Текст книги "Заговор красных генералов"

Автор книги: Вадим Хлыстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Уже месяц. Я у Нои спрашивал, что и почему так может быть.

– Что она ответила?

– Как-то не очень понятно и туманно. Просто повторила, что говорила и раньше. Сказала, что этот мир нас начал активно отторгать. Как будто прежние нападения и якобы случайности были из разряда пассивного сопротивления. Сейчас же начинается более коварное и выборочное давление. Теперь самые обычные вещи могут стать смертельно опасными. Знаешь, как у Хичкока, когда самым страшным предметом в доме может стать любимый плед, который тебя задушит во сне. Вот так и тут. Вроде из-за того, что мы на правильном пути. Кстати, а ты сам как?

– Что как?

– Не валяй Ваньку.

– Нет, со мной все в порядке. Можешь быть уверен, что ты первый узнаешь, когда начнется что-то странное.

– Договорились. Ладно, пошли твое пиво пить. Вон Олег уже рукой машет.

С отдыха вернулись на следующий день, и настроение было рабочее. Мы с Берзиным снова разместились в кабинете, поговорили о том о сем, попили кофе, потом я спросил:

– Ну что, Ян Карлович, продолжим?

– Давайте.

– Тогда начнем с персоналий. Вам такие имена с псевдонимами, как Хейфец Григорий Менделевич – «Харон» и Ганс Киппенбергерг – «Печатник» о чем-то говорят?

Берзин отрицательно покачал головой:

– Первый раз слышу.

– Может, по фотографии узнаете?

– Попробую.

– Подождите минутку, сейчас их покажу.

Я поднял трубку телефона:

– Фарид, ты уже на месте? Документы по остальным направлениям готовы? Хорошо. Пришли кого-то из своих с полным комплектом. В отдельную папку пусть положат все фотографии. Как срочно? Как обычно у нас, еще вчера.

Через несколько минут, кряхтя от тяжести, несколько курсантов внесли в зал четыре здоровенных железных ящика. Мне отдали тонкую папку, которую я сразу передал Старику.

– Вот держите фотографии. Встречались с кем-нибудь из них?

– Нет, первый раз вижу. Я бы вспомнил, если бы хоть раз была даже мимолетная встреча.

– Очень хорошо. Тогда я введу вас в курс дела, кто они. В делах есть полная справка, а я дам выжимку. Так вот – оба они нелегальные резиденты особой группы Сталина. Харон во Франции, Печатник в Германии.

Начну с Харона. Исключительно опасен и непредсказуем. Нестандартные поступки – его обычная линия поведения. Привязанностей нет. Никаких. Такие понятия, как дружба, любовь, семья – для него не более чем абстрактные понятия. Авантюрист по натуре, но владеет редким качеством направлять свой авантюризм в логику поступков. Рискует всегда на грани. С разрабатываемыми работает только через инстинкты, считая, что использование обычных слабостей при вербовке малопродуктивно. Сталин его обычно посылает туда, где надо начать работу с чистого листа. Блестящий организатор. После того как дело налажено, передает его новому резиденту, а сам исчезает, через некоторое время всплывая в другой стране. Сейчас работает в секретариате президента Франции обычным курьером. Как ни странно, он ближайший друг Лиона Фейхтвангера.

О Печатнике – этот попроще, но дело свое знает тоже туго. Он сын гамбургского издателя, поэтому псевдоним ему дали Печатник. Личностные характеристики посмотрите в деле. Скажу только одно – при малейшем подозрении, повторяю, при малейшем, подозреваемого убивает. По легенде для Тельмана, председателя ЦК компартии Германии, Печатник возглавляет разведслужбу компартии. На самом деле – работает только на Сталина. Хороший организатор. Создал агентурную сеть осведомителей в армии, полиции, в правительственном аппарате и военизированных организациях Германии. По личному приказу Сталина вступил в НСДАП и делает там карьеру. Одной из основных его задач является выяснение взглядов среднего и высшего командного звена офицеров рейхсвера, какую позицию те займут в случае отстранения нацистов от власти.

– Интересные ребятишки, – пробормотал Старик. – Один будет стрелять на поражение только из-за подозрения, что человек соврал ему, будто съел на завтрак яичницу вместо котлеты. Другой работает исключительно через инстинкты, не опускаясь до простых невинных человеческих слабостей, вроде жажды денег или зависти, но дружит с Фейхтвангером. Они же оба просто больны и социально опасны. Первый полный психопат, второй законченный параноик. Тут даже заключение врача не требуется. И что я должен сделать с этими милыми оригиналами? Заставить их соблюдать Библейские заповеди?

– Хуже, Ян Карлович. Гораздо хуже. Они должны захотеть украсть у завербованной вашей службой агентуры вот эти документы, которые лежат в четырех ящиках. Или сфотографировать. Но лучше украсть.

– Скажите, что это вы так пошутили.

– Я абсолютно серьезен, Ян Карлович.

Берзин вздохнул:

– Наша первая встреча, Андрей Егорович, началась с одной папки, в которой было мое расстрельное дело. С товарищами командирами мы обошлись одним, пусть и набитым доверху портфелем. Теперь в ход пошли документы целыми ящиками. Следующий раз, надеюсь, не железнодорожный контейнер будет?

Я рассмеялся:

– Это максимальный размер и вес. Обещаю, превышать не буду.

– Хотелось бы вам верить, – пробормотал он в ответ.

Потом уже сухо и деловито произнес:

– Про цель вы сказали. Теперь объясните, в чем состоит основной замысел операции?

– Замысел операции, Ян Карлович, состоит в том, чтобы повлиять на Сталина через его же агентуру влияния. Мы попытаемся применить его структуры против него.

– Однако…

– Ага. Он сам выпестовал этих людей и доверяет им абсолютно Они все прошли через его личную проверку. Поэтому должен будет поверить той информации, которую они ему принесут.

– И что же в этих ящиках?

– Деза, как водится.

– Ну, это я понял. Хотелось бы конкретики.

– В них документы, однозначно говорящие о том, что против него существует заговор, который будет реализован в ближайшее время. В январе 1934 года, в первый день работы XVII съезда ВКП(б).

– Погодите. Так вы что, хотите, чтобы он узнал, что Тухачевский с Якиром хотят его… того…?

Старик сделал жест, как будто что-то выбрасывает.

– Нет, я не хочу, чтобы он узнал. Даже более того, он ни в коем случае не должен догадываться о шалостях своего замнаркома обороны.

– Пока ничего не понимаю. Так кто тогда?

– ОГПУ со старой ленинской гвардией.

Берзин хмыкнул:

– Вообще-то я тоже «старая ленинская гвардия».

– В этой комбинации вы в первую очередь военный. Давайте я подробнее объясню. Сталин должен быть уверен, что его решили убрать. Логика всей дезинформации построена следующим образом: часть «старой гвардии», ОГПУ и эмиграция пришли к соглашению, и генсек стал лишним в их новой схеме власти. Фактами такой договоренности будут документы, лежащие в этих ящиках. Они говорят о том, что операции «Синдикат» и «Трест», проведенные ОГПУ в отношении белой эмиграции, были лишь прикрытием наведения мостов между ОГПУ и «старой гвардией» с одной стороны, и эмиграцией с другой. Реальным же замыслом этой комбинации было уничтожение наиболее одиозных фигур в белой эмиграции, так называемых «непримиримых», мешавших таким связям. И дискредитация с последующей ликвидацией фигур в России, которые могли случайно вывести на заговорщиков. В документах, которые для Сталина должны выкрасть его люди, однозначно прослеживаются связи, говорящие о том, что такие контакты между белоэмиграцией, ОГПУ и «старой гвардией» возникли не на пустом месте, и что основные фигуранты прошли через вербовку в третьем Отделении Департамента Имперской полиции.

Берзин жестом попросил не продолжать и на некоторое время задумчиво смотрел куда-то в сторону. Потом, придя к каким-то своим выводам, перевел взгляд на меня и сказал:

– Это будет трудно связать и доказать. Тут должны быть железные аргументы. У Сталина работают, судя по всему, прекрасные аналитики в Коминтерне.

– Аргументы будут, Ян Карлович.

– Например?

– Например, отпечатки пальцев на письмах, расписках. Согласитесь, что для вашего времени создание таких отпечатков на фальшивках кажется невыполнимым. Вашей агентуре будет необходимо лишь намекнуть на факт их наличия на документах, а дальше все будет делом техники для спецов из Коминтерна.

– Здесь вы правы. Этого я представить себе не могу.

– И еще. В ближайшее время будет украдена большая часть архива Бурцева Владимира Львовича в Париже. Того Бурцева, который вычислил Азефа как основного провокатора третьего Отделения Департамента Имперской полиции.

– Ого. Вы даже знаете, где он хранит свой архив? Мои люди как-то совместно с ИНО проводили операцию по выяснению местоположения архива. Едва ноги унесли от белогвардейской «Внутренней линии», которая начала форменную охоту на них, только при единственном упоминании фамилии Владимира Львовича.

– Да, знаю. Скажу больше. Так же будет ограблен архив Русского общевоинского союза, находящийся в настоящее время в Свято-Троицком мужском монастыре в Джорданвилле, США. И по этому поводу начнется большой шум в прессе, естественно говорящий, что это все происки ОГПУ.

Берзин задумчиво проговорил:

– Так вот где они его хранят, – потом как будто очнулся и, смутившись, сказал: – Извините, Андрей Егорович. Просто задача найти архивы РОВС и Бурцева стоит перед всеми службами как одна из первоочередных. А тут раз, и так просто… Значит, в Свято-Троицком мужском монастыре в Джорданвилле… Никогда бы не подумал. А вы знаете, если действительно будет большой шум в прессе, то должно сработать.

– Шум и даже галдеж я вам обещаю, Ян Карлович. Вы же должны будете сделать так, чтобы Харон и Печатник получили информацию, что якобы выкраденная часть архивов была совместной операцией европейских спецслужб для контроля над русской эмиграцией. Особо отмечу, что в документах будет также переписка, указывающая на то, что военных в лице отцов-командиров, которых вы так умело допросили, ОГПУ зондировало на предмет вхождения в заговор, но они отказались. Это вынудит Сталина пойти на контакт с высшим командным составом РККА, что еще больше усилит недоверие Тухачевского и Якира к нему и подтвердит нашу первую дезу, что генеральный секретарь начинает демонстрировать им все более возрастающее доверие.

Берзин мрачно улыбнулся:

– Если вы сейчас мне скажете, что на этом все, я вам не поверю.

– Правильно думаете. Это действительно не все. Я дам вам фамилии людей в белой эмиграции, которые работают на ИНО ОГПУ. Это – Сергей Николаевич Третьяков – он же Иванов, председатель Русской торговой палаты, а также – заместитель главы Российского торгово-промышленного и финансового союза – Торгпром и жена генерал-майора Скоблина, певица Надежда Плевицкая. Работает под псевдонимом Фермерша. Знакомые фамилии?

– Да, но… никогда бы не подумал. Надо отдать должное, люди Артузова работают хорошо.

– Согласен. Фамилии неожиданные и на слуху, но факты есть факты. Так вот. Вам необходимо будет создать ситуацию, при которой эти двое захотят выйти также на вашу агентуру, через которую просочится информация, что Сталин готовит замену всего руководящего состава ОГПУ с помощью военных. И все это также произойдет на XVII съезде. Для этого через своих людей вбросите им информацию о внутренней группе Коминтерна, которая якобы по приказу Сталина проведет ряд диверсий в стране, к съезду, для дискредитации и показа несостоятельности руководства ОГПУ. Диверсии будут, я вам обещаю. Их проведут мои люди.

Берзин сощурил глаза и очень внимательно на меня посмотрел:

– Андрей Егорович, но ведь это получается…

– Да, да. Именно получится в итоге, что все будут против всех. И должны выступить в один день. Это называется управляемый хаос.

– Интересное определение. Сами придумали?

Я улыбнулся:

– Нет, не сам. Ваши коллеги по плащу и кинжалу. Правда, из другой епархии. Можно сказать, антипода.

– И что следует из этого выражения?

Я внимательно на него посмотрел:

– Помните, я вам обещал фильм показать, что у нас было после 1940 года?

– Да, помню. Вы тогда сказали, что время просмотра еще не пришло.

– Так вот, это время скоро настанет. Но пока давайте остановимся на конкретных делах, Ян Карлович. Пусть схема заработает. Что она заработала, мы узнаем из того, что в ближайшие месяцы Сталин пригласит всех военных на совещание, на котором определит для них задачи, выходящие за рамки обычной боевой подготовки. Тогда и поставим окончательную точку. И фильм посмотрим. А сейчас просто займитесь вопросами передачи документов. Без этого – все, о чем мы сейчас говорили, просто теоретизирование. Как вы думаете переправить документы?

Берзин на минуту задумался:

– Знаете, мне положено по инструкции проверять свою особо важную агентуру. Поэтому я этим делом займусь сам. Выехать смогу недели через три-четыре. Вас такие сроки устраивают?

– Да, устраивают. В последний день перед отъездом просто наберите на своем правительственном телефоне три двойки и назовите место и время встречи. Мне все передадут. Как я вам говорил, прослушки не бойтесь.

Проводив Берзина, я уже было собирался еще немного поработать, когда позвонил Вася Лупандин:

– Андрей Егорович, мне с поста внешней охраны сообщили, что Старик уже ушел. Я не хотел вас беспокоить до его ухода.

– А что случилось?

– Пока мы отдыхали, у нас появились гости. И поскольку они появились во время дежурства моих людей, о посетителях вам докладываю я.

– Какие гости?

– Похоже на элементарное прощупывание. Они сейчас под охраной. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на них.

– Хорошо. Давай подходи, я буду готов через пять минут. Поведешь показывать.

Когда я вышел из кабинета, Лупандин уже ждал меня возле дверей.

– Пойдемте, они все внизу, в комнате возле гаража.

Мы спустились по лестнице, прошли охрану в подвал и оказались в небольшой комнате. Возле одной из стен, с черными мешками на головах, со скованными за спиной наручниками, на коленях стояли шестеро человек. Все они были раздеты догола, а их вещи грязной кучей валялись в углу. По бокам от них, наведя стволы автоматов, находились двое курсантов.

Я взглянул на Касатку:

– Как они к нам попали?

Он повернулся к сопровождавшему нас курсанту.

– Слепень, докладывайте.

Тот коротко отрапортовал:

– Их засекли еще на подходе к объекту через камеры слежения. Я был старшим по охране и дал команду ничего не предпринимать сразу, а просто вести наблюдение. Двое из них закинули «кошки» с веревками на стену и по ним забрались наверх. Они страховали остальных, пока все не перебрались через ограду. Наша внешняя охрана по моему распоряжению рассредоточилась и не проявляла себя. Эти, – он указал на задержанных, – осмотрели двор, и, по-видимому, не найдя ничего интересного, начали вскрывать входную дверь отмычкой. Им позволили ее открыть. Когда они проникли в дом, я дал команду на задержание. Хочу особо отметить, что при аресте все пытались применить приемы рукопашного боя.

– Обыскали? Оружие при них было? Документы?

– Да, обыскали. Документов нет никаких. При себе каждый из них имел по пистолету и ножу. У всех с собой, в металлических фляжках, хлороформ. Перед тем как вскрыть дверь, они надели респираторы.

– Предварительно допрос проводили?

– Да.

– Что отвечают?

– Выдают себя за уголовников. Говорят, что им наколку дали. Якобы здесь музейное хранилище и его охраняет только ВОХР. И они его решили пощупать «за вымя».

Я вопросительно на него взглянул:

– Ваши предположения?

– Считаю, что они не уголовники.

– Почему?

– Слишком тактически грамотно себя вели. Очень похоже на выполнение наставления по проникновению на охраняемый объект. Мы такое в самом начале на «промывке» изучали.

– Что предлагаете делать?

Слепень помялся и бросил короткий взгляд на Лупандина.

– Я предполагал сразу «правду» уколоть, но…

Тут в разговор вмешался Касатка.

– Нога против.

– Почему?

– Говорит, что ему курсантов тренировать надо.

– И что он хочет?

– Экспресс-допрос…

Ого. А дело-то серьезное. Похоже, Стас решил переходить к последнему этапу обучения.

– Дай-ка связь с подполковником.

Лупандин набрал код на рации и протянул ее мне. В наушнике раздался голос Стаса.

– Здесь Нога.

– Стас, это Егоров. Я тут в подвале на гостей смотрю. Мне передали, что ты экспресс-допрос предлагаешь вместо «правды».

– Да. И не предлагаю, а требую.

– Ты уверен, что пора…?

В ответ раздалось сухое:

– С каких пор ты стал меня учить моей работе?

– Эээээээээ… извини.

Он сразу сменил тон:

– Старина, не вмешивайся. Занимайся своими делами, а я буду заниматься своими. Все курсанты должны пройти через это. Это входит в план программы.

– Хорошо. Отбой связи.

Я вернул рацию Касатке.

– Действуйте по инструкции подполковника. Результаты доложите вместе. Я буду у себя.

Лупандин коротко скомандовал Слепню:

– Резервную группу ко мне.

Потом повернулся к одному из охранников:

– Начинай с первым.

Когда я уже закрывал дверь, за моей спиной раздался дикий нечеловеческий крик одного из наших гостей, переходящий в хриплый вой смертельно раненого животного…

Через два часа в дверь кабинета постучали. Это были Стас с Лупандиным.

– Разрешите?

– Да, садитесь и докладывайте.

Касатка прокашлялся:

– Если коротко, то пятеро являлись оперативной группой ОГПУ. Их задача была осмотреть объект, нейтрализовать охрану и унести с собой оборудование или часть его, мешающее прослушке Берзина. С их слов, он давно «под шляпой» Секретно-политического отдела. С некоторых пор, по-видимому, после начала наших с ним контактов, прослушивать его не удается. Поэтому начальство, с санкции, идущей от самого Менжинского, дало команду выяснить, что здесь происходит.

– Ну, этого стоило ожидать. Погоди, ты сказал пятеро. А что шестой?

– Это пусть Станислав Федорович доложит.

Я вопросительно взглянул на Стаса:

– Что-то особенное?

– Да, можно сказать и так.

– А конкретнее?

– Конкретного мало. Шестой оказался каким-то странным. На удивление, даже «правда» не помогла после допроса. Он вообще пустой.

– Что значит пустой?

– Это значит, что он не помнил кто он, не знал, почему он с этой группой. Повторял только одно: «Я обязан смотреть, я обязан смотреть». Это все, что от него удалось добиться. Хотя все пятеро указывают на него, как на участника группы. И до начала их операции он вел себя вполне адекватно. Похоже, амнезия наступила внезапно. А врать они не могут. После экспресс-допроса лгать, как и после «правды», физически невозможно. У меня по этому человеку есть свое мнение.

– Выкладывай.

– Поведение и состояние этого шестого из той же группы странностей, что происходили, да и, как я уверен, будут происходить в будущем. Просто пока надо занести случай с ним в статистику и продолжать набирать факты. Лучшего пока предложить не могу.

– Согласен. Что с гостями?

Стас сделал ничего не выражающее лицо и холодно ответил:

– Их больше нет. Это не твои проблемы.

Мелкий унылый дождь зачастил еще с утра. Он шел весь день, и было похоже, что не прекратится даже ночью. Казалось, что осень незаметно и тихо вступила в свои права, оттерев плечом последний месяц лета.

В надвигающихся сумерках люди в столице, зябко спрятав головы в плечи, укрываясь от дождя под зонтами, стремились быстро покинуть негостеприимные улицы и спрятаться в теплых квартирах. Город угрюмо смотрел на своих жителей тусклыми глазами желтых окон и вместе с ними надеялся, что завтра все изменится. Что завтра опять вернется лето и он тоже сможет радоваться солнечному свету и теплу. Ни он, ни его жители из-за низких туч не могли видеть, как с юго-запада, на высоте пяти километров, почти бесшумно вращая винтами, подлетели четыре дирижабля и, рассредоточившись, зависли прямо над центром. Четвертый дирижабль выполнял роль ретранслятора и поэтому располагался на километр выше.

В гондоле одного из аппаратов, облаченные в высотные костюмы, располагались семеро человек и Горе. Эти семеро были сегодня его группой активной защиты. На нем же лежало выполнение основной задачи. Он должен был поставить на прослушку главные кабинеты ОГПУ на Лубянке. У команд оставшихся двух дирижаблей были аналогичные задания. Они должны были проникнуть в наркомат по военным и морским делам и 1-й корпус Кремля. Тишину в гондоле нарушал только шорох эфира в рации, да едва слышный гул электродвигателей, вращающих винты дирижабля. Внезапно прошел сигнал вызова. Близкий голос Фарады произнес:

– Четвертый. Прием. Как слышите? Доложите обстановку.

Горе передвинул тумблер на панели:

– Мы на месте. Координаты – отклонение полтора метра от заданных.

– Самочувствие?

– В норме.

– Напоминаю, время до «зет» минус два часа. Изменений в плане нет. Действуйте по инструкции. Повторите.

– Понял. Изменений в плане нет. Действовать по инструкции.

– Следующей сеанс за три минуты до «зет». Подтвердите.

– Вас понял. Следующий сеанс за три минуты до «зет».

– Отбой связи.

Горе повернулся к своим спутникам и по внутренней связи сказал:

– Изменений нет. Действуем по плану. Сейчас всем отдыхать.

В соответствии с наставлением, он откинулся на спинку кресла и выбросил из головы весь план предстоящей операции, который в него вдалбливали последние десять дней. Нога им объяснил, что перед выполнением задания надо обязательно от него отключиться, иначе «перегоришь». Поэтому Горе начал просто перелистывать в памяти последние произошедшие с ним события.

Их передислоцировали в московские казармы месяц назад. До момента перевозки командиры как с цепи сорвались. Давали спать не больше четырех часов в сутки. Все остальное время занимали тренировки и «промывка». Если бы не Нога, который научил курсантов «быстрому сну», пришлось бы совсем тяжко. Подполковник работал с каждым индивидуально при обучении, сам почернел от нагрузок, но своего добился. Теперь они умели мгновенно отключаться на заданное самому же себе время и после этого продолжать работать как после полноценного отдыха. Но даже этого времени оказалось впритык. Их постоянно вывозили на заброшенный завод под Брянском, в развалинах которого они проходили тренировку по боям в городе и захвату особо охраняемых объектов.

Целью одного из занятий было научить курсантов организовать уничтожение специально охраняемой персоны. Ее надо было найти в одном из зданий завода, которое по замыслу выполняло роль охраняемого объекта. Охранять «персону» должны были их командиры взводов с приданной им группой усиления из курсантов.

Даже сейчас, по прошествии нескольких дней, вспоминая все случившееся, Горе непроизвольно вздрогнул. На том занятии он был старшим группы захвата и решил применить военные хитрость со смекалкой, которые, как известно, помогают русскому солдату города брать. Его план был изящно коварен и подразумевал проникновение по локальной сети в тактический ноутбук Ноги, который был мозгом охраны персоны. Операция по взлому защиты компьютера прошла без сучка и задоринки. За три минуты Горе скачал план организации охраны с ее местоположением. Потом убрал за собой все следы присутствия и вышел из сети. Он построил весь свой план на внезапности. Распределив функции среди подчиненных, сам еще за два часа до начала операции пробрался в помещение в подвале завода, где по замыслу эту персону должны были охранять. Там он взобрался на бетонную балку, включил свой комбинезон «хамелеон», который им выдали для тестирования, в боевой режим и принялся ждать. Время шло, но ничего не происходило. Он уже с тревогой начал посматривать на часы, когда на него сверху упало что-то тяжелое. Его придавило так, что стало трудно дышать, и прямо над ухом он услышал голос Фарады:

– Лежи тихо, хакер мелкотравчатый. В реале ты уже должен валяться дохлый внизу. Кивни головой, если меня слышишь.

Горе нехотя кивнул.

– Молодец, понятливый. Теперь давай правую руку назад и медленно.

Он почувствовал, как большой палец протянутой назад руки охватил мининаручник.

– Теперь левую руку.

Большие пальцы рук оказались скованными. После этого, не церемонясь, лейтенант просто спихнул его с трехметровой высоты.

Их выловили всех, превратив загонщиков в дичь. Оставшихся без своего командира людей заманили в ловушку с радиоуправляемыми имитаторами противопехотных мин. Они еще три дня ходили в синих разводах от краски, которыми эти мины были наполнены.

На разборе итогов с таким треском проваленной операции выяснилось, что Фарада ему сам расставил ловушку, проработав возможные действия своего подчиненного с «психологами», приданными к группе охраны. И пока Горе с упоением скачивал фальшивый план операции с ноутбука Ноги, в это время его начальник цинично и с не меньшим упоением засовывал в ноутбук курсанта «червя». Ведь по инструкции Горе также должен был иметь свой план операции. Его-то вирус и перекачал Фараде. Дальше все было делом техники. Как заявил сам лейтенант, наблюдать за лежащим на бетонной балке, как кот, спасающийся от собак, Горем было забавно. И его, Фарады, самым сильным и единственным желанием было сдержаться, чтобы не рявкнуть этому ламеру ушастому сверху «Гав!!». А потом посмотреть, что из этого выйдет.

Начальник не пожалел красок, описывая, как его подопечный, сопя и кряхтя от усердия, размещался на балке. Как тот пытался чесаться сквозь шлем «хамелеона» и ковырять в носу. От этого рассказа Горе попеременно то бледнел, то краснел от обиды и унижения. Но стоически молчал, лелея внутри себя жуткие и страшные планы мести, самым невинным из которых было форматнуть диск на ноуте своего шефа.

Горе, освобождаясь от тяжких мыслей, вздохнул, поерзал в кресле, устраиваясь удобнее. Достал шоколадку из сухпайка, чтобы заесть горькие воспоминания, и решил думать о чем-то более позитивном. Например, о Москве.

Перед отъездом в казармы Нога их всех построил и объявил, что будет меняться тактика занятий, но не цели. Что они будут продолжать тренироваться на полигоне, регулярно выезжая туда взводами по ночам. Но при этом еще и изучать карту столицы на практике.

Покачиваясь с пятки на носок и глядя на них насмешливо, психолог заявил:

– За вами могут наблюдать. Да что там, будут. Рядом дислоцирована рота ОСНАЗ. Вам надо добиться, чтобы о вас вынесли определенное мнение, и мнение должно быть отрицательным. Запоминайте, головорезы: кто на виду, тот вне подозрений. Вы будете жить в двух казармах. В них поддерживать умеренный бардак. По легенде, вы все представляете две роты разгильдяев, которых собрали для разгрузочно-погрузочных работ из разных частей на полгода. Кого для таких работ обычно выделяют, Горе?

– Самых ненужных и недисциплинированных, товарищ подполковник.

– Молодец. Соображаешь. Поэтому, кого увижу побритым – десять километров в полном боевом на полигоне. Но не переусердствуйте. Трехдневная щетина – это самое то, что требуется. За чистые сапоги – просто пять километров. Массовых драк не устраивать, но за казармами, когда будут видеть «соседи», можете проимитировать мордобой, один на один. Для полноты картины разрешаю непотребно ругаться. Боевые приемы запрещены. Будет подозрительно, если вы не будете курить. И хотя курево вы еще не заслужили, я личным приказом снимаю с вас этот запрет командиров взводов.

Тут подал голос стоящий рядом с Горе Молчун:

– Разрешите вопрос, товарищ подполковник?

– Давай свой вопрос.

– А водка? Водку для имитации можно? Грамм по сто, не больше. Для легенды будет очень продуктивно.

Нога начал ухмыляться еще сильнее:

– Можешь рот полоскать, а внутрь… Хотя попробуй.

Это «попробуй» было сказано с такой гаденькой ухмылочкой, что Молчун даже отступил назад и сделал непроизвольное движение спрятаться за спинами товарищей.

– Понял, только полоскать.

– Ну, вот и умница. Догадливый. Еще вопросы?

– А вы?

– Что я?

– Тоже только будете полоскать?

– У меня спецзадание Егорова, хе-хе… Я должен наводить мосты с командиром роты ОСНАЗ.

Весь строй завистливо вздохнул…

От воспоминаний Горе оторвал звук вызова по рации:

– Четвертый, «зет» – минус три минуты. Готовность «раз». Подтвердите.

– Понял, готовность «раз».

Он повернулся к своей семерке.

– Готовность номер один.

Курсант, остающийся в дирижабле и отвечающий за их обратную эвакуацию, начал включать свое оборудование. В это время снова заработала рация:

– Четвертый. «Зет» – ноль. Пошел.

– Принято. «Зет» – ноль.

Горе кивнул остающемуся:

– Начинай спуск.

Дирижабль начал тихо и быстро опускаться. На высоте один километр они все быстро освободились от высотных костюмов и остались в «хамелеонах». У каждого включился режим «свой-чужой». Для постороннего взгляда на месте курсанта в кресле теперь сидела нечеткая тень, которую можно было заметить только краем глаза.

Три автоматических радиомаяка, еще позавчера установленных на близлежащих строениях рядом со зданием ОГПУ, координировали спуск. В гондоле потемнело. Это на высоте в пятьсот метров их аппарат вошел в тучи. Они знали, что в этот момент на земле вырубилась подстанция, питающая электричеством центр города, и он весь погрузился в темноту.

Командир роты охраны Лубянки был в плохом расположении духа. Весь день сегодня шел наперекосяк. Вчера вечером, по дороге со службы, он зашел как обычно в рюмочную перехватить свои законные сто пятьдесят, которые он бы никогда не получил дома от своей благоверной. Да и на службе на такие походы посмотрели бы косо. Поэтому он быстро выпивал дозу и двигал домой. Но вчерашняя порция перцовки явно пошла не в жилу. Как всегда, он забрал свой стакан у буфетчицы Фроси и встал за столик, за которым расположилась небритая личность потрепанного вида. В это время его кто-то окликнул, он оглянулся, но окликнувший был ему незнаком. Тот развел руками, мол, обознался. Командир пожал плечами, кинул водку в рот, заел бубликом и направился домой. Но через десять минут вдруг почувствовал, что его почему-то развезло так, как будто он принял все пятьсот одним махом и без закуски. Вот и сегодня он оставался почему-то пьяным, хотя запаха не было. Мысли ворочались в голове тяжело и медленно. Хотелось просто лечь и выспаться.

С солдатами роты тоже были неприятности. По всей вероятности, повар бросил некачественное мясо в котел на ужин. Теперь начальник караула сообщал, что весь караул мается животами и приходится часовых расставлять через два поста на третий, что категорически запрещалось. Ответив, что займется этим вопросом, командир роты положил трубку телефона. Спать хотелось неимоверно. И когда он уже совсем было намеревался махнуть на все рукой и прикорнуть за столом на часок, раздался еще один панический звонок от начальника караула:

– Пожар в гараже на складе ГСМ!!!

В этот момент выключился свет и связь прервалась…

Их дирижабль, бесшумно вращая винтами, вышел из туч и завис в десяти метрах над зданием ОГПУ. Выбросив тросы из гондолы, вся группа по ним быстро соскользнула на крышу. Внизу, чуть в стороне, сильно дымя, полыхал пожар. Горе прошептал в нагубный микрофон: