Текст книги "Незнакомец из-за моря"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
– Ха! – воскликнул Огастес. – Вопреки всем прогнозам! Вопреки здравому смыслу – уж точно!
Он снова зашагал к морю.
– Так уже делали, – сказал Джереми Кьюби. – Десять лет назад.
– Эй, о чем это вы? – Огастес снова остановился. – Делали, да? Этот ненормальный – как там его треклятое имя? Тревитик. Слышал я об этом. Он ведь едва сам не подорвался, не так ли? Столько погибших. Но ведь этого вы и ждете, правда? Разогреете ваш чайник – или котел, или что там еще... до такого давления и – бах! Он взорвется, словно пороховой заряд, в который попала искра! Именно так, если у вас есть хоть толика здравого смысла.
– Там есть предохранительный клапан, – возразил Джереми. – И если давление поднимается слишком высоко, он открывается, чтобы выпустить избыток пара.
– Но ведь это уже стоило людям жизни, да? Разве не так?
– Да, в Лондоне. Человек, следивший за двигателем, проявил халатность и оставил клапан закрытым. После этого случая мистер Тревитик добавил второй предохранительный клапан, и проблем больше не было.
– Но это стоило жизни жителям Корнуолла! Безумная затея, пригодная только для безумцев!
– Благодарю за комплимент, – сказал Джереми, касаясь лба ладонью.
– Огастес не имел в виду ничего такого, – заметила Кьюби, придерживая свою шляпку от ветра. – Он готов половину Англии приравнять к Бедламу за все, что хоть в малейшей мере противоречит его предрассудкам.
– И большую часть Корнуолла, – добавил Огастес.
Наконец они добрались до ворот, где когда-то прятался Джереми. Теперь компания вышла на пляж. Вокруг царили теплые влажные сумерки. Кьюби подпрыгнула и со всех ног помчалась к морю. Джереми присоединился к ней, и они бросились наперегонки. Благодаря своим длинным ногам он вышел в этой гонке явным победителем. Задыхаясь, они свернули и разбились на пары, чтобы отправиться к низким скалам, лежащим по правую руку.
– Здесь все так не похоже на северное побережье, – сказал Джереми. – Поля зеленее, скот – более откормленный, деревья... У нас нет таких деревьев.
– В прошлом году я отправилась в Падстоу, – рассказала Кьюби. – Но шел дождь, а ветер был так силен, что от поездки пришлось отказаться.
– Вам нужно увидеть наше побережье. Мама говорит, что была бы рада знакомству. Если мы устроим небольшой прием, вы приедете?
– Что, одна?
– Я бы заехал за вами.
– Не уверена, что это понравится моей матери.
– Тогда, может быть, с вами поедет Клеменс? Или даже Огастес.
Кьюби рассмеялась.
– Огастес. Он постоянно гавкает. Даже кусается иногда. Но зубы у него не слишком острые. Простите, если он вас чем-то обидел.
– Я слишком счастлив здесь находиться, – заверил её Джереми. – Никто не сможет меня обидеть.
– Я рада, что сегодня с утра вы побрились. Так вам гораздо лучше.
– Как думаете, таможенник Парсонс меня узнает?
– Боже мой, я совсем об этом не подумала! Может, нам стоит повернуть к дому?
– Скоро стемнеет. Стоит рискнуть.
– Мистер Полдарк, нам обязательно шагать так широко? Не то чтобы я считала себя коротконогой или непропорционально сложенной, но...
Джереми тут же замедлил шаг.
– Простите. Я просто следовал за своими желаниями.
– Могу я спросить, какими?
– Желанием опередить вашего брата и сестру, чтобы поговорить с вами наедине.
– Что ж, мы прилично от них оторвались. Может, подождем?
– Не уверен, что этого желаю.
Они добрались до скал, торчащих по краю узкой бухты, а затем повернули обратно к замку. Следы чернели на темном песке.
– Теперь, когда мы наедине, – заговорила девушка, бросая на него взгляд, – почему вы молчите?
– Язык словно к небу пришит.
– Глупая фразочка. Пытались ли вы когда-либо пришить чей-нибудь язык, мистер Полдарк? Кусочком нитки или ленточки? Это ведь невозможно.
– Для начала, мог бы я попросить вас не называть меня мистер Полдарк?
– Я звала вас «парень», не так ли? Но теперь, когда мне известно, что вы джентльмен, это было бы неуместно. Мистер Джереми?
– Джереми, прошу вас.
– Мама решит, что для этого еще слишком рано.
– Тогда – наедине?
Кьюби посмотрела на Джереми.
– Вы полагаете, мы будем часто общаться наедине?
– Я молю об этом.
– Кого, парень?
– Наверное, Эроса.
Они добрались до скал. В полумраке Кьюби опередила его, быстро и ловко карабкаясь по камням. Джереми постарался догнать и перегнать девушку, но поскользнувшись на водорослях, полетел в воду. Смеясь и хромая, Джереми выбрался из моря и уселся на валун, потирая ногу.
Кьюби вернулась и окинула его обвиняющим взглядом.
– Ты снова повредил ногу! Как всегда!
– Кажется, я постоянно за кем-то бегу или от кого-то убегаю.
– А на этот раз?
– Бегу за кем-то.
В её глазах плескался свет, отраженный от водной глади.
– Кажется, ты мне нравишься, парень, – сказала Кьюби.
Глава восьмая
I
Другими гостями музыкального вечера были молодая супружеская пара – находящийся в отпуске капитан и миссис Октавиус Темпл из Карвоссы в Труро, а также леди Уитворт со своим пятнадцатилетним внуком Конаном. Затем, вместе с Николасом Карветом, братом миссис Темпл, явился достопочтенный Джон-Ивлин Боскауэн. Завершали список собравшихся сэр Кристофер Хокинс и сэр Джордж Уорлегган вместе с сыном Валентином.
Клеменс играла на клавесине, Джоанн Бёрд – на английской гитаре, Николас Карвет – на улучшенной версии кларнета, недавно продемонстрированной Иваном Мюллером, Джон-Ивлин Боскауэн немного пел и аккомпанировал, когда пела Кьюби. Джереми эти люди казались пустозвонами из высшего общества. Страдая от боли в лодыжке и восхищаясь Кьюби, он просто сидел и аплодировал или качал головой и улыбался, если кто-нибудь выжидающе поглядывал на него в поисках музыкальных талантов.
Джереми отметил, как быстро меняется настроение майора Тревэниона. Из мрачного и неразговорчивого человека, которым он казался за обедом, брат Кьюби превратился в говорливого, обаятельного и веселого хозяина. Майор следил, чтобы все гости расположились с удобством, хорошо поели и не испытывали недостатка в выпивке. Он суетился над всеми, включая собственных сестер.
Хотя номинально они были соседями, к тому же отдаленно связанными через родственный брак, Джереми не видел Валентина Уорлеггана года три, а не общался и все шесть. Семнадцатилетний Валентин превратился в высокого молодого человека со слегка искривленной ногой, широкими плечами, тонкими лодыжками и запястьями, темными волосами, резкими чертами лица и близко посаженными глазами, портящими его приятную внешность. Казалось, он постоянно смотрит на свой нос. Он был одет очень элегантно для столь юных лет, и очевидно, кто-то не пожалел средств, чтобы нарядить его подобным образом.
Сэра Джорджа Джереми видел и того меньше. Они искоса поглядывали друг на друга. Джорджа раздражало присутствие на подобном приеме этого нескладного юноши, представителя следующего поколения надоедливых Полдарков, он чуял в этом подвох. Джереми не обладал очарованием Клоуэнс, и потому не способен был смягчить сердце Джорджа. Что касается Джереми – он посчитал Уорлеггана старым и нездорово располневшим. Джереми был достаточно взрослым, чтобы слышать и принимать участие в родительских беседах о Уорлегганах, а следовательно, имел стойкую антипатию к этой семье. Теперь он видел в Джордже хозяина желанной шахты, препятствие, которое нужно устранить или преодолеть, прежде чем Уил-Лежер снова заработает.
Вечер продолжался, и раздражение Джорджа только росло. Он убедился, что однажды уже видел этого молодого человека, но никак не мог вспомнить с кем. Джордж гордился своей памятью на лица, но на этот раз связь от него ускользала.
Джереми же недоумевал по поводу леди Уитворт. Конечно, он никогда не видел её раньше, но имя казалось знакомым. Очень старая и неимоверно толстая, она носила завитой каштановый парик, у нее были глаза цвета жареных каштанов, обвисшие щеки, так густо напудренные, что, казалось, стоит ей тряхнуть головой – и все платье покроется пудрой. Она обладала сильным и зычным голосом. Последнее стало причиной некоторых трудностей, ибо ее пение так заглушало музыку, что Джону-Ивлину Боскауэну, совершенно сбившемуся с ритма, пришлось просить леди Уитворт остановиться. Исходи эта просьба не от брата виконта, трудно представить, каким мог оказаться ответ. Но в данных обстоятельствах дама неохотно отдала «дирижерскую палочку».
Что до её внука – он выглядел крупным для своего возраста. Толстогубый, неуклюжий и невероятно высокопарный. Его коротко стриженные темно-каштановые волосы напоминали мышиную шерсть. И без того маленькие карие глазки казались еще меньше из-за жира вокруг них. Все лицо юноши, бледное и одутловатое, как будто только что вылепили из теста и еще не поместили в печку. На протяжении всего вечера он грыз ногти, быть может потому, что под рукой не нашлось ничего более съедобного.
Но Джереми воспринимал происходящее рассеянно. Кое-что тревожило его куда больше. Мало того, что молодой Боскауэн аккомпанировал поющей Кьюби, он составил ей компанию, когда подали прохладительные напитки, и занял места на кушетке в нише окна, где третьему места на нашлось. Было понятно, что он не находит их близость неприятной. Что до Кьюби, сегодня она была в простом бледно-голубом муслиновом платье с изумрудно-зеленой лентой на плечах, а в темных волосах сверкала небольшая бриллиантовая заколка. На ногах – зеленые бархатные туфли. Обычно лицо Кьюби заставляло ожидать от нее высокомерия или надменности, но становилось сияющим, стоило ей только улыбнуться. Это было похоже на чудо, какой-то фокус. Все в ней светилось и искрилось. Пару раз, столкнувшись со встревоженным взглядом Джереми, она весело изгибала бровь. Но было ли вызвано её веселье вниманием молодого Боскауэна или его собственной явной озабоченностью, Джереми сказать не мог.
К Джереми подошел Валентин. В одной руке он держал пирожное, а в другой – бокал мадеры.
– Что ж, Джереми. Еще не бьешь французов?
– Нет... Как и прежде, предоставляю это Джеффри Чарльзу.
– Думаю, он сейчас в Португалии. Или где-то еще. Очень глупо. Никто не поблагодарит его, когда все закончится.
– Не уверен, что он желает благодарности... Разве ты не должен быть в Итоне?
– Да, но меня временно отчислили. Заделал ребенка любимой горничной моего наставника. Уверен, все могло сложиться не так плохо, если бы она столь явно не оказывала предпочтение мне, а не ему.
– Когда ты едешь в Кембридж?
– В следующем году. В колледж Святого Иоанна. Надеюсь, горничные там не хуже.
– Они в основном мужчины.
– Упаси Господь. Кстати, эта девочка, Кьюби, весьма приятна и цветом лица и формами. Я бы с удовольствием испробовал ее после прохладительных напитков.
– Вряд ли это возможно.
Валентин покосился на кузена.
– Маленькое увлечение? Хочешь приберечь её для себя, да?
Джереми поднял бокал и отпил.
– Посмотри, как она дышит, – сказал Валентин. – Как тут не разыграться воображению? Просто потянуть за ленту...
Кьюби с сияющей улыбкой отвечала на какие-то слова Джона-Ивлина.
– Изучал историю? – спросил Валентин.
– А что?
– Когда принц или принцесса входят в брачный возраст – а часто и раньше – король пытается соединить своего сына или дочь с чьим-то отпрыском, дабы скрепить союз, получить земли или собственность, закончить вражду и всё в таком роде. Что ж, мой отец – вот он там – полагает, раз его сыну уже семнадцать и он готов к завоеванию женщин, то можно уже делать расчеты, кого этот сын получит в жены, исходя из подобных побуждений. Как жаль, что у сына на этот счет другие мысли!
– И какие же?
Валентин покрутил бокал.
– Я еще несколько лет не желаю оказываться в этой ловушке. Пусть золотое кольцо и супружеское ложе – это лишь договоренность, и ее легко можно отбросить, но осознание того, что дома меня будет дожидаться маленькая миссис Уорлегган с кислой миной, следящая за мной из другой комнаты, душит лучшие порывы. А кроме того, приличная девушка, а некоторые из них привлекательны, несмотря на приличия, не будет столь расположена к любовному увлечению, узнай она, что кавалер женат. Ты не согласен?
– Согласен, – сказал Джереми. – Это действительно важный шаг.
– Расскажи о себе, кузен. У тебя есть девушка, или, может быть, у твоего отца есть для тебя хорошая партия? Ты симпатичный парень, и мне кажется, большинство девушек Сола и Меллина готовы завалиться перед тобой на спину.
– Для этих целей лучше время жатвы, – ответил Джереми. – Падать помягче.
– Ты не находишь, что у местных девушек ноги коротковаты и слишком толстые? Я нахожу. Ладно, полагаю, ты кормишься в другом месте. В этом отношении Полдарки всегда скрытничали. О Боже. Музыка вот-вот опять заиграет. Интересно, смогу ли я найти место рядом с мисс Кьюби.
II
Джереми уехал на следующий день. Он посетил церковь, но не оставался на обед. Незадолго до отъезда Кьюби показала ему остальную часть дома и примыкающие территории. Строительные работы в западном крыле еще не закончились, и изысканный, величественный фасад замка резко контрастировал с задней его частью, где море из грязи, камней и древесины заполняли раскиданные повсюду телеги, тачки, корыта и груды сланца. В воскресенье, разумеется, не следовало ожидать здесь рабочих, однако место выглядело заброшенным. Ничто не указывало, что тут недавно копали или укладывали камень, а кое-какой железный инструмент заржавел.
– Рабочие приходят каждый день? – спросил Джереми, глядя в желтые лужи.
– Зимой их не было. Брат считает это пустой тратой времени из-за дурной погоды. Они начнут в мае.
– Сколько уже времени строится замок?
– Пять лет. Разумеется, раньше здесь был дом.
– Твой брат был очень молод, когда взялся за это дело.
– Временами мне кажется, он жалеет, что начал! Но всё же сейчас это красивый дом.
– Потрясающий.
– Мистер Нэш сделал несколько ошибок в проекте, что добавило расходов. Как видишь, замок стоит на склоне, и мистер Нэш сконструировал большую стену, по которой можно будет бродить летом после обеда и смотреть на озеро и парк, она также послужила бы подпорной стенкой для фундамента дома. Увы, прошлой весной, когда пошли дожди, не хватило дренажных отверстий, и мокрая земля обрушила стену! Помню, я проснулась ночью от такого грохота, что уж было решила, будто случилось землетрясение! Даже стены тряслись, а утром мы обнаружили развалины. После этого стену пришлось строить вдвое толще прежней!
Они остановились у церкви, где не так давно прослушали службу и проповедь. Сейчас там было пусто.
– Разъясни мне кое-что, – попросила Кьюби. – Вчера ты так горячо спорил о паровых машинах.
– Правда? – удивился он, вспоминая хохот.
– Ты же знаешь. Так искренне рассказывал, а Огастес задирал тебя.
– Что ж, верно. Среди последних открытий это самые волнующие, да?
– Не знаю. Это ты скажи. Какое тебе до этого дело?
– Дело есть всем нам! Когда-нибудь это изменит нашу жизнь.
– Каким образом?
Джереми посмотрел на Кьюби. Обычно уголки ее рта казались скорбными полумесяцами. Но стоило только вызвать у нее улыбку... И все сразу вылетело из головы.
– Каким же образом? – повторила она. – Просвети меня.
– Что ж... – сглотнув, он попытался собраться с мыслями. – Паровая машина даст нам преимущества. До настоящего времени мы зависели от лошадей, рогатого скота, от ветра или воды – всем этим нельзя управлять полностью. Не нами это создано, в отличие от паровой машины. Когда мы научимся в полной мере использовать их мощь, паровые машины будут служить для обогрева домов, толкать телеги на дорогах, молоть кукурузу или управлять кораблями. Можно даже использовать машину во время войны вместо пороха.
– Но паровую машину уже используют...
– Не такой мощности, как в котлах под высоким давлением. Это решительно все изменит.
– Но разве не таится в этом, как утверждал вчера Огастес, большая опасность?
– Риск есть... Как это обычно бывает со всеми нововведениями. Но сейчас он почти преодолен.
– Все это случится при нашей жизни?
– Может быть. Еще я считаю, что это поможет бедным и нуждающимся, потому что удешевит производство всяких вещей, которые сейчас они не могут себе позволить...
Они повернули к церкви. Джереми остановился у надгробия.
«Шарлотта Тревэнион, скончалась 20 февраля 1810 года в возрасте 27 лет.
Памяти возлюбленной жены, чьи останки покоятся в семейном склепе. Памятник возведен Джоном Беттсвортом Тревэнионом, эсквайром, в знак супружеской любви. От страданий, принесенных затяжной болезнью, от восторгов тех, кто знал её, от любящих детей, от обожающего мужа призвал её к себе волею своею Всемогущий.
А также священной памяти Шарлотты Агнесс, младенца и единственной дочери Шарлотты и Дж. Б. Тревэниона, умершей 8 мая 1809 года в возрасте 2 лет и 8 месяцев».
– Это жена и ребенок твоего брата? – спросил Джереми.
– Да.
– Такая молодая. Отчего она умерла?
– От саркомы груди, так сказал доктор. Невыносимо было смотреть на ее страдания.
Кьюби двинулась дальше, будто ей не терпелось уйти.
– Неудивительно, что твой брат временами впадает в меланхолию.
– До кончины Шарлотты он был веселым, оптимистичным и честолюбивым. Теперь же его веселость, как ты понял вчера вечером, не выглядит искренней. Какая-то возбужденная и лихорадочная. Словно он пытается ухватиться за нечто ускользающее.
– Как ты считаешь, он женится снова?
– Нет. Никогда.
– Но у него же двое детей!
– Мы справимся.
– Вы сплоченная семья.
– Трудно сказать. Наверное, так и есть... Во времена невзгод.
– Кажется, вы любите друг друга.
– О да, да, конечно.
Они прошли еще несколько шагов.
– Кьюби...
– Да?
– Раз уж мы заговорили о чувствах... То, что ты сказала вчера...
– Что именно?
– Ты же помнишь. Или это так мало для тебя значит?
– На пляже?
– Да.
– Я сказала: «По-моему, ты мне нравишься, парень». Это значит для тебя так много?
– Для меня – очень много.
– Ох, да брось. – Окинув его взглядом, она двинулась дальше. Джереми последовал за ней.
– Ты...
– Не следует принимать слишком близко к сердцу.
– Ты шутишь?
– Нет. Не шучу.
– Не верю, что ты говоришь так всем мужчинам.
Она усмехнулась.
– Ты так хорошо меня знаешь?
Джереми нервно сглотнул.
– Так хорошо, что думаю, я люблю тебя.
У нефа они остановились. Она посмотрела на витраж.
– Опасно думать о таких вещах, Джереми, – произнесла она после недолгой паузы.
– Отчего же?
– Потому что у меня может появиться искушение тебе поверить.
Джереми коснулся ее руки.
– Сомневайся в чем угодно, но не в этом.
– Взгляни только, сколько предков, – девушка отдернула руку, – здесь и другой Джон Тревэнион. А еще Уильям Тревэнион. И Анна Тревэнион.
– Единственная Тревэнион, которая меня волнует – это Кьюби.
– Ну что ж... Послушай, Джереми, мы ведь живем не сами по себе... И не отшельники. Если бы! – она отвела взгляд в сторону, но Джереми успел заметить вспыхнувшее чувство в ее глазах. – Нет, – продолжила Кьюби. – Мы уже все сказали. Пока что... Смотри, солнце выходит. Твоя поездка домой будет приятной.
– Мне совсем не хочется ехать домой. Я... опасаюсь...
– Ну да, в окрестностях и вправду бродят разбойники.
– Я опасаюсь не разбойников по пути домой. А здешних разбойников. И меня беспокоит, что они могут кое-что стащить.
– Что именно?
– Вчера почти весь вечер я терзался из-за самого назойливого на свете молодого Боскауэна, который суетился вокруг тебя! Я мучился от ревности и отчаяния!
– Ты хотел бы его вздернуть за то, что он смотрел на меня?
– Если его взгляды означали то, о чем я подумал, то да.
– Ох, дорогой... Ты меня смущаешь, – уголки рта немного приподнялись. – И это мне льстит. Мы встречались всего три раза. И должны уже неплохо знать друг друга, правда?
– Весьма неплохо.
– Ты не знаком с моей семьей, как и я не знакома с твоей. Совсем. Не всё так просто. Пусть все будет постепенно. Не стоит торопиться.
– А Боскауэн?
Она потеребила серебряную пряжку на плаще.
– Не думаю, что тебе следует этого бояться.
– Докажи.
– Как я могу доказать?
Джереми наклонился и поцеловал ее в подставленную щеку – губы ощутили матовую, сладко пахнущую кожу. Он было отстранился, и тут Кьюби поцеловала его в губы. Но пару секунд спустя двинулась дальше.
Джереми перехватил ее у дверей церкви.
– Не нужно торопиться, – резко повторила она, краснея.
– Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби...
– Скоро ты запомнишь, как меня зовут.
– С этим именем я буду просыпаться каждое утро. И с ним же засыпать.
Они вышли на церковное кладбище.
– Посмотри, как пробиваются солнечные лучи. Разве мы не счастливее тех, кто здесь покоится? Скоро весна, а мы так молоды! Молоды! Поезжай домой, дорогой Джереми, и не думай обо мне дурно.
– С чего мне думать дурно? Да и как бы я мог?
– Прошу, не уезжай насовсем. Приезжай еще как-нибудь.
III
Несколько недель спустя компания джентльменов обедала в гостинице Пирса в Труро.
Во главе стола сидел лорд Данстанвилль из Техиди, в недавнем прошлом сэр Фрэнсис Бассет, самый богатый человек графства, особенно с тех пор, как вновь открыли шахту Долкот, а также самый передовой во взглядах. Присутствовали его зять, мистер Джон Роджерс из Пенроуза, а также мистер Макворт Прэд, мистер Эфраим Твиди, мистер Эдвард Стакхауз, мистер Артур Нанкивелл и капитан Росс Полдарк.
Званый обед проходил наверху, в отдельной столовой, чьи окна выходили на изгиб реки Труро, лизавшей набережную и подножья частных домов на Принц-cтрит. Это была пыльная комната, пахнущая камфарой. На ярко-пурпурных тисненых обоях висели поблекшие акварели со сценами охоты на оленей.
Обед завершился, дошла очередь до портвейна.
– Остается лишь один нерешенный вопрос, господа, – сказал лорд Данстанвилль. – Я предложил оставить его до окончания обеда, чтобы у нас было еще немного времени на размышления. Выскажемся по очереди?
Все молчали. Стакхауз наполнил бокал портвейном и передал бутылку дальше.
– Не смотри на меня так, Фрэнсис, – проговорил Джон Роджерс. Это был толстяк с брюшком, мешавшим придвинуться к столу плотнее. Ко всему прочему он был глух и говорил тихо, только чтобы услышать самого себя. – Мне нечего добавить. Ты ведь знаешь, люди вроде Уорлегганов не могут быть друзьями, но к счастью, мне они не навредили, и потому исход дела меня не сильно трогает.
– Что ж, не могу сказать, что и я с ними на ножах, – добавил Твиди, адвокат из Фалмута, разбогатевший за счет состоятельных клиентов. – Но их имя постоянно всплывает. То один, то другой мелкий лавочник оказывается на грани банкротства, потому что в руках Уорлегганов его векселя, и в любой момент те могут потребовать выплату. А если кто-то выступит против Уорлегганов, то вряд ли откроет новое дело где-либо в Корнуолле. Еще я верю, точнее, твердо убежден, что они стоят за действиями «Корнуольской медеплавильной компании», когда та не дала «Харви и Ко» доступ к устью реки в Хейле. И судебное разбирательство между двумя шахтами в Скорриере – «Объединенным союзом» и Уил-Толгус – это их рук дело. Не знаю. Вечно что-то возникает. Они как в каждой бочке затычка, да к тому же грязная затычка!
Зашел официант, чтобы забрать тарелки. Вскоре лорд Данстанвилль отослал его. За скрипом башмаков последовал щелчок закрывающегося замка.
– Так вы поддерживаете наши действия?
Твиди неловко заерзал. Он стал главой церковной общины в Фалмуте в основном по деловым причинам, как и щедрым жертвователем на церковные нужды.
– Поддерживаю, если сделать это достойно, не очернив нашего доброго имени.
– Трудно сказать, что означает в современном продажном мире «сделать достойно», – сухо заметил Данстанвилль. – К сожалению, нравственные ценности меняются... А вы, Стакхауз?
– Я их не выношу, – проговорил Стакхауз. – Но мне не нравятся средства, с помощью которых можно от них отделаться. Я бы ничего не предпринимал, пусть торговые и финансовые круги сделают всё за нас.
Графин с портвейном можно было поставить лишь в специальное углубление в столе, поэтому его передавали из рук в руки. Со своего места Росс видел гавань, на мачте корабля поднимали парус, она накренилась по ветру. Ему ужасно захотелось оказаться там. Даже в Буссако он чувствовал себя лучше, чем в этой комнате.
– Это вполне достойный поступок, – произнес Макворт Прэд, фыркнув длинным, загнутым аристократическим носом. – Можно со спокойной совестью спать по ночам. Насколько я понял, предложение состоит в том, чтобы просто отодвинуть конкурента. Или надеяться его отодвинуть. Так поступают многие – в мелком масштабе или в большом, если говорить о династиях и государствах. Ставлю крону, что бессонница не мучила Уорлегганов, когда они покончили с банком Паско.
– Значит, вы за.
– Определенно. Конечно. Это просто коммерческий шаг. Без какого-либо самокопания. Аминь. Передайте портвейн.
Вмешался Артур Нанкивелл, женатый на девушке из рода Скобелл и таким образом вступивший во владение землями и собственностью рядом с Редратом – резковатый, бледный человек с изрытым оспой подбородком. Хотя был не его черед выступать, он сказал:
– Как жаль, что Харриса Паско нет в живых. Неплохо было бы узнать его мнение... Капитан Полдарк, вы были близким другом Паско и сильнее всех пострадали из-за банкротства. На совещании выглядело так, будто вы не особо горели желанием выступать. Не поделитесь своим мнением?
Росс без конца вертел бокал. Он расплескал вино, из-за чего на столе отпечатался мокрый след.
– Возможно, я был слишком вовлечен в то дело. Это не должно стать сведением старых счетов, лишь деловым вопросом.
– А Уорлегганы явно подобным не гнушались, – сказал Твиди.
– Разумеется. Они ведь обанкротили Паско не только ради коммерческой выгоды, но и просто из злобы.
Лорд Данстанвилль позвонил в колокольчик и попросил у вошедшего официанта:
– Будь добр, принеси письменные принадлежности.
– Хорошо, милорд.
Когда принесли бумагу и перо, его милость недовольно поморщился, глядя на грязное перо, и произнес:
– Пусть будет неофициальная запись. Джон?
Мистер Роджерс сложил руки на животе, поглаживая его.
– Да или нет?
– Да или нет.
– Тогда нет. В этом году обстоятельства в графстве и так непростые. Если падут Уорлегганы, это может коснуться и остальных.
– Твиди?
– Если сделать осторожно, то согласен.
– Прэд?
– Да, несомненно. Обстоятельства весьма скверные, что только повышает вероятность успеха. По-моему, графство вздохнет с облегчением, если избавится от них.
– Нанкивелл?
– А как вы сами намерены голосовать, милорд?
– Поскольку я больше не являюсь активным партнером Банка Корнуолла, то не намеревался голосовать, разве что без меня голоса разделятся поровну.
Нанкивелл поскреб рябое лицо.
– Тогда нет. Я несколько раз встречался с Джорджем Уорлегганом и нахожу его довольно приятным. Несомненно, если бы мы скрестили шпаги, дело было бы совсем другое.
Фрэнсис Данстанвилль сделал пометку.
– Не сомневаюсь, мистер Нанкивелл, безусловно.
Зная, что настал его черед, Росс извинился и распахнул окно. Прилив уже достиг предела. Домашний скот стоял по колено в воде. Река разлилась под старым мостом на краю города. Новый мост как раз собирались построить, чтобы удобней было добираться до дороги на Фалмут. На холме высились добротные и красивые дома, квадратные прочные постройки на широкой улице. На склоне находились офицерские казармы ополчения Брекона и Монмута, сейчас войска были расквартированы здесь и в Фалмуте для поддержания порядка.
Росс слышал, что городской совет не так давно отклонил предложение назвать красивую новую улицу в честь Уорлегганов.
– Полдарк? – окликнул его Данстанвилль.
Нувориш Джордж почти прибрал к рукам Фрэнсиса Полдарка, а после его смерти женился на прекрасной вдове Фрэнсиса, бывшей невесте Росса. Когда на постоялом дворе «Красный лев» Джордж насмехался над банкротством «Карнморской медной компании» и попытками ее сохранить, Росс схватил его за шейный платок и сбросил с лестницы. Джордж разворотил стол, чудом не сломав шею. С перевесом в один голос Джорджа выбрали членом парламента от Труро, после чего их встреча с Бассетом, лордом Девораном и сэром Уильямом Молсвортом, опять в «Красном льве», и ожесточенная вражда чуть вновь не привела к очередной стычке. Потом Джордж стал преследовать Дрейка Карна, брата Демельзы, его егери избили Дрейка до полусмерти. Глумление Джорджа и Монка Эддерли на приеме в Лондоне, где Джордж, как подозревал Росс, подбил Эддерли покуситься на честь Демельзы, привело к поединку и смерти Эддерли.
Его заклятый враг. Единственный враг. Джордж всегда был здесь, в Корнуолле, на торжественных приемах, собраниях – его сосед, всегда влиятельный и очень богатый. Теперь же, по какому-то необычайному стечению обстоятельств, Джордж оказался в его руках.
Как там говорила Демельза? Джорджу и его родичам придется жить с тем, что они натворили. А нам придется жить с тем, что сделаем мы. Мне не следует принимать в этом участия.
Тем не менее, Макворт Прэд смотрел на это как на коммерческую сделку, так что нечего стыдиться и не стоит терзаться угрызениями совести.
Как сказал Роджерс, положение в графстве весьма скверное (что справедливо). Если Уорлегганы падут, за ними могут последовать и другие (что также справедливо).
– Полдарк? – снова окликнул его Данстанвилль.
Бриг уплывал, ветер нес его прочь от причала, к широким просторам лежащей впереди реки. Лебеди лениво уступали ему путь.
Люди слабы, не правда ли?
Росс повернулся и нахмурился.
– Уверен, милорд, что для меня правильнее воздержаться от голосования.
IV
Росс переночевал в Труро и вернулся домой только в одиннадцать утра. Демельза в одиночестве сидела на кухне.
– Боже, Росс, я не ждала тебя так рано! Ты уже позавтракал?
– О да. Я рано проснулся... Чем занимаешься?
Демельза чихнула.
– У наших птиц обнаружились блохи. И это совсем не радует.
– Обычное дело.
– Что ж, я выведу их черным перцем. Пока они не успели вырасти, размешаю его в теплой воде и вымою кур. Это убьет всех паразитов.
– Где ты такое узнала?
– Не помню. Утром мне вдруг пришло в голову.
– Иногда я задаюсь вопросом, не было ли у тебя другой жизни? Была ли ты только шахтерской дочкой, ставшей хозяйкой Нампары? В конце концов, откуда тебе известно о таких вещах? Про лечение «кургузого хвоста» у коровы, например. Часто даже кажется, ты не меньше Дуайта знаешь о том, как лечить хвори своих домашних.
Демельза потерла нос.
– Разве то, что я сейчас делаю, не логично? Блохам это точно не понравится.
– А цыплятам?
– Это их не убьет.
– Кое-что ты так и не усвоила за эти годы. Всю грязную работу за тебя сделают слуги.
Она улыбнулась.
– И чем же мне еще заниматься? К тому же мне это нравится. Как прошла вчерашняя встреча?
– Как обычно. Я не банкир по природе, Демельза. Разговоры об облигациях, жилищных счетах и индийских акциях навевают на меня скуку, я откровенно зеваю и изо всех сил стараюсь, чтобы этого не заметили и не сочли меня грубым.
