Текст книги "Незнакомец из-за моря"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)
Глава пятая
I
Насос на Уил-Лежер начали устанавливать в начале июля. О том, как его разместить, пришлось немало поразмышлять. Хотя до сих пор все строения шахты находились на вершине утеса, если установить насос ниже, то осушение могло бы частично идти самотеком и понадобились бы более короткие трубы. Поэтому выбрали нижний уступ утеса, в ста ярдах от шахты, породу подорвали и выкопали, соорудив площадку – крохотную, но вполне достаточную. Потом вычислили точное место для насоса и котла и вырыли хранилище для угля глубиной около девяти футов, а затем углубились еще на три фута, чтобы сделать фундамент для всего сооружения.
Снова открыли старую каменоломню у мельницы Джонаса, и на протяжении трех недель до того, как заложили первый камень, от рассвета до заката бесконечная вереница телег пересекала вересковые пустоши, заросли кустарников и песчаные дюны. Они везли гранит и песчаник – самый надежный камень из тех, что можно было найти. Но все равно пришлось разобрать остаток стен Уил-Мейден – они были как раз из гранита, Росс также договорился с каменоломней неподалеку от Сент-Майкла, поскольку им могло понадобиться еще четыреста тонн камня лучшего качества для постройки защитной стены, которая примет на себя вибрации и напряжение.
Трудность при открытии шахты заключалась в необходимости построить помещение для насоса – достаточно крепкое, чтобы простояло долго, и достаточно большое, чтобы насос мог работать. Бывали случаи, когда здание рушилось из-за неправильно заложенного фундамента или из-за слишком сильной вибрации насоса. Никто не знал, не забросят ли Уил-Лежер года через два, но при строительстве помещения для насоса следовало рассчитывать на оптимистичный прогноз.
Позаботившись об устройстве дренажа, заложили стены широкого фундамента, камень за камнем на известковом растворе, самые крупные гранитные глыбы – у основания, их всегда клали на более широкую сторону, а дополнительную прочность придавала железная арматура, идущая вдоль всей конструкции. Когда стены поднялись выше, на высоту дверного проема, на всю толщину стены вставили новую арматуру десяти-двенадцати футов длиной и скрепили между собой, чтобы она держала стены железной хваткой. Наверху в стене оставили отверстия для закрепления насоса. А еще чуть выше – отверстие побольше, чтобы приладить балансир. Дальше находился третий этаж, черепичная крыша и высокий кирпичный дымоход.
Даже при хорошей погоде и если не возникнет серьезных проблем, строительство помещения для насоса заняло бы не меньше двух месяцев. Предстояло еще построить большой угольный склад, а Джереми пытался найти подходящую впадину в песчаных дюнах, чтобы чуть углубить ее и выложить смесью известки, песка, воды и гальки, устроив таким образом резервуар для дождевой воды. Иначе пришлось бы везти воду бочками из ручья Меллинджи, а до него было больше мили. Пока что они не нашли среди песков и камней на утесе какой-нибудь родник, а от ручья воду отвести бы не удалось, поскольку шахта стояла выше.
К сожалению, парадокс заключался в том, что после стольких трудов и расходов по откачке воды из-под земли ее нельзя было использовать, чтобы подавать пар для механизма, поскольку в ней содержалось слишком много солей и котел быстро бы заржавел. Конечно, этой водой можно будет промывать породу или воспользоваться в дробилке олова, если таковое обнаружится. Старые строения шахты предполагалось переоборудовать под остальные нужды.
Чтобы не нанимать слишком много новых работников, Росс направил сюда двадцать сдельщиков и каменщиков с Уил-Грейс. Сдельщики были наименее квалифицированными и самыми малооплачиваемыми шахтерами, в основном они соединяли тоннели и шахтные стволы, ставили крепь и занимались текущим ремонтом. Они были рабочими муравьями шахты.
Как только по округе разошлись новости об открытии шахты, Нампару стали осаждать ищущие работу шахтеры. Росс взял несколько человек, но объяснил им, что будет нанимать на работу только после установки насоса и когда шахта начнет приносить отдачу. А сейчас, не считая строительства помещения для насоса, нужны были только поденщики, пробивающие стволы, куда уходила вода из всей шахты.
На следующий день после начала работ Стивен предложил Джереми свою помощь. Он сказал, что ему всё равно, чем заняться – погонять мула, замешивать раствор, класть камень или копать канавы, лишь бы чем-то заняться, пока он ищет постоянное место. Поскольку Джереми колебался, он добавил:
– Оплата мне не нужна, разумеется.
– Почему это?
– В Нампаре все были ко мне добры. Я хочу хоть как-то это возместить. У меня крепкие мускулы, об этом можешь не беспокоиться.
Джереми оглядел снующих на плато под ними рабочих.
– Тебе нечего возмещать.
– Ты и сам тяжко трудишься, – сказал Стивен, – то там, то сям на подхвате. Разве ты получаешь за это плату?
– Нет... Но...
– Но ты – сын владельца. Да? Что ж, я друг сына владельца. Вполне разумно, правда же? А кроме того...
– Что?
– Ну, по правде говоря, мне не хочется трудиться шесть дней в неделю. Мне нужно свободное время, чтобы осмотреться, я бы одолжил у тебя лошадь и поискал бы чего-нибудь интересного по округе. Мне нужно немного свободы, к примеру, пару дней в неделю, чтобы проехаться по окрестностям или в Фалмут – кто знает? Но когда я здесь – то я здесь и не хочу сидеть без дела. А что может быть лучше, чем помогать тебе с новой шахтой?
Джереми по-прежнему раздумывал.
– Тогда приходи, когда хочешь, – сказал он. – Я передам Бену и Заки Мартину, чтобы они знали, если меня вдруг не будет. Жалованье у нас невелико, но выплачивают его ежедневно. Несколько шиллингов наберется. Думаю, так будет правильно. Думаю, нам бы всем этого хотелось.
Стивен поразмыслил, а потом пожал плечами.
– Ну, раз ты настаиваешь, я сдаюсь. Могу я приступить завтра? В шесть утра, вместе с остальными?
II
Сэр Джордж Уорлегган удивился, получив приглашение от доктора Дуайта Эниса и его жены на обед во вторник, двадцать третьего июля, в четыре часа. После визита к ним в Лондоне он затаил на Дуайта жгучую обиду за совет, который тот ему дал. Он осыпал Дуайта проклятьями, как и всех прочих людей, связанных с его злосчастными спекуляциями. Лишь через несколько месяцев Джордж смог объективно оценить ситуацию и признать, что Дуайт выразился как нельзя более точно. Старый король был бодр, но разум так к нему и не вернулся, он перестал быть полноправным монархом, события подтвердили правоту Дуайта. Только сам Джордж виноват в том, как воспользовался полученными сведениями. Но это еще больше его раздражало, и потому обида осталась.
Лишь после того, как он прочел записку и стал придумывать благовидный предлог отказаться, он перевернул листок и увидел, что Кэролайн написала на обороте: «Если Валентин дома, прошу, возьмите его с собой. Моя тетушка миссис Пелэм две недели пробудет с нами. В честь ее приезда мы и устраиваем этот прием в разгар мертвого сезона».
Он поскакал в Киллуоррен незадолго до четырех, вместе с сыном и грумом, и отметил, что при всем своем богатстве, молодости и предприимчивости Кэролайн почти никак не усовершенствовала дом после кончины дядюшки-скупердяя, Рэя Пенвенена. Странно, что Дуайт Энис, человек прогрессивных взглядов, когда речь заходит о медицинских теориях, такой же молодой и энергичный, знакомый со множеством докторов и ученых страны, не снес это крыло и не построил взамен нечто современное, а мог бы даже стереть всё строение с лица земли и построить новый дом. Джорджу не пришло в голову, что кому-нибудь может в самом деле нравиться подобное сооружение.
И первыми, кого он увидел при входе в большую гостиную, оказались два Полдарка. Не Росс и Демельза, слава Богу, даже Кэролайн Энис не стала бы заманивать его в такой капкан, как бы выразился старый Хью Бодруган, а их сын и дочь, тоже ничего хорошего. И с кем они разговаривают? Джордж был человеком сдержанным, и мало что могло его тронуть до глубины души. Но сейчас его чувства были словно открытой книгой, а ветер шелестел ее страницами.
Леди Харриет Картер улыбнулась в ответ на слова Клоуэнс, белые зубы сверкнули из-за слегка изогнутых губ. Она была в платье цвета шафрана с кремовым кружевом на декольте и рукавах. Брошка и серьги с топазами. Ее волосы как всегда сияли – столь же ослепительно черные, как у Элизабет – ослепительно белокурые. Только теперь Джордж обратил внимание на остальных присутствующих, поприветствовал миссис Пелэм, полковника Уэбба. Одного гостя с длинной шеей, похожего на Робеспьера, звали Поуп, его прелестная молоденькая жена выглядела едва ли старше его же двух дочерей с глупенькими улыбками. А темноволосого и худого юнца звали Келлоу или что-то в этом роде.
Джордж склонился над рукой Харриет – на мгновение она осталась в одиночестве.
– Сэр Джордж. – Она была холодна, но совершенно не смутилась. – В последний раз мы встречались на приеме у герцогини Гордон, вы собирались отвести меня посмотреть на белого льва адмирала Пеллью.
– Это верно, мэм, я...
– Увы, потом ни с того ни с сего вы извинились и скрылись, как призрак, привидение, фантом. Дела, так вы сказали. И они заняли полгода.
– Это наверняка выглядело с моей стороны чрезвычайно невежливо.
– Да, именно так. Естественно, поскольку я человек сообразительный, возникло простое объяснение.
– Леди Харриет, могу вас заверить, это очень далеко от истины. Как раз наоборот.
– Что наоборот? Прошу вас, просветите меня.
Джордж набрал в легкие воздуха.
– Я искренне хотел бы объяснить в двух словах всё произошедшее, но увы, это займет час или больше. Возможно, мне никогда не удастся объяснить, как так вышло.
Он умолк. Леди Харриет подняла брови.
– Как так вышло?
Джордж взглянул на Клоуэнс, но она разговаривала с Валентином. Джереми отвернулся.
– Объяснить, – сказал он, – что мое беспокойство в тот вечер объяснялось исходом переговоров, которые я начал... нет, уже завершил, из-за желания стать более... более состоятельным в глазах вашей семьи...
– Моей семьи? А она-то какое имеет к этому отношение?
В голове Джорджа мелькнула тень тревоги. Леди Харриет явно была не слишком искренней.
– Вы сами понимаете.
– Нет, не понимаю.
– В таком случае, как-нибудь я вам объясню.
– Почему не сейчас?
– Потому что еще не время. Потому что сейчас едва ли подходящий момент... В таком окружении...
Она оглядела гостей и повернулась обратно с намеком на усмешку во взгляде.
– Что ж, сэр Джордж, вы писали такие занятные письма... Разве что нынче вы случайно окажетесь рядом со мной за столом...
Ill
По замыслу Кэролайн, Харриет и правда сидела за столом рядом с Джорджем. А Клоуэнс – рядом с его сыном. Она видела Валентина всего дважды за последние десять лет. Он совершенно изменился и стал привлекательным, но в декадентском стиле. Волосы постоянно падали ему на бровь, глаза были слишком умудренными для столь юного возраста, но он обладал огромным обаянием.
– У Тревэнионов я виделся с Джереми. Но не с малышкой Клоуэнс. Когда я в последний раз вас видел, вы и впрямь были малышкой Клоуэнс. Но это больше не так.
Его взгляд скользнул по ней, и Клоуэнс почувствовала, что он уже познал женщин и прекрасно понимает, как она выглядит без платья. Нельзя сказать, что это чувство было совсем уж неприятно. Его приветливая улыбка лишала взгляд оскорбительного смысла, делала его дружелюбным, пусть и полным желания, но не постыдного.
– Вы вернулись домой из Итона?
– Да, дорогая. Мы ведь вполне взрослые, правда? То один, то другой из нас наконец-то выбирается в мир, пока мир не утратит всю свою привлекательность. Кажется, я первым стану совершеннолетним через несколько месяцев, да? Родился во время лунного затмения, так говорили. Какое несчастье, так говорили. А вам везло в последнее время?
Похоже, он собирался задать несколько вопросов о ее личной жизни.
– Вы остановились в Кардью? – спросила Клоуэнс.
– Мотаюсь между Кардью и Труро. Должен признаться, дорогая кузина, мне немного не хватает веселой молодежи в местном ландшафте. Почему бы вам не заехать? Вместе с Джереми. Мне кажется, мы могли бы найти общие интересы.
– Не уверена, что нам будут рады.
– Эта глупая застарелая вражда. Она давно уже похоронена, разве не так? Поэтому сегодня здесь нет ваших родителей?
– Они приезжали вчера вечером. Тетушка Кэролайн решила...
– Я точно знаю, что она решила. Ваш отец и мой отец вечно накидываются друг на друга, как два кота в переулке. Но всё же никогда не дрались на дуэли. Кстати, почему? Это бы всё прояснило. Смело бы одного или другого с дороги и сделало бы жизнь лучше. Мой отец слишком медлителен. Не годится для оружия, мой-то папа. Его руки подходят скорее для того, чтобы носить мешки с деньгами, и даже не скрываясь. А вашего отца я всегда представлял скачущим на войну с ружьем на плече.
Валентин бросил взгляд на сэра Джорджа, беседующего с привлекательной брюнеткой справа от себя. Перед выходом из дома между отцом и сыном произошла шумная ссора. По пути домой из Итона Валентин провел неделю в Лондоне и существенно увеличил свои долги, новости об этом он сообщал постепенно, и худшее разразилось именно сегодня. Сэр Джордж рассвирепел. Пожалуй, таким его Валентин еще не видел. Какая-то случайная фраза Валентина, какое-то случайное упоминание о золоте в банке, вывело сэра Джорджа из себя, и он обозвал Валентина распутным и ни на что не годным бездельником, которому стоило бы прекратить сорить деньгами и поступить в армию, вместо того чтобы выставляться и жеманничать, как повеса, позор семьи и фамилии.
Сказано было очень резко, и Джордж именно так и думал. Обычно Валентину удавалось сыграть на естественной отцовской гордости за сына и смягчить его гнев на свое беспутное поведение. Но не в этот раз. Он что-то неверно рассчитал и скрыл свою тревогу под ответной злостью. Когда он ответил в третий раз, то решил, что сэр Джордж его ударит. Так что фраза про дуэль и ее возможные последствия не была случайной. Сейчас он бы совершенно не огорчился, увидев своего замечательного и могущественного отца лежащим в луже крови на каком-нибудь пустыре и склонившегося над ним доктора, с серьезным видом качающего головой.
А вместо этого отец сидел за столом напротив и увлеченно беседовал с этой дамой. Кто она и почему вызывает у отца такой пыл? Готова продать ему прокатный стан? Или литейный цех? Или оловоплавильное производство? Владеет ли она долей в банке, которую он жаждет купить? Больше уж точно ничто не может так всецело поглотить отцовское внимание. Валентин прекрасно знал поведение отца в обществе, когда тот вроде бы занят разговором, но при этом его глаза блуждают по комнате, словно в поисках более тучного пастбища.
И тут Валентин поймал взгляд отца и пораженно понял, что эту увлеченную беседу вызвал интерес иного рода. Для молодого человека подобное поведение отца было настоящим откровением. Валентин давно уже решил, что трудно придумать нечто менее привлекательное для его отца, нежели мысли о женщине. Но это оказалось именно так. Если только он не полностью ошибся в оценке отцовского взгляда, то он проявляет интерес к этой даме.
Привлекательной, этого не отнять, уже зрелой, но очень привлекательной. Но его отец так стар...
– А вы? – спросила Клоуэнс, откровенно его рассматривая.
– Что я? – Валентин закашлялся, чтобы скрыть выражение своего лица.
– Вы только что говорили о том, чтобы скакать на войну.
– Как мой сводный брат? Как сказать. Я часто езжу на охоту, как вы знаете, но птицы не станут отстреливаться, правда? И думаю, я слишком люблю жизнь, чтобы бессмысленно ею рисковать. Хотя сегодня отец предположил, что мне следует поступить в армию.
– Серьезно?
– Я не вполне уверен. Это скорее была угроза, чем побуждение.
– С какой стати ему вам угрожать?
– Потому что я живу не по средствам.
– В Итоне?
– И в Лондоне. У меня там друзья, и мы умеем веселиться. Мне не позволено вернуться туда в конце каникул, придется ехать прямо в школу. По правде говоря, Клоуэнс...
– Что?
– Я говорил серьезно. Почему бы вам с Джереми не приехать ко мне на день-другой на следующей неделе? Тогда я не буду чувствовать себя заключенным, а отец будет в отлучке, так что вам нечего бояться попасть в неловкое положение.
– Мне жаль. Джереми будет здесь, но я завтра уезжаю в Уилтшир.
– С визитом? Повидать друзей?
– Да.
– И надолго?
– Недели на три, надо полагать, если считать с дорогой.
– У вас в Уилтшире воздыхатель?
– Да.
– В таком случае, вы наверняка меня обманываете. Если бы это была правда, разве вы ответили бы так прямо, даже не покраснев?
– Я не краснею.
– Готов поспорить, как-нибудь нужно это исправить, – засмеялся Валентин. – Не забывайте, кузина, на самом деле вы не настоящая моя кузина... Кстати, – он понизил голос, – как зовут мою соседку с другой стороны?
– Миссис Поуп. Миссис Селина Поуп.
– Она падчерица того высокого тощего старика?
– Нет, его жена.
– Боже правый!
На другом конце стола его отец в этого время сказал:
– Что ж, мэм, вы просите объяснений, и это ваше право. Но здесь?..
– Вы могли бы заметить, сэр Джордж, что признания за обеденным столом редко слышит кто-то кроме персоны, которой они предназначены, поскольку все говорят слишком громко. Но не позволяйте мне на вас давить.
Джордж глотнул вина. Обычно он пил мало из опасения, что кто-то может воспользоваться его состоянием.
– Раз вы так проницательны, леди Харриет, от вашего внимания наверняка не ускользнуло, что я думаю о вас далеко не только в качестве друга. Когда я заезжал повидаться с вашим братом, герцогом, он четко дал понять, что не считает мое происхождение достаточно высоким, чтобы я мог лелеять подобные мысли. После долгих раздумий я убедил себя, что богатых простолюдинов не так уж редко допускают в высшее общество и обращаются как с равными, если, конечно, их состояние значительно.
Лакей поставил перед ним новую тарелку, и Джордж подцепил вилкой тушеного палтуса.
– Я прекрасно вас поняла, сэр Джордж. Права ли я, предположив, что вы затеяли новое предприятие...
– Да, затеял. Увы, оно закончилось катастрофой. Я не встречался с вами с тех пор по той причине, что эти спекуляции не только не укрепили мое положение, но напротив, почти лишили меня состояния.
***
– Так они завтра уезжают, – обратилась Кэролайн к Джереми.
– Да. Да, мы выезжаем в шесть и проводим их до кареты, а потом приведем лошадей обратно.
– Думаю, это пойдет им на пользу. Ты же знаешь, как я люблю их обеих.
– Да, разумеется.
– Особенно твою мать, хотела бы я познакомиться с ней раньше! Ты можешь поверить, что когда мы впервые встретились, то смотрели друг на друга с подозрением и недоверием?
– Я не знал.
– Мы ведь из таких разных миров. Я из искусственного и элегантного общества Оксфордшира и Лондона. А она с другой планеты, но восхитительно земная. Наша дружба только крепче от того, что пустила корни в обоих мирах. Вот почему я так хотела, чтобы они приняли это приглашение.
– Я не понимаю.
– Клоуэнс такая же разумная и земная, как твоя мать, хотя и немного в другом смысле. Эдвард Фитцморис, который явно в нее влюбился, элегантный и утонченный, живет в мире условностей и моды. Не могу предугадать, сблизятся ли они или разойдутся при более длительном знакомстве. Но это знакомство несомненно принесет пользу обоим. Оно откроет глаза на другую сторону жизни. Не думаю, что Эдвард когда-либо прежде встречал девушку вроде Клоуэнс, говорящую, что думает. А она лишь одним глазком увидела лондонскую жизнь, и ей пойдет на пользу узнать об этом больше. Что касается твоей матери... В юности она часто выходила в свет, и всегда с большим успехом. В последние годы твой отец часто отсутствует, и она редко приезжает в Лондон. Она по-прежнему иногда в себе сомневается, особенно без Росса.
– А вы никогда не сомневаетесь?
– А ты?
Джереми поразмыслил и улыбнулся.
– Нет, – сказал он.
Глава шестая
I
Миссис Пелэм сидела рядом с полковником Уэббом, но обнаружив, что тот поглощён беседой с привлекательной и изящной миссис Селиной Поуп, обернулась к другому соседу, которого Кэролайн самонадеянно посадила здесь, зная, как её тётушка обожает общество красивых молодых людей.
– Позвольте узнать, мистер Келлоу, какова ваша профессия? Как я понимаю, вы не служите в армии?
– Нет, мэм, пока нет. Хотя мне обещали патент в будущем году. В настоящее время я помогаю отцу. Он владеет и распоряжается самым большим количеством экипажей в Корнуолле. – Пол никогда не мог обойтись без небольшого преувеличения.
– Вы имеете в виду общественные экипажи?
– Да, мэм, в основном. Каждую неделю он отправляет по три экипажа из Фалмута в Плимут. И ещё – из Хелстона, Труро и Сент-Остелла. Мы также надеемся в скором времени наладить сообщение с Пензансом, однако здесь имеются сложности с дорогой через устье реки во время прилива.
– Сложности есть на всех дорогах, – с чувством сказала миссис Пелэм.
– Вы прибыли в дилижансе, мэм?
– Нет, в почтовой карете.
– Значит, возможно, вы воспользовались некоторыми из наших лошадей.
– Насколько я могла заметить, лошади были превосходны.
– В отличие от дорог? Да, мэм, но уверяю вас, сейчас они лучше, чем пять лет назад. Конечно, я надеюсь, что когда-нибудь...
– Да?
– Должно быть, после лондонского общества вы находите эту беседу скучной.
– Вы сказали, что надеетесь... Слушать рассказ о надеждах молодого человека никогда не наскучит.
Пол улыбнулся.
– Даже если рассказ о его надеждах может оказаться не слишком интересен? Вот на что я надеюсь: вероятно, в скором времени мы сможем обходиться без большей части лошадей, и, таким образом, экипажи станут проходить без остановок расстояния в три-четыре раза большие, чем сейчас, а благодаря внедрению паровых экипажей расстояния покажутся вдвое короче.
Сара Пелэм подавила дрожь.
– Вы и в самом деле думаете, что когда-нибудь это осуществится?
– Я в этом уверен.
Она взглянула на его узкое и смуглое, прямо-таки кошачье лицо – юность так уверенно строит планы.
– Полагаете, люди согласятся принять возрастающую опасность и дискомфорт?
– Я не считаю, что они заметно увеличатся, мэм. А вот экономия времени окажется весьма существенной.
– И это при дополнительном риске опрокидывания экипажа? И ещё опасность обжечься вырвавшимся паром!
– Дороги непременно надлежит улучшить. Однако в любом случае, это возможно лишь после окончания войны. В Эршире есть человек по фамилии Макадам, внедряющий новые методы. А что касается опасности пара – она преувеличена. Совсем недавно, – небрежно добавил Пол, – я работал с двигателем, и, как видите, нисколько не пострадал от ожогов.
– А ваш отец тоже верит во всё это? И надеется пустить паровые экипажи по дорогам Корнуолла?
– Отец пока не имеет к этому отношения. Он происходит из старинного рода, коммерция не интересует его так, как молодых людей. А также и всякого рода новшества. Над этим работаю я, строю планы на десять лет вперёд. Лет через пять настанет время показать ему преимущества пара и то, как следует работать с Королевскими почтовыми экипажами и наземным транспортом.
Красноносый, напыщенный и потрёпанный жизнью человек, вечно пьяный и всегда в долгах, без сомнения, был бы польщён тем, что его описали как почтенного представителя старинного рода, но Пол, беседуя с незнакомкой, которой вскоре предстоит вернуться в Лондон, чувствовал, что может позволить себе небольшую вольность, даже немного сверх обычного.
Подали телячью грудинку в белом вине с молодой морковью и свежей малиной.
– Миссис Поуп, вы мной пренебрегаете, – сказал Валентин.
– О, напротив, мистер... э-э-э... Уорлегган, – обернулась к нему Селина Поуп. – Вы так увлеклись беседой с мисс Полдарк, что у меня вряд ли есть шансы на успех.
– Мисс Полдарк приходится мне кем-то вроде кузины, хотя наши родственные связи очень сложны.
– Прошу, расскажите об этом.
– Понимаете, кузен её отца женился на моей матери. Потом он погиб в результате несчастного случая, мать вышла замуж за сэра Джорджа Уорлеггана, в результате чего на свет появился я.
– Я вообще не называла бы это родством, – сказала миссис Поуп.
– Именно так я и сказал мисс Полдарк.
Селина Поуп, светловолосая и стройная, с тонкими чертами лица, высоким лбом и изящными локонами, внезапно напомнила Валентину мать. Он вздрогнул и на мгновение прикрыл глаза.
– Что с вами? – спросила миссис Поуп. – Я вас чем-то расстроила?
– Несомненно, – ответил Валентин, приходя в себя. – Тем, что, пусть и в шутку, обвинили меня в пренебрежении такой красотой и обаянием.
– О, благодарю вас, – сказала миссис Поуп. – Но моё обвинение – не шутка, я совершенно серьёзна.
Когда она улыбалась, сходство с Элизабет исчезало. Губы у миссис Поуп были более упрямыми, глаза чуть косили, а выражение лица казалось менее сдержанным.
– Что ж, – сказал Валентин, – поскольку я обвинён, признан виновным и осуждён без суда и следствия, каков же мой приговор?
– Ох, сэр, я не судья, я жертва.
– Тогда я вынесу себе приговор сам: постоянное внимание к вам на весь остаток вечера.
Селина Поуп осторожно облизнула губы кончиком языка. Молодой человек казался таким зрелым, а его манеры – столь настойчивыми, что вряд ли стоило обращать внимание на то, что она более чем на десяток лет старше.
– Это ваш отчим? – бесхитростно спросил Валентин.
– Нет, мой муж.
– О, простите. А эти две юные леди?
– Его дочери от предыдущего брака.
– И вы живёте по соседству, миссис Поуп?
– В Плейс-хаусе. Прежде он принадлежал Тревонансам.
– Да, это мне известно. Вы часто бываете в обществе?
– Нас редко приглашают, – откровенно призналась миссис Поуп.
– Тогда вы позволите мне навестить вас?
– То есть моих падчериц?
Валентин бросил на неё отнюдь не невинный взгляд.
– Да, разумеется...
В столовую заглядывало заходящее солнце, в лучах плыли блики пылинок, шум разговоров повышался и снова затихал...
– Я не знаю, как расценивать ваше признание, сэр Джордж, – сказала леди Харриет, – как великолепный комплимент или величайшее оскорбление.
– Оскорбление? Как это возможно?
– Я абсолютно уверена, что вы испытываете ко мне самые искренние чувства. Поскольку вы, вероятно, осведомлены о том, какие о вас ходят слухи, вас не обидит, если я скажу, что глубоко впечатлена тем, как вы рисковали ради меня – особенно учитывая вашу репутацию. Вашу осторожность. Коммерческую расчётливость. И даже – иногда – излишнюю бережливость.
Джордж пристально смотрел на стоящую перед ним тарелку, не прикасаясь к еде.
– Итак?
– Да? – спросила она.
– В этом причина вашей обиды?
– Нет, это признание комплимента. Меня оскорбляет, что вы, сэр Джордж, считаете, будто я подобна множеству других вещей в вашей жизни, и вы можете меня купить.
– Нет, нет! У меня вовсе не было такого намерения!
– Тогда прошу вас, скажите, как это понимать?
Джордж, как загнанный разъярённый бык, окинул взглядом стол, но все присутствующие казались полностью поглощёнными собственной едой и разговорами.
– Я уже объяснял, леди Харриет. Я не надеялся, что ваш брат, герцог, одобрит моё внимание к вам. И я полагал, что с более значительным состоянием мог бы рассчитывать на более серьёзное отношение. Я уже сделал всё, что мог, пытаясь объяснить...
– Разумеется, сделали. Что же касается денег, чем больше имеешь, тем больше потеряешь. Ведь правда?
– Не совсем. Сейчас я вполне состоятелен, пройдет какое-то время, пока все не восстановится. Я не выиграл, а должен признаться, наоборот – проиграл; иными словами, мое положение или обстоятельства не улучшились в глазах вашего брата, герцога. Отсюда мое затруднение и нежелание навязываться вам в течение последних шести месяцев...
– Сэр Джордж, мне бы хотелось, чтобы вы не называли его моим братом и герцогом. Первое является правдой и имеет значение. Последнее, хотя и верно, не имеет никакого значения. Все это очень интересно... – Леди Харриет на минутку вернулась к еде. – Все это очень интересно. Вы знаете, сколько мне лет?
– Нет, мадам.
– Мне тридцать, и я вдова. Вдова тупицы, который пил без меры, много ездил верхом и постоянно ругался. Да, милый сэр Джордж, тупицы, пусть даже с безупречным происхождением. Я не тихая и покорная девушка, сэр Джордж. Уж точно не была такой с ним. И не буду с любым другим мужчиной. Еще меньше я слушаюсь брата, он живет своей жизнью, и да сопутствует ему удача. Мне плевать на его понятия и убеждения. Если бы он нашел мне богатого и знатного мужа, я бы рассматривала достоинства претендента, невзирая на чувства брата. Точно так же, если я когда-нибудь буду рассматривать потенциального мужа, то не побегу первым делом знакомить его с «моим братом герцогом», и плевать мне, одобрит он это или нет... Так что, сэр Джордж, если вы сейчас в стесненных обстоятельствах, то учтите, что ваши спекуляции никак не помогли бы меня завоевать, но и хуже вы в моих глазах выглядеть не стали. Это все, что я пока могу сказать. Повернитесь к даме слева от вас. Ей ужасно хочется поговорить. Несомненно, хочется узнать ваше мнение о ее акциях и ценных бумагах.
...Полковник Уэбб рассказывал Кэролайн, что несмотря на обнадеживающие новости из газет, он считает, что армия в Португалии застряла перед Бадахосом и рекой Гвадиана. Веллингтон не мог без риска продвинуться вперед или назад. Как и Мармон [11]11
Огюст де Мармон, герцог Рагузский (1774 – 1852) – маршал Империи (12 июля 1809 года), генерал-полковник конных егерей (с 1 февраля 1805 года по 31 июля 1809 года). В 1811 году был главнокомандующим французской армии в Португалии, был разбит Веллингтоном.
[Закрыть]. Лично он сочувствовал войскам, оказавшимся в ловушке этой чумной страны.
– Боже, помоги им всем, – проговорил Уэбб, вытирая усы. – Жара, насекомые и лихорадка, не говоря уже о змеях, даже нет нужды в сражении, чтобы заполнить госпитали и могилы...
– До тех пор, пока французы будут находиться в таком положении...
– Ох, всё еще хуже, поскольку они жертвы банды головорезов, наводнивших все уголки страны и называющих себя испанской армией, они нападают на французские посты с редкой свирепостью. Говорят, с помощью этой тактики войска Франции каждую неделю уменьшаются на пару сотен человек уже несколько лет. Есть один человек, забыл его имя, ах да, Санчес, всякий раз, когда он ловит посыльного, то с особым курьером посылает его голову и его депеши Веллингтону.
– Никогда не встречала испанца. Несомненно, это самая жестокая нация.
– Увы, но у них есть на то причины, мэм. Злодеяния французов над ними не имеют названия. Иногда думается, что Всевышний спит.
Полковник Уэбб обратился к Дуайту, а Кэролайн повернулась к Джереми.
– Клоуэнс часто виделась со Стивеном Каррингтоном, не знаешь?
– Насколько мне известно, только дважды, пока я был здесь, а я часто с ним виделся.
– Тебе он нравится?
Джереми нахмурился.
– Да, родители тоже спрашивали меня об этом. Сама необходимость спрашивать как будто ставит ответ под сомнение.
– Что тебе в нем нравится?
– А что может нравиться в человеке? Его общество. Пока он рядом, некогда скучать.
