Текст книги "Заговор красных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Рекомендую вести себя смирно и помнить о внешнем оцеплении.

Больше не обращая ни на кого внимания, диверсант со своими людьми покинул помещение.

Уже на улице, садясь в машину, командир спецотделения проронил своему заместителю, возглавлявшему батальон оцепления:

– Ангар успели заминировать?

– Так точно, Илья Григорьевич.

– Не забывай, что, если будет попытка массового прорыва, даешь команду на подрыв.

– Илья Григорьевич, ты не считаешь, что…

– Нет, не считаю. Я просто анализирую. А мой анализ говорит о том, что у нас впереди большие перемены. Можно сказать, кардинальные. Начальников политуправления вооруженных сил с их подчиненными просто так не арестовывают, товарищ заместитель. И приказ на их уничтожение, в крайнем случае, тоже просто так не дают. Заметь, письменный приказ, который мы обязаны, в соответствии с уставом, выполнить. Если хочешь его обжаловать, то только после учений, в форме рапорта на имя наркома обороны. Я лично такого рапорта писать не собираюсь. И неизвестно еще, кто будет наркомом в ближайшее время. Да и положа руку на сердце, Кристап Интович, честно ответь, тебе этот приказ разве не по душе?

Его заместитель хохотнул:

– Да, крови они попили у всех достаточно…

– Ну, вот мы и поняли друг друга… Все. Разговор закончен. Я на командном пункте учений.

Командир спецотделения завел мотор машины, махнул рукой своему заместителю и в сопровождении охраны исчез в метели…

Москва, 26.01.34 г., 12:11. Кремль.

В кремлевском кабинете последнего российского императора, в котором он так никогда и не удосужился побывать, царило все возрастающее напряжение. Сталин, сосредоточенный как хищник перед прыжком, внимательно наблюдал своими тигриными глазами за секретарем Коминтерна, который обстоятельно расспрашивал кого-то по телефону. Напряжение было так велико, что присутствующий здесь же нарком Ворошилов тяжело повел плечами, физически ощущая его тяжесть.

Пятницкий наконец положил трубку:

– Они начали, Иосиф Виссарионович.

– Все произошло, как мы и предполагали?

– Да. Именно так. Человек, сидящий сейчас на месте оперативного дежурного в штабе, не произнес пароль, который он должен был сказать в самом начале нашего разговора. Похоже, что мой подчиненный все же выполнил свой долг и не рассказал людям Менжинского все до конца.

Генсек с облегчением вздохнул. Груз неопределенности перестал висеть дамокловым мечом над головой. Теперь все стало просто и понятно, так как противник проявил себя.

Он вопросительно взглянул на секретаря Коминтерна:

– Твои люди досконально поработали с картой подземелий? Может, они что-то пропустили и из здания Коминтерна сюда все же можно пробраться?

Пятницкий отрицательно замотал головой:

– Исключено. Все подвалы два раза подробно исследованы, и подземного прохода в Кремль из них нет. Архивы и картотеку мы вывезли еще позавчера. Так что ОГПУ взяло просто пустышку, которая сработала как лакмусовая бумага, по выявлению начала активности сотрудников Менжинского.

Сталин задумчиво постучал пальцами по столу:

– Значит, остается только попытка взять Кремль штурмом извне. И начнут они его тогда, когда все делегаты съезда соберутся в Зале заседаний. Чтобы нас всех одним махом, как говорится. Все. Время. Пора пускать в дело армию.

Генсек решительно поднял трубку полевого телефона, поставленного в кабинете военными связистами неделю назад, и проговорил в нее:

– Соедините меня с командующим учениями товарищем Тухачевским.

Пока его соединяли, он жестом показал Ворошилову и Пятницкому, чтобы те подняли трубки параллельных телефонов.

Через несколько секунд послышался голос командующего учениями:

– Заместитель наркома по военным и морским делам у аппарата, товарищ Сталин.

– Товарищ Тухачевский, вчера фельдъегерем вам был доставлен пакет, который вы должны вскрыть только по моему прямому указанию. Возьмите его и вскройте прямо сейчас.

После минутной паузы опять донесся голос замнаркома.

– Вскрыл, товарищ генеральный секретарь. В нем находится подписанный вами приказ о прекращении учений и немедленной переброске войск в столицу. К приказу приложена карта Москвы, на которой указано, в каких пунктах столицы должны быть размещены подразделения корпуса.

– Именно так, товарищ замнаркома. Еще раз устно повторяю приказ. Сегодня, к 17:00, частям ОСНАЗ и 11-го механизированного корпуса взять под охрану по внешнему периметру Кремль, Совнарком, здание Коминтерна, наркоматы, здание ОГПУ на Лубянке, районные отделения ОГПУ и Центральный телеграф. Через три часа я вас жду в Кремле с докладом. Исполняйте.

– Есть исполнять, товарищ генеральный секретарь.

Сталин положил трубку и повернулся к Ворошилову:

– У твоего зама сейчас в руках реальная сила. А это может стать опасным. Поэтому, как только он прибудет в Кремль, отстрани его от командования и прими управление войсками на себя. И в первую очередь займись штабом Коминтерна. Скорее всего, ударный отряд из людей Менжинского будет сконцентрирован в нем. Исходя из этого, подведи танки на прямую наводку и расстреляй каждый этаж. Потом пусть комендантский полк прочешет здание и арестует выживших. А ты, – он взглянул на Пятницкого, – со своими людьми во время регистрации делегатов съезда начнешь брать под стражу всех бывших участников левой и правой оппозиции как участников заговора. Надо использовать этот шанс и навсегда очистить партию от отщепенцев. Другого случая может не представиться. Параллельно примешься вычищать до блеска Лубянку и районные отделения ОГПУ в столице. Чтобы ни одного гада там не осталось. В помощь себе возьмешь диверсантов Берзина. Но не забывай, что все руководство заговора мне нужно живым. Или хотя бы частично живым…

Секретарь Коминтерна не ошибался, говоря Сталину, что из бывшего доходного дома князя Гагарина, в котором расположился штаб Коммунистического интернационала, нет подземного хода в Кремль. Он просто не знал, что такой ход есть из подвального помещения бывшей Московской дворцовой конторы, имеющей общую стену с подвалом дома на Воздвиженке.

Московская область, 26.01.34 г., 12:13. Автобронетанковый полигон РККА «Кубинка».

По распоряжению замнаркома по военным и морским делам командный пункт учений сухопутных войск Красной Армии разместился в убежище тяжелого типа, которое инженерный батальон 11-го механизированного корпуса возвел всего за неделю. Сейчас в его самом большом отсеке, выделенном под штаб, расположились командующий учениями замнаркома Тухачевский, начальник штаба РККА Егоров, командующий московским военным округом Корк и начальник разведки РККА Берзин со своим помощником. Все они склонились над большим столом с развернутой на нем картой и сосредоточенно ее изучали. В дальнем углу отсека колдовали над своей аппаратурой четверо связистов, обеспечивая постоянную связь командующего со всеми частями корпуса.

Если бы сторонний наблюдатель сейчас взглянул на стол, то он бы удивился тому, что все собравшиеся внимательно штудируют не схему полигона, а детальную карту столицы СССР, исчерченную вдоль и поперек красными стрелами.

Не отрывая глаз от стола, Тухачевский требовательно протянул руку:

– Дай центральный район, Александр Ильич.

Начальник штаба РККА торопливо схватил с рядом стоящего стола нужную карту и неосторожно задел ею низко висящую лампу в железном абажуре. Лампа закачалась, бросая неровные тени по бревенчатым стенам. Александр Ильич несколько раз недоуменно встряхнул головой. Ему внезапно показалось, что на фоне дальней стены стоят шесть человеческих силуэтов, через которые просвечивают бревна. Лампа перестала качаться, и начальник штаба еще раз внимательно вгляделся в ту сторону. Силуэты исчезли. Он на мгновенье утомленно прикрыл глаза, беря себя в руки. Промелькнула мысль, что это просто нервы и надо будет попить брома, когда все закончится.

В этот момент внезапно зазвонил один из полевых телефонов. Связист, поднявший трубку, поспешно развернулся к Тухачевскому:

– Товарищ замнаркома, – шепотом проговорил он, – вас требует САМ.

Тухачевский, резко бросив карандаш, которым он делал пометки на карте, стремительно подошел к связисту и выхватил у него трубку:

– Заместитель наркома по военным и морским делам у аппарата, товарищ Сталин.

Через несколько мгновений он жестом показал начальнику штаба, чтобы тот передал ему запечатанный пакет, доставленный вчера фельдъегерем секретного отдела ЦК ВКП(б). Я переглянулся с Берзиным. Этого звонка мы ждали с нетерпением. Наступал самый решительный момент.

Замнаркома несколько раз повторил:

– Есть, товарищ генеральный секретарь. Будет исполнено, товарищ Сталин, – положил трубку, повернулся к нам и радостно проговорил: – Как мы и предполагали, получен приказ на немедленный ввод войск в Москву. Выступаем безотлагательно. Нечего тянуть.

Старик отрицательно покачал головой:

– Рано. До начала реализации НАШЕГО плана еще сорок минут.

Глаза Тухачевского внезапно начали наливаться кровью:

– Я отменяю ваш план, товарищ Берзин. Теперь будем действовать по моему личному сценарию. А вы, товарищ начальник разведки, сдайте оружие. Охрана!!

Я усмехнулся про себя. Не разочаровал замнаркома. Все же оказался сволочью, как и предполагалось. Ситуация, что он сразу начнет играть по своим правилам, прорабатывалась нами одной из первых, и поэтому, на всякий случай, Старик сегодня надел бронежилет. Я тревожно взглянул на Берзина. Не подкачает? И он не подкачал. Удрученно проговорив: «Есть, товарищ замнаркома, сдать оружие», приложил руку к фуражке и стал разворачиваться, расстегивая на ходу кобуру. Но внезапно ускорил движение и, совершив полный оборот, на ходу вытащив пистолет, выстрелил Тухачевскому прямо в лоб. Голову замнаркома рвануло назад, из затылка брызнуло красным, и он, уже мертвый, начал валиться на пол. Начальник штаба РККА с ужасом увидел, как возле той стены, где ему несколько минут назад почудились полупрозрачные силуэты людей, материализовались шестеро человек и метнули что-то в рванувших к Берзину и его помощнику связистов. Те, хрипя и хватая воздух возле горла пальцами, начали падать как подкошенные. Больше он ничего не успел увидеть, получив от меня удар рукояткой пистолета в висок. Звериным чутьем на мгновенье предугадав опасность, командующий Московским округом метнулся было к выходу из отсека, но прозвучала глухая, короткая очередь из «Узи», и он, дернувшись пару раз, скорчился на полу.

С момента отдачи Тухачевским своего последнего в жизни приказа прошло всего двадцать шесть секунд.

Берзин убрал пистолет в кобуру и брезгливо проронил:

– Шваль ты, Миша, подзаборная, а не диктатор.

Я, переведя дух, огляделся. Однако быстро мы управились. Мои люди, не теряя времени даром, сразу же начали оттаскивать убитых в подсобное помещение при отсеке. Касатка, сидя на корточках, вытянул штык-нож из шеи мертвого «связиста», вытер его об одежду трупа и, глядя на меня снизу вверх, спросил:

– Вы в порядке, Андрей Егорович?

– Да, все нормально. Не отвлекайся. Будь готов к следующей части этого балета.

И я угадал. Внезапно раздался гудок полевого телефона, напрямую связывающий командующего учениями с начальником караула по охране командного пункта.

Старик решительно поднял трубку:

– Здесь Берзин.

Хорошо слышный даже на расстоянии взволнованный голос в трубке проговорил:

– Это начальник караула Быстрыкин. Товарищ начальник разведки РККА, командный пункт окружен двумя взводами ОДОН. К вашему отсеку направляется начальник особого отдела московского военного округа в сопровождении десяти сотрудников ОГПУ. Я не имею права их останавливать, но посчитал своим долгом предупредить командующего учениями.

– Пусть идут. И спасибо, что сообщили.

Положив трубку, Старик повернулся ко мне:

– Это спецгруппа ОГПУ с силовой поддержкой.

Я кивнул головой:

– Слышал. Так и должно было быть по плану Менжинского. Вы готовы?

– Готов.

В этот момент дверь в отсек распахнулась, и в него стали вбегать люди в форме сотрудников ОГПУ. Они наставили на нас свое оружие, и прозвучала отрывистая команда:

– Не двигаться.

Из-за спин своих подчиненных появился начальник особого отдела Московского военного округа. Он впритык приблизился к Берзину и проронил:

– У меня ордер на ваш арест, арест замнаркома Тухачевского, начальника штаба РККА Егорова и командующего московским военным округом Корка. Вы все подозреваетесь в участии в антисоветском заговоре, терроризме и попытке государственного переворота. Сдайте оружие.

Старик равнодушно на него взглянул, не обращая внимания на наставленный пистолет, подошел к подсобке и открыл в нее дверь:

– Можете забирать арестованных.

Начальник особого отдела с недоуменным видом подошел, посмотрел внутрь и ошарашенно повернулся к Берзину:

– Что здесь произошло? Кто это сделал?

Не отвечая ему, Берзин склонился над столом и написал на листе бумаги короткую фразу, состоящую из набора букв и цифр. Насмешливо глядя в глаза чекисту, протянул тому написанный текст.

Тот взглянул на лист бумаги, и лицо его вытянулось:

– Это же…

– Именно так, товарищ начальник особого отдела. Это пароль переподчинения. Во избежание утечки вас до определенного момента решили не ставить в известность, что эта операция проводится совместно органами ОГПУ и разведкой Красной Армии. Но теперь, в соответствии с полученными от вашего руководства инструкциями, вы по получении такого пароля должны немедленно начать выполнять распоряжения лица, его предъявившего.

– Так точно, товарищ Берзин.

– Тогда слушайте первый приказ. Сейчас вы через вашего радиста сообщите шифровкой лично товарищу Серебрянскому, который с вашей стороны является руководителем операции, то, что здесь увидели. После сообщения будете присутствовать на совещании нового командующего учениями и его начальника штаба. Исполняйте.

– Есть.

Берзин молча кивнул головой и поднял трубку телефона:

– Жукова и Антонова срочно в штабной бокс.

Через минуту в отсек стремительно вошли вызванные и замерли по стойке «смирно».

Старик их внимательно оглядел, подошел вплотную и тихо проговорил:

– Довожу до вашего сведения, товарищи командиры, что под видом учений происходит завершающая фаза операции по ликвидации антисоветского центра, проводимая совместно органами ОГПУ и разведкой РККА. Со стороны вооруженных сил в этот центр оказались вовлечены: замнаркома по военным и морским делам, начальник штаба РККА, командующий московским военным округом, а также командующие военными округами европейской части СССР. Тухачевский, Егоров и Корк оказали сопротивление при задержании и ликвидированы группой захвата. Органами ОГПУ в настоящее время производятся аресты остальных командующих военными округами. Но, по последним данным, другим активным участникам антисоветского центра, в число которых входят несколько членов политбюро, удалось изолировать генерального секретаря ЦК ВКП(б) и наркома по военным и морским делам. В настоящее время они не могут контролировать обстановку в стране. Исходя из вышеизложенного, слушай боевой приказ…

Москва, 26.01.34 г., 13:01. Шаболовка.

Командир «группы Яши» несколько раз повторил:

– Да, да. Я понял и записал. Продолжайте поддерживать с ним связь.

Он положил трубку, вырвал исписанную страницу из блокнота, поднялся со своего места и подошел к председателю ОГПУ:

– Срочное сообщение от начальника особого отдела Московского округа, Вячеслав Рудольфович, – проговорил он, подавая лист Менжинскому.

Тот, не вставая, протянул было к нему руку, но Серебрянский неожиданно цепко схватил ее, рванул, дергая на себя своего начальника, и с пол-оборота нанес ему удар локтем другой руки в переносицу. Всхлипнув, председатель ОГПУ начал заваливаться назад.

Матерым волкам политического сыска, каковыми являлись все начальники отделов и командир ОДОН, прошедшим огонь и воду предательств и покушений, потребовалось лишь мгновенье, чтобы оценить обстановку и уяснить, что Серебрянский внезапно начал непонятную, но смертельно опасную для них игру. Они стремительно повскакивали со своих мест, выхватывая личное оружие. Но внезапно замерли. Каждый из них почувствовал на своем затылке ствол пистолета. Чей-то вкрадчивый голос у них за спинами спокойно произнес:

– Не шевелиться, суки. Руки медленно назад и без фокусов.

На кистях начальника ИНО ОГПУ щелкнули наручники, его резко дернули за плечо, разворачивая, и он оказался стоящим напротив подполковника из «стратегического резерва». Их глаза встретились, и до Артузова внезапно дошло, кто стоит за непонятным поступком Серебрянского, управляя действиями начальника Особой группы ОГПУ, назначенного сейчас уже мертвым Менжинским руководить всей операцией заговорщиков. Он на мгновенье прикрыл глаза и тяжело вздохнул, осознавая, что только что проиграл самую главную в своей жизни игру. Но даже в этой ситуации профессиональный интерес в нем возобладал над горечью поражения:

– У меня только два вопроса, подполковник.

Станислав Федорович иронично на него взглянул:

– Согласен. Но только два.

– Вы человек Сталина?

– Нет…

– Но даже вы не главный в задуманной комбинации…

– Угадали. Все, ваш лимит вопросов исчерпан.

Подполковник безразлично отвернулся от начальника ИНО и проронил одному из своих подчиненных:

– Олег, труп оттащить в угол и укрыть. Всех остальных – под медикаменты. На двадцать четыре часа мне нужны на их месте овощи вместо людей.

Не церемонясь, арестованных тычками усадили обратно за их столы. Кто-то сзади подошел к Артузову, резко пахнуло лекарством, и шею пронзила острая боль. Взгляд его сразу расфокусировался, и начальник ИНО перестал осознавать, что с ним происходит. Он уже не мог слышать, как Серебрянский взял микрофон и проговорил в него:

– Начальнику связи. Закодировать и выслать на общей волне следующий приказ: «Командирам подразделений. В течение получаса с вами войдут в контакт эмиссары „Штаба“ и предъявят свои полномочия. С момента озвучивания пароля переподчинения приказы этих лиц должны выполняться беспрекословно. Удостоверить получение приказа на индивидуальной волне».

Через пять минут, получив подтверждение от начальника связи, что приказ принят к исполнению, командир Особой группы вытянулся перед подполковником:

– Все исполнено, Станислав Федорович.

– Благодарю, Яков Исаакович. Работаем дальше.

Проговорив последнюю фразу, подполковник достал из бокового кармана горошину наушника, вставил ее в ухо и прикрепил к углу рта нашлепку микрофона:

– Ретранслятор, здесь Ногинский. Боевым тройкам войти в контакт с командирами подразделений ОДОН в своих зонах ответственности. Предъявить пароли и взять командование подразделениями на себя. Группе Фарады – готовность номер один. Доложить о получении приказа сообщением на мой тактический ноутбук. И соедините меня с Егоровым…

Москва, 26.01.34 г., 16:45. Кремль.

Рассаживаясь на свои места в Зале заседаний Кремлевского дворца, делегаты XVII съезда ВКП(б) украдкой бросали настороженные взгляды по сторонам. С самого начала их прибытия в Кремль начали происходить странные и непонятные события. При регистрации участников съезда некоторых из них просили пройти для уточнения персональных данных в соседние с Залом заседаний помещения вежливые и обходительные распорядители, утверждая, что это уточнение займет не более пяти минут. Но вызванные из этих комнат так и не вернулись. Их товарищи теперь озадаченно осматривали пустующие рядом с ними кресла, которых было так много, что в некоторых рядах оказалось всего по два-три занятых места. От скверных, назойливых мыслей, настойчиво лезущих в голову, не спасали даже сто пятьдесят коньяка с балычком, принятые в кремлевском буфете перед началом вечернего заседания.

Сталин удовлетворенно улыбнулся и отошел от специальной смотровой ниши, позволяющей незаметно обозревать Зал заседаний. Заложив руки за спину, генсек несколько раз прошелся по небольшой комнате, потом внезапно остановился и повернулся к членам политбюро, сидящим за широким столом:

– Пора начинать. Ты, Вячеслав, – Сталин направил указательный палец на Молотова, – как и предусмотрено регламентом, начинаешь свой доклад. И не обращаешь внимания на выкрики, которые могут начать раздаваться из зала.

Молотов озадаченно потер лоб:

– Что все-таки происходит, Коба? Ты не мог бы хотя бы в общих чертах…

Генеральный секретарь нехорошо улыбнулся:

– Мы обязательно с товарищем Петровским все расскажем членам политбюро. Но чуть позже.

Он подошел к старому партийному товарищу и положил ему руку на плечо:

– Пойдем, Григорий Иванович, будешь сегодня сидеть рядом со мной.

Больше не говоря ни слова, полуобняв Петровского за плечи, Сталин решительно вышел с ним из комнаты.

Появившихся из бокового прохода в зале заседаний и начавших рассаживаться в президиуме членов и кандидатов в члены политбюро делегаты съезда встретили настороженным гулом голосов. Молотов переглянулся со Сталиным. Генсек выразительно показал глазами: «Начинай». Председатель Совнаркома кивнул головой и твердым шагом направился к трибуне. Но дойти до нее он не успел. Неожиданно звонко завибрировали стекла в больших окнах зала, выходящих на Москву-реку. Шум в зале мгновенно прекратился. В наступившей тишине послышался вначале отдаленный, но быстро нарастающий рык множества двигателей, который внезапно перекрылся грохотом взрыва, идущего от Боровицких ворот. Делегаты съезда повскакивали со своих мест и бросились к окнам. Их взгляду предстала жуткая картина. Боровицкая башня Кремля, изуродованная мощным взрывом, стояла черная от копоти. А возле проема, на месте которого только что стояли крепкие ворота, в смертельном, завораживающем танце двигались человеческие фигуры, вырезая как стадо баранов матерых охранников из «внутряка». Одна из фигур внезапно развернулась в сторону окон Большого Кремлевского дворца и выстрелила по ним очередью из непонятного оружия. Послышался звон бьющихся стекол, и в зал заседаний ворвался холодный январский воздух, с которым к делегатам внезапно пришло ощущение страшных и непонятных перемен.

Сталин резко повернулся на своем месте и увидел быстро бегущего к нему Ворошилова, который должен был находиться в комендатуре Кремля, дожидаясь прибытия Тухачевского. Подбежавший нарком, тяжело дыша, наклонился к уху генсека:

– Нет связи с командующим учениями, Коба. Телефоны в запасном узле связи отключены, на позывные радистов никто не отвечает. В то же время эфир забит короткими зашифрованными сообщениями. Охрана кремлевского коммутатора убита, и он захвачен неизвестными. Пятницкий на связь не выходит. Спасские и Троицкие ворота взорваны. Наблюдатели на стене сообщают, что Кремль со всех сторон окружен танками и пехотой, сквозь боевые порядки которых в сторону Кремля направляются подразделения ОДОН. Похоже, что Тухачевский сговорился с Менжинским и теперь ведет совместную с ним игру. Уходи, Коба. Я все-таки нарком и попробую их…

Договорить Ворошилов не успел. За высокими дверьми Зала заседаний раздался неясный шум, прозвучало несколько выстрелов, они распахнулись, и в них стали стремительно вбегать вооруженные люди. Генсек вскочил со своего кресла. Пристально на него глядя, в окружении четырех полупрозрачных фигур к нему шел незнакомец.

Сталин зло рассмеялся. Первый раз в жизни он не прислушался к своей интуиции, а положился на мнение других. И немедленно проиграл. Эти двое, мужчина и женщина, вставшие сейчас за его плечами, не угадали. Они убедили его, что чужак, который сейчас стремительно приближался, если и будет действовать, то только с небольшой группой своих подчиненных. И они смогут его легко устранить, как только он появится в их поле зрения. А весь этот заговор – обычная возня возле власти. К сожалению, оказалось, что за всем происходящим стоит этот чужак, и только он.

Его сильно дернули за руку, и голос женщины за спиной прошипел:

– Уходи с Яром. Я остановлю ЭТОГО.

Влекомый за руку мужчиной генсек под прикрытием личной охраны, ощетинившейся стволами и штыками, стремительно кинулся к стене, где была спрятанная в боковой панели дверь, ведущая к подземному ходу. Но они не успели. Панель вырвало взрывом, и из образовавшегося проема начали выскакивать облаченные в странные маскхалаты военные. Яр выругался и потянул Сталина за собой к выходу из зала, на лестницу, которая вела на второй этаж, в бывшие личные покои Императора. За ними, лицом к нападавшим, начала пятиться Марта…

В моей голове внезапно раздался крик Нои:

– Не разрешай своим воинам приближаться к женщине!!

Я не успел открыть рот, как горло мне сдавили невидимые пальцы. Фарада, появившийся из подземного хода, с разбегу бросил одну за другой три шок-гранаты за угол коридора, где уже скрылся Сталин. Лейтенант на мгновенье прикрыл уши руками, закрыл глаза и сразу же ринулся за поворот. За ним метнулись его люди, как черти из табакерки, выскакивающие из проема в стене. Я, сопровождаемый Касаткой и тремя бойцами, рванул за ними, но внезапно остановился. Посреди прохода стояла женщина, возле ног которой корчилась команда лейтенанта вперемешку с личной охраной генсека. Женщина смеялась. Ее смех становился все ниже и ниже, и внезапно она беззвучно крикнула. Жуткий страх, как плетью, хлестнул сознание, одевая его в безумие и невыразимую тоску. Женщина оскалилась, ее голос опять стал слышен, переходя на все более высокие октавы. От него теперь заложило уши, потом сердце начало больно вибрировать, грозя взорваться в груди. Глаза женщины сузились, а зрачки стали вертикальными. Она опять крикнула. Касатку, стоящего за моей спиной, и его боевую тройку отшвырнуло к стене, как сухие листья ветром. Женщина шипяще рассмеялась и запела. Голос ее теперь обволакивал и притягивал к себе, обещая неземные радости и вечную любовь. Она была в этот момент прекрасна. Я не выдержал и встал перед ней на колени.

Голос Нои в голове гневно прокричал:

– Махамайя еще не вырвала тебе горло только потому, что я ее остановила. А встать с колен ты должен сам. Это не ее желание, а твое – стоять на коленях. Ну же!!!

От нее мне передалось такое чувство ненависти, что я, пересиливая себя, приподнял голову и, смотря женщине прямо в глаза, подобрал валяющуюся на полу трехлинейку с примкнутым штыком. Продолжая так же стоять на коленях, как копье, бросил винтовку прямо в грудь этой твари…

Женщина покачнулась, недоуменно взглянула на штык, вошедший по самое основание в грудь, глаза ее закатились, она тихо опустилась на пол и больше не двигалась. Мне до темноты в глазах захотелось сесть рядом с ней и просто плакать от какой-то неописуемой потери…

В себя меня привел рывок за волосы возникшей рядом помощницы:

– Да вставай же скорей, скотина, ОН сейчас уйдет.

Смахивая морок и стараясь не думать о своих друзьях, покачиваясь, я побежал за Ноей к кабинету, в котором закрылся Сталин с охранником и в котором раздавались мощные удары, как будто кто-то молотом крушил стену. Перед несущейся как ураган Ваджрой двери сорвало с петель, и мы ворвались в кабинет.

Возле боковой полутораметровой толщины стены стоял высокий мужчина с длинными седыми волосами и бил в нее кулаком. Стена уже поддалась и пошла трещинами. Увидев нас, длинноволосый зарычал и последний раз ударил. Громадный кусок вырвало, как от взрыва снаряда. Высокий стремительно рванул к генсеку, с удивительным хладнокровием наблюдавшему эту сцену, сидя за столом. Но внезапно наткнулся на невидимый барьер. Перед ним вращались два диска. Он еще раз попытался пробиться к Сталину, но диски, завращавшись быстрее, повисли прямо перед его лицом. Казалось, мужчина начинает, как муха, увязать в какой-то невидимой патоке. Внезапно он болезненно вскрикнул и, развернувшись, прыгнул прямо головой вперед в им же пробитый пролом.

И все сразу закончилось. Наступило какое-то опустошение. Генсек продолжал все так же спокойно сидеть и даже как-то насмешливо смотрел на меня. Ноя, стоявшая рядом со мной, прошептала:

– Едва успели. Еще минута, и он увел бы своего подопечного с собой. Все, теперь ты сам тут разбирайся.

Она ободряюще потрепала меня по плечу и вышла из комнаты. Я, тяжело переводя дух, рухнул на стул напротив стола, за которым сидел Сталин. В кабинет вбежал Берзин в сопровождении Горя и Говоруна. Генсек, только мельком на них взглянув, опять перевел на меня насмешливый взгляд, склонил голову набок, как будто рассматривая нечто забавное:

– Ну и что ты теперь собираешься делать? Вешать меня будешь? И всех остальных тоже повесишь? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? И что теперь начнется?

Я вздохнул. Разговаривать, а тем более спорить с ним у меня не было ни сил, ни желания. Все уже было решено заранее. Но я, пересилив себя, все же хрипло ответил:

– А что начнется? Армия в боевой готовности. ОГПУ стоит и здравствует. Партийные органы на местах продолжают функционировать. Командующие военными округами и члены военных советов – партийцы – арестованы. На их место уже поставлены новые люди, которые находятся под постоянным и пристальным наблюдением особых отделов. Мы просто нальем новое вино в старые мехи. Изменим содержание, временно оставив старую форму. Вот и все. А ты будешь ширмой.

Услышав последние слова, генсек попытался вскочить со своего места, но уже вставший за ним Горе, крепко схватив за плечи, усадил обратно, пробормотав при этом:

– Сиди на заднице ровно, дядя. И не мельтеши…

Я, больше не обращая на арестованного внимания, поднялся:

– Пусть его уводят, Ян Карлович. Как и договаривались, чтобы и волос с головы не упал. Он нам еще долго нужен будет. А вы принимайте хозяйство и начинайте действовать.

Не оглядываясь, я вышел из кабинета. Меня сейчас больше всего интересовали не судьбы страны, а жизнь моих людей.

В коридоре, ведущем к кабинету, было не протолкнуться. Мою команду уже грузили на носилки под руководством захлопотанной Нои. Я окликнул ее:

– Как они?

– Местами живы. Не мешай…

И опять начала раздавать указания. Быстро и слаженно носилки стали уносить. Я уже было пошел за ними, но внезапно остановился, поняв, что упустил нечто очень важное. Медленно повернул голову, и мой взгляд наткнулся на надпись на стене, коряво выведенную кровью: «Я вернусь за тобой и твоей служанкой. Жди». Под надписью, вбитый в стену с нечеловеческой силой, торчал штык от трехлинейки…

Пожав плечами, я устало побрел по пустеющим коридорам на первый этаж. Там уже вовсю распоряжался Эйтингон, под руководством которого сотрудники ОГПУ выводили из зала заседаний арестованных делегатов съезда. Я отозвал его в сторону и, понизив голос, спросил:

– Все по плану, Наум Исаакович?

– Так точно. Сейчас всех отконвоируем во внутреннюю тюрьму и начнем с ними работу. Мои люди уже запустили среди них дезу, что была попытка госпереворота антисталинской группой в ЦК ВКП(б). А сейчас их будут просто проверять на причастность к заговору. Уверен, что все документы к утру они подпишут.