Текст книги "Искатели клада. Рассказы"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Мистер Смит перебил его – слова "приличного размера" показались ему слишком туманными.

– Выберите сами, – произнес мистер Миллер. – Вы знаете, что миссис Пуллен получила две тысячи фунтов…

– Уиджетт намерен заполучить их, во что бы то ни стало, – произнес Смит.

– Он охотится за ее деньгами, – произнес Миллер грустно. – Слушайте, Смит, я хочу, чтобы вы сказали ему, что она лишилась всего. Скажите, что Тиджер сообщил вам об этом, но просил не говорить никому. Уиджетт поверит вам.

Мистер Смит повернул к нему морщинистое лицо, озаренное одним глазом. – Сначала я хочу получить кур и свиней, – произнес он твердо.

Мистер Мнллер, шокированный его жадностью, уставился на него с выражением печали.

– И двадцать фунтов в тот день, когда вы женитесь на миссис Пуллен, – продолжал Смит.

Мистер Миллер, взял его под локоть и прогуливаясь взад и вперед по покрытому опилками полу, умолял его внять голосу разума. Вскоре мистер Смит позволил лучшим чувствам обыкновенной человеческой натуры взять верх, что выразилось в том, что он снизил свои требования до того, что согласился взять только полдюжины кур, а все остальное отложил до дня свадьбы. Затем, с восхитительным ощущением того, что ему не придется ничего делать в течение недели, отправился влить яд в уши мистера Уиджетта.

* * *

– Лишилась всех своих денег! – произнес пораженный мистер Уиджетт. – Каким образом?

– Не знаю каким образом, – ответил его приятель. – Тиджер сказал мне, но взял с меня слово не говорить никому. Но я не мог не сообщить вам, Уиджетт, так как я знаю за чем вы охотитесь.

– Сделайте мне одолжение, – попросил маленький человек.

– Сделаю, – произнес Смит.

– До поры до времени не говорите об этом Миллеру. Если вы услышите кого-нибудь рассказывающего про это, попросите такого человека ничего не говорить Миллеру. Если Миллер женится на миссис Пуллен, я преподнесу вам пару пинт.

Мистер Смит искренне пообещал сделать это.

Как же были удивлены Тиджеры и миссис Пуллен, увидев у себя вечером только одного Миллера. Он говорил мало, но отчетливым, выразительным голосом, предназначавшимся исключительно для ушей миссис Пуллен. Он презрительно рассуждал о деньгах и медленно покачивал головой при упоминании о тех искушениях, которые они несут с собой. "Дайте мне хлебную корку, – говорил он, – и кого-нибудь, с кем можно ее разделить – обыкновенную домашнюю корку, выпеченную женой". Это была премилая картина, но ее несколько испортила миссис Тиджер, которая заметила, что, хотя он упомянул о разделе корки, но ничего не сказал относительно пива.

– Половина моего пива была бы слишком маленькой, – произнес торговец медленно.

– Но та половина, которую бы вы дали вашей жене говорила бы о многом, – возразила миссис Тиджер.

Торговец вздохнул и печально посмотрел на миссис Пуллен. Дама вздохнула в ответ и, убедившись, что у ее поклонника иссяк запас красноречия, застенчиво предложила сыграть в шашки. Торговец с готовностью согласился и, отказавшись от предложенного ему стакана пива на том основании, что он, мол, выпил кружку еще третьего дня, уселся за игру и с места проиграл семь партий. Заканчивая последнюю партию он, отодвинув назад свой стул, сказал, что, по его мнению, миссис Пуллен была самым замечательным игроком в шашки, какого он когда-либо видел, и не обратил внимания на слова миссис Тиджер, заявившей сухим, полным скрытого сарказма тоном, что она полагала, что таковым игроком был он сам.

– Некоторым людям шашки даются без всякого усилия, – скромно произнесла миссис Пуллен. – Это так же легко, как поцеловать свои собственные пальцы.

На лице мистера Миллера появилось сомнение, затем он, в виде эксперимента, приложил свои большие пальцы к своим губам и стал бросать поцелуи явно в сторону вдовы. Миссис Пуллен опустила глаза и слегка покраснела. Плотник и его жена посмотрели друг на друга с выражением возмущенного ужаса.

– Это достаточно легко, – произнес торговец и повторил свою дерзость.

Миссис Пуллен встала, несколько смущенная, и принялась убирать шашечную доску. Одна из шашек упала на пол, оба они нагнулись чтобы поднять ее и стукнулись головами. Для головы торговца это было нечувствительно, но миссис Пуллен потерла ушибленное место и села с увлажненными глазами. Мистер Миллер вынул свой носовой платок, прошел на кухню и намочив его, приложил к ее голове.

– Теперь вам, лучше? – спросил он.

– Немножко лучше, – произнесла жертва с дрожью.

Мистер Миллер в своем рвении сильно прижимал носовой платок, и холодная струйка воды сбегала на ее шею.

– Благодарю вас. Теперь я чувствую себя хорошо.

Торговец спрятал платок и просидел еще некоторое время, настойчиво смотря на миссис Пуллен. Затем, видя, что плотник и его жена стали проявлять признаки нетерпения, удалился, предварительно напросившись на новую партию в шашки на следующий вечер.

Он направился домой с видом победителя, восторженно думая о том, что две тысячи фунтов были уже в его кармане. Это было делом его собственных рук и, к тому же, его страшно радовало, что он утрет нос Уиджетту.

Его план был завершен на следующий день, после краткого разговора с мистером Смитом. К полудню Уиджетт обнаружил, что его конфиденциальная информация стала всеобщим достоянием, и что весь Тэчэм удивляется той стойкости, с которой миссис Пуллен переносила потерю своего состояния.

Сделав вид, что он только сейчас узнал о ее беде, мистер Миллер после громогласного публичного выражения своего сочувствия но адресу миссис Пуллен и восторга перед ее добродетелями, поехал с несколькими свиньями в один из соседних поселков и вернулся в Тэчэм к концу дня. Затем, поспешно поставив в конюшню лошадь, направился к дому плотника.

Тиджеры были дома когда он вошел, и миссис Пуллен слегка покраснела, когда он пожимал ее руку.

– Я бы пришел раньше, – произнес он с чувством, – услышав то, что я услышал после полудня, но мне надо было съездить в Торп.

– Вы слышали? – спросил плотник недоверчивым тоном.

– Конечно, – произнес торговец, – и это меня очень огорчило. Огорчило с одной стороны и обрадовало с другой.

Плотник открыл было рот, желая что-то сказать. Но внезапно сдержал себя и уставился с выражением интереса на изобретательного торговца.

– Я рад, – произнес мистер Миллер медленно, в то время, как хозяин дома кивнул головой приятельнице миссис Тиджер, которая в этот момент вошла с вытянутым лицом, – потому что теперь, когда миссис Пуллен бедна, я могу ей сказать то, чего я не решался сказать, пока она была богата.

Снова удивленный плотник хотел что-то сказать, но торговец движением руки поспешно остановил его.

– Подождите, – снова заговорил он. – Миссис Пуллен, мне было крайне прискорбно услышать сегодня, говорю это имея в виду ваши интересы, что вы лишились всех своих денег. То, что я хочу сказать вам теперь, теперь, когда вы обеднели, это то, что я прошу вас быть миссис Миллер. Что вы скажете?

Миссис Пуллен тронутая таким обилием благородных чувств слегка всплакнула и промолвила "Да". Торжествующий Миллер вынул свой носовой платок – тот самый, который он пустил в дело накануне вечером, так как он не был расточительным человеком – и нежно утер ее глаза.

– Ну, я – просто убит! – произнес ошеломленный плотник.

– У меня есть славный маленький домик, – продолжал лукавый мистер Миллер. – Это небогатое местечко, но славное, и мы будем играть в шашки каждый вечер. Когда это будет?

– Когда вам будет угодно, – произнесла миссис Пуллен слабым голосом.

– Я оглашу помолвку завтра, – сказал торговец.

Приятельница миссис Тиджер хихикнула при такой поспешности, но миссис Тиджер, увидев, что ошиблась в нем, была тронута.

– Это делает вам честь, мистер Миллер, – произнесла она тепло.

– Нет, нет, – возразил торговец, после чего мистер Тиджер поднялся, пересек комнату и торжественно пожал ему руку.

– С деньгами, или без денег – она будет хорошей женой, – произнес он.

– Я рад, что вы довольны, – сказал торговец, удивленный такой сердечностью.

– Не буду отрицать того, что я думал будто вы охотитесь за ее деньгами, – продолжал торжественно плотник. – Моя хозяйка тоже так думала.

Мистер Миллер покачал головой и выразил удивление, что они знают его так плохо.

– Разумеется, это большая потеря, – произнес плотник. – Деньги остаются деньгами.

– Хотя это все, что они представляют из себя, – сказал слегка заинтригованный мистер Миллер.

– Чего я не могу понять, – продолжал плотник, – так это того, каким образом распространилась эта новость. Ведь, все узнали об этом на два часа раньше, чем мы.

Торговец скрыл усмешку. Затем он снова выразил должное удивление.

– Уверяю вас, – сказал плотник, – что в городе об этом стало известно за два часа до того, как мы получили письмо.

Мистер Миллер подождал с минуту, чтобы полностью овладеть собой.

– Письмо? – повторил он слабо.

– Письмо от адвокатов, – произнес плотник.

Мистер Миллер снова замолчал на некоторое время. Выражение его лица сделалось унылым, он украдкой посмотрел на дверь.

– Что… было… в… письме? – спросил он.

– Краткое и очень вежливое письмо, – произнес плотник с горечью. – Там сказано, что все это было ошибкой, потому что найдено другое завещание. Нельзя допускать таких ошибок.

– Мы все подвержены ошибкам, – произнес мистер Миллер, и ему показалось, что он увидел перед собой пропасть.

– Да, мы ошибались, когда думали, что вы охотитесь за деньгами Анны, – согласился плотник. – Я был твердо уверен, что именно вам будет неприятно услышать о ее потере. Одно хорошо, что у вас достаточно средств для двоих.

Мистер Миллер не ответил. Он пытался представить себе полную меру несчастья, выпавшего на его долю. Соседка, движимая свойственным ее полу стремлением первой сообщать любую новость, уже успела испариться. Он представил себе Уиджетта, разгуливающего по земле свободным человеком, и Смита, с векселем на срок в три месяца на двадцать фунтов. Его самолюбие как торговца было совершенно разбито и, словно вынырнув из тумана, он услышал как плотник обращается к нему.

– Мы оставим вас, двух молодых голубков, одних на некоторое время, – произнес мистер Тиджер добродушно. – Мы уходим из дома. Когда вы устанете ворковать, вы можете поиграть в шашки и Анна покажет вам один или два из ее ходов. Пока, и до свиданья.

Сбежавший жених

Дружба – это обман, заблуждение, – решительно заявил ночной сторож, сжав губы и покачивая головой; – это западня, в которую люди так или иначе попадаются. У меня на моем веку было друзей, пожалуй, побольше, чем у других – чуть приглянусь я кому-нибудь, сейчас уж и дружба; а потом все так же быстро совершенно случайно прекращалось.

Помню одного человека, он считал меня непогрешимым: все, что ни сделаю, бывало, все хорошо; а теперь, встреться я с ним где-нибудь на улице, он такую рожу скорчит, точно у него волос в горле застрял, и все от того, что однажды, когда он надумал, было, жениться, я высказал ему правду. Беспокоясь за свой успех, он попросил меня как-то выразить свое мнение насчет его наружности, предположив, что на моем месте была бы девушка.

Вопрос был щекотливый, и я решил обойти его, сказав, что он славный малый, товарищ, каких мало, добр и на деньги не скуп. Но такой ответ его не удовлетворил; он попросил меня посмотреть на него хорошенько и сказать откровенно, что я думаю об его наружности. Увильнуть было трудно, но все же я постарался уверить его, что вкусы различны, что наружность – это еще не все, что не по-хорошему – мил, а по-милу – хорош. Но и это не помогло; тогда я решил поступить по-товарищески и объявил, что, будь я девушка, и он вздумал бы ухаживать за мной, я живо обратился бы к помощи полиции.

Потом, помню я еще двух молодых людей, что служили вместе со мной на корабле в былые времена. Друзья они были неразлучные, так что их даже сиамскими близнецами прозвали. Плавали они всегда вместе, вместе же и квартировали где-нибудь, когда приходилось жить на суше; вообще ни Тед Данвер, ни Чарли Брис не могли обходиться друг без друга. Казну, табак, да и все вообще делили они по-братски и, случись у них только одна пара сапог, – и ту поделили бы они, прыгая каждый в одном сапоге.

Так жили они вместе несколько лет, окончив плавание и поселившись на суше. Люди, знавшие их, имели полное право думать, что только смерть разлучит их; однако случилось иначе.

Конечно, в дело замешалась женщина, собственно девушка, с которой Теду привелось как-то ехать вместе на империале омнибуса. Проходя мимо Теда и боясь упасть, она ухватилась за его плечо, такая веселая, живая, и раньше, чем Тед успел опомниться, они уже болтали друг с другом, как будто давно были знакомы.

Чарли, по-видимому, это не очень пришлось по вкусу, но сначала он не возражал и даже, когда девица поднялась, чтобы сойти, он, ткнув кучера в спину, велел остановить омнибус, и все вместе направились к выходу. Тед соскочил первый, чтобы поддержать барышню на случай, если бы омнибус тронулся раньше, а Чарли с тем же намерением поддерживал ее сзади, ухватившись за ее кружевной воротник. Недовольная такой предупредительностью с его стороны, она резко обернулась и задев зонтиком, сбила шапку с кондуктора – вообще произошла такая кутерьма и неприятные разговоры, что когда она очутилась на мостовой, то объявила Чарли, что больше никогда не хотела бы встречать его глупую, толстую физиономию.

Тед попробовал было заступиться за товарища.

– Вот уж и не толстая, только по виду такая!

– И вовсе не глупая, заметьте, – добавил живо Чарли.

– Ах, мои чудные кружева! Ведь это настоящие, – вздохнула девушка, разглаживая злополучный воротник, – ведь я только вчера заплатила за них один и два… три.

– Сколько? – удивился Чарли, который, как холостяк, был совершенно не в курсе дела.

– Один шиллинг, два пенни и три фартинга, – объяснила девушка. – Поняли теперь?

– Понял.

– А он правда умнее, чем я думала, – обратилась она к Теду. – Ваша правда, что у него только вид такой.

Потом они отправились вдоль по дороге, Тед с одной стороны девушки, а Чарли – с другой. Дойдя до угла улицы, где она жила, все трое остановились, и Тед так долго разговаривал с ней, что Чарли в конце концов это надоело, и он начал дергать Теда за пальто, чтобы идти домой.

– Идем, идем, – сказал, наконец, Тед. – А что, завтра вы не будете в этих краях? – обратился он к девушке.

– Может и буду, если только вы не собираетесь сами сюда, – тряхнув головкой, заметила она.

– Не бойтесь, – вмешался совсем некстати Чарли, – завтра мы собираемся на концерт.

– Ну идите на ваш прекрасный концерт, мне-то вас не надо, – заявила девушка Теду.

С этими словами она повернулась и чуть ли не бегом пустилась по улице, а за ней следом Тед, прося и умоляя ее не сердиться. Когда после этого они расстались, он уже знал, что ее зовут Эмма Уайт, и получил от нее согласие на свидание завтрашним вечером в семь часов.

Конечно, на следующий вечер вместе с Тедом пришел и Чарли и, увидав его, Эмма сразу же объявила, что идет обратно домой. Действительно, она прошла часть дороги, но убедившись, что Тед не думает отсылать своего товарища, вернулась и с чисто женским кокетством объявила Чарли Брису, что раздумала возвращаться только ради него. Однако, за всю дорогу она ни словом не обмолвилась с ним, а когда они пришли на концерт, уселась так, чтобы совершенно не видеть его, отвернув голову и чуть-ли не упираясь локтями ему в грудь. Желая при этом смотреть на сцену, ей пришлось сидеть страшно неловко, и после концерта у нее так разболелась от этого шея, что она едва разговаривала с Тедом, а когда Чарли, желая ей помочь, посоветовал натереть больное место горячим бараньим салом, она чуть с ума не сошла от злости.

– Кто просил вас идти с нами? – напустилась она на него, как только обрела дар слова. – И как вы смеете лезть, когда вас совсем не спрашивают!

– А Тед? Он не пошел бы без меня, – попробовал защищаться Чарли.

– Мы с ним никогда не расставались, – вставил и Тед, – да и вы полюбите Чарли, когда привыкнете к нему; его все любят.

– Никогда! Я как посмотрю на него, так у меня мороз по коже пробегает, – содрогнувшись, объявила девушка. – И если он только будет ходить, то я отказываюсь, так и знайте! Выбирайте одно: либо он, либо я?

На этот вопрос никто из них не дал ей прямого ответа, а на следующий вечер, по обыкновению, явились оба и, когда Эмма Уайт увидала их обоих, она чуть не заплакала с досады.

– Интересно знать, что бы вы сказали, если бы я тоже привела кого-нибудь из моих подруг – спросила она Теда.

– Для меня это не составило бы разницы, я готов приветствовать ваших друзей.

Эмма с удивлением посмотрела на него, а потом решив про себя что-то, обмахнула глаза носовым платком и повеселела.

– Не воображаете ли вы, что только у вас такие друзья? – обратилась она к Теду, заглядывая на него и обтирая губы платком. – У меня есть чудная подруга, и если только Чарли Брис не согласится остаться завтрашним вечером дома, то я приведу ее с собой.

– В добрый час! – отозвался Тед.

– А я не останусь дома даже за пятьдесят ваших лучших подруг, – объявил Чарли.

– Как хотите, только, если вы явитесь, то и Софи Джиннингс придет так же.

Она сдержала слово и на следующий вечер, когда они явились, то нашли вместе с Эммой ее спутницу. Сначала Чарли принял было пришедшую за мать подруги, но потом узнал, что это была вдовушка. У нее было двое мужей, но оба отошли в лучший мир с улыбкой на устах. Как только она увидала Чарли, она как будто сразу заинтересовалась им и, если бы не его бдительность, то раза два или три они чуть было не потеряли из виду Теда с Эммой.

На следующий вечер они все же потеряли их, и Чарли Брис наедине с м-с Джиннингс часа три ходили вдвоем вдоль по "Коммерческой дороге", болтая про погоду. Чарли все настаивал на том, что сыро и холодно и предлагал ей идти по домам, пока она еще не простудилась.

Когда оба товарища вернулись домой, он попрекнул Теда, и тот обещал, что этого больше не случится, сознавшись, что они с Эммой слишком увлеклись разговором о свадьбе, и потому он упустил его из виду.

– Насчет свадьбы? Вашей свадьбы? А я то как же? – расстроился бедный Чарли.

– А ты переедешь тогда к нам и устроишься вместе с нами, – успокоил его Тед.

Они ударили по рукам, но Тед посоветовал Чарли держать все в тайне, пока Эмма немного не привыкнет к нему. Спустя три дня Тед рискнул сообщить эту новость невесте, но, услышав ее, она начала буквально рвать и метать в продолжении целых десяти минут без передышки и готова была бы продолжать дальше, если бы м-с Джиннинс не остановила ее.

– Оставь его, – сказала она, – он вовсе не так плох.

– Я его не трогаю, – злилась Эмма.

– Оставь его, – повторила вдовушка, подхватив Чарли под руку, – ведь я не трогаю твоего жениха.

Точно выстрел подействовали эти слова на Чарли, он вздрогнул, открыл рот, но голос ему изменил, да и подходящие слова не шли на ум. Он точно рыба без воды хлопал губами и ничего не говорил. Так шли они дальше, пока м-с Джиннингс снова не заговорила.

– Не обращайте на нее внимания, Чарли.

– Да я… да мне все равно, что она говорит, – путал бедный Чарли, – но вы, вы делаете большую…

– Ах, Эмма так вспыльчива! – не дала ему кончить м-с Джиннингс. – У нее такой же характер, как и у меня: страшно горячий, но великодушный.

Чарли замер.

– Если со мной хороши, то и я плачу тем же, – продолжала м-с Джиннингс, – ведь верно, не правда-ли?

Чарли скромно поддакнул и продолжал идти дальше таща ее под руку и раздумывая про себя, не грешно ли было бы толкнуть ее под проезжающий омнибус, и если не грешно, то в состоянии ли он сделать это.

– А относительно того, что Эмма отказывается иметь вас своим нахлебником, то пусть подождет сначала, когда ее спросят об этом, – объявила м-с Джиннингс. – Если случится мне высказать мнение, то ей придется долго ждать.

Чарли молчал. Он твердо решил, что чем меньше слов, тем меньше зла. Даже Эмма обратила, наконец внимание на его молчание и спросила, не потерял ли он язык, заметив, как странно иногда любовь действует на некоторых людей.

Однако, на обратном пути с Тедом, Чарли разговорился во всю и даже чуть было не вышел из себя, когда Тед спросил его, почему он сразу не дал понять м-с Джиннингс, что она делает ошибку.

– Она прекрасно понимает в чем дело, просто пробует почву, – скрежеща зубами объяснил Чарли, – ведь вдовы так-то и замуж выходят! Нет, Тед, ты должен решить: либо гулять со мной, либо с Эммой – больше я не могу встречаться с этой м-с Джиннингс. Вот уж не думал я никогда, что кто-нибудь разъединит нас так!

Тед объявил, что все это глупости, но Чарли остался при своем мнении и, на следующий день Теду пришлось идти гулять одному. Домой он вернулся не в духе и все время ворчал, что м-с Джиннингс не оставляла их ни на минуту, а когда он заметил об этом Эмме, та объявила ему, что око за око, ей тоже приходилось переносить присутствие Чарли. В течение четырех вечеров ему пришлось гулять одному без товарища, имея с одной стороны невесту, с другой прекрасную вдовушку.

Наконец, он не выдержал и взмолился.

– Ну что за охота тебе сидеть дома одному, Чарли? Ведь скучно, да и мне тебя недостает, пойдем! Силком ведь она все равно не выйдет за тебя.

С этим Чарли согласился, а гулять с м-с Джиннингс отказался наотрез, и как ни уговаривал его Тед, ничто не помогло. По вечерам он продолжал сидеть дома, читая газету, иди отправлялся немного пройтись один, пока наконец, однажды вечером Тед не вернулся домой сияющий и не объявил ему, что оба они разыграли дурака.

– Ведь м-с Джиннингс замуж выходит, – сказал он, радостно хлопнув Чарли по спине.

– Неужели? – изумился тот, – не может быть?

– Ну да! Сегодня она с Эммой поспорила, и все открылось, – хохотал Тед. – Она же некоторое время, гуляла с ним; сейчас его нет, а как только он вернется и свадьбу сыграют.

– Однако, чего-же она? – начал было Чарли, но Тед не дал ему кончить.

– Ей хотелось удружить Эмме и заставить тебя посидеть дома. Я уже некоторое время подозревал что-то, подцепив из их разговора один или два факта.

– Славно! Ну и посмеюсь же я завтра, – радовался Чарли, – посмотрим, как-то она отделается от меня теперь!

Тед встревожился:

– Ну, это неловко будет, – заговорил он тихо; – видишь ли, они в конце концов помирились и взяли с меня слово, что я нигде ничего не скажу. А если ты придешь, то они сразу узнают, что я тебе все сообщил.

Чарли задумался.

– Ну, а если я попробую ухаживать за м-с Джиннингс? – сказал он, наконец, подмигнув Теду. – Что тогда? Как ей это понравится? Пусть другой раз не обманывает. А жених ее каков? Высокий ростом?

– Не думаю, Эмма называла его карапузиком.

– Нет, непременно же пойду завтра, – объявил Чарли, – и ты сам будешь виноват, если они узнают, что ты мне сказал.

В таких разговорах оба они уснули, а на следующий вечер Чарли купил себе новый галстук, принарядился и, дав Теду уйти, через какие-нибудь пол-часа вышел сам и как бы случайно отправился им навстречу. М-с Джиннингс не успела еще его разглядеть, как почувствовала, что кто-то обнял ее за талию.

– Добрый вечер, Софи! – весело произнес Чарли.

– Как вы смеете? – взвизгнула вдовушка и оттолкнула его.

– Как? Разве вы не рады меня видеть? – спросил Чарли, скорчив изумленную физиономию.

– А я не мог больше жить без вас. Целую неделю промучился я адской зубной болью, и теперь, как только стало лучше…

– Не забывайтесь, – остановила его м-с Джиниингс.

– А мы и не знали, что у вас болят зубы. Тед ничего не говорил нам об этом, – заметила Эмма.

– Я нарочно просил его не упоминать про это, чтобы не беспокоить Софи.

М-с Джиннингс фыркнула.

– Разве вы не рады меня видеть снова? – спросил ее Чарли.

– Я не хочу вас видеть. Чего вы только не вообразите? – отрезала та.

– Ну и быстро же вы меняете свои мнения! – воскликнул Чарли. – У вас, по-видимому, семь пятниц на неделе. А я-то считал минуты до нашего свидания.

М-с Джиннингс заметила Чарли, чтобы он не корчил из себя дурачка, и как бы в недоумении переглянулась с Эммой. Идя вместе с ним, она продолжала держаться от своего соседа подальше, но он все время приставал и лез к ней так, что встречные сворачивали, чтобы дать им дорогу, а столкнувшись, конечно, замечали, чтобы взяв вправо, они не лезли бы влево.

– Чего вы так скверно ведете себя? – заметила ему, наконец, Эмма.

– И не думаем, – отвечал Чарли. – Вы лучше следите за своим кавалером, а мы позаботимся о себе сами.

– Говорите только за себя, – срезала его вдовушка.

Чарли захохотал. Чем больше злилась м-с Джиннингс на его выходки, тем больше он расходился. Когда он в конце концов, обняв ее за талию, закружился с ней под звуки шарманки, тогда и Тед решил, что он уже хватил через край, и попробовал было вмешаться, но ничто не помогло, пока, наконец, разозлившаяся м-с Джиннингс не объявила, что это уже слишком, и она уходит домой.

– Ну, не обращай на него внимания, – успокаивала ее Эмма.

– Не могу больше, – чуть не плача от злости, жаловалась м-с Джиннингс.

– Ну, если ты идешь домой, то и я не останусь в его компании, – заявила Эмма. – Он положительно все это выделывает нарочно.

– Перестань, – остановил его Тед.

– Хорошо, дружище! Только ты лучше следи за своей дамой, а я за своей.

– Что-о? – ужаснулась м-с Джиннингс.

Чарли повторил.

– Однако, – вмешалась Эмма. – Вы должны, наконец, узнать, что у Софи есть ухаживатель.

– Конечно есть, и ему, как и мне, исполнится двадцать семь лет второго января.

– Но она выходит замуж.

– Да, за меня, разве вы этого не знали? – как бы удивился Чарли.

Он был так доволен своим собственным остроумием, что Эмма чуть было не проговорилась, но потом передумала и отвернулась.

– Он нарочно ведет себя так, чтобы отделаться от тебя, – обратилась она к подруге, – и, если ты будешь придавать этому значение, то ты глупее, чем я думала. Пусть его продолжает, а когда мы увидим своего жениха, скажи ему. Ведь, говоря правду, и ты виновата немножко, потому что ты начала.

– Мне хотелось только пошутить – объяснила м-с Джиннингс.

– Ну и он шутит, – заступилась было Эмма.

– И не думаю, – вытаращил глаза Чарли, – я говорю совершенно серьезно, да и она сказала так только по застенчивости; у ней это скоро пройдет.

Он снова подцепил м-с Джиннингс под руку и начал нашептывать ей о том, как грустно и одиноко протекала его жизнь, пока она, как заблудившийся ангел, не встретилась на его пути. Он продолжал свои сладкие речи, пока она, наконец, решительно не заявила Эмме, что сейчас же уходит домой или начнет кричать. Тогда Тед снова вмешался, и Чарли, выслушав его, решил немного сдержать свои порывы.

– Ну, вряд ли она захочет таких излияний: я уверен, что завтра она уже не явится, – весело объявил Чарли товарищу, когда они вернулись домой.

– Нет, – покачал головой Тед, – она придет ради Эммы, конечно. Но тебе нечего так пересаливать, Чарли. Ведь, если ее жених узнает про эту историю, тебе несдобровать.

– Ничего, я не боюсь его, – храбро отозвался Чарли, – если он только действительно таков, как ты говорил.

– Эмма его знает и не очень-то высокого мнения о нем, – сказал Тед. – Она говорила, что он пониже меня, одним словом, птица невелика.

Чарли усмехнулся про себя, а перед сном начал придумывать новые, нежные эпитеты для своей вдовушки. Каждый вечер в течение недели он называл ее новым именем и каждый вечер преподносил ей букетик цветов. Если при этом она их выбрасывала на мостовую, он снова подымал их и делал вид, что она обронила их нечаянно. Наконец, все эти гуляния, концерты, катания в омнибусе и т. п. развлечения надоели ему, тем более, что чтобы он не предпринимал, ничто не могло заставить ее остаться дома.

А Тед чувствовал себя в это время на седьмом небе и, когда однажды вечером Эмма пригласила его к себе, он не знал от счастья, что сказать.

– Приходите, отец будет рад вас видеть, – сказала она.

– Горжусь, что смогу пожать ему руку, – пробормотал Тед, буквально покраснев от радости.

– И ты Софи, приходи, – обернулась Эмма к м-с Джиннингс.

Чарли почувствовал себя очень неловко, как будто Эмма ждала, чтобы он ушел. Он кашлянул и произнес, наконец:

– До свиданья! Вы уж поберегите мою маленькую прелесть.

– Если хотите, пойдемте с нами, отец вас приглашал, только пожалуйста уж не позволяйте себе своих глупостей там.

Чарли поблагодарил, и вся компания направилась в гости; конечно, Чарли со своей вдовушкой в арьергарде. Пройдя немного, Эмма обернулась.

– А жених Софи тоже придет, – сказала она.

– Да? – удивился Чарли. Он замолчал, что-то обдумывая, потом засмеялся и сказал. – А я, пожалуй, в конце концов лучше не пойду.

– Испугались? – съязвила Эмма.

– И не думал.

– Однако, что-то похоже на то, – продолжала издеваться Эмма.

– Он только с дамами храбр, – подхватила и м-с Джиннингс.

– Я думал только о вас, – защищался Чарли.

– Не беспокойтесь, благодарю вас! – срезала его вдовушка. – Я могу сама постоять за себя.

Чарли огляделся, но помощи было ждать неоткуда. Он отстранился, как можно дальше от своей дамы, а когда они дошли до дома, где жила Эмма, то он постарался войти последним.

Их встретили родители невесты, двое или трое ее сестер и братьев, но Чарли прежде всего заметил огромнейшего мужчину, стоявшего около камина и смотревшего на него.

– Входите и будьте как дома, – любезно приглашал м-р Уайт. – Очень рад вас видеть, Эмма мне все рассказала про вас.

У Чарли душа ушла в пятки, но к счастью все были так заняты, усаживаясь за стол, что никто не заметил его внезапной бледности. Он поместился между м-ром Уайтом и м-с Джиннингс и, воспользовавшись, когда все были заняты разговором, обратился к своему соседу и шепотом спросил его, кто такой этот верзила?

– Это брат м-с Джиннингс, – отвечал тот, – он служит ломовым извозчиком у пивовара.

– Ох! – вздохнул Чарли немного полегче и принялся есть.

– А ведь славная парочка выйдет из вашего друга и моей дочери, – обратился к нему м-р Уайт, указывая на Теда и Эмму, сидевших рядом и державшихся за руки.

– Да, лучшего мужа она бы не смогла найти, – зашептал снова Чарли. – А где же жених м-с Джиннингс? Говорили, что он тоже будет.

– Как? – уставился на него м-р Уайт и даже положил на место нож и вилку.

– Я спрашиваю про ее жениха?

– На кого же вы это намекаете? – подмигнул ему м-р Уайт.

– Но ведь у нее есть жених, неправда ли? – не унимался Чарли.

– Будет вам! – снова подмигнул ему м-р Уайт, – спрашивайте об этом кого-нибудь другого, а не меня.

– О чем речь? – вмешалась Эмма, издали следившая за ними.

– Он все старается меня поддеть, – засмеялся ее отец, весь сияя от удовольствия. – Он все старается меня поддеть и спрашивает, где жених м-с Джиннингс. Может быть, ты немного поторопилась сообщить нам, Эмма?