Текст книги "Искатели клада. Рассказы"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Я вам не верю, – резко проговорила она; – я не верю, что корабль потерпел крушение.

– Как? Что такое? – вытаращил на нее глаза Стобелль.

– Да, я не верю! Вы завладели кладом, и желаете лишить меня моей доли, но я этого так не оставлю. Подождите. Вы еще обо мне услышите.

М-р Тредгольд собирался в контору, но, признавая права мисс Виккерс, он сообщил ей свою версию о крушения, несколько отличающуюся от рассказа м-ра Стобелля, и ему было не по себе, когда она, вынув карандаш, записала его показания. Он посоветовал ей обратиться за подробностями в м-ру Стобеллю.

– Мы только-что от него, – ответила мисс Виккерс, и глава ее зловеще блеснули: – вы говорите, что лодка находилась в минуту крушения в двух или трехстах саженях от корабля?…

– Более или менее, – осторожно сказал м-р Тредгольд.

– Я поняла из рассказа м-ра Стобелля, что это было в полумиле.

– Весьма может быть.

– М-р Стобелль сказал, что она была в четырех саженях!.. – воскликнула Селина возбужденно. – Я все записала. Вы потерпели такое же крушение, как и я сама.

– Мы потерпели большее крушение, – вмешался неугомонный м-р Виккерс.

Допрос м-ра Чока еще более усилил подозрения мисс Виккерс, и, приведя в порядок показания подсудимых, она не замедлила огласить их перед всем Винчестером. Она громко кричала, что ее ограбили, и даже подкарауливала наших мореходов на улице, требуя от них своих денег. Одного только они не могут отнять у нее: Джозефа, ее лучшее сокровище.

И м-р Таскер глубоко вздыхал при такой высокой оценке своей особы.

XIX.

Месяц спустя, в чудный осенний вечер, капитан Брискет с Питером Деккетом сидели на балконе гостиницы в Хольмуте, приморском городке, милях в сорока от Биддлькомба. Деккет имел мрачный вид, но капитан Брискет с упованием поглядывал в сторону покачивавшейся на волнах, «Красавицы Эмилии».

– Нам следовало проехать прямо в Биддлькомб, – проговорил Питер.

– И наделать переполоху? Лучше мы подготовимся. Повтори-ка историю еще разок.

– Я уже повторял ее три раза, и всякий раз она кажется мне еще неправдоподобнее.

– Пустяки, – возразил, покуривая, Брискет: – мы возвращаем им корабль и карту. Чего же еще?

– А вот узнаете! Интересно, отправятся ли они снова за кладом, когда получат карту?

– Я бы послал за ним этого капитана Бауэрса! – нахмурился Брискет: – без его дурацкой выдумки, мы бы не пошли на такое дело. Мало повесить его!

– Я полагаю, для них лучше – не знать о том, что подобного острова совсем не существует?

– Конечно. Мы возвращаем им карту, стоящую полмиллиона. Ну, а как же с рассказом?

Осушив кружку с пивом, м-р Деккет, деревянным голосом, приступил к изложению "фактов".

Узнав о существовании клада, команда связала их во время сна и, поутру, угрозами принудила их вести корабль к острову, на котором находится клад. Матрос Сем Бетс знал, что остров, на который съехали джентльмены – не тот, так как он слышал вечером, как Брискет сознался Деккету, что ошибся в вычислениях, и собирался утром на берег – предупредить владельцев. Они долго крейсировали среди островов и, наконец, однажды ночью, воспользовавшись тем, что матросы перепились на берегу, взяли троих туземцев и поспешили на остров, на котором остались хозяева, – но уже не нашли их там. Старые подтяжки и сапог м-ра Стобелля служат вещественным доказательством.

– Надо завернуть их в газету, – сказал Брискет, вытаскивая эти реликвии из-под стола.

– Пускай-ка они опровергнут это! Команда разбрелась… Кстати, как узнала команда о существовании клада?

– От м-ра Чока. Ведь сказал же он вам.

По дороге в Винчестер, Питер Деккет снова принялся убеждать своего шефа – сбежать.

– И околеть с голоду? – перебил его Брискет. – А мое морское свидетельство? А твое?

Они прямо отправились к м-ру Чоку, но, узнав, что он находится в коттедже "Солнечных Часов", поспешили туда. Старые дома казались очень живописными при лунном свете, и приятели даже приостановились у крыльца.

– Так вот где живет этот старый пират! – проговорил Брискет. – Ну, подтянись, старина!

Он громко постучал кулаком в дверь.

Внутри дома гул голосов мгновенно смолк, кто-то крикнул: "Войдите!" – и, вступив в комнату, Брискет увидел всех трех своих жертв, играющих в вист с капитаном Бауэрсом.

Тредгольд и Чок приподнялись; Стобелль, опершись обеими руками на стол, смотрел на него с разинутым ртом.

– Добрый вечер, джентльмены! – проговорил задушевным голосом Брискет и, схватив руку м-ра Чока, потряс ее. – Рад видеть вас, сэр. Погляди-ка на него, Питер!

Но м-р Деккет, конфузливо улыбаясь, жался у двери.

– Это он! – воскликнул Стобелль, переведя дух: – это Брискет! Это Брискет! Поверните-ка ключ в замке, Чок! А теперь я должен сказать вам пару слов. Я не видел вашу безобразную рожу со времени…

– Катастрофы! – громко и поспешно прервал Тредгольд.

– Со времени…

Сознание вернулось к м-ру Стобеллю. С секунду он колебался, а затем, с искаженным от гнева лицом, бессильно опустился на место. Месть ускользала из его рук.

– Мы с Питером высадились только сегодня и поспешили сюда, – сказал Брискет.

– Знаю, знаю, – сказал Тредгольд, вставая я подавая ему руку; – мы очень рады, что вы спаслись.

Он не без труда пожал руку Деккета, так как этот джентльмен, побуждаемый смутным опасением, пытался выдернуть у него руку, и сам Брискет поглядел на него подозрительно, опасаясь ловушки.

– Значит, вы не пошли ко дну вместе с кораблем? – спросил очень заинтересованный капитан Бауэрс.

Брискет онемел от изумления, но Тредгольд, стоявший спиной к другим, выразительно подмигнув ему, проговорил, что если капитан Брискет и не потонул, то он, без сомнения, был последним, покинувшим корабль, а м-р Деккет – предпоследним.

М-р Деккет, не доверяя этим любезностям, с тоскою поглядывал на дверь, и Брискет начинал подумывать, что над ними потешаются.

– Расскажите, как вы спаслись, – продолжал Тредгольд, – или, быть может, вы желаете знать сначала, как спаслись мы?

– Пожалуй, так будет лучше, – произнес недоумевающий Брискет.

М-р Тредгольд поспешно передал обстоятельства, при которых произошло крушение "Красавицы Эмилии". Ни один мускул не дрогнул в лице капитана Брискета, но перемена в лице м-ра Деккета и его мимика были так поразительны, что рассказчик терял по временам нить повествования.

– Ну, конечно, вы спаслись в другой лодке и не заметили вас в темноте? – нервно заключил м-р Тредгольд, косясь в сторону Джозефа, подавшего виски и медлившего у дверей.

Мозги Брискета усиленно заработали в указанном ему направлении. Он развязно сел, скрестил ноги и широко улыбнулся.

– Вы правы, сэр, я не заметил вас в темноте.

– Славный вы капитан, нечего сказать! – воскликнул негодующий капитан Бауэрс: – бросаете корабль и предоставляете пассажирам спасаться, как хотят!

– Я держу ответ только пред моими хозяевами, – ответил Брискет. – Имеете ли вы ко мне какие-нибудь претензии, джентльмены?

Тредгольд и Чок поспешили успокоить его, и капитан Брискет, после некоторого колебания, проговорил, что им с Деккетом было бы очень приятно получить часть жалованья.

– Жалованья?.. – повторил пораженный Тредгольд.

Брискет выразительно подмигнул в сторону капитана Бауэрса и ответил, что они удовольствовались бы двадцатью фунтами – в счет жалованья.

Тредгольд, переглянувшись с друзьями, предложил Брискету зайти завтра для переговоров, но Брискет настаивал на немедленной уплате двадцати фунтов. Остальное можно выслать. Они уезжают сегодня же.

– Но нам необходимо о многом переговорить, – сказал Тредгольд, думая о шхуне: – я хотел кое-что узнать о… о корабле.

– Я готов сообщить вам все, что угодно, сейчас же, – некстати согласился Брискет, – только позвольте нам сперва деньги.

К счастью или в несчастью, Тредгольд побывал сегодня в банке, и, не слушая убеждений капитана Бауэрса и брани Стобелля, он, посоветовавшись с Чоком, вынул бумажник и, отсчитав деньги, передал их Брискету.

– А вот вам чек на остальные, – сказал он, пытаясь улыбнуться, и написал несколько слов на лоскутке бумаги.

Брискет взял его с довольною улыбкою, и Диккет прочел через его плечо: "Где "Красавица Эмилия"?"

– Не дадите ли вы мне расписку? – многозначительно спросил Тредгольд, подвигая к нему бумагу и карандаш.

Капитан Брискет подумал, пососал карандаш, затем стал писать и, окончив, заставил подписаться и Деккета.

М-р Тредгольд улыбнулся такой предусмотрительности, но улыбка мгновенно исчезла с его губ, когда он взял в руки бумагу – простую расписку в получении двадцати фунтов. О "Красавице Эмилии" – ни слова.

– Да, тяжелое время мы пережили, – сказал Брискет, укладывая деньги в бумажник и глядя прямо в глаза Тредгольду: – когда корабль сел на мель, я пошел во дну вместе с ним. Не помню, как я выплыл, – Питер вытащил меня за волосы – спасибо ему. К несчастью, сэр, нас отнесло течением в другую сторону; через шесть дней нас подобрал корабль, направлявшийся в Мельбурн. Там матросы все разбрелись, кто куда, и мы с Питером остались вдвоем. С тех пор мы не расставались…

– И не расстанемся, – сказал с волнением м-р Деккет, выразительно поглядывая на оттопырившийся грудной карман капитана.

– Как только я подумаю об этой чудной маленькой шхуне, лежащей теперь на дне морском, сердце у меня надрывается! – сказал Брискет, по-прежнему глядя прямо в глаза м-ру Тредгольду. – Ну, а теперь – мое почтение, джентльмены!

– Мы еще увидимся завтра, – поспешно сказал Тредгольд.

Брискет покачал головою. Они с Питером очень торопятся. Они намерены пустить в ход свои небольшие сбережения и приобрести шхуну…

– Шхуну? – со странным взглядом проговорил Тредгольд.

– Да, прехорошенькую маленькую шхуну, и если вы, джентльмены, ничего против этого не имеете, мы с Питером желали бы назвать ее "Красавицей Эмилией". Питер немного сентиментален, но я не осуждаю его за это… Покойной ночи!

Он медленно открыл дверь, и сентиментальный Деккет, все еще державший сверток с сапогом м-ра Стобелля, радостно проскользнул в нее. Капитан последовал за ним, но затем приостановился и просунул в комнату свое красное лицо.

– Еще одно, – проговорил он лукаво:– она необыкновенно похожа на нашу погибшую "Красавицу Эмилию". Доброй ночи!

Дверь захлопнулась, но Тредгольд и Чок не шевелились. Они тупо уставились на дверь, и их неподвижность обеспокоила даже м-ра Стобелля, отличавшегося тугим соображением.

– Случилось что-нибудь неприятное? – спросил капитан Бауэрс.

Ответа не было. Стобелль, тяжело поднявшись с места, двинулся к выходу. Тредгольд и Чок машинально последовали за ним и, остановившись в дверях, безмолвно смотрели на дорогу, ведшую к долине "Солнечных Часов".

Капитан Брискет и его верный помощник исчезли.

Перевод с англ. О. Ч., под редакцией Сем. Г.

Рассказы

Сынок

День уже клонился к вечеру, когда изрядно проголодавшийся Джонс брел потихоньку по Альдгету, зорко высматривая в уличном сору или в сточных желобах чего-нибудь такого, что могло-бы пригодиться ему на ужин. Он искренно сожалел, что не приберег ничего от своего обеда, состоявшего из куска черствого хлеба и прелого яблока.

Альдгет оказался бесплодным, и он повернул в более спокойные края, по Минорной улице, искусно избежал подзатыльника, почти машинально преподнесенного ему стоявшим на углу полицейским, и погрузился в созерцание отчаянных усилий, производимых какой-то бродячей дворняжкой, чтобы втереться в милость к избранному ею прохожему. Намеченная жертва сначала ругалась, потом замахнулась на собачонку, наконец, даже бросилась за ней с палкой – ничто не помогло! В конце-концов прохожий, человек, по-видимому, очень добродушный, имел слабость погладить по голове робкого искателя его милости, который отвечал ему страстным лизанием руки и усиленным маханием хвоста. Это решило его участь; прохожий взял собачонку на руки и понес ее, очевидно, к себе домой.

Билли Джонс следил за происходившим с возрастающим интересом, к которому примешивалась и доля зависти. Отчего он не собака? Сердобольный прохожий уходил со своей ношей, которая с радостным визгом старалась лизнуть его в ухо.

– Ну, ей-то хорошо, – проговорил мальчик тоскливо. – И полицейские теперь не тронут, и еды будет вволю. Хотелось-бы мне быть собакой!

Он подвязал свои сползавшие панталоны обрывком веревки, которая валялась на тротуаре и, освободив таким образом руки, засунул их в две прорехи, изображавшие карманы, и засвистал. Мальчик он был не гордый и охотно готов был воспользоваться уроком, данным ему бессловесной тварью. Ведь, в самом деле, не хуже-же он собаки?

Мысль эта промелькнула у него как раз в ту минуту, когда мимо него проходил коренастый, добродушного вида матрос с двумя товарищами. Лицо у него было доброе и веселое. Минута колебания, и Джонс с храбростью, порожденной отчаянием, побежал за ним и дернул его за рукав.

– Вот-те на! – проговорил мистер Самуэль Броун, оглядываясь. – Что тебе надо?

– Вас, папаша, – сказал Джонс.

Лицо веселого моряка осветилось улыбкой, так же как и лица его товарищей.

– Но я тебе не отец, приятель, – сказал он добродушно.

– Нет, отец, – с решимостью отчаянья произнес Билли. – Вы знаете, что отец.

– Ты ошибся, мальчик, – сказал мистер Броун, все еще улыбаясь. – На, вот тебе и проваливай.

Он пошарил у себя в кармане и вытащил пенни. Это был подарок, а не подкуп, но он далеко не произвел того впечатления, на которое рассчитывал дающий. Билли Джонс, теперь вполне убежденный в том, что не ошибся в выборе себе отца, только отстал немного, продолжая, однако, следовать за ним в нескольких шагах.

– Слушай ты, мальчик, – вскричал мистер Броун, подзадоренный улыбкой, которой украдкой обменялись между собой мистер Чарльз Ледж и мистер Гарри Грин: – ступай-ка ты лучше домой!

– А где вы теперь живете? – тревожно осведомился Билли.

Мистер Грин, отбросив всякое притворство, хлопнул мистера Леджа по спине и громко расхохотался, ласково поглядывая на Джонса.

– Ты не должен за мной следовать, – строго сказал Самуэль: – слышишь ты?

– Хорошо, папаша, – покорно отвечал мальчик.

– И не смей называть меня папашей! – загремел мистер Броун.

– Отчего-же? – наивно спросил ребенок.

Мистер Ледж вдруг остановился и, схватив мистера Грина за плечо, объявил, что не в силах идти далее. Мистер Грин, похлопывая его по спине, отвечал, что вполне понимает их чувства, потому что и сам испытывает тоже самое и, обратившись к Самуэлю, заявил, что он уморит их обоих.

– Если ты сейчас-же не уберешься, – резко крикнул Броун, обращаясь к мальчику: – я тебе задам хорошую взбучку!

– Куда-же мне убираться? – проговорил Джонс, всхлипывая и старательно увертываясь от Броуна.

– Отправляйся домой, – сказал Сам.

– Да я туда и иду, – возразил Джонс, продолжая идти.

– Слушай-ка, Сам, – проговорил мистер Ледж таинственным шепотом: – лучше удрать от него потихоньку, хотя это будет довольно-таки бессердечной штукой.

– Бессердечной? Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул его несчастный приятель. – Почему бессердечной?

– Ну, если ты принимаешь это таким образом, то не стоит тебе и советовать, Сам, – коротко отрезал мистер Ледж. – Любишь кататься, люби и саночки возить!

– Давно-ли ты его видел, приятель? – спросил мистер Грин.

– Не знаю. Нет, не очень давно, – осторожно отвечал мальчик.

– А изменился он с тех пор? – продолжал самозванный защитник, делая знак мистеру Броуну потерпеть.

– Нет, – твердо отвечал Билли: – ничуть не изменился.

– А как тебя зовут?

– Билли, – был ответ.

– Билли, а дальше?

– Билли Джонс.

Лицо мистера Грина прояснилось, и он обратился к товарищам с веселой улыбкой. Лицо Сама отразило то-же впечатление, но Чарли Ледж все еще хмурился.

– Нельзя-же предполагать, чтобы Сам женился дважды под одним и тем же именем, – сказал он внушительно. – Подумай, Гарри, разве ты-бы так сделал?

– Слушайте вы! – завопил взбешенный мистер Броун. – Не вмешивайтесь-ка лучше в мои дела! Ты – крокодил, Чарльз, вот ты кто! А ты, маленький чертенок, убирайся-ка лучше проворнее отсюда, пока цел!

И он быстро двинулся вперед, в сопровождении обоих приятелей, делая вид, что смотрит только прямо перед собой, пример, который, однако, не подействовал на его товарищей.

– А, ведь, он все идет за тобой, Сам, – сказал мистер Ледж.

– Пристал, как пиявка, – подтвердил мистер Грин: – и, ведь, мальчуган-то ничего, хорошенький!

– Похож на мать, – пояснил мстительный мистер Ледж.

Несчастный Сам не сказал ни слова, но продолжал шагать, словно преследуемый привидением, вдоль Найтингель-Лена и по Верхней улице Ваппинга, и дальше до самой шхуны "Нанси-Бель", стоявшей на якоре у пристани Шримпет. Он молча взошел на палубу и только когда повернулся, чтобы сойти по лестнице на бак, перед глазами у него опять мелькнул образ маленького оборванца, одиноко стоявшего на пристани.

– Эй ты, мальчик, что тебе здесь надо? – закричал шкипер, заметив его.

– Я пришел к отцу, сэр, к Саму, – отвечал многообещающий юноша, не проронивший ни слова из того, что говорилось между приятелями.

Шкипер встал со своего места и начал с любопытством его разглядывать. Чарли и Гарри, подойдя к нему, объяснили в чем дело. Нужно сказать, что шкипер был человек вообще светский, а Самуэль Броун, во время своего пребывания на берегу, играл на каком-то духовом инструменте в оркестре "армии спасения". Шкипер ласково взглянул на мальчика и участливо заговорил с ним.

– Ты не убегай, – сказал он заботливо.

– О, нет, ни в каком случае, сэр, – отвечал Джонс, очарованный таким обращением и следя, затаив дыхание, за тем, как шкипер подошел к лестнице и, заглядывая вниз, на бак, громко позвал Сама.

– Иду, сэр, – отвечал недовольный голос.

– Тебя твой сын спрашивает, – сказал шкипер, улыбаясь во весь рот.

– Это не мой сын, сэр, – пробормотал Броун сквозь стиснутые зубы.

– Ну, все-же тебе лучше подняться сюда и взглянуть на него, – продолжал шкипер. – А уверен-ли ты, что он тебе не сын, Сам?

Мистер Броун не отвечал, но, взобравшись на палубу, встретил заискивающую улыбку Джонса самым холодным и отталкивающим взглядом. Он судорожно вздрогнул, когда шкипер сделал мальчику знак перейти на борт шхуны.

– Какой-же у него заброшенный вид, Сам, – сказал шкипер, покачивая головой.

– Какое-же мне-то до этого дело? – с ожесточением проговорил Сам. – Говорю вам, что я его и в глаза никогда не видал до нынешнего дня.

– Ты слышишь, что говорит твой отец? – сказал шкипер. – (Попридержи язык, Сам). А где твоя мать, мальчик?

– Умерла, сэр, – прохныкал Билли. – У меня никого нет, кроме него!

Шкипер был добрый человек и с состраданием глядел на стоявшую перед ним маленькую несчастную фигурку. Кроме того, Сам славился на корабле своим образцовым поведением, а в Димпорте, откуда все они были родом, изображал даже из себя, в некотором роде, светоч добродетели.

– А хотел-бы ты идти в море с отцом? – спросил вдруг шкипер.

Выражение неописанного восторга, с каким Джонс выслушал это предложение, было достаточным ответом.

– Я не для всякого согласился-бы это сделать, – продолжал шкипер, строго оглядываясь на своего помощника, который прыснул со смеху: – но тебя, Сам, я готов наградить. Пусть он едет.

– Наградить? – повторил мистер Броун, едва выговаривая слова сквозь стиснутые зубы. – Меня наградить? Не хочу я вашей награды!

– Ну, ну, – прервал шкипер: – можешь не благодарить, не нужно. Бери его к себе и дай ему чего-нибудь поесть. Он полумертв от голода, несчастный мальчишка!

Шкипер повернулся спиной к Саму и ушел в каюту, между тем, как повар, которого мистер Броун не далее, как накануне, публично обличил в различных прегрешениях, отвел мальчика в кухню и накормил его вволю. Вслед затем Чарли вымыл его, а Гарри отправился на берег и выпросил там у знакомого торговца подержанную куртку и панталоны, которые пришлись мальчику почти впору. Кроме того, тот-же торговец просил передать Броуну, что он удивляется его поведению.

В этот вечер, когда Джонс заснул, разговор на баке перешел на двоеженство, но мистер Броун усиленно прохрапел все время, хотя высказанное мистером Леджем замечание, что происшествие этого дня разъясняет для него многие, доселе смущавшие его особенности в обращении Сама, – едва-едва не разбудило его.

В шесть часов утра "Нанси-Бель" снялась с якоря, и мальчик чуть не сошел с ума от восторга, когда она развертывала парус за парусом и с помощью сильного попутного ветра быстро удалялась из Лондона. Мистер Броун старательно игнорировал его, но зато остальные матросы носились с Джонсом, как с игрушкой, и даже начальство проявило заботу, выразившуюся тем, что шкипер не раз в течение дня призывал к себе Сама и делал ему замечания насчет поведения его сынка.

– Я не могу допустить такого кувырканья на моем корабле, Сам, – говорил он, покачивая головой. – Здесь ему не место.

– Удивляюсь, что ты учишь его таким вещам, – прибавил помощник с серьезным осуждением.

– Я?.. – проговорил злосчастный Сам, дрожа от негодования.

– Наверно, он видел, как ты это делаешь, – продолжал помощник, окидывая взглядом плотную фигуру Сама. – Ты, очевидно, вел двойственную жизнь, Сам!

– Ну, это до нас не касается, – нетерпеливо прервал шкипер. – Пусть Сам целый день ходит колесом, если это его забавляет, мне до этого нет дела, лишь бы они не проделывали того-же самого здесь, вот и все. Нечего тебе стоять истуканом и дуться, Сам; как я сказал, так и будет.

Он отошел, а мистер Броун, недоумевая, что-же, наконец, случилось: с ума он сошел, или пьян, или и то и другое вместе, забрался на нос шкуны и долго, неутешно глядел на море. За его спиной товарищи потешались с Джонсом, и, однажды, взглянув украдкой в ту сторону, он увидал, что сам шкипер учит мальчишку управлять рулем.

Все это до того расстроило Сама, что на следующий день, когда они пристали в маленьком, прибрежном городке Визерси, чтобы сдать часть своего груза, он сказался больным и выпросил позволение остаться внизу на койке. Работа была исполнена без него, и в девять часов вечера они двинулись дальше, и проплыли уже мили две по направлению к Димпорту, когда Чарли вдруг выскочил на палубу с известием, что Сам пропал!

– Не говори глупостей, – сказал шкипер, пришедший снизу, из каюты, по зову помощника.

– Но это факт, сэр, – отвечал мистер Ледж.

– Что-же мы будем делать с мальчиком? – в недоумении проговорил помощник.

– Броун плут, негодный старый плут! – с жаром воскликнул шкипер. – Оставить у нас на руках мальчишку таким образом? Удивляюсь я ему! Не ожидал я этого от него. Сам – дезертир.

– Вот, должно быть, потешается он теперь, сэр, – заметил мистер Ледж.

– Убирайся ты, – резко сказал шкипер. – Убирайся сию минуту, слышишь?..

– Но что-же нам делать с мальчиком, желал-бы я знать? – повторил помощник.

– Что-же можно с ним сделать, по вашему? – заревел шкипер благим матом. – Не выбросить-же нам его за борт, как вы думаете?

– Я хотел сказать, когда придем в Димпорт, – проворчал помощник.

– Ну, люди там разболтают, – отвечал шкипер, успокаиваясь немного: – и может быть жена Сама придет и возьмет мальчишку. Если-же нет, ему, вероятно, придется отправиться в работный дом. Во всяком случае, это уж будет не мое дело; я умываю руки во всей этой истории.

И он снова ушел вниз, оставив помощника на руле. Неясный говор доносился с бака, где экипаж обсуждал поведение своего недавнего товарища.

Огорченный Джонс, с лицом, измазанным слезами, поглядывал со своей койки.

– Что-ж ты теперь будешь делать, Билли? – спросил повар.

– Не знаю… – тоскливо отвечал мальчик.

Он долго сидел на койке в глубоком раздумье, окидывая время от времени то того, то другого из людей своими острыми, маленькими глазенками. Затем, с последним всхлипыванием, посвященным памяти исчезнувшего родителя, он улегся спать и немедленно заснул.

На утро, со свойственным детям легкомыслием, он уже забыл свое горе и по-прежнему весело бегал по шхуне. Вскоре после полудня показалась вдали гавань Димпорта; мистер Ледж, составивший себе довольно высокое понятие о мозгах, скрытых в этой маленькой головенке, указал мальчику на приближавшийся город и с любопытством ожидал, что он скажет.

– Вижу, – коротко отрезал Джонс.

– Там живет Сам, – сказал его приятель с ударением.

– Да, – отвечал мальчик, кивая головой. – Вы все тут живете, кажется?

Замечание было совершенно невинно и сделано в простоте души, но в глазах Джонса было что-то, заставившее мистера Леджа поспешно отойти от него и поглядывать на него с некоторым беспокойством с противоположного конца шхуны. Мальчик, не подозревая всеобщего интереса, возбужденного его движениями, тревожно шагал по палубе.

– Малый волнуется, – сказал шкипер в сторону, обращаясь к помощнику. – Ничего, утешься, сынок.

Билли взглянул на него и улыбнулся; мрачное облако грусти, затуманивавшее его лицо, пока он думал о бессердечном побеге мистера Броуна, сменилось выражением спокойного довольства.

– Что-то он замышляет такое? – шепотом проговорил помощник.

– Это уж не наша забота, – сказал шкипер. – Предоставьте событиям совершаться, как они знают; вот мой девиз.

И он взял колесо из рук Гарри. Маленький городок приближался; дома раздвинулись, между ними показались улицы, и мальчик увидел с некоторым разочарованием, что церковь стоит сама по себе, на земле, а не на крыше большого, красного дома, как он сначала предполагал. Он выбежал на нос, когда они уже почти подошли к пристани, и внимательно разглядывал набережную, не увидит-ли где пропавшего Сама.

Шкипер запер каюту и, приказав одному из людей присматривать за баком, оставил его открытым для удобства маленького пассажира. Гарри, Чарли и повар отпросились в город. Шкипер и его помощник собрались вслед за ними, и последний, оглянувшись назад уже с берега, обратил внимание своего патрона на маленькую фигурку, одиноко и уныло сидевшую подле люка.

– Ну, я думаю, что с ним ничего не случится, – сказал шкипер. – На баке есть постель, и пища ему оставлена. Вы могли бы, впрочем, заглянуть на шхуну вечером и убедиться в его безопасности. Нам придется, по всей вероятности, отвезти его с собой обратно в Лондон.

Они повернули в небольшой переулок, по направлению к своему кварталу, и продолжали путь молча, до тех пор, пока помощник, оглянувшись, не вскрикнул от удивления. Шкипер обернулся, и маленькая фигурка, которая только-что перед этим стрелой вылетела из-за угла, остановилась на пол-пути и стала осторожно присматриваться к ним. Мужчины обменялись тревожными взглядами.

– Отец! – закричал звонкий, детский голос.

– Он… он кажется теперь вас признает за отца, – сказал шкипер хриплым голосом.

– Или вас? – возразил помощник. – Я не обращал на него особенного внимания.

Он опять оглянулся. Джонс проворно следовал за ними, саженях в десяти расстояния, а сажень на двадцать еще дальше виднелся весь экипаж шхуны. Люди видели, как мальчик сошел на берег и последовали за ним, с очевидным намерением присутствовать при развязке.

– Отец, – закричал опять мальчик: – подожди меня!

Прохожие с удивлением оглянулись, и помощник начал с беспокойством подумывать о том, что находится в небезопасном обществе.

– Разойдемся, – проворчал он; – и посмотрим, за кем из нас он последует.

Шкипер схватил его за руку.

– Крикните ему вернуться на шхуну, – проговорил он.

– Он за вами идет, говорят же вам, – сказал помощник. – Кого тебе нужно, Билли?

– Мне нужно моего отца, – крикнул юноша и, во избежание всякого недоразумения, указал пальцем на взбешенного шкипера.

– Кого тебе нужно? – заревел последний страшным голосом.

– Тебя, отец, – проворковал Джонс.

Гнев и тревога поочередно выражались на лице шкипера, пока он мысленно решал, как ему лучше поступить: стереть-ли мистера Джонса с лица земли, или спокойно продолжать свой путь, в сознании своей невинности. Он избрал последнее и пошел дальше, держась прямее и достойнее обыкновенного, пока не увидал вдали своего дома и жены, стоявшей у открытой двери.

– Вы войдите со мной, Джем, и объясните, – шепнул он помощнику. Потом он обернулся и крикнул людям подойти. Экипаж, польщенный тем, что ему предлагали первый ряд кресел в комедии, быстро приблизился.

– Что такое? В чем дело? – спросила мистрисс Гунт, с изумлением глядя на толпу, собравшуюся вокруг ее крыльца.

– Ничего решительно, – беззаботно отвечал ей муж.

– Кто этот мальчик?

– Это бедный, сумасшедший мальчик, – сказал шкипер. – Он пришел на шхуну…

– Я вовсе не сумасшедший, отец, – прервал Джонс.

– Бедный, сумасшедший мальчик, – поспешно продолжал шкипер: – который пришел на шхуну в Лондоне и сказал, что старик Сам Броун его отец.

– Нет, – ты мой отец! – закричал мальчик пронзительно.

– Он каждого называет отцом, – сказал шкипер с тоскливой улыбкой. – Такова форма его помешательства. Он вот и Джема называл отцом…

– Нет, не называл, – отрывисто произнес помощник.

– А потом он думал, что Чарли ему отец…

– Нет, сэр, – возразил Ледж с почтительной твердостью.

– Ну, во всяком случае Сама Броуна он звал отцом, – сказал шкипер.

– Да, сэр, это верно, – подтвердил экипаж.

– Где-же Сам? – спросила мистрисс Гунт, оглядываясь.

– Он сбежал со шхуны в Визерси, – отвечал ей муж.

– Вижу, – сказала мистрисс Гунт с горькой улыбкой. – И все эти люди пришли сюда, готовые поклясться, что мальчик называл Сама отцом? Не так-ли?

– Так точно, сударыня, – хором отвечал весь экипаж, в восторге, что его так скоро поняли.

Мистрисс Гунт посмотрела через дорогу на поля, расстилавшиеся перед ней. Потом она вдруг перевела свой взор на мужа и, глядя на него пристально, произнесла только два слова:

– Ах, Джо!..

– Но спроси-же у помощника! – вскричал шкипер в исступлении.

– Да, я знаю, что скажет помощник, – сказала мистрисс Гунт. – Мне незачем его спрашивать.

– Чарли и Гарри были с Самом, когда мальчишка подошел к нему, – все еще не сдавался шкипер.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – отвечала жена его. – Ах, Джо, Джо, Джо!..

Последовало неловкое молчание, во время которого люди, переминаясь с ноги на ногу, в своем участии к затруднительному положению начальства, подталкивали один другого в бок, тщетно стараясь придумать, что-бы такое сказать, чтобы очистить репутацию человека, которого все они уважали.

– Неблагодарный ты чертенок! – разразился наконец мистер Ледж. – После того, как капитан был с тобой так добр, а ты…

– А очень он был добр с ним? – осведомилась жена капитана.

– Как от… как дядя, сударыня! – сказал неосторожный мистер Ледж. – Позволил ему остаться на корабле и просто баловал его. Мы все удивлялись, что он так с ним возится, не правда-ли, Гарри?

Он обернулся к своему приятелю, но прочел на лице мистера Грина столько презрения и негодующей насмешки, что невольно осекся и опешил. Он взглянул на шкипера и почти испугался его вида.