Текст книги "Искатели клада. Рассказы"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Ваш остров, сэр! – проговорил он, видимо довольный.

Сидевший за чаем, м-р Тредгольд поднялся с места, выказывая некоторый интерес; за ним последовал м-р Стобелль, и оба с нескрываемым негодованием смотрели на носившегося по палубе м-ра Чока.

Тредгольд вооружился капитанской трубою, Стобелль – старым полевым биноклем.

– Уверены ли вы, Брискет, что это – тот самый остров? – небрежно спросил Тредгольд.

– Без сомнения, сэр, – сказал несколько удивленный капитан.

– Не похож он на тот, что на карте, – шепотом сказал Стобелль: – где же гора?

– Может быть, она – в глубине? Кажется, почва повышается в середине. Притом, там сказано: пригорок, а не гора, – заявил Тредгольд после продолжительного обзора.

Капитан, отошедший из деликатности в сторону, снова приблизился.

– Не помню, чтобы я ранее видел этот остров, но он – тот самый, на который вы приказали мне держать курс. Их тут – около двухсот. Если же вы полагаете, что ошиблись, можно попытать счастья с другими.

– Нет, – проговорил Тредгольд, – должно быть все верно.

М-р Чок спустился вниз, – в глазах его светилась чистейшая радость.

– Далеко ли мы от острова?

– В двух, а может быть – и в трех часах, – ответил капитан.

Приятели стали совещаться. М-р Чок признал сомнения Тредгольда неосновательными. Когда, по мере приближения, ему стали указывать на несоответствие между внешним видом острова и очертаниями его на карте, он возразил, что картография – целая наука, и неспециалисту легко допустить при чертеже большие неточности.

– Вот ваш пункт, – указал он пальцем, причем взбешенный Стобелль хлопнул его по руке, – мы переночуем в палатке, а завтра с зарей примемся за поиски.

Когда "Красавица Эмилия", под осторожным управлением капитана Брискета, пристала к обетованному острову, оказалось, что размеры его не превышают трех четвертей мили в длину и двух с чем-то – в ширину. Песчаный берег круто спускался в морю; в глубине виднелись кокосовые деревья и другая растительность, что составляло в общем картину, на которую м-р Чок взирал с благоговением пилигрима, увидевшего святыню.

Как только бросили якорь, он сошел вниз и появился на палубе, обремененный оружием.

В лодку положили небольшую палатку, одеяла, провизию, колья, заступ и кирку, и, отдав указания капитану, трое другей отчалили. Сидевший у руля, Питер Деккет ввел лодку в небольшую бухту, откуда удобно было высадиться. Нос лодки врезался в песок.

– Хорошее местечко, джентльмены, – проговорил он, – не думаю, чтобы здесь были люди.

– Мы обойдем остров, чтобы в этом удостовериться, – сказал Стоббель, – вылезайте, Чок.

Захватив ружья, они отправились на рекогносцировку; матросы, по приказанию Деккета, разбили палатку, вынули съестные припасы и ко времени их возвращения – уже сидели в лодке, готовые вернуться на корабль.

Странное чувство одиночества охватило м-ра Чока, когда он следил за удалявшеюся от берега лодкой. Шхуна под всеми парусами, стоявшая на якоре в полумиле от берега, имела какой-то унылый, нежилой вид. Ему пришло в голову: через сколько времени преданный Брискет успел бы оказать им, в случае надобности, помощь, и он упрекнул себя, что не догадался захватить с собой сигнальных ракет. Задолго до наступления вечера перспектива ночлега на берегу утратила всю свою прелесть.

– Один из нас должен караулить, – сказал он, когда Стобелль, после сытного ужина и трубки, закутался в одеяло, готовясь заснуть.

Стобелль ответил ворчаньем, вскоре перешедшим в храп. Примеру его последовал Тредгольд, между тем как, томимый смутным предчувствием, м-р Чок продолжал бодрствовать, сжимая в руке револьвер.

Новизна впечатлений, меланхолический гул прибоя об утесы и неопределенный слабый шум – все мешало ему заснуть. Ему мерещились тяжелые шаги; перекликавшиеся под пальмами, тихие гортанные голоса… Дважды он будил друзей и дважды был проклинаем ими.

– Чем это вы толкнули меня в бок? Чуть рёбра не переломали? – спросил Стобелль, нежно потирая пострадавшее место.

– Мне что-то послышалось, – ответил м-р Чок; – я бы выстрелил, но побоялся задеть вас.

– Выстрелили? – повторил Стобелль: – уж не дулом ли вашего проклятого револьвера вы ткнули мне в рёбра? Револьвер заряжен, а он тычет им в людей! Еще о дикарях толкуете!

Он зажег свечу и, прежде чем Чок успел угадать его намерение, выхватил у него из рук револьвер. Затем, подняв полу палатки, он вышвырнул револьвер и, вспомнив кстати о ружьях, выбросил и их; покончив со всем этим, он потушил свечу, а через минуту снова погрузился в сон.

Прошел час, и м-ра Чока, невзирая на его опасения, начало клонить ко сну. Он прилег было и натянул на себя одеяло, но сейчас же снова сел, очнувшись от дремоты. На этот раз уже нельзя было сомневаться в том, что он слышит чьи-то шаги.

М-р Чок протянул руку и принялся расталкивать Стобелля. Чьи-то руки шарили у палатки, – он готов был в этом поклясться.

– А? – промычал Стобелль спросонья.

М-р Чок снова принялся расталкивать его. Тот сердито приподнялся, но, прежде чем он успел заговорить, дикий крик раздался в воздухе, палатка мгновенно рухнула на них, и они, полузадушенные, отчаянно барахтались в ее складках.

XV.

М-р Стобелль выкарабкался первый и вытянул холст из-под своих товарищей. М-р Чок, вскочив на ноги и заметив стоявшую неподалеку темную фигуру, испустил дикий крик и кинулся бежать в глубину острова, а вслед за ним – и другие. Пущенные им вдогонку обломки кораллов – еще усилили их прыть. Наконец, запыхавшийся м-р Стобелль догнал Чока и остановил его, опустив ему руку на плечо.

– Подождем Тредгольда! – проговорил он, едва переводя дух.

– А где же он? – через силу произнес м-р Чок.

– Они… они, должно быть, схватили его… С вами ваши пистолеты?

– Ведь вы их выбросили… При мне только нож.

Он дрожащими пальцами шарил за поясом; Стобелль, отстранив его руку, вытащил нож из футляра и кинулся обратно по направлению к палатке; м-р Чок следовал за ним несколько поодаль.

– Смотрите! – крикнул он вдруг, заметив впереди фигуру человека. Стобелль, с ножом в руках, бросился к ней, но его окликнули по имени. Фигура оказалась м-ром Тредгольдом. Не говоря больше ни слова, они продолжали бежать, покуда не достигли противоположной части острова.

– Они догоняли меня дважды, – отрывисто говорил Тредгольд, – сорвали с меня сюртук… Как я вырвался от них – и сам не знаю…

Он кинулся на песок и с трудом переводил дыхание; Стобелль чутко прислушивался к малейшему шуму и всматривался в темноту. М-ру Чоку показалось, что ночи этой не будет конца. Когда рассвело, он увидел Тредгольда в порванной рубашке и панталонах, а возле него – спящего крепким сном Стобелля.

– Надо подать сигнал на корабль. В этом – наше единственное спасение! – сказал он хриплым шепотом.

Тредгольд кивнул головой и разбудил Стобелля; царило удручающее молчание. Они поднялись и направились в морю, но тут у всех троих вырвался громкий крик…

"Красавица Эмилия" исчезла!

Стобелль протер глаза и выругался; Тредгольд и Чок смотрели в безнадежном отчаянии на расстилавшуюся перед ними необозримую сверкающую морскую даль.

– Должно быть, дикари напали врасплох и на них, – вот почему они не явились выручить нас.

Но тут Стобелль сделал открытие: в бухте оказалась лодка, из чего они заключили, что кто-нибудь из команды спасся на берег. Друзья осторожно двинулись в месту стоянки, но, после самых тщательных поисков, они никого не нашли на острове; зато в оставленной кем-то лодке оказалось два бочонка пресной воды, два ящика с сухарями и кое-какие припасы, а также выброшенное Стобеллем оружие, два топора и куча одежды; поверх всего этого лежали немного порванные жилет и сюртук, за которые с громким восклицанием схватился Тредгольд. Он вынул из кармана объемистый бумажник и дрожащими пальцами принялся рыться в нем.

– Нет карты! – воскликнул он, между тем как другие тупо смотрели на него. – Брискет удрал с кораблем! На нас напала ночью команда с нашей собственной шхуны.

Стобелль молча кивнул головою.

– Они исчезли вместе с кладом! – прошептал Чок.

– Итак, это не остров Бауэрса, – проговорил с хладнокровием отчаяния Тредгольд. – Но как могли они узнать? Кто-нибудь разоткровенничался с этим честным моряком?

Две пары обвиняющих глаз устремились на любезного, но склонного в заблуждениям м-ра Чока, который, однако, выдержал искус. Полчаса тому назад, он рисковал быть убитым и съеденным; теперь на небе сияло солнце, он успокоился, а двадцать пять лет супружеской жизни с м-сс Чок – дали ему некоторый опыт в благородном деле самозащиты.

– А! Так вот насчет чего Брискет подъезжал во мне недели две тому назад! – проговорил он, и рассказал, как капитан видел их разглядывающими карту: – это было очень неосторожно с вашей стороны, Тредгольд, – прибавил он, радуясь тому, что укоризненный взор Стобелля обратился теперь в сторону Тредгольда.

– И еще я должен сказать, что Брискету казалось очень подозрительным поведение Стобелля, все время проклинавшего поездку, предпринятую им, будто бы, для удовольствия, – продолжал Чок. Настал черед Тредгольда – поглядеть с укоризною на оплошавшего приятеля, и они чуть не сцепились между собою, но лукавый м-р Чок, довольный результатами своей дипломатии, поспешил произвести диверсию, посоветовав им перенести на берег припасы и заняться приведением в порядок палатки.

День за днем они ждали появления паруса на горизонте, но – тщетно. Кокосовые орехи, застреленные м-ром Стобеллем птицы и кое-какая ловившаяся в заливе рыба – разнообразили их стол. Они научились управлять лодкой и порою выезжали довольно далеко в море. Как-то раз, в дождливую погоду, м-р Стобелль с чувством вспомнил о своей жене – до такой степени жизнь на берегу казалась ему скучной. Он проводил время, строя адские планы мести Брискету, но однажды Тредгольд разбил его надежды, заявив, что если они спасутся сами и найдут его, то и тогда они ничего с ним не сделают. Во-первых, карта им не принадлежала, и они не имели ровно никаких прав на клад; а во-вторых, они послужили бы посмешищем для всего Винчестера, если бы там узнали историю с перепугавшими их до смерти лже-дикарями.

– Он похитил наш корабль, – проворчал Стобелль, – за это мы могли бы привлечь его к суду.

– Бунт в открытом море! – поддержал Чок.

– И правда немедленно бы обнаружилась, – резво сказал Тредгольд, – а вердикт был бы таков: и поделом! Если бы мы добыли клад, мы могли бы выделить капитану Бауэрсу его долю, и все уладилось бы; теперь же никто не должен знать, зачем мы ездили.

М-р Стобелль свирепо зашагал взад и вперед, – он не мог говорить.

– Но если мы спасемся, правда, все равно, обнаружится, – заметил Чок.

– Мы можем сочинить что угодно, – сказал Тредгольд: – скажем, что корабль сел ночью на мель и разбился в щепки, а мы спаслись в лодке. У нас достаточно времени для того, чтобы сочинить историю, и никто не станет ее опровергать.

Стобелль остановился перед ним и задумчиво нахмурился.

– Я думаю, что вы правы; но если этот негодяй когда-нибудь встретится мне, – пусть он побережется.

Для препровождения времени, они выстроили хижину у самой бухты и соорудили из дерева мачту, на вершине которой развевался флаг. Материалом для него послужили старые рубашки, весело развевавшиеся по ветру, и потерпевшие крушение мореходы надеялись, что он привлечет внимание какого-нибудь проходящего мимо корабля.

XVI.

Тем временем тайна, столь тщательно охраняемая друзьями, уже сделалась достоянием едва ли не всего Винчестера, и случилось это очень просто. Следуя тому правилу, что дети не должны иметь секретов от родителей, а дочь его, несомненно, что-то от него скрывает, м-р Виккерс подобрал однажды, в ее отсутствие, ключ от ее сундука и нашел в нем документ, содержание которого так и осталось бы для него тайною, при малом его знакомстве с грамотою. К счастью, в лице друга его и собутыльника, м-ра Уильяма Ресселя, судьба послала ему помощника; благодаря учености этого джентльмена, они кое-как добрались до сути, изложенной в бумаге, и это открытие совершенно ошеломило их. Селина станет богатой, и если в мире существует какая-нибудь справедливость, то ее родному отцу не придется работать на старости лет. Конечно, сенсационное известие не замедлило перейти из дома м-ра Виккерса в окрестные пивные, где с жаром обсуждались те шансы на успех, которые имеются у отважных искателей клада.

Но прошел почти год, а от мореплавателей не было известий; из Сиднея сообщили по кабелю, что никто ничего не знает о судьбе "Красавицы Эмилии", и многие уже начали считать ее погибшей. Один лишь капитан Бауэрс, более опытный в этом отношении, еще надеялся на счастливый исход.

Зато, судя по тону, каким говорила о своем супруге м-сс Чок, приписывавшая ему всевозможные ангельские свойства, можно было понять, что она уже не надеется видеть его в живых. М-р Стобелль также являлся перед отуманенными слезою глазами своей жены человеком бесконечной кротости, способным на величайшее самопожертвование.

– За все годы нашего супружества, я ни разу не сказала ему дурного слова, – говорила она, изливая свою душу перед нетерпеливо слушавшей ее м-сс Чок; – он ничего для меня не жалел, я могла просить чего угодно.

– Почему же вы ничего не просили? – не выдержала м-сс Чок.

М-сс Стобелль поглядела на нее с негодованием.

– Покуда он был со мною, мне не нужно было ничего другого. Он не мог жить без меня. Однажды я поехала погостить к бедной маме, – так он прислал три телеграммы подряд, приказывая мне вернуться домой.

– Томас не был эгоистом, – прошептала м-сс Чок: – однажды я прогостила у моей матери шесть недель, и он ни слова не сказал мне. Уже позднее он сознавался, что никогда не переживал подобного времени.

– Я думаю, – проговорила с несколько загадочным выражением м-сс Стобелль.

Сам капитан Бауэрс уже начал терять надежду и с мрачным видом шагал по своему коттеджу, но в это время произошло одно обстоятельство, давшее отчасти другое направление его мыслям. М-р Таскер ухитрился, занимаясь распиливанием дров, поранить себе топором ногу, и так основательно, что его пришлось временно отправить домой. Его отвезли в десять часов утра, а в десять с четвертью Селина Виккерс, в большом переднике и с засученными до локтя рукавами, уже растапливала печь, бросая через плечо отрывистые реплики капитану Бауэрсу, протестовавшему против ее появления.

– Я обещала Джозефу и всегда держу свои обещания. Он беспокоился о том, как вы останетесь одни, и я обещала придти.

– Я отлично и сам справлюсь, – повторял капитан, беспомощно глядя на нее.

– И отрубите себе ногу? Мужчины – мастера на этот счет.

– В отсутствие мисс Дрюит я мало бываю дома.

– Тем лучше, – сказала мисс Виккерс, шумно раздувая уголья, – вы не будете мне мешать.

– Когда вы окончите ваше дело… – начал снова капитан, но она прервала его:

– Уж я сама знаю, что мне делать! Идите к себе и занимайтесь своим делом. Вам совсем не следует приходить на кухню. Положим, мне все равно, что люди скажут, но все-таки…

Капитан хотел сначала телеграфировать Пруденс, отправиться в контору для прислуги, но затем примирился с положением дел.

Мисс Виккерс чистила, скребла, стряпала – на полной воле, и когда, по возвращении, капитан нашел гостиную перевернутой вверх дном, он отнесся к этому так благодушно, что она сочла нужным объяснить свой образ действий. Гостиная давно нуждалась в полной чистке, – она совсем не для удовольствия это делает. Досадно, что пошел дождь. Она думала, что капитан посидит покуда в саду.

Капитан ответил, что это ничего не значит, и мисс Виккерс, выжимая мокрую тряпку над ведром, сообщила, что нога у Джозефа, вероятно, не скоро заживет, на что капитан, уже стоявший у дверей в кухню, ответил, что ему очень жаль это слышать.

– Конечно, бывают вещи и похуже, – продолжала мисс Виккерс, намыливая щетку: – гибель на море, например? – И не получая ответа, она прибавила: – Вероятно, эти джентльмены утонули?

Пользуясь тем, что она стоит к нему спиною, капитан окинул ее гневным взглядом.

Наглость этой девушки превосходила все границы. Тут взор его упал на бюро, и, при виде торчащего в ящике ключа, он ощутил потребность дать ей урок, в котором она давно нуждалась. Он перешагнул через ведро, шумно повернул ключ в замке и демонстративно опустил его в свой карман. Селина мгновенно изменилась в лице, из чего он заключил, что маневр его удался.

– Вы боитесь, что я украду что-нибудь? – спросила она пылко, видя, что он уходит.

– Нет, – поспешно проговорил смутившийся капитан, – но у меня взяли из этого ящика бумагу, и с тех пор я всегда держу его на запоре.

Мисс Виккерс уронила щетку в ведро и, медленно поднявшись на ноги, обтерла руки о передник. Лицо у нее пошло пятнами, и капитан приготовился "отчаливать".

– Уходите из моей кухни! – проговорила она глухо и, пройдя мимо него, захлопнула дверь.

Капитан остался один в разоренной гостиной и, глядя в окно на дождь, закурил с горя трубку. Затем, сняв маленький стул, стоявший вверх ножками на большом, он занял его место, глядя безутешно на мокрые пятна на полу и общий беспорядок. По истечении часа, он украдкой заглянул на кухню; Селина Виккерс сидела задом к двери, – вероятно, она опасалась встретить его взор, и он порадовался этому признаку раскаяния. Чтобы не смущать ее, он прошел наверх. Там он оставил дверь открытою, но внизу ничто не шевелилось. К концу второго часа его тревожное состояние перешло в отчаяние. Дом был безмолвен, как могила, в гостиной царил хаос, а сверх того – здоровый аппетит некстати напоминал об обеде. Насвистывая веселый мотив, он сошел вниз и просунул голову в дверь кухни. Селина сидела в том же положении.

– Как насчет обеда? – спросил он голосом, которому попытался придать беззаботную интонацию.

– Уходите! – проворчала Селина: – я не хочу обедать.

– Но я хочу!

– Ну и стряпайте сами! – ответила мисс Виккерс, не поворачивая головы: – я могу украсть картофелину…

– Не говорите вздора.

– Я не воровка, – продолжала мисс Виккерс, – я работаю более чем кто-либо в Винчестере и не поживилась чужим фартингом. Я бедна, но честна.

– Все это знают, – поспешил поддакнуть капитан.

– Вы сказали, что бумага вам не нужна! – воскликнула она наконец, обернувшись к нему. – Я слышала это моими собственными ушами, – иначе я не взяла бы ее. Если они вернутся, вы получите вашу долю. Вы и сами не воспользовались кладом, и другим не давали воспользоваться. Да он – и не ваш, – я слышала, как вы сами это говорили…

– Хорошо, не станем больше об этом говорить! – прервал капитан. – Если вас спросят, можете сказать, что я знал о том, что бумага у вас. Теперь ступайте и вложите ключ.

Он бросил ключ на стол, и после недолгого колебания мисс Виккерс с довольной улыбкой взяла его, и в течение следующего часа капитан слышал, как она вихрем летала из столовой на кухню и – обратно.

Неделю спустя, она была счастливейшим человеком в Винчестере. Эдуард Тредгольд получил сообщение по кабелю из Окленда: "Все живы, возвращаемся домой", и она, наравне с м-сс Чок и Стобелль, также выслушивала сердечные поздравления многочисленных друзей. Одно отравило ее радость: лихорадочное состояние м-ра Таскера при получении этого известия.

XVII.

К счастью для состояния их духа, м-р Чок с друзьями, возвращавшиеся домой на судне «Серебряная Звезда», не имели понятия о том, что тайна их сделалась общественным достоянием. Мисс Дрюит с оттенком презрения говорила об искателях клада и очень подчеркивала то обстоятельство, что дядя ее не возьмет ни гроша из этих денег: он не похож «на других».

– Отец мой и Стобелль поддались уговорам Чока, жаждавшего приключений, – сказал Тредгольд однажды, гуляя с нею по саду.

– А вы будете от этого в выгоде.

М-р Тредгольд выпрямился с достоинством, противоречившим лукавому выражению его глаз.

– Я не возьму ни пенни из этих денег, – я стараюсь во всем походить на капитана.

– Результатов этого старания до сих пор не заметно.

– Вы мне льстите! – скромно улыбнулся м-р Тредгольд.

– Льщу вам? – возмутилась девушка.

– По поводу моего уменья скрывать свои чувства. Я таюсь до тех пор, покуда не сделаюсь на него похожим, как две капли воды, – вы, прямо, не отличите нас друг от друга. Я часто завидовал ему в том, что у него такая племянница. Когда сходство сделается полным, тогда…

– Что тогда? – прервала нетерпеливо мисс Дрюит.

– У вас будет… двое дядей вместо одного.

– Долго ли вы будете говорить такие бессмысленные вещи? – спросила она, останавливаясь на середине аллеи.

– Я предпочел бы говорить вещи, имеющие смысл.

– Попробуйте.

– Только это очень трудно, – проговорил Эдуард задумчиво, – трудно – с вами.

Мисс Дрюит снова остановилась.

– Для меня, – поспешил он добавить.

– Я тоже так думала, но для всего нужна практика.

– Уверяю вас, у меня – масса здравого смысла, но я не имею возможности проявить его. Прежде всего, раз уже речь зашла о дядях, позвольте мне сказать, что я за все сокровища мира не согласился бы сделаться вашим дядей… Куда же вы?

– В дом.

– Одну секунду… Вы видите, я только-что начал здраво рассуждать.

– Я подожду, покуда вы напрактикуетесь.

– Вы не даете мне возможности для этого, – сказал Эдуард, следуя за ней, – я хотел бы сказать вам нечто по секрету, вам одной. Неужели вам не любопытно?

– Нет, – ответила она, глядя прямо перед собою.

– Что-ж? Я могу сказать это и в доме, – прошептал он, покоряясь своей участи.

– Там у вас будет больше слушателей: дядя – дома, – сказала девушка, вздохнув свободнее, когда они поднялись на крыльцо.

Она так быстро вошла в гостиную, что читавший у окна книгу капитан взглянул на нее с удивлением. От него не ускользнуло выражение мрачной решимости на лице м-ра Тредгольда.

– М-р Тредгольд пришел сюда для того, чтобы говорить о вещах, имеющих смысл, – скромно сказала девушка.

– Как так? – изумился капитан.

– Он сам так выразился, – отвечала мисс Дрюит, садясь на низенький стул возле капитана и с чувством полнейшей безопасности взирая на пришельца; – я сказала ему, что вам будет интересно его выслушать…

Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку, а м-р Тредгольд и капитан обменялись многозначительными взглядами. Когда она обернулась, лица их были по-прежнему непроницаемы, но все-же она инстинктивно придвинулась ближе в капитану и положила руку, на его колено.

– Надеюсь, что речь пойдет не обо мне? – заметил капитан после неловкой паузы.

– М-р Тредгольд говорил именно о дядях, – лукаво сказала Пруденс.

– Но он не говорил ничего дурного, надеюсь? – спросил капитан с притворной тревогой.

– Я просто заявил мисс Дрюит, что она счастлива, имея такого дядю, и собирался сказать ей о том, как я был счастлив, если бы он был и моим дядею, как вдруг она неожиданно повернула домой. Вероятно, она желала, чтобы вы это слышали?

Мисс Дрюит вспыхнула от такой недостойной вылазки.

– Я сам хотел бы этого, мой милый, – сказал капитан, глядя на него с восхищением.

– Это была бы счастливейшая минута в моей жизни! – уверенно проговорил Эдуард.

– И в моей тоже, – храбро поддержал его капитан.

– Благодарю вас.

Мисс Дрюит беспомощно присутствовала при этом обмене любезностей, спрашивая себя, скоро ли они кончат.

– Вы… вы, кажется, обещали показать мне фотографию вашего первого корабля, – сказал после некоторого молчании м-р Тредгольд, – но если она наверху, пожалуйста не трудитесь.

– Это совсем нетрудно, – поспешил ответить капитан, поднимаясь с места, причем лежавшая на его колене рука Пруденс беспомощно опустилась. Она повернулась в м-ру Тредгольду с серьезным, бледным лицом, при виде которого мужество его поколебалось и он не находил слов. От отчаяния он заметил, что часы тикают сегодня необычайно громко.

– Нет, кажется, так же, как и всегда.

Часы продолжали тикать среди полной тишины. Наверху капитан благородным образом исполнял свою роль. Он с шумом выдвигал и задвигал ящики, хлопал дверцами шкафов и крышками сундуков. Комизм положения становился нестерпимым, и, несмотря на свое негодование по поводу обращения с нею, мисс Дрюит чувствовала сильное желание рассмеяться. Она отвернулась к окну, и в ту же минуту Тредгольд подошел и занял место капитана.

– Позвать его? – спросил он тихим голосом.

– Позвать? – повторила она холодно, но все еще не поворачивая головы: – да, если вы…

Громкий треск прервал ее слова. В усердии своем капитан слишком сильно потянул на себя тяжело нагруженный ящик и, очевидно, не только опрокинул его, но полетел вместе с ним. Слышно было, как он начал чиститься щеткою, и мисс Дрюит с величайшим трудом сохраняла свою серьезность. Ободренный этим обстоятельством, молодой человек взял ее руку.

– М-р Тредгольд!

Несмотря на постигшее его бедствие, неутомимый капитан снова принялся за свое, и, в виду шума наверху, Пруденс Дрюит не решалась произнести ни слова. Она сидела, по-прежнему отвернувшись, но Эдуард находил некоторое утешение в том факте, что она забыла отнять у него свою руку.

– Господь с ним! – воскликнул он несколько позднее, когда на лестнице послышалось топанье капитана: – не думает ли он, что мы оглохли?

XVIII.

К удивлению друзей, не ожидавших их ранее ноября или декабря, искатели клада прислали в конце сентября телеграмму с извещением, что они высадились и прибудут с первым поездом. М-сс Чок решила, что, найдя клад, они спешат вернуться домой по железной дороге, но капитан Бауэрс был другого мнения. Он отправился на станцию, желая видеть, как будут держать себя путешественники; он рассчитывал занять наблюдательный пост где-нибудь в углу платформы, но, к изумлению его, она оказалась запруженною народом. Весть о возвращении распространилась в Винчестере подобно огню, и половина города явилось на вокзал – встретить сограждан и поздравить их со сказочно приобретенным богатством.

Поезд с грохотом подкатил к станции; вагон с нашими путешественниками остановился напротив того места, где стоял капитан, и их смущение и неудовольствие – при виде собравшейся толпы народа – было слишком очевидно. Они имели здоровый, загорелый вид и, после кратких приветствий по адресу м-сс Чок и м-сс Стобелль, поспешили к выходу. Толпа хлынула вслед за ними, и расспросы о кладе и приблизительной ценности его мучительно отдавались в голове осатаневшего Стобелля. Он самым бесцеремонным образом растолкал осаждавших его многолетних приятелей и предоставил м-ру Чоку сообщить любопытствующим о постигшем их кораблекрушении.

Капитан Бауэрс узнал его подробности на следующий день. Теперь роли переменились, и м-р Чок, внимавший здесь когда-то рассказам капитана, преисполнился гордостью, заметив, с каким глубоким интересом слушает его, в свою очередь, капитан. Рассказ о самом кораблекрушении был, в сущности, пустяком. Он передал в нескольких словах о том, как в середине ночи "Красавица Эмилия" наткнулась на риф, как им удалось втроем спастись в лодке, как во тьме слышались какие-то крики, а минуту спустя – шхуна со всей командой пошла ко дну.

– Я был, прямо, потрясен, – обратился он к внимательно слушавшей его мисс Дрюит.

– Уверены ли вы, что она пошла во дну? – спросил капитан: – быть может, она просто исчезла в темноте?

– Пошла во дну, как камень. Нашу лодку едва не вовлекло в водоворот. К счастью, море было спокойное, и когда рассвело, мы увидели островок милях в трех от нас, с наветренной стороны.

– Где? – осведомился Эдуард, заглянувший сюда по дороге в контору. – Вы рассказываете гораздо лучше, чем мой отец, – продолжал он: – судя по его словам, остров чуть ли не был у вас на носу.

М-р Чок нервно вздрогнул; он повторил, что остров был с наветренной стороны, небо ясное и море спокойное. Они усердно гребли и через час достигли берега.

– Кто греб? – осведомился Эдуард мимоходом.

М-р Чок вздрогнул и старался припомнить версию м-ра Тредгольда. Нужно поскорее повидать его и условиться относительно деталей.

– Гребли многие, – ответил он уклончиво. – А те, кто отдыхал, поощряли гребцов.

– Многие?… – воскликнул капитан. – А те, кто не греб?… Да сколько же вас?..

– События этой ночи представляются мне как бы в тумане, – поспешно прервал м-р Чок: – неожиданность катастрофы, гибель товарищей…

– Удивляюсь, что вы и это помните! – сказал Эдуард, бросив в сторону капитана предостерегающий взгляд, не замеченный м-ром Чоком.

По достижении берега, рассказ пошел как по маслу. Он описал их жизнь на острове – до того самого дня, как их подобрал торговый австралийский корабль, с которым они крейсировали три месяца среди островов. Он с видом знатока говорил о миссионерах, и даже упомянул о красавицах островов Фиджи, прелести которых сильно преувеличены молвою. Выслушав, как они взяли места на "Серебряной Звезде", совершавшей рейсы между Лондоном и Оклендом, Эдуард простился.

Мисс Виккерс, узнав о крушении своих надежд, провела бессонную ночь; поутру она приказала отцу умыться и приодеться. Она отправляется к "этим трем", и ей нужен свидетель. М-р Виккерс повиновался – насколько это было в его силах, и они отправились в м-ру Стобеллю.

– Это что такое? Что вам нужно? – воскликнул м-р Стобелль, появляясь на пороге столовой.

– Я пришла получить мою долю.

– Долю? Ведь вам известно, что мы потерпели крушение?

– Быть может, вы известили меня об этом в мое отсутствие? – возразила мисс Виккерс дрожащим, но саркастическим голосом: – я хочу слышать подробности. За этим я и пришла.

Она прошла мимо него в столовую, сопровождаемая родителем. После некоторого размышления, м-р Стобелль занял свое место за столом и отрывистым, сердитым тоном передал ей о судьбе "Красавицы Эмилии". Мисс Виккерс молча выслушала его до конца.

– В котором часу корабль сел на мель? – осведомилась сна.

– В одиннадцать, – проворчал Стобелль, вытаращив на нее глаза.

Мисс Виккерс сделала отметку в своей записной книжке.

– Кто первым сел в лодку? – спросила она.

М-р Стобелль слабо усмехнулся и ответил, что, кажется, Чок.

Обратив на этот факт внимание свидетеля, мисс Виккерс сделала другую отметку.

– Далеко ли была лодка от корабля, когда он пошел ко дну?

– Послушайте, однако!.. – начал было негодующий Стобелль.

– На каком расстоянии от корабля находилась лодка? Мы желаем это знать! – строго вмешался свидетель, но дочь, посоветовав ему "попридержать язык", повторила вопрос.

– На расстоянии четырех сажень. А если вам нужны подробности, – обратитесь к Чоку. Я нездоров, и мне надоела вся эта история. Вы не имели права распространять ее.

– У меня есть бумага за вашею подписью, и я хочу знать правду. Велик ли этот остров?

– А какого цвета были островитяне? – снова вмешался с нескромным любопытством м-р Виккерс.

– Убирайтесь вон! – загремел Стобелль, поднимаясь, и м-р Виккерс довольно поспешно двинулся в выходу; за ним медленно последовала его дочь, но у двери она обернулась.