Текст книги "Солнце встает над селом Дзауга"

Автор книги: Вадим Битаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Тогда, чтобы заглушить в себе постоянно ноющую боль, она зарывалась в книги и училась. Она училась самозабвенно, с маниакальным упорством. Она считалась одной из лучших. Школа для Инги была единственной отдушиной. Но в пятнадцать лет ее исключили…

В параллельном классе учился Алик – сын банкира. Инга регулярно наблюдала за девчонками, прибегавшими в слезах, за учителями, доведенными до белого каления. От Алика стонала вся школа. Он борзел день ото дня, но почему-то все сходило ему с рук. Ингина проблема заключалась в том, что она никак не могла понять – почему. Она решила побеседовать с ним лично. В то время у нее уже был черный пояс. Как-то раз она выдернула его на перемене и побеседовала…

Потом последовал один скандал за другим, нескончаемая беготня его крутых родителей в школу, вызовы к директору, от которых ее уже тошнило, и в конце концов ей смущенно вернули документы.

Тогда она была совсем юной, дерзкой, и чувствовала в себе силы перевернуть весь мир. Она перешла в другую школу, и вскоре все нормализовалось. Инга по-прежнему была ведущей ученицей, всеобщей любимицей, активной участницей самодеятельности, победительницей олимпиад и так далее. Но для нее готовился новый сюрприз. По окончанию школы вместо круглой отличницы Инги Бутаевой золотую медаль вручили ее однокласснику, законченному троечнику, но племяннику директрисы. Все было ясно без лишних объяснений. Инга знала, что самым разумным для нее в этой ситуации было бы смириться, но справедливость была нарушена, и смолчать было против ее правил.

Она пошла к директрисе и швырнула ей в лицо свой аттестат. Инге долго втолковывали, что лучше ей заткнуться, но она, как ни странно не поддавалась внушениям. И когда неугомонная семнадцатилетняя девчонка добралась до министерства, руководство школы запаниковало, и ситуацию разрулили очень просто. Испортили ей характеристику. Написали, что, несмотря на отличную учебу, она – девочка аморального поведения. Легче легкого!

Инга задумчиво рассматривала с высоты ночной пейзаж. Неужели ее и вправду преследует злой рок – вечно воевать с сынками влиятельных родителей… и вечно проигрывать? Она загадала, что все решится завтра. Что если в жизни есть хоть какой-то намек на справедливость – она победит.

Под окнами раздался шум, и она посмотрела вниз. На дороге прямо возле входа в общагу, словно из воздуха материализовался огромный черный джип. Дверца раскрылась, и в мрачную тишину пустынной улицы хлынул чужеродный, жизнерадостный коктейль из голосов, хохота и оголтелого техно. Такие ночные пришельцы, взрывающие тишину в разных концах спящего города, возникающие Бог весть откуда, раньше казались ей гостями из других миров. Порождениями параллельной реальности, таинственной, порочной, заполненной дымом и первобытными страхами. Волнующей кровь низкочастотными пульсациями сабвуферов… Реальности, которая, как ей казалось, никак не могла бы пересечься с ее тихой жизнью.

-Давай быстрей,– крикнул кто-то. Из машины появилась пышная рыжая грива и голубой спортивный костюм. Точно такой, как у Марины… Через минуту в замке скрипнул ключ, она вошла, не включая света, заполнила комнату едкими запахами духов, сигарет и спиртного, взяла пакет и начала собирать какие-то вещи.

-Марина.

-Что?

Инга мрачно наблюдала за ней с подоконника. Марина вытащила из шкафа полотенце, шампунь, купальник, косметичку… Зажгла тусклый ночник возле своей кровати, принялась торопливо причесывать свои кудри. Выглядела она какой-то уставшей, но вполне трезвой.

-Ты что уезжаешь?

-Да.

-Куда?

Марина молчала.

-Это кто такие?

-Знакомые.

-Надо же… Откуда у тебя такие знакомые? А?

Марина раздраженно обернулась к ней.

-Познакомилась.

-Куда ты едешь?– повторила Инга.

-Отдыхать. Завтра вернусь. Все?

Инга замолчала. Марина плюхнулась на кровать, раскрыла пудреницу, принялась красить губы.

-Марина…, – Инга запнулась. Она действительно не знала, что сказать. – Ты… Ты спятила.

-Не больше, чем ты.

-Ты что решила…

-Это не я решила. Все решили за нас.

-И что теперь?

-Слушай. Я к тебе не лезу. Продолжай страдать своей ерундой с судами. А я не собираюсь тратить на это свою жизнь. Ясно?

Она промокнула губы, щелкнула пудреницей, встала, взяла свои вещи и вышла.

Инга задумчиво повернулась к окну. Из машины доносился мужской голос и женский смех. Какой-то тип пританцовывал возле джипа под напевы Доктора Албана, глушил и разбрызгивал пиво из бутылки. На мгновенье он остановился, засмотрелся на ее окно. Марина вышла из подъезда и приблизилась к машине.

-Слышь, а эта не с тобой разве бывает…-он обернулся к ней, наклонился и что-то тихо заговорил.

-Нет…-она слушала его и изредка качала головой,– Нет… Да, нет, говорю, не поедет… Она дикая…

Они сели в машину, и джип исчез. Рана в ночной тишине мгновенно затянулась, не оставляя никаких следов, кроме пивной бутылки, плевков и окурков на асфальте. Инга снова почувствовала, как мучительно и холодно сжало все внутри. Мир сошел с ума. Отторгнул, выплюнул ее, как лишнюю деталь. И теперь она стояла лицом к лицу, лбом ко лбу против безумия всего мира, чужая и одинокая. Завтра. Решающий раунд, последняя надежда. Завтра все встанет на места.

   28.

Округлые линии гор, заботливо укутанные у подножия струящейся, как газовый платок, дымкой, родные, дорогие сердцу горы были багряными в лучах ослепительной осени. Тимур задумчиво покусывал губы и, щурясь, смотрел вдаль на мягкие, кудрявые как цветная капуста, склоны. В его ладони покорно дремала ручка Кристины – самой популярной и престижной девушки города. Они вдвоем сидели на капоте машины, любуясь панорамой, и потягивали пиво. Ему нравилось, что она любила пиво, не была ханжой, предпочитала ресторанам вот такие вылазки на природу, смотрела толковые фильмы… Его умиляло то, что в такой шикарной головке водились извилины. Поразительно, но за всеми ее очевидными достоинствами – безупречной репутации, дорогом шмотье и папе –водочнике – отдаленно просматривалась душа. Да, пожалуй, Кристина на самом деле была идеалом. Ему нравилось в ней все. Ему не нравилось только то, что он так трезво отдавал себе в этом отчет.

Она глубоко вздохнула, приподнявшись, и ее всколыхнувшаяся грудь легко задела его плечо. Тимур опустил глаза. Солнечный луч прорезал стальную сетку неба и провел черту на его лице. Он размышлял теперь только о тех драгоценных секундах, которые, как золотые песчинки уплывали сквозь пальцы, о том, что им предшествовало, и о том, что ждало его впереди.

-О чем ты думаешь? – тихо спросила она, разглядывая его профиль, сурово чернеющий в розово-золотом небе.

-Так. Ерунда.

Плечо его все еще жгло от мимолетного прикосновения ее непорочного тела. Кристина сквозь ресницы преследовала его взгляд. Горы.

-Мне кажется, что наши горы – живые, – таинственно заявила она – Только живут очень медленно. У каждой – свое лицо. А наша жизнь кишит под ними, как муравейник. Сумасшедшая жизнь!

-Сумасшедшая жизнь, – задумчивым эхом повторил он.

Кристина склонила голову ему на плечо.

-Не переживай, Тимур. Все будет нормально.

Мягкие каштановые волосы щекотнули его щеку. От нее ненавязчиво пахло легкими цветочными духами. «Анаис», – определил он про себя. Откуда-то сверху, как нитка паутины спустилась тонкая, звенящая грусть.

-Ведь твой отец тебе поможет.

-Конечно. За кого еще ему потеть, как ни за своего единственного говнюка– сына?

Кристина повернула к нему лицо и внимательно посмотрела на него. Лучи солнца окаймляли тонкой кромкой край его высокого лба, нос и подбородок, так, что весь профиль сиял алым контуром.

-Почему ты так говоришь?

-Потому что яблоко от яблони…

-Но Эльбрус Георгиевич… Все его уважают, – укоризненно  вступилась она почтенным тоном новоиспеченной снохи.

-Еще бы! – Тимур усмехнулся – Кто не уважал, тех похоронили с почестями.

-Тимур… Твой отец столького добился!

Тимур сунул в зубы последнюю сигарету и раздраженно скомкал пачку в кулаке.

-Ладно…– он пренебрежительным жестом отшвырнул смятую пачку–  Да, он – молодец! И всегда был молодцом, -Тимур резко замолчал, как будто чего-то устыдившись. Его сокровенные мысли тихо дремали где-то в темной глубине, как сытые мухи, а теперь, вдруг, потревоженные, на секунду взмыли бешеным черным роем. И к чему он вообще ей это все говорил? С ней нужно говорить только о прекрасном, в особенности – лично о ней.

-Забудь, Кристя, – он глубоко затянулся сигаретой. Действительно, слишком уж хорошо все было в его жизни. Все детство с ним носились, баловали, и до одуренья задалбливали своей инвесторской любовью.

Тимур спрыгнул с капота и протянул ей руку.

-Поехали. Твои родители уже, наверно, нервничают.

Он довез ее до дома, как обычно, с конфетами, цветами и прочей мишурой; вылез из машины и вместе с ней подошел к воротам ее особняка.

-Мне приходить завтра на суд?

-Приходи, – он усмехнулся – Полюбуешься, как я буду принимать грязевые ванны. Я определю тебе лучшее место в первом ряду.

-Все смеешься!

-А что делать, черт подери, – он вздохнул.

– Я не понимаю. Как только девушка может пойти на такое?! Никогда не думала, что

Инга окажется такой… Я с ней общалась, думала, она– порядочная… Хотя, я слышала за нее… Девочки вчера мне говорили…

-Ну, хватит, ладно тебе –устало перебил он ее.

-Слушай, может, я могу тебе чем-то помочь? – самоотверженно предложила она.

-Ты помогаешь мне тем, что присутствуешь в моей жизни, – он с мукой заглянул ей в глаза. Нет, не в глаза! Он через глаза заглянул ей в сердце, в печень, в желудок… Это было его смертельное оружие.

Кристина потупилась, рассеянно нащупывая спасительную ручку калитки.

-Ладно, Тимур… Пока…

Он вдруг поймал ее локоть и рывком привлек к себе. Прежде, чем Кристина осознала, что к чему, она уже была в его объятьях. В восхитительных могучих объятьях, отрезавших ее от всего мира. Она запрокинула голову, и сердце ее восторженно загремело от тесной близости его лица. Тимур слегка развернул ее и медленно коснулся губ своими губами. Голова ее закружилась, сердце взбунтовалось, земля уехала вбок.

-Тимур… – залепетала было она, но он не дал ей договорить. Он, вдруг, стал делать то, чего она никак не ожидала. Стал целовать ее так, как никогда не осмеливался ни один парень, тем более на пороге ее дома. Это было более чем дерзко по отношению к ней, самой неприступной красавице города, и… это было более чем божественно! «Нахал!» – промелькнуло у нее в голове, а в следующее мгновенье сердце окончательно оторвалось, и как тяжелый биллиардный шар, холодея, стало раскатываться по всему телу. Его губы и руки, казалось, одновременно были повсюду. Он задрал ее ногу на свое бедро. Сердце ударилось о бортик и провалилось в лунку… Она почувствовала, как напряглись все мышцы на его твердом животе, как натянулась джинсовая ткань, и в ужасе отпрянула.

Тимур моментально попятился.

-Прости… Прости… – его глаза испуганно округлились. Кристина прижалась спиной к воротам, задыхаясь, глядя исподлобья. Тимур опустил лицо и провел обеими руками по волосам.

-Господи… Мне так неудобно. Крис, ты просто сводишь меня с ума. Я теряю контроль.

Он виновато вздохнул и коснулся ее дрожащего на ветру локона.

-Я тебя обидел, да?

-Нет.

-Прости.

-Не извиняйся, Тимур. Все нормально. Я… Я все понимаю.

-Черт, я вел себя как животное! – он сокрушенно покачал головой – Представляю, какого тебе.

-Перестань. Я же сказала, все нормально. Ты не можешь меня обидеть. Ты слишком нежный, заботливый, – спотыкаясь забормотала она и неловко взяла его за руку – Я не буду кривить душой. Ты… Ты мне нравишься. Очень. Я бы, наверно, согласилась на все… Но я из такой семьи… очень известной, уважаемой. Я – единственная дочка и должна вести себя так… Ну, короче ты понимаешь, – выкарабкалась она наконец из своих заиканий – И главное – я не знаю, как ты ко мне относишься. А я не собираюсь быть одной из многих, ясно?! Ни за что на свете!!!

Он рассмеялся и провел пальцем по ее вздернутому подбородку.

-Я знаю. Ты – королева!

Они попрощались, Тимур поехал домой, загнал машину, переоделся, выключил телефон, взял свой мотоцикл и укатил. Ему хотелось сегодня остаться наедине с собой, с горными дорогами, с небом, с южным ветром, а не наблюдать весь вечер вокруг себя озабоченные рожи и слушать бесконечные наставления.

Он катался допоздна и вернулся домой за полночь, когда все уже спали. Завтра ему предстоял веселенький денек! Он критически оглядел свой темно-серый костюм HUGO BOSS, зацепил вешалку за шкаф и присел на кровать. Рядом зазвонил телефон. Он выругался сквозь зубы. Если это кто-то из его четверых придурков собирается парить его своим нытьем, он пошлет их подальше.

-Алло!

-Тимур, это Кристина. Не спишь?...

Господи! Она могла бы и не говорить этого! Ее голос он узнал бы в любое время дня и ночи.

-Привет, Кристя.

-Как ты?

-Ничего. Все прекрасно.

-Что делаешь?

-Думаю, угадай, о ком! – он сунул сигарету в зубы и бесшумно чиркнул зажигалкой.

-Обо мне, что ли?

-Ну, да.

Кристина счастливо дышала в трубку на том конце провода.

-Я тоже постоянно думаю о тебе, Тимур.

Ну, разумеется. Как иначе?

-Неужели?

-В самом деле, – она меланхолично вздохнула – Тебе, наверно, сейчас не до меня. Волнуешься?

-Не очень. Ну, немножко, наверно, волнуюсь, – он отвел трубку в сторону и зевнул.

-Все будет хорошо.

-Я верю тебе, Крис.

Она помолчала.

-Знаешь, что я тебе хотела сказать?

-Нет.

-Что ты целуешься, как Бог, – она сдавленно захихикала.

-Уау! – он протяжно рассмеялся – Да какой там Бог!

-Ну, Аполлон, какой же еще!

-Хм… Если бы я помнил, какой идиот первый так меня прозвал, то оторвал бы ему яйцо и затолкал в ноздрю.

-Я предполагаю, что это явно был кто-то без яиц.

Тимур бархатно рассмеялся в трубку над ее шуткой эротичным, грудным смехом, как герой-любовник из бабской мелодрамы. «Ха-ха-ха!» Его чуть ни стошнило.

Кристина чмокнула ему в ухо и пропала со связи. Тимур выключил телефон и отбросил его в сторону. То, что девушка звонила ему посреди ночи с подобными приколами, означало многое. Ей уже снилась колонна разнаряженных белых «Мерседесов», толкотня, танцы, драки, и она – в углу Габараевского хадзара с ведерком на голове. Она была практически готова. Он демонически ухмыльнулся, вспомнив, что сегодня произошло. Эх, Кристя! То, что он сделал, было конечно крутовато для нее. Она выглядела такой испуганной!

Тимур закинул руки за голову и вытянулся на кровати. Перед его глазами возник образ худой смуглой девчонки, гибкой и агрессивной, как дикая кошка. Инга. Он снова представил себе ее спортивное тело, жгучие глаза, полыхающие ненавистью, губы, разбитые в кровь… Острые, пульсирующие иголки защипали его от накативших воспоминаний. Он был тогда пьяным в дрова, но помнил все до мелочей. Ни одна профессионалка не смогла бы доставить ему такого дикого кайфа! Она сопротивлялась, как волчица, раздирала его лицо, делала ему больно – и это сводило его с ума.

Тимур закрыл глаза и опять прокрутил в голове все в мельчайших деталях, видя себя словно со стороны, слыша свои сдавленные стоны, чувствуя животные взгляды пацанов… Он жадно впивался в ее окровавленный рот,  терзал восхитительную оливковую кожу, а ее обессиленное тело все содрогалось и содрогалось от его грубых, жестких толчков… Тимур закусил губу. В животе у него болезненно заныло. Черт возьми, он был бы совсем не прочь повторить все снова: побегать за ней по крышам, покувыркаться в траве, позволить ей искусать и исцарапать себя, а потом …

Его схватила короткая судорога. Он медленно высвободил руку из-за головы и осторожно провел пальцами по своему животу, сверху донизу. Боль стала такой невыносимой, что он едва ни вскрикнул. Вот говно!!! Что он делает?!

Тимур чертыхнулся и резко сел на кровати. У него завтра суд. Его обвиняют в тяжком преступлении. Ни хватало, чтобы он лежал тут, лапал сам себя, изнывал, как прыщавый недоумок и предавался мечтам  об этой твари. Да, девка зацепила его чем-то не на шутку. Но, как ни печально, придется вышибать ей мозги после суда, ведь он обещал ни кому-нибудь, а Кокою. А ради слова, данного ему, он пожертвовал бы любой своей прихотью, любой страстью, любой мечтой.

   29.

Габарай подкатил на «Понтиаке» к самому входу в здание суда, не смотря на все тупые нравоучения. Начихать! Когда они сегодня выйдут отсюда, колымага должна быть под боком для Большого Заезда. К тому же, кому какое дело?! Он знал, что его оправдают, даже если он вышибет дверь и влетит в зал верхом на мотоцикле, в чем мать родила.

Все его четверо кентов были в сборе, умытые, побритые, причесанные и издерганные.

-Ах ты, Боже мой! – восторженно взвизгнул Тимур, увидав их, и всплеснул руками – Жаль, я не захватил фотоаппарат!

Атар скрипнул зубами.

-Помолчал бы ты лучше, шутник.

Габарай окинул его взглядом и взорвался хохотом от увиденного.

-О, черт! Как же я не догадался! Это был бы феноменальный снимок! Варвар в образе Приличного Человека.

Лицо Атара перекосилось настолько, что верхняя губа оказалась чуть ли ни на скуле.

-Все, все, не хипишуй, Варвар, – Тимур, посмеиваясь, похлопал его по щеке – Ты в натуре козырно смотришься.

-Да иди воруй, Габарай! – хрипло загорланил Атар так, что жилы вспухли на его шее. Многие недовольно обернулись на них.

Тимур скорчил серьезное лицо и выразительно поднял брови.

-Послушай, мой друг и товарищ, что я хочу тебе сообщить, и постарайся принять это к сведению впредь. Твое совершенно вульгарное, распущенное, вышедшее за всякие рамки приличия поведение абсолютно не соответствует заведению, в котором мы сейчас пребываем. Я настаиваю, чтобы ты счел нужным усовершенствовать свой лексический набор, находящийся в твоем постоянном обиходе. Это ясно, деградировавшая ты личность? Вступал я в интимные отношения с твоей ротовой полостью!

Он согнал нравоучительную мину со своего лица и снова рассмеялся.

-Что-то ты слишком веселый какой-то, Габарай, – заметил Вадик, косо глядя на него – Шабанул, что ли?

-Ну да, так, пяточку для вдохновения. А че? Это вы, бараны, как на собственных похоронах! Все по уму, пацаны. Эту сучку мы еще не так отделаем, – он насмешливо глянул на Гиббона и выругался – Ты посмотри на него! Никогда не думал, что эта черная рожа способна так побледнеть!

-Я не… Э…

-Пасть заткни! Поменьше открывай рот, усек? «Да», «нет», ясно?

-Ага.

-Тимур! – раздался радостный клич сзади и в их кучу проворно ввинтился адвокат – Ну, наконец-то! Заседание уже через пять минут! – в его голосе была смесь нежности, порицания и подобострастия.

Они обменялись рукопожатиями. Баллаев потирал ладони друг о друга и дергал туда-сюда очки на своем орлином носу.

-Ну, как отец?

-Подъедет чуть позже. Что с прокурором?

Он махнул рукой.

-Там все улажено. Со всеми поговорил. Кое-кто принципиальничает, но, думаю, выкрутимся, – он весело подмигнул им и изрек бодрящим тоном массовика-затейника: – Не переживайте, парни! Все будет нормально!

-Не сомневаюсь, – Тимур нахально смерил его долгим взглядом – А переживать – это по твоей части.

Сергей Сосланович едва заметно вздрогнул.

-Ну, Тимурик, ради твоего отца…

-Ясно, – брезгливо оборвал его Тимур и перевел глаза на своих друзей – Ну что, братва, вы готовы?

Пацаны угрюмо переминались с ноги на ногу в непривычных наглаженных рубашках и брюках.

-Ты за нас не беспокойся, – мрачно пробормотал Алан.

-Уж, за тебя, человек-чес, я точно не беспокоюсь.

Тимур с улыбкой посмотрел на него и, лицо его просветлело. Алан выглядел просто безукоризненно, настоящий пай-мальчик. Вместо обычных спортивок на нем был пиджак Хачика и темно-зеленая рубашка, выгодно подчеркивающая глубокий цвет его больших невинных глаз. Ну, просто ходячее очарование! Взгляд Тимура пополз дальше по аккуратному серому костюму Вадика и оступился на Гиббоне и Атаре. Вот, где реальная карикатура! Гиббон – эта груда мяса в трещавшем по швам пиджаке, с мордой непрошибаемой, как шлакоблок, откровенно слабо вписывался в роль несчастной жертвы женского коварства. Атар– вообще ожившая ориентировка. Вроде, и не дурак, но эта протокольная рожа со шрамом через всю щеку…

Тимур тоскливо покачал головой.

-Ну, и харя! Тебя, по моему, в зал без намордника не пустят.

Атар отвернулся, машинально ткнулся щупать в кармане сигареты, чертыхнулся и сунул в зубы спичку.

-Отвали от меня, Габарай. Мне и без твоих подъебок сейчас вилы.

-А что ты так нервничаешь, придурок?

Атар угрюмо глянул на него и, поддернув брюки, присел на корточки.

-Четвертая судимость, Аполлон, это тебе не первая.

Тимур с кривой ухмылкой шагнул к нему и слегка пнул ногой по ботинку, глядя сверху вниз.

-Встань, штаны помнешь.

Атар послушно поднялся. Габарай выдернул спичку у него изо рта, заправил под рубашку огромную цепуру, расправил воротник, и недовольно оглядел результат.

-Нет, Варвар! Твою рожу только битой можно исправить. Так что, лучше поменьше базарь, понял? Не мозоль глаза. А ты, – он остервенело ткнул пальцем в Гиббона так, что тот чуть ни подпрыгнул – Ты вообще хавало свое приеби! «Да», «нет», сечешь?

-Ага. Я же не дурак.

-Разумеется. Ни одного лишнего звука, Гиббон. Ни одного матюка. «Бля» – это тоже матюк. Отвечай только на вопросы, твои обезьяньи философствования там никому не нужны. Не вздумай какую-нибудь пургу мести. Рассказывай все, как есть: Бутаева Инга – девушка аморального поведения, а ты – самый добрый, честный, порядочный кударский ушлепок на земле, догоняешь?

-Да по любому, – Гиббон удовлетворенно икнул.

Сергей Сосланович глянул на часы и неуклюже хлопнул Тимура по руке.

-Пора, – сообщил он торжественно – Идемте, ребята.

Они расправили плечи и двинулись к залу, как горделивая процессия.

30.

-Прошу всех встать, – голос секретарши проскрежетал наждачкой по голым нервам. Инга поднялась, придерживаясь руками за полированный стол. Ноги ее будто были сделаны из подтаявшего пластилина. Она постоянно ощущала на себе взгляды справа со скамьи подсудимых, но сама упорно не смотрела туда, опасаясь, что ее замутит от вида пятерых нахальных физиономий. Ненависть – вот чем дышал ее мозг. Ненависть была ее кислородом.

-…Рассматривается дело по обвинению Габараева Тимура Эльбрусовича, Атарова Аслана Юрьевича, Аветисян Вадима Степановича, Кокоева Алана Захаровича, Плиева Азамата Вахтанговича согласно статье Уголовного Кодекса Российской Федерации 131 часть 2…

Инга прикрыла глаза и стиснула взмокшие ладони, краем уха слушая речь выпорхнувшего вертлявого обвинителя. Он говорил чрезвычайно много, туманно, поэтично, но даже такой дилетантке, как она показалось, что это было не слишком убедительно. Странно… Вчера во время беседы с ней красноречия у него было, как будто, побольше. Инга подозрительно подняла взгляд, но тут же отмахнулась от навязчивой мысли. Она давно никому не доверяла, но сейчас все козыри были у нее в руках и все улики налицо. Этим скотам не отвертеться! Слишком поздно. Обвинитель представил заключения экспертизы и другие документы, без передыху меля языком. Инге почудилось, что в его болтовне было много лишнего, но как ни странно, он ни слова не сказал о ее ранах и увечьях. Наверно, собирался оставить самые впечатляющие факты на закусь. Ему виднее.

Ингу вызвали для дачи показаний. Она встала, распрямила спину и пошла под прицелом множества любопытных глаз. Публика жаждала крови. Все предвкушали, как она, корчась от стыда и боли будет рассказывать им о своей перееханной жизни. Что– ж, они получат то, чего ждут.

-Вечером 7-го сентября 1997 года, – заговорила она твердым, спокойным голосом – мы с моей подругой отправились на день рождения к нашей общей знакомой. Примерно в начале двенадцатого мы вышли из общежития и пошли пешком. Пройдя немного, мы остановились передохнуть, когда появился темно-синий фургон «Мерседес» с номерами 979 АН 15 RU.

-Вы знали, кому принадлежит машина?

-Нет.

-Продолжайте.

-Машина остановилась, открылась задняя дверца, и мы увидели… Мы увидели, как что-то вывалилось оттуда… Это была маленькая девочка…

-Протестую!!! – Баллаев подорвался с места так, будто ему в зад разрядили обойму.

-Принимается, – судья поглядел на Ингу исподлобья – Говорите по существу и придерживайтесь фактов.

Инга глянула на обвинителя.

-В общем, из машины выскочили пятеро парней, которые находятся сейчас на скамье подсудимых… И… – она запнулась.

-И силой заставили вас сесть внутрь, – подсказал он ей.

-Да.

-Что было дальше?

-Они отвезли нас по адресу, который вы называли, и…

-Принудили вас к сексу, – поставил он жирную точку, снова оборвав ее.

-Да, – Инга удивленно посмотрела на него. Он ничего не спросил у нее о попытках сопротивления, которым было море подтверждений, и не дал ей договорить. Надо полагать, он таким образом щадил ее, избавляя от болезненных подробностей? Она ощущала себя слегка сбитой с толку.

-И вот перед вами, – чуть ни зарыдал обвинитель – совсем молодая, хрупкая девушка, ставшая жертвой страшного, катастрофического падения человеческой морали. Закон должен защитить ее и сотни других женщин, которые оказались в таком же положении, но не обладают достаточным мужеством, чтобы рассказать об этом во всеуслышание!

Инга поморщилась. «Что он несет?»

-У меня все, – пламенно закончил он, повергнув ее в шок.

«Черт побери, а здесь попахивает заговором!»

-Зато у меня не все, – она встала.

Он обернулся и злобно шикнул на нее.

-Что это еще за самодеятельность? Ну-ка, прекрати, ты все испортишь. Тебя еще вызовут.

Инга подумала и уселась. Если бы хоть в ком-то можно было быть уверенной! Ну, почему она так мало соображает в этом суде и во всей этой жизни?!

-У защиты есть вопросы к потерпевшей?

-Да, Ваша Честь, – Сергей Сосланович Баллаев вышел из-за стола, покинув своих подопечных, приблизился к ней и громко откашлялся.

-Уважаемая Инга Владимировна, – с улыбкой начал он, и в голосе его послышались сатирические нотки – Вы знали кого-нибудь из моих подзащитных до этого инцидента?

-Да, – угрюмо ответила она – Габараева Тимура, Аветисян Вадика и Плиева Азамата.

-Испытывали ли вы к кому-нибудь из них чувство неприязни?

-Нет. У меня не было на это причин.

-А, может быть, наоборот, вы симпатизировали кому-то из этих молодых людей?

Инга секунду колебалась, обдумывая ход его мыслей. Взгляд ее встретился с вопросительным взглядом Тимура, и тут же злость погасила все мысли. Она отвернулась.

-Нет. Мы были едва знакомы.

-Хорошо, – адвокат удовлетворенно кивнул – Инга, скажите, как у вас обстоят дела в материальном плане?

-То есть? – не поняла она.

-Достаточно ли вы обеспечены финансово?

«Куда это он клонит?» – Инга глянула на обвинителя, но попытки протеста тот не предпринимал.

-Более или менее обеспечена.

-Вас обеспечивают родители?

-Нет. Они погибли.

-Вы находитесь на попечении у родственников?

Она покачала головой.

-У вас есть какие-нибудь доходы помимо стипендии?

-Я получаю небольшое пособие и подрабатываю.

Адвокат высокомерно усмехнулся и положил какие-то бумаги на стол судьи.

-Вот справки, в которых указаны все ваши доходы. Глядя на эти цифры, нетрудно сделать заключение, о вашем материальном положении, как о крайне-стесненном.

Он вдруг резко, эффектно, как профессиональный шоумен обернулся к ней. Глаза его сверкнули.

-Вы – молодая девушка… – гипнотически затараторил он голосом змея– искусителя. Брови его взмыли вверх, стекла очков маняще поблескивали. – А вокруг столько соблазнов… Столько красивых вещей… Тяжело, ни правда ли?

Инга молчала.

-Вы знали, насколько обеспеченными людьми являются мои подзащитные? – оглушил он ее.

Она в ужасе подняла глаза. Ну и ну! Он что, пытается обвинить ее в вымогательстве, что ли?

-Меня это абсолютно не волнует, – выдавила она сквозь зубы, еле сдерживая злость.

-По крайней мере, думаю, вам известно, что Габараев Тимур – мальчик из достаточно зажиточной семьи, не так ли?

«Мальчик из зажиточной семьи» – ее передернуло – «Мразь зажравшаяся»!

-Да, я знаю это.

-Громче, пожалуйста.

-Да.

Он заговорчески улыбнулся, обращаясь с вопросом скорее к судье, чем к ней:

-В таком случае… – понимающе зашептал он –  Если вы так нуждались в деньгах, не могло ли у вас возникнуть мысли…

-Не могло! – взвыла Инга и двинула кулаком по столешнице – Не смейте переворачивать все с ног на голову! Эти скоты меня изнасиловали! Изнасиловали!!! Вы понимаете, что это значит?!!

Адвокат просиял.

-Побольше уважения к суду, прошу вас. Ведите себя спокойнее.

Инга осеклась и прикусила губу. Нужно держать себя в руках.

-Прошу прощения.

Баллаев, молниеносно перевоплотившись, деловито кашлянул в кулак.

-Инга Владимировна, расскажите, когда погибли ваши родители?

Она опустила голову, чувствуя, как снова начинает ныть старая привычная рана в груди.

-В 92-м году во время осетино-ингушского конфликта, – отчеканил ее глухой голос.

-Вам тогда было?...

-Тринадцать лет.

-Тринадцать лет! – Баллаев обернулся к судье с грацией классического танцора – Именно тот возраст, когда начинают формироваться моральные устои человека. Ребенок в этом возрасте, как никогда, подвержен тлетворному влиянию среды. Именно близкий человек должен в этот период помочь подростку разобраться в том, что есть истинные ценности и направить на дорогу принципов, морали и человеческого достоинства. Такого человека не оказалось рядом с этой девочкой, и она покатилась, как говорится, по пути наименьшего сопротивления. Это большая трагедия для девочки – оказаться в такой сложный момент без главного друга и наставника, без матери, которая объяснила бы ей сущность понятия женщина, рассказала бы, что такое целомудрие… Но тринадцатилетняя Инга оказалась предоставлена сама себе, так?

-Нет, не так!

-Не так? – он улыбнулся ей всезнающей улыбкой – А как было? Расскажите, вас воспитывали родственники?

-Нет. У меня не осталось толком… Нормальных родственников. Меня воспитывали наши соседи.

-Ах, соседи! – фальшиво спохватился он и тут же залязгал как робот: – Вы были шестым ребенком в этой семье! Что уж там говорить, если они даже не прописали вас в своем доме, даже не потрудились толком оформить документы на удочерение. У родителей, наверно, было совсем мало времени. По крайней мере, на вас!

Инга почувствовала, как затрясся ее подбородок. Самое ужасное то, что этот человек говорил правду.

-Никто эту девочку не контролировал, – давил ее адвокат, как медленно, наслаждаясь хрустом, раздавливают жука – Мы, естественно, можем лишь догадываться о том, какую жизнь она вела, тем более что нам указывают на это некоторые факты из ее биографии, – он распахнул смертоносную папку – В восьмом классе Бутаева Инга была исключена из школы за… хулиганство! Да, да! Эту милую, невинную девочку выгоняют из школы за хулиганство.

Инга отвернулась и закрыла глаза. Вот это да! Этого она не предусмотрела. Вот, значит, как они работают. Сейчас обольют ее грязью с ног до головы, выволокут все гнусные лживые справки из ее прошлого и выставят полной мразью. Не погнушались даже приплести ее родителей.