Текст книги "На огненном берегу (Сборник)"

Автор книги: В. Коцаренко

Соавторы: Н. Погребной,А. Погребная,А. Юхимчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

НА ВОЛНАХ ОГНЕННОЙ РЕКИ

При тусклом свете карманного фонаря Харитонов еще раз изучающе осмотрел карту и бросил мимолетный взгляд на часы.

– Ну, батальонный, кажется, пришла пора нам поднимать людей и подтягивать к переправе.

– Пора, командир, – согласился я, проверив время.

Майор отдал распоряжение связным, и они исчезли в темноте.

Комбат сложил карту, сунул ее в планшетку. Но тут же снова вытащил, повертел в руках и опять спрятал.

– Волнуешься? – спросил я.

– Как тебе сказать? Немного. Не за себя, за людей. Не на парад идем, в бой…

– Будем надеяться, что все обойдется хорошо, – я ткнул его в бок пальцем. – Веселее гляди вперед, командир!

Спустя несколько минут вокруг послышался глухой топот, звяканье оружия, котелков. Подразделения, соблюдая заранее установленный распорядок, двинулись к переправе. Над Волгой стояла немая тишина. Не видно было ни единого огонька.

Но вот впереди раздался негромкий оклик:

– Стой! Кто идет?

Мы сообщили пропуск.

– Проходите!

У пристани на лодках, плотах и баржах копошились люди.

– Сюда, к этому трапу подводите людей, – приказал дежурный офицер.

По жиденькому мосту батальон поднялся на эстакаду. Вплотную к ней стоял рыбачий бот, на его палубе показался коренастый человек в фуражке с крабом.

– Капитан мотобота, – представился он и спросил:

– Много вас?

– Батальон, – ответил Харитонов.

– Хорошо. Грузитесь.

– Как ваша посудина, надежная? Выдержит?

– Вы, товарищ батальонный комиссар, вероятно, хотели спросить, исправен ли мой дрейфтер-бот? – ледяным голосом проговорил капитан.

Я понял, что допустил ошибку, и попытался исправиться.

– Извините, товарищ капитан, именно это я и хотел у вас спросить. Только вот совершенно забыл тип вашего судна (хотя слово «дрейфтер-бот» я до этого никогда не слыхал).

– За последние три дня судно имело две серьезные пробоины. Но пока его штурвал в моих руках, вам беспокоиться нечего.

– Иначе и быть не может, – сказал я.

На том и кончились наши объяснения. (К сожалению, фамилия этого славного речника не сохранилась в моей памяти.)

Покачиваясь на волнах, бот начал оседать под тяжестью взошедших на него людей. Харитонов прошел на палубу, распорядился установить по два пулемета и одному противотанковому ружью на нос и борта. Рядом с ботиком тяжело ахнуло. Фонтан воды залил палубу, а на эстакаде раздались стоны. Фельдшер батальона Людмила Гумилина стремглав бросилась на помощь пострадавшему. Батальон продолжал грузиться.

Ботик наш оказался настолько мал, что на палубе и повернуться негде было. Капитан предложил занять пустующий трюм. Несколько человек спустились в него, но тут же возвратились.

– Нет, уж лучше быть в тесноте, да не в обиде. А то, в случае чего, из этого «ковчега» и выбраться не успеешь, – сказали они.

Услыхав это, капитан недовольно хмыкнул, взглянул на часы.

– Убрать трап! Отдать концы! – подал он команду.

Бот вздрогнул, медленно отошел от эстакады и поплыл в кильватера за другими судами. Вскоре в этой «эскадре» он оказался на самом левом фланге. А обстрел все усиливался. И капитан не преминул заметить:

– Имейте в виду, фланговому на воде всегда достается больше шишек.

Взрывы снарядов и мин потрясали воздух, освещая нас и вырывая из темноты белые буруны пены на черной воде. Но это были, оказывается, только цветики…

– Внимание! Подходим к огненным островам, – крикнул командир корабля.

Такими островами моряк назвал потоки горящей нефти, вырвавшейся на середину реки из разбитых бомбами нефтебаков.

– Полный! Полный! – кричал капитан, энергично поворачивая штурвал то влево, то вправо, стараясь обойти огненные зоны. А их становилось все больше и больше. Плыли они по реке то широкими длинными полосами, то, как огромный блин, кругами. Обойдя несколько пылающих островков, наше суденышко врезалось в самую широкую горящую полосу, на которую беспрерывно сыпались снаряды и бомбы, поднимая высокие столбы оранжево-белого огня.

Суровыми стали лица воинов. И тут кто-то крикнул:

– Глянь, что делается! Это же, черт возьми, настоящий «страшный суд». Чего доброго, в кипящей смоле купаться будем.

На палубе воцарилась зловещая тишина, предвещавшая что-то недоброе. С секунды на секунду могла вспыхнуть паника. Но в этот критический момент раздался насмешливый голос Гугли:

– Що, злякався вже? А нащо ж ты писни спивав, що в води мы нэ утонэм и в огни мы нэ сгорым?

От этой шутки будто лопнула невидимая оболочка, удерживавшая напряжение людей, раздался смех.

– Полный, самый полный! – снова и снова подавал команду наш капитан.

Натужно ревел мотор, но скорость «ковчега» не прибавлялась. А за бортом, вихрясь и подпрыгивая, бесновалось разноцветное пламя. Трудно стало дышать, щекотало в носу и горле, рябило в глазах, шумело в голове. А снаряды все сыпались и сыпались, как из прорвы.

Несколько мин разом подняли вокруг нашего бота фонтаны горящей нефти и золотисто-огненным дождем обдали палубу. На многих гвардейцах задымились шинели, гимнастерки. Кто-то вскрикнул, видимо, от ожога, и тут над нами пролетел снаряд так низко, что больно кольнуло в ушах. От неожиданности я присел и, оглянувшись, увидел, что этот снаряд метрах в двадцати сзади нас попал в плот и разбил его в щепки. А ведь на нем находилось до взвода людей. Страшным было это зрелище.

Капитан снял фуражку, постоял так несколько секунд и, чтобы успокоить бойцов, сказал:

– Ребята, до берега теперь рукой подать.

Над моим ухом резко свистнула пуля, и длинная пулеметная очередь трассирующих пуль прочертила воздух.

– Да, это уже винтовки с берега бьют, – заметил Харитонов и, шутя, добавил: – А ты, Калиныч, меньше маячь, а то фашистские пули так и ищут комиссаров.

– Готовьтесь к высадке да поторапливайтесь! – предупредил капитан. – Мне до рассвета надо успеть отвести бот на тот берег и там укрыть его.

– А здесь вы не могли бы перебыть до следующей ночи? – участливо спросил я.

– Что вы, товарищ комиссар! Вы еще не знаете, что здесь днем делается в воздухе и на земле. Потопят гады в два счета. А этому ботику много еще надо перебросить сюда людей и разного груза с того берега…

Суденышко стало замедлять ход. Не успело оно бросить якорь, как в воду прыгнул командир взвода 2-й пулеметной роты лейтенант Маховик. За ним последовали бойцы его взвода, а там и весь батальон. Кто вплавь, кто вброд, поднимая над головой оружие и боеприпасы, все спешили на берег, чтобы скорее укрыться под кручей от минометного огня.

Прощаясь с моряком, я поспешно обнял его сильные плечи, прыгнул за борт и крикнул:

– Ни пуха, ни пера тебе, морской волк!

Не знаю, слышал ли он это, потому что рядом с суденышком оглушительно грохнуло и взвихрило воду.

Батальон высадился севернее центральной городской пристани. Здесь, у самой воды, возвышалась отвесная круча, над которой проходила железная дорога. От этой дороги сразу начинался крутой подъем, откуда стреляли по нас гитлеровцы. Спуститься же к воде им не давала стрелковая рота 42-го гвардейского полка. Она занимала оборону вдоль железнодорожного полотна.

Взобравшись на кручу, Харитонов приказал командирам рот занять оборону по склону горы. Сам же, присев, стал выливать воду из сапог, приговаривая:

– Этак и Волга обмелеть может…

ПЕРВЫЕ СХВАТКИ

– Разрешите, товарищ майор? Вас с комиссаром ожидает на берегу заместитель командира дивизии полковник Борисов, – сообщил Архипов.

– Хорошо, сейчас будем, – ответил Харитонов и торопливо стал натягивать на ноги мокрые сапоги.

Спустившись под обрыв и разыскав Борисова, комбат доложил ему о благополучной переправе батальона через Волгу.

Приняв рапорт, полковник спросил:

– Свет какой-нибудь найдется у вас?

– Конечно, – ответили мы и разом включили свои карманные фонарики.

– А теперь присаживайтесь на землю и разверните свои карты.

Мы зашуршали новенькими картами, расстилая их на песке.

– «Городская пристань», нашли?

– Нашли.

– Выше нее метров на восемьсот по течению Волги «Пивоваренный завод».

– Есть «Пивоваренный завод».

– Так вот, против него мы как раз и находимся сейчас, – сказал полковник и начал объяснять боевую обстановку.

Она была настолько сложной и путаной, что трудно было разобраться, где проходила наша передовая, а где немецкая. 1-й батальон 42-го стрелкового полка, который форсировал Волгу головным отрядом дивизии, дрался уже где-то в районе городского железнодорожного вокзала. 39-й полк сражался на Мамаевом кургане; другие части наступали в центре города и продвинулись на три-четыре квартала от берега реки.

– Ваш батальон придается 13-й гвардейской стрелковой дивизии, ставится на один из самых ответственных участков – на стыке со стрелковой бригадой 62-й армии. Какое из ее подразделений будет вашим соседом, уточните сами. Справа подразделения 42-го стрелкового полка нашей дивизии. Его 2-я стрелковая рота занимает оборону вдоль железной дороги – это от воды метров пятьдесят. Рота будет находиться в тылу вашего батальона. Ее основная задача не пропустить фашистов вдоль берега. За железнодорожной линией, на прибрежной возвышенности, фашисты. Они занимают здание Госбанка, пивоваренный завод и жилые многоэтажные дома севернее него. Задача батальона: выбить противника с пивзавода и трех многоэтажных домов, закрепиться. В дальнейшем прочно удерживать левый фланг дивизии.

Поставив задачу, полковник обратил особое внимание на то, что фашисты обязательно попытаются вклиниться в стык дивизии и бригады, чтобы затем пройти вдоль берега, отрезать дивизию от реки.

– Все ясно, товарищ полковник, – заверил комбат и отдал распоряжение вызвать к себе командиров и политруков рот, поставил задачу и приказал создать штурмовые группы.

Получив направление и объекты, штурмовые группы приняли боевые порядки. Через несколько минут на склоне горы затарахтели автоматные выстрелы, загремели взрывы гранат, донесся глухой топот, какая-то возня. Кто-то громко крикнул: «Бей их, гадов, ребята!». Раздался хриплый стон, и тут же все утихло. Только изредка доносилась приглушенная команда: «Вперед, товарищи, вперед!» И снова отдаленный грохот сражения… Это штурмовые группы 1-й и 3-й пулеметных рот, сбив боевое охранение фашистов и преследуя их по пятам, вели бой в жилых домах.

Под стенами пивоваренного завода схватка развернулась по-иному. Здесь боевое охранение противника, не оказав никакого сопротивления, куда-то таинственно исчезло. Перебираясь от воронки к воронке, взвод лейтенанта Маховика подошел к стенам завода, из-за которых по крутой траектории поднялась белая ракета. В ее ярком свете Маховик успел сориентироваться: вправо от него громоздились жилые дома, влево тянулась высокая заводская стена. Вдоль нее расположилась часть бойцов, по которым фашисты били из пулеметов и автоматов. Другая часть пулеметчиков находилась на перекрестке улиц Набережной и другой, идущей от центра города к Волге.

При свете следующей ракеты лейтенант уточнил, где находятся заводские ворота, пробоины в стенах, направил туда удар своего взвода и подавил огневые точки противника. Однако как только пулеметчики поднялись и стали продвигаться, перед ними в черном проеме стены снова брызнули огневые струйки и свинцовый дождь забарабанил по земле. Сержант Ахметшин дал туда короткую очередь из автомата, и вражеский пулемет умолк. Тем временем сержант Андреев, бросив гранату в ворота, кинулся вперед, стреляя на ходу.

Часть бойцов его отделений проскочила в ворота, другая – в пролом стены. Завязался бой на заводском дворе.

– Иван Сидорович, ты оставайся здесь, а я поспешу к Маховику, – сказал Мартынов политруку Поленице и стал выбираться из воронки.

– Товарищ старший лейтенант, – вполголоса окликнул Мартынова командир взвода Джаваго, – со стороны Госбанка, по оврагу, к Волге продвигаются немцы. Они, видно, хотят отрезать нас от реки.

– Положение меняется, Иван Сидорович. Теперь ты ползи к Маховику, а я буду здесь.

Поленица надвинул поглубже на голову каску и, взяв с собой пулеметный расчет, пополз к воротам. Мартынов же приказал Джаваге перехватить своим взводом овраг, отрезать гитлеровцев от Госбанка. Но, когда командир взвода выполнил этот приказ, произошло непредвиденное: от Госбанка подоспела еще одна группа вражеских солдат.

Овраг наполнился трескотней пулеметов, автоматов, взрывами гранат. В темноте Мартынов не видел, но по стрельбе определил, что фашисты окружают взвод Джаваги. Ротный поспешно доложил об этом комбату и приказал лейтенанту Коломойцеву подтянуть свой взвод к юго-восточному углу заводской стены, ударить по группе гитлеровцев, атакующих взвод Джаваги со стороны Госбанка. С территории завода поднялись, одна за другой, две белые ракеты и ярко осветили овраг.

– Ох, сколько же вас, гадов, тут накопилось! – удивился командир роты, увидев гитлеровцев в лощине.

Метрах в пятнадцати от себя он заметил трех ползущих немцев. Схватил гранату, хотел бросить в них, но гитлеровцы опередили его. За спиной Мартынова сверкнула молния, раздался оглушительный грохот, и что-то острое толкнуло его в плечо. Падая, он заметил, что граната все-таки взорвалась именно там, куда он намеревался ее бросить.

«Как же это получилось? Уж не бред ли?» – подумал он. Проверил. Граната в руках.

– Ты жив? – спросил его вернувшийся Поленица.

– А, это ты? Спасибо тебе, политрук! Вовремя подоспел и удачно бросил гранату.

Приказав бойцам вынести с поля боя командира роты, Поленица принял на себя командование.

Снизу, от Волги, донеслась ружейная и автоматная стрельба.

«Что это?» – подумал политрук, не зная, что первая группа автоматчиков, брошенная фашистами от Госбанка, по лощине пробралась к Волге и вела бой со стрелковой ротой 42-го полка.

Оценив обстановку, политрук приказал командиру взвода Коломойцеву перерезать овраг, а взводом Джаваги ударил по гитлеровцам, оказавшимся между стрелковой ротой и взводом Джаваги, и вскоре разгромил их. Затем пулеметчики стали теснить вторую группу фашистов к зданию Госбанка.

Огрызаясь, гитлеровцы поспешно отходили вверх по оврагу, к заводу, и там окапывались. К этому времени взвод Маховика освободил завод, вышел к его южной стене, накрыл гитлеровцев фланговым пулеметным огнем.

Оставляя убитых и раненых, враг откатился на старые позиции. И только несколько фашистов, засевших у обрыва овражка, все еще простреливали долину.

Наступал рассвет.

– Товарищ политрук, разрешите мне с моим расчетом пробраться к этим стрекачам? – обратился сержант Родичев к Поленице.

– Разрешаю.

Придерживаясь ближе к обрыву, четверо смельчаков устремились по дну оврага, заросшему корявым кустарником, навстречу смертельной опасности. Подползая к немцам, Родичев скомандовал:

– К бою!

Над оврагом грохнуло четыре взрыва гранат, раздались автоматные очереди, гвардейцы выскочили на гребень кручи. Здесь лежало несколько трупов. Остальные гитлеровцы, как призрачные тени, исчезли в темноте.

На холмике, похожем на могильник древних кочевников, сержант приказал окопаться. Но не успели бойцы взяться за лопаты, как из черных оконных проемов Госбанка блеснуло огнем и пули глухо застучали по курганчику. Ранило двух пулеметчиков, и здесь так кстати появился Поленица.

– Пулеметы сюда! – распорядился он.

Гвардейцы вытащили на курган два пулемета, открыли ответный огонь по Госбанку.

Под пулеметным и минометным огнем рыли ход сообщения, оборудовали огневую позицию на курганчике. В суматохе я не заметил, как рассвело. Харитонов восхищался:

– Смотри, комиссар, какое красивое утро встречает нас.

Из-за горизонта медленно поднимался кроваво-красный диск солнца, и его косые лучи золотой россыпью отражались на спокойной глади Волги.

– Хорошая примета, комбат. Она знаменует нашу победу.

– Я тоже так думаю, – согласился майор, всматриваясь в чистое небо. – А денек-то сегодня, насколько я понимаю, летным будет. Нужно полагать, что фрицы вот-вот начнут бомбить.

– Почему же «вот-вот», если они уже летят вон какой стаей? – заметил начальник штаба.

– Точно, черт их побери, торопятся, – подтвердил комбат.

– Воздух!.. Воздух!.. – раздалось по всей обороне.

С левого берега ударили зенитки. Дымчато-белые хлопья усеяли небо вокруг стаи «юнкерсов», которые уже гудели над нами.

– Пять… семнадцать… сорок два… шестьдесят семь… – считал самолеты с черными крестами связной Шарафутдинов.

Над Волгой вражеские бомбардировщики сделали крутой разворот. И тут же стали пикировать на нас. Мы поспешили в щели.

Гул моторов, завывание бомб и сирен, стрельба пулеметов и противотанковых ружей – все слилось в единый страшный грохот. Потом последовали один за другим оглушительные взрывы, качнулась земля, и бурый песчаник посыпался со стен окопов.

За первой волной бомбардировщиков шла вторая. И я невольно вспомнил слова речника: «Вы еще не знаете, что здесь делается днем».

– По щелям! – снова крикнул Харитонов.

На этот раз бомбовые взрывы прогремели где-то в стороне от нас.

– Кажется, пронесло! – выбираясь из щели, сказал Харитонов.

Мы последовали за ним. Над берегом висела густая серая пыль, и остро пахло сгоревшим тротилом.

– Установлена связь с ротами, товарищ комиссар. С вами хочет говорить политрук второй роты, – доложил связист и подал мне телефонную трубку.

– Товарищ «второй». Завод нами занят полностью, – докладывал Поленица – Подбросьте орехов и семечек, – так условно назывались гранаты и патроны. – Есть раненые.

Я сказал об этом Харитонову и предложил:

– Хорошо бы пройти туда сейчас.

– Конечно, надо бы там побывать, – быстро согласился он, – но как туда днем проберешься?

– Попробую, – решился я и спросил телефониста:

– Можно пройти сейчас во вторую роту?

– Трудно, товарищ комиссар, но если надо, проберемся. Есть задание?

– Меня проводить.

– Есть проводить вас! – бодро ответил боец.

И тут я услышал:

– Зачем он поведет? Со мной пойдем, товарищ комиссар. Я дорогу туда лучше знаю. Два раза уже там был, – ревниво отозвался связной Шарафутдинов, стоявший здесь же.

– А что же вы молчали? – спросил я, глядя в его почти детское лицо, покрытое мелкими веснушками.

– Хотел сказать, да думал, ругать станете.

– Конечно, если без дела туда-сюда ползать будете.

– Зачем без дела, товарищ комиссар? Воду, письма таскал.

– А что, там воды нет?

– Какая там вода! Немец все пожег, поломал. Одну золу да куски кирпича оставил.

Шарафутдинов, увешанный флягами с водой, два солдата с боеприпасами и я поднялись на прибрежный косогор. Там связной огляделся, кивнул головой вправо, сказал:

– Туда надо ползти, – и легко скользнул в еще дымящуюся воронку. Мы поползли за ним.

Пробираясь от воронки к воронке по местам, где еще вчера располагались кварталы домов рабочих, мы натыкались на деревянные обломки, искореженный металл, обугленные трупы. То и дело пережидали налеты мин и снарядов. Наконец, Шарафутдинов перебежал к надежному прикрытию – к массивной стене дома. Весь мокрый от пота, он предложил:

– Давайте немножко отдохнем.

Мы присели. За стеной глухо «бубнил» пулемет. А со стороны пивоваренного завода доносились взрывы гранат и густая стрельба.

Наспех покурив, собрались продолжать свой путь. Но в этот момент вдоль стены пробежал порыв ветерка, и рядом с нами в кирпичах зашуршали, словно ожившие, страницы книг. Стали просматривать их. Под руку мне попались небольшой томик стихов А. Пушкина, роман «Как закалялась сталь» Н. Островского и другие интересные книги. Я прихватил их с собой.

Поползли дальше. Вскоре оказались в одном из домов. В нем были груды кирпича, железобетона, перемешанные с разбитыми диванами, столами и всем другим, что еще недавно называлось домашней обстановкой. Как со дна колодца, через пять этажей, голубым пятном виднелось небо. Всюду гулял ветер, громыхая сорванной кровлей.

В этом хаосе наши гвардейцы занимали огневые позиции, а рядом, за стеной, слышалась немецкая речь.

По завалам и узким закоулкам Шарафутдинов проводил нас в полутемное подвальное помещение. Там Мясников доложил мне:

– Второй взвод первой пулеметной роты отбил у врага дом и отражает атаку за атакой. Огнем станковых пулеметов и противотанковых ружей уничтожили до взвода вражеской пехоты. Настроение бодрое!..

Я крепко обнял замполитрука и поблагодарил воинов за мужество, беспримерную отвагу. Глаза бойцов радостно блестели.

Мы смотрели через оконный проем на улицу. Там над развалинами взвилась зеленая ракета, и тотчас же отозвался пулемет.

– Трусят, проклятые. Реагируют на малейший наш шорох, – пояснил Мясников.

– А мы тоже не спим, – вставил Быстров, лежавший у пулемета, и дал из него длинную очередь.

– То, что вы не спите, – это хорошо, но вам нужно подумать и об отдыхе, поспать поочередно, хотя бы по полчаса. Неизвестно, какая будет впереди ночь – посоветовал я гвардейцам и рассказал об успешных боевых действиях частей и подразделений дивизии.

Оставив часть боеприпасов и книг, мы отправились дальше. Территория пивоваренного завода предстала перед нами в сплошном огне, в котором догорали бочки, чаны, заводское оборудование. Где-то в глубине двора гремели бронебойки и станковые пулеметы.

Первый расчет, в который мы попали, размещался в нижнем этаже служебного заводского помещения, выходившего окнами на улицу.

– Как себя чувствуете, друзья? – спросил я бойцов после доклада командира взвода Маховика.

– Хорошо, товарищ комиссар. Отошли уже малость, а то кружились у всех головы от этого смрада.

– Как ведут себя немцы?

– Все еще не могут примириться с потерей завода, без конца штурмуют нас. Вот посмотрите, что здесь делалось, – посетовал лейтенант.

Я глянул в амбразуру. Прямо передо мной у самой стены, раскинув руки и выкатив большие, как у совы, желтые застывшие глаза, лежал фашистский ефрейтор. За ним на издолбленных снарядами и минами тротуаре и мостовой валялось десятка два трупов.

– Молодцы! Дали жару фрицам, – похвалил я гвардейцев и посоветовал лучше укрепить огневую точку.

Переходя от расчета к расчету, мы очутились у южной стены завода. Тут огонь каким-то чудом пощадил деревянный навес, под которым остались бочки и чаны гигантских размеров.

– Мы здесь, товарищ комиссар, – увидев меня, шепотом откликнулся политрук Поленица из-под крыши, где на помосте был установлен пулемет.

– Пулемет нужно перенести вниз, там лучше можно укрепить его кирпичом и бетоном.

– Это, товарищ комиссар, у нас маленькая хитрость: внизу мы тоже оборудовали и укрепили пулеметное гнездо, но там свежая амбразура, и немцы ее уже обнаружили, обстреливают. А о том, что мы используем вентиляционное отверстие, они и не подозревают. Отсюда мы без надобности не стреляем, а внизу для видимости даем очереди. Вот, мол, где мы находимся, – пояснил мне командир расчета гвардии сержант Ахметшин.

Я посмотрел в вентиляционное окно. Сразу же за стеной виднелись разрушенные небольшие строения, а дальше, за ними, возвышались стены сгоревшего здания Госбанка. От Госбанка, вдоль южной стены пивоваренного завода, в сторону Волги шел овраг. В нем валялись трупы фашистов.

– Ну, навалили же вы их, – удивился я.

– Это работа взвода лейтенанта Коломойцева, – пояснил политрук.

– Молодцы! Так действуйте и впредь.

– Постараемся.

Поблагодарив бойцов и дав указания политруку, я отправился обратно. К штабу батальона добрались поздно вечером. Он располагался под крутым обрывом, в низенькой и узкой естественной пещере. Чтобы попасть вовнутрь, пришлось ползти на четвереньках.

В пещере при свете фонариков, лежа на животах, комбат и начальник штаба наносили на карту схему обороны батальона. Она была похожа на огромную букву «П» с пометками: двести метров по фронту и сто восемьдесят метров – в глубину, которую замыкала Волга.