Текст книги "Служебная командировка полковника Родионова Повесть (СИ)"

Автор книги: Вадим Аверин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

А на столе лежали в папке бумаги, их все надо было изучить, кое-какие подписать, связаться с другими начальниками отделов, позвонить, раздать задачи подчиненным. Но все это уже не интересно. Все стало по-другому, чем было раньше, когда он был молод. Все уже в прошлом, а в настоящем, он принимать участия не хотел.

'70 процентов чеченцев только и ждут нашу армию, а 30 настроены нейтрально'. – повторил он про себя и представил как будут засыпаться дороги мукой перед входящими войсками.

' При отсутствии объективной информации о противнике, при непродуманности плана действий, при неразберихе в управлении она может обернуться трагедией. Я был уверен, что в Грозном нас ждут жестокие бои.

Нет, это будет не мука, они зальют дороги своей и нашей кровью' – подумал старый генерал. 'К чему это все? Все эти справки, расчеты, предложения? Их никто не слышит'.

Он откинул кипу бумаг в сторону и закурил...

'Самоуверенность в военном деле, чрезвычайно опасна, за нее расплата одна – пролитая кровь солдата. Это та цена, которую надо за все платить, жизнь людей вот жестокая валюта войны, исчисляющаяся жертвами. Почему так быстро об этом забыли? При отсутствии какой-либо объективной информации о бушующем противнике, при непродуманности плана действий, при той неразберихе в управлении и в головах людей, которая сейчас царит в армии, эта маленькая победоносная война, на которую так рассчитывают кремлевские стратеги, обернется новой трагедий для армии. Люди умоются кровью. Это очевидно, – в Грозном нас ждут жестокие бои'. – размышлял Петлицын, сбрасывая пальцем серую шапку пепла с конца тлеющей сигареты, наблюдая за причудливыми кольцами синего дыма, рассеивающимися в воздухе: 'Это будет не мука'.

Часть третья. Грозный.

1

Родионов вспомнил, что ему писал сын про свою часть. Боевой подготовкой в полку, где он служил, никто не занимался. Командованию было не когда, офицеры были загружены бытовыми проблемами. Да и окружное начальство наседало. Многие из солдат срочников держали в руках автомат не более трех раз: на присяге и еще дважды на стрельбище – что же, по крайней мере, имитация боевой подготовки все же имела место быть. Там в Черноречье, где стоял полк: солдаты занимались абсолютно всем кроме службы – строили гаражи офицерам, ремонтировали новенькие квартиры, убирали плац и казарму. У сына даже как-то брали солдат для обустройства дачи какого-то важного окружного генерала. Игорь писал, бойцы рассказывали ему как блеска и седьмого пота рубанком они полировали доски, шкурили их, идеально с точностью до миллиметра подгоняя одну к другой. Этот некогда элитный полк представлял собой теперь жалкое и унылое зрелище, впрочем, как и вся армия. Из служивших в Германии кадровых офицеров в полку никого почти уже не осталось, они все разбежались кто куда. Да люди, не были обучены, не подготовлены, из водителей БМП мало водил, из стрелков – стрелял. А из таких специфических видов оружия, как подствольный гранатомет и огнемет, солдаты ни разу вообще стрелять не давали, и пользоваться таким важным оружием для боя в городе они не научились. Да и учить их было не кому.

Войска были введены в Грозный в 31 декабря. Родионов не уходил со службы уже неделю, навалилось много работы – с середины декабря в Чечне шли боевые действия. Офицеры Главного оперативного управления Генерального штаба вынуждены были по служебной необходимости, находится на службе круглосуточно. Обстановка накалялась и самые худшие предчувствия оправдывались.

Полковник руководил работой оперативной группы офицеров курирующих группировку 'Север'. Она включала в себя 131-ю омсбр, 81-й мсп и 276-й мсп. Командование группировкой 'Север' осуществлял генерал-майор К.Б.Пуликовский, всего эта группировка насчитывала 4097 человек, 82 танка, 211 БМП, 64 орудий и минометов и была достаточно мощной ударной силой. Одним из офицеров, входивших в состав этой группировки, был его сын. Пуликовский накануне уверял его лично по дальней связи, что без боевого слаживания, пока личный состав частей, не будет разбит на атакующие группы, никто в город не войдет. Но все это были пустые слова, Грачев и Квашнин гнали армию на штурм. Создавалось впечатление, что они не управляют войсками, а только реагируют на обстановку. Но Квашнин руководил этими частями сам через голову командующего.

По полученным донесениям 81 полк был доукомплектован представителями различных окружных частей, всем кем угодно, только не пехотинцами, как будто это кто-то сделал нарочно. Лишь бы отчитаться и наконец, отправить полк. Неужели так всем плевать? Хорошо плевать округу, он выполняет задачу лишь бы кого-то отправить, но есть командование части, как это все ему? Ведь ему воевать с этими людьми? Спасение утопающих это дело, прежде всего самих утопающих! В каждом мотострелковом взводе полка было лишь по одному командиру кадрового взвода, все остальные – ребята-двухгодичники, которые не имели никакого понятия, даже теоретического, о ведении боевых действий. Кадровые офицеры и так массово увольнялись из армии, не желая служить в таких условиях и тем более ехать на войну. И у них был выбор в отличие от попавших в тиски присяги 'пиджаков', они могли спокойно написать рапорт на увольнение. Конечно, с их стороны это было предательством, но само слово предательство стало слишком вычурным и нелепым возвышенным словом. Вся страна вся армия были преданы. И вчерашние студенты – офицеры двухгодичники, куда они могли деться, призванные служить Родине?

Полк не был подготовлен. Механики-водители, которые пришедшие с учебных подразделений, умели только заводить машину и трогаться. Все лето 1994 года они не водили технику, так в части не было дизельного топлива. Наводчики-операторы, вообще не умели стрелять с боевых машин. И самое главное это все не скрывалось никем и фигурировало в донесениях, то есть об этом знали все. Все кто только хотел знать.

По донесению штаба Северо-кавказского Военного Округа его топографическая службе не смогла обеспечить войска достаточным количеством карт Грозного. У командиров, начиная от командира батальона и ниже, подобные карты были редкостью, а те, что имелись в наличии, оказались составленными еще в 1972 г. За двадцать лет советской власти город расстроился, изменился, и появились новые районы, которые на этих картах отсутствовали. Не было планов городских зданий, которые планировалось захватить. Таки образом войска были слепы, это напоминало 'топографический голод' советской армии в самом начале Великой Отечественной Войны. И полковник все больше убеждался, что жизнь не прощает людям ошибок, которые тем более хорошо известны из истории. И правда дураки не устанут никогда учиться на своих ошибках, повторяя их за раза в раз, из поколения в поколение, наступая на одни и те же грабли.

Петлицын знавший министра лично – охал, и говорил Владимиру, что Грачев так и остался всего лишь неплохим командиром полка, и эту должность не перерос, будучи назначен министром так им не стал. Он вознесенный на верх обстоятельствами, так и не выработал в себе навык всестороннего и детального осмысления ситуации. По мнению старого генерала, Грачев стал жертвой политической конъюнктуры и, обслуживая интересы правящей верхушки, в конец заигрался. И то, что происходило сейчас, было не войсковой операцией, а непродуманной военной авантюрой.

С 7.30 31.12 полк начал выдвижение в город и приступил к выполнению боевой задачи. Сначала все протекало относительно спокойно. На схеме города операторы отмечали маршруты частей группировки 'Север' указывая временные интервалы, обобщались донесения. В управлении царило напряжение, люди сидели на телефонах, бесконечно уточняя информацию. Неожиданно стало известно, что выведенная накануне в резерв группировки 131 Майкопская бригада тоже введена в город.

–Каким бесом их туда понесло? – удивился Родионов, попытался уточнить сначала в СКВО, потом в у Пуликовского, но тот на связь не выходил. Из штаба группировки объединенной войск в Чечне сослались на указания Квашнина.

Петлицын лишь покачал головой:

–Вот видишь, черт знает что!-

Приближался Новый Год. В обед они все дружно накрыли общий стол и даже поели принесенных из дома салатов, котлет, овощных паштетов. Пить алкоголь осмотрительно не стали. Новогоднего настроения ни у кого не было, все много нервно курили. Возникало тревожное ощущение того, что уже идет война, но как будто и армия и они в штабе живут какой-то отдельной параллельной жизнью от безмятежной праздничной страны, ставшей вдруг им совсем чужой.

–Звездец какой-то!– возмущались даже бывалые офицеры.

После обеда пользуясь паузой, чуть посмотрели телевизор, немного отвлеклись. Все было по-прежнему тихо. Рассказывали, как в город, обойдя засаду боевиков, вошел восьмой армейский корпус. Пожилого Петлицына начальник Управления отпустил домой, остальные же остались на своих рабочих местах. Генерал попросил: 'если, что звонить ему немедля и уехал'. Владимир почувствовал себя одиноким, остро хотелось хоть чуть-чуть, семейно тепла и любви. Хотя бы иллюзии этого. И Родионов позвонил домой:

–Света с Новым Годом тебя!-

Из трубки доносился шум, музыка, смех, наверное, были какие-то гости или же это так громко работал телевизор:

–Спасибо, что позвонил,– бесцветным не праздничным голосом ответила жена, Родионова обдало холодом, она была для него чужая и своим звонком, он лишь в очередной раз убедился в этом:

–Тебе Игорек не звонил?-

–Звонил,– соврал полковник и продолжил врать бодро как врут опытные служаки высокому начальству, не моргая, без сучка и задоринки:

–Он сегодня на службе, помощником дежурного по части заступил, как 'самый молодой', просил меня, что бы я тебя поздравил! Домой к тебе не дозвонился! -

–Ну да, весь в тебя тоже вечно дежурить будет – жаль его будущую жену. Надо ее отговорить пока не поздно от такого мужа. Будет всю жизнь мучиться как я. Одно хорошо, что сынок о матери еще не забыл, вот видишь, и тебе напомнил, что я все-таки пока еще существую ив природе и в твоей дурацкой жизни. А то сам бы ни за что не позвонил, наверняка забыл сидя своими за стрелочками и кружочками. Хотя ладно я привыкла, быть вдовой быть при живом муже!-

Она вызывающе рассмеялась в трубку.

–Спасибо за поздравления! Особенно про вдову у тебя неплохо получилось! – разозлился Родионов и кинул телефонную трубку. И тут же прижал ее рукой к аппарату, как будто боясь, что она позвонит ему сама, и он снова услышит этот голос.

Когда наступил вечер, и растущее напряжение достигло своего апогея, офицеры все же решили немного выпить. Но тут молодой подполковник – дежурный оператор прибежал в кабинет Родионова с тревожной вестью, и, не стесняясь матерных выражений, возбужденно начал рассказывать:

–Владимир Иванович, там такое началось. Там бойня началась. Майкопская бригада и 81 полк. Это полнай ...! -

Он замахал руками не находя слов. У Родионова все внутри оборвалось: 'Да за что мне это все! Игорь! Игорь!'

–Любые изменения обстановки докладывать немедленно!– все что смог произнести он в ответ подавленный новостью. Началось. Вскоре все стало ясно. Самые худшие предположения стали воплощенной реальностью. 'Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!' – подумал полковник.

Начался разгром группировки 'Север' в Грозном. Из подвалов и с верхних этажей зданий по зажатым между домов и заборов в улочках колоннам российской бронетехники ударили гранатометы и пулеметы. Боевики действовали тактически грамотно так, словно не российских генералов, а их учили воевать в академиях, – они жгли вначале головную и замыкающую машину колонн. Те, пылая факелами, закрывали дорогу другим вперед и назад, лишая маневра. Остальную технику, не торопясь, боевики расстреливали как на учениях в упор, всаживая в бронированные корпуса гранату за гранатой. Танки и БМП, которым удавалось, ломая заборы, вырваться из ловушек, без прикрытия мотострелков тоже становились легкой добычей. К 18.00 в районе парка имени Ленина был окружен 693-й мотострелковый полк группировки 'Запад'. Связь с ним потеряли. Плотный огонь остановил на южной окраине сводные парашютно-десантные полки 76-й псковской дивизии и 21-й отдельной бригады ВДВ. С наступлением темноты 3,5 тысячи боевиков с 50 орудиями и танками в районе железнодорожного вокзала внезапно атаковали беспечно стоявшие колоннами вдоль улиц 81-й полк и 131-ю бригаду. Прошедшие Авган генштабисты безжалостно материли бездарное командование.

Все попытки уточнить обстановку в возникшем хаосе, ни к чему не приводили, в нижестоящих штабах была полная неразбериха. Они сообщали противоречивую порой взаимоисключающую информацию, больше похожую на обрывки невероятных каких-то нелепых слухов. Управление было потеряно.

Позвонил начальник Главного Оперативного управления, он требовал от Родионова обстоятельного доклада.

–Да что у вас там твориться? – Родионов все-таки сумел выйти на Пуликовского по дальней связи. Тот был взвинчен, раздражен и груб:

–Вы все там, в штабах умные, езжайте сюда да командуйте сами!-

И дальше говорить с Владимиром не стал, бросив трубку.

'Они будут посыпать дорогу мукой' сами по себе всплыли в памяти эти слова. Какой дурак это сказал? Кровь, кругом там была кровь, огонь и смерть. Боже мой, что же это? Как же это так случилось с нами?

Ситуация с 81 полком и Майкопской бригадой была сложной, помочь им не мог никто. Родионов вышел на оперативное управление группировки, дежурный офицер кричал в трубку:

–Они попали в окружение, мы их слушаем, там, в радиоэфире сейчас такая чехарда, их жгут, расстреливают, помочь им не кому. Их соседям – восьмому корпусу и 276 полку самим очень трудно, полк отошел назад, волгоградцы не отходят пока, еще держатся, их атакуют со всех сторон. Связь с полком поддерживаем, и с бригадой пока еще есть! Но дела их плохи! -

Его сын там, где он, что с ним? Как и тысячи других сыновей стал жертвой недальновидного бездарного командования. Родионов сломал ручку и бросил обломки на стол. 'Как же так? За что же? За что Бог, ты хочешь отнять у меня моего мальчика?' – все эти мысли закрутились в голове лишая полковника покоя. В отчаянии он сидел за столом, зажав голову руками.

В кабинет вошел полковник Лёня Фрадков, его приятель, сослуживец по управлению.

–Что Вова устал? – спросил он у поникшего коллеги, и, видя, что тот подавлено, молчит, счел нужным продолжать свой монолог, у того внутри все тоже клокотало от накопившейся злости:

–Да не рви ты сердце себе Вован, оно одно на всех его хватит! Да я понимаю, там такое творится, я и сам ума не приложу! Как это же так! С Америкой готовились воевать, а тут полуграмотные горцы нам вломили по первое число! -

Он пристально посмотрел на белого как простыня молчащего Родионова:

–Да мы домой теперь точно не уйдем, успокойся. Давай лучше телевизор посмотрим, отвлечемся немного что-ли от всего этого, ведь Новый год все же!– Фрадков стал тормошить приятеля. Тот безучастно отмахнулся. Родионов не мог сказать не слова, но он не хотел, что бы Леня видел его таким. Казалось Владимир разучился говорить, слов не было, он не находил их, они не складывались из букв. Ему надо было побыть одному:

–Ну, Вова ну что с тобой? Хочешь, выпьем что ли?-

И Леня включил телевизор. Экран загорелся, под ритмичные звуки эстрадной музыки на нем закружились чудачась, нелепо придуряясь известные артисты. Хлопало шампанское, мелькали огни. Все это было ему отвратительно, мерзко. Так как будто бы он, смотря на все это, пачкался в чем-то таком невероятно грязном и поэтому хотел этой телевизионной грязи избежать.

– Как они могут? – спросил он у самого себя. Как они так могут? Смесятся радоваться, танцевать, когда умираю люди, когда горит размобленный город? Не чужой, а свой российский в котором тысячи жителей без воды и еды спрятанные в подвалах сидят и молят бога о том, что бы выжить? Как же так? Где единство общества, где демократия? Как будто эти артисты и их зрители живут в совсем другой стране, или в каком-то параллельном мире и как будто не их армия сейчас горит в бронетехнике в Грозном, а нарисованная армия из детских комиксов? И внезапно Владимир осознал с поразительной очевидность, что этой новой России, пляшущей, бухающей, веселящийся, прожигающей жизнь и деньги. Которую теперь развлекала глумливая эстрада, было глубоко плевать на него, на его сына, на армию, и вообще на страну, страну, которая их же всех кормит и поит! Это делалось с вызывающей откровенностью, похожей на наготу. Страна для них это стала мешком с деньгами, куда они могут бесконтрольно запускать руку и брать то, что им нужно. А если кто-то не умеет, как они жить, не способен пихаться локтями, подлизывать, грызть горло зубами ближнему, хочет быть чистеньким но бедненьким, так вперед как его Игорь на броне в Чечню под Дудаевские гранатометы!

Но полковник все таки не мог понять как же это так? Родионов как будто очнулся от долгого тяжелого сна, в котором он прибывал все это время. Он не заметил, как это случилось с ними со всеми, когда? Он опустил руки и в полном недоумении смотрел на экран, где в сатанинском танце неслась эта буйная вакханалия. Но за то стоило какому-либо их этих шутов с регалиями народного артиста или звезды загнутся как вся страна должна слышать их завывания о том, какой хороший и талантливый человек был покойный, чаще всего на деле обычная сволочь и ублюдок. Тоже касалось и политиков, министров, а сотни молодых ребят горящих в танках и боевых машинах в Грозном, тысячи жителей города и республики, ввергнутых в войну, все это так ни о чем. Кто из-за такой мелочи будет прерывать новогоднюю пьянку и телешоу?

–Вот смотри, ты тут киснешь, я кисну, а люди веселятся. Новый год все-таки!– и Леня прибавил звук громче.

Владимир оторвал взгляд от экрана и медленно перевел его на Фрадкова:

–Что? Что они там делают? Что? Им что плевать на все? Им все равно, что началась война? Там же люди гибнут? Люди? Понимаешь люди? Наши люди! -

Леня посмотрел на него удивленно:

–Володя ты чего? Да, у нас в стране с 1991 года люди погибают тысячами в той же Чечне, там их режут, воруют, насилуют, а этим все весело. Да что в этой Чечне, у нас у самих не лучше, бандитизм кругом, коррупция. А им хорошо. У них демократия. А ты не делай вид, что не знал об этом и жил, а теперь вдруг проснулся. Что ж с добрым утром страна! Да у меня друг жил в Грозном, без штанов оттуда уехал, слава богу, живой! -

Леня конечно, если бы не знал про сына, не стал продолжать этот болезненный разговор, но его так, же переполненного злобой к той вакханалии, которую он видел на экране, понесло:

–Ну, кто мы для них? Они в армии и их дети не служат, и служить не будут! Все их патриотические лозунги это для нас, что бы на выборах за них голосовали. А сами они по другим законам живут. И вообще с этими с всеми...

Леня указал на экран.

–...живем в разных государствах, пусть и на одной территории, ходим по одним и тем же улицам, читаем одни и те же газеты. Только отличие одно они живут в Раше, а мы все в России. И когда они едут мимо нас, а мы проходим по улице, то они удивляются, что мы еще есть, не умерли! Мы для них инопланетяне, мы даже понимаем все иначе, чем они, говорим по-другому, хоть и на одном и том же русском языке. И для них эти мальчики, которые там сейчас будут убиты в Грозном совсем чужие люди! Одно дело про Родину песни кричать, а другое дело умирать за Родину в дерьме и грязи! -

– Ну как же так можно?

Фрадков выключил телевизор:

–Если у них у этих артистов или политиков собачка не дай бог заболеет, то миллионы свои они на нее потратят, поедут ей в Америку операцию делать, а ребята, а армия им что, да им все равно! А эти там, в Грозном кто такие, ну кто они? Их никто не знает, о них, никто не узнает и значит, их нет. -

Родионов встал из-за стола, что-то надо делать:

–Мне хреново Леня, может, выпьем?-

Он достал початую бутылку коньяку.

-Как же может быть так? – пьяный и потерянный спрашивал он у бога:

–Почему же так, почему этой стране так плевать на свою армию, как могут эти люди, быть так безразличны к трагедии. Или мы, правда, все так изменились, заврались, очерствели, что перестали видеть друг друга? -

А бог молчал.

2

Это первое января было рабочим днем. Приехавший с раннего утра на службу генерал Петлицын вызвал его к себе.

–Я все знаю, – сухо четко по-военному обрезал генерал, да так как мог сказать только он, сразу приступая к делу:

– О сыне твоем ничего не известно. Я сам звонил в Моздок. В Грозном бои, части попали в засаду, управление войсками на некоторых направлениях утеряно!-

И не получив ответа продолжал:

–Да потери неожиданно оказались большие, в том числе и офицеров, но надежду терять не надо. Не надо ни в коем случае. Уныние это грех! Поверь мне сынок. Грех! И еще тут еще такое дело. Министерство Обороны для укрепления командования, решило офицеров генерального штаба откомандировать в действующую армию, в штабы. Вот я тебя к Рохлину в группировку 'Северо-Восток' и направлю. Собирайся, вылет сегодня к вечеру из Чкаловского в Моздок, время будет уточнено дополнительно. А оттуда поедешь сразу в Грозный. В Моздоке не сиди, там некоторые будут сидеть, а ты не сиди, ты езжай. Вова ты все понял? В пекло там сам не лезь, это не твое уже дело, ты свое отлазил. Понял? А приказ есть, и сам знаешь надо выполнять, выписка уже в строевом отделе получи, распишись. Командировочный возьми, уже выписали тебе – я распорядился, ну еще денег с собой захвати немного, обязательно возьми теплую одежду. Выезд сегодня! Да и ступай. Ступай скорее! -

–Спасибо!-

И генерал посмотрел вслед уходящему Родионову и, вспомнив, добавил:

–Да и еще зайди к нашему контрразведчику, он хотел поговорить!-

Контрразведчик, курировавший отдел был высокий худой подполковник со злым выражением худого лица. Он нервно расхаживал, по кабинету раскладывая какие-то папки по шкафам. И, кажется, встречи был не очень то и рад. На лице его было написано фраза 'как вы не вовремя!'

–Здравия желаю, Владимир Иванович, – сухо начал он разговор:

–Вот первый день Нового Года, новую жизнь так сказать начинаю!

–С добрых поступков? – улыбнулся Родионов.

–И это тоже! Знаете, когда я служил в Азербайджане там, на базе хранения, там часто меня просили побыть дедом Морозом.... Ну, об этом ладно. Я давно хотел с вами встретиться, но все как-то было не досуг, то занят, то командировка. Но вот, наконец, мы можем поговорить друг с другом, так сказать тет-а-тет, без свидетелей.

–Да я слушаю вас.

Контрразведчик открыл массивный сейф и выложил на стол перед Родионовым стопку фотографий.

–Посмотрите,-

Владимир поднял первое фото, с черно-белой фотографии на него смотрел, горец в папахе, с тонкими дудаевского типа усиками.

–Узнаете?-

Родионов напрягся, лицо показалось ему знакомым. Да черт это же Муса? Та встреча в кафе. Сука Волков все это из-за него!

–Я видел один раз этого человека и даже разговаривал с ним.

–И что же? – сурово спросил офицер. Контрразведчик сел напротив и сложил руке на столе как ученик в школе, складывает их на крышке парты, одну на другую послушно сидя на уроке.

–Да ничего, так, поговорили и разошлись!-

–Как в море корабли? – насмешливо продолжал контрразведчик:

–Зря вы так. Вот у нас два полковника, и один генерал так поговорили, тоже просто и знаете через месяц их взяли за продажу оружия со складов. Продали минометы, бронежилеты, гранаты. Жить хорошо захотели.-

–Да сейчас людям красиво жить не запретишь,– покачал насмешливо головой Владимир.

–А вы все-таки, о чем с ним говорили? Знаете сейчас этот человек бригадный генерал армии Дудаева, воюет в Грозном позывной Муса. Зовут его Муса Замиев, бывший оперуполномоченный РОВД Надтеречного района, – допытывал его подполковник.

Родионов дальше смотрел фотографии. Вот цветные фото Замиева, вот он в милицейской форме, вот он с друзьями в Москве на ВДНХ, а вот он, черт, что это?

Дальше лежали фото их кафе, вот они втроем Волков, Замиев и он Родионов, вот Волков уходит. Они остались вдвоем, вот деньги, вот уходит Муса, Родионов одни, приходит Волков и уходит Родионов, а вот и деньги на столе, вот их прячем Волков в свой карман. Ах, и ублюдок!

–Наружным наблюдением установлено, что с Волковым вы больше связей не имеете. Сначала мы испугались, что вы такой крутой конспиратор, а потом-то я сообразил, какой я же дурак, что вас подозревал. Вы же их просто послали. Так что относительно вашего красиво жить я не согласен. Вы вот, к примеру, отказались от красивой жизни. Но почему вы не сообщили нам сразу? -

–Честно я подумал, что все это не имеет смысла. Я просто вижу кругом такой бардак, словно все с ума посходили. И я так привык к нему, что признаться, очень даже удивлен, что еще кто-то в нашей с вами роли достойно делает свою работу. Я же думал, он откупится от вас .-

–Конкретно от меня нет. А от нас может быть,– заключил мрачно разведчик:

–Да я вас понимаю. Я сам к этому бардаку так привык, что если вижу человека честного и работающего на совесть думаю, не сумасшедший, ли он? Значит, вы их послали. А должны были сообщить мне. За это я могу инициировать ваше увольнение. Это серьезный должностной проступок. Но генерал Петлицын мне рассказал про вас и я не считаю это правильным. А на будующее полковник поймите, не все люди продаются. Кое-где еще есть такие вот люди, даже здесь в штабах. А поэтому...

Подполковник начал рвать фотографии и кидать в урну для мусора.

–А что с продажей оружия?– спросил Родионов.

–Да ничего ерунда, один канал перекрыли, а их еще сколько. Причем половину мы знаем, но трогать нам их нельзя. Прямо с окружных складов вывозится и продается оружие. Конечно по липовым накладным с участием высокого начальства. Мы выходим на них, а нам говорят: стоп, оставьте это не вашего ума дело. Это наши генералы такие. Им не перечь, мигом в порошок сотрут. Они вездесущи как дьяволы! -

–Хорошо, вот продается вывозиться оружие, это сейчас смутное время. А потом представьте лет через пять, ну двадцать пять, все равно же порядок наведут и кто-то посчитает это имущество и выявит недостачу, что тогда будет. Ведь эти люди еще живы будут?-

–Может и живы будут, может, и нет. Но знаете, дорогой полковник любящий задавать такие опасные вопросы, после которых человек может запросто пропасть навсегда, что я вам на это скажу. А скажу я вам вот, что. Если лет через двадцать вы узнаете, что военные склады, простоявшие лет сорок-пятьдесят где-то в Поволжье или на Дальнем Востоке вдруг начнут гореть и взрываться, то вспомните обо мне бедном труженике разведки. Кстати я в Азербайджане служил на такой вот базе – окружных складах РАВ. Как раз Союз трещать начал по швам. Так вот наше начальство вооружение ящиками продавали, ящик гранат на ящик денег, представляете. Я ноги оттуда едва унес. Ну ладно дело уже прошлое. Удачи вам полковник!

Они простились.

Родионов вспомнил, как совсем недавно в 1992 году он прилетал в Петербург хоронить отца, внезапно умершего от инфаркта. Был хмурый декабрь, вечерами быстро темнело. Родственники толпились в прихожей однокомнатной отцовской квартиры, а его тело, привезенное из больничного морга неестественное, бледное, холодное, словно восковая фигура лежало в гробу посреди зада на двух установленных под гробом стульях. Все прощались. Приезжали сослуживцы, знакомые, какие-то товарищи несли цветы, деньги, выражали соболезнование.

Было много суеты, приехал представитель штаба военного округа, привез венок, уточнил время похорон, обещая прислать оркестр. Родионов вышел на балкон, было грустно. Отец прожил длинную счастливую жизнь, наполненную смыслом, и службой Родине и умер тихо и спокойно, ненадолго пережив страну которой он так верно и преданно служил.

На балкон зашел невысокий крепкий хорошо одетый мужчина:

–Владимир Иванович? – спросил он, просто, без каких-то лишних слов, которыми так изобиловал этот день.

–Да, здравствуйте, – ответил полковник.

–Владимир, – протянул мужчина свою руку.

–Владимир, – пожал ее Родионов. Рукопожатие было крепким.

– Я с мэрии, приехал узнать, чем мы еще можем вам помочь, вообщем-то все основное сделано, место на Пискаревском кладбище для вашего отца, мы все договорились! -

Он протянул Родионову бумаги.

–Спасибо,– вздохнул полковник.

–Это вот вам от нас,– гость из мэрии протянул пухлый конверт с деньгами:

–Берите, берите не смущайтесь, прошу вас! Я сам коренной ленинградец и кроме того косвенно коллега вашего отца, правда служил в КГБ, но о нем много слышал, на еще в семидесятые о нем лекции читали! -

–Спасибо, но не стоило! – Родионов еще пожал мужчине руку.

Тот протянул ему листок с телефонным номером:

–Если что нужно звоните не стесняйтесь, прошу вас! К сожалению, наше государство сейчас стало забывать о своих настоящих героях, о наших отцах и дедах которые проливали кровь за этот страну! -

–Да мой отец воевал здесь под Ленинградом на Пулковских высотах!-

–И мой тоже, – ответил гость из мэрии:

–Ну ладно извините, я у вас ненадолго, я спешу, если будут проблемы, прошу, звоните мне!-

Родионов зашел домой. Он открыл дверь своим ключом, зашел – жена была дома.

–Наконец явился, не запылился – она вышла к нему с бокалом шампанского в руках растрепанная, в халате, со следами макияжа на лице:

–Нам надо поговорить.

–Прости Света, говорить нам не когда, я уезжаю в командировку, мне надо срочно собираться, через полтора часа вылет! -

–Да мне плевать на твои командировки. У тебя вся жизнь или служба или командировки. Вот и сына мне испортил, мерзавец! -

Владимир не обращая внимания на слова жены, молча, прошел в свою комнату и начал из шкафа перекладывать сложенные вещи в свою большую дорожную сумку.

–Знакомьтесь, – Светлана появилась в дверях его комнаты с полноватым лысым мужчиной в очках:

–Это Владимир – мой муж, а это Андрей мой любовник.

Андрей смутился, и автоматически взял ее за руку:

–Света, Светочка ну ты чего, так же нельзя.

–Ничего! Я даже рад за вас! – успокоил Андрея Родионов.

Света вырвала свою руку у любовника:

–А как можно? Ты видишь, что он говорит? Как с вообще как с этим человеком можно? Ему на все кроме себя и своей службы плевать. На меня плевать, на сына плевать. Он думает только о себе. У него жена уходит к другому, а ему все равно у него командировка! -

Родионов складывал вещи, не выражая никакого негатива к происходящему:

–Прости Света я и, правда, спешу, а потом мы с удовлольсвием с Андреем встретимся, если тебе так надо, посидим, обсудим нашу жизнь, теперь уже это как я понял с твоих слов, жизнь втроем?