Текст книги "Солнце встает над селом Дзауга"

Автор книги: Вадим Битаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Тимур резко сел на постели. Холодок пробежал по его спине. Ведь все происходило наяву!

«Господи! Неужели опять?» – пронеслось в голове. Тимур подскочил, как ужаленный, наспех натянул джинсы и вылетел в коридор. Плач доносился из соседней комнаты. Это была спальня его сестры. Он распахнул дверь и вбежал внутрь. Алина лежала на смятой постели посреди горы мягких игрушек, разметав длинные волосы, и громко хныкала во сне, катаясь по подушке. Тимур начал отчаянно тормошить ее за плечи.

-Аля! Алька!!! Проснись!

Она завопила еще сильнее, отбиваясь от него. Ее сознание оказалось в каком-то ужасном месте между реальностью и сном.

-Аля! Солнышко, это я! – орал он ей в ухо. Она, наконец, распахнула огромные, безумные от кошмаров глаза, и бросилась ему на шею.

-Тщ-щ-щ! Тише, красавица, все о;кей. Я с тобой, – он крепко прижимал ее к себе, торопливо гладя по волосам.

-Нет… Нет…– все еще повторяла она как в бреду. Маленькое сердечко грохотало, как скоростной поезд, и каждый удар нестерпимой отдавал ему под дых.

-Алька… моя родная девочка… Ну пожалуйста, не плачь! – взмолился он. Она уткнулась мокрым лицом в голое плечо брата.

-Тимур… как страшно. Господи! Я больше не могу…

-Ничего не бойся, я здесь.

-Нет! – она подняла голову и уставилась на него влажными и беспомощными, как у морского котика глазами – Ты не можешь себе представить! Опять… Опять тот же самый сон, – Алина всхлипнула и задрожала. – Все вокруг в огне… Все рушится. Повсюду кровь… А я бегу, бегу по этому лабиринту, и выхода нет! Поверну туда – тупик, поверну сюда – тупик… И кровь… Боже, сколько ее!!! Это настоящий ад, Тимур, поверь! Я была в аду! Вопли, стоны отовсюду! Все подыхают, сгорают заживо… Некоторые пялятся на меня, тянут ко мне свои обгоревшие руки и умоляют: «Помоги мне… Помоги!» А я все бегу… бегу по этим вонючим теплым трупам. По живым трупам, Господи Боже! – слезы потоками заливали ее лицо. Тимур угрюмо смотрел на сестру.

-Все вокруг скользкое от крови, – продолжала она – клочья мяса и еще какой-то дряни свисают с потолка, задевают меня… А я сама в крови… Руки в крови, лицо в крови… Даже во рту у меня чья-то кровь…

-Все, все, не рассказывай, – он крепко обнял ее – Забудь об этом.

-Кровь, кровь… – не унималась она – Почему, Тимур? Откуда так много крови?

-Успокойся, солнышко. Это просто глупый, дурацкий сон. А в жизни все хорошо. Ведь правда? – он взял ее лицо в ладони и ласково посмотрел в глаза – Нет никакого лабиринта, никаких мертвецов, никакой крови. Это твоя комната, это твоя кроватка, а это твой брательник. Просто сон!

Алина покачала головой.

-Знаешь, какой уже по счету? В последний раз… Это было больше месяца назад… Я уже думала – все. И вот, опять!

Тимур насупился

-Вот не послушалась меня… Все! Сегодня же съездим к врачу.

-Думаешь, я психопатка, да?

-Да при чем тут «психопатка»? У каждого свои заморочки. Ты боишься крови, ну и что такого? Я тоже много, чего боюсь.

-Ты бы это видел…

-Смотрим с тобой по ночам всякое говно… Давай, я маму позову, хочешь?

-Да не надо! Пусть себе дрыхнет внизу. Никто мне не нужен. Никто! Только ты не оставляй меня, Тимурик… – она стиснула его  руку.

-Ну что ты болтаешь! Никогда я тебя не оставлю.

Он взбил ей подушки, разгладил смятые простыни и приподнял одеяло.

-Сейчас Алинбечер ляжет в постель, закроет глазки и будет видеть сладкие-пресладкие сны. А я посижу с тобой и приколю какую-нибудь сказочку, как ты любишь.

-Ну, уж нет! Я не засну здесь больше!!! – она обвела ненавидящим взглядом расфуфыренную розовую комнату.

-Пойдешь ко мне?

-Да.

Тимур подхватил сестру на руки, и баюкая ее, как маленькую, как десять лет назад, понес в свою берлогу. Они всегда любили просиживать здесь ночи напролет, смотря видик, или как-нибудь дурачась, или просто болтая. Алина улеглась в его постель и закрыла глаза. Он присел рядом на край кровати.

-Расскажи, Тимур. Историю.

Он стал рассказывать, поглаживая ее маленькую белую руку. Подобные истории он сочинял на ходу покруче любого сказочника. В них было неимоверно много любви, поцелуйчиков, приключений, препятствий, смешных приколов и ни капли насилия. Алина безоблачно улыбалась, подрагивая  ресницами. Сказочные видения витали над кроватью, обволакивая ее, как кокон, и постепенно отделяя от реальности. Он все говорил и говорил, не сводя влюбленного взгляда с ее ангельского лица. Словно маленькое, нежное солнышко спало в его постели. Самым удивительным было то, что в такие минуты он и сам всерьез начинал верить во всю ту чепуху, которую нес: о добре, о Боге, о счастье и о вечной весне.

   9.

Алан вошел в свой загаженный подъезд и поплелся по вонючей лестнице на десятый этаж. Блудный сын возвращался домой. Лифт в их доме не работал уже третий месяц, и всем жильцам было на это начихать. Их район до боли напоминал негритянское гетто: здесь трудно было увидеть цивильного человека – сплошные босяки, алкаши и неудачники.

Алану лень было шарить по карманам, искать ключи и он позвонил. Едва успев открыть дверь, Зарема, как обычно, разверзла свою пасть и завыла, как сирена. Смысл ее ругани совершенно не доходил до него. Алан, неожиданно, с глупейшим интересом уставился на ее рот, наблюдая за тем, какие он принимает формы. Ему показалось невероятным, что в этом полудохлом, костлявом привидении оставались силы для такого оглушительного визга. Постоянные скандалы, истерики, бессонные ночи, таблетки, переживания сделали из двадцатипятилетней телки почти старуху. Алан посмотрел на обтянутые серой кожей скулы, на черные круги под глазами, на тонкие высохшие губы, неухоженные пакли волос и содрогнулся от отвращения. Отвращения к идиотскому, бессмысленному самопожертвованию. Все лучшие годы, весь кайф молодости – все псу под хвост! А вместо этого – долгие, бессонные ночи возле этого трижды проклятого смертного одра. И ради чего все? Ради чужой жизни, вернее – смерти.

Алан устало навалился на дверной косяк. Зарема все еще не унималась и стояла, загородив ему вход.

-Ну что ты приперся?!!! Посмотри на свою накуренную рожу, тварь! Хоть бы раз подумал о своей матери.

-Отвали с дороги, стерва… Мне здесь дует.

Она всплеснула тощими руками.

-Дует ему! Ах ты, Господи! Да таких уродов, как ваша шайка никакая холера не возьмет! Хоть бы уже привалил вас кто-нибудь, скоты!!!

-Отвали. Или я тебе втащу! – он замахнулся на нее, и Зарема тут же отскочила в сторону. Как будто он и вправду ударил бы ее!

Алан шагнул в свою мрачную, душную квартиру, похожую на подвал. Он ненавидел ее всем сердцем, как только возможно ненавидеть родной дом. Словно какая-то жуткая печать лежала на нем. Узкий, темный коридор, обсыпающиеся стены, насквозь прогнившие коммуникации… Истрепанные электроприборы, место которых скорее было в музее, чем в жилой квартире… Отовсюду, изо всех углов кричащими глазами смотрела чертова нищета, но главное – везде отчетливо разило смертью. Алана заметно пошатывало. Он чувствовал себя совершенно разобранным, как будто его переехали танковые гусеницы. Зарема рядом содрогалась от рыданий. Его сестра давно превратилась в настоящий комок нервов. Подобные истерики были ее обычным состоянием, но теперь это почему-то действительно вывело его из себя.

-Заткнись! – рявкнул он – Закрой свою пасть!!! И так тошно, еще ты воешь.

-Тебе тошно?!!! – она убрала руки с лица и вдруг расхохоталась. Алан невольно вздрогнул от этого полоумного хохота и грозно насупился.

-Хватит! Прекрати сейчас же! – мрачно гаркнул он, но она не умолкала. Алан злобно сплюнул прямо на пол и направился в кухню. В ржавой раковине громоздилась гора посуды. Два нахальных жирных таракана даже не сделали усилия убежать. Алан порыскал по кастрюлям, и обнаружив в одной гречневую кашу с луком, навалил себе полную тарелку. Сестра уже не смеялась, а тихо смотрела на него из коридора. Он взял закопченный чайник с разболтанной ручкой и сунул его под кран. Вода наполнилась до краев. Он зажег газ, взял чайник, и тот вдруг с грохотом свалился на пол. Ручка осталась у него в руках. Зарема, увидев это, снова забилась в истерике и бросилась на кухню.

-Ублюдок! Скот! Сволочь! У тебя руки под хрен заточены!

-Заткнись!

-Заткнись?! Ты мне рот не затыкай, чмо! Ты со всеми своими понтами и мизинца моего не стоишь!

Алан, поджав губы, смотрел, как она ползала у его ног, вытирая воду, и где-то, глубоко-глубоко в нем шевельнулась горькая, беспомощная досада. Схватив сестру за шиворот, он рывком поставил ее на ноги, выгреб из кармана все деньги и впихнул ей в руки.

-На!!! Купишь новый чайник. Самый навороченный, самый дорогой. Только не вопи.

Злобная, надменная усмешка резко перечеркнула ее лицо. Она сжала руку в кулак, с хрустом скомкав банкноты.

-Ты их, наверно, честно заработал, Аланчик? Или отнял? Или украл? Или замочил пару-тройку человек? Засунь-ка эти грязные деньги в свою шакалью задницу!

Мятые бумажки полетели ему в лицо. Алан едва сдержался, чтобы не двинуть ей. В этот момент раздался нечеловеческий вопль из спальни, и Зарема тут же, сломя голову, понеслась туда. Дур– дом! Он мрачно посмотрел на тарелку с кашей. Аппетит его безнадежно пропал.

-Мамуля! Мамуля! Ну все, все, все!!! – слышалось за тонкой перегородкой. Крик не стихал. Это был крик НАСТОЯЩЕЙ физической боли, такой, какую он никогда не испытывал. Он на секунду представил себе этот живой труп в соседней комнате с уродливым восковым лицом, нитками обессиленных рук поверх одеяла, и внутри у него все омерзительно сжалось. Он не заходил туда уже давным-давно и не видел ее. Он просто не мог ее видеть. Зарема часто говорила, что она спрашивает о нем, своем любимом сыночке, зовет его… Ну и пусть зовет, хоть до хрипоты, его туда и на аркане не затащишь, в этот чертов склеп!

А ведь когда-то она была не такой… Это было так давно, наверно, в другой жизни. С тех пор, сколько он ни вслушивался в свое сердце, сколько ни пытался найти отголосков сыновней любви, внутри него жила лишь тупая озлобленность. Он был зол на свою мать, на эту сраную болезнь, на Бога, который допускал на земле такие страдания и на себя, потому что причинял их другим. Да, Зарема была права, он был просто трусливым дерьмом, и он, действительно, не стоил мизинца своей идиотки– сестры. Он буквально барахтался в человеческой боли, но стеснялся посмотреть ей прямо в лицо.

Алану, вдруг, до одурения захотелось разреветься, как младенцу. И это в шестнадцать лет! Подбородок задрожал, в ноздрях защипало… Он с отчаянием стиснул кулаки от злости на свою слабость, на свои слезы. Ведь он всю жизнь был самым храбрым, самым крутым! Страдать, плакать, истекать кровью могли все вокруг, а ему было глубоко плевать. А теперь, вдруг, что-то случилось… Он знал, что его доконало. Этот ее чертов крик. Он не мог больше выносить его изо дня в день, из часа в час… Ну почему бы ей, наконец, не умереть? Почему бы ей, черт возьми, не заткнуться?!!!

Алан с ненавистью двинул дверь ногой и выскочил в прихожую. Она орала от нового приступа. Зарема орала вместе с ней и носилась по комнате, не зная уже, чем ей помочь.

-Заткнитесь!!! Заткнитесь все!!! – завопил Алан в паническом припадке бешенства. Если бы ему под руку сейчас попался топор, он не раздумывая прибил бы их там обеих. Свою родную семью! Сквозь приоткрытую дверь ему виделась мечущаяся тень сестры и без конца движущееся мятое одеяло. Коричневые, скрюченные, неестественно– тощие пальцы бегали по постели, в отчаянии цепляясь за все подряд.

Алан развернулся, бросился в свою комнату и захлопнул дверь. Крик проникал и сюда. Он сочился сквозь стены, со всех сторон, из каждой щели. Это был даже не крик, а бессвязные, полулающие– полуревущие животные звуки. Не удивительно, что у Заремы съехала крыша: находиться с ней двадцать четыре часа в сутки, постоянно слышать это, утешать ее, уговаривать, ухаживать… Алан рухнул на свою кровать, зарывшись лицом в подушки. Неунимающийся крик сводил его с ума. Перед глазами возникла странная коричневая рука, судорожно шарящая по белым простыням… Он схватил пульт и, не глядя врубил роскошную стереосистему «SONY», до смеху не вписывающуюся в убогую комнатушку. Жесткий металл ударил во всю мощь динамиков. Все вокруг задрожало от сокрушительного грохота ударных, визга электрогитар и душевных воплей Хэтфилда. Алан знал, что значит этот шум для его больной матери и издерганной шизофренией сестры, но ему было плевать – лишь бы не слышать этих стонов.

Не слезая с кровати, он достал жгут, и зажав один конец зубами, перетянул им левую руку повыше локтя…

…Солнце выплывало из-за горизонта, и горы задыхались от кровавого света. Один заточенный луч вдруг на мгновенье ударил прямо в его окно. Комната озарилась нереальным космическим огнем, все вокруг заполыхало ослепительным блеском тысячи жарких зеркал. И тут, пустота и одиночество, нелепость собственного существования навалились и смяли его, как горная сель. И стало так тоскливо и погано, что неудержимо захотелось высадить ногой это искрящееся стекло и виртухнуться, как птичка с десятого этажа.

Он поднес шприц к окну и посмотрел на острие блестящей, гладкой иглы. Одна полная капля дрогнула и скатилась вниз, в секунду отразив в себе весь мир: кровавое солнце, парализующе– прекрасное небо, гордые горы и жалкую комнатушку с обшарпанными обоями. Он стиснул зубы и зажмурил глаза, изо всех сил подавляя в себе вопль тоски. Мир был расколот, вселенная свихнулась, небо рушилось у него над головой, бомбя его тяжелыми осколками. Ему хотелось завыть по– волчьи…

Он задвинул в вену приличную дозу героина и откинулся назад… Спокойствие пришло почти сразу. Время сбавило обороты и оборвалось. Все стихло. Он остался один в мире, совсем один посреди этого немыслимого, фантастического рассвета, прекрасного, яркого и горячего, как свежая кровь…

   10.

-Что значит «дело закрыто»? – процедила Инга, не веря собственным ушам. В кабинете у следователя их было четверо: один шкафообразный мент со скучающей рожей, который пялился в окно и пыхтел от жары, Инга, сам Караев и еще какой-то усатый дрыщ с глазами юркими, маленькими и хитрыми.

-Я… Я не понимаю, – пробормотала она снова, пытаясь вникнуть в смысл его слов. – Дело закрыто? Мое дело закрыто? Вы, действительно, это хотели сказать?

-М-да, девочка, мне очень жаль, – следователь вынул платок и промакивая запревшую лысину, повернулся к усачу – Закрыто за недостатком улик. Петрович, включи там вентилятор.

-Недостаток улик?!!! Это недостаток улик? Так значит, все было зря… Все, что я делала?

-Ничем не могу помочь, – он равнодушно перебрал какие-то бумаги, затем сложил их в папку и стукнул ее ребром по столу. – У этих парней железное алиби.

-Да какое еще, к черту, алиби?!

-В тот вечер они не выходили из кабака. Это подтвердило множество человек.

-Неужели? – ее лицо перекосилось – Лучше расскажите, сколько они вам заплатили?

Караев напрягся.

-Что ты несешь?! Следи за своим языком, милочка, если не хочешь схлопотать…

-Да катитесь вы! – она подскочила и толкнула стол – Продажные рожи!

Здоровяк тут же отвлекся от окна и оживился. Взгляд Петровича запрыгал, как шарик для пин-понга.

-По-моему, она хочет в обезьянник, а, Марат?

-О! Мы устроим это в мгновение ока!

Инга вдруг ощутила всю смехотворность своего положения. Она показалась себе маленькой бесхозной дворняжкой, которая ввязалась в драку с волкодавами. Задавленные слезы, как уксус подло жгли ее горло. Она сползла обратно в кресло.

-Это преступление, то, что вы делаете… – прошипела она – Вы такие же преступники, как и они.

-Я думаю, тебе пора катиться отсюда, пока не поздно.

-У вас есть дети, Владимир Казбекович?

-Еще одно слово, и…

-Той девочке не было и  двенадцати лет… – продолжала она – Понимаете? Это как вырвать у ребенка сердце и мозги… Это смерть заживо!

-Я все понял. Это чертовски– трогательно, а теперь…

-Вам на все плевать, да? Вам, как собаке кинули кусок, и вас больше ничего не волнует. А если бы это была ваша дочка?

-Черт!!! Марат, вышвырни ее отсюда!

Она кое-как выскользнула из железных рук мента– громилы, и влетела в коридор, где ее ждала Яна…

Инга чертыхалась и извергала проклятья, пока Яна вела ее вниз по лестнице. Чертыхалась, только чтоб не упасть и не разреветься на месте. Все было кончено. Все пошло прахом.

-Я же говорила тебе, – Яна покровительственно обняла подругу за плечи – И Марик говорил. Никогда ты никого не слушаешь. Деньги, и только деньги правят здесь всем.

-Значит, у меня нет прав, да?

-Нет. Ни у тебя, ни у меня, ни у этой Оксаны, ни у ее родителей… Габарай во всем будет прав. Они всегда побеждают.

-Хватит! – Инга остановилась и резко откинулась назад, со стуком навалившись спиной на стену. – Хватит, пожалуйста.

-Ты мне не веришь? – мягко спросила Яна.

-Не знаю…

-Ладно, – она вздохнула – Идем домой. Просто забудь. Выкинь из головы. Жизнь продолжается, подруга.

Инга поежилась и обняла себя руками.

-Ну что-ж, хорошо… Я буду играть по их правилам. – Она обдумывала что-то несколько секунд, затем оторвалась от стены и пошла к автобусной остановке.

-Инга! – Яна заторопилась следом за ней – Ты куда?

-Я поеду к Сосу. У него брат – шишкарь в прокуратуре.

-К Чебуреку? Да ты что?!

-Да. Я приползу к нему, буду унижаться, если надо. Мне все равно!

-Сумасшедшая! – Яна догнала ее и ухватила за рукав – Подожди, я с тобой.

-Это ни к чему. Лучше поезжай домой, присмотри за Мариной.

   11.

-…Сос, надо поговорить.

-Поговорить??? – он поднял голову и посмотрел сквозь нее снизу вверх, не вставая с корточек. Взгляд у него был отсутствующий и безразличный. Совсем не то, что раньше. Он подчеркнуто затягивал паузу, как будто продолжал раздумывать о чем-то своем, крайне важном. Она стояла перед ним и выжидала, судорожно кусая губы. Сос, не моргнув, вырыгнул сигаретный дым в ее сторону. Рядом с ним стояли и сидели его однокурсники-юристы, в основном борцы. Все молча, буквально притаившись внимательно смотрели на нее, и на их лицах была абсолютно одинаковая, будто расклонированная улыбка.  Инга сдавила пальцы в карманах куртки.

-Ну, пойдем, – он медленно поднялся и поплелся за ней с видом великого одолжения. Смешки пацанов за их спинами извивались, как скользкие щупальца.

-Эй, Чебурек, осторожней с ней! Там, говорят, можно провалиться с ногами,-крикнул кто-то, и все взорвались хохотом.

Ей хотелось сдохнуть на месте. Но перед этим долго корчиться в отвратительных судорогах на глазах у этих поганых козлов, ее бывших друзей, чтобы их всех стошнило от отвращения.

Они завернули за угол, Сос остановился и задрал ногу на цоколь здания. Каждый его жест выражал такое пренебрежение, как будто ему приходилось общаться с грязной, опустившейся сифилисной шалавой. А ведь несколько недель назад он стеснялся даже посмотреть ей в глаза. Вот это контрасты! Инга усмехнулась.

-Что ты скалишься? – он надменно грыз спичку.

-Ты веришь, да?

-Во что?

-В то, о чем болтает универ.

-А о чем болтает универ?

-Сос, прекрати.

Он молчал. Глаза у него были грустные, но беспощадные. Совсем недавно их считали почти парочкой, пророчили любовь до гроба и кучу детей…

-Слушай, мне нужна твоя помощь. Сос… Я знаю, что обо мне говорят. Что я, Габарай и эти четверо… – она закрыла лицо руками. Ужасно было говорить об этом, глядя в его каменное лицо. Просто невыносимо! – Ну это все не так… Ничего такого не было. То есть… было, но не по моей воле, понимаешь? Короче… Они меня изнасиловали.

-И что ты хочешь от меня?

-Помоги мне, умоляю! Я подала заявление, таскалась по всем этим врачам, экспертизам, черт знает, чего только не натерпелась, собрала все справки, а теперь мое дело закрыли! Ты представляешь?

Сос усмехнулся.

-И ты хочешь его восстановить?

Инга закивала. В глазах ее горели слезы.

-Я готова через все заново пройти, все что угодно сделать, лишь бы Караев, эта продажная тварь его восстановил!

-Не будь идиоткой.

-Я понимаю… Он этого не допустит. Но тогда мне нужен кто-нибудь другой. Это возможно? Потребовать другого следователя?

Он лениво потянулся и почесал грудь.

-Для этого тебе надо доказать свое непредвзятое отношение к его некомпетентности, и…

-И я не докажу этого до конца жизни.

-Вот именно.

-А если обратиться выше?

-Не поможет. Все равно все будет решать республика. – Он внезапно рассмеялся – И , вообще… Неужели ты это все серьезно? Ты знаешь, кто такой Эльбрус Габараев?

-Сос, – она с чувством взяла его за руку. Он не сопротивлялся. – Значит, мне нужна торпеда. Ведь твой родной брат имеет там огромное влияние… Пусть поможет мне. Чуть-чуть! Я умоляю тебя!!!

-Вот уж, не думал, что увижу, как Инга кого-то умоляет.

-Мне плевать. Только помоги мне.

-Знаешь, я бы хотел, но… -он развел руками – Но не могу.

-Ты настолько меня презираешь?

-Я тебя не презираю, Инга – он коротко взглянул ей в глаза, и стало ясно, что он говорит правду – Давай не будем об этом.

Инга, дрожа, подняла антрацитово– черные, блестящие глаза. Крупная слеза сорвалась с ресниц и улетела вниз.

-Разве ничего между нами не было? Я ничего не значила для тебя? Сейчас я ни на что не претендую, ясно, что тебе просто впадлу даже со мной разговаривать. Но в память о прошлом…

-Я не могу, Инга!!! Ты понимаешь, о чем меня просишь? Габарай – мой друг.

-А я тебе не друг! Я – просто опущенная сучка!

-Просто… – он пожал плечами – Это бесполезно. Максимум, чего ты добьешься – это суда, на котором тебя обольют грязью и вконец обосрут твою репутацию. Я думал, ты умнее, чтобы ввязываться в это.

Она устало закатила глаза.

-Надоело выслушивать ото всех одно и то же.

-А ты возьми и прислушайся.

-Не хочу. Не хочу! – она схватила его за плечи и приблизила свое лицо – Ты скажи мне одно… Кому ты веришь? Ему, или мне?

Сос отвел взгляд и снял с себя ее руки.

-Не знаю. Но это и неважно. Я не на твоей стороне. Даже если ты и права.

-Моя правота ничего не значит?

-Именно.

Повисла пауза. Инга, задумавшись сползла по стене и уселась на корточки, свесив худые руки между колен.

-Сос. А как это там у вас говорится… «Fiat justitia pereat mundus»!

Он на секунду напряженно насупился и, вдруг, рассмеялся. Он хохотал так долго и оглушительно, что она покраснела, и едва ни рыдая, спрятала горящее лицо в ладонях. Ледяная стена универовского корпуса щипала ей спину. В ушах зазвенело: «Держи ей ноги! Держи эту тварь!» Ее вопль глохнул среди смеха пятерых голосов.

-Инга! – Сос протянул ей руку, поставил ее на ноги. Она вздохнула и сдула челку со лба.

-Значит, нет?

Он отрицательно покачал головой.

-Ты боишься его?

Сос на мгновенье задумался.

-Да. Но это не единственная причина. Как я сказал, он – мой друг. И к тому же, он – большая личность у нас. А ты – никто.

-Ну что-ж… Спасибо за честность.

Он посмотрел на нее с сожалением.

-Хочешь добрый дружеский совет, Инга?

-Нет. Не хочу.

Она застегнула куртку и пошла прочь.

В общаге все было по-прежнему: Яна сидела над книгой, Марина, свернувшись комком, валялась на койке, даже в старом раздолбанном магнитофоне скрипела все та же песня.

-Ну что? – Яна подняла на нее глаза, и было видно, что вопрос она задала просто из приличия.

-Нет, – Инга обессилено повалилась на свою кровать, не раздеваясь, и натянула до подбородка полинявший плед. Ее бил озноб. Небывалая усталость сшибла ее, как гигантская львиная лапа.

-Ты нормально себя чувствуешь? – Яна тихонько подошла к ней по скрипучему полу и присела на корточки. Инга открыла глаза, разглядывая склоненное лицо подруги. Ну почему она, а не Яна дружила с Дзлиевой Кристиной? И почему она, а не Яна отправилась на этот злополучный день рождения? Сейчас Яна могла бы быть на ее месте. Какая счастливица!

Инга сама удивилась своим мыслям и тому, что она, оказывается, такая подлая дрянь. Так забавно чувствовать себя подлой дрянью! И так приятно… Взгляд ее приостановился на Яниных губах. В углу красовалась маленькая симпатичная родинка. У кого-то она уже видела такую…

И тут жадные, безжалостные воспоминания, кубарем вырвавшись откуда-то из темноты, стальными зубами впились ей в горло. Она едва ни задохнулась. В воздухе вокруг что-то зачернело, замелькало, захлопало, как тысячи гигантских крыльев.

-Уйди… – с трудом прохрипела она, зарываясь лицом в одеяло. Ей чудилось, что уродливые птицы спускаются все ниже и ниже. Вскоре, их перья, острые и холодные, как лезвия уже задевали ее, хлестали по ногам… Инга разрыдалась.

Где-то справа, прямо около ее уха отчетливо звучал странный диалог, будто записанный на пленку. Говорили парень и девушка. Приятные, спокойные голоса.

-А знаешь, чего я хочу в данный момент?

-Прекрати.

-Почему? Разве я тебе не нравлюсь? Ну, посмотри на меня. Потрогай меня…

…Мерзкие крылья превратились в нескончаемое множество чьих-то рук. Они ерзали по ней, гладили, щупали… Руки были теплые, липкие, как кисель.

-Ты меня не хочешь?

-Неужели ты еще не понял, что не на тех нарвался, Аполлон?

Инга глухо застонала.

-Что с тобой?!!! Что с тобой?!!! – паниковала рядом Яна.

-Убери… Убери… Выключи это!

«Неужели ты еще не понял, что не на тех нарвался, Аполлон…»

Яна послушно подбежала к магнитофону и выдернула штепсель из розетки.

Инга перевернулась на спину, морщась от потоков слез. Потрескавшийся, в желтых разводах потолок медленно надвигался на нее, как пресс.

«Не на тех нарвался, Аполлон…»

-Инга, успокойся! На вот, воды попей, – Яна опять склонилась над ней со стаканом. Инга затряслась, кутаясь в плед. Перед глазами стояло лицо Кокоя… Полудетская, обдолбленная вусмерть рожа… Шквал перегара… Грязные, мерзкие руки на ее теле медленно таяли, превращаясь в блестящую слизь… Через секунду кровавая жижа обволокла ее ноги, живот, грудь, лицо – все тело, не позволяя вздохнуть. Алан смотрел на нее сверху из-под полуопущенных темных ресниц и невинно смеялся…

Яна наклонилась и коснулась губами ее лба.

-Смотри-ка! Ты вся горишь! Я пойду за врачом.

-Нет… – забормотала Инга – Нет… Я это так не оставлю… Я не отступлю…

-Послушай, -Яна заговорила отвратительным приторным голоском – Забудь про эту безумную затею. Тебе никто не поможет, а сама ты ничего не добьешься. Сос не такой идиот, чтобы портить с Габараем отношения. Ты сделала все, что могла, и больше нет никаких шансов, поймешь ты это наконец?

Инга внезапно притихла. Слезы ее высохли. Она медленно и как-то зловеще поднялась на кровати и села. Бледное лицо с повисшими по обе стороны черными растрепанными волосами приобрело устрашающее выражение.

-Нет… У меня еще есть шанс…

Она неспеша спустила ноги на пол, встала и направилась через комнату к Марининой кровати.

-Эй! – испуганно позвала Яна – Чего ты от нее хочешь? Не трогай ее.

-Я ее убью. Убью, если она не напишет заявление, – Инга рывком сдернула с Марины одеяло, и вдруг, оглушительно заорала: – Слышишь ты меня?!!!

Марина не шевельнулась и даже не открыла глаз. Инга затрясла ее со всей силы.

-Хватит, валяться, слабачка! Вставай и одевайся.

Марина съежилась еще больше.

-Это ты во всем виновата, ты!!! – Инга навалилась на нее сверху, сотрясая ее безжизненное тело. Марина задрожала, закрываясь руками, точь-в-точь, как тогда, когда она валялась на тротуаре. Это было ужасно смешно! Инга вдруг представила себя на месте пацанов и ощутила невероятное удовлетворение, неописуемый восторг от чувства власти над жертвой, от ее беспомощности и собственного могущества.

Яна что-то  кричала сзади. Инга вцепилась Марине в горло.

-Трусиха! Слабачка! Все из-за тебя!

В комнате раздался странный грохот, и неожиданно чьи-то сильные руки оттащили ее то кровати. Инга сползла на пол и посмотрела сквозь облепившие мокрое лицо волосы вверх на возникшего откуда-то Марика.

-Успокойся, подружка. Тихо, тихо, – он поднял ее с пола, уложил на койку, сбегал к столу, вернулся и сунул в рот две маленькие таблетки.

-Что это?...

-Успокойся и проглоти.

На соседней кровати Марина рыдала в Яниных объятьях.

-Господи… – Яна гладила подругу по волосам – Хорошо, что ты зашел. Я думала, она ее убьет.

    12.

Инга проснулась под утро. Яна и Марик сидели около крошечного черно-белого телевизора с сонными глазами и пили, наверно, по сотой чашке кофе. Инга уселась в постели и обняла колени руками.

-Бдительная охрана бодрствовала всю ночь?

Яна и Марик обернулись.

-А… Проснулась.

Инга зевнула и заправила волосы за уши.

-Я, кажется, вчера буянила?

-Да уж, – вздохнула Яна – Ты была просто невменяемая… Набросилась на Марину…

-Я все помню.

-Мы позвали врача. Она сделала тебе укол и прописала это, – она помахала в воздухе рецептом. –У тебя нервы шалят, дорогуша. Могут быть осложнения, так что с этого дня ты и думать забудешь о судах, милиции и прочей фигне, ясно?

-Конечно, – Инга встала, нацепила шлепанцы и подошла к Марине. Та тихо спала, отвернувшись к стене.

-Как она, ничего?

-Да. По крайней мере ты заставила ее заговорить. Вчера она сказала, что ненавидит тебя.

-М-да. У меня, действительно крыша едет. Насчет заявления она не передумала?

-О, Господи! Нет! И не смей ей больше ничего говорить!

-Ладно, – Инга заботливо подоткнула вокруг нее одеяло, подошла к столу и сунула кипятильник в свой стакан. – У меня возникла еще одна идея. Марик, я вспомнила, что у тебя какой-то родственник – следователь…

Он отрешенно пялился в телевизор.

-Не помню.

-Слушай, ты должен поговорить с этим… Игорем.

-Олегом.

-Ну, неважно.

-Да, неважно. Для тебя это теперь действительно неважно, потому что я больше не собираюсь выслушивать ничего на эту тему.

-Придется, Марик, – она уселась на табуретку прямо напротив него, загородив ему экран. – Так что? Где он работает?

-Я сейчас поколочу ее, – вскричала Яна – Поколочу безбожно и не посчитаюсь с ее черным поясом!

-Тише. Ты поговоришь с ним? – снова упрямо спросила Инга.

-Нет. Нет и нет! Это бред, понимаешь? Если дело закрыто, то уже ничего не поделаешь. И никто не будет подставлять свою задницу и рисковать местом из чистого энтузиазма. Тем более, что Олег мне – седьмая вода на киселе. Я не видел его сто лет, а сейчас заявлюсь, и что? Давай, дядя, объявим войну системе?!

-Хорошо, – Инга скрутила сзади свои волосы и засунула их под водолазку – Я сама с ним поговорю. Вы пока отдохните, ребята. Марик, поспи часиков до десяти. Я пока попью кофе, скупаюсь, позанимаюсь, а потом мы съездим к нему вместе, идет?

-Нет.

-Да! – ее глаза сумасшедшее заискрили – Да, Марик!

Ее напору невозможно было противостоять. Марик искренне удивлялся, откуда в этом измученном человеке столько силы и упрямства. Ему, все-таки, пришлось проводить ее к своему троюродному дяде, Олегу Захаровичу, и он был просто ошарашен, узнав, что Инга добилась своего – Олег взялся за это дело. Они разговаривали около часа, и когда она ушла, Марик долго наблюдал за его странным выражением лица. Олег курил одну за одной, морщил лоб и о чем-то напряженно думал.