Текст книги "Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка"

Автор книги: В Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Ты кто? Третий помощник старшего стольника? На кой мне стольник, коли меня к столу не пускают?! Скока-скока? Шагов? И поклонов столько же? А шапку где...? Слышь, стольник, а закрыл бы ты хлебальник. Меня князь Андрей в гости позвал! Для разговора, а не для шаги с поклонами считать! Развели здесь, понимаешь, византийщину с китайщиной! Или я иду сам, или ты идёшь вместо меня. Не хочешь? Правильно понимаешь – своя голова дороже.

Короче: разговаривал я громко. Такой хай поднял, что... что уже базар получается. Не виноватый я. С утра свои завели, а тут эти ещё остолопы добавили. Наконец, на мои крики, прибежал изнутри какой-то серенький дяденька и шипанул чего-то этому... куропалату раззолоченному на ухо.

И мы вошли. Пристойно, как в музей, пока китайские группы не приехали.

Я ожидал, что нас поведут в тронный зал. Я ж, типа, иностранный государь, Воевода Всеволжский. Но нас привели в малую трапезную.

***

Небольшое проходное помещение, с окнами-бойницами по одной торцевой стене и трехчастными "гражданскими" – по другой. Что постройка анфиладой – понятно. И в силу военного назначения, и, в ещё большей степени, из-за дороговизны и неудобства нынешнего искусственного освещения. Тот же принцип пришлось реализовывать и в Лувре, и в Зимнем. Наличие закрытого прохода-коридора сразу уменьшает световой день в комнатах вдвое.

Окна застеклены. Небольшие стеклянные кругляши бутылочного оттенка в густом переплёте. Две стрельницы за спиной князя Андрея, сидящего во главе стола, распахнуты. Оттуда и свет, и свежий воздух, и крики птиц с речного берега. Там же, в левом углу – икона с лампадкой.

Стены белые, украшений почти нет. Только справа посреди белой стены висит вышитое тёмно-коричневое полотно с белым Георгием Победоносцем. Виноват, вру. Это всадник с мечом, а не с копьём. И змея поражаемого нет.

Георгия (Егория, Юрия) на Руси почитают издавна. Ещё Ярослав Мудрый основывал в Киеве и в Новгороде монастыри его имени. Но до 18 века на печатях и хоругвях изображают не Святого Георгия, а православного государя – символ победителя, а не святого воина из Каппадокии.

Забавно: в христианстве Георгия почитают за его мученическую смерть по воле Диоклетиана. А на Руси – за победу над пресмыкающимся.

На противоположной стене ещё одна вышивка. Светло-зелёная мешковина с тёмно-красным... это у них... Зачем же птичку божью так мучить! Ведь это ж был "атакующий сокол", рарог! А получилась рахитичная рюмка с отростком в левую сторону на ножке. Бедненькая птаха.

Я уже говорил: трезубец, приписываемый Рюрику, не был ни соколом, ни викинговским символом. Дву– и трезубцы – символы Боспорского царства. Как они на Русь попали? Возможно – через готов. К рюриковичам – через Святую Ольгу. Может быть. Или – через хазар. Первые князья, включая Владимира Крестителя, использовали в своём титуловании высшее степное звание – "каган". Ближайший "каган" – хазарский. Могли с титулом и герб спереть.

Забавно: бандеровцы, использующие трезубец в символике, поклоняются гербу иудеев-хазар?

Дальше рюриковичи принялись проявлять фантазию: на основе общего сюжета каждый рисовал своё собственное. Добавляя хвостики, зубцы, изгибы и символы по краям. У каждого рюриковича – свой мутант. До такой степени измутировал, что и не сразу узнаешь.

В малой княжеской трапезной – непривычно низкие потолки. Мне казалось, что в княжеских палатах должно быть как в Екатерининском в Царском Селе – 7-8 метров. А здесь... похоже на вполне советские два сорок.

Ближе к дальней от прохода части залы – стол на 12 персон. Все места заняты. Стульев нет – лавки. Одно кресло тронообразного типа в дальнем торце. Там, естественно, князь Андрей. Свет из-за спины – лицо видно плохо. За спиной каждого из сидящих – слуга-стольник. По правую руку от князя – брат Ярослав и три сына: Изяслав, Мстислав, Глеб. Самый младший – Юрочка – только родился – за стол не зовут. И княгини нет. Вообще – женщин в трапезной нет. Посиделки хоть и семейные, но деловые – с утра не пьём, не гуляем. Рядом с младшими сынами – наставники. У Глеба – что-то духовное, ребёнку в маковку шипит, морду скосоротив типа незаметно, у среднего Мстислава, судя по красной обветренной морде и висячим усам – пестун из воинских.

Два последних места по другой стороне – мужи в летах. Одного я видел в Янине, пол-головы в фигурной седине – Вратибор. Он у Андрея в ближниках. Вроде начштаба с функциями армейской разведки. Чем он в мирное время занимается...?

Мда... А у Андрея бывает мирное время? Краем уха слышал от Лазаря: в Новгороде опять негоразды.

Святослав (Ропак), второй сын Великого Князя Ростислава (Ростика) сидит в Новгороде по обоюдному согласию двух главных государей Святой Руси. Только их совместное решение "перекрыло кислород" новгородцам до такой степени, что они перестали резать друг друга и приняли в князья Ропака.

Княжит не худо: прошлым летом устроил шведам под Старой Ладогой кровавую баню.

Карамзин пишет:

«В сие же лето Новогородцы одержали победу над Шведами, которые, овладев тогда Финляндиею, хотели завоевать Ладогу и пришли на судах к устью Волхова. Жители сами выжгли загородные домы свои, ждали Князя и под начальством храброго Посадника, Нежаты, оборонялись мужественно, так, что неприятель отступил к реке Вороной, или Салме. В пятый день приспел Святослав с Новогородским Посадником Захариею, напал на Шведов и взял множество пленников; из пятидесяти пяти судов их спаслись только двенадцать».

Нежата и Захария – оба новгородские посадники. Один – бывший, другой – действующий. Относятся к враждебным партиям. «Партия» в Новгороде – десяток-другой боярских родов. В два ближайших года эти группы исконно-посконных «лучших людей русских» доругаются до того, что смертельно больному Ростику придётся ехать зимой из Киева в Великие Луки, чтобы увещевать их, умирять и утишивать. На обратном пути он умрёт в дороге. Ещё через два года его приемник Мстислав (Жиздор), не обладающий талантами дядюшки-миротворца, пошлёт на Новгород торков. Что будет существенным элементом изгнания его самого из Киева Боголюбским.

Ещё через два года уже Боголюбский пошлёт сына Мстислава с суздальским войском приводить Новгород в чувство. Архиепископ Новгородский пройдётся с иконами по стенам, суздальских разгромят. Новогородцы будут продавать пленных "славных витязей земли русской" – "по ногате за голову".

Впереди – несколько столетий непрерывной "веселухи" новгородских бояр. От которой по всей остальной "Святой Руси" – понос с сукровицей. Но пока союз Ростика и Боголюбского – притормаживает "забавников".

Что Ропаку удалось Нежату и Захарию свести на поле боя на одной стороне – уже чудо. Большая, чем конная атака шведской флотилии. После победы новгородцы поделили хабар, полон и славу. Все остались недовольны. Когда это недовольство рванёт...? – "Аллах акбар".

Из истории я знаю, что через два года. Но, во-первых, это ничего не значит – я худо знаю историю. А во-вторых, этого не знает Андрей. Поэтому ему приходится постоянно тасовать войска. Поэтому начштаба – к завтраку.

***

Глава 405

***

По той же стороне стола, по левую руку от князя... что-то сильно блестящее.

Сверху... наверное, это называют "клобук". Вот это – нахлобучивают. Таких, конкретно, прежде здесь не видал. Довольно высокий белый цилиндр без полей с трёх-хвостой накидкой. Два хвоста перекинуты на грудь, средний висит по спине. Некоторые русские святители древности носили белые клобуки: святые митрополиты Петр, Алексий, Иона, Филипп...

Но здесь я вижу знакомое... знакомую морду. Отнюдь – не святого митрополита. Но – претендует стать. Федя Ростовский. Факеншит! Братец Андрейша подстроил мне подлянку. Блестящую.

На выпущенных вперёд концах куколи сверкают золотом вшитые эмали: Рождества и Вознесения Иисуса. Эти же сюжеты будут на "Наплечниках Боголюбского" – подарочных плечевых браслетах, присланных Боголюбскому Барбароссой. Чуть ниже, на самих концах – шитые золотом изображения шестикрылых серафимов. Над лбом епископа на белом маковеце клобука горит синим огнём бриллиантовый крест.

Хорошо Феденька ободрал Залесье: почти догнал шапку Московского патриарха из 21 века.

Ниже простенько: белый подрясник. Длинное, до пят, с наглухо застегнутым воротом одеяние с узкими рукавами.

Епископ совершает все богослужения в подряснике, на который надевают святительские ризы. Риз нет – всё скромненько. Чисто на "пати" с утра зашёл. Если не считать золотого шитья по узкому воротничку и, куда более широкого, по рукавам. И не замечать белого шелка самого одеяния.

Подрясник – нижнее одеяние. У монашествующих он должен быть черного цвета. Но Федя... он же ахрипастырь! Причём – внесистемный: на Киевского митрополита наплевал всеобъемлюще. В том числе, наплевал и на уставную форму одежды.

В руках – чётки. Несколько непривычной для меня древней формы: замкнутая лесенка, состоящая не из "зерен", а из янтарных брусочков. Называется "лествица" или "лестовка". Духовно означает лестницу спасения, "меч духовный", являет собой образ непрестанной вечной молитвы.

Должна быть из деревянных брусочков, обшитых кожей, или материей. "Должна" – кому? Федя в долгу – только перед ГБ. ГБ – не возражает, долгов – не взыскивает. Какие вопросы, православные?

Дальше висит наперсный крест. Для священников в Русской Православной Церкви – нетипично. До ХVIII века только епископы имели право носить наперсные кресты. Что Федя и делает. Крест прямой ("крыж") золотой, толстый. Похож на два, сбитых вместе поперёк, казначейских бруска золота, только тоньше. С рельефным изображением распятого Спасителя на лицевой стороне и надписями в верхней части: "Гдь, Црь, Слвы" ("Господь – Царь Славы") и в концах широкой перекладины "IС, ХC" ("Иисус Христос"). Что писано по-еврейски – одними согласными... А шо ви хочите?

Чуть выше – панагия. Отличительный знак епископа. Тут – в золотом окладе, изукрашенная рубинами и сапфирами, маленькая икона Богоматери с младенцем, округлой формы.

В 21 веке епископы носят две панагии. При надевании первой диакон говорит:

«Сердце чисто созиждет в тебе Бог, и дух прав обновит во утробе твоей, всегда, ныне, и присно, и во веки веков».

При надевании второй:

«Да отрыгнет сердце твое слово благо, глаголеши дела твоя Царевы, всегда, ныне, и присно, и во веки веков».

Уж не знаю, что дух обновил в утробе Фединой, но он сыто рыгнул. Хорошо, что желудком, а не сердцем.

Снаружи не видать, но к таким декорациям вполне уместен и реквизит типа гребень архипастырьский. Например:

«Гребень для волос (арт.26844) Бивень мамонта, натуральные камни, деревянный футляр. Ручная работа. 245 000 руб»

Пересчитаем в серебро по 32 р./г. Мда...

А вон у стенки служка монастырский стоит, посох епископский держит. В ценах 21 века – миллиона полтора деревянных. Годовой гос.бюджет Суздальского княжества. Забрал палочку, продал пристойно и всем податным – на год освобождение от налогов.

А ежели Феденьку раздеть – можно и на три года. А ежели выселить с конфискацией...? Факеншит! Как бы не тридцать лет! Всему Залесью, а не отдельным слободам на пустошах да в неудобьях...

Коллеги! Знакомо ли вам слово "секуляризация"? Не-не-не! Я ж чисто спросить! Я ж понимаю, это ж святое! Нашенское! Русское, православное, исконно-посконное! Родненькое! Панагия с рубинами, чётки с тысячей янтарных "ступенек"... Как же без этого на "Святой Руси"?! Молитв же не посчитаешь!

Только зачем Господу тысяча одинаковых, монотонно повторенных молитв? Он настолько тупой? С одного раз не понимает?

«...монетизировать или узурпировать веру – абсолютное зло. Использовать веру в политических играх – абсолютное зло, обесценивание веры и надругательство над людьми и человечеством».

Вот именно этим «абсолютным злом» (по оценке священника 21 века), занимается вся «Святая Русь», всё средневековое человечество. Приведённая цитата – смертный приговор. Сказавшему такое здесь. Ересь с гос.изменой пополам. Смертельный исход гарантирован: русские иерархи «выписывают» за такие мысли сотни ударов кнутом. Хотя для смерти достаточно и десятков. Но – чтобы с гарантией. А государи рубят головы. Или жгут живьём на кострах.

"Надругательство над людьми и человечеством" – суть большой части истории. Почти всех конфессий, почти во все времена. Всякий попаданец, вляпавшийся чуть глубже отдельных веков в отдельных местностях, становится, по факту вляпа, соучастником этого "надругательства", одним из творцов того или иного варианта "абсолютного зла". Просто потому, что "все так живут". Ввиду отсутствия "здесь и сейчас" пресловутых атеизмов, гумнонизмов, либерастий и дерьмократий.

Янтарные чётки "лествицей" – красиво, богоугодно. А голодовки каждые 8-10 лет, когда неубираемые трупы лежат на улицах русских городов – некрасиво. Но тоже – богоугодно. Ибо покарал Господь грешников за грехи их. Кара Господня... она ж завсегда правильная! Кем-то, где-то, когда-то, за что-то... заслужена. Главное: жрать надо меньше! Смердам. Тогда золотое шитьё – и по подолу епископского подрясника образуется.

Между Федей, увлечённо перебирающим что-то в блюде с рыбой пальцами с драгоценными камнями так, что от той щуки запечённой – солнечные зайчики по стенам в семь цветов, и боярами с моего края – ещё два персонажа.

Один из духовных. Поскромнее: одежонка белая, но из шерсти. На голове скуфейка скромненькая. Деталь одежды для попа или дьякона – обязательная, снимается только при отходе ко сну и перед богослужением. Назначение – прикрывать гуменцо. После рукоположения в священный сан ставленники немедленно выбривают волосы на голове в виде круга (гуменцС), что означает знамение тернового венца.

Феденька – рыбку ковыряет, а сосед на него взгляды кидает. Кабы взглядом можно было дырку сделать – Федя уже давно насквозь бы просвечивал. Как решето.

С другой стороны, с обычным своим выражением лица степной каменной бабы, Феденьку рассматривает Боголюбский.

Последний в этом ряду, географически – в середине... Портоса с бородой представляете? Ну, типа, да. "Во на во" и шерсть лопатой. Сидит – будто лом проглотил. В отличие от остальных – чувствует себя не в своей тарелке. А также – не на своей лавке, не за своим столом, не в том месте и не в том время. Какое-то... попандопуло приблудное.

На столе... не густо. Вижу студень с чесночной заправкой, две миски с квашеной капустой, кислые щи, миска каши гречневой и миска – пшёнки, рыба печёная на блюде. У детей – молоко в кружках, у взрослых – квас. Спиртного... и не видать, и не слыхать. И на столе, и на запах.

Запах... есть. У окон и дверей стоят половцы. Охрана княжеская? От них пахнет... факеншит! Чем может пахнуть от степняка?! – Конём, конечно. А совсем не степью, как вы подумали.

Кроме сидящих за столом, ещё куча народа стоит. Стольники у каждого едока за спиной. Пара чашников – квас наливать, пара старших слуг – стольник с кравчим – со стороны надзирают и обозревают. У стенки пара... ярыжек жмутся, ещё трое в монашеских одеяниях – служки. Ну и мы тоже... место занимаем.

Ну что, Ванюша, огляделся? Теперь давай песни играть да мозги завивать.

***

– Здоровья тебе, княже, и долгих лет. И всей честной госпОде.

Поклон сдержанный, кивок головой глубокий, спина прямая, но плечами поклон обозначил, шапка снята, рука к сердцу. Поклон не сильно младшего, но – старшему. Уважение с почтением без подчинения. Почти равный, но без претензий. Низкопоклонство – чисто ну очень тонким намёком.

Я бы ещё, для выражения приязни, кудрями тряхнул, да нечем.

О-хо-хо.... Эти средневековые этикеты... Я в них – как свинья в апельсинах. Против Андрея, который все эти... манёвры повидал и в греческом варианте, и в половецком, и в святорусском, и в... Одна надежда, что он мои промахи простит, сделает вид, что не заметил. А не сделает вид – так я пошлю. Я дело делать пришёл, а не коленца выкаблучивать.

– И тебе здоровья. Воевода Всеволжский. По добру ли дошли?

Снова куча оттенков, которых я не понимаю, куда смотреть, что думать – неизвестно.

Да, факеншит же! Мне по пытошным застенкам гулять – привычнее, чем на государевом приёме речь держать!

Застолье пребывает в полной нейтралке. Зацепление мозговых шестерёнок... Наверняка – полным ходом. Но без внешних признаков. Никто не рискует не только высказать своё мнение – хоть бы обозначить отношение к происходящему.

Хозяин к гостю как? Дружественно или враждебно? Гостю улыбаться надо или скалиться?

Приём идёт в малой трапезной. Значит: Ванька – не государь, даже не посол серьёзной державы типа княжества Рязанского. Приём идёт утром, что есть указание на низкий, мелкий статус встречи – серьёзные люди приходят к обеду. Нету кучи атрибутов, слуг, вещей, словесных оборотов, свидетельствующих о важности гостя.

Но за столом – все мужчины княжеской семьи. Что уже само по себе... Но нет женщин и детей – не по-родственному. За столом епископ и важные воеводы. Но далеко не все. Окольников, к примеру – ни одного.

Всем известно уже и про вчерашний наш с Андреем визит к Манохе, и на пристань с невиданной лодочкой, и про мои разборки у Лазаря на дворе. Да за одно последнее – за убийство людей вольных! – любой должен уже в кандалах перед судом стоять! А я стою вольно и в трапезной.

За стол не зовут. Но и собак не спускают.

У меня такое чувство, что я здесь для Андрея так, повод для чего-то. Что он играет какую-то свою, ко мне мало относящуюся игру. Игры. Несколько сразу. И понять это я смогу, если смогу, только частично и сильно потом.

Ну и фиг с ним. Наше дело – откатать обязаловку, и хай воно горит.

– Благодарствую, Андрей Юрьевич, дошли – добре. Дозволь подарить тебе наши подарки скромные.

Прокол! Блин! Ответ на вопрос о дороге должен содержать отсылку к божественному. Типа: с божьей помощь, вашими молитвами, Царицы Небесной попущением... Проспал.

А вот имя-отчество без титула... тут "проверка на прогиб". Он-то ко мне – чисто официально, без имени, "товарищ лейтенант".

Вообще, вот прямо сейчас идёт позиционирование статусов. Официальных. Человеческие между мной и Андреем – уже есть и дальше ровняться будут отдельно. А вот показуха... Причём не только – между нами на людях, но и отношение его людей ко мне. И, соответственно, к моим людям.

"Жалует царь, да не жалует псарь" – русская народная мудрость.

Мне это "не жалует" обеспечено изначально. Просто фактом существования. Но важно, чтобы здешние "псари" своё "не жалует" выражали только шёпотом жене под одеялом.

В голове крутятся всякие... расчёты с предположениями, а язык лепит текст как задумано:

– Как ты знаешь, сам видал, мы люди бедные, новосельные, прибыткам большим взяться неоткуда. Ты уж извини-прости нищету нашу. Подарков дорогих – не сыскать, не выкупить. Зато – от чистого сердца. От него, от самого – вот тебе три блюда больших золотых деревянных.

Поныл, поскулил, "сиротой казанской" прикинулся. И, естественно, последнее слово несколько проглотил. Пока из рук Лазаря вырывал стопку наших блюдов, завёрнутых в платки.

Его ж просто клинит в собрании! Может, ему спиртяшки перед высочайшим присутствием прописывать? Был у меня знакомый из комсомольских лидеров. Ему врач перед каждым выступлением по 30 граммов медицинского выдавал. Речь по теме: "любовь, комсомол и весна" – только под дозой.

Как же я ухитрился себе такого... "деревянного посла" подобрать? А что, у меня выбор был?! Боярин – одна штука. Из того и выбирал. Зато – честный. "Зато" – за что? – А за всё! Средневековое сословное общество.

Общество, не всё средневековое, а чисто застольное – лязгнуло челюстями. Возвращая выпавшее – в исходное. Слова: "три блюда больших золотых" – распахивает рты туземцам не хуже, чем динамитная шашка – дверцы простенького сейфа.

Вы что, думаете – я тут понты кидаю? – Отнюдь. В подарках князю не должно быть никаких традиционных товаров. И – ничего в товарных объёмах. В словах – никаких "блюдом кланяемся", "прими подношение". Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что здесь – именно подарки, выражение личного уважения. Дарение. А не, не дай бог, дань. Или иная форма подчинённости Всеволжска Суздалю.

Это в 21 веке этикетки клепают: это – налог, это – благотворительность, это – кредит на развитие и реформирование, трансферт из федерального центра... В Средневековье просто: раз даёт – значит обязан. Гунны думали, что греки им дань платят, а греки рассуждали о доброте и благосклонности басилевса, выразившейся в помощи диким степнякам в трудном деле приобщения к высотам греко-римской возвышенной многовековой культуры.

Что такое "золотое блюдо" на "Святой Руси" – я уже рассказывал. Типа... порше в Мухозасиженске. На него можно только смотреть, плакать от увиденной красоты и предполагать, что где-то там, далеко по ту сторону телеэкрана, есть места, где живут люди, которые используют это... эту хрень. По её хреновому назначению.

Все молчат. Но по-разному. Андрей... – он и настоящие золотые блюда, явно, видал. А после ряда эпизодов общения со мной, после "Ласточки" вчера, он готов к тому, что... что у меня бывают небывальщины.

Народ у Андрея за столом – выученный. Рты открывают-закрывают, но ни слова. Будто караси на воздухе. Один Глеб, младшенький, не выдержал. Глаза в распашку, голос тоненький, аж дрожит:

– Они чего... они вправду... из золота?!

– Да ну что ты, княжич. Были бы из золота – мы б их не снесли, тяжело. Возьми рукой, полёгай. Они из дерева. Однако и на стене висят красиво, и рыбу не горячую на них положить можно. Только ложкой сильно сребсти не надо.

Народ выдохнул. И обиделся. На себя, что поверили. На меня, что поверили мне. Ну, на всякий чих не наздравствуешь, гоню дальше:

– Зима была снежная, делать было нечего, вот умельцы мои и сварганили. Красоту такую. Ещё делаем миски, чашки, ложки. Все – вот такого образа. Думаем продавать по городам и весям Руси Святой. Для – людям радость да жизни украшение. Ежели надумаешь себе, в дом свой – скажи сколько чего. Тебе, светлый князь Андрей Юрьевич – завсегда в первую голову. И – недорого.

***

То, что я делаю... За такое бьют. А то – и убивают.

Я пришёл просить милости. Какой-то мутный туземный князёк, пусть и в важном месте, но нищий, может только умолять о благосклонном внимании государя к его нуждишкам мелким. Вместо того, чтобы, помня о своём месте, низко кланяться, просить соблаговолить принять подношения бедные, шкурки пушные, медок лесной... – прими, благодетель ты наш, не побрезгуй отец родной... а уж мы-то тебе!... мы ж за тебя!... мы ж всех-всех затебее!... я выложил на стол невидальщину. Которая их всех потрясла.

Всё, дяденьки, теперь нос передо мной задирать... можно. Только это уже смешно будет. Я вас умнее, искуснее. И вы моё превосходство – уже ощутили.

Важный оттенок: монополия. У меня, не – у вас. Этот товар – я буду делать и продавать. И не только вам. Вы не купить – не можете. Бедность, не по чести. У других – есть, а тебя в дому – дырка. И другим запретить купить не можете. Начинается гонка визуального выражения вятшизма и гоноризма. У кого какого размера, раскраски, рисунка, формы... Надо не просто иметь – надо иметь первым. Раньше всех других. Которые там где-то обретаются, за границей вашего "Садового кольца", людишки второго сорта.

Я эту стратегию форсированного потребления, обосновываемую не функциональностью, а сравнением социальных статусов, многократно проходил в своё время, те же ай-фоны, к примеру. Важно оказаться максимально близко к началу цепочки продаж. Откуда – "проистекать будет". Цена ставится не от себестоимости, не "по Марксу" – от "затрат общественного труда", а от емкости. Ёмкости карманов гоноровых.

Снова – не ново.

И дело не только в фокусах рыночных игр 21 века, в брендах, трендах и дизайнах. Дело в том, что именно так, на гоноре, строится почти вся средневековая торговля. Потому что, из-за убойных транспортных расходов, основной товар здесь – предметы роскоши. Почти весь средневековый товарооборот – способ почесать эго одного процента населения: аристократии, духовенства, высшего купечества. Обозначить их, внутри-одно-процентный, относительно друг друга, социальный статус. Помассировать их вятшизм, претенциозность, гордыню.

В 21 веке, даже и без средневековой проблемы транспортных расходов, это называется "концепции демонстративного потребления". Суть "Эффекта Веблена" в том, что чем выше стоимость товаров, тем больше уровень спроса на них. Богатеющих китайских потребителей характеризовали, как "абсолютно не сдержанных" в демонстрации атрибутов своего состояния. Здесь, в средневековье, такая "несдержанность" – постоянный элемент существования правящих социальных групп.

Ради этого "почёсывания" – всё остальное население, которого 99%, загоняется в нищету. Изымается не только прибавочный продукт, не только необходимое для расширенного воспроизводства, но и просто необходимое для нормальных русских людей.

Следствием существования вот тех миленьких, высокохудожественных и сильно-блескучих цацок, которые я сегодня вижу на светских и церковных вельможах, являются регулярные русские голодовки. Неубранные трупы на улицах русских городов – не по воле божьей, не в результате стихийного неодолимого бедствия. Да, бываю климатические флуктуации, засухи, заморзки... Для их преодоления создают запасы. Я уже рассказывал как ссыпают зерно в хлебные ямы. Где оно сохраняет всхожесть три года. А само может храниться – десятилетиями.

Созданное, сохранённое – изымается. Отбирается этими... "золочёными крысами", превращается в то, что им ценнее, в великолепно выполненные эмалированные картинки, в бриллианты с рубинами и изумрудами. А потом приходит зима. И менее ценное – люди русские – дохнут от голода по канавам. По воле Господа. За грехи свои.

По воле какого "Господа"?! За какие "свои" грехи?!

Я не могу изменить восемь миллионов людей, что нынче живут на "Святой Руси". Не откусить, не прожевать. Пока.

Я могу лишь чуть-чуть пошевелить этот... крысятник. Это... "узорчье русское", "лутших и вятших" людей. Дав им возможность чуть сильнее себя подгонять. Их собственным вятшизмом. Чуть быстрее бегать, чуть выше подпрыгивать, чуть сильнее крысятничать. Ради очередной скребницы для их "гонореи" – ублажению собственного гонора. Путём демонстрации моей инновации – "золотых блюд из дерева".

Конечно, "крысятник" зашевелится. Из податных начнут выжимать ещё чуть-чуть больше. Не сильно. Сильно – неоткуда, не из чего, ума – не хватает, "с дедов-прадедов, отродясь.." – не думали, не умеют.

Всем русским людям податным, преждевременно умершим от голода, холода, болезней, нищеты... мои соболезнования.

Каждая из моих крашенных деревяшек обернётся чьей-то смертью. И – не одной. Сожалею. Только...

"Лишь тот достоин счастья и свободы

Кто каждый день за них идёт на бой".

Никогда не слыхали? А вы даже не в бой – ко мне на Стрелку задницы поднять не осмеливаетесь. Теперь – спите спокойно.

"Вы жертвою пали в борьбе роковой.

Любви беззаветной к народу,

Вы отдали всё, что могли, за него,

За честь его, жизнь и свободу!".

Только не за «жизнь, честь и свободу», а за чесалку для статусности очередной «золочёной крысы».

Что ж, мы люди взрослые – "за базар отвечаем". Это ваш выбор.

А вот у "крыс" выбора нет. Они в системе, им нужно позиционироваться, им нужно постоянно доказывать и демонстрировать. Что они не хуже других. "Других" – "крыс". Гонка в колесе серых зверьков, увешанных цацками и блестяшками, продолжается.

Теперь добавляется ещё один, отнюдь не самый важный параметр: получить первым "деревянное золото". Оказаться в начале цепочки продаж. А начало цепи – у меня. Потому и говорить со мной будете ласково.

Чтобы я соизволил принять у вас, конкретно, вашу денюжку побольше и пораньше, чем у других.

Можете, конечно, попробовать сдвинуть меня "наехалом". Только... Да поздно, блин, предки!

Это в Киеве меня пугать можно было, в Рябиновке по-первости. А теперь, после Бряхимова и Янина, после "Ледового побоища" и Усть-Ветлуги, после дел моих с ушкуйниками, марийцами, мордовцами и мещеряками... Пугать – не получится. А всерьёз побить... Опасаются. Пока – Боголюбского. Но и обо мне... Бренд "Лютый Зверь" – уже заставляет задуматься. Не всех, не всегда. Остальные...

"Не спрашивай: по ком звонит колокол? – Он звонит и по тебе". Если ты – дурень.

"Бьют не слабого – бьют трусливого" – русская народная мудрость. Меня побить... теперь – вряд ли.

***

– Сии вещицы, княже, сделаны из дерева да красок. Сделаны трудами да умениями людей моих. Ныне, за цену разумную, буду продавать людям добрым. Ещё дозволь, княже, подарить тебе и изделие кузнецов моих. Сии браслеты сделаны из железа. Дабы показать их пользу надобен мне охотник один. А, вот, боярин – ростом велик и силушкой не обижен. Дозволь, княже, на твоём сотрапезнике испытать.

Сидевший с мрачным каменным лицом "Портос" растерянно задёргался. На равнодушном лице Андрея появился слабый интерес.

Конечно, работать с добровольцами из публики – "особ статья". Вообще, активная работа с залом... За всю Демократическую Россию могу вспомнить едва ли одного-двух. Не считая нашего главного вербовщика. Но у него – принципиально другой жанр, текст и аксессуары.

– Ты, боярин, не волнуйся, это не страшно, не больно, совсем даже просто, сам же видишь – простые, тонкие, железки гладенькие. Тебе-то, при твоей-то силище и смотреть не на что... ты ж, поди, и подковы в пальцах разгибаешь... а тут-то... ручки-то давай вот сюда, опусти чуток, согнуться придётся малость... вот и хорошо... экая у тебя лапища могучая... ещё чуток пониже... вот и всё.

Я поднялся с колена, на которое пришлось опуститься возле "Портоса". Он сидел, криво согнувшись на лавке, опустив, по моей просьбе, кисти рук по обе стороны, спереди, между колен, и сзади, за спиной, сбоку. Под лавкой я и застегнул браслеты. Довольно неудобное положение. Руки у мужика длинные, но всё равно – пришлось ему изгибаться, и браслеты сошлись в натяг.

Не очень зрелищный вариант. Но больше его пристегнуть не к чему. А реализовывать "британский" вариант, как я сделал вчера у Лазаря на подворье – не пройдёт. У мужика сапоги такого размера, что на щиколотку просто не налезет. Даже самые большие "браслеты".

В Боголюбово мы привезли с десяток наручников и пяток ошейников. Чисто на показ. Как оно на рынке пойдёт – непонятно. Николай сомневался и по конструкции – у нас есть три варианта, и по размеру – тут тоже три.

Откуда образцы? – Когда Прокуй меня сильно доставал от своего безделья, я частенько посылал к нему Христодула. А тот, естественно, заказывал именно такие изделия. Часть, в самом деле, нужна. Но контингент у Христодула стабилизировался. В смысле: сколько прислали – столько и закопали. А личные... гигиенические принадлежности – переходят к следующему "терпиле". Вот и образовался некоторый запас на складах.