Текст книги "Реванш императора"

Автор книги: Уильям P. Форстен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

–А червоточина тем временем сожрет все Облако, – сухо прокомментировал успевший присоединиться к ним Зергх.

–Нет-нет, не надо преувеличивать,– возразил Вуш.-Ничего подобного не произойдет. В нашей галактике несколько миллионов звезд. Даже если червоточина будет пожирать по одной в день, все равно потребуется больше десяти тысяч лет, чтобы уничтожить все Облако.

– Утешил, нечего сказать, – проворчал самурай. Элдин шагнул вперед, зная, что нарушает неписаный закон, согласно которому к Надзирателю не дозволено приближаться на расстояние меньше десяти футов. Вуш испуганно отпрянул и налетел на незаметно переместившегося ему за спину Оиси. Самурай даже не шелохнулся, а Элдин сделал еще шаг вперед.

–Попробуй придумать что-нибудь другое, парень, -прошипел он, глядя прямо в глаза Надзирателю.

–Что я должен придумать? – взмолился Вуш, дрожа всем телом, но благоразумно не предпринимая попытки вырваться из устроенной ему «коробочки».

–Не знаю. Что-нибудь получше, чем бродить по этой помойке безо всякого толку.

–Но мы нашли устройство именно здесь!

–Прошу прощения, – вмешалась Тия, – можно мне спросить?

–Можно, – быстро отозвался Вуш, словно радуясь возможности ненадолго избежать общения с Элдином и Оиси.

– Сразу видно, что этот зал – кладбище для сломанной техники. Почему же тогда здесь оказалось найденное вами устройство?

– Вы знаете, мы с Мупой тоже обсуждали этот вопрос несколько лет. Дело в том, что мы встретили в этом зале машину Древних. Сначала она не обращала на нас внимания, но как-то раз, когда мы возились с устройством, продемонстрировала голографическое изображение способа его применения. В то время я считал, что сюда доставляются различные механизмы для последующего ремонта, и потому не советовал Мупе что-либо отсюда забирать. Мупа же думал, что все наоборот и здесь хранятся предметы уже отремонтированные. И он все-таки ухитрился его забрать, тайком от меня.

–Пятьдесят на пятьдесят, – заметил Элдин. – Отличный шанс.

–Скажите, что я должен делать? – с отчаянием в голосе взмолился Вуш.

–Для начала можешь побеседовать с машиной Странников,– предложил Зергх.

–Мы, правда, не уверены, что это та же самая,-добавил Элдин.– К тому же она занята – играет в шахматы с Наполеоном.

–А если попытаться найти доступ в местную компьютерную систему? – вмешалась Тия.

–Каким образом? – удивился Вуш.

–Проклятье! – взорвался наконец Элдин.– Сделай хоть что-нибудь, Надзиратель несчастный! Или признайся открыто, что никуда не годен!

Он повернулся и зашагал прочь, не разбирая дороги. Под ноги попалась крысоподобная тварь, и он пнул безвинного кибера с такой злостью и силой, что тот юзом прокатился по узкому извилистому проходу между горами металлолома и с жалобным писком исчез в нагромождении железного хлама.

Бормоча себе под нос ругательства, он вышел из зала и углубился в какой-то коридор. Коридор вел наверх, и он пошел по нему, не имея определенной цели, довольный уже тем, что больше не видит противную физиономию мозгляка Вуша. Туннель спирально изгибался, поднимаясь все выше, пока, по расчетам Элдина, не пересек уровня потолка хранилища сломанной техники. Здесь коридор оборвался, приведя его к широкому проему в стене. Он заглянул внутрь и снова разразился проклятиями.

Еще один зал, площадью в десятки акров, так же плотно забитый утилем, как нижний. Он не стал тратить времени на осмотр и ринулся наверх. Над вторым залом он нашел третий, а над третьим – четвертый. И везде было одно и то же. Он уже больше ничему не удивлялся, кроме одного: откуда взялось такое неимоверное количество сломанных машин?

Что-то больно кольнуло его в щиколотку. Отдернув ногу, он автоматически посмотрел вниз и увидел маленького крысоподобного кибера. В лапке он держал клочок материи от штанов Элдина. Пасть кибера была открыта, и в ней торчал единственный клык довольно крупных размеров и на вид такой же острый, как самурайский меч Оиси. Крысенок явно не собирался убегать, напротив, он подкатился поближе с очевидным намерением поживиться еще какой-нибудь деталью одежды. Элдин подпрыгнул и двумя ногами приземлился на спину противного робота. При этом он чуть не упал, зато крысу расплющил в лепешку.

Из-за угла появилась вторая крыса. Пасть открыта, правая клешня угрожающе поднята.

–Дерьмо собачье! – от души выругался Элдин и ускоренным шагом начал спускаться вниз. Крысоробот, издав победный писк, бросился за ним. На полпути Элдин повстречал Зергха. Увидав, кто стал причиной поспешного бегства Элдина, гаварнианин остановился и разразился оглушительным хохотом. Смех его продолжался недолго. Элдин проскочил мимо, а крыса метнулась к Зергху и вцепилась ему в колено. Издав отчаянный вопль, берсеркер подпрыгнул, стряхнул кивера и кинулся догонять успевшего отбежать на полсотни футов Элдина. Крыса же прекратила преследование и неспешно удалилась, унося в зубах кусок лиловой ткани в горошек, выдранный из одеяния Зергха.

–По-моему, они просто взбесились, – на бегу прорычал старый гаварнианин, смешно подпрыгивая и шипя сквозь зубы от боли в прокушенной лодыжке.

Достигнув нижнего уровня, они остановились отдышаться. Элдин с опаской оглянулся, но коридор был пуст.

–Вот же проклятая дыра, – заметил он со вздохом. – Ну почему нам все время так не везет? Сначала мы не смогли заполучить Коробачи, которого наверняка прикончил Корбин. А теперь приперлись сюда, не зная толком, что и где искать. Копаемся в этой помойке, как бродячие псы, не имея ни плана, ни человека, который мог бы научить нас обращаться с той штуковиной, если, конечно, мы ее все-таки найдем. От Вуша толку мало -он сам ни хрена не знает. И вообще у меня нехорошее предчувствие насчет этого места. Да и с самого начала это была дурацкая затея! Кому и что мы собрались доказать? Корбину? Или Надзирателям? Альтруисты безмозглые! Решили своими силами спасти Облако и думали, что за это нас сразу простят и объявят героями. Черта с два! Ни хрена у нас не выйдет.

–Давай-ка лучше вернемся на корабль и хлопнем по рюмочке успокоительного, – предложил Зергх, почесывая укушенное место, из которого сочилась тоненькая струйка крови.

Предложение было воспринято с энтузиазмом. Заглянув в зал, Элдин приказал Оиси присоединяться к ним, когда Вушу надоест ковыряться в железках. Они спустились в фойе и направились к дверям, но вынуждены были остановиться, чтобы пропустить длинную процессию киберов, каждый из которых тащил на себе другого кибера. Одни киберы были искорежены и неподвижны, другие слабо подергивались, а третьи активно сопротивлялись. Еще одна иллюстрация к невеселой истории продолжавшегося упадка Сферы.

Выйдя из пирамиды на площадь, Элдин застыл как вкопанный. Там шло настоящее сражение: гремели пушки, стреляли мушкеты, носились по полю и над ним всадники на горячих конях, одетые в гусарские, драгунские, уланские, егерские и кирасирские мундиры, бросались в штыковую атаку бесстрашные гренадеры в медвежьих шапках.

–Слава Богу, хоть Наполеон испытывает удовольствие, в отличие от всех нас, – с горечью заметил Элдин.

–Прошу прощения, господа,– послышался с балкона звучный голос императора,– вы случайно не на корабль направляетесь?

–Было у нас такое намерение, ваше величество, -ответил Зергх.

–Очень хорошо. Будьте добры прислать мне сюда серворобота с бутылкой коньяка или приличного вина. Да, пусть еще захватит что-нибудь перекусить.

–Лично мне – бифштекс а-ля Веллингтон, – крикнул Ярослав, на что Наполеон отпустил смачное французское ругательство.

–А мне будет вполне достаточно цыпленка а-ля Маренго, – со смехом закричал император.

–А как его готовить, сир? – поинтересовался Зергх. -Первый раз слышу о таком блюде.

Наполеон перечислил ингредиенты таким тоном, словно делал заказ официанту. Зергх молча повернулся и зашагал к кораблю.

– Ты все запомнил? – удивился Элдин, но оскорбленный в лучших чувствах гаварнианин замкнулся в гордом молчании и ничего не ответил.

Облокотившись на балконные перила, Наполеон с аппетитом обгладывал жареную куриную ножку. Площадь внизу была пуста: фигуры исчезли по окончании очередной партии, в которой он потерпел двадцатое поражение кряду.

–Что, не нравится проигрывать, мой император? – с ехидцей осведомился Ярослав, разливая коньяк в две стопки.

–Этот жулик «Веллингтон» каждый раз вводит дополнительные правила,– пожаловался Наполеон, впрочем, без особой злости.

День клонился к вечеру. Об этом можно было догадаться, бросив взгляд на заметно потускневший диск искусственного солнца, вступившего в низшую фазу своей переменной активности, которая будет продолжаться в течение десяти «ночных» часов. Внутренняя поверхность Сферы погрузилась в сумерки, на самом деле больше напоминавшие белые ночи в северных широтах Земли. Чтобы компенсировать недостаток освещения, белые клетки игрового поля зажглись ярким светом. Наполеон с хрустом потянулся и озабоченно потер рукой выступившую на щеках и подбородке щетину.

–Вы не устали?

–Нисколько. Напротив, чувствую себя удивительно бодро и свежо.

Ярослав недоверчиво покосился на собеседника, подозревая, что тот просто пускает пыль в глаза. Они торчали на этом балконе уже больше половины стандартных суток, и все это время Наполеон провел в игре, не считая двух коротких перерывов на еду и столь же кратких отлучек внутрь здания по физиологическим надобностям. Нет, похоже, он не врет. Надо же, сам Ярослав еле на ногах держится, а этот галльский петушок действительно свеж как огурчик!

Хотя он не стал бы признаваться в этом даже самому себе, старый ученый с каждым часом проникался все большим уважением к соседу. Особенно восхищали его выносливость императора и невероятная способность к предельной концентрации в критический момент.

–Почему бы нам не сделать перерыв? – осторожно предложил Ярослав после небольшой паузы.

–Это еще зачем? – нахмурился Наполеон.

–Не знаю, как вы, а я, например, привык ночью спать.

–Помилуйте, разве вас кто-то удерживает? – удивился император, в чьем тоне только очень чуткое ухо могло уловить пренебрежительные нотки в адрес слабака и едва заметное торжество от собственного превосходства.

Ярослав был стар, но на слух пока не жаловался. Слова Наполеона задели его за живое.

–Вы всегда стремитесь к победе любой ценой? -спросил он с горечью.

–Такова жизнь. Если мне бросили вызов, я всегда стараюсь выбрать стратегию, ведущую к победе. Никто не любит неудачников.

–Но это же только игра, – возразил Ярослав.

–Вы в этом уверены?

Историк вдруг замолчал и всмотрелся в стоявшего перед ним человека из далекого прошлого.

–Не соблаговолите ли объяснить подробней, ваше величество? – попросил он после долгой паузы.

–Извольте. Нас тут всего девять. Мы прилетели сюда с определенной целью. Очевидно, что никто из нас покуда не ведает, где и как можно найти искомый предмет. Надеюсь, вы не станете оспаривать ни одного из этих утверждений?

Ярослав согласно кивнул, хотя ему страшно не хотелось признавать, что такой старый и опытный археолог, как он, на этот раз оказался не на высоте.

– Вам приходилось раньше встречать механические существа, подобные этому?

Машина встрепенулась и хриплым шепотом изрекла:

–Я – герцог Веллингтон.

–Приходилось. Дважды. И вам об этом известно.

–Последние несколько дней я много беседовал с Вушем и другими. Как я понимаю, эта машина и ей подобные способны логически мыслить и рассуждать, а кроме того, еще служат чем-то вроде сторожей, охраняющих наследие богоподобных существ, которых вы называете Древними Странниками?

–Это общепринятая точка зрения, – кивнул Ярослав.

–Точка зрения или точное знание? Хотелось бы услышать более конкретный ответ.

–Вы что, экзамен мне учинить собрались? – рассердился Ярослав.

–Ни в коем случае. Просто удовлетворите мое детское любопытство, если вам не трудно.– И Наполеон посмотрел прямо в глаза историку с чарующей, обезоруживающей улыбкой.

«Проклятье! До чего же настырный малый»,– подумал Ярослав. В то же время ему нельзя было отказать ни в присутствии духа, ни в самообладании. В отношении ученого к Наполеону вообще было немало двойственного. Другое дело Александр. Вот к македонцу он как-то сразу проникся теплыми чувствами и даже прикипел душой. Не зря же того прозвали Великим! А к историческим заслугам Бонапарта Ярослав всегда подходил с определенной долей скептицизма, да и как личность он особой симпатии не вызывал. Александр проделал тяжелейший переход от Инда обратно в персидские владений наравне со своими воинами; в Бактрийских горах он тащил на плечах полное боевое снаряжение; в сражениях при Гавгамелах и Гранике он лично возглавлял атакующий авангард конницы. А Наполеон преспокойно бросил в России свою отступающую армию и вернулся в Париж, где занимался тем, что издавал прокламации о здоровье и безопасности императора. На память пришли апокалипсические этюды Гойи, безжалостные наборы под ружье шестнадцатилетних сопляков, бесчеловечный приказ прикончить всех больных солдат в Акре, груды мертвых тел на полях Бородина, Аустерлица, Лейпцига и сотен других сражений.

Живой Наполеон, однако, не совсем вписывался в свой исторический образ, хотя Ярослав безусловно чувствовал под светской маской не только железную волю и жесткость, но и бездушную жестокость, эгоизм и полное пренебрежение к человеческим жизням. И все же в этом несоответствии таилась какая-то загадка. Он много думал об этом, исподтишка разглядывая императора, когда тот был поглощен игрой, и даже, кажется, частично ее разгадал. Перед ним был Наполеон Бонапарт, молодой человек из плоти и крови, а не император Наполеон, человек-легенда. Этот еще не привык приказывать, но был способен убеждать, заражая других своими мечтами и своим видением будущего мира. Этот еще был способен верить в идеалы и ради них пойти даже на смерть. Этому Наполеону было под силу сокрушить кровавую гидру революционного террора, сохранив при этом светлые достижения революции и пробудив в сердцах целого поколения пламенную мечту о новой, объединенной Европе, построенной на принципах свободы, равенства и собственности.

– Вы меня совсем не любите?

Ярослав мрачно покосился на собеседника:

–Большую часть времени.

–Из-за того, что я совершил?

–Вы и вам подобные,– ответил Ярослав, подпрыгнул и уселся на балконные перила. – Слишком часто в истории такие, как вы, начинали гоняться за светлой мечтой или синей птицей счастья, а кончалось все гибелью миллионов невинных. Самый большой урон человечество понесло по вине идеалистов.

Наполеон негромко рассмеялся, наполнил стопку и протянул ученому. Тот кивнул с благодарностью и поднес ее к губам. Взгляд императора упал на Басака, но берсеркер крепко спал, свернувшись калачиком в углу.

Зато Хоббс с большим удовольствием принял предложенную выпивку и блаженно откинулся на спинку кресла, потягивая коньяк маленькими глоточками и прислушиваясь к их диалогу с нескрываемым любопытством.

–Вы даже не представляете, месье Ярослав, как это увлекательно – беседовать с ученым историком спустя тысячи лет после моей предполагаемой смерти и обсуждать с ним обстоятельства собственной жизни! Хотя по вашему тону я чувствую, что история была ко мне не слишком снисходительна.

–Я высказал мое личное мнение. Найдутся многие, кто с ним не согласен, ослепленные вашей славой, но забывшие о цене, которую пришлось за нее заплатить.

–Ах да, слава,– задумчиво вздохнул Наполеон.-Кстати, было бы интересно послушать ваше определение.

–Ложь, ловкий фокус, красивый жупел, ради которого другие идут на бой и смерть, получая в награду металлическую безделушку на грудь, а чаще – братскую могилу. Не вы ли говорили, что достаточно поманить армию пригоршней красивых побрякушек – и она пойдет за вами на край света?

–Надо же, – поразился император, – и об этом моем высказывании до сих пор помнят!

Ярослав красноречиво промолчал.

– И все же, друг мой, позвольте с вами не согласиться, – со вздохом продолжал Наполеон. – Медаль или орден сами по себе – действительно лишь красивые побрякушки. Но у кого повернется язык назвать безделкой подвиг, за который даются награды? – Он умолк, чуть склонил голову и ласково погладил орден Почетного легиона, приколотый с левой стороны его мундира.– Нет, в любой награде кроется много больше, чем кажется на первый взгляд. Не буду отрицать, есть множество глупцов, кто видит в ней лишь самоцель и на все готов, лишь бы заполучить желанный крестик или позолоченный диск на ленточке. Их было много в мое время. Когда Нотр-Дам был вновь передан во владение церковных властей, немало людей приходили туда, чтобы пасть ниц перед мраморными статуями, наивно веря, что в каждой из них обитает душа святого. Не сомневаюсь, что и в вашем времени таких найдется немало.

Он залпом осушил стопку с коньяком и снова заговорил. Голос его звучал негромко, но покорял силой внутреннего убеждения.

– В моем понимании каждый знак доблести олицетворяет веру, видение мира, убеждения, стремление к цели, мечты, наконец. Плох тот мужчина, который не одержим мечтой! Я ведь тоже всей душой поверил в революцию. И мечтал тогда не о собственной славе, а о том, чтобы поднять из праха сотни тысяч униженных и обездоленных, сделать их равными и свободными. Я до сих пор не жалею о своей прежней вере, и если бы революция не состоялась, я сам бы ее совершил.

–Но разве не вы создали новую аристократию?

–Справедливый упрек. Да, я это сделал. Но вы вспомните вначале, кем они были раньше. К примеру, Ней -бывший кавалерийский сержант. Разве он сделался маршалом не по заслугам? Я создал аристократию отважных и умелых, открыл путь к чинам и титулам тем, кто прежде не мог надеяться на их получение из-за так называемого«низкого происхождения». Так и раньше бывало в истории. Большинство людей готовы лезть из кожи вон, если впереди им светит высокая мечта. И не важно, как называется их идеал: дворянский титул, маршальский жезл или алмазный крест на грудь. Главное, чтобы они верили.в свою мечту. Дайте эту веру людям, и они пойдут насмерть. Я подозреваю, что и вы, мой циничный друг, как большинство старых циников, в молодости тоже были идеалистом.

Ярослав яростно затряс головой:

– Ксарново пойло!

Император вопросительно поднял брови.

– Дерьмо,– кратко пояснил ученый.

– А-а, merde, – понимающе усмехнулся Наполеон. Ярослав не смог сдержать любопытства.

–Скажите, это правда, что при Ватерлоо ваши гвардейцы именно так ответили на предложение сдаться?

–Неплохая история, правда? – усмехнулся император.– Совершенно верно, так мои ворчуны и ответили англичанам. Им предложили жизнь, но честь была для них дороже. И они умерли как жили – с соленой шуткой на устах. И вошли в историю. А если бы они тогда приняли предложение, кто сейчас вспоминал бы об этих солдатах? Если бы они разошлись по домам и спокойно дожили до старости, разве сложили бы о них песни и легенды? Только великие духом обретают истинное величие. Что бы вы ни говорили, а в мире есть вещи поважнее самой жизни. И я мечтал о таких вещах. Фортуна поставила меня во главе целой нации и дала в руки орудие к осуществлению великих замыслов. Мы могли бы объединить Европу за два столетия до того, как это произошло на самом деле, если верить вашему другу Элдину. И я не думаю, если судить по тем крохам исторических сведений, которые мне удалось почерпнуть за эти дни, что ей бы повредило объединение. Скорее наоборот – позволило бы избежать многих бедствий и неурядиц, случившихся за истекшие двести лет. Скажите честно, разве плох был мой замысел?

– Я уже говорил, кажется, что в погоне за светлой мечтой вы погубили миллионы людей и принесли неисчислимые страдания целым народам. Такие люди, как вы, всегда заставляют страдать невинных.

– Такие люди, как я, всегда были, есть и будут,-возразил Наполеон. – Я не отрицаю своей вины, но хотел бы напомнить, раз уж рядом нет никакого адвоката, что мною двигало стремление избавить мир от несправедливости и неравенства, стремление уничтожить продажные и прогнившие режимы, упразднить сословные предрассудки, лишить власти кичливую знать, морящую голодом собственных подданных, – одним словом, заменить прежнее общество, зиждившееся исключительно на власти по праву рождения, на новое, где человека можно и должно оценивать лишь по его собственным заслугам и талантам и где каждый смог бы добиться того положения, которого заслуживает.

Ярослав слегка наклонился вперед. Лицо его в сумерках было едва различимо.

– А вы сами-то верите хотя бы наполовину во все эти красивые слова, которые сейчас произнесли?

Наполеон усмехнулся и ничего не ответил. Потянулась долгая пауза.

– Должен признаться, вам с успехом удалось увести меня в сторону, – первым нарушил молчание император. – С сожалением вынужден напомнить, что у нас имеются более неотложные дела, чем удовлетворение вашего ненасытного любопытства касательно моей персоны.

–Какие же, если не секрет?

–Вы наблюдали все эти часы за моей игрой с «Веллингтоном», и вы наверняка сделали определенные выводы.

–Тут вы не ошиблись. Шахматная партия дает стороннему наблюдателю великолепный шанс заглянуть в душу игроков. Могу констатировать, что вы крайне нетерпеливы, агрессивны до безрассудности и в то же время поразительно хитры и изворотливы.

–Учитывая изначальную цель нашего появления здесь, знание свойств моего характера вряд ли приблизит вас к ее достижению.

Ярослав ухмыльнулся.

–Так вам не терпится узнать мое мнение о вашем партнере, не так ли?

–Победа при Ватерлоо была одержана на игровых полях Итона, – глубокомысленно изрек «Веллингтон».

Ярослав с удивлением оглянулся на машину и покачал головой:

– Очень странно. По моим сведениям, герцог никого да не произносил этой фразы.

– Откуда же она тогда взялась? – растерянно спросил Наполеон.

Некоторое время они молчали, потом император принялся рассуждать вслух:

–Машина способна читать мои мысли. Это очевидно. Мне достаточно было мысленно представить фигуру, и она тут же сотворяла их во плоти. Когда она назвалась Веллингтоном, я решил, что она взяла этот образ тоже из моей памяти. Но это странное высказывание… Я никогда его не слышал, хотя звучит оно вполне по-английски: претенциозно и банально.

–А вот я, кажется, где-то читал или слышал эту фразу, – наморщил лоб Ярослав, пытаясь припомнить.

Пораженный внезапной догадкой, Наполеон перевел взгляд на машину.

– Жозефина, – прошептал он.

В то же мгновение перед ним возникло в светящемся ореоле голографическое изображение прекрасной женщины в расцвете молодости и красоты.

– Очень похоже, – одобрил Наполеон, ностальгически вздохнув. – Жаль, что такой она была только в молодости. Теперь вы, друг мой.

– Мелинда, – произнес Ярослав. Ничего не произошло.

–Похоже, ваши мысли ее мало интересуют, – заметил Наполеон, явно довольный тем обстоятельством, что машина уделяет внимание только его персоне.

–Верно. Но почему?

–Потому что я – Наполеон! – В голосе императора звучала гордость; для него ответ представлялся более чем очевидным.

–Ой, только вот этого не надо, – поморщился Ярослав, не обращая внимания на блеснувшую в глазах императора молнию гнева. – Тут дело совсем в другом. А в чем – я никак не могу понять. Если она читает мысли, то должна знать, кто мы, зачем сюда явились и какой кризис переживает сейчас вся галактика.

–Да ей на все это наплевать, – убежденно заявил Наполеон. – С чего вы взяли, что механическому существу присущ человеческий альтруизм? Если какой-то человек отрубит вам руку, всем будет ясно, что он преступник, нарушил закон, причинил вам вред и должен быть наказан. Но если ваша рука попадет между шестерней паровой машины Уатта, механик просто остановит ее, вытащит вашу руку и вновь запустит машину.

Наполеон обернулся и посмотрел на «Веллингтона»:

–Разве я не прав, ты, надутый паровой котел?

–Желаете сыграть еще партию? – вместо ответа осведомилась машина.

–Ну да, – проворчал император. – А ты потом снова правила поменяешь?

–У этой игры прогрессирующие правила,– бесстрастно сообщила машина.

Наполеон хмыкнул и снова обратился к ученому:

–Как вы считаете, удастся вам найти ту штуку, о которой говорил Вуш?

–Сомневаюсь, – покачал головой Ярослав. – Я с самого начала не очень-то верил в эту затею, а сейчас тем более. Эти поиски были заранее обречены на неудачу.

Просто у нас не было другого выбора. Своего рода жест отчаяния, если хотите.

–В отчаянном положении люди иногда способны добиваться поразительных результатов.

–Вуш не человек. К тому же машине наплевать на Вуша. Ей нужны только вы, хотя убей меня Бог, если я понимаю, за что она вас выбрала!

– Может быть, у нее просто хороший вкус? – лукаво прищурился император.

–Нам это вряд ли поможет, – сердито буркнул Ярослав.

–Как знать,– с загадочной улыбкой отозвался Наполеон.

–Так сыграйте с ней еще, вдруг поможет?

–Надоела мне эта игра,– капризно надул губы император.– Давай лучше сыграем во что-нибудь другое, более увлекательное и захватывающее, – предложил он, глядя на «Веллингтона».

Его окутало светящееся облако, и он мысленно проклял машину, решив, что та убила его. Он куда-то проваливался, ничего не видя и не слыша, испытывая полную потерю ориентации, как человек, которому завязали глаза и усадили на быстро вращающуюся платформу.

Когда он пришел в себя, то увидел, что стоит на вершине холма. Прямо перед ним простиралось обширное поле, полого уходившее вниз примерно на полкилометра и упиравшееся в одинокую ферму. Ее со всех сторон окружали крепкие стены, и сверху был виден только небольшой прямоугольник внутреннего двора. По сути, это была маленькая крепость, в чьих стенах сосредоточились все хозяйственные службы: хозяйский дом, скотный двор, овин, конюшни и птичник. Такая же ферма, только немного поменьше, притулилась рядом с дорогой, огибавшей холм, на котором он стоял, и уходившей вверх по склону другого холма. В пологой ложбине желтели созревавшие хлеба, которые вымахали чуть не по пояс взрослому мужчине. Тут и там по склонам было разбросано несколько виноградников. Он еще раз окинул взглядом пейзаж и почувствовал, как отчаянно забилось сердце в груди, а колени вдруг подогнулись, словно ватные. Все поплыло у него перед глазами.

–Ватерлоо, – прошептал император и громко позвал: – Ярослав, где вы?

–Здесь я, здесь,– сварливо откликнулся старый ученый. – Ненавижу гиперпрыжки, особенно без предупреждения. Проклятье! Вот не ожидал, что эта железяка на такое способна.

Басак, которого машина прихватила спящим, только сейчас продрал глаза. Он оглянулся по сторонам, увидал, что находится в незнакомой обстановке, выхватил свой огромный боевой топор и с грозным рычанием поднял его над головой.

– Будем играть?

Металлический голос заставил императора вздрогнуть и обернуться. Перед ним парил в воздухе «Веллингтон». Он бросил взгляд ввысь и с облегчением вздохнул: он по-прежнему находился в здравом рассудке; над головой тускло светилось искусственное солнце, а во все стороны простирались необозримые пространства Сферы.

–Боже мой! – прошептал Наполеон.

–Похоже? – с любопытством осведомился Ярослав.

–Как две капли воды! Чертовски похоже. – Он простер руку. – Вон там лежит замок, с которым мы столько провозились, там проходит дорога на Брюссель, а справа лес, прикрывший подход пруссаков. Все в точности, как было в тот день.

Руки его непрестанно дрожали, и он убрал их за спину, не желая никому показывать охватившего его смятения. Затем Наполеон начал расхаживать взад-вперед вдоль кромки пшеничного поля, даже не замечая, что топчет сапогами наливавшиеся колосья. Наконец он остановился, топнул ногой и сердито посмотрел на «Веллингтона»:

– Между прочим, в тот день шел дождь.

Вокруг сразу потемнело. Непроизвольно глянув вверх, он увидел небольшую тучку. Она зависла над полем, заслонив солнце, и стала быстро увеличиваться в размерах.

Наполеон одобрительно кивнул и пристально посмотрел на Ярослава:

– Скажите, вы никогда не мечтали переиграть прошлое? Вернуть любимую девушку, потерянную из-за глупой ссоры? Или сделать правильный выбор взамен ошибочного? Или выиграть проигранное сражение?

Старый ученый не смог удержаться от улыбки.

– Вы принимаете вызов? – бесстрастно спросила машина.

Император кивнул и счастливо рассмеялся.

В воздухе вновь появилось свечение, и прямо перед ними материализовался рядовой Императорской гвардии в полном боевом снаряжении. Гвардеец вытянулся и отдал честь. Басак шагнул вперед и взмахнул топором, угрожающе рыча и демонстрируя полную готовность пустить его в ход при малейшей угрозе. Ярослав засмеялся и похлопал гаварнианина по волосатому плечу:

– Опусти топор, дружище. Мне почему-то кажется, что скоро здесь начнется настоящая маленькая война. Вот тогда и намахаешься вдосталь.

Басак довольно зарычал и осклабился. – Предупреждаю, вы все подвергнитесь риску, – заявила машина.

Наполеон подошел к гвардейцу и прикоснулся к нему дрожащей рукой. Против ожидания, рука не прошла насквозь, а наткнулась на вполне осязаемую материю. Он всмотрелся в лицо солдата.

–А ведь я тебя помню, – сказал он внезапно. – Жан-Поль, верно? Ты был со мной рядом от Египта до Бородина.

–Там я и погиб, – прошептал гренадер странным, как будто замогильным голосом.

Наполеон отшатнулся.

– Это всего лишь трансформация материи, – вмешался Ярослав, словно желая успокоить императора. – На изготовление этой копии пошел тот же материал, из которого формировалась Сфера. Между прочим, такой процесс требует чертову уйму энергии.

Наполеон провел руками по глазам и снова посмотрел на гвардейца.

–Ты действительно Жан-Поль? – спросил он.

–Ну конечно же я, мой император, – ответил солдат, слегка прищурившись.

Наполеон обратился к «Веллингтону»:

– Ты и его извлек из моей памяти? – он мотнул головой в сторону гвардейца. – Неужели это возможно? Я не вспоминал о нем уже много лет, и все-таки тебе удалось до него добраться!

На склоне материализовался еще один гренадер, за ним другой, третий. Не прошло и минуты, как рядом с императором выстроилась целая рота. Наполеон обходил строй; позабыв обо всем, он шептал полузабытые имена, а солдаты приветствовали его счастливыми улыбками и воинским салютом.

– Здравствуй, Пьер. Ты пал под Ваграмом. Рад видеть тебя, Клод. Ты ведь умер от тифа? Здорово, рыжий ирландец! Я сам награждал тебя за Аустерлиц, О'Рурке, а ты оказался таким болваном, что позволил какой-то паршивой шлюхе воткнуть себе нож в спину!

Они улыбались, смеялись, что-то отвечали, всем своим видом демонстрируя беззаветную любовь и преданность. Со слезами на глазах, Наполеон благодарно посмотрел на «Веллингтона».

–Ожившие воспоминания. Мертвецы из глубин сознания. Он воскресил мертвецов. Ваших мертвецов, -сказал Ярослав, выделив голосом слово «ваших» в последнем предложении. Затем тоже прошел вдоль строя, бесцеремонно ощупывая некоторых солдат, залезая им в ранцы, проверяя на прочность ткань мундиров.