Текст книги "Незнакомец из-за моря"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Кэролайн отломила воздушное печенье.
– Знаешь, есть такая корнуольская поговорка, Дуайт вспомнил ее по другому поводу. В ней говорится: «Спаси незнакомца из моря, и он превратится в твоего врага».
– Не могу вообразить, что такое произойдет со Стивеном. У него доброе сердце, и думаю, он уж постарается не стать моим врагом.
– А Клоуэнс он нравится?
– О да.
– Немного больше, чем полагается?
– Вам следует спросить ее саму, тетушка Кэролайн.
– У меня не хватит смелости!
Джереми засмеялся, а Клоуэнс словно почуяла, что говорят о ней, и взглянула через стол.
– Как же красива миссис Энис, – сказал ей Валентин. – По мне, так слишком худая, но цвет ее лица и волос мне очень даже по вкусу. Как и ее высокомерие. А вы надменны, Клоуэнс? Это добавляет девушке блеска.
– Я это запомню.
– Но не одобрите?
– О, не мне говорить...
– Вы думаете, мои вкусы слишком похожи на католические?
– Я не думала об этом.
– Что ж, большое удовольствие приходить на обед, где так много привлекательных женщин. Не припомню даже, где еще столько встретишь. Не считая миссис Пелэм, потому что она пожилая, а тут раз, два, три, четыре, пять! Вы хоть представляете, сколько тысяч удручающих простушек живет в мире? А еще сотни откровенно уродливых. Хорошенькие светятся, как маяки... – Валентин с излишним изяществом взмахнул вилкой, а затем другим, более тихим тоном заговорил:
– Ваша мать очень даже хорошенькая.
– Мне тоже так кажется.
– Я помню ее, хотя видел давно. Из-за нее дрались на дуэли в Лондоне, меня там не было.
– Это случилось давно.
– В 1799-м, в год смерти моей матери.
– Правда? Я не помню. Сожалею.
– Мне тогда было пять лет, как и вам. – Валентин прищурился, как будто силился вспомнить. – Думаю, моя мать была очень хороша собой. По-моему, она была красива. Я хорошо ее помню. Есть, конечно, пара портретов, что висят в Кардью и напоминают о ней. Почему бы вам не взглянуть на них?
– Мне бы хотелось, – сказала Клоуэнс. – В сентябре, может быть, пока вы не вернулись в Итон?
– А еще у нас будет рождественская вечеринка, – добавил Валентин. – Приедете на нее?
Дамы встали, и тогда Джордж спросил:
– Когда мне можно будет вас навестить, мэм?
Харриет держала бокал вина у губ, слегка касаясь зубов.
– В этом месяце у меня много дел.
– Вот как.
– Да, это удивительно занятое время. Пусть даже нет охоты, но есть, чем заняться. Я много бываю в обществе, сэр Джордж.
– Нисколько не сомневаюсь в этом.
– В тесном корнуольском мирке новости разлетаются быстро.
– В самом деле, – холодно согласился Джордж.
Помолчав, Харриет поставила бокал.
– Лучше в августе. У меня появится больше свободного времени.
– Тогда...
– В субботу будет удобно?
– Я сделаю все, чтобы это случилось.
– Приходите на чай во вторую субботу августа.
– Будет прием?
– Если пожелаете.
– Нет, вовсе не желаю.
– Очень хорошо, – согласилась Харриет. – Приезжайте в пять, я буду одна, только с Данди в качестве сопровождающего.
II
Бену Картеру предложили должность капитана Уил-Лежер и велели приступить сразу же, как только работы на шахте потребуют его присутствия. Бен всегда жил сам по себе, одиночкой, и чутье подсказывало ему отказаться. Но дед, как и Джереми, попытался его убедить:
– Это не как раньше, – сказал Заки. – Я работал на Полдарков почти всю жизнь и сам занял бы эту должность, позволь мне здоровье. Знаю, твоя мать предпочла бы отказ, но это ее собственные предрассудки. Но даже если ты спросишь, она скажет тебе то же самое. Капитан Полдарк рисковал своим положением и здоровьем, чтобы спасти твоего отца.
– Дело не в этом, – ответил Бен. – Нет на земле человека, на которого я бы хотел поработать больше, реши я вообще на кого-то работать. Но я вырос и хочу жить сам по себе.
– Знаю. Тебе нравится такая жизнь. Но если ты живешь сам по себе и работаешь сам на себя всю жизнь, то так и не поймешь, на что способен. Замкнутый и ополоумевший. Так что мой тебе совет, прими предложение и вливайся в новую жизнь. Твоя рыбалка и прочие дела никуда не денутся. А если что-то пойдет не так, ты всегда сможешь уйти.
– Думаю, ты прав, – с благодарностью произнес Бен.
Теперь он работал с остальными, строя помещение для насоса и углубляя шахтный ствол. Получая сорок шиллингов в месяц, он чувствовал себя лучше, чем когда-либо в жизни. Но дело даже не в деньгах. Он презирал деньги и мог бы с легкостью прожить на то, что давала земля.
Одной из тайных причин принять должность был шанс почаще видеть Клоуэнс. А одним из неприятных сюрпризов стало то, что Стивен Каррингтон тоже работал на шахте. Хотя они даже не разговаривали, Бен огорчился, однажды утром увидев Стивена среди шахтеров, готовящихся углублять ствол. Было в нем нечто неприятное. Слишком уж простой и щедрый, слишком открытый, такому нельзя доверять.
Кто он, черт возьми, такой? Безработный моряк, а держит себя так, словно самый молодой капитан королевского флота. И, что непростительно, положил глаз на Клоуэнс. И, что страшнее всего, она, кажется, тоже положила на него глаз. Разве возможно, чтобы ее впечатлило его широкое храброе лицо, кудрявые светлые волосы и несдержанные манеры? Разве возможно, чтобы Клоуэнс, такая красивая, открытая, земная и очень честная девушка, которую Бен боготворил, досталась такому человеку?
Чтобы пробурить шурф для насоса размером девять на девять футов, потребовалось восемь человек из расчета четыре рабочих дня по шесть часов. Это значило, что при твердом грунте уйдет около месяца, чтобы углубиться на пять саженей. То есть, когда будет закончено строение для насоса, они опустятся на шестьдесят футов, и если потребуется еще месяц для установки насоса, к тому времени они опустятся на самые низкие уровни. И тогда останется лишь соединиться с подземным тоннелем.
Бен с завистью смотрел, как работает Стивен, и не находил причин для жалоб. К несчастью для Бена, его соперник был сильным и способным. Кроме того, Бен почти не видел Клоуэнс, поскольку та по-прежнему избегала Стивена. Она старалась появляться в шахте, когда его нет или когда поблизости остальные.
Конечно же, она знала, что когда-нибудь ей придется с ним столкнуться... Если только ему не надоест, и он опять не сбежит. Хотелось ли ей этого? По-видимому, да. Но она спрашивала себя, не лучше ли прямо отказать, столкнувшись с ним, чем смотреть, как он в одиночку теряет присутствие духа? В любом случае, в разговоре с Джереми не было и намека на его ход мыслей. Или она, уверенная, что может отослать его, выкинуть с позором, вообразила, что играет куда большую роль в его жизни, чем на самом деле?
За неделю до званого обеда встреча наконец произошла.
Вечером в Нампару зашла Дейзи Келлоу и, услышав, что все мужчины в Уил-Лежер, решила, что им с Клоуэнс следует тоже пойти. Но там Дэйзи обнаружила, что платье слишком пылится от работ и ушла вместе с Полом – тот два дня назад вернулся из отцовской каретной мастерской в Труро и теперь гулял без особого занятия. Клоуэнс решила, что слишком рано идти домой, и даже если Стивен где-то орудует киркой, это не помешает.
Поэтому она осталась, обращаясь главным образом к Бену, а затем, когда он занялся делом, – к Джереми, изредка обращая внимание на Стивена, но в основном избегала с ним разговоров. Они сооружали второй этаж, где будут находиться цилиндрические балки. Концы балок предполагалось встроить в стены, но площадку не будут сооружать, пока не закончат всё строение. Она ждала, когда Джереми пойдет домой обедать, но тот попросил:
– Передай маме, что я появлюсь часа через полтора. Не хочется терять время до заката. Ты не против? Или оставайся, если хочешь.
– Нет, я лучше пойду. А то они будут волноваться.
Бен придвинулся к ее плечу:
– Сходить с тобой?
– Нет, Бен, я бы не стала тащить тебя с собой.
– Никого ты не тащишь. Он уже почти закончил.
– Нет, – засмеялась Клоуэнс. – Увидимся утром.
– Ага. Надеюсь.
Она поскользнулась и скатилась по обрывистой дорожке к пляжу. Песок окутывали сумерки. Прилив находился на среднем уровне, море спокойно. В заводях отражалось хмурое вечернее небо.
– Можно мне прогуляться с тобой? – послышался голос позади, и она чуть не подскочила.
Нервы натянулись до предела. Должно быть, он видел, как она уходит, и отложил инструменты. Или сам собирался уходить.
– Я просто иду домой.
Она подпрыгнула, Стивен следом за ней.
– Знаю.
Он старался идти с ней в ногу. Она же пыталась, чтобы голос звучал неопределенно, ни дружески, ни холодно.
– Я редко вижу вас, мисс Клоуэнс.
– Правда? Что ж...
В Нампаре светилось одно окно, в родительской спальне. Света в гостиной отсюда не было видно: мешал травянистый уступ скалы.
– По-моему, ты меня избегаешь.
– С чего ты взял?
– За три недели мы виделись только однажды. Именно так. Ты не спустилась к обеду, когда меня пригласили твои родители. Ты так много сидишь взаперти в такую отличную погоду.
– Сижу взаперти?
– Ты ведь знаешь. А когда выходишь гулять, то всегда не одна.
С прошлого года его волосы отросли и достигли плеч, из-за чего в нем стало проглядывать что-то львиное. Но ни грамма лишнего веса – лицо осталось худым.
– Ты получила мое письмо?
– Какое письмо?
– Которое я написал. Где сказал, что возвращаюсь.
– О да.
– И когда я вернулся, к несчастью, ты увидела меня с мисс Вайолет Келлоу.
– Почему к несчастью?
Стивен остановился, но поскольку Клоуэнс двинулась дальше, ему пришлось сделать несколько быстрых шагов, чтобы ее догнать.
– Я объяснил Джереми. Он объяснил тебе?
– Что тут надо объяснять?
– Ты знаешь, что надо было объяснять. Послушай, Клоуэнс, я думал, ты открытая девушка...
Чуть ниже отметки вечернего прилива песок испещряли мелкие ямки, борозды и волны. Клоуэнс нахмурилась, разгладила ногой песчаные борозды и продолжила путь.
– Я объяснял Джереми. Мне не хотелось врываться к вам тем вечером, когда я только что вернулся, я ведь так и не познакомился с твоим отцом. Когда же я пришел к костру, ты общалась и смеялась с тем парнишкой, Картером. И смотрела на него... Поэтому я пошел домой, обратно к Уиллу Нэнфану, чтобы лечь пораньше, но по пути встретил Вайолет Келлоу. Ей ужасно хотелось посмотреть на костер, хотя у нее был жар и кашель, который так пугает многих девушек. Она веселая, беспокойная и упрямая. Мне стало ее жаль, и я пошел с ней. Она такая живая и по-своему красивая. Но для меня она ничего не значит. Вон как тот камень! Только ты меня волнуешь!
Клоуэнс совсем не понравилось, что она выглядит ревнивой, избегающей его девицей, которая ходит задрав нос и позволяет мужчинам за ней бегать. Но остановиться и выяснить отношения с ним здесь, на пляже, было невозможно. И всё же она остановилась.
– И ты хочешь, чтобы я поверила в эту историю!
– Это истинная правда!
– Думаешь, меня это волнует?
– Ну конечно же, волнует, иначе ты бы не разозлилась! Если для тебя гроша ломаного не стоит, с кем ты меня видела, ты бы показала, что тебе все равно. Ты была бы столь же дружелюбной, как когда я уехал. Разве не видишь, что сама себя выдала?
Клоуэнс уставилась на фонари, освещавшие шахту. Они мерцали и мигали на фоне утеса и темного неба. Она устремила взор туда, черпая в огнях утешение. Они излучали спокойствие, равновесие, дружелюбие, в них не было боли. А чуть дальше, в доме, точно так же ее мать, отец и сестра сидели за ужином. Знакомая и любимая семья, никаких ссор и бедствий. А она стоит здесь с этим человеком, и ее так захлестывают чувства, что сбивают с ног, как приливная волна. Это причиняло ужасные муки. Но не только муки, иначе бы она просто развернулась и ушла. Хотелось одновременно ранить Стивена и исцелить.
Ее же раны болели.
– Это правда, Стивен, мне не всё равно. Ты кое-что значишь для меня. Насколько много, мне пока трудно сказать. Но кое-что значишь, это правда. А я значу для тебя...
– Всё.
Стивен шагнул к ней, но она попятилась.
– Говоришь, я важна для тебя. Какой бы ни была твоя история о встрече с Вайолет Келлоу, какой бы ни была правда, мне не следовало так себя вести. Если бы... если бы у меня были к тебе чувства, то после долгого отсутствия неужели я бы пошла с первым встречным и всю ночь напролет гуляла с ним по пляжам и кладбищам, даже не повидавшись с тобой? Как ты думаешь, таким образом я бы показала, насколько ты меня волнуешь?
Пока она говорила, в ней нарастал гнев, едва не превращаясь в свирепость, а душу мучили горькие страдания.
– Нет, – ответил он. – Конечно же, ты права. Мне так жаль. Вероятно, я не заслуживаю ничего, кроме холода. Но уверяю тебя, я не хотел. Я поступил опрометчиво, под влиянием порыва. Она вышла, а я сказал: «Привет, мисс Вайолет» – и меня вынудили.
– Ее тоже вынудили? – неожиданно для себя спросила Клоуэнс.
– Нет-нет, ты же не думаешь ничего такого, я повел себя просто по-дружески! Черт побери, она всего лишь больная девчонка, у меня и в мыслях не было к ней прикасаться! Это несправедливо...
Зная слухи о мисс Келлоу, Клоуэнс сомневалась. Действительно сомневалась, но его голос действовал успокаивающе, сглаживал остроту чувств. К несчастью для нее, его близость мешала рассуждать здраво. Зубы Стивена были хороши, но один верхний клык сломан, что сразу привлекало ее внимание, когда он улыбнулся. Короткие пальцы, сильные, но не слишком крупные руки, обрезанные чистые ногти, несмотря на грязную работу. Из открытого ворота рубашки выглядывала длинная шея. Рыжеватые волосы кудрявились около ушей, как пряди чистого золота. Высокие скулы, твердо очерченные чувственные губы и ямочка на подбородке; серо-голубые глаза, почти как у ее отца, но более открытые, на этом лице отражался весь его опыт жизни, вместе с желанием обладать ей...
– Ох, – произнесла она, – это всё так мелочно... Мелочная ссора из-за мелкого приключения. Я не столько зла на тебя, сколько мне стыдно за себя. Поживем – увидим. Если ты остаешься...
– С радостью, любимая, с радостью это оставлю, даже больше – забуду об этом...
Положив руки ей на плечи, он притянул Клоуэнс к себе и поцеловал, его губы чувственно двигались на ее губах.
– Знай, нет никого, кроме тебя, не может быть никого другого...
– Откуда мне это знать?
– Потому что я тебе говорю. Разве ты не понимаешь, что это так?
Он потеребил бант на вороте ее платья. Клоуэнс дала ему пощечину.
Стивен отпрянул, приложив ладонь к щеке. Все произошло слишком быстро, только теперь он это понял и ругал себя за ошибку, хотя сам тоже разозлился.
– Такое будет явно непросто забыть, а? У вас сильная рука, мисс Клоуэнс.
– Сожалею, что такого не случалось с другими твоими дамами. Неужели ни у кого из них не было собственного мнения?
Он убрал руку и осмотрел ее, словно ожидал увидеть там кровь.
– Сильные руки... Однажды, мисс Клоуэнс, я расцелую их. Укушу. Буду лизать их. Когда вы будете принадлежать мне. Когда мы будем друг другу принадлежать. Думаю, это случится. А вы как считаете?
Он повернулся и сердито двинулся прочь по песку. Она смотрела на него, пока Стивен не скрылся из вида.
Пока они разговаривали, сумерки уже превратились в кромешную тьму.
Глава седьмая
I
Без женской половины семьи жизнь Полдарков не особо изменилась. Лето выдалось солнечным, пшеницу и овес убрали рано. Сено сложили в стога. Картофель уже лежал в погребах. Яблоки, груши и айва созревали и наливались. Набрали торфа и дрока на зиму. В общем, совсем неподходящее время года, чтобы бросать усадьбу, не говоря уже о мальвах, и Демельза в последний момент чуть не всплакнула.
– Нет, – сказал Росс. – Пришло время проверить, насколько ты хорошо за ними ухаживала. Все слишком зависят от твоего решения, да дело и не только в этом. Пусть сад хоть разок обойдется без тебя. Если что-то случится, здесь буду я и позабочусь о том, чтобы не рухнула крыша.
– Ну ведь правда будет не хватать двух пар рук. Летом Клоуэнс занята не меньше меня.
– Тем больше причин вам обеим устроить перерыв.
Демельза вспомнила о двух уложенных сундуках наверху.
– И мы так много потратим! Это уже слишком, всего на две недели, а ведь мы совсем не так благоденствуем, как прежде.
– Иначе это было бы просто позорно, – сказал Росс.
Она внимательно посмотрела на него.
– Но ты сам так сказал!
– Ты хочешь, чтобы твоя дочь появилась в обществе, одетая как поденщица на шахте? А что касается тебя, то разве тебе позволительно выглядеть, как бедная родственница?
– Тем больше причин для меня не ехать.
– И к тому же Кэролайн столько всего вам одолжила. Шали, туфли, сумочки и прочие мелочи.
– А еще вуаль, зонтик, французские часы, плащ с капюшоном и чепец. Какой стыд, что пришлось столько всего у нее одалживать! Она, наверное, полностью опустошила свои комоды и шкафы!
– И с большим удовольствием. Сама знаешь. Так она вместе с вами получает удовольствие от поездки. Так что уж постарайтесь насладиться ей хотя бы ради Кэролайн, если не ради меня.
– Ох, мы постараемся, – ответила Демельза. – Обещаю, мы постараемся.
Когда Демельза и Клоуэнс уехали, лишь Изабелла-Роуз скрашивала жизнь, и Росс проводил больше времени с Джереми. Его сын уходил рано и возвращался поздно, полный энергии и идей, разъезжал по округе по делам Уил-Лежер, но двигало им не только первоначальное воодушевление. Росс несколько раз порывался рассказать Джереми о своем разговоре с Джоном Тренеглосом по пути домой на Иванов день. Но ему казалось, что тем самым он бросит тень на Тревэнионов и некоторым образом – на Кьюби. Росс помнил, как восемнадцатилетним юнцом впервые влюбился в девушку из Трегони, и отец пытался дать ему несколько мудрых советов, и как он их возненавидел. Даже одно упоминание имени девушки отцом было как будто он втаптывал в грязь нежный цветок. Слова разрушили утонченность отношений.
Его отец, конечно же, не был самым тактичным человеком на свете. Но если бы и был? Похоже, Росс уже давно идет с Джереми не в ногу. И разве не все молодые люди восстают против вмешательства родителей, даже простого интереса к их любовным отношениям? К тому же практически разрушенным.
Идет не в ногу с Джереми? Да, всё же это так, несмотря на решение вместе открыть шахту. Не открыто, конечно. Теперь они часто общались по будничным делам и вполне по-дружески. Росс ничего не говорил по поводу походов на рыбалку, чувствуя, что Джереми должен рассказать сам. Джереми молчал. Может, он и не собирался ничего рассказывать. Неужели он считает, будто Россу неинтересно, как он столькому научился? И зачем эти увертки, боже ты мой? Неужели его родители – это злобные монстры, от которых нужно прятаться? Или дураки, чтобы не обращать на них внимания?
И разве сейчас, когда они остались в доме почти в одиночестве, не самое время всё это прояснить, открыть, что за этим кроется?
После ужина в первый вторник Джереми предоставил Россу возможность подобного рода, мимоходом упомянув Каэрхейс.
– Когда мы ехали домой после подписания соглашения, – начал Росс, – отец Хорри был слегка навеселе. Я упомянул Тревэнионов и сказал, что ты у них бывал, и он начал о них рассказывать. Ты знал, что они родственники?
– Кто?
– Тренеглосы и Тревэнионы.
– Нет.
И Росс повторил большую часть разговора. Когда он закончил свою краткую речь, то сделал паузу, но Джереми молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение, он налил себе бокал портвейна.
– Я решил, что тебе следует знать, – сказал Росс. – Что бы это ни принесло... Возможно, это проясняет отношение майора Тревэниона, хотя и не делает его более достойным... Мне следовало догадаться о чем-то в этом роде.
– Почему?
– Ну, в наши дни деньги ценятся везде, в особенности среди землевладельцев Корнуолла, где денег так мало. Родословная имеет значение, но состояние – куда большее. Еще печальнее, что этому подвержены и обладатели такой обширной собственности, как Тревэнионы. И погубили их не капризы судьбы, а немыслимая гордость и претенциозность человека, строящего подобный особняк.
– Ты говоришь, это проясняет отношение Тревэнионов. Но проясняет ли это отношение Кьюби?
Лицо Джереми исказила гримаса боли, когда он произносил это имя. Но он его произнес, а значит был готов это обсуждать.
– Тревэнион гораздо старше ее. На одиннадцать или двенадцать лет, так? Он уже давно занял место ее отца. Если ее матушка согласна с ним, то воспитанной девушке сложно пойти против их желаний.
Джереми одним глотком выпил портвейн.
– Ты с ней не встречался, отец...
– Да, – спокойно ответил Росс. – Разумеется, не встречался.
Джереми налил себе второй бокал и посмотрел через стол на Росса. Тот кивнул, и бутылка портвейна перешла в его руки. Повисла долгая и довольно неприятная пауза.
– И как я должен изменить мнение?
– Ох, не знаю... – выдавил Джереми.
– Она ведь очень молода?
– Да.
– Это ведь имеет значение, правда?
– Она молода, но не думаю, что ее так просто убедить, даже угрозами, заставить согласиться с чужими планами относительно ее будущего... Если только она сама не захочет.
– У нее есть старшая сестра?
– Да. Милая девушка.
– Я про то...
– Я знаю, о чем ты, отец. Но Клеменс выглядит простушкой. Не думаю, что она привлечет богатого человека.
– Даже Кьюби может не привлечь, – сказал Росс. – Какой бы она ни была хорошенькой и очаровательной. Прошу, не пойми неправильно. Но в графстве не так уж много богатых молодых людей или даже не очень молодых. Помни о том, что обычно бывает наоборот – это мужчины ищут девушек с приданым. Тревэниону придется найти кого-то не только с приличным состоянием, но и желающего одолжить существенную часть или заняться домом и прочими делами. Это не так-то просто.
Джереми снова допил портвейн.
– Ты пытаешься меня утешить?
В его голосе звучали сарказм и злость.
– Что ж, теперь, когда мы знаем истинную причину возражений, по крайней мере, можно заново оценить ситуацию.
– Найди мне состояние, и всё будет хорошо.
– Ох, в этом-то и сложность.
– Но что в этом хорошего? Если я отправлюсь в Индию и вернусь богачом, очарует ли меня девушка, которая выходит за меня замуж, только потому что я больше предложил?
– Не думай сразу так категорически, – ответил Росс после паузы. – Как я сказал, семья давит даже на самых решительных девушек. И к тому же она ведь до сих пор не замужем и не связана обязательствами. Даже самые благие планы...
Джереми поднялся из-за стола и подошел к открытому окну, где только шахтные огни на Уил-Грейс мерцали в сливовом мраке вечера. В комнату залетел мотылек и пьяно натыкался то на одно препятствие, то на другое.
– Но я и впрямь настроен категорично.
– Но не стал еще категоричней?
– Да, даже больше.
– Тогда мне жаль, что я тебе рассказал... Думаю, ты неправ, Джереми.
– Ты склонен придерживаться своего видения, отец.
– Разумеется.
Снова повисла напряженная тишина. Росс не хотел, чтобы гнев Джереми на него повлиял.
– К тому же и положение самих Тревэнионов может измениться.
Мотылек добрался до свечи, подпалил крылья и трепыхался на столе, пытаясь снова взлететь.
– А теперь, – сказал Джереми, – думаю, я пойду спать.
Росс наблюдал, как Джереми прошел по комнате, взял открытую книгу и нашел щепку, чтобы использовать вместо закладки. Пожалуй, сейчас неподходящий момент для разговора и на другую тему, но Росс всё же решился.
– Может, ты останешься еще ненадолго?
– Отец, я не в настроении это обсуждать.
– Я тоже. Это полностью твое дело, и я упомянул об этом лишь потому, что решил – ты должен знать о словах Джона Тренеглоса. Это еще не всё.
– У нас обоих был долгий день...
– В тот день, когда я говорил с Джоном Тренеглосом, он сказал кое-что еще. Он сказал, что твои походы на рыбалку – всего лишь прикрытие, обман. На самом деле ты регулярно посещал предприятие Харви в Хейле, чтобы изучить практическую сторону инженерного дела, свойства и потенциал паровых машин.
Джереми отложил книгу, отметив страницу щепкой.
– Это правда? – спросил Росс.
– Да, это правда.
– И какова же цель этих уловок?
– А это важно?
– Да. Думаю, это важно.
– Почему?
– Потому что, похоже, ты всячески пытался от меня это скрыть. И от твоей матери. Изучение теории паровых машин, твои книги, письма, которые ты написал и получил и, что важнее всего, практический опыт.. Ты даже попросил Дуайта не упоминать одолженные тебе книги. Думаешь, это не заслуживает объяснений?
Прошло немало времени, прежде чем Джереми снова заговорил.
– Ты считал все эти эксперименты опасными, – пробормотал он.
– Когда? Разве я так говорил?
– Да. И никогда не верил в возможности пара под давлением.
– Я пока еще не знаю, в чем заключаются эти возможности. Пожалуй, никто не знает. Определенно, среди них есть и опасные.
– А когда я выказал интерес, ты велел мне держаться от этого подальше.
– Разве?.. Да. – Кончиком ложки Росс поддел мотылька, и тот снова стал трепыхаться. – Да, припоминаю. И ты решил, с глаз долой – из сердца вон. Так?
– Наверное, я не думал именно в таких терминах. Но да.
– Полагаю, ты понимаешь, что поставил меня в неловкое положение?
– До сих пор не понимал.
– Что ж, пока ты рос и взрослел, мне казалось, ты ничем особо не интересуешься, не имеешь цели и направления.
– Маме тоже так кажется?
– А разве нет? Конечно, твоя мать, как и любая на ее месте, старается видеть только хорошее. Как и я. Я говорил себе, что жду слишком многого за такой короткий срок. Но иногда твое отношение ко многим вещам выводит меня из себя. Несмотря на все предпринимаемые усилия. Ты наверняка заметил.
– Да.
– Иногда, выслушивая тебя, я показывал или хотя бы ощущал не столь поразительную выдержку. Не то чтобы у меня не развито чувство юмора... Но эта бесцельность и легкомыслие...
– Это просто иной вид юмора, – проговорил Джереми.
– Может, и так. Но, видишь ли, пусть даже легкомыслие, но оно не казалось бы бесцельным, если бы... Я понял, что мое суждение, мнение о тебе, называй как хочешь, было основано на неверных сведениях или недостатке сведений. Пусть некоторые вещи и раздражают, но это лучше, чем чувствовать себя... одураченным.
– Понимаю, о чем ты. Если это мой промах, то я сожалею.
– Может, и неважно, что ты этого не чувствуешь.
– А тебя больше порадовало бы, если бы ты узнал, что я ослушался твоих строгих указаний и поступил по-своему?
– Боже ты мой, мальчик, разве твои родители тираны, что нужно обманывать их и лгать, чтобы сделать по-своему?! По крайней мере, почему бы сначала это не обсудить?
– Ты бы не одобрил. Что ты еще можешь сказать?
– Вряд ли я настолько закостенел, как ты утверждаешь.
– Именно так мне казалось.
– Я хорошо знал Фрэнсиса Харви, и мне он нравился. Когда у тебя растет сын и он играет с опасным механизмом, недавно угробившим твоего друга, то ты говоришь ему: «Не смей! Не то поранишься». То же самое и с паровым двигателем высокого давления, я точно таким же образом посоветовал бы тебе остерегаться быстрых течений у берега или держаться подальше от недавно отелившейся коровы, или не спускаться в шахту, закрытую много лет назад, потому что доски уже сгнили. Если став старше, ты не поймешь, что значит сыновняя почтительность, то и отцом будешь никудышным!
– По-моему, дело совсем не в этом.
– Нелегко вспомнить истинные чувства после стольких лет. Может, я испугался, что ты слишком стал восхищаться Тревитиком.
Джереми выдохнул:
– Наверное.
– Показ его недосягаемых для ума изобретений в Лондоне был восхитителен, – продолжил Росс, – но потерпел крах, что меня не удивило. Как и то, что взрыв убил тех людей. А чего он с тех пор достиг?
– Провел удивительный эксперимент в Пенидаррене, когда локомотив вез пять вагонов с грузом железа весом десять тонн и семьюдесятью пассажирами целых десять миль. Просто чудо!
– Это случилось до эксперимента в Лондоне.
– Может быть. – Джереми расстроила хорошая память отца. – Но все равно это чудо, и на него следует равняться.
– Теперь же Тревитик болен, – сказал Росс. – Вернулся в Корнуолл и мало что сделал после всех этих лет в Лондоне. Как ты сказал однажды, ты не сумел с ним встретиться. – И когда Джереми был уже готов ответить, Росс добавил:
– Не думай, что это предубеждение. Самой большой радостью для меня было бы увидеть его оглушительный успех.
– Мистер Вулф тоже верит в силу пара. Только вот у него нет никакого желания заниматься паровыми экипажами.
– Что ж, тогда мне следует спросить самого себя, есть ли еще какая-нибудь причина, кроме заботы о твоей безопасности, из-за которой мне могла не понравиться твоя практика.
– Разве это так важно? К чему эти вопросы? Чего ты от меня хочешь?
– Ничего, конечно же. Только чтобы ты больше мне доверял.
– Снова прошу прощения, – с неохотой повторил Джереми.
– Это могло быть ложной гордостью, – сказал Росс.
Джереми с удивлением взглянул на отца.
– Что, твоей?
– Похоже на то. Иногда даже вопреки собственной натуре возникают ложные представления, свойственные человеку нашего положения. Как ты заметил, всю жизнь я трудился рядом со своими работниками и не думал о мозолях и грязных ногтях, лишь бы шахта и усадьба процветали. Но изучение принципов пара и самодвижущихся экипажей на практике подобает... скорее кому-то вроде кузнеца высокого уровня.
– Это тоже имеет значение?
– А какой другой молодой человек твоего положения захотел бы так поступить? Это ведь совсем не то, что стоять в сторонке, наблюдать с умным видом и ободрять изобретателя. Это все равно что поступить в армию, но не офицером. – Росс задул одну свечу, чтобы спугнуть мотылька. – Боже всемогущий, как же самодовольно и старомодно это звучит! Только не считай, что я согласен с таким мнением, я просто попробовал проанализировать собственные мотивы и высказать их.
Джереми налил себе третий бокал портвейна.
– Я натолкнулся на такое же мнение, когда впервые пришел к Харви, отец. Мистер Генри Харви с радостью пригласил меня как сына капитана Полдарка посмотреть на свое предприятие, но ему с трудом верилось, что я хочу работать с гайками и болтами. «Так не делается, дорогуша!»
Раз он перешел на комический жаргон, это значило, что напряжение утихает.
– Даже сейчас я не понимаю, в чем тут прелесть, – сказал Росс.
– Паровой машины? То есть, для меня?
– Естественно.
Джереми запер окно на задвижку.
– Я наверняка уже об этом рассказывал.
– Другим – может быть. Мне ты не удосужился сообщить.
Юноша удивленно приподнял брови, стараясь не обострять отношений.
– Уже поздно, отец.
– Не думаю.
Джереми стоял в нерешительности, понимая, что сейчас сталкиваются две силы.
– Это своего рода условие?
– Нет, конечно же, нет.
Джереми все еще не решался.
– Что ж... Разве это не очевидно? Мощный паровой двигатель – это самое замечательное открытие после изобретения колеса...
– Правда?
– Ну... Учитывая его мощность. В отличие от пороха, его использование в мирных целях безгранично. В конце концов, он обеспечит свет, тепло, заменит лошадь и корабль. Это изменит цивилизацию!
