Текст книги "На огненном берегу (Сборник)"

Автор книги: В. Коцаренко

Соавторы: Н. Погребной,А. Погребная,А. Юхимчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

Наш успех в битве на Волге знаменовал собой начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной и всей мировой войны.

Однако до полной победы над гитлеровской Германией было еще далеко. Нам предстояло передохнуть, чтобы потом снова обрушиться на врага свежими силами и добить его окончательно.

Вскоре дивизию Родимцева перевели на левобережье. Здесь она, в полном смысле слова, чистилась, мылась – готовилась к встрече 25-й годовщины Красной Армии.

В один из таких дней Панихин сказал мне:

– С тебя сегодня, кажется, что-то причитается.

– А именно?

– Почитай приказ и узнаешь.

Я глянул в бумагу и прочел строчку, подчеркнутую красным карандашом. Там говорилось: «Заместителя командира 34-го гв. с. п. гвардии майора Коцаренко В. К. назначить командиром 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской дивизии».

42-й полк размещался поблизости, в заволжском поселке, и я принял его в тот же день и полностью отдался подготовке части к параду.

Это оказалось довольно трудной задачей: как ни старались показаться с лучшей стороны выстроенные передо мной подразделения, это им не удавалось. Уж слишком тяжелый отпечаток наложили на них суровые дни сражений. У многих солдат шинели были в пятнах и с дырами, обувь нуждалась в капитальном ремонте.

А время неумолимо подвигалось к 23 февраля. Днем занимались строевой подготовкой, а вечером полк превращался в огромный комбинат бытового обслуживания – работали сапожные, портняжные мастерские, бани, прачечные. Большую помощь оказывало население. Все женщины, способные работать, с охотой, любовью стирали, чинили и гладили белье и верхнюю одежду бойцов.

С каждым днем внешний вид гвардейцев становился привлекательнее и внушительнее.

И вот настал день, когда на небольшой сельской площади полки выстроились для парада. Парад принимал генерал-лейтенант А. С. Жадов – командующий 5-й гвардейской армией, в состав которой к этому времени вошла наша дивизия.

Очень лестно было слышать, когда он сказал:

– Парад прошел отлично. Все полки имели приятный внешний вид и хорошую строевую подготовку.

Здесь же командующий поставил задачу быть готовыми в путь на запад.

ДЕСЯТКИ ЛЕТ СПУСТЯ

С тех пор прошли десятки лет. Много воды унесла Волга в седой Каспий. Пожелтели страницы газет с боевыми сводками. Кое-что стало выветриваться из памяти, забываться.

И вот как-то в один из погожих летних дней 1972 года я получил письмо из Днепропетровска.

«Уважаемый Василий Калинович, – писал Виктор Агафонович Календа, член совета ветеранов 13-й гвардейской Полтавской ордена Ленина дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, – совет ветеранов просит Вас принять участие во встрече ветеранов 13-й гвардейской, посвященной тридцатилетию переправы через Волгу и вступлению ее в бой с немецко-фашистскими захватчиками в Сталинграде. Встреча состоится 14–16 сентября».

К письму прилагалось приглашение.

13 сентября я прибыл в Волгоград. Сбор был назначен в школе-интернате № 1, в той самой школе, один из корпусов которой стоит на месте северного крыла Г-образного дома. А от дома, конечно, не осталось никаких признаков.

Разместившись в одной из отведенных для нас комнат на втором этаже, я спустился вниз, вышел на крыльцо. Тут-то и начались наши волнующие незабываемые встречи: объятия, слезы радости, веселый смех, воспоминания.

Честно говоря, не многих я узнал сразу. И не мудрено, если даже самым юным из них в то время теперь было уже под пятьдесят и более лет.

Первым подошел ко мне широкоплечий адыгеец. Его густая шевелюра изрядно посеребрилась, на лице обозначились морщинки. А ведь это тот самый молоденький артиллерист Меджид Тлий, которому тогда едва было двадцать лет. У него два ордена солдатской Славы и до десятка других наград.

Тут же всматривается мне в лицо другой гвардеец.

– Вы меня помните, товарищ подполковник?

– Смутно, – улыбнулся я.

– А не забыли утро 26 января 1943 года? Тогда мы первым батальоном штурмовали Мамаев курган. Там я был ранен. Вот куда меня царапнуло, – он показал на правый висок. – Рядовой разведчик Белов Вячеслав Степанович. Славкой меня звали.

– Стой, стой… Вас двух тогда ранило? – вспомнил я.

– Да, да, меня притащили к сгоревшему товарному составу, где был ваш наблюдательный пункт. Вы наклонились ко мне, спросили: «Как чувствуешь себя, браток?» – и, отправляя в медсанбат, поцеловали меня.

Эти воспоминания взволновали меня до глубины души. Я обнял бывшего разведчика.

– Сейчас-то где живете, чем занимаетесь?

– Живу в Волгограде, работаю, воспитываю молодежь.

Вот подошли два бывших полковых врача: украинец полковник медицинской службы Николай Кириллович Комелев, грузин капитан первого ранга медицинской службы Иосиф Георгиевич Коронадзе. Они особенно запомнились гвардейцам, так как почти каждый прошел через их спасительные руки.

Все это время неподалеку от меня стоял белый, как лунь, мужчина в штатском. Грудь его обильно увешана орденами и медалями. Я всматривался в его лицо, изрезанное глубокими морщинами, напрягал память: «Кто он?», – но безуспешно.

А когда мужчина шагнул ко мне, улыбнулся и его карие глаза засветились какими-то, особенными искорками, я вспомнил: «Да это же Кулаев!» Но ведь я в центральном архиве МВС читал документ с точной датой его гибели. И тем не менее это был он!

Мы крепко обнялись. Я спросил:

– Где обитаете и чем занимаетесь, Григорий Афанасьевич?

– Вышел на пенсию, живу в Грозном.

Потом к нам подошли бывшие командир роты автоматчиков капитан Василий Арсентьевич Свердляченко, командир стрелковой роты лейтенант Николай Борисович Юрченко, солидный мужчина в элегантном костюме.

– Где же свил свое семейное гнездо? – спрашиваем его.

– Живу в Кировограде, работаю директором счетно-вычислительного центра.

А вот бывшие помощник начальника штаба Хриченко, медсестра Гончарова, младший политрук Серых. На груди последнего светится Золотая звезда Героя Советского Союза. После увольнения из армии подполковник запаса Серых работает инструктором музея Киевского военного округа.

Вскоре, как говорится, на горизонте появился еще один Герой Советского Союза – полковник Александр Данилович Харитонов. Его сопровождали бывшие пулеметчики командиры взводов ныне подполковник Джавага и капитан Поляков, медсестра Гумилина, связистка Яницкая.

Весь остаток того дня и почти вся ночь прошли в вопросах и ответах. А утром мы отправились в гарнизонный Дом офицеров, парадный подъезд которого выходит на площадь имени В. И. Ленина, известную нам как площадь имени 9-го Января. Теперь она выглядела торжественно, празднично: всюду развевались флаги, виднелись красные полотнища лозунгов, группами толпились ветераны дивизии, сверкая в утренних лучах солнца своими многочисленными наградами.

Вскоре здесь стали собираться и горожане. Останавливавшиеся трамваи и троллейбусы уходили отсюда совсем пустыми. Площадь заполнялась людским морем.

В 9-00 прибыли дважды Герой Советского Союза генерал-полковник А. И. Родимцев и бывший начальник политотдела генерал-майор Вавилов. Их сопровождал полковник в отставке Самчук.

– Бывший заместитель командира 34-го полка подполковник в отставке…

– Коцаренко, – опередил меня Родимцев и крепко обнял, расцеловал.

Тут же ко мне подошел человек среднего роста в черном костюме, на котором среди орденов и медалей виднелись институтский ромбик и знак шахтерской славы.

– Кузнецов, Николай Михайлович, бывший командир шестой роты тридцать девятого полка, ныне горный инженер, – представился он.

До этого я с Кузнецовым никогда не встречался, но его имя всегда было в моей памяти. Я сказал:

– Так вот вы какой, легендарный герой вершины Мамаева кургана. Рад видеть вас.

Мы крепко обнялись, и у обоих на глазах появились непрошеные слезы.

– А вот плакать здесь вроде бы и ни к чему, – сказал Герой Советского Союза, бывший командир минометной роты 42-го полка Григорий Евдокимович Брик.

В Доме офицеров состоялось торжественное собрание, посвященное нашей встрече. Избрали новый состав совета ветеранов дивизии. Побывали на экскурсиях по историческим местам города, встретились с трудящимися, школьниками. Ознакомились с музеем боевой славы в школе-интернате № 1. Можно представить себе, с каким интересом и волнением слушали учащиеся наши рассказы о том, что тридцать лет назад на месте этой прекрасной школы, в страшных руинах Г-образного дома героически сражались и умирали за их счастье гвардейцы тринадцатой.

С той поры школа-интернат № 1 стала для нас, ветеранов 13-й гвардейской дивизии, родным домом. Мы едем туда в любое время и всегда являемся желанными гостями.

…Святая святых сталинградской земли, легендарный Мамаев курган – уникальный памятник-ансамбль героям битвы. Здесь все: будь то скульптура или слово, написанное на стене-руине, голос репродуктора или звучащая музыка – это страницы из многотомной героической поэмы, воскрешающей в памяти картины смертельных боев, горящую Волгу, серые страшные развалины города.

А бесчисленные имена погибших героев, написанные на знаменах в Зале Воинской славы? Кто может спокойно читать их?

Все это еще и еще раз напоминает, какой дорогой ценой была завоевана наша победа, и призывает: берегите мир!

А. X. Юхимчук, генерал-майор в отставке
ЗАКАЛЯЯСЬ В СРАЖЕНИЯХ

ПЕРВЫЕ БОИ

После тяжелых кровопролитных сражений в Крыму и на Керченском полуострове на юге наступило временное затишье. Противник перегруппировывал свои силы, сосредоточивая их на новых направлениях. Советские войска готовились к отражению их ударов, пополняли части личным составом, вооружением, производили перестановку командно-начальствующего состава.

Приказом командующего Северо-Кавказским фронтом я был назначен начальником штаба 302-й стрелковой дивизии, который находился в станице Старо-Мышатовской, недалеко от города Краснодара. 1 июня 1942 года я выехал к новому месту службы.

Странно воспринималась тишина после беспрерывных бомбежек и грохота боев. По дороге почти не встречались люди и повозки. При въезде в станицу Старо-Мышатовскую нас остановил патруль. Узнав о цели нашего приезда, старший патруля молча указал на добротный дом с дощатым забором и зеленой калиткой.

На веранде, обвитой диким виноградом, за небольшим столиком сидел полный пожилой полковник с крупными чертами лица. Его редкие волосы были аккуратно зачесаны. В нем я узнал командира 302-й стрелковой дивизии Михаила Константиновича Зубкова, с которым мне уже пришлось встречаться еще в ноябре 1941 года в период, боев за город Керчь.

Зубков был опытным кадровым командиром.

Еще в первую мировую войну в чине штабс-капитана он командовал батальоном. После свержения царизма вступил в Красную Армию и принимал активное участие в гражданской войне.

– Рад вашему прибытию. Присаживайтесь, – пригласил Михаил Константинович и, немного помедлив, продолжал: – Сейчас, Александр Харитонович, наша дивизия на временном отдыхе. Подразделения пополняются людьми и вооружением. С минуты на минуту может поступить приказ о выступлении. Так что работы у нас с вами будет много, время не ждет. Но об этом разговор впереди. Обязанности начальника штаба дивизии временно исполняет майор Александр Васильевич Реутов, начальник первого отделения. Пока устраивайтесь. Найдите капитана Ивана Петровича Курдюмова, начальника АХЧ, он вам поможет. Зайдите к комиссару дивизии Николаю Дмитриевичу Сидорову и комиссару штаба, батальонному комиссару Михаилу Моисеевичу Шехтману.

После короткого разговора с командиром дивизии, я направился к комиссару дивизии. По дороге к нему невольно возникали мысли о характере комдива. Добродушный вид и дружеский разговор по-военному четкие, короткие фразы радовали. В командире угадывался человек дела.

Мои предположения подтвердились в сложных боевых условиях. Ровный, спокойный тон при отдаче распоряжения еще больше повышал его авторитет у подчиненных.

Полковой комиссар Н. Д. Сидоров также приветливо встретил меня, подробно расспросил о боях на ишунских позициях в Крыму.

Говорил комиссар не спеша. Черты его лица были внешне строгими. Большие серые глаза смотрели на собеседника пристально, изучающе.

После беседы с комиссаром я направился в штаб.

На другой день я встретился с майором Александром Васильевичем Реутовым. Как начальник оперативного отделения штаба он, по положению, считался первым моим заместителем.

Понимая большую ответственность, которая легла на меня как начальника штаба, я старался изучить все, что касалось прежде всего повышения боевой подготовки частей и подразделений…

Все тревожнее становились сводки Совинформбюро. С болью в сердце мы узнавали о тяжелых событиях на фронтах. Разгром фашистских войск под Москвой в декабре 1941 года основательно ослабил их силы. Гитлеровское командование вынуждено было изменить свой «блицкриг» и внести изменения в план дальнейших военных действий. Для одновременного нанесения решающих ударов на всем советско-германском фронте сил оказалось явно недостаточно. Намечая дальнейший ход войны, фашисты сосредоточили свои усилия на юго-восточном направлении.

…Очередной боевой приказ командующего 51-й армией от 17 июля 1942 года потребовал: «…передислоцироваться в новый район с выгрузкой на железнодорожных станциях Гашун и Зимовники…

Возможно быстрее выдвинуться и оборонять рубеж станицы Серебровской до хутора Братск… Быть готовыми контратакой отбросить группу противника, захватившую плацдарм на левом берегу р. Дон у сел Никольское и Дубовское…»

Совершив комбинированный марш-бросок, к исходу 23 июля мы вышли на рубеж станиц Морозовская, Копань. Штаб дивизии расположился в хуторе Пады, а затем его пришлось перевести в Копань.

Время торопило нас, и к наступлению готовились поспешно. Но ждать и откладывать его было нельзя. Этого требовала обстановка. Противник с каждым часом увеличивал свои силы на захваченном им плацдарме.

24 июля противник неожиданно бросил в направлении станицы Морозовская, находившейся в трех километрах от села Никольского, танковую группу и успел занять этот населенный пункт.

Атаки наших 827-го и 825-го полков, а также 503-го полка 91-й стрелковой дивизии успеха не имели. Они, к сожалению, вели бои без необходимой артиллерийской поддержки.

С утра 26 июля фашисты усилили нажим и начали атаки в направлении хутора Пады. Подтянув свежие силы, врагу удалось к вечеру окружить хутор Пады, в котором оказался один из батальонов 825-го полка во главе с командиром майором Левоном Сафоновичем Бедия.

Чтобы помочь окруженным и вернуть Пады, была подготовлена ночная контратака. Но безуспешно. Бои за Пады шли 26 и 27 июля. Наши бойцы прорывались к крайним домам хутора и захватывали их. Противник подбрасывал все новые силы и срывал наши контратаки. Часть героически сражавшегося батальона и небольшая группа управления 825-го полка вместе с командиром так и не смогла вырваться из хутора и погибла.

В боях за Пады враг потерял не менее 500 человек убитыми и более 12 танков. Эти потери вынудили противника временно прекратить наступление.

Командование оставшимися подразделениями 825-го полка возглавил офицер штаба полка майор Григорий Васильевич Гольцев. Позднее, по нашему представлению, он был назначен командиром полка.

Ожесточенные бои развернулись за Большую Мартыновку и Малую Мартыновку. Воины дивизии проявляли величайший героизм и мужество, с яростным упорством защищая родную землю. На берегу реки Сал запылали фашистские танки.

29 июля был получен приказ Народного Комиссара Обороны № 227 от 28 июля 1942 года.

«Наша Родина, – говорилось в приказе, – переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем и отбросить и разгромить врага, чего бы это ни стоило…

Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас, в ближайшие несколько месяцев, – это значит обеспечить за нами победу…

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования»[2]2
  ЦАМО СССР, ф. 345, оп. 5487, д. 4, л. 59. 187


[Закрыть].

Приказ сыграл решающую роль в повышении мобилизации бойцов, командиров, политработников на разгром врага.

Он отвечал чаяниям и мыслям бойцов и командиров, которые с болью в сердце переживали всю горечь утрат, временных неудач, захвата врагом нашей территории, разрушения наших населенных пунктов и городов.

Он требовал: хватит, отступать больше нельзя, некуда! Приказ звал воинов к наступлению, вселял в них веру в грядущую победу. И в этом он сыграл большую морально-психологическую роль.

Политработники, командиры и партийные организации в подразделениях – батальонах, ротах, дивизионах – зачитывали приказ, доводили его до каждого бойца.

«Ни шагу назад!» – звала, приказывала Родина.

В полки и подразделения комиссар дивизии Н. Д. Сидоров и начальник политотдела А. Е. Светлов направили политработников, поставив им задачу возможно быстрее ознакомить с приказом весь командный и рядовой состав.

Противник со второй половины дня 30 июля сосредоточил свои основные усилия в районе Большая Мартыновка, готовясь к дальнейшему продвижению в южном и юго-восточном направлениях. Ценой больших потерь врагу удалось захватить Большую Мартыновку.

По данным разведки, было установлено, что свои основные силы – танковые и механизированные части 17-й полевой и 4-й танковой армий– фашисты двинут через село Большая Мартыновка на Кавказ в направлении городов Краснодар и Грозный, а силы 6-й полевой и частично 4-й танковой армии – в направлении Котельниково на Сталинград.

Утром 31 июля на село Малая Мартыновка повели наступление около двух механизированных полков гитлеровцев при поддержке более четырех десятков танков. Завязался ожесточенный бой.

В этих боях наши части нанесли врагу значительный урон. Только на окраине села мы насчитали 232 вражеских трупа. Атаки на Малую Мартыновку прекратились. Основные силы фашисты направили в обход ее через Большую Мартыновку на Зимовники, Котельниково.

При допросах пленных мы узнали о том, что в боях за Малую Мартыновку был разгромлен механизированный полк гитлеровцев.

И все же тяжелая обстановка вынудила нас отодвинуть линию нашей обороны от села Малая Мартыновка в район хутора Пробуждение, на южный берег реки Сал. Большая группа танков противника, потеснив нашего левого соседа – 115-ю кавдивизию, – устремилась на юго-восток. Левый фланг наш оказался оголенным.

В полдень к нам прибыл новый комдив – полковник А. Ф. Аменев.

…Из штаба, находившегося в хуторе Ильичев, и без стереотрубы хорошо были видны колонны крытых автомашин противника и его приземистые танки, следовавшие по дороге на Зимовники.

Не обращая внимания на огонь наших орудий, они стремительно двигались на юго-восток. Колонны спешили, продолжая двигаться вперед, не изменяя темпа. Иногда было видно, как от одной из них отделялось несколько танков. Остановившись и повернув стволы орудий в нашу сторону, начинали стрелять. После этого догоняли свою колонну.

В нижнем течении Волги, от Сталинграда до Астрахани простирались просторные калмыцкие степи. По ходу сложившихся действий войска 51-й армии оказались в северной части степного простора, прикрывая левый фланг основных сил, защищавших Сталинград.

После ожесточенных боев штаб и дивизионные подразделения 302-й дивизии 1 августа отошли к станице Веселый Гай. В станице оказался и командир 91-й стрелковой дивизии генерал-майор Николай Васильевич Калинин, который подробно ознакомил нас со сложившейся обстановкой.

– Железнодорожную станцию Зимовники, – сказал он, – упорно удерживает отряд полковника Макарчука. От Зимовников до станицы Веселый Гай ведут бои наши части. Наш штаб с учебным батальоном и противотанковым дивизионом обороняют хутор Атаманский. Фашистам необходимо во что бы то ни стало занять этот хутор. Через него идет прямая дорога на Зимовники. Их цель – нанести удар в тыл с севера обороняющему Зимовники отряду полковника Макарчука.

И, немного подумав, он добавил:

– Необходимо удержать хутор Атаманский. Если мы его не удержим, фашисты рассекут нашу оборону и нанесут нам большие потери, да и отряд Макарчука могут окружить.

Чтобы этого не случилось, командир 91-й Дивизии генерал-майор Н. В. Калинин, как старший по званию, предложил нам действовать совместно. Части 302-й стрелковой Дивизии сдерживали противника северо-западнее хутора Атаманского.

Но фашисты прекратили дальнейшие атаки, не стали больше прорываться через хутор и решили обойти его южнее. В результате части 302-й и 91-й дивизий оказались отрезанными от остальных войск армии.

В эти дни наши части и подразделения отражали попытки врага продвигаться на восток вдоль рек Дон и Сал.

Потеря связи с тылами и пунктами снабжения дивизии отразилась на боеспособности наших войск. Боеприпасы на исходе, каждый патрон на строгом счету.

В создавшихся условиях командир 91-й дивизии 4 августа по радио доложил командующему 51-й армией о состоянии наших частей и получил разрешение на выход из окружения. Выход из окружения наметили в ночь на 5 августа. Днем самолеты противника могли обнаружить наши колонны и направить против нас сильные танковые группы. Для выхода из окружения построились в каре – плотный четырехугольник. В полночь, выдвинув вперед, в стороны и в замыкающую колонну походные охранения, мы перешли железную дорогу Сальск – Сталинград на переезде между разъездами Веселый и Башунь. Утром части и подразделения 302-й дивизии, выделившись из общей колонны, направились в совхоз № 4.

Отдых был недолгим. Вечером по радио был принят приказ командующего 51-й армией: «Выбить противника из хутора Андриевского и станицы Эркетиновской». Пополнив боезапасы и приведя в порядок подразделения, 6 августа, на рассвете дивизия атаковала противника. Фашисты не ожидали здесь удара наших войск.

Части дивизии, захватив врасплох врага, принудили его к паническому бегству. Много вражеских трупов осталось лежать на улицах и во дворах хутора Андриевского и станицы Эркетиновской.

Чем дальше углублялись фашистские танковые и полевые армии на юг и на восток нашей страны, тем больше между ними оставалось пространства, не занятого их войсками. Подразделения гитлеровских союзников, слабее вооруженные и менее подвижные, попадали под удары нашей дивизии. Стремясь упрочить свои фланги и тыловые коммуникации, командование группы армий «Юг» все чаще высылало против нас танковые и механизированные отряды, ослабляя тем самым свою ударную группу. Боевые схватки принимали своеобразный характер, заключающийся в непродолжительном бое небольшими по численности подразделениями.

Чтобы затруднить своевременную переброску фашистских войск, соединения 51-й армии вели активные боевые действия. Частые короткие удары по путям выдвижения резервов врага, уничтожение живой силы и техники нарушали работу его тыловых подразделений, ослабляли силы, наносившие главный удар по Сталинграду.

На всех направлениях, то ближе, то дальше, слышалась артиллерийская канонада. Разведчики доносили о передвижении крупных сил врага севернее нашей дивизии.

Наши боевые действия основательно беспокоили фашистов. Внезапные удары по коммуникациям нарушали планы и сроки перегруппировок и снабжения их войск. Из наступающих на Сталинград сил они стали выделять все больше сильных мотогрупп и танков, пытаясь кратковременными ударами парализовать боевую активность дивизии.

Упорный бой продолжался и в районе хутора Андриевского. Хутор расположен вдоль дороги на Сталинград, по которой двигались тыловые подразделения фашистских дивизий, обеспечивавшие свои передовые части боеприпасами и продовольствием.

Враг не мог мириться с тем, что расположенные в Андриевском наши части держали под огнем дорогу. Выделив из своих боевых порядков сильную группу, подкрепленную танками, он нанес удар по Андриевскому.

Героически сражался 827-й полк под командованием майора А. И. Вражнова. На помощь ему был направлен противотанковый дивизион. Артиллерия дивизии своими огневыми налетами наносила противнику серьезные потери. Бой продолжался до наступления темноты.

Но немцам все же удалось овладеть хутором Андриевским, потеснив 827-й полк. Фашисты торопились. Овладев хутором и считая, что они обеспечили беспрепятственный путь для движения своих тыловых подразделений, они вернулись к основным силам. Это вскоре подтвердила и дивизионная разведка.

В связи с захватом врагом Андриевского и продвижением фашистских войск и их тыловых подразделений к Сталинграду, мною было дано указание начальнику разведотделения штаба майору С. И. Шпара организовать разведпоиск – уточнить обстановку в хуторе Андриевском и добыть «языка». Произвести разведку было поручено командиру взвода отдельной 248-й разведроты младшему лейтенанту В. Н. Пичугину.

Прибыв к хутору, разведчики скрытно расположились у первого дома с небольшим, но довольно густым садом, находившимся в некотором отдалении от других зданий.

Под вечер на дороге к хутору появилось пять мотоциклистов. Они ехали на большой скорости. Немцы не ожидали засады. Подъехав к дому, возле которого укрылись разведчики, они остановились. Один из них остался возле машин, остальные, оставив автоматы у мотоциклов, подошли к дому. Двое из них зашли в помещение, остальные уселись на скамеечку и о чем-то сердито спорили. И когда на улицу вышли заходившие в дом мотоциклисты, по условленному сигналу разведчики выскочили из засады и преградили путь фашистам к оружию. Одновременно В. Н. Пичугин дал очередь из автомата по фашисту, стоявшему у мотоциклов, пытавшемуся открыть огонь, и сразил его.

Одна короткая автоматная очередь не возбудила подозрения у находившихся в хуторе фашистских солдат. Забрав пленных и мотоциклы, не задерживаясь, разведчики вернулись в расположение дивизии.

Получив донесение разведчиков и опросив пленных, я с разрешения командира дивизии приказал командиру 827-го полка майору А. И. Вражнову вторично овладеть хутором Андриевским. На рассвете следующего дня 827-й полк атаковал этот населенный пункт и очистил его от фашистов.

Ожесточенные бои за хутор Андриевский и станицу Эркетиновскую еще раз показали стойкость, выносливость, мужество наших бойцов и командиров.