Текст книги "Холостяк (ЛП)"

Автор книги: Уинтер Реншоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

ХОЛОСТЯК
Автор: Уинтер Реншоу

Жанр: Современный любовный роман

Рейтинг: 18+

Серия: Рикстон Фоллс #2 (про разных героев)

Номер в серии: 2

Главы: 35 глав+Эпилог

Переводчики: Галя Я. (до 22 гл.), Алена К. (23-29 гл.), Оксана Р. (с 30 гл.)

Сверщики: Алена К., Настасья М.

Редакторы: Ярославна (до 4 гл.), Марина М. (с 5 гл.), Екатерина Л.

Вычитка и оформление: Анна К.

Обложка: Таня П.

ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

(https://vk.com/kn_books)

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Глава 1

Дерек

– Она сегодня не принимает посетителей. – Меня встречает женщина с тонкими красными губами, волосами цвета воронова крыла, собранными в пучок, и с идеально ровной осанкой. – Вам придется зайти в другой раз.

Она пытается закрыть дверь, прежде чем могу возразить, но я успеваю просунуть в дверной проем носок своих черных оксфордов. (Примеч.: Оксфорды – вид обуви, который характеризуется «закрытой» шнуровкой).

– Суд назначил меня ее попечителем. – Я достаю из внутреннего нагрудного кармана белую визитную карточку с логотипом «Роузвуд и Роузвуд». – Я адвокат Дерек Роузвуд. Она меня ждет.

Женщина сжимает и без того тонкие губы, опасливо принимая от меня визитку. Она рассматривает логотип и бросает резкий взгляд на мое лицо

– Ей нездоровится. – Женщина возвращает визитку, словно я какой-то мелкий торговец. – Пожалуйста, позвоните, прежде чем соберетесь прийти в следующий раз.

– Мой секретарь звонил. Вчера. Говорил с домоправителем Томасом Гамбрелом, – Я осматриваю огромную усадьбу. Проем парадной двери грозит поглотить меня целиком. – Мне сказали приехать в два.

Я поднимаю запястье, потянув за рукав пиджака, чтобы показать ей циферблат своих часов.

– Я приехал на три минуты раньше, – говорю я. – Но более чем готов подождать, если мисс Рэндалл нужно больше времени, чтобы привести себя в порядок.

Я сохраняю нейтральное лицо и уверенную позу, показывая, что никуда не уйду, пока не увижу свою подопечную. Никто не знает, как долго продлится это опекунство, но, если я буду регулярно проверять Серену Рэндалл, мне обязательно нужно наладить хорошие отношения с ее персоналом. Последнее, что нужно «Роузвуд и Роузвуд», – это слухи, пятнающие наше доброе имя. Слишком много адвокатов разрушили свои карьеры, потому что не смогли сдержать свой дурной нрав в неприятных ситуациях как эта.

Я всегда внимателен к словам, аккуратно выбираю выражения, общаясь как непосредственно с клиентом, так и с его окружением. Всегда.

– Извините, я не запомнил ваше имя, когда вы представились. – Я смягчаю свой тон, надеясь разрушить глупую оборонительную модель поведения, которую она выбрала. Я здесь для того, чтобы защитить поместье и мисс Рэндалл.

– Эудора Дарси, – представляется она, отходя в глубь дома. – Заходите внутрь и подождите в гостиной. Я посмотрю, что можно сделать.

Эудора широко распахивает тяжелые двери, предлагая мне войти. Она не пытается скрыть свое недовольство, но меня это ничуть не беспокоит. Понадобится что-то посерьезнее, чтобы испортить мне настроение.

Я снимаю шляпу и жду, пока мои глаза привыкнут к тусклому освещению. Снаружи все ярко и красочно, так выглядит погожий апрельский день на открытке. Растут дубы. Поют малиновки. Цветут тюльпаны. Прямо как в диснеевском фильме.

Но в самом доме я едва могу видеть на расстоянии вытянутой руки.

Здесь настолько пыльно и сыро, что я начинаю задыхаться от кашля. Это старое фамильное поместье, и странно, что родители Серены требуют, чтобы она жила здесь, пока не закончится период финансовой опеки.

– Подождите здесь, пожалуйста. – Эудора указывает на комнату с темным гарнитуром, затем делает несколько шагов, чтобы включить маленькую лампу. – Я сделаю все возможное, чтобы мисс Рэндалл спустилась как можно быстрее.

С этими словами она разворачивается и исчезает как тень.

Проходит минута, потом другая, потом еще десять. Я достаю телефон, и в темной комнате свет экрана кажется особенно ярким, отчего я прищуриваюсь. Одно жалкое деление индикатора антенны. Я пробую отправить сообщение своему секретарю по поводу стопки документов, которую оставил на своем столе сегодня утром. Две попытки неудачные, но с третьей все получается.

Мой телефон издает сигнал входящего сообщения и выводит его на экран. Через несколько секунд мой палец нависает над двумя селфи с обнаженной женщиной, которую я подцепил неделю назад. Почему женщины думают, что такое селфи может зацепить еще раз? У меня есть причина ей не звонить. И эта причина – наше маленькое рандеву ничего не значило. Было весело, но на этом все. Я могу поклясться, что объяснил все предельно ясно, когда она скакала на мне третий раз за ночь. Я не встречаюсь дважды. Не состою в отношениях. Я не их потенциальный парень.

Черт возьми, прояви к себе немножко уважения, Аманда.

Я удаляю ее фотографии и обнаруживаю экземпляр книги «Большие надежды» (Примеч.: знаменитый роман Чарльза Диккенса), лежащий на кофейном столике. Судя по обложке, а я готов поспорить, что это первое издание, книге, наверное, лет сто пятьдесят; наверное, они приобрели ее в «Барнс и Нобл». (Примеч.: американская компания, крупнейшая в США по продажам книг. Стоимость экземпляров книг первого издания может доходить до 30 000 долларов за книгу). И я не удивлюсь, если в семье Рэндаллов она лежит на столике, чтобы читать ее, попивая кофе.

Поместье Белькур находится посреди глуши, где-то между Рикстон Фоллсом и Манхэттеном, окруженное пышными зелеными рощами и аллеями величественных дубов. Эпоха его расцвета давно прошла. Такое впечатление, что сам великий Джей Гэтсби (Примеч.: Имеется в виду герой романа американского писателя Фрэнсиса Скотта Фицджеральда) проводил здесь свои невероятные вечеринки. А вот жить в этом поместье молодой девушке лет двадцати с небольшим… Видимо, каждому свое.

– Я могу предложить вам что-нибудь выпить, мистер Роузвуд? – обращается ко мне Эудора. – Мисс Рэндалл изменила свое решение. Она скоро придет.

– Что предпочитает пить хозяйка этого дома? – Я убираю телефон в карман, прочищая горло.

Эудора кривит губы в мимолетной усмешке, прежде чем выражение ее лица снова становится пустым.

– Полагаю, это зависит от времени суток. В этот час она пьет чай. Вы желаете горячий или холодный?

– Холодный. Спасибо.

Она исчезает, а я осматриваюсь вокруг. Слабого света лампы достаточно, чтобы осмотреть комнату: толстые гобелены закрывают панорамное окно за диваном, позади меня позолоченное зеркало. Провожу рукой по дивану, на котором сижу. Тисненый бархат. Мягкий, как мех.

От скуки ожидания и зарождающимся в связи с этим раздражением поднимаюсь и иду к окну, дергая гобелен в сторону. Комнату заливает свет, взлетают пылинки, и я быстро зажмуриваюсь. Щурясь, прикрываю глаза рукой и поворачиваюсь к дверному проему.

И первое, что вижу – ее волосы.

Золотисто-рыжие. Блестящие.

– Это гобелен Оклера. Шестнадцатый век. Он называется «Охота на Пегасов». Но все равно, пожалуйста, потрогайте всё своими руками. – Ее голос прорезается сквозь сгустившийся воздух.

И тогда я вижу ее глаза.

Невероятно голубые, сияющие внутренним светом.

– Серена. – Я двигаюсь к ней, протягиваю руку, параллельно пытаясь восстановить свое дыхание. – Дерек Роузвуд. Ваш опекун. Рад познакомиться с вами.

– Мой финансовый опекун, – поправляет она меня. Наши руки соприкасаются – ее ладони нежные, не знающие тяжелой работы. – Мне не нужна нянька. На самом деле, мне и финансовый опекун ни к чему, но, очевидно, стоит тебе принять несколько плохих решений, и следующее, что с тобой происходит – твой отец отсылает тебя прочь и приговаривает к жизни в подземелье, а твоя мачеха моментально звонит своему адвокату.

– Присядем? – Я указываю на диван и сажусь первым.

Эудора появляется откуда-то из-за угла и ставит на журнальный столик перед нами маленький поднос. На одном краю стоит фарфоровый чайник и чашечка с пакетиком чая, а на другом – стакан чая со льдом.

– Сахар? – Серена встречается со мной взглядом.

– Пожалуйста.

Она поднимает один кубик своей крошечной ложечкой и весьма ловко бросает его в мой стакан. После этого она трижды стучит ложечкой об ободок и, отложив ее в сторону, протягивает мне мой стакан.

Я наблюдаю, как она готовится выпить свой чай: преднамеренно медленными движениями, словно никуда не торопится, и у нее полно времени.

Полагаю, так оно и есть.

– М-м-м. – Она подносит чашку к губам, делает осторожный глоток, и я понимаю, что еще не дотронулся до своего напитка. – Этот диван когда-то принадлежал Уоллис Симпсон, герцогине Виндзорской. Она была подругой моей прапрабабушки. Знаете, король Эдуард Восьмой ради нее отрекся от престола. Это безумно. И романтично.

– Кажется, я слышал об этом однажды.

Я вру. Мои знания о Британской королевской династии равны нулю, но зато я прекрасно умею нести чушь.

– Королева-мать ненавидела Уоллис. Семейная драма не знает социальных различий.

– Или некоторые люди просто не могут без нее жить, она их манит, как пламя мотыльков.

Серена закатывает свои прекрасные глаза.

– Знаете, почему я рассказываю вам все это, Дерек? – спрашивает она. В ее голубых глазах тревога, брови приподняты.

Розовые губы изогнуты в полуулыбке, и я не могу не почувствовать, что она на два шага впереди меня, испытывает меня, изучает. Не могу себе представить, каково это – расти с таким богатством и привилегиями, но понимаю, как это может влиять на человека.

Тем не менее, я не могу «прочитать» эту девушку даже ради спасения своей жизни. Она плетет паутину интриг, и я уже полностью втянут. Обычно я могу раскусить человека за пару минут. Несколько слов, немного наблюдения за языком тела – и я могу раскрыть цель или понять смысл действий.

Но Серена не так проста.

– Понятия не имею, Серена. – Я отражаю ее тон и позу. Она крайне осторожна, и я должен смягчить ее, если, конечно, смогу.

– Потому что мне скучно. – Она поднимается и выдыхает, проводя рукой вниз по шелковистому платью цвета лаванды, обтягивающему ее гибкое тело. – Когда живешь в социальной изоляции в проклятом музее, становишься кладезем бесполезных знаний.

И, видимо, болезненных.

– И вы ничем не помогаете. – Ее голубые глаза встречаются с моими.

– Я? – стараюсь не смеяться. Вместо этого напоминаю себе, что она не в себе, иначе меня бы здесь не было.

– Просто не смотрите на меня так. – Ее идеальный носик морщится, прежде чем она делает еще один глоток чая. – Выглядит грубо, Дерек Роузвуд.

– Я не смотрю так на вас.

– Посмотрите на себя со стороны: у вас отвисла челюсть минуту назад при виде меня.

Она красивая женщина. Очень привлекательная. Ослепляющая. Смотреть на нее – все равно, что смотреть на солнце. Если буду смотреть слишком долго, не смогу увидеть ничего другого. Она изысканная. Я отдаю ей должное. Но ее высокомерие сильно портит впечатление. Высокомерие – дурная черта, она никого не красит.

– О чем вы говорите? – Я встаю, но не подхожу к ней.

– Вы смотрели на меня, будто я... сумасшедшая. – Взгляд Серены опускается на толстый ковер у ног.

И тогда я понимаю.

Дело не в ее красоте.

Она заправляет гладкую, блестящую рыжую прядь за ушко. Ее волосы разметались и теперь свисают с плеч. У нее красивая ухоженная кожа, и контраст темной комнаты и теплого солнечного дня за окном лишь подчеркивает эту хрупкую красоту.

– Серена, – я прочищаю горло, приближаясь к ней на пару шагов, – не думаю, что вы сумасшедшая. Я вас не знаю. Во всяком случае, пока. Я здесь, чтобы выполнять свою работу. Я здесь для защиты ваших активов, чтобы ваши средства были надлежащим образом распределены до завершения опеки. Это все. Я здесь не затем, чтобы судить вас. Не затем, чтобы навязывать свое мнение или вторгаться в вашу жизнь. Я хочу, чтобы вам был комфортно. Вы мой приоритет.

Она поднимает на меня свой взгляд, и я вижу, как выражение ее лица смягчается. Губы Серены, сложенные в форме сердечка, расслабляются, но только на долю секунды.

– Простите, но я назову ваши слова... чушью. – В этой женщине есть дерзость, и она не боится ее использовать. Я чертовски это уважаю. Она сжимает ладонью локоть противоположной руки и смотрит в окно, словно хочет выпить и закурить. – Мой отец платит вам зарплату. И вы работаете на нее.

– Нее?

– Мою злую мачеху. – Серена закатывает свои красивые голубые глаза, а в голосе звучит нескрываемая досада. – Несравненная Вероника Кенсингтон-Рэндалл.

Имя звучит знакомо, уверен, что видел его, когда просматривал бумаги, после того как отец повесил на меня задание об опекунстве, бросив мне папку с делом этим утром, но я ни на кого не работаю.

– Я с ней не знаком, – говорю я. – Серена, я работаю на вас. И никого кроме вас. Судья назначил опекуна для вашего поместья. «Роузвуд и Роузвуд» выбрали в качестве беспристрастного наблюдателя, поэтому я здесь.

– Вы думаете, я параноик, да?

– Совсем нет. – Я лгу. Вроде. У меня нет ни одной гребаной подсказки, что думать об этой женщине, но я полностью поглощен происходящим. То, как она разговаривает. Плавные движения ее изящного тела. Ее талант к драматическому вскидыванию бровей и то, как она беззастенчиво делится своими скоропалительными выводами и отказывается извиняться.

Она полностью завладела моим вниманием, и неважно, плохо это или хорошо...

– Вероника убедила весь мир в том, что я сумасшедшая. Сейчас я не могу ступить на Манхэттен. Ни один из моих друзей не послал мне ни одной весточки. Не то чтобы я больна, ну, вы понимаете.

– С такими друзьями...

Она сканирует меня таким внимательным взглядом.

– Вы уверены, что никогда не слышали о Веронике?

– Никогда.

Серена слегка вздыхает, уголки ее розовых губ приподнимаются, словно она забавляется.

– В какой пещере вы живете?

Она возвращается на диван, когда-то принадлежавший женщине, чье имя я уже забыл, и садится, обхватив руками чашку. Я осторожно занимаю место рядом с ней.

– Мои приоритеты не связаны с выяснением, кто есть кто. Без обид. Образ жизни богатых и знаменитых мне не интересен.

– Без обид. А с чего им быть? – Она улыбается мимолетной улыбкой, в ее тоне слышится неожиданный намек на сочувствие. – Блеск и гламур – не что иное как маска. Наша жизнь невероятно обыденна, и мы тратим катастрофическую сумму денег, пытаясь доказать, что мы какие-то особенные.

Она смеется всего секунду.

– Вы считаете себя особенным, мистер Роузвуд? – спрашивает Серена.

– Не думаю, что могу судить об этом сам. – Я провожу ладонью по своему тонкому черному галстуку. – Могу только сказать вам, кто является особенным для меня, но не что я сам особенный. Это не мне решать.

– Мудрый человек. – Она отпивает из чашки, глядя перед собой.

За панорамным окном садовник придает кустам самшита форму безупречного прямоугольника, и мы молча наблюдаем за его работой.

– У вас замечательный дом, – говорю я. – Земли, сады. Все безупречно. Вам очень повезло, что вы будете жить в таком красивом месте.

– Это место – замаскированная тюремная крепость. Никто младше семидесяти не должен здесь жить, – фыркает она, переходя на более резкий тон. – Отсутствие интернета. Плохая мобильная связь. Я полностью отрезана от внешнего мира.

Я прочищаю горло, отводя взгляд.

– Простите. – Она поворачивается ко мне. – Лекарство, которое я принимаю, делает меня раздражительной и рассеянной. Не могу удержать ход своих мыслей в голове. Клянусь, мое настроение все время меняется, но это не я.

Теперь ее голос мягок, а лицо хмурое.

– И эти головные боли. Боже, они ужасны. Именно поэтому я держу дом таким темным. – Ее голос переходит в извиняющийся шепот.

Я не теряю времени, встаю и завешиваю окно многовековым гобеленом.

– Лучше?

– Спасибо. – Завораживающе-прекрасные черты Серены становятся лишь тенями в темноте, но этого недостаточно для того, чтобы скрыть ее красоту. – Прошу прощения, если я была резка с вами, Дерек. Вы первый человек, с которым я говорила за последние сорок пять дней, кто не получает зарплату у Вероники.

– Серьезно?

Она кивает, изящно перекидывая одну ногу через другую. Ее взгляд устремлен на позолоченные часы, стоящие на мраморной стойке. Циферблат часов светится белым в полутемной комнате. Рискну предположить, что минуты тянутся немного медленнее, когда их отсчитывают эти часы, и одного этого достаточно, чтобы сделать любого нормального человека немного сумасшедшим. Все остальное прилагается.

– Раньше у меня была своя жизнь, – говорит Серена. Ее губы изгибаются в прохладной улыбке. – Красивая, волнующая, полноценная жизнь. Были друзья. И жених. И благотворительная организация. Люди, которые зависели от меня. Цель. У меня была хорошая жизнь, Дерек. И потом я потеряла все. Я потеряла все, но не знаю, как это произошло. Потом они сказали, что я сумасшедшая, и теперь вы здесь. И все, что я знаю, больше не имеет смысла.

– Почему бы вам не рассказать мне, что случилось? Свою версию произошедшего. Начните с самого начала.

Она смотрит на меня из-под ресниц, поджав губы, и качает головой.

– При всем моем уважении, я предпочту не делать этого, – говорит она. – Я переживаю это каждый день. Кроме того, все, что вам нужно знать, должно быть в судебном постановлении. Несколько месяцев назад я вела себя безрассудно, и мне это пришлось совершенно не по вкусу. Психиатр моей мачехи считает, что я достаточно нестабильна, чтобы причинить себе вред. Поэтому судья Харкорт постановил, что я не могу управлять своими финансами какое-то время, и теперь мы здесь.

– Меня не интересует, что они думают. – Мое высказывание привлекает ее внимание, и она наклоняется в мою сторону. – Я хочу узнать вашу версию событий. Я на вашей стороне, Серена. Все, что вы мне скажете, останется между нами. Я не могу выполнять свою работу должным образом, если не располагаю всеми фактами.

Серена спокойна, и я чувствую, как ее яркие голубые глаза изучают меня.

– Все, что вам нужно, – это управлять моим имуществом, советовать. Вам не нужны факты. Вам нужен бюджет.

Прежде чем я могу возразить, она зевает и поднимается, чтобы уйти.

– Простите, Дерек. Я устала. – Серена выдавливает вежливую улыбку. – Полагаю, сегодня вы хотели только представиться? Возможно, вы сможете прийти в другой раз, и у нас будет более серьезная беседа о моих финансах. А пока оставьте информацию Эудоре или Томасу об интересующих вас бумагах, и я обязательно передам их в ваш офис.

Эудора опять появляется из-за угла, где скрывалась, и берет Серену за локоть, чтобы отвести.

– Пойдемте, мисс Рэндалл. Давайте вернем вас обратно в постель, туда, где вам и стоит находиться, – Эудора шепчет, но говорит достаточно громко, чтобы я услышал.

Я чувствую беспокойство, глядя, как они уходят.

– Серена, – зову я.

Она останавливается и поворачивается ко мне.

– Да?

– Я вернусь завтра. Вы будете дома?

– Завтра суббота. Вы работаете по субботам? – Она приподнимает левую бровь.

– Не всегда.

– Вам не купить мое доверие, работая по выходным.

– Так это работает, – говорю я.

Она морщит нос.

– Я не понимаю.

– Вы – мой главный приоритет, – говорю я, поглядывая на Эудору. – Вы мой номер один.

Эудора дергает Серену за руку, уводя ее дальше от меня.

– Хочу убедиться, что у вас есть все необходимое, – добавляю я, прежде чем она окажется слишком далеко.

Мой взгляд перемещается между ее любопытным взглядом и неодобрительным ворчанием Эудоры.

– Я вернусь завтра утром. В десять часов, – говорю я.

Наши взгляды встречаются в темноте, и я клянусь, что вижу, как на ее губах мелькает полуулыбка.

Или, возможно, я это себе нафантазировал.

– Я буду ждать вас.

Глава 2

Серена

– Он производит приятное впечатление, правда? – Я устраиваюсь на кровати с балдахином, пока Эудора взбивает подушки за моей спиной. Мне не нужна ее помощь. Я не беспомощна. Но она любит заботиться обо мне, и я ей это позволяю.

– На нем было буквально написано: «высокомерный адвокат»… Думаю, у него аллергия на свою собственную улыбку, но признаю, он довольно хорош собой.

Лицо Эудоры не выражает ровным счетом никаких эмоций. Она всегда держит свое мнение при себе.

– Да ладно, – говорю я, натягивая одеяло на колени. Мне нравится дразнить ее, потому что она может быть невероятно чопорной. – Будь честной.

– Нельзя отрицать, он красивый мужчина. Но буду откровенна, я не слишком высокого мнения о нем. – Эудора словно выплевывает слова, неловко отводя взгляд. Она указывает на лампу на моей тумбочке, и я киваю. Выключив ее, она осматривает остальную часть комнаты.

– Какая-то особая причина? – подталкиваю ее я.

Эудора вздыхает через плотно сжатые красные губы и склоняется ко мне для ответа.

– Я просто защищаю вас. Вот и все. – На мгновение она замолкает, а потом вновь продолжает: – Какой-то высокий, темноволосый и красивый адвокат в дизайнерском костюме появляется здесь, а вы одинокая, убитая горем и состоятельная… Я нахожу это поводом для беспокойства. Вы не похожи на других девушек, Серена. Я могу пересказать всю вашу жизнь. Вам стоит быть крайне осторожной. Вы должны опасаться таких мужчин, как он.

Таких мужчин, как он.

Мы обе понимаем, что она имеет в виду моего экс-жениха. Я пока не знаю мистера Роузвуда, но практически уверена, что он не такой, как Кейр Монтгомери.

– Ты такая милая, когда волнуешься. – Я откидываюсь на тщательно уложенные пуховые подушки. Эудора в нашей семье с тех пор, как мне исполнилось восемь лет и умерла моя мама. – Но я оценила его внешность и только.

Временами Эудора была близка мне как мама. И поэтому мне больно смотреть ей в глаза и осознавать, что я не могу ей доверять. Вероника стоит у нее на быстром наборе в телефоне. Я абсолютно уверена, что Эудора ежедневно ведет записи о моих поступках и сообщает о них. Она всего лишь дополнительный набор глаз и ушей – добросовестный миньон с зарплатой. К сожалению. (Примеч.: Слово «миньон» – французского происхождения. Во времена французских монархов термин «миньон» был синонимом понятия «фаворит» и употреблялся по отношению к любимчикам королей и высокопоставленных особ, кроме того, в американской культуре используется для описания бездумно верных сотрудников).

Я не могу винить ее. Ей нужна эта работа, и Вероника щедро ей платит.

Моему отцу скоро девяносто, и он сходит с ума, он практически одной ногой уже на небесах. В тот день, три года назад, когда он женился на Веронике, она сразу взяла на себя управление его персоналом и щедро повысила им всем жалованье, утвердила дополнительные выходные и отпускные пособия. Они буквально едят с ее ладони. Эудора делает то, что ей говорят. Но это действительно печально, потому что, пока не появилась Вероника, я считала Эудору членом семьи.

Она была моей семьей.

– Думаешь, я была с ним слишком сурова? Боже, он, наверное, решил, что я грубиянка, – смеюсь я.

– Вы не даете послаблений, впервые с кем-то встречаясь. – Эудора пожимает плечами. – Это то, что вы делаете, Серена. Испытываете их. Посмотрим, сойдет ли вам это с рук. Вы делаете это с тех пор, как были маленькой девочкой. Поверьте мне. Я говорю это исходя из собственного опыта.

Эудора прикасается рукой к моему лбу, как будто у меня температура, а не психическое расстройство.

– Спокойной ночи. – Я натягиваю одеяло до шеи.

Она удивленно усмехается.

– Сейчас только четыре часа, дорогая.

– Спокойной ночи, сейчас.

– Я разбужу вас около семи. Нужно будет принять лекарство.

Я закрываю глаза и притворяюсь спящей. Как только слышу щелчок двери, быстро нахожу под подушкой свои таблетки. Я хотела избавиться от них еще утром, но не успела из-за Эудоры, ворвавшейся в комнату, чтобы доложить о визите адвоката, который настаивал на ранее оговоренной встрече со мной.

Я совсем забыла об этом, но, честно говоря, это было не намеренно. Эти лекарства иногда делают меня забывчивой.

Эудора хотела выпроводить его, но я не позволила. Кто-то «снаружи» – это находка в наши дни.

Жду еще минуту, чтобы быть уверенной, что не попадусь, и на цыпочках иду в ванную. Быстро смываю воду в унитазе, и таблетки уходят навсегда, потерявшись в недрах этого древнего особняка.

Пропустив последнюю дозу, я чувствую себя немного более рассудительной, как будто мои мысли понемногу возвращаются. А я хочу назад свой разум. Мне нужен мой разум. Я больше не могу оставаться за этими каменными стенами, словно какая-то преступница.

Мне нужно выбраться отсюда. Я должна вернуть себе финансовую свободу. Свою независимость. Свое доброе имя. И я сделаю все, что для этого потребуется.