Текст книги "Тревожная служба. Сборник рассказов"

Автор книги: Ульрих Комм

Соавторы: Иоахим Бремер,Эдмунд Ауэ,Ханс-Иоахим Франке,Йозеф Соколик,Христиан Пех,Клаус Петерс,Герхард Шунке,Хайнц Штатцковский,Эрхард Дикс,Вернер Шмидт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Эрхард Дикс
БРАТСКАЯ ПОМОЩЬ

Сразу же за Готтлейбом дорога поднималась вверх. Повороты следовали один за другим. «Так же, как у нас в последние дни, – подумал я, – тоже сплошь зигзаги».

В том положении, в котором мы оказались в последние дни, ничего страшного, конечно, не было, но было столько работы, что не хватало сил ни сердиться, ни ругаться...

Что тут поделаешь? Уж так заведено. То, что было отличным вчера, сегодня уже становится недостаточным.

Там, в роте, меня давно ждут. Когда мы вчера ночью уезжали, чувствовалось, что командир роты очень озабочен. Поступило приказание все изменить, перестроить, соорудить заново. Командир роты не возражал, но не мог скрыть своего настроения. У меня на этот счет особый нюх. Если обер-лейтенант Кольперт становится официальным, значит, он на что-то сердит.

Но что, собственно, значит «сердит»? На что сердит? Да на все, на что можно и на что нельзя. Некоторые считают, что имеют право сердиться на других. Однако если быть честным и спокойно подумать, то частенько оказывается, что сердиться-то нужно прежде всего на самого себя.

Но я уже начал философствовать, а хотел рассказать одну историю, случившуюся в конце этого лета. Собственно, это была обычная история, которые происходят чуть ли не каждый день. Однако довольно предисловий.

Я должен вновь вернуться к дорожным изгибам и петлям за Готтлейбом. Шелленштейн, мой шофер, только что лихо взял такую петлю, как вдруг заметил лежащие неподалеку от шоссе бетонные плиты. Штабель за штабелем. Классические бетонные плиты – длиной два метра и примерно полметра шириной. Они вполне бы подошли для сооружения бетонной дороги, или, как ее называют, бетонки. Проезжая мимо, я заметил щит с надписью: «Народное предприятие, строительный комбинат». Это было как раз около очередного поворота.

Стояло прекрасное утро, которое обычно изображают на почтовых открытках. Справа от дороги начинался склон. Внизу, окутанные утренним туманом, виднелись домики. Клубы дыма, поднимавшиеся из труб, смешивались с туманом. Первые солнечные лучи окрашивали все вокруг в нежный розовый цвет.

Шелленштейн, прибавив газу при выходе на прямую, сказал:

– Если все это снять на цветную пленку, трудно будет поверить, что это не халтура.

«Он прав, – подумал я. – Это действительно очень красиво...»

Вы можете спросить: к чему все это? Что общего между бетонными плитами, плохим настроением командира роты и ландшафтом, окрашенным восходящим солнцем в розовый цвет? Но если вы наберетесь терпения, то очень скоро все узнаете.

Когда я прибыл в часть, располагавшуюся в лесу на берегу пограничной речки, все солдаты были заняты работой. Трудностей оказалось значительно больше, чем я предполагал. Лесной путь по ту сторону относительно твердой дороги, укатанной лесовозами, был сырым и болотистым. А туда намечалось перенести службы материально-технического обеспечения с полевыми кухнями и всем прочим.

Автомашины вязли и разбивали болотистый грунт все сильнее, так что их не раз приходилось вытаскивать тракторами.

Старший полевой кухни – унтер-офицер в ярости плевал в красно-коричневую грязь. У солдат, втаскивающих автоцистерну с водой на только что сооруженную дамбу, по лицам градом катил пот. Тучи комаров накидывались на потные затылки и руки.

Я тихонько выругался.

Когда я протянул Кольперту пакет, он посмотрел на меня снизу вверх не иронически, а как бы говоря: «Ну видишь, что вы наделали со своим приказом...» Он молча взял у меня пакет. Я попытался сделать безразличное лицо, но вряд ли это мне удалось. Без всяких предисловий я сообщил ему свою идею. Правда, она была довольно абстрактной, но все же идея.

– Нужно достать бетонные плиты... – сказал я. – Так, штук... пятьдесят – шестьдесят.

Кольперт, куривший сигарету, не спеша сделал еще затяжку. Потом вдруг резко шагнул ко мне и шлепнул по затылку ладонью.

– Бетонные плиты... – начал он и сунул мне под нос жирного слепня, который уже успел высосать у меня несколько капель крови. – Прошу прощения! – заметил он и продолжал: – Бетонные плиты... Может быть, еще асфальтированную дорогу от лесной развилки до нашего пункта, электрический свет, ванны и в довершение всего кровати с мягкими матрацами?..

Осталось неясным, за что он извинялся – за удар по затылку, что, собственно, являлось добрым деянием, или за свой монолог, который, между нами говоря, был просто неуместным.

Он нагнулся, поднял камешек и бросил его в глубоко прорезанную колею, которая вела к гати, и стал искать другой.

Я присоединился к нему. Наклоняясь и подбирая камень за камнем, мы бросали их в чавкающую грязь и шли вперед.

– А я видел эти бетонные плиты, – сказал я. – Совсем недалеко отсюда, так в восьми – десяти километрах. Там написано: «Народное предприятие, строительный комбинат». Может, там можно что-нибудь получить?

Я нашел массивный булыжник и никак не мог его поднять. Кольперт помог мне.

– Взяли, еще раз взяли!

Опять чавканье грязи.

Я разогнулся.

– Давай поговорим серьезно! – сказал я. – Надо поехать туда. Строительная площадка недалеко. А у следующего перекрестка на посту народной полиции есть телефон. Черт бы меня побрал, если дело не выгорит! До сих пор нам все помогали и все было в порядке. Почему должно сорваться с плитами? Получим их, и все проблемы будут решены. А если делать так, как сейчас, мы выдохнемся.

После того как, рассуждая таким образом, мы разыскали десятка три камней, я подумал, что пора принимать решение.

Кольперт, казалось, внимательно меня выслушал, потом вытер грязной ладонью лицо, так что на нем остался коричневый след.

– Сколько весят плиты?

А действительно, сколько они могут весить? Я ответил приблизительно:

– Может, тонны две, а может, немного больше. Или меньше, – поспешил я добавить.

Кольперт осторожно, чтобы не запачкать, вытащил из кармана пачку сигарет и усмехнулся.

– Две тонны, говоришь? Всего две тонны? Прекрасно! Сущий пустяк. Когда-то мы носили такие брелки на часовых цепочках. Но то было когда-то. А теперь, здесь? Нам понадобится два автокрана – один внизу, для погрузки, и один здесь, для выгрузки. Ты понимаешь? Два автокрана! И это на воскресенье! Нет уж, лучше делать гать из бревен.

То, что мы после этого начали говорить друг другу, я опускаю. Потом я начал его агитировать.

– Никакого доверия к местному населению, никакой инициативы, отсутствие перспективы...

Однако все мои пылкие доводы оставались без внимания. Наконец я предпринял последний шаг, напомнив ему, что представляю как-никак вышестоящий штаб. Он сразу стал официальным:

– Если вы так считаете, пожалуйста. Мы попробуем!

Я не хотел навязывать ему свою волю, я только хотел его убедить. И добился-таки своего. Работы были временно приостановлены. А если ничего не выйдет? Но попробовать нужно.

Провидение или там еще кто – я не знаю – прислало в это время к нам на гору культбригаду с хорошенькой певицей. Культура оказалась как нельзя кстати и стала моей прямой союзницей.

А немного позже мы сидели в моей машине и снова петляли по дороге, только в обратном направлении...

В долине, где еще так недавно лежал туман, разгорелся прекрасный летний день. Тонкие струйки дыма из печных труб поднимались вертикально в августовское небо. Где-то звонил колокол сельской церкви. Гул большого колокола перемешивался с тонкими голосами маленьких колокольчиков, казалось выговаривавших: «Бесполезно... Бесполезно...»

Наконец из-за крутого поворота показался щит: «Народное предприятие, строительный комбинат».

За высокими штабелями плит стоял жилой автофургон. Окно на улицу было открыто.

По радио звучала музыка. Молодой голос распевал: «Для меня сегодня праздник, и все люди рады...» Звуки музыки иногда прерывались восклицаниями: «Туз пик!.. Десятка треф!.. Бубны!..»

У Кольперта погрустнело лицо и, казалось, не было ни малейшего желания вылезать из машины и мешать проведению воскресного карточного турнира местных любителей ската.

Что делать? Отступать с полдороги? Ни в коем случае!

Шагая к автофургону, я обдумывал, как лучше начать разговор. Что сказать: «коллеги», «товарищи», «друзья»?

Мы забрались по узкой лестнице. Кольперт еще раз обернулся ко мне и прошептал:

– Шестьдесят плит. Шестьдесят – достаточно! – Он уже загорелся.

Прежде чем я сказал «здравствуйте!», Кольперт уже успел заглянуть одному из игроков через плечо, приложив указательный палец к губам.

Трое с удивлением подняли головы и уже хотели бросить на стол только что снятые карты.

– Товарищ майор! Пусть сначала доиграют. Было бы грешно прерывать такую партию! – воскликнул Кольперт.

Шутка пришлась как раз кстати. Все засмеялись. Начались рукопожатия. Кольперта трудно было узнать. Выхватив из моих рук инициативу, он начал рассказывать, что мы хотим. Возражений не было. Директору мы позвонили по телефону на квартиру и получили разрешение взять взаимообразно 60 плит.

Но тут банкомет почесал в раздумье за ухом.

– Мы все, понятно, «за», – сказал он. – Но Вальтер... Вальтер у нас крановщик, а он дома, внизу, в Хайденау. Готовит дочку в школу. – И он вновь взял свои карты со стола.

– А если мы съездим вниз и расскажем, как обстоят дела? – Я смотрел то на одного, то на другого. Они пожимали плечами.

Но в конце концов банкомет отправился с нами в Хайденау.

Был уже полдень, когда мы остановились у одного из новых домов.

– Стоп! Он живет здесь, на втором этаже, – сказал нам проводник, хотя голос звучал не совсем уверенно.

– Ну что ж, пошли!

Кольперт позвонил в дверь, однако пропустил меня вперед.

Открыла молодая женщина лет тридцати. Она бегло взглянула на нас и кивнула нашему игроку, который держался сзади.

– Что случилось, Херберт? Ты с целым войском!

Так, стало быть, его зовут Херберт!

Здесь уж ему пришлось выступить вперед.

– Мы должны... нам нужно переговорить с Вальтером. Понимаешь, Хельга, это очень важно...

Женщина пожала плечами.

– Ну что ж, заходите!

Затем появился Вальтер, держа в руке бутылку пильзенского пива. Сегодня у него был праздник – дочь Бригитта поступала в школу. Отцу необходимо было присутствовать на торжестве – он должен был там выступать.

Я не знал, как высказать ему нашу просьбу. На этот раз инициатива перешла к Херберту.

– Ты не должен больше пить пива, Вальтер, – сказал он и отобрал у него бутылку. – Дело, собственно, в следующем... – И он начал объяснять.

Я чувствовал, что мне здесь делать больше нечего. Для Херберта это теперь уже было не только наше дело, но и дело его бригады – чтобы никто не мог упрекнуть их потом, что они не смогли помочь пограничникам.

«Наша бригада...» – слышалось через каждые несколько слов. И опять он повторял: «Вальтер! Понятно? Наша бригада...»

Когда наконец Вальтер смог вставить слово, он высказался вполне определенно:

– Хватит болтать! Ты думаешь, что у меня голова на плечах только для того, чтобы шапку носить? – И он проворчал себе под нос: – Черт бы побрал! И нужно же, чтобы это было именно в воскресенье!.. – Он погасил свою сигарету и крикнул: – Хельга! Принеси мне сапоги. Да сооруди что-нибудь ребятам поесть.

Когда хозяин пошел одеваться, Херберт добродушно хмыкнул ему вслед:

– Не тужи, Вальтер! Зато у тебя есть все шансы лично присутствовать на свадьбе дочери!..

Тот опять проворчал:

– Черт бы побрал! И тогда ты тоже явишься и будешь трубить мне в уши: «Наша бригада... наша бригада...»

Когда мы два часа спустя поднимались впереди автокрана на нашу гору, я подумал об этом «черт бы побрал!». У Вальтера это должно было означать: «Ясно, сделаем». На строительной площадке он забрался в кабину своего автокрана и прикрикнул:

– А ну, давай за работу! А, то у меня дома крюшон скиснет!

Вскоре на гору прибыли ротные грузовики. Началась укладка плит. Одна за другой они ложились на землю. Вальтер работал без перерыва и то и дело ругался, подгоняя солдат, но в своем деле был просто артист – работал чисто и споро, укладывая плиту к плите.

Около пяти часов вечера последняя плита шлепнулась в грязь.

– Готово! – закричал Кольперт. – Готово!

– Ну вот видишь, что я говорил! – Я дал ему тумака в бок.

Вальтер наконец вылез из своей кабины. Подойдя к нам, он пробежал взглядом по плитам, как бы пересчитывая их и проверяя качество укладки. Потом вытер руки о штанины и вытащил сигарету.

– Ну как, все в порядке? – спросил он деловито.

– Еще как, все в ажуре! – ответил я и крепко пожал ему руку.

Он предложил мне сигареты «Бубны». Я закурил. Несмотря на то что сигареты были далеко не первого сорта, они показались мне превосходными. И пусть кто-нибудь попробует возразить – ему придется иметь дело со мной. И игре в скат тоже нужно бы научиться. Сегодня у нас крупный выигрыш.

Герхард Шунке
ЙОХЕН И ТАНК 137

Перед летними каникулами, в суматохе последних учебных дней, фраза в дневнике: «Йохен не всегда правдив» – не привлекла особого внимания.

Школьные товарищи Йохена Зейферта были слишком заняты собственными делами, чтобы в то время уделить должное внимание его объяснениям по этому поводу.

Но отец Йохена долго рассматривал серую тетрадь. Наконец он поднял голову, моргнув несколько раз, как будто хотел проверить, не обманывает ли его зрение. Затем тяжело опустил на стол кулак, словно поставил восклицательный знак, и еще раз прочитал: «Йохен не всегда правдив».

Сын, стоявший перед ним опустив глаза, отступил на несколько шагов в сторону, думая о том, какое наказание предпримет его отец по поводу этой приписки: отберет на длительное время велосипед, лишит карманных денег или запретит поездку на каникулы в лагерь?

В итоге мальчишка вот уже второй день каникул пребывает наедине со своими мыслями.

Ярко светит солнце, уже задолго до полудня становится жарко. Куры лениво лежат в тени, распустив крылья и открыв клювы.

Йохен отправился к сельскому магазину. Рядом с лестницей у входа в него стоят штабеля ящиков с бутылками. Кругом валяются листы картона. Из соседней деревни катит на своем казенном желтом велосипеде почтальон. По его лицу струится пот, кепка сдвинута на затылок. Йохен отвернулся к окну, чтобы избежать процедуры обмена приветствиями.

От Фрезова доносятся два гудка, и эхо в лесу повторяет их несколько раз. Идет поезд. Мальчик проходит мимо крайних домов деревни и вскоре попадает в лес. Кроны деревьев образуют над дорогой зеленый шатер, скрывающий ее от лучей солнца. С лесной дороги Йохен сворачивает к железнодорожной станции. Там на платформе стоят три женщины с сумками в руках. Вокруг них вертится маленькая девочка, рисуя на асфальте какие-то фигуры. Тепловоз, прежде чем вынырнуть из-за поворота, дает еще несколько гудков и сразу подкатывает к перрону. Вагоны, как и сам поезд, старые, вот уже много лет они добросовестно несут свою службу, и каждый уважающий себя пассажир имеет в этом поезде свой постоянный вагон и даже место.

Йохен Зейферт, облокотившись о невысокую ограду, отделявшую пристанционный палисадник, смотрел на поезд. Он состоял всего из пяти пассажирских вагонов и шести платформ. А на платформах на этот раз стояли... танки! Да, ничто иное, как танки Национальной народной армии ГДР.

Начальник станции Вальтер Лоренц вышел из помещения вокзала. В руках он держал пару каких-то листков и пакет.

Йохен подбежал к нему:

– Куда направляются эти танки?

Тепловоз скрипнул тормозами, и машинист приложил два пальца к козырьку фуражки. Начальник станции, ответив на приветствие, дал сигнал. Тепловоз медленно подал поезд к грузовой площадке. Платформы с танками отцепили, прозвучал гудок, и оставшиеся вагоны укатили.

Йохен остался на перроне один. Танки стояли совсем недалеко на запасном пути. Мальчик был рад, что об этом событии знает только он, и никто из его друзей даже и не подозревает о таких интересных вещах. Он уселся на краю перрона и стал наблюдать, болтая ногами.

С платформ спрыгивали солдаты. Офицер стал у конца крайней платформы лицом к переднему танку и, подняв руки, покрутил ими. Зеленая громадина – танк 131 – ожила. Зарычал мотор, и из выхлопной трубы вырвались клубы черного дыма. Танк прополз вперед два-три метра и свернул к сходням. Через несколько секунд тяжелая машина скатилась с платформы на погрузочную площадку.

Путь последнего танка был более длинным. Он переезжал с одной платформы на другую за командиром, который бежал впереди и подавал какие-то знаки. Четыре платформы машина проехала благополучно, а затем произошло непредвиденное: левая гусеница скользнула мимо борта платформы, раздался сильный треск, и танк сел на брюхо, накренившись набок, только гусеница продолжала вращаться до тех пор, пока не заглох мотор.

Это был танк 137. Водитель вылез из люка и, видя, что его машина безнадежно засела, почесал затылок, сдвинув шлем. Танкисты собрались вокруг и молча качали головами. Командир танка 137, сорвав с головы шлем, с яростью потряс им перед лицом водителя, в сердцах швырнул на землю. Водитель – совсем еще молоденький солдатик, щек которого вряд ли касалась бритва, – быстро нагнулся, поднял шлем и протянул его командиру. Тот снова надел его, направился к какому-то военному. Подойдя к нему, поднес руку к козырьку и доложил:

– Танк сто тридцать семь при разгрузке с платформы сорвался и сел на днище. Докладывает унтер-офицер Брахман.

Старший лейтенант принял рапорт по всем правилам – он стал по стойке «смирно» и, как полагается, ответил на военное приветствие. Солдаты подошли к своему командиру.

– Танк сто тридцать семь должен быть в кратчайший срок снят с платформы и подготовлен к маршу. В противном случае мы не выполним поставленную задачу. Каковы будут ваши предложения? – Офицер обратился ко всем, но смотрел на Габлера – механика-водителя пострадавшей машины.

Йохен Зейферт был очень любопытным. Его до смерти интересовало, что же такое могло произойти с танком. «Наверное, внутри что-то испортилось, – подумал он. – Бедный водитель, что же он теперь будет делать?» Йохен очень переживал за него.

Мальчик спрыгнул с перрона на рельсы и побежал на запасный путь. Медленно обошел вокруг платформы с осевшим на ней танком, забрался на погрузочную площадку и стал за солдатами.

– Можно просто столкнуть его с платформы, товарищ обер-лейтенант! – предложил кто-то из них.

Командир повернулся к солдату и, с трудом сдерживая гнев, проговорил:

– А чтобы не покалечить рельсы, положим вниз пару старых газет. Так?

Солдат опустил голову и замолчал.

– Конечно, мы могли бы заставить его «спрыгнуть» с платформы, – уже более примирительно пояснил командир, – но это в боевой обстановке. А сейчас, во время учений, мы не имеем права портить железнодорожное полотно. Самым верным было бы подогнать сюда тяжелый кран. Но где его взять? Пока его найдут да доставят, учения уже закончатся.

По полевой дороге катил комбайн. Машина принадлежала соседнему кооперативу, что был за лесом. Йохен Зейферт хорошо знал комбайнера.

Солдаты тем временем тесно обступили платформу и оживленно обсуждали происшедшее. Габлер выступил вперед.

– Нужно оттянуть платформу от погрузочной площадки и построить впереди ее, по ходу танка, съезд, тогда танк прямо скатится вниз.

Командир танка 137 внимательно выслушал последнее предложение и кивнул головой.

– Это одна из возможностей, но для этого нужны балки или бревна.

Как по команде, все стали глядеть вокруг, отыскивая что-нибудь похожее на бревна или балки. Но увидели только несколько разбитых кирпичей, кучу щебня, бумажные пакеты из-под цемента да мешки с искусственным удобрением, недавно прибывшим в адрес сельскохозяйственного кооператива. Лесоматериалов не было, если не считать нескольких старых шпал, лежавших у телеграфного столба. Один из солдат подошел и потрогал их носком сапога.

– Потребуется брусков пятьдесят, не меньше, – сказал он.

– Может быть, поможет местное население? – неуверенно спросил Габлер. – Надо поискать кого-нибудь из жителей близлежащих деревень.

Но на станции в это время было совершенно пусто. Даже начальника не было видно.

Взоры всех невольно остановились на Йохене Зейферте, единственном представителе местных жителей, которого можно было расспросить. Мальчик внезапно оказался в центре внимания. Он подумал и, не дожидаясь вопросов, заявил:

– Балок и бревен здесь нет, но шпал – целая гора.

Солдаты обступили его со всех сторон. Офицер тоже подошел к нему и, протянув руку, представился:

– Я обер-лейтенант Хершель, а как тебя зовут?

– Йохен, Йохен Зейферт. После каникул я пойду учиться уже в шестой класс.

– Здравствуй, Йохен! Ты говоришь, у вас есть шпалы?

– Гм, у нас лично конечно нет. Мой отец слесарь, он работает в РТС, там, за лесом. Шпалы имеются за насыпью. – И мальчик показал рукой, где нужно было их искать.

Механик-водитель Габлер спросил его:

– Как ты думаешь, даст нам герр Лоренц эти шпалы?

Йохен пожал плечами.

– Почему же нет? Понятно, если вы их отнесете обратно, где взяли, и сложите, как они лежали.

Габлер обратился к офицеру:

– Товарищ обер-лейтенант, разрешите спросить начальника станции?

– Спросите, – ответил офицер с легкой улыбкой, будто его совсем не касалось, как и когда будет снят с платформы танк сто тридцать семь. Однако он вместе с солдатом направился к станции. Йохен пошел с ними.

Вальтер Лоренц вышел навстречу делегации. Обер-лейтенант Хершель приложил руку к фуражке.

– Видите ли, произошла неприятность. Дело в том, что выгрузка машин в таких условиях – тяжелое испытание для водителей. Им же не видно, как идут гусеницы даже при открытых люках на ровной местности. И командиру танка тоже не просто суметь вовремя подать нужный знак. А ваши платформы несколько узковаты для машин нашего типа.

– Или ваши танки немного широковаты для наших платформ, товарищ обер-лейтенант!

Оба засмеялись, даже у Габлера исчезло хмурое выражение лица, и он стал похож на ученика десятого класса.

– Платформу с танком придется оттаскивать от площадки по меньшей мере на сто метров. И потом эта проклятая жара! – Вальтер Лоренц посмотрел на солнце и зажмурил глаза, будто желтый круг на небе направил все свои лучи прямо на него.

Он снял фуражку и стал обмахивать ею, как веером, вспотевшее лицо, жестом пригласив военных следовать за ним. Йохен Зейферт бежал впереди. Они обошли здание станции, забрались на насыпь и увидели штабеля шпал. К ним вела узкая тропинка.

– Надеюсь, вы не перемелете мои шпалы в муку?

– Конечно нет. Мы уложим их потом так же, как они лежали. Товарищ Габлер, позовите сюда солдат и передайте мое приказание младшему лейтенанту Гофману и фельдфебелю Меркеру оттащить танком сто тридцать один платформу от погрузочной площадки.

Вальтер Лоренц поправил фуражку и небрежно коснулся пальцами козырька:

– Желаю успеха! Мне нужно вернуться в контору. Скоро прибудет дрезина с измерительными приборами.

– С измерительными приборами? – удивился Йохен Зейферт.

– Совершенно точно, с измерительными приборами, – подтвердил Вальтер Лоренц с важным видом. – Если по путям проходят такие тяжелые грузы, как эти, обязательно требуется измерить расстояние между рельсами, не сдвинулись ли они в пути.

Тем временем подошли солдаты. Они увидели штабеля шпал, насыпь, отделявшую их от платформы, и их лица погрустнели.

– Давай, Вернер! – Габлер подтолкнул одного из товарищей к штабелю, и они сняли верхнюю шпалу.

Йохен Зейферт потянул обер-лейтенанта за рукав.

– Вы что, хотите таскать шпалы на плечах? Вверх по насыпи, потом вниз, потом до платформы да еще обратно? В такую жару и в таком обмундировании?

Он тут же изобразил, как это сложно: склонившись под воображаемым грузом, вскарабкался на насыпь, на согнутых ногах спустился вниз, при этом все время посматривал на солнце.

Солдаты хохотали, глядя на него, и настроение их заметно поднялось. Командир танка 137 потрепал мальчика за подбородок.

– Нет ли у тебя в кармане грузового вертолета, а?

Йохен оттолкнул его руку и сверкнул глазами.

– Вы что, думаете, я маленький? – Он отбежал на несколько шагов и, ни к кому не обращаясь, сообщил: – Я мог бы достать вам трактор с прицепом, но надо сбегать в деревню.

И опять Йохен Зейферт оказался в центре внимания, и на этот раз явно наслаждался им.

– Великолепно, парень! Может, что-нибудь и получится! Товарищ Габлер, быстро с ним в деревню, но бегом, как стометровку, ясно?

Йохен побежал впереди солдата. Ему было легче – он был не так тяжело одет. Зигфрид Габлер снял пилотку, и, несмотря на это, пот лил с него градом, как недавно с почтальона, проезжавшего по этой дороге.

– Еще метров двести, – утешал Йохен солдата и немного сбавил темп.

Перед мастерскими РТС стоял комбайн. Комбайнер и его помощник, отойдя в сторону, что-то обсуждали. Йохен поздоровался с ними:

– Здравствуйте! Опять с валиком что-нибудь не в порядке?

Рабочие, хмуро взглянув на него, не произнесли ни слова.

– Здесь работает мой отец, – промолвил Йохен и повел солдата к большим воротам, через которые вполне мог проехать комбайн. В мастерских никого не было. – Может быть, он пошел на склад запасных частей? – И мальчик нырнул в какую-то дверь.

Габлер огляделся вокруг. Все здесь было знакомо: верстаки у окон, шлифовальный круг, зарядные агрегаты, кран у потолка подъемной силой до двух тонн, сверлильный станок, ножницы для резки жести. В стороне стоит автомашина, поднятая на домкрате. У ее передних колес слишком большой развал. Зигфрид покачал их и немного задумался.

– Подшипники вышли из строя, – пробормотал он. Руки у него так и чесались. Еще полгода...

Возвратился Йохен. Он беспомощно пожал плечами хотел что-то сказать, но в этот момент в мастерской по явился высокий мужчина с плечами тяжелоатлета.

– Папа! – закричал мальчик. – Ты должен нам помочь! Это товарищ Габлер, водитель танка. Он посадил свою машину на пузо при разгрузке платформы.

Габлер хотел пожать слесарю руку, но тот протянул ему только локоть.

– Что, мой сорванец опять что-нибудь натворил?

– Совсем наоборот! Он говорит, что вы можете нам помочь.

Отец Йохена взял ветошь и, пока солдат подробно рассказывал ему о происшествии, вымыл руки, запачканные в масле.

– Так вам нужна машина с прицепом? М-да...

– На двадцать минут, максимум на полчаса. Если мы опоздаем с боевой готовностью нашей машины, унтер-офицер Брахман съест меня вместо второго завтрака.

– Неужели? – Папаша Зейферт рассмеялся. – Я смотрю, он у вас не жалуется на аппетит. Ну ладно, переброшу я вам эти спички.

Мальчик радостно посмотрел на солдата, и тот дружески ему подмигнул.

Йохен вскарабкался на старенький трактор «Ифа-пионер», Габлер вскочил на прицеп и уцепился за передний край.

– В каникулы, мне кажется, ты ведешь себя лучше, чем во время занятий в школе, – заметил Зейферт-старший, наклонившись к сыну.

Пока солдаты грузили шпалы на прицеп, Йохен успел сбегать на станцию и посмотреть, как танк 131 тащил за собой шесть железнодорожных платформ, будто они были игрушечными. Младший лейтенант Гофман дал водителю знак остановиться.

Через несколько минут погрузка шпал на прицеп была закончена, и «Ифа-пионер» покатил к платформе.

Обер-лейтенант Хершель сам руководил строительством временного съезда. Папаша Зейферт, покуривая, с интересом наблюдал за работой солдат. Йохен стоял рядом с ним.

– Следующий ряд класть поперек! – приказал офицер.

Вскоре съезд был готов. Командир танка Брахман, переходя со шпалы на шпалу, как по лестнице, притопывал ногами.

– Должен выдержать, товарищ обер-лейтенант. Я, пожалуй, сам спущу танк вниз по этой лестнице.

Офицер был иного мнения.

– Это должен сделать товарищ Габлер!

Унтер-офицер Брахман сморщил лоб и казался обиженным. Его водитель вскарабкался через люк в машину и нажал на стартер. Некоторое время мотор работал вхолостую, затем со скоростью черепахи громадина двинулась вперед. Стальное днище, скользнув по железным частям платформы, как по рельсам, медленно миновало буфера. Левая гусеница коснулась первой шпалы и вырвала ее в сторону. На какое-то мгновение передняя часть танка как бы зависла в воздухе. Водитель выключил левый фрикцион, и стальной гигант плюхнулся на шпалы. Штабель за-

дрожал. Казалось, он вот-вот рассыплется. Одна шпала раскололась, другая подпрыгнула вверх, но танк уже был на земле и через минуту стоял в колонне, как будто ничего и не произошло.

– Ну вот и все! – сказал Зейферт-старший.

Его сын радостно вытащил руки из карманов, где он на счастье держал крепко зажатые в кулак большие пальцы. Все облегченно вздохнули. Обер-лейтенант Хершель снял фуражку и вытер пот со лба.

– Без вашей помощи, герр Зейферт, мы бы долго здесь проканителились. И какой молодец ваш Йохен! Если бы не он с его сообразительностью, нам пришлось бы туго. Молодчина парень!

Папа Зейферт дернул своего парнишку за вихор.

– Иногда бывает. А сейчас давайте побыстрее перетащим шпалы на место. Там у меня стоит Освальд со своим комбайном. Валик у него летит уже второй раз в этом году. Не знаю, как это он умудряется.

Но вот шпалы уложены на место. Пустые платформы стоят у погрузочной площадки. Дрезина с измерительной аппаратурой закончила свою работу. Все в полном порядке.

– Ну, теперь можно ехать дальше, – деловито проговорил Йохен.

Солдаты, засучив рукава и сняв шлемы, стояли у своих машин, курили и тихо переговаривались.

Солдат Габлер, водитель машины 137, ответил мальчику:

– Мы должны получить приказ на марш.

– А когда он поступит?

Габлер пожал плечами:

– Может, через несколько минут, а может, через несколько часов.

– А как вы получите этот приказ?

Унтер-офицер Брахман повернулся к мальчику:

– По радио или через посыльного.

– Ну вас в каждом танке есть радиостанция?

Солдаты переглянулись и рассмеялись.

– Это военная тайна, – сказал водитель и поднял вверх палец.

Это показалось Йохену не очень остроумным.

– Вы что, думаете, я сделаю себе такую же, или принимаете меня за шпиона?

Солдаты вновь рассмеялись. Йохен указал на прибор ночного видения и с любопытством спросил:

– Вы что, ездите и при синем свете?

– Это не синий свет, – ответил унтер-офицер Брахман. – Это инфракрасный свет. Его мы включаем ночью или при сильном тумане.

– Ага, понятно, и для этого вам нужен экран, так?

– Так, для каждого экипажа свой собственный, отдельный.

– И на сколько же метров вы можете с помощью этого прибора видеть?

– На несколько сот метров, а у командира немного больше.

– А вы и есть командир, правда?

– Правда. А нашего механика-водителя ты уже знаешь, это солдат Зигфрид Габлер. Здесь место нашего заряжающего, ефрейтора Хорста Ладвига, башенный стрелок – Вернер Кнауте, он тоже солдат.

– А больше людей нельзя поместить в ваш танк?

– Самое большое – еще одного такого шпингалета, как ты. Но при условии, что ты не будешь так отдуваться, иначе разнесет всю башню.