Текст книги "Заговор красных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Мы на месте.

– Приступайте.

Все их действия и обязанности были заранее оговорены. Поэтому один из группы защиты скинул с плеча рюкзак и достал из него вакуумную присоску. Взяв ее двумя руками, приложил к крыше. После этого дернул на себя, и кусок кровельного листа тихо отошел. Отложив его в сторону, достал из того же рюкзака металлическую флягу и жидкостью из нее полил по периметру доски под кровлей. На мгновение резко запахло прелью и трухой. Той же присоской оторвал деревянный прямоугольник и положил его рядом с куском кровли.

– Готово.

Они протиснулись в проем и оказались на чердаке. Следуя разработанному плану, побежали в угол, где была установлена решетчатая дверь. Пришло время действовать Горю. Он просунул руки между прутьями решетки и провел по сургучной печати, которой дверь была опечатана, ручным сканером. Тут же на его поясе зажужжал портативный принтер, вырезая из заготовки отсканированную печать. Через минуту Горе держал в руках необходимый слепок.

В наушнике рации раздался голос Фарады:

– Четвертый, доложите обстановку.

– Идем по графику, вскрываем первую дверь.

– Понял. Продолжайте.

Открыть простой замок было делом одной минуты. Горе жестами показал группе прикрытия:

– Ваша очередь.

Один остался с ним, а остальные растворились впереди. Он знал, что там происходит. Перед часовыми, стоящими на этажах здания, освещенных только тусклым светом дежурных керосиновых ламп, мелькает тень, они на мгновение чувствуют удушье, а потом впадают в оцепенение. Мыслей у них нет, они ничего не видят и не слышат. Только стоят как статуи. Потом, когда они придут в себя, удивятся, что прошло столько времени. Им покажется, что они лишь на мгновение почувствовали себя плохо.

Появился один из ушедших вперед.

– Проход свободен.

Курсанты бегом спустились до третьего этажа и остановились возле отдельного коридора, перед входом в который стояли двое солдат в форме ОГПУ и невидящими глазами смотрели прямо сквозь них. В этот момент пришел сигнал от Фарады:

– Четвертый. У вас остался час и тридцать две минуты.

– Пока в графике. Входим в коридор с кабинетами начальника и его заместителей. Сюрпризов нет.

– Продолжайте операцию.

Но сюрприз все же был. Двери оказались под сигнализацией неизвестного типа.

В голове Горя мелькнула схема из учебника по теории электротехники, который первым ему дал Фарид на «промывке». Ругнувшись про себя, он начал рыться в рюкзаке. Нужна была тонкая металлическая пластинка в десятую долю миллиметра. Ничего подходящего не было. Вдруг он вспомнил и, еще раз выругавшись, вызвал по рации того, кто оставался в дирижабле:

– Где остатки сухпая, который мы сегодня ели?

– Тут, в мусорном блоке.

– Доставай немедленно из него фольгу от шоколада и спускай ее на тросе в отверстие, которое мы сделали.

– Вы там вообще сбрендили или той гадостью надышались, которой в морду солдатам пшикаете?

– Отставить разговоры. Выполнять.

– Есть выполнять.

Горе резко повернулся к одному из сопровождающих:

– Ты. Мухой наверх, и чтобы через пять минут фольга была у меня.

Ровно через пять минут, вставив в зазор между контактами датчика сигнализации кусочек фольги, он осторожно потянул на себя дверь в кабинет начальника ОГПУ, с замиранием в сердце ожидая звука сирены. Но было тихо. Его план сработал. Горе перевел дух. Дальше было дело техники. Он достал два пневмопистолета и выстрелил из первого в потолок. Из ствола вылетела и прилепилась к потолку нашлепка радиомикрофона толщиной и размером с ноготь детского мизинца. Он выстрелил из второго. Прямо над столом начальника ОГПУ появилась видеокамера размером с гречишное зерно под цвет потолка. В наушнике раздался голос Фарады:

– Начал прием. Наблюдаю и слышу вас. Переходите к следующему объекту.

Они повторили ту же процедуру вскрытия и установки прослушки во всех кабинетах заместителей Менжинского. Пока Горе вскрывал следующую дверь, один из группы защиты закрывал и опечатывал предыдущую. Через полчаса все было закончено. Тщательно проверив, не оставили ли после себя каких-нибудь следов, скользящими тенями вернулись на чердак и там вылезли через проделанное отверстие. В то время как Горе вызывал дирижабль, первый из группы, тот, который в начале операции вскрывал крышу, приставил на место деревянный щит, скрепив его по периметру клеем. Так же поступили и с кровельным железным листом. И теперь даже опытный взгляд не смог бы определить место проникновения в здание на Лубянке. Пока они поднимались по лебедке на тросах в гондолу, их дирижабль успел подняться наверх за тучи. Там его уже ожидали три других аппарата. Они все вместе плавно развернулись и с набором высоты ушли в юго-западном направлении.

Дождь над Городом зарядил сильнее…

* * *

Председателю ОГПУ СССР при СНК СССР

тов. Менжинскому В. Р.

Рапорт N 345/78

Экз. единств. Сов. секретно

Тема: «Седой»

Дата: 03.06.33 г.

Настоящим докладываю, что оперативная группа ОГПУ, направленная в соответствии с вашей санкцией для проверки «Тупика», исчезла. Все попытки определить ее нынешнее местоположение результатов не дали. Считаю, что группа уничтожена охраной объекта. Также стало известно, что в вероятный день ликвидации группы, «Седой» находился в «Тупике», проводя инструктаж забрасываемой 4-м управлением РККА загранагентуры. Прошу вашего указания на дальнейшие действия.

Начальник Секретно-политического отдела

ОГПУ СССР при СНК СССР

Молчанов Г. А.

Резолюция.

Продолжить наблюдение за «Седым» всеми доступными средствами. Поиск спецгруппы прекратить.

Менжинский В. Р.

Глава 7

Рабочий день банковских «гномов» был в самом разгаре, когда к старому, солидному зданию на Банхофштрассе 14, в центре Цюриха, приблизился хорошо одетый мужчина средних лет. Он с интересом прочитал большую, натертую до блеска медную табличку, с надписью на немецком, французском и русском языках, хмыкнул, чему-то улыбнулся и поднялся по широким ступеням. Толкнул тяжелую дубовую дверь, которая на удивление легко поддалась, и оказался в большом светлом холле, перегороженном пополам стеклянной стеной.

К нему сразу же подошел высокий, спортивного вида служащий в деловом костюме и доброжелательно спросил:

– Я вам чем-то могу помочь, господин?

– Да, пожалуй. Это же приемная фонда «Общества ревнителей русской истории»? Я не ошибся?

– Нет, господин, вы не ошиблись. Это действительно приемная фонда «Общества ревнителей русской истории».

– Я хотел бы встретиться с председателем фонда господином Юденичем. Куда мне обратиться?

– Простите, господин…?

– Господин Егоров.

– У нас своеобразная процедура прохода в помещение фонда, господин Егоров. Не могли бы вы для начала зайти в соседнюю комнату? – Служащий показал рукой на неприметную дверь в стене.

– С какой целью?

– Небольшая формальность. Наш человек проверит, не вооружены ли вы. Не больше. Просто у нас было несколько случаев, когда наши посетители проносили оружие, а потом угрожали им. Прошу нас понять.

– Даже так… Ну что же, давайте следовать вашим правилам. Ведите.

В комнате за неприметной дверью мужчину профессионально обыскали два клерка с ухватками полицейских. Не найдя ничего предосудительного, они вежливо извинились и проводили его назад в холл. Там его опять встретил служащий.

– Все в порядке, господин Егоров. Еще раз просим извинить нас. Вам вот сюда, прямо по лестнице наверх, а потом направо. Там наш секретариат. Пойдемте, я вас провожу.

В большой приемной на втором этаже служащий представил мужчину миловидной женщине средних лет, деловито перебирающей бумаги за большим столом, и незаметно удалился.

– Добрый день, барышня, мне надо увидеться с господином Юденичем.

– Простите, но у нас порядок. Вы должны записаться на прием. Господин Юденич никому не отказывает во встрече, но посетителей так много, что необходимо будет подождать несколько дней.

Мужчина пробурчал под нос непонятную фразу про неистребимую русскую бюрократию, которая умудрилась свить гнездо даже в Швейцарии, и даже в этом времени, достал из портмоне свою визитную карточку и протянул помощнице.

– Не могли бы вы передать ее прямо сейчас? Уверяю вас, господин Юденич очень будет рад увидеть меня немедленно.

Помощница внимательно прочитала и вдруг изменилась в лице.

– Прошу меня простить, господин Егоров. Мне говорили, что вы можете появиться внезапно. Я немедленно о вас доложу. Присядьте пока в это кресло.

Она быстро подняла трубку телефона и проговорила:

– Николай Николаевич. К вам Егоров, о появлении которого вы предупреждали. Да, да. Я поняла.

Сотрудница не успела положить трубку, как дверь, ведущая в кабинет председателя фонда, широко распахнулась. Из нее, радостно улыбаясь, вышел начальник и устремился к посетителю.

Юденич действительно был мне рад. Это чувствовалось во всем: во взгляде, в жестах, по тому, что не знал, куда меня усадить. В конце концов, указав мне на кресло за журнальным столиком в углу кабинета, сказал:

– Так, ни слова о делах, пока я не выполню то, что давно хотел.

После этого заговорщицки подмигнул и достал из сейфа бутылку армянского коньяка. Поставив ее передо мной, потер руки и проговорил:

– Сейчас лимончик организуем.

Он поднял трубку одного из многочисленных телефонов на рабочем столе:

– Наталья Ивановна, голубушка, зайдите ко мне.

Когда помощница, постучавшись, вошла, Юденич ей сказал:

– Позвоните, пожалуйста, в наш буфет, чтобы срочно принесли для нас лимон и что-нибудь эдакое из закуски. Это первое. И второе, самое важное. Меня на месте нет ни для кого.

– И даже для Александры Николаевны?

– И даже для нее.

– Будет исполнено, Николай Николаевич.

Через несколько минут, когда официант, сервировав столик, вышел, генерал, сам разлив коньяк и подняв рюмку, проговорил:

– Давно хотел сказать вам одну вещь.

– Какую, Николай Николаевич?

– Простое человеческое «спасибо», Андрей Егорович. За подаренную жизнь. За возможность продолжать ей радоваться.

– А, перестаньте. Не будем об этом. Лучше давайте ваш коньяк пить. Ваше здоровье.

– И ваше. За успех всех ваших начинаний. Прозит.

– Прозит.

Когда мы ополовинили бутылку, болтая о разных пустяках, Юденич хитро на меня посмотрел:

– Ваше появление на моем горизонте, Андрей Егорович, всегда ведет к большим переменам. И вы не просто так завернули на огонек. Я угадал?

– Угадали, Николай Николаевич.

– Прежде чем вы начнете, хотел бы поставить вас в известность о делах в фонде. Я позволил себе ввести вас в его соучредители. И еще. В банке, который мы создали по вашему предложению, теперь основным дольщиком являетесь вы. Я взял себе десять процентов, у директора банка Леонтьева пять процентов, а все остальное зарегистрировано на ваше имя. Прошу вас, не перебивайте. Я не мог поступить по-другому. Иначе мне все эти деньги, которые вы нам переводите и которые мы получаем как прибыль от шахт в Южно-Африканском Союзе и Колумбии, просто будут жечь руки. Я сейчас отдам распоряжение, чтобы подготовили сводки по расходам, и готов отчитаться за каждую копейку.

– Все это лишнее, Николай Николаевич. Я вам верю на слово, и не надо мне всех этих отчетов. Все равно я мало что в них понимаю. Но я хотел бы, чтобы вы пригласили сюда вашего директора банка, у меня для вас обоих есть деловой разговор. Как вы думаете, вашему Леонтьеву можно всецело доверять?

– В каком плане?

– В плане щепетильности и умения не ставить лишних вопросов. Дело, которое я хочу вам предложить, лежит в плоскости экономики. Все законно, но требует выдержки и умения держать язык за зубами.

– Я думаю, что он это умеет. Не задает ненужные вопросы по происхождению денег, которые к нам приходят с вашего счета из Лионского кредита. И спокойно проводит через наш банк, которым управляет, деньги, полученные от продажи золота и драгоценных камней.

– Как он отнесется к тому, что ему надо будет провести сложные операции по переводу золота в английские фунты и доллары США?

– На какую сумму?

– Сто миллионов. В золоте это будет порядка девяноста пяти тонн.

Юденич округлил глаза:

– Простите, я не ослышался? Вы сказали сто миллионов?

– Да. Именно эту сумму я назвал.

– Однако. Хотя в отношении вас мне уже надо было бы научиться не удивляться.

Он задумчиво постучал пальцами по столу:

– Давайте поступим следующим образом. Мы сегодня ужинаем у меня, и я приглашу Леонтьева с супругой. Очень достойная женщина, я вам скажу. После ужина и поговорим. Только не вздумайте отказаться. Сашенька вам не простит, если узнает, что вы встречались со мной и не зашли в гости.

– Хорошо, так и сделаем. Спасибо за приглашение. Да, у меня к вам еще одна просьба.

– С удовольствием выполню.

– Я хотел бы оставить у вас четыре больших ящика. Человек, который за ними придет, передаст от меня привет.

– Сейчас же позвоню охране, и ящики будут держать в безопасном месте. Не беспокойтесь об их сохранности. Кстати, где вы разместились, Андрей Егорович?

– Эээ… откровенно говоря, пока нигде.

– Чудесно. Будете жить у меня, сколько вам потребуется.

– К сожалению, Николай Николаевич, я ненадолго. Буквально на один день. Извините, но дела…

– Жаль, очень жаль.

– Как-нибудь в другой раз. Обещаю. А пока наливайте ваш коньяк, уж больно он хорош.

Вечером в большом доме Юденичей веселились вовсю. Генерал был в ударе, с юмором рассказывая о своей службе на Кавказе. Леонтьев со своей женой-американкой, мило коверкающей слова, спели веселые частушки об эмигрантах. Я в свою очередь рассказал пару забавных историй из жизни черных археологов. После сладкого Александра Николаевна, по-видимому, предупрежденная мужем, что нам надо будет поговорить с Леонтьевым, увела супругу директора банка переписывать рецепт праздничного торта.

Мы втроем перешли в библиотеку Юденича, где за кофе еще минут двадцать перебрасывались шутками. Потом генерал прямо, по-военному, без лишних экивоков, решил перейти к делу:

– Василий Васильевич, Андрей Егорович хотел с нами переговорить по весьма важному и щепетильному вопросу. С вами – как со специалистом в области экономики и также директором банка, а со мной – как с председателем фонда, который основал «Росс Кредит». Вы знаете, что восемьдесят пять процентов акций банка находятся в собственности господина Егорова. Поэтому прошу вас отнестись к его предложению со всей серьезностью.

Леонтьев вежливо выслушал тираду Юденича и ответил:

– Очень внимательно слушаю вас, господин Егоров.

Я улыбнулся про себя. Молодец генерал. Действительно, чего время терять? Весь вечер присматривался к директору «Росс Кредита», и он мне понравился своей немногословностью и какой-то внутренней цельностью. Поэтому решил тоже не разводить чайных церемоний.

– Василий Васильевич, Николай Николаевич, хочу предложить вам одно дело. Очень важное для дальнейшего существования фонда и для вас.

– Мы в вашем распоряжении, господин Егоров.

– Есть возможность, да что лукавить, и необходимость активно поработать на биржах в целях улучшения финансового обеспечения банка «Росс Кредит» и повышения его рейтинга. Вы, кстати, Василий Васильевич, сумеете проявить свои недюжинные таланты экономиста. Сразу оговорюсь, что дело рискованное. Но все в рамках закона.

Леонтьев чуть подался вперед:

– И что надо будет сделать?

– Для начала создать инвестиционный фонд, который будет принадлежать «Росс Кредиту». Назовем его, скажем, «Фонд новых инвестиций». Он должен будет провести операции с долларами, фунтами стерлингов и золотом, которое я вам предоставлю, по определенной схеме. Необходимо, сбрасывая золото мелкими партиями, начать скупать американскую валюту небольшими суммами, чтобы не вызывать подозрений на рынке и не изменить баланс курса валют. Работать придется через фирмы-однодневки в разных странах. Потом на все накопленные деньги вы одномоментно скупите фунты стерлингов. Из-за резкого изменения равновесия между спросом и предложением на рынке курс доллара устремится вниз. И когда он достигнет нижнего пика, вы на все фунты, теперь уже открыто, вновь купите доллары. Все операции надо провести таким образом, чтобы выкуп долларов пришелся на 26 января 1934 года. Но это еще не все, а только половина дела. На часть подешевевших долларов вы на фондовых биржах скупите акции немецких компаний. Предпочтение надо отдать бумагам: «Дрезднер Банк», «И. Г. Фарбениндустри», «Ферайнигте штальверке – Стальной трест», «Фокке-Вульф», «Сименс» и «АЭГ». Минимальное количество акций, которое необходимо приобрести от каждой компании, – десять процентов. Если больше, то я на вас не обижусь. По прогнозам, прибыль может составить до пятидесяти процентов из вложенной суммы. Из нее вам будет принадлежать определенная доля, которую я с вами готов отдельно обговорить. Скажем, по пол процента. Юридически все в рамках существующих законов, но вы можете подключить к предлагаемому плану юристов, чтобы еще раз проверить мое предложение.

Леонтьев задумчиво потер лоб:

– Вы понимаете, что произойдет? Мы же обрушим биржу. Если она устоит, то это будет чудо. Сейчас, после кризиса, такие масштабные операции с валютой очень чреваты. Тем более что английское правительство совсем недавно отказалось от золотого обеспечения фунта, а американское девальвировало доллар по отношению к золоту. (Для читателей. В ценах 2010 года, речь идет об операции приблизительно в 50 млрд долларов.)

– Да, я это понимаю…

– Хотя… Очень интересно может получиться. Рискованно, но может выйти.

Было видно, что он загорелся предложением.

– Кто это все придумал? Неужели вы?

Я улыбнулся:

– Придумал некий Сорос, но боюсь, вам это имя ни о чем не скажет.

– Да, действительно, никогда о нем не слышал. Вы познакомите меня с ним? Очень было бы интересно пообщаться.

– К сожалению, сейчас это просто невозможно. Как-нибудь потом, Василий Васильевич.

Леонтьев твердо посмотрел мне в глаза:

– Вы не скажете, для чего вам это надо?

– Почему же не скажу? Скажу. Я в перспективе хочу начать вести дела с немецким бизнесом, и такой козырь в рукаве, как обладание определенным количеством акций ведущих германских компаний, мне не помешает. Он не помешает и «Росс Кредиту», директором которого вы являетесь. С вами начнут считаться в Европе и США как с человеком, способным пойти на риск и получить законную прибыль. Законы волчьей стаи в бизнесе никто не отменял и отменять не собирается. Сильного и удачливого уважают, а победитель всегда прав. Сейчас банк, директором которого вы являетесь, просто один из многих и практически никому не известен. Эта операция послужит ему прекрасной рекламой и привлечет новых клиентов. Согласитесь, что хотя бы ради этого можно пойти на риск.

Я повернулся к Юденичу.

– Николай Николаевич, для выполнения задуманного также будет необходима помощь прессы, подконтрольной фонду «Общества ревнителей русской истории». Потребуется ряд статей в газетах и журналах о нестабильности существующих валют. Это должны быть информационные удары, которые обязаны создать у читателей состояние неопределенности и неуверенности. Для успешного выполнения задуманного, выдачи точных прогнозов – как будет вести себя рынок в том или ином случае и как вести газетную кампанию, я пришлю вам пять специалистов в области прогнозирования и психологии со специальным оборудованием. Для них выделите отдельный зал. В нем обязательно должно быть подведено электричество с резервным источником питания. Вопросы от моих людей в процессе их работы могут быть совершенно разные. Так что вам надо будет предоставить не менее двадцати своих специалистов из области финансов, юриспруденции и журналистики, которые смогли бы оперативно выполнять их поручения. На вас также будет лежать обеспечение охраны создаваемого инвестиционного фонда. Справитесь?

– Да что там справляться. Поручу ее организацию вашему человеку, который вместе с бюро Пинкертона начинал строить нашу внутреннюю службу безопасности. Он прекрасный специалист, и бывшие офицеры его чуть ли не боготворят. Я думаю, у него все получится.

– Тогда давайте определяться, господа. Мне нужен четкий и недвусмысленный ответ – согласны вы или нет.

Юденич с Леонтьевым переглянулись, помолчали, а потом почти одновременно произнесли:

– Да.

– Хорошо, тогда через десять дней, начиная с сегодняшнего, к банку ежедневно будет подъезжать крытая машина, которая будет привозить золото в слитках. Еще раз повторяю, что кульминацией задуманного должна быть дата 26 января 1934 года. Прошу ее постоянно учитывать при всех раскладах.

Почти семейный ужин мы завершили к полуночи. Юденичи настоятельно просили меня остаться хотя бы переночевать. Но я, сославшись на срочность дел, отказался и попросил вызвать мне такси, чтобы ехать на вокзал. Не доезжая квартала до центра города, я приказал водителю остановить машину, сказав, что хочу пройтись по ночному Цюриху. Дождавшись, пока машина скроется за углом, свернул в ближайшую подворотню и из нее шагнул прямо в свою квартиру, в которой меня уже ожидал Стас.

– Все в порядке, – ответил я на его вопросительный взгляд. – Юденич с Леонтьевым согласились и начинают работать. Завезешь ящики с нашей дезой к ним в помещение фонда и оставишь охране. Берзин потом их заберет. Затем займись архивами в Париже и в Джорданвилле. У тебя полный карт-бланш на твои штучки.

Стас потер руки и хищно улыбнулся:

– Ох, я и порезвлюсь…

Мне почему-то стало жаль парижан и жителей штата Нью-Йорк…

Париж наводнили слухи. Шептались в дешевых бистро и дорогих ресторанах, тихо переговаривались на улицах и в элитных салонах. Слухи были самые невероятные. Одни утверждали, что в столице республики якобы объявилась большая группа сотрудников ОГПУ, которые получили задание уничтожить чуть ли не все руководство Русского общевоинского союза. Другие говорили, что генералов хотят выкрасть, как Кутепова, и устроить над ними показательный суд в Москве. Поговаривали, что чуть ли не сам начальник ОГПУ сейчас в Париже и руководит всей операцией. Всегда находился свидетель, у которого брат жены или знакомый тещи видел самого Менжинского. Темные очки, надвинутая на глаза шляпа, поднятый воротник кожаного плаща и зловещая усмешка были обязательными атрибутами таких рассказов.

Когда слухи среди обывателей перешли в состояние уверенности, что так на самом деле и происходит, в управление полиции пригорода Парижа Булонь-Бийанкур, в просторечии – Бийано-Курск, где проживало много русских эмигрантов, позвонил неизвестный и сообщил, что сегодня вечером на улице Карно, 7 будет ограблено отделение банка «Кредит Агриколе». Неизвестный представился как член банды, решивший «завязать» с преступным прошлым и начать жить честно. В полиции к сообщению отнеслись со всей серьезностью, так как в столице и пригородах с недавних пор действительно появилась банда, проведшая ряд дерзких ограблений банков, на след которой никак не удавалось выйти.

Через несколько минут после звонка в полицию другой неизвестный, назвавшийся поборником свободы слова и информации, обзвонил отделы криминальных новостей центральных французских газет и сказал, что сегодня полиция будет арестовывать агентов ОГПУ, о которых уже несколько дней говорит весь Париж. Якобы их уже обложили в квартире, но все происходящее полиция пытается скрыть от общественности, чтобы в случае неудачи уйти от критики. По удивительному стечению обстоятельств адрес и время, указанные звонившими, совпали. Но в жизни бывает много удивительных случайностей и странных совпадений, не правда ли?

Ровно в девять часов вечера на тихой улице Бийанкура появилась медленно ехавшая машина. Окна ее были затемнены, и сторонний наблюдатель старался бы напрасно, пытаясь разглядеть водителя. Хотя таких наблюдателей было более чем достаточно. Доехав до дома, в котором размещалось отделение «Кредит Агриколе», автомобиль внезапно остановился. Его двигатель несколько раз чихнул, пытаясь снова завестись, но потом, по-видимому, решив оставить это безнадежное дело, просто взорвался. Взрыв был не сильный, однако облако дыма, начавшее исходить из капота машины, начало быстро заволакивать все вокруг, а сама легковушка занялась таким сильным пламенем, что к ней невозможно было подступиться. По воле случая машина остановилась прямо над люком канализации, который чья-то заботливая рука в момент остановки отвела в сторону. Из люка понесся звук сирены воздушной тревоги такой силы, что от него выворачивало наружу все внутренности, и от которого заныли зубы жителей во всем квартале.

В то же самое время в помещении на первом этаже соседнего с банком дома, о существовании которого знал только ограниченный круг лиц и в котором формально располагались большая публичная русская библиотека и отделение РОВС, вдруг раздался приглушенный хлопок. Из пола вынесло круг с метр диаметром. Вслед за куском пола в помещение влетели четыре шок-гранаты. Затем из появившегося отверстия, как черти из табакерки, выскочили один за другим восемь человек. Равнодушно перешагнув через валяющуюся в обмороке охрану, они начали деловито сваливать на расстеленные плащ-палатки папки с документами, стоявшие ровными, аккуратными рядами на стеллажах, и передавать получившиеся узлы вниз. В ответ снизу им вручали чемоданы, набитые чем-то явно тяжелым. Один из чемоданов внезапно упал на ногу самому высокому из грабителей. Тот виртуозно выматерился по-русски, а потом рявкнул вниз:

– Станислав Федорович, вы что, туда камней напихали, что ли?

Снизу раздалось насмешливое:

– А как ты догадался, Олежек? Ты давай меньше разговаривай. Твое дело сегодня тяжести носить. Это тебе не слухи по кафешкам распускать. Тут трудолюбие нужно. Арбайтен, арбайтен, мон шер. Солнце еще высоко.

Когда все тюки были спущены, из подвала снова донесся жизнерадостный голос:

– Олег!

– Ну?

– Что ну, балбес? Ты не забыл, что через пять минут по плану на улице поднимается паника?

– Нет, не забыл.

– Тогда удачи. Мы пошли. Встречаемся в обусловленном месте.

К тому времени на улице, привлеченные звуком сирены, начали собираться жители близлежащих домов, преимущественно русские эмигранты, проживающие в этом районе. Вдруг несколько мужских голосов в толпе закричали:

– Смотрите, смотрите!!! Нападение!!! Нападение!! Напали на отделение РОВС и что-то оттуда выносят!!!

Из дверей дома, стоящего рядом с банком, выскочили несколько мужчин. Они, яростно стреляя в дверной проем, из которого появились, тащили за собой явно тяжелые чемоданы. Добежав до двух вынырнувших из подворотни «паккардов», зашвырнули свой груз в уже открытые багажники, и машины рванули прочь в темноту переулков. В этот момент в доме занялся пожар. Поднялась паника, которая подогревалась чьими-то выкриками:

– Нападение ОГПУ. Вон их боевики, на крышах!!! Сейчас бросят бомбу!!! Спасайтесь!!!

И действительно, сверху сбросили какой-то предмет, который взорвался с очень сильным звуком, похожим на раскат весеннего грома. И хотя никто не пострадал, люди рванули в разные стороны, началась паническая давка. Ее усугубили полицейские, сидевшие в засаде в помещении банка и выскочившие на звуки взрывов с оружием на изготовку.

Рядом с корреспондентом отдела криминальной хроники «Фигаро», одновременно быстро строчившим в своем блокноте и жадно наблюдавшим за происходящим, раздался задумчивый голос:

– А ведь это ограбили архив Бурцева. Ну и дела!!

Корреспондент резко обернулся:

– Простите, что вы сказали? Ограбили архив?

Но говорившего рядом не оказалось. Он уже растворился в мечущейся от паники толпе.

Корреспондент бросился к своей машине, чтобы первым донести до своей редакции новость о наглом нападении ОГПУ в самом центре Франции и краже ее агентами, по-видимому, очень важных документов, принадлежащих русским эмигрантам.

Наутро все парижские газеты вышли под кричащими заголовками.

«Монд» писала:

– Нападение ОГПУ в пригороде Парижа!!

От нее не отставала «Фигаро»:

– Кража агентами ОГПУ архива Бурцева!!!

К вечеру следующего дня после нападения «Пари де Суар» разродилась пространной статьей о бездеятельности полиции и службы безопасности республики в отношении агентов ОГПУ, нагло разгуливающих по столице и ворующих важные документы.

Министерство иностранных дел Франции вызвало посла СССР, передало ему ноту протеста и потребовало объяснений.

Едва скандал начал утихать, как разразился другой. На этот раз уже в США. Там также произошло нападение со стрельбой и взрывами на, как потом выяснилось, архивы РОВС. Отголоски происшедшего еще долго гуляли по страницам западной прессы и попортили немало крови дипломатам.

Через три недели после описанных выше событий Жан-Поль Дюпоне, начальник отдела 4D Сюрте Насьональ, проходящий по картотеке Разведывательного управления штаба РККА под псевдонимом «Пасечник», пребывал в сквернейшем расположении духа. Дело в том, что вчера, возвращаясь домой со службы, он увидел, что на столбе, мимо которого он с недавних пор обязательно должен был проходить и стоящего на другой стороне улицы, как раз напротив парадной двери подъезда его дома, какой-то негодник нарисовал мелом забавную человеческую рожицу. Все бы ничего, но волосы у рожицы были нарисованы голубым мелком, а глаза красным. И именно эта комбинация цветов наводила на господина Дюпоне тоску.

Она означала срочный вызов на встречу с его «итальянским» куратором. Возражения при этом не принимались. Ослушание могло означать только одно – не только конец карьеры, но и гильотину. А все потому, что начальник отдела D4 после памятных событий в предместье Монруж, когда его, переодетого в женское белье, «итальянцы» взяли на горячем в притоне с двумя грузчиками, успел после этого передать своим новым «итальянским» друзьям столько особо важных документов, что на снисхождение французской фемиды рассчитывать не приходилось. Хотя, надо отдать «итальянцам» должное, со своей стороны они использовали по отношению к чиновнику Сюрте Насьональ не только кнут, но и пряник. За передаваемые документы они расплачивались весьма щедро. Настолько щедро, что Жан-Поль сумел купить квартиру в престижном районе Парижа. В легализации средств помогли те же «итальянцы», просто посоветовав господину Дюпоне сходить на столичный ипподром и сделать ставку на мало кому известную лошадь. Лошадка на удивление всем выиграла. Чудеса иногда случаются, не правда ли? Особенно хорошо срежиссированные чудеса. Но, к сожалению, как практичные люди, за все вручаемые суммы «итальянцы» брали с начальника отдела D4 расписки с отпечатком пальца. Сумма, полученная по этим распискам, тянула на вторую гильотину. Две гильотины на одну голову, даже такую забубенную, как у Жана-Поля, согласитесь, этого уже достаточно, чтобы иметь плохое настроение перед встречей с людьми, которые тебя могут отправить на эшафот одним движением пальца.