздвинув посохом колючие ветки, мужчина оказался прямо перед крыльцом, на котором в кресле-качалке сидела женщина неопределенного возраста.

Снова пошел уже было прекратившийся дождь со снегом, но женщина, не замечая таких мелочей, продолжала сидеть и, покачиваясь в своем кресле, с улыбкой рассматривала пришедшего.

– Ну, вот ты и явился, Яр. Я уж все глаза с утра проглядела, ожидая тебя. Ты тропой шел? – Слово тропа она произнесла так, что каждая буква в нем слышалась заглавной.

Помолчав, мужчина пробурчал:

– Да, Марта, именно тропой.

Эти двое еще немного посверлили друг друга взглядом, потом седой, видно поняв, что надо хотя бы изобразить вежливость, проговорил:

– Как поживаешь, Марта? Все так же играешь мужчинами и женщинами, как куклами?

Марта всплеснула руками:

– А как, позволь тебя спросить, нужно поступать с этими дураками и дурами, играющими в нас? Ты ведь и сам любишь двигать ими, как пешками. Хотя, – женщина беззаботно рассмеялась звонким голосом, который, как помнил седой, может превратиться в страшное оружие, перемалывающее противника в кровавый фарш, – им самим нравится быть «marionetta». Разве мы вправе мешать им в их маленьких радостях? Мы же просто выполняем их желания, не так ли?

Казалось, они продолжили давно, очень давно начатый разговор.

– А ты как, чудин? Или теперь уже навьин? – Женщина, казалось, вслушалась в самое нутро пришедшего. – И сестрой моей от тебя пахнет, – она повела очаровательным носиком. – Надо полагать, она тоже заметила, что ты теперь уже почти «Leiche», и на порог тебя не пустила? Ну а я пущу. Меня всегда тянет к новому. Заходи, Яр. Чувствуй себя как дома.

Женщина встала с кресла и гостеприимно указала на дверь, при этом чарующе посмотрев седому глубоко в глаза. Ее образ как-то мгновенно перетек из образа дамы неопределенных лет в образ обворожительной молодой женщины, полный тайн и обещаний. Второе сердце гостя сладко екнуло и забилось быстрее, хотя он и был готов к этому взгляду-улыбке, улыбке, бояться которой испокон веков заклинают мальчиков, становящихся мужчинами, старики солнечного Пиренейского полуострова. Они заклинают юнцов не принимать от женщин подарка «Saudade», рождающего в них странное чувство тоски и необъяснимой, загадочной грусти в душе. Не принимать в подарок чувство-улыбку. Улыбку первой на земле подруги низринутого ангела. Улыбку, которая проникает в самую суть мужчины и наносит незаживающие раны, навсегда делая его покорным желаниям и капризам женщины.

«Племянница лжи, опустошительница сердец», – напомнил себе Яр, процитировав про себя имена этой женщины, данные ей любителями сидеть у каминов и рассказывать страшные истории. – «Никогда не забывай об этом, Яр. Но она тебе сейчас нужна как никогда».

– Ну да, ну да, – скривился мужчина, делая усилие над собой, чтобы не начать боевую трансформацию. – Я, конечно, тебе благодарен за приглашение и не нарушу законов, оставаясь почтительным гостем, только перестань лезть в меня со своими штучками, Марта.

Женщина понимающе засмеялась грудным смехом и еще раз жестом пригласила седого входить в дом.

Зайдя в уютную гостиную, она указала гостю на кресло, а сама запорхала по комнате, собирая на стол. Порхая, Марта вроде бы ненароком каждый раз задевала сидящего краем своего платья.

– Ты уже знаешь о «чужаке», Марта?

Женщина небрежно махнула рукой:

– Конечно, знаю, как я могу об этом не знать.

– Но ты не знаешь другого: он пришел не один.

Она застыла возле буфета из красного дерева, потом резко повернулась к своему собеседнику:

– Не один? И кто же с ним? Расскажи мне подробней все, что ты знаешь.

– Я так и не смог ничего понять. Несколько раз пытался подойти ближе к нему, но она меня всегда начинала чувствовать раньше, чем я ее, и закрывала «чужака», закрываясь сама.

– Она? Ты сказал «она»?

– Именно она. Я ее ощущал как женщину. Или как нечто, близкое к женщине.

– Чего ты хочешь?

– Мне нужна помощь. Помощь существа такого, как ты. Я понимаю, что один не справлюсь. Его помощница слишком сильна для меня. Наш мир сейчас сопротивляется чужаку, и мы должны ему помочь, отбросив все прежние свары и распри. Иначе мы навсегда потеряем то, что выпестовывали веками. Они, – он небрежно махнул рукой в сторону подножья горы, – всегда, как овцы, шли туда, куда нам надо. Теперь все это может измениться. Ведь еще несколько шагов, и они сами начали бы нас звать для помощи в своих делах. Сами. Отдавая нам реальную власть. А тут «этот». – Последнее слово он произнес так, как будто сплюнул.

Они несколько мгновений смотрели друг на друга, потом Марта согласно кивнула головой, не проронив ни слова. Но все и так стало ясно…

Эти двое еще долго разговаривали, а когда в домике погасла последняя свеча, женщина прижалась к Яру вплотную, и седой почувствовал, что сейчас не может противиться ей, несмотря на все выставленные барьеры…

Когда все закончилось, Марта, как ее теперь звали, придвинулась к нему и, обвевая жаром своего дыхания, с внезапной откровенностью зашептала, как будто убеждая себя в чем-то и пытаясь найти ответы на давно мучающие ее вопросы:

– Мы ведь не злые и не добрые, Яр. Правда? Мы просто такие, какие есть. Только мы очень не любим слабых. Но чужая слабость – это ведь не наша проблема, а тех, кто встречается нам на нашем пути. Кто им мешает быть сильными? Мы ведь не мешаем никому быть сильными. А, Яр? – Она вздохнула. – Просто у нас другие законы и другая мораль. Но кто имеет право нас судить, Яр? Ты согласен? В своих историях люди нас постоянно показывают аморальными чудовищами, но сами с удовольствием летят как мотыльки на огонь наших чувств и желаний. И хотят, чтобы ими постоянно кто-то управлял. Ну чего же ты молчишь, навь? Скажи хоть что-то…

Мужчина повернулся и бережно прижал голову женщины к своему плечу.

Они проговорили до самого утра. О себе, о своих страхах и надеждах, о подобных себе. О людях. О своем мире, в который грубо ворвался «чужак» и который может быть разрушен. Их можно было понять. Кто хочет потерять то, что стало его сутью?

Эти двое давно пережили свои чувства, которые когда-то делали их страстными любовниками и союзниками, потом не менее непримиримыми врагами, а потом лишь иногда, как вот и сейчас, попутчиками поневоле. Но видно, еще что-то осталось между ними, хотя они сами не признавались себе в этом. И поэтому очень не хотели наступления неизбежного утра…

Но утро наступило. И закончилась ночная сказка единения душ этих двух существ, так внешне похожих на людей, но никогда людьми не бывших. Когда серый рассвет пугливо заглянул в окна домика, она, пряча глаза, а он, чувствуя себя непонятно, быстро собрались и вышли из дома. По тропе они спускались вроде вместе, но каждый сам по себе. И оба понимали, что их пути только на время опять сошлись. Потом, если для них будет это «потом», дороги их снова разойдутся. Так, идя вместе и одновременно порознь, мужчина и женщина скрылись за поворотом…

Глава 5

* * *

Начальнику ИНО ОГПУ СССР при СНК СССР

тов. Артузову А. X.

Докладная записка N 294/752 (выписка).

Экз. единств. Сов. секретно

Тема: Белая эмиграция

Регион: Западная Европа

Дата: 12.03.33 г.

…В кругах, близких к белой эмиграции, активно обсуждается тема внезапного переезда фонда «Общества ревнителей русской истории», возглавляемого белым генералом Юденичем Н. Н. из г. Ницца, Франция, в г. Цюрих, Швейцария. По данным агентурной разведки, после переезда деятельность фонда резко активизировалась. В частности, фондом была подана заявка на создание полномасштабных, т. н. «Русских университетов» с гимназиями при них: в г. Лион, Франция; г. Орхус, Бельгия; г. Лейден, Голландия. Особого внимания заслуживает тот факт, что при университетах предлагается создавать военно-исторические кафедры. Для преподавания в этих учебных заведениях и руководства лабораториями разосланы предложения ученым и профессуре, находящимся в эмиграции. В частности, предложения получили: академики В. Н. Ипатьев и А. Е. Чичибабин, химик А. А. Титова, специалист в области аэродинамики, член-корреспондент Французской Академии наук Д. П. Рябушинский, авиаконструктор И. И. Сикорский, руководитель международным бюро времени астроном Н. М. Стойко, кораблестроитель В. И. Юркевич, специалист по электронной физике Зворыкин В. К., профессор механики Тимошенко С. П., член Французской Академии наук Виноградский С. Н. и др. (полный список прилагается).

Предложение о сотрудничестве с фондом получили: Русский научный институт в Белграде, Общества инженеров, химиков и врачей в Праге, Париже, Белграде, Берлине, Софии, Харбине, Русский Дом в Лондоне.

Фондом также поданы заявки на регистрацию газеты «Росс Информ» и «Русский историко-географический журнал» во всех странах западной, восточной Европы и США, а также на регистрацию филиалов фонда в этих странах.

По агентурным данным, фондом также подано заявление на открытие банка «Росс Кредит» в г. Цюрих, Швейцария. Для руководства финансовой деятельностью фонда получил предложение Леонтьев В. В., американский экономист русского происхождения.

По косвенным данным, в структуре фонда создан отдел собственной безопасности. Об этом говорят следующие факты: ряд бывших сотрудников охранного отделения (охранки), проживающих в эмиграции, посетил мужчина, хорошо говорящий по-русски. Личность мужчины установить не удалось, и он не проходит по нашим картотекам как по линии белоэмиграции, так и по линии иностранных спецслужб. После такой встречи бывшие сотрудники охранного отделения начали переезжать в г. Цюрих, Швейцария, где в настоящее время посещают закрытые курсы. Обучением на курсах занимаются штатные сотрудники европейского филиала бюро Пинкертона, США, а также вышеуказанное неустановленное лицо. При этом европейский филиал бюро Пинкертона проводит ряд организационно-оперативных мероприятий по охране фонда, возглавляемого белым генералом Юденичем Н. Н. Все попытки получить более детальную информацию о деятельности фонда в настоящее время наталкиваются на активное контрразведывательное сопротивление…

Начальник 5 отделения ИНО ОГПУ СССР

при СНК СССР

Берман Б. Д.

* * *

THE TIMES.

Лондонская биржа металлов – новости.

«… на 1 процент поднялись акции Британской Южно-Африканской компании после продажи двух нерентабельных золотых рудников у истоков Оранжевой реки в Южно-Африканском Союзе…»

14.03.33 г.

LE FIGARO.

Собственный корреспондент из Боготы, Колумбия.

«…русский эмигрант из Европы выкупил у правительства Колумбии в департаменте Бойака 20 000 гектаров земли. Сумма сделки не оглашается…»

29.03.33 г.

* * *

В Москву из Франции я возвращался поездом через Берлин. Попросил Ною в дороге меня не беспокоить и завалился на полку. Просто захотелось немного побыть одному и спокойно еще раз проанализировать все задуманное. Целых три дня в покое и полудреме под стук колес оказались очень кстати, и вся мозаика плана предстоящих действий окончательно сложилась. План был циничен до безобразия, но иначе было нельзя.

Конец марта в Белокаменной встретил меня метелью. Выйдя из вагона поезда на перрон Белорусско-Балтийского вокзала, я сразу заметил встречающего меня Стаса. Он всегда оставался старшим по группе, пока я отсутствовал. Ноя две недели назад закончила создание нашей мобильной связи на основе местных областных радиоретрансляторов, и поэтому Стас встречал меня по моей же просьбе. Я перезвонил ему из поезда, когда проехал Смоленск.

Стас, увидев меня, радостно помахал рукой и, пробившись сквозь толпу встречающих, подошел. Сделав изумленно-радостное лицо, он начал меня оглядывать и ощупывать, при этом приговаривая:

– К нам приехал, к нам приехал наш Егорыч дорогой…

Я молча ждал конца представления. Друг детства не был бы собой, если бы не начал превращать все в небольшой балаган.

Между тем цирк продолжался:

– Барин, барин из Парижу вернулся, вот радость-то какая… А поворотись-ка, барин! Экий ты смешной какой стал в этой французской шляпе. Где купил? В Париже? Я такую же хочу. Подаришь? – продолжал тараторить этот клоун. Потом, заговорщицки подмигнув, оглянулся по сторонам, придвинулся и зашептал в ухо:

– А как девочки в Ницце? Расскажешь? Вот помню, в Гвинее мы освобождали французских заложниц-монахинь от местных каннибалов. Как они нас потом отблагодарили!!! – Он мечтательно вздохнул.

– Стас, заканчивай. Как у вас дела?

Он отодвинулся, удрученно закатил глаза и жалостливо проговорил:

– Замордовались бегать с новобранцами, Егорыч. Годы уже не те, по лесам скакать с автоматом. Пожалел бы нас, а?

– Бог подаст. Но в качестве жеста доброй воли дарю ящик настоящего французского арманьяка. Это поддержит вас всех морально?

– Гы, конечно поддержит!!

– Ну, тогда на, неси этот большой чемодан, лишенец, и вон ту здоровую коробку. Только осторожно, в ней ваш арманьяк.

– Благодетель!!

Стас подхватил мой чемодан, и мы пошли к выходу из вокзала. На привокзальной площади сели в припаркованный «ЗИС» и поехали в сторону дома, переданного в наше пользование Берзиным.

Поплутав по занесенным снегом московским улицам, свернули в один из тупичков Большого Знаменского переулка и остановились перед металлическими воротами в высокой стене, перегораживающей проезд. Я хотел уже выйти из машины, но в этот момент створы ворот медленно разошлись. А дальше проезда не было. Вместо этого пришлось въезжать в большое помещение сразу за воротами, в котором пол под углом уходил под землю, и было достаточно пространства для проезда автомобиля. Когда мы съехали, бетонная плита за нами поднялась, и мы очутились в большом замкнутом зале, перегороженном поперек металлической стеной. Я вопросительно взглянул на Стаса.

– Система «ниппель», все стандартно, – ответил он на мой незаданный вопрос. – Обычная система для особо охраняемых объектов. Выход открывается, если закрыт вход. «Чистилище» по-простому. Выходим из машины, нас уже отсканировали. Видишь, сбоку, в стене, дверь открылась?

И действительно, из неприметной двери вышли двое. Первым был Фарид, а вторым оказался курсант из его взвода по кличке Горе. Фарид шел впереди, его подопечный чуть сзади. Оба были в бронежилетах, с оружием и в касках.

Лейтенант подошел к нам со Стасом, а его курсант остановился в нескольких шагах.

– С приездом, Андрей Егорович. Как доехали?

– Спасибо. Прекрасно.

– Помощь нужна?

– Да, пожалуй. Пусть твой парень захватит вещи, а ты со Стасом пошли со мной. Сейчас будем делать общий сбор всех наших, время не терпит. Кстати, а почему вы с оружием и в полном боевом?

Стас рядом неопределенно хмыкнул.

– Учебно-тренировочные занятия, Андрей Егорович. По приказу временно исполняющего обязанности старшего группы Станислава Федоровича. – Фарад покосился на Стаса. – Каждый взвод понедельно дежурит. И объект охраняем, и тренируемся заодно. Все по уставу.

Тут я услышал голос подполковника.

– Курсант Горе.

– Я!

– Отойти на десять шагов.

– Есть!

Горе четко развернулся и отошел на десять шагов.

После этого Стас придвинулся вплотную к Фариду и зашипел так, что у меня мороз по коже прошел.

– По уставу, говоришь? Ты почему при своем головорезе субординацию не соблюдаешь и не доложил, как положено, когда нас встретил? Мы о чем договаривались? Мы договаривались, что устав и мои методички должны выполняться до последней буквы. А ты что творишь? Ты почему своим бандитам целых десять минут отдыха дал, после марш-броска, на прошлой неделе? Ты почему троим любимчикам вместо «Тактики ведения боя в городе» уже неделю «Программирование на С» и «Теорию радиоцепей» подкладываешь на промывке мозгов? Ты думаешь, я ничего не знаю, конспиратор хренов? Службу забыл? Инструкции нарушаешь? Тебя на спарринг в спортзал пригласить, чтобы мозги вправить? Или мне, как психоаналитику, с тобой поработать?

Фарид отшатнулся и побледнел.

– Лучше в спортзал.

– Ну как хочешь. Это ты выбрал.

Лейтенант опустил взгляд:

– Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится.

– Ладно, проехали. Но гляди у меня… Если еще раз что-то подобное выкинешь, то я тебя научу Родину по уставу любить.

Я решил вклиниться.

– Подожди, Стас. Что это за случай с программированием, Фарид?

– Да понимаете, Андрей Егорович, после теста на дополнительную профнаправленность в моем взводе три потенциальных программиста обнаружились. И притом очень высокого класса. Ну, я, не ожидая от Станислава Федоровича инструкций, на свой страх и риск им университетские учебники по программированию и электронике подложил.

– И как результат?

Фарид вовсю разулыбался.

– Я из своей индивидуальной рации резистор выкусил и микросхему настройки частот обнулил. Потом дал им тактический ноутбук и предложил неисправность устранить. Так они за полчаса все восстановили. Без схемы. Резистор из грифеля карандаша сделали, а старые настройки рации из временных файлов в ноутбуке вытащили. И это сразу после второго сеанса.

– А если бы пацанам после второго сеанса мозги «выкусило», ты об этом подумал?! – начал опять заводиться подполковник.

Пришлось опять встревать.

– Все, брэк, господа.

Стаса я понимал. Людей мало, каждый на счету. Тут поневоле начнешь нервничать. Тем более что он как психолог отвечал за дееспособность каждого при таких нагрузках. Но то, что произошло с курсантами, было очень интересно. Тем более что я таким специалистам в предстоящей операции отводил одну из главных ролей.